Текст книги "Криминальная история христианства. Том 2"

Автор книги: Карлхайнц Дешнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

Ранние крестовые походы, или арабо-эфиопский опыт спасения

Еще Юстин совершил своего рода крестовый поход в Южную Аравию, хотя, разумеется, речь шла скорее о торговых интересах нежели о миссионерстве. То есть, говоря словами Ницше, высшая школа пиратства того времени, и ничего кроме…

Вторжение христиан-аббисинцев в Южную Аравию повлекло за собой преследования христиан и разрушения церквей царем Юсуфом, фанатичным иудаистским прозелитом. Его противник, Эла-Ацбеха, правитель Абиссинии и христианин монофизитского толка, по прозвищу «христианский царь», в 522 г. напал на Юсуфа, но потерпел поражение в двух битвах. Юсуф варварски «очистил» свою страну от христианских миссионеров, торговцев и шпионов. В нарушение священных клятв Адонаю ⁶⁵65
  Адо н а и (др. – евр. «Господин мой») – одно из имен Бога, ставшее у евреев заменой имени Яхве, когда произнесение этого имени стало разрешаться лишь священникам при богослужении в Храме. (Примеч. ред.)


[Закрыть] и на Торе, он приказал умертвить триста добровольно сдавшихся солдат христианской армии вторжения и еще около трехсот сжечь живьем в соборе города Тафар. Царь Эла-Ацбеха, в свою очередь, очистил Абиссинию от агентов Юсуфа. Юсуф обратился за помощью к персидскому царю; а Эла-Ацбеха, активно усиливавший свой флот – к императору Юстину, который поторапливал его напасть на «отвратительных, распоясавшихся евреев» с суши и с моря. Конфликт был вызван столкновением торгово-политических интересов, поскольку само христианство в Абиссинии начиналось с торговых колоний. Император, строгий католик и гонитель монофизитов, даже попросил монофизитского патриарха Александрии Тимофея, которому формально-юридически подчинялась эфиопская церковь, походатайствовать перед царем-монофизитом о благожелательном от ношении к его дипломатической миссии. И патриарх, и царь были сама любезность. Царь благосклонно принял благословение от князя церкви, а заодно и изрядное количество кораблей от императора, предназначенных для перевозки войск²⁷.

Зимой 524/525 гг. царь Эла-Ацбеха направил в Южную Аравию войско, насчитывавшее около 15 тысяч воителей за веру, которое после 22-дневного перехода через безводную пустыню благополучно сгинуло. Основная армия выступила в поход к морю после торжественного богослужения на Троицу 525 г. При этом столпник Панталеон Абиссинский, простоявший 45 лет в молениях и бдениях на горной вершине (очевидно, чтобы быть поближе к Богу), по дороге предсказал им победу и еще раз благословил царя. По прибытии флота агрессоров в Аравию (подавляющее большинство кораблей, а именно: шестьдесят – было предоставлено византийскими, персидскими и абиссинскими купцами), штурмовые отряды причастились, а при высадке монахи гребли вместе со всеми. Поскольку теперь эфиопам явился не только архангел Гавриил, но и Панталеон Столпник, Юсуф был разбит и к тому же предан своими воинами. Юсуф и сохранившие ему верность

вожди были умерщвлены христианами. Затем царь Эла-Ацбеха расправился в столице Юсуфа Тафаре со всей его семьей, присвоил его сокровища и семь месяцев безжалостно грабил страну, в которой церкви начали вырастать, как грибы, а измученные люди, чтобы избежать царского террора, вытатуировывали кресты на теле. Южная Аравия утратила самостоятельность и управлялась христианскими наместниками. Эла-Ацбеха по сей день числится святым, более того, он едва ли не «олицетворяет интересы западного христианства в его арабо-эфиопском опыте спасения» (Рубин/ Rubin)²⁸.

Иудаизм, который почти везде, и в том числе в Абиссинии, предшествовал христианству, не смог удержаться там после его победы. На рубеже VI-VII вв. христианские фанатики вынудили евреев к бегству²⁹.

