Текст книги "Никогда не отпущу тебя (ЛП)"
Автор книги: Кэти Регнери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
– Я х-хочу, чтобы ты рассказала мне сказку.
Она отвернулась от него, почувствовав, как по щекам скатились еще две слезы. Улыбаясь про себя, она потянулась вперед и погасила ночник. Затем опустила голову на соседнюю с ним подушку, закинула ноги и вытянула их на кровати. Ее плечо прижалось к его плечу, и в тот же миг она снова оказалась в душном, вонючем микроавтобусе, с одной стороны сидел Холден, с другой – Марисоль. Затем время, словно кинопленка, метнулось вперед, и она уже лежала на той отвратительной койке в подвале Хозяина, рядом с ней – избитое тело уставшего и перепуганного Холдена. А затем время сделало очередной скачек, настигнув само себя, и она очутилась здесь, сейчас, в его квартире. Они оба выросли, наконец, встретились, и их руки снова соприкасаются.
Его кожа была горячей, отчасти потому, что был июнь, отчасти потому, что его тело восстанавливалось от тяжелых ран. Было так привычно чувствовать его рядом. Ее веки дрогнули, и она с облегчением закрыла глаза, медленно, тихо выдохнув сквозь губы и позволив, наконец, всему своему телу расслабиться рядом с ним.
– Гри? – произнес он через некоторое время, обернувшись на подушке и глядя ей в лицо.
Она открыла глаза и повернула к нему голову.
– Да?
– Я так устал.
– Я тоже.
– Давай спать.
– Давай.
– Ты жива.
– Жива.
– Ты наконец-то меня нашла.
– Нашла.
– Ты сейчас лежишь рядом со мной.
– Да.
– И это не сон.
– Нет.
– И ты будешь здесь, когда я проснусь?
– Обещаю.
– Хорошо, – сказал он и закрыл глаза. – Расскажешь мне сказку, перед тем как я засну? Я всегда так ждал твоих рассказов, когда мы, э-э… когда м-мы б-были…
Его голос затих, и она услышала, как он, по ее давнишнему совету, сделал глубокий вдох. Она поняла, что таким образом он пытался контролировать свое заикание, и еще кое-что, от чего ей вдруг стало так радостно и в то же время так грустно, что она задержала дыхание, изо всех сил стараясь не расплакаться.
– Когда ты покинула меня, по ночам стало так темно.
– Я сейчас расскажу, Холден, – сказала она, слегка дрогнувшим голосом.
Его рука прижималась тыльной стороной к ее руке. Он развернул ее и, привычным движением обхватив ее ладонь своей, переплел их пальцы. И ее пальцы вспомнили. И сердце вспомнило. И у обоих появилось чувство, что они, наконец, вернулись домой.
– Давным-давно, – начала она. – Жила-была принцесса по имени…
– Гризельда, – пробормотал он с закрытыми глазами, уже в полусне.
Из уголка ее глаза выскользнула слеза и медленно скатилась к волосам.
– Нет, – улыбнувшись, сказала она, и вслед за первой слезой побежали новые. – Луна. Принцесса Луна.
Глава 14
– Холден, у меня идея, – Гризельда бросила быстрый взгляд на крыльцо, где в тени дремал Хозяин, затем снова присела на корточки, вновь и вновь роя землю небольшой лопаткой. – В последнее время было очень сухо. По-настоящему сухо.
Скользнув глазами по крыльцу, Холден опустился рядом с ней на корточки, от чего закрепленная на его щиколотке цепь тихо звякнула. Она заметила, что его левый глаз уже не выглядит таким опухшим, но немного поменял цвет, и на загорелом, веснушчатом лице образовалось уродливое пестрое пятно из оттенков голубого, лавандового и желтого.
– И?
– И это значит, что уровень воды в реке понизится. Мы сможем увидеть камни.
– В к-к-какой р-р-реке?
– В Шенандоа, Холден. Я все думаю о том дне, когда он вез нас сюда. Мне кажется, до нее отсюда не более пары километров.
Холден вздрогнул, быстро направив свое внимание на лежащий справа от него мешок с семенами, и Гризельда в очередной раз прокляла себя за свою прямоту. Упоминания о Шенандоа всегда расстраивали Холдена. Но им необходимо бежать. Ей сложно было это объяснить, но в последнее время у нее было чувство, что Хозяин поставил крест на их перевоспитании. Он стал спокойнее, но его лицо приобрело холодное и злое выражение. Она со страхом думала о том, что он сделает, если решит, что они уже безнадежны. Они должны найти способ сбежать.