При очередной попытке экспансии в восточном направлении император Юстин воспользовался методом, ставшим затем классическим, основным правилом христианского искусства управлять вплоть до эпохи современного колониализма; вначале Юстин вел себя как миссионер, используя духовенство и крестильную воду; затем применил дипломатию; и только в последний год своего правления послал войска. Таким образом, на Кавказе, в районе важных горных перевалов, Византии удалось продвинуться вплоть до современной Грузии и надолго создать для себя важную буферную зону. Этого требовали не только стратегические, но и существенные торгово-политические интересы³⁰.

Грузины, которые начиная с IV в. были христианами, находились под персидским господством и часто вступали в конфликты с огнепоклонниками, приверженцами маздакизма. В конце концов восставшие под руководством своего клира христиане обратились за помощью к Юстину, без всякого сомнения предварительно заручившись его согласием. Вначале он послал войско, состоявшее из гуннов, под водительством Magister militum Петра, который, как утверждается, сражался «изо всех сил», но ничего не добился, и в 526 г. был отозван. Вскоре после этого на восточной границе были задействованы молодые полководцы Зитта и Велизарий, усиленные отрядами сарацин арабского князя Шафара. Христианские воины вначале захватили множество рабов и трофеев, но затем потерпели два тяжелых поражения, вызванных тем, что персы применяли изощренную систему препятствий – ловушек и рогаток³¹.

Тем временем, 1 августа 527 г. в возрасте 75 или 77 лет скончался император Юстин. Смерть наступила от вскрывшейся на ступне застарелой раны от стрелы. Его племянник Юстиниан, которому больной император, все еще не желавший выпускать из своих рук кормило власти, сильно мешал, стал его наследником. Но, по всей видимости, именно он всегда являлся spiritus rector* политики Юстина³².

Император Юстиниан – повелитель церкви

Юстиниан 1 (527-565 гг.), как и его дядя Юстин, был сыном македонского крестьянина, но получил превосходное образование. Когда он вступил на трон, ему было 45 лет. Этот иллириец, коренастый, среднего роста, круглолицый и рано облысевший, был полон противоречий и загадок. И тогда и теперь его представляют или полубогом или дьяволом – в зависимости от точки зрения. В нем сочетались духовная зоркость и почти уникальное трудолюбие, недоверчивость и завистливость. Он был основателен и энергичен. Это был бессовестный интриган, крючкотвор и лицемер. Он мало ел а порой постился днями напролет. Он стремился все делать самолично. Он был влюбленным в детали трудоголиком и порой доходил до педантизма. Он мало спал, этот «бессонный император». Утверждалось, что этот «самый бодрствующий из императоров» нередко спал всего лишь один час в сутки. По ночам он беседовал с епископами и мужами большой святости. Прокопий, знаменитый византийский историк, в своей «Тайной истории» утверждает, что он «ночи напролет без охраны сидит и ведет изощренные беседы, пытаясь вместе со старыми священниками разгадать тайны христианства». Он покидает дворец крайне редко и правит миром, так сказать, из-за письменного стола. С помощью своих полководцев Велизария и Нарсеса он отвоевывает Запад и добивается его католизации. Три четверти его почти сорокалетнего правления приходятся на военные годы. При этом он ощущает себя наместником Бога на земле, а следовательно, и повелителем церкви, впрочем, как и любой византийский император. Константинопольский патриарх для него – лишь его придворный епископ и слуга, как и всякий другой патриарх и папа. Свою подпись он называет «божественной», свое имущество и самого себя – «святым» (папы вскоре приняли эту «святость» на вооружение). Весь его дворцовый комплекс – священен. Сле-

Spiritus rector (лат.) – идейный руководитель. (Примеч. peg.)

дует вспомнить императора Константина I, спасителя и избавителя, называвшего себя «Наша Божественность» (кн. 1, стр. 208).

Теологии он посвящал не меньше сил и времени, чем политике: невольно напрашивался вывод, что он ошибся в выборе профессии. Справедливости ради следует заметить, что если одни считали его крупным специалистом, то другие воспринимали его как жалкого любителя, дилетанта от теологии. Почти до конца своих дней он оставался католиком, преданным догматам Рима (хотя и не без оппортунистических зигзагов), он всегда чувствовал себя хозяином церкви, ее господином и наставником. Он определяет время созыва синодов, оставляет за собой право проведения Вселенских Соборов и приравнивает каноны Соборов к законам государства. Он самолично решает проблемы веры и издает религиозные декреты. По своему усмотрению он назначает епископов, что для Востока не было новостью. Но он не только церковный законодатель, он не только определяет «Как следует приводить к рукоположению епископов и других лиц духовного звания» и «Какую жизнь надлежит вести монахам» и т. д„но и автор богословских сочинений и даже церковных песнопений. С течением времени он все больше сосредоточивается на теологии, Он отстраивает Святую Софию, выложив на это 320 тысяч фунтов золота. При нем во всех провинциях церкви и монастыри вырастают, как грибы после дождя. Он, пожалуй, еще больше увлекался строительством, чем сам Константин I. Юстиниан, стремившийся к восстановлению империи, был, однако, не просто повелителем католиков, но признавался таковым даже римским епископом и городом Римом. Со времен папы Пелагия I (556-561 гг.) на Западе для посвящения в папы следовало заручиться одобрением императора³³.

Юстиниан смиренен во Христе. Он «хорошо ведёт войны и духовные дела»

В империи Юстиниана, простиравшейся от Персидского залива до Испании, политика и религия были неразрывно связаны. Более того, наряду с организационной деятельностью и ведением войн, религиозные дела занимали особое, важнейшее место в политике этого императора, считавшего себя ученым Божьей милостью, если не боговдохновенным. Ведь византийская имперская идея вообще не знает разделения власти между государством и церковью! Император является одновременно и высшим руководителем церкви. Он не в ней, но над ней. Он регулирует церковные, культовые и богословские вопросы; борьбу с «еретиками» и язычниками, наряду со всеми прочими государственными и военными делами. «Каждая торжественная месса в храме Святой Софии, на которой присутствовал император, носила отпечаток политического события – так же, как и государственные церемонии в святом дворце мало чем отличались от торжественного богослужения. Тесное взаимопроникновение светского и религиозного характерно для византийского государства» (Рубин/ Rubin). Правитель был ответственен перед Христом за правоверие, за церковь, за земное Царство Христа, он являлся «почти олицетворением этого Царства, посредником между Христом и человечеством», «наместником Христа» (Дельгер/ Dolger)³⁴.

«Кодекс Юстиниана» открывается церковно-политическими законами. Тринадцать разделов посвящены вере, церкви и епископам. Уже первый закон представляет собой форменный символ веры. Следующий начинается так: «Так как мы полностью преданы Спасителю и Господу мира Иисусу Христу, нашему истинному Богу, мы стремимся, насколько это в силах человеческой природы, походить на Него смирением и снисхождением». (Из уст Юстиниана, величайшего автократического правителя всех времен, правда, и одного из самых лицемерных, это звучит особенно курьезно.) 34 раздела позднейших новелл ⁶⁶66
  Новелла (от лат. novellae leges – новые законы) – юр. изменение, которое вновь изданный закон вносит в действующее законодательство. (Примеч. peg.)


[Закрыть] также посвящены церковному праву³⁵.

Уже в законе от 1 марта 528 г., изданном в начале его правления, говорится: «Мы обращаем всю заботу на святейшие церкви во славу святой, нерушимой и единосущной Тро ицы, тем самым уповая на Спасение нас самих и государства». В свое время он писал патриарху: «Мы направляем всю заботу на святейшие церкви, с помощью которых мы надежно утверждаем нашу империю и милостью человеколюбивого Бога укрепляем общество»³⁶.