Когда он ответил, то заикался сильнее обычного, и она сразу поняла, что Холдену вспомнился день их похищения.
– Ч-ч-четыре километра? В-в-восемь километров? Ты даже не знаешь сколько. Гри, п-п-пешком это довольно много. Б-б-босиком.
Они уже давно выросли из своей старой обуви, а новой у них не было. Впрочем, с другой стороны, за последнюю пару лет их ноги стали жестче и выносливее.
– Холден, дыши, – она поймала его взгляд. – Нам надо уходить. Я думаю, это наш шанс.
– К-к-когда?
– Послезавтра. В воскресенье утром. В это время он всегда уходит на целый час.
– Он нас д-д-догонит.
– У нас будет сорок пять минут форы.
– Н-н-не хватит.
– Должно хватить. Мы должны сделать это, Холден. Помнишь, о чем ты меня спрашивал? Не трогает ли он меня как-то по-особенному?
Холден вскинул голову и впился в нее глазами.
– Он ч-ч-что, п-п-прикасался…
– Нет. Нет, не так, – она покачала головой. – Нет. Но его проповеди становятся все короче. Побои становятся все тяжелее. Я боюсь… Я боюсь, что он…
– Убьет н-н-нас, – закончил Холден.
Гризельда кивнула.
– Гри, а ч-ч-что если у-уровень в-в-воды б-б-б-б-б…, – он сделал глубокий вдох через нос и, задержав его, громко выдохнул, – …будет с-слишком высоким? Я н-не умею плавать.
Холден практически никогда не плакал, как бы плохи ни были их дела. Поэтому, когда из его увлажнившихся глаз сорвалась слеза и, скатившись вниз по грязному лицу, шлепнулась между ними на землю, у Гризельды дрогнуло сердце. Она протянула руку и быстро поймала следующую, вытирая ее пальцами.
– Он не будет слишком высоким. Сейчас сухо. Дождя не было уже восемь дней. Он как обычно принесет нам завтрак. Потом поедет в церковь. Мы выберемся сразу, как только стихнет шум его грузовика.
– А к-к-как же, э-э, з-замок?
– Ну, сегодня утром, пока ты еще спал, я немного в нем поковырялась. Доски в подвальных дверях стали совсем мягкими от всего того снега, что выпал этой зимой. Думаю, когда он уйдет, мы возьмем молоток или какой-нибудь другой инструмент и проделаем в них дыру. Мы просто должны быть готовы и действовать быстро.
Она знала, что ее план не надежен. Им предстояло преодолеть длинный путь к реке. По меньшей мере, несколько километров, и это еще, если она правильно запомнила направление. Но если им удастся добраться до реки и пересечь ее, Каттер потеряет их след. Они выйдут к лесу на другом берегу и побегут дальше. Будут бежать, пока не окажутся совсем далеко, пока не поймут, что они в безопасности, пока…
– Ладно, – Холден прерывисто дышал, но когда Гризельда подняла глаза, его взгляд был твердым, а слезы исчезли.
Она быстро улыбнулась, решив не показывать ему, как ей страшно.
– У нас получится. Я обещала, что найду способ нас спасти. Это я во всем виновата. Это я…
– Н-н-нет, Гри. Ты не виновата, – он покачал головой, его серые глаза отчаянно всматривались в ее лицо. – Г-г-гри, что бы ни случилось, я х-х-хочу, чтобы ты знала… я л-л-люблю…
– Рут и Сет!
Глаза Холдена широко распахнулись, он резко отпрянул от нее. Под пронзительное бряцание закрепленной на его щиколотке цепи, он быстро встал и потянулся за мешком с семенами, просыпав на землю его содержимое. Он вновь опустился на корточки, отчаянно пытаясь собрать рассыпавшиеся семена обратно в мешок.
– Что я тебе говорил про праздные руки, ты, мразь поганая?
Хозяйские сапоги загрохотали по ступенькам крыльца и направились к ним. Сердце Гризельды ушло в пятки, она отвернулась от Холдена и стала как можно скорее рыть в земле небольшие ямки. Трясущимися руками она пыталась делать грядки прямыми и ровными.