В введении к 6-й новелле от 16 марта 535 г. монарх пишет, что высшей доброте Неба люди обязаны двумя величайшими дарами Бога: епископством и императорской властью. Одно служит божественному, другое руководит мирским. «И то и другое берет начало из одного первоисточника, и то и другое представляет собой украшение человеческого бытия. Сердцу императора ничто так не дорого, как благоговение перед епископством, потому что оно в свою очередь обязано денно и нощно молиться за императоров»³⁷.

Старая песня: трон и алтарь едины. Здесь они. правда, практически слились. Поэтому-го правитель вполне спокойно может ставить веру во главу угла. В этом заверяет население Константинополя его эдикт о вере от 4 апреля 544 г.: «Первейшим и наивысшим благом всех людей мы считаем верное исповедание истинной, непогрешимой веры в Христа, дабы он всюду являл свою силу, и все святейшие священники земли были едины в убеждениях и единодушно исповедовали истинную веру в Христа, дабы были искоренены все измышления еретиков»<sup>3 6767
  Privilegium fori (лат.) – исключительное, привилегированное положение. (Примеч. peg.)


[Закрыть]</sup>.

Юстиниан придал силу закона канонам четырех «Вселенских Соборов» (Новелла 131,1). Но влияние христианства часто проявляется и в областях, не имевших отношения к церковной юрисдикции: посреди вполне «мирских» указов, например, указа против чрезмерного увлечения игрой в кости, император подчеркивает, что он «хорошо ведет войны и духовные дела…». В своем запрете гомосексуализма он ссылается не на соответствующие места своего «Кодекса», а на Ветхий Завет. Очень многих «осквернителей мужчин» (Зонара) он наказывал отсечением полового органа!³⁹

Привилегии епископам и выкачивание денег из мирян

Будучи повелителем имперской церкви, Юстиниан усилил и без того большое влияние епископов.

Их неприкосновенность и сословные права были существенно расширены. Они получили почти полное privilegium fori ⁶⁷67
  Privilegium fori (лат.) – исключительное, привилегированное положение. (Примеч. peg.)


[Закрыть]. Император освободил их от обязанности приносить клятву свидетеля и являться по вызовам гражданских и военных судов без его особого распоряжения; с другой стороны, он поставил под их юрисдикцию не только церковно-правовые, но и гражданские дела в отношении клириков. Рост власти епископов сказался и на государственном управлении в целом. Император возложил на них надзорные функции, прежде всего в управлении финансами, сбор›е налогов, организации общественного питания и транспорта. Они получили так-

же контроль над тюрьмами и организовывали выборы всех ветвей власти на местах. Они получили функции третейского суда даже в отношении начальников провинций, в случаях доказанного или предполагаемого нарушения ими законов, а также по делам, где они являлись одной из сторон. Они были обязаны сообщать императору о выполнении наместниками их служебных обязанностей. Таким образом, епископ становился истинным главой города и приобретал авторитет больший, нежели гражданский наместник.

Император гарантировал также неприкосновенность имущества епископата. Кроме того, он предоставил церкви право на получение легата ⁶⁸68
  Легат (лат. legatum – завещательный отказ) – изложенное в завещании поручение наследнику выплатить какому-либо лицу известную сумму или выдать ему определенное имущество. (Примеч. ред)


[Закрыть], если завещатель оставлял средства на некие неуточненные религиозные цели. Такие легаты могли быть взысканы в любое время, причем срок давности истекал через сто лет. Пожертвования церкви освобождались от налогообложения. Не облагались налогами также более тысячи хозяйственных объектов «Великой Церкви» Константинополя. Церковное имущество не могло быть истрачено ни на какие гражданские нужды, кроме выкупа пленных⁴⁰.

Разумеется, духовенство широко агитировало в пользу столь великодушного благодетеля. Оно стало соучастником всех величайших преступлений власти. Оно поддерживало, прямо или косвенно, ужасные войны императора, равно как и ужасающую эксплуатацию подданных, не в последнюю очередь состоятельных.