– Тебе меня не одурачить, Рут. Я видел, как вы сидели нос к носу со своим кровным братом, грязная ты девка. Замышляя дерзости и непристойности!
«О, Боже, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, только не сегодня. Пожалуйста, оставь нас в покое».
– Склоняешь моего брата к жизни в грехе, за которую нет прощения. Нашептывая ему в уши свои развратные секреты.
Гризельда опустила голову, слезы обжигали ей глаза, когда она почувствовала, как из-под ее потертого розового купальника вниз по бедру стекает моча.
Насколько она могла судить, он стоял прямо позади нее. Затем она услышала звук расстёгивающейся пряжки его ремня и, выронив лопатку, наклонилась вперед, обхватив дрожащими руками голову и прижавшись лбом к земле.
– Она н-н-не в-в-виновата.
Сапоги Хозяина, стоявшие совсем рядом с ее скорчившимся, трясущимся телом, резко развернулись, чиркнув каблуками по земле.
– А ну, повтори?
– Она н-н-не в-в-виновата, сэр. Ей н-н-нужны были семена, а я их р-р-рассыпал. Она всего лишь помогала мне их с-с-собрать.
Гризельда затаила дыхание. Стало так тихо, что она никак не могла понять, что происходит вокруг, но все равно приготовилась к удару ремня по спине. Она заслонила голову, сжавшись как можно сильнее и уткнувшись лицом в землю.
– Она ослепляет тебя своими дьявольскими штучками, Сет, – голос мужчины был задумчивым, почти ласковым от сожаления. – Я вижу, как это повторяется раз за разом. Ты почти потерян для меня.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она услышала, как Хозяин развернулся и побрел от них медленными и неуверенными шагами. Она продолжала сидеть, сжавшись в клубок, пока до нее не донесся звук включившегося двигателя грузовика, и тогда она, наконец, распрямилась, почувствовав затекшие мышцы, а между ног – насквозь промокший купальник.
Она посмотрела на Холдена. Он держал в руках мешок с семенами, уставившись на подъездную дорожку, где после такого поспешного отъезда хозяйского грузовика осталось облако пыли.
– Нам нужно срочно отсюда убираться, Гриз, – без запинки сказал он. – Нужно срочно убираться.
***
Во сне Холден притянул ее к себе. Когда он проснулся, то держал ее в объятьях, прижимаясь сердцем к ее спине, его губы почти касались теплой кожи ее шеи. Впервые за долгое время, он не проснулся посреди ночи в холодном поту, от гремящего в ушах, как эхо ружейного выстрела, слова «Бегггииии!». Он уснул, держа ее за руку, слушая сказку о принцессе Луне, которая завидовала миледи Звезде, была влюблена в короля Солнце… и проснулся, держа Гризельду в объятьях.
Он согнул колени, повторяя форму ее тела и обнимая сзади, эрекция неприятно давила в натянутую, грубую ткань его джинсов, но он не придал этому значения, потому что любой дискомфорт стоил удовольствия держать ее в объятиях. И хотя лицо уже не беспокоило его так, как вчера, его раны на теле все еще болели и постоянно ныли. Он старался лежать совершенно неподвижно. Если он пошевелится, она тоже может пошевелиться. И может уйти.
Не смотря на то, что он жил с Гри три долгих года, и много раз прижимал ее к себе, он никогда не мог позволить себе роскоши спать рядом с ней, просыпаться рядом с ней, поэтому теперь он упивался этим самым первым драгоценным – теплом, покоем, соприкосновением. И он злился, что все это ограничится всего одним месяцем.
– Доброе утро, – произнесла она низким хриплым голосом и, сделав глубокий вдох, коснулась грудью его руки.
– Ты все еще здесь.
– Я же обещала.
– Сколько сейчас времени? – спросил он, закрыв глаза и уткнувшись в тепло ее шеи.
– Я не знаю.
– Это хорошо? – прошептал он.
Она повернулась в его объятиях, положила голову на руку и убрала за плечо свои рыжевато-белокурые волосы. Сжав ее бедро, на котором все еще покоилась его рука, Холден притянул ее ближе к себе. Он снова ощутил в животе это неясное, глубокое, тяжелое чувство, что и вчера, когда она стояла у подножия лестницы, глядя на него снизу вверх – это чувство, что его жизнь закончится, он и дня не сможет вынести, не взглянув на нее. От этого его двадцатитрехлетнее сердце отчаянно забилось в сильном желании и томлении. У него перехватило дыхание.
– Это даже лучше, чем хорошо, – сказала она, и ее дыхание обожгло его губы.
Она смотрела на него своими ясными, голубыми глазами, и он по привычке отвел взгляд, потому что голубые глаза долгие годы терзали его сердце. Понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к взгляду этих глаз. Вместо этого он уставился на ее губы, такие розовые и пухлые, и безумно хотел ее поцеловать, но здравый рассудок одержал верх. «Не дави на нее», – предостерегал он. Пока он не узнает, кто они друг для друга, он должен дать ей личное пространство и свободу, чтобы понять, чего она хочет.
– Где ты была, Гри?
– В Шенандоа. Потом в Чарльзтауне. Потом в Вашингтоне, сейчас по большей части в Мэриленде.
– По большей части?
– Я работаю в Джорджтауне.
– Чем ты занимаешься?
– Я няня, – когда она это произнесла, уголки ее губ приподнялись. – Маленькой девочки по имени Пруденс. Ее отец – конгрессмен.
– Влиятельные друзья.
– «Друзья» – это слишком громко сказано.
– Но они хорошо к тебе относятся? Макелланы?
Она напряглась.
– Откуда ты…?
– Вчера вечером ты разговаривала с ней по телефону и назвала ее имя. Миссис Маклеллан, верно?
Она сделала глубокий вдох, словно выбрасывая это из головы, и он почувствовал, как ее тело расслабилось.
– Верно.
– Гри? Ты думаешь, я бы не нашел тебя, если бы у меня была хоть какая-то возможность узнать, где ты? Меня бы ничто не остановило, – его голос сорвался, и он сглотнул вставший в горле ком. – Но до вечера этой субботы я был уверен, что ты мертва.
Он замолчал, моргая глазами и пытаясь справиться с голосом.
– Я никогда тебя не искал. Прости меня за это. Черт, прости меня за то, что я ему поверил.
– Тебе не за что извиняться, – прошептала она. Ее голос был таким нежным в их хрупком маленьком коконе раннего утра.
– Я должен был догадаться, что он лжет.
– Ты был ребенком. Наверное, ты был до смерти перепуган.
«Рут мертва, братишка, и можешь сказать мне спасибо за то, что я положил конец ее неправедной жизни. Она никогда больше не будет искушать тебя своими пороками».
От воспоминания об этом Холден вздрогнул.
– Он снится мне, – прошептала Гриз, ее глаза казались утомленными и испуганными. – Почти каждую ночь.
– А прошлой ночью?
Она кивнула.
– Мы были в саду. Говорили о том, как уйти… сбежать.
Холден вспомнил этот разговор, будто он был только вчера.
– Раньше мне снилась ты. На реке. Почти каждую ночь.
– Раньше?
– Может, еще и будешь, но прошлой ночью ты мне не снилась. Видимо… в-видимо, увидев тебя живой, почему-то… Я не знаю. Я просто спал.
Она наклонилась вперед и прижалась лбом к его лбу.
– Мне так жаль, что я не могу просто выбросить его образ из головы, не слышать звук пряжки его ремня… Левит…
– Перестань. Н-не надо, – Холден попытался сильнее прижать ее к себе, но это было невозможно, поскольку она уже лежала вплотную к нему. – Он м-мертв, Гри. Калеб мертв. И н-никогда больше не сможет причинить нам вреда.
– Что? – она поспешно и резко втянула в себя воздух, затем выдохнула, дрожа всем телом. – Он… он умер? Когда?
Холден скользнул рукой по ее бедру, затем вверх по талии, руке, и, наконец, остановился на ее лице, накрыв ладонью ее щеку и ласково проводя большим пальцем по влажной нежной коже.
– Не так давно. Его сбил автомобиль в Орегоне. Его больше нет, Гри.
Она немного протиснулась вниз, уткнувшись головой ему в шею, у нее подрагивали плечи, пока она тяжело и прерывисто дышала. Ее тело сотрясали безмолвные рыдания, и это просто убивало его по двум причинам: во-первых, потому так плачут только дети, которые хотят скрыть свои слезы, а во-вторых, потому что Калеб уже шесть лет как был мертв, а она так не могла обрести покоя, даже не догадываясь, что его больше нет.