Чрезвычайно показательно также отстранение мирян от руководства церковью. Если прежде (во всяком случае, до Константина I и сразу после него) народ участвовал в выборах епископов, то теперь к этой процедуре допускали только городскую знать. Только клир и местная верхушка должны были отныне ставить епископа. Но на практике власть всегда говорила свое веское слово при замещении важнейших церковных постов, если она напрямую не смещала неугодных и не назначала угодных, особенно в Константинополе. Одобрение императора стало обязательным и при выборах пап. За рукоположение полагалось платить: с патриарха, например, взималось двадцать фунтов золота; однако утверждалось, что реальные ставки были существенно выше⁴¹.

Юстиниан, по мере сил поощрявший епископов, часто закрывавший глаза на коррупцию министров, военачальников и чиновников и вообще заигрывавший со знатью, из народа высасывал все соки, жестоко угнетал его, все туже закручивал налоговые гайки (по всей видимости, не без своеобразного участия императрицы) и разорил (также с ее помощью) несметное число богатых людей.

Византийские хронисты единодушно отмечают эго. Во всяком случае, жадность к деньгам всехристианнейшего императорского дома является главной темой всей оппозиционной литературы.

В своей при жизни не опубликованной скандальной «Тайной истории» Прокопий, выдающийся историк того времени, пишет: «К чужой собственности и к кровопролитию Юстиниан испытывал неутолимую алчность. Завладев имуществом богатейших семей, он принимался за других, чтобы и их обездолить». Прокопий сообщает о классических гангстерских трюках Юстиниана, о том, что он проделывал с купцами и капитанами судов. Прокопий не обходит молчанием и то, что «император устроил с разменной монетой. Прежде менялы за один золотой статер ⁶⁹69
  Статер – монета из золота, электрона или серебра. (Примеч. peg.)


[Закрыть] давали 210 фоллисов ⁷⁰70
  Фолл и с – крупнейший номинал византиискои медной чеканки. (Примеч. peg.)


[Закрыть]. Юстиниан же приказал впредь давать лишь 180 фоллисов, и таким образом наживал на каждом золотом шестую часть»⁴².

Византийский историк церкви Евагрий Схоластик, адвокат из Антиохии, автор написанной со строго католических позиций истории церкви в шести книгах, охватывающей период с 431 г. по 594 г. – основной источник христологиче-ских споров, сообщает: «Юстиниан был одержим ненасытной алчностью и столь охоч до чужого имущества, что за деньги распродавал всю свою империю чиновникам и сборщикам налогов, а также всем, кто стремился беспричинно набросить на людей петлю. Используя ничтожные поводы, он лишил множество, бессчисленное количество богатых людей всего их имущества… Денег он не жалел и понастроил повсюду множество великолепных святых церквей и других благочестивых домов для попечения мальчиков и девочек, стариков и старух, а также для страждущих от различных недугов»⁴³.

Историк церкви Евагрий наглядно иллюстрирует замалчиваемую до него дурную черту характера Юстиниана, которой он «перещеголял нрав дикого зверя»: преступную снисходительность к своим любимчикам. В данном случае, к прокатолически настроенной цирковой партии «голубых» – противников промонофизитски настроенной партии «зеленых». Это были не только организации болельщиков, но и политические движения, которые долго не имели официального статуса, но как представители народа и выразители его взглядов играли «очень важную роль во всех крупных городах империи» (Острогорский/ Ostrogorsky). Согласно строгому католику Евагрию, император до такой степени поддерживал «голубых», «что те средь бела дня злодейски убивали на улицах города своих противников, не только не опасаясь наказания, но и получая за эго вознаграждение. Таким образом, многие становились убийцами. Им позволялось вторгаться в дома, грабить добро и продавать ограбленным их собственные жизни. Если какой-либо чиновник пытался положить конец этому, он рисковал собственной жизнью. Когда некий comes Orientis приказал по заслугам повесить нескольких мятежников, он был сам повешен посреди города, и труп его проволокли повсюду. Когда начальник провинции Киликия подверг законному наказанию двух киликийских убийц Павла и Фаустина, напавших на него с целью убийства, он сам был распят на кресте, поплатившись за свое логичное и законное поведение. Поэтому приверженцы другой партии бежали и, поскольку никто не решался предоставлять им убежища, они рыс кали повсюду, как беглые преступники. Они подстерегали путешествующих, чинили грабежи и убийства. Нежданная смерть, грабеж и прочие преступления подстерегали на каждом шагу. Иногда император резко менялся и применял всю строгость закона против тех, кого он дотоле спускал на города, чтобы те чинили варварские преступления. Для подробного описания не хватает ни слов, ни времени, но и этого достаточно, чтобы сделать вывод об остальном».