– Я искала в официальных записях о смерти, – сказала она. – В Интернете. В библиотеке. Я раз за разом вбивала в поисковике «Калеб Фостер», но никогда ничего не было…
Холден отклонился назад, осторожно скользнув пальцами в ее волосы.
– Его звали не Фостер. Он взял себе фамилию Вест. Калеб Вест.
– О, – кивнув, произнесла она. Слезы все еще текли по ее лицу. – Калеб Вест.
Гризельда вдохнула через нос, издав прерывистый резкий звук, переходящий в рыдания.
– Я не могу перестать плакать. Я даже не знаю, почему плачу. Я ненавидела его. Мне совсем не жаль.
– Ты почувствовала облегчение, – прошептал Холден, поглаживая ее золотистые волосы.
– Да, я… На самом деле, – она сделала еще один глубокий, неуверенный, порывистый вдох. – Как ты узнал? Что он умер?
Внезапно его горло сдавило от подкатившего комка. Он попытался его сглотнуть, но у него не получилось.
– Как… – произнесла она. – Тебе было… семнадцать.
Она отпрянула, нахмурив брови и пристально вглядываясь в его лицо своими полными слез глазами. Весь ее вид выражал растерянность и замешательство.
– Подожди. Почему… Холден, ты все еще был… с ним?
Он перевернулся на спину, убрав руку от ее волос и уставившись в потолок. От этого движения у него разболелся бок. И грудь тоже. Слава Богу, лицо сегодня уже не так сильно болело. Закрыв глаза, он положил ладонь себе на грудь и почувствовал, как вдыхают и выдыхают воздух его легкие.
– Холден? – сказала она.
– Хмм?
Она немного подвинулась, и когда он открыл глаза, смотрела на него с мрачным выражением лица, опершись головой на согнутую в локте руку.
– Что ты… В смысле, ты все еще был с ним? В семнадцать лет?
Он повернулся и взглянул на нее, стиснув челюсти и сжав пальцами кожу на груди.
– Да, – пробормотал он, и его собственный голос показался ему совершенно безжизненным.
– Ты остался с ним? – потрясенно спросила она.
– Да.
– О, – она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц и слегка приоткрыла губы, затем откинулась на спину, и он быстро понял, что ни одна часть ее тела больше не касается его. После продолжительного молчания, она тихо произнесла:
– Я рада, что он мертв.
И Холден, который все это время боялся вздохнуть, ответил:
– Я тоже.
***
Гризельда не знала, почему ее так поразило известие о том, что Холден оставался с Калебом еще четыре года после ее побега, но это было именно так. Это ее потрясло. Это ее огорчило. Да это практически ее раздавило. Ведь наверняка у семнадцатилетнего парня была куча возможностей для побега, однако, он ими не воспользовался. Он жил с их тюремщиком и мучителем, пока Калеб Фостер не умер. Это было просто непостижимо. И она очень сомневалась, что хочет знать, почему он это сделал. Она очень сомневалась, что сможет его понять, если он остался с Калебом по собственной воле, а если его каким-то образом вынудили это сделать, то ей вряд ли удастся вынести его рассказ об этом. Долгие годы она пыталась узнать, что произошло с Холденом, но сама скорее склонялась к мысли, что он убит или, сбежав в какой-то момент от Калеба Фостера, снова обрел себя и встал на ноги, как многие герои ее сказок.
Оказалось, он действительно обрел себя. Но не потому, что сбежал и начал новую жизнь. Нет. Прожив четыре года с Хозяином, он решил стать кем-то по имени Сет Вест.
Внезапно до Гризельды дошло, как мало она знает о взрослом Холдене. У нее похолодели пальцы, и засосало под ложечкой. Она скользнула к краю кровати и рывком опустила ноги на пол. Она и впрямь ждала, что взрослый Холден будет точной копией того мальчика, которым он был в тринадцать лет? Задумавшись, она закусила губу. Да, ждала. Но он оказался не таким. Он стал совсем другим человеком, и из-за этого ситуация кажется ей сложной, запутанной, досадной и опасной.
Считала ли она, что он может ей навредить? Нет. Хотя и знала, что он способен на чудовищное насилие, и никто ей не гарантировал, что он не применит его к ней, в глубине души она была уверена, что он не причинит ей вреда.
Но она безумно любила человека, которым был Холден много лет назад. Мучивший ее вопрос, от которого ей буквально хотелось расплакаться, заключался в том, полюбит ли она Холдена, если узнает его теперешнего? Потому что она этого хотела. Она отчаянно хотела любить Холдена.
– Г-гри, – тихо произнес он.
– Дыши, – не задумываясь, прошептала она.
Он послушался. Сделал глубокий вдох, затем со слабым стоном выдохнул.
– Я д-должен начать с самого начала. Только так ты поймешь.
Она почувствовала тяжесть во всем теле и невыносимую усталость перед тем, что ей предстояло узнать.
– П-посмотри на меня. И-известие о том, что ты жива, стало для меня н-настоящим чудом, и…
Она не повернулась.
– Я просто не знаю, что…
Ее мысли оборвал громкий стук в дверь, она встала, глядя вниз на Холдена, по-прежнему лежащего на спине.
– Мне открыть?
– Кто там?! – заорал он. Его голос, полный гнева и раздражения, был таким громким, что Гризельда вздрогнула.
– Сет?
Голос, доносившийся в спальню Холдена из гостиной, был едва различимым, но, как только Гризельда услышала имя «Сет», ее глаза уткнулись в пол, и это неприятное, нервозное чувство в животе усилилось.
– Да? – крикнул он.
– Это Квинт! Принес тебе немного еды.
Застонав, Холден уперся ладонями в одеяло и медленно сел, затем поднял ноги и поставил на пол босые ступни.
– Я пойду открою, – сказала Гризельда. – Не торопись.
Радуясь возможности на несколько минут оторваться от Холдена, она направилась в гостиную и отперла дверь. Квинт стоял в прихожей, держа в каждой руке по коричневому пакету.
– Доброе утро, Гризельда, – вежливо произнес он.
– Доброе утро.
Он посмотрел ей в глаза, затем, заметив что-то – или кого-то – у нее за плечом, отвел взгляд в сторону.
– Сет. Как поживаешь?
– Лучше чем вчера, хуже, чем завтра, – хрипло сказал он. – Заходи, Квинт.
Глава 15
Этим утром находиться рядом с Гризельдой было все равно, что идти по минному полю.
Холден знал, что она потрясена тем, что он так долго оставался с Калебом. Черт, не то чтобы, он сам не испытывал относительно этого смешанных чувств. Но ей стоило хотя бы дать ему шанс объяснить, каково ему было – каково ему было в тринадцать лет остаться в этом мире в полном одиночестве. Ни родителей, ни бабушки, ни Гри.
Для него не имело никакого значения, куда ему идти и с кем. Ему было плевать. Вся его жизнь казалась такой унылой, такой лишенной какой бы то ни было доброты и счастья, что ему было абсолютно насрать даже на то, что его зовут Сет, и он так или иначе вынужден корчить из себя младшего брата Калеба. Его не волновало, что почти до пятнадцати лет он спал пристегнутым наручниками к изголовью кровати, вытянув вверх руку. Его не волновало, что другие старшеклассники звали его «тупицей», потому что, когда в шестнадцать лет его зачислили в старшую школу, у него было всего четыре класса образования. Его не волновало, что Калеб целыми днями пил. Его не волновало, что с тринадцати лет у него не было никого и ничего, кого он бы мог любить.
Ему было плевать, потому что все, кого он любил, уже были мертвы или убиты.
Угарный газ.
Сердечный приступ.
Ружейный выстрел.
Их не стало. Их всех не стало.
Забота о ком-то еще причиняет боль. Забота о ком-то еще всегда заканчивается разочарованием. И поскольку Калеб нисколько не заботил Холдена, то был для него просто идеальным спутником. Тех, кого он любил больше нет, и Холден дышал, а его жизнь ничего не стоила и ничего из себя не представляла. Жизнь была просто набором движений, пока он не присоединится к тем, кого потерял. И для этих движений были необходимы только пища, вода, сон и воздух. Поэтому, да. Он остался с Калебом, потому что Калеб давал ему еду и воду. Калеб не приставал к нему, когда Холден спал. Он едва разговаривал с Холденом, а когда и разговаривал, Холдену было плевать на все, что он говорил.
К тому же Калеб убил Гризельду.