А историк XII в. Иоанн Зонара, который после службы комендантом императорской лейб-гвардии и начальником императорской канцелярии принял монашество и удалился на остров Св. Гликерии в Пропонтиде (Принцевы острова), сообщает о Юстиниане: «Этот император был весьма доступен, но прислушивался к клевете, был жесток и скор на мстительную расправу. Был не экономен, но расточителен и беспощаден в сборе налогов. Частично он тратил деньги на строительство, частично на удовлетворение своих вздорных желаний, а частично выбрасывал их на войны и на борьбу с теми, кто препятствовал его желаниям»⁴⁴.

Похоже, самому Юстиниану все это виделось в другом свете. Во всяком случае, он заверяет: «Все дни и ночи МЫ стремимся проводить в неустанных заботах о том, чтобы дать подданным то, что им на благо и угодно Богу. МЫ не напрасно возлагаем на СЕБЯ эти бдения, но усердствуем изо дня в день, дабы НАШИ подданные могли вкушать все плоды благосостояния, в то время как МЫ возложили на СЕБЯ все их заботы»⁴⁵.

За исключением авторов нескольких более или менее наивных панегириков (вроде поэта Павла Силенциария, Иоанна Лида, высказавшего, правда, несколько критических замеча ний по поводу именно внутренней политики, или предполагаемого учителя Юстиниана Агапета, диакона храма Св. Софии), историки постоянно изображают императора, как деспота и беспощадного эксплуататора. И ни схожесть упреков, ни недостаточность аргументации в некоторых случаях, как пишет Бертольд Рубин/ Berthold Rubin, не могут изменить «того факта, что в большинстве своем они справедливы. Это следует высказать, вопреки всем конкретным ошибкам и смещению акцентов из-за сословных, партийно-политических и конфессиональных пристрастий»⁴⁶.

Министром финансов Юстиниана был praefectus praetorio Иоанн Каппадокийский. Выходец из самых низов, он получил неблагодарную задачу высасывать для своего господина все, что можно высасать. Говорили, что он подвергал людей зверским пыткам и вместе со своми приспешниками разорял целые провинции. Люто ненавидимый, он снискал тем большее благоволение императора, чем в большем количестве денег тот нуждался, а налоговая политика по этой причине приобретала все большую важность. Вскоре после занятия должности Иоанн удвоил поборы, а затем взялся за их утроение. Его изобретательность по части нахождения новых способов выжимания денег не знала границ. Сверх того он шокировал обывателей гремевшими на весь город пьянками и оргиями, а также появлением в обществе в сопровождении настоящего гарема. Хотя и тщетно, он пытался ограничить власть крупных землевладельцев. Такие серьезные исследователи, как Острогорский/ Ostrogorsky и Иоанн Галлер/ Johannes Haller, характеризуют его административную деятельность положительно и называют его великим министром и главным противником жены Юстиниана Феодоры, из-за которой Иоанн в 543 г. потерял свои посты, а после кончины Феодоры правитель имел обыкновение клясться ее именем в торжественных случаях⁴⁷.