И Холден ненавидел его с ужасной и отчаянной страстью, даже не смотря на то, что Калеб оставил его в живых.
– Сет, хочешь, я все это уберу? – спросил Квинт, зайдя в квартиру и поставив пакеты на кухонный стол.
– Я уберу, – сказала Гризельда. Она подняла глаза, поймав взгляд Холдена. Он попытался смягчить выражение своего лица, но она слишком быстро отвернулась и не оценила его стараний.
– Эээ… Можно, эээ… можно мне с тобой поговорить? – тихим шепотом спросил Квинт, указывая на коридор.
– Да, – Холден взглянул на разбирающую продукты Гризельду. – Спасибо, Гри.
– Угу, – пробормотала она, стоя спиной к нему.
– Я сейчас в-вернусь.
– Ага.
Он бросил не нее последний, горящий взгляд, затем повернулся к двери. От всех этих резких движений бок и грудь снова начали болеть, а лицо ныло, как черт знает что. Он последовал за Квинтом в прихожую и закрыл дверь своей квартиры, взглянув на человека, который, с тех пор как он пять лет назад приехал в Чарльстаун, стал ему практически вторым отцом.
– Я, эээ… – Квинт снял с головы грязную кепку с надписью «Джон Дир» и потер ею всклокоченные седые волосы. Он поглядел на Холдена, потом отвел глаза. – Я…
– Выкладывай уже, Квинт.
Квинт снова посмотрел на него, пристально глядя Холдену прямо в глаза.
– Я знаю, кто ты.
На лице Холдена не дрогнул ни один мускул.
– Да? И кто я?
Квинт поморщился, смущенно потерев затылок.
– Ты тот пропавший ребенок. Ты и она.
Холден сделал шаг назад и, согнув ногу, оперся ступней на стену позади него.
– С ч-чего ты это взял?
Квинт пожал плечами.
– Такое имя как Гризельда не забудешь. Особенно, когда ее похитили всего в шестнадцати километрах отсюда. «Х» у тебя на руке… это Холден, так ведь?
В ответ он молча уставился на Квинта.
– Я запомнил из-за этих букв Х и Г. Говорили еще, что вы двое были вроде современных Гензеля и Гретель. Холден и Гризельда (прим. в английском языке имя Гензель и Холден начинаются с одной буквы «Н». Поэтому начальные буквы имен полностью совпадают: Hansel – Gretel. Holden – Griselda).
Холден облизнул губы, затем стиснул их зубами, от чего его рот превратился в тонкую, сжатую линию.
– Даже представить себе не могу, что вам… – Квинт замолчал, глядя на Холдена печальными серо-голубыми глазами. – Даже представить себе не могу, что вам двоим пришлось пережить. Мне, ээ… Мне ужасно жаль, что так произошло.
Откашлявшись, Холден сделал глубокий вдох и опустил ногу обратно на пол.
– Н-не очень люблю об этом вспоминать.
– Ты не видел ее с тех пор? С тех пор как она… сбежала?
Как бы он ни любил Квинта, их отношения с Гризельдой он считал неприкосновенными, и не собирался стоять здесь с ним и сплетничать об этом, как пара старух.
Его взгляд стал холодным, и он отвернулся.
– Я признателен тебе за продукты, но…
– Черт, Сет, ты всегда такой вспыльчивый. Стой, подожди секунду. Я не хочу лезть в ваши дела.
– Тогда…
– Прошлым вечером Чик выиграл пару сотен. Он видел, что стало с твоим лицом, и уже весь город знает о… о том, как Илай бросился на тебя с этим чертовым ножом. Он просил Клинтона передать тебе, чтобы ты взял пару недель отпуска с сохранением половины зарплаты. Какое-то время ты можешь не выходить на работу.
Честно говоря, Холден о своей работе даже ни разу не вспомнил. Раз Гризельда собиралась задержаться здесь на месяц, он останется с ней, и если это означает потерять работу, значит, так тому и быть.
– Мне нужен месяц, – сказал Холден.
– Он не предлагал месяц, черт меня дери.
– И, тем не менее, мне нужен месяц.
Квинт покачал головой.
– Я ему скажу.
– Ладно, тогда…, – он посмотрел на Квинта, как бы спрашивая: «Ну что, мы закончили?», и повернулся, чтобы открыть дверь.
– Сет, этот мудак, ее парень, звонил мне прошлой ночью, наверное, раз десять.
Холден застыл, затем повернулся к Квинту, прищурив глаза.
– Он все еще здесь?
Квинт пожал плечами.
– Не знаю. Держу пари, он такой ссыкун, что не пойдет искать меня, и, уж тем более, не пойдет искать тебя. Но и ты не можешь драться, Сет. Не в таком состоянии. Сейчас ты еще слишком слаб.
Вот это новости. Холдену и в голову не приходило, что ему придется драться с Джоной, но если задуматься, Гри не очень-то распространялась о своем парне, отключила телефон, попросила его удалить сообщения. Он что, обидел ее? Причинил ей боль? Черт, если кто-нибудь хоть пальцем тронет эту женщину, Холден его убьет.
– Сет. Притормози.
– Если этот х-хрен к ней хотя бы приблизится…
– Он не приблизится.
Квинт полез в карман и вытащил комплект из двух ключей на простом брелоке.
– Ты ведь знаешь, как добраться до моего загородного дома, верно? Рядом с Беркли-Спрингс.
Холден посмотрел на ключи и кивнул. Квинт снова пожал плечами.
– Ну и… Уезжай из города на пару недель. Побудь немного со своей… с ней. Приди в себя.
Он потянулся за ключами, потрясенный и безумно благодарный.
– Спасибо, Квинт. Я просто не знаю, как…
– Если бы не ты, Клинтон давно бы уже был мертв, – сказал Квинт, положив руку на плечо Холдена. – Ты вправил ему мозги. И ты, и эта девочка, через что вы прошли… В общем, я рад сделать это для тебя, сынок.
Холден с благодарностью кивнул Квинту, однако он очень сомневался, что после сегодняшнего утра Гри захочет поехать с ним в удаленный охотничий домик. Идея казалась Холдену очень привлекательной – уехать в тихое, безопасное место, чтобы снова узнать ее. Ни парня-придурка. Ни Джеммы. Мобильный почти не ловит. Они могли бы просто спокойно говорить и гулять, спать и есть. Снова узнать друг друга, вспомнить все то, что они любили, и навсегда отпустить то, что причинило им боль. Если бы он только мог уговорить ее поехать.
Квинт сжал его плечо, затем отпустил его.
– Могу добавить, что Джемма просто в бешенстве. Вчера вечером она заходила в «Мешок и утку» и трепалась о твоей, э-э, о твоей гостье.
Холден тяжело вздохнул. Он знал, что с его стороны нечестно уезжать из города, не поговорив с Джеммой, но он также знал, что она, скорее всего, не сможет понять ничего из того, что он должен ей сказать. Квинт видел его насквозь.
– От меня она никогда не узнает, где ты, – сказал он, посмеиваясь про себя и спускаясь вниз по лестнице. – Береги себя, Сет.
– Холден, – окликнул он своего друга.
Квинт остановился и, обернувшись, кивнул.
– Холден.
***
Возня с продуктами была всего лишь предлогом, чтобы чем-то себя занять и держаться подальше от Холдена. Прошлой ночью, после того, как его дыхание стало глубоким и даже размеренным, она несколько часов разглядывала его лицо, пытаясь отыскать в разбитом лице взрослого мужчины того мальчика, а когда, наконец, нашла, тихо расплакалась. В его загнутых, как звездные лучики, ресницах, в веснушках, которые были почти не видны из-за кровоподтека у сломанного носа, в маленькой коричневой родинке слева над губой. Она смотрела в его лицо до тех пор, пока у нее не начали слипаться глаза. Тогда она перевернулась, прижавшись спиной к его груди, и довольно вздохнула, когда он потянулся к ней во сне и притянул ее ближе к себе.
Нежность его глаз и мягкость голоса говорили ей о том, что она по-прежнему очень много для него значит. Поняв это, она испытала огромное облегчение, но в глубине души все еще боялась. Потому что Гризельда давно забыла, что это значит, кого-то любить.
Кроме Майи, к которой Гризельда была глубоко привязана, и Пруденс, которую любила легкой любовью взрослого к ребенку, она никого близко не подпускала к своему сердцу. У нее не было других друзей. Ей нравилась Сабрина Маклеллан, она очень уважала ее, но их отношения оставались сугубо профессиональными. А Джона? Его она презирала.
