Текст книги "Криминальная история христианства. Том 2"

Автор книги: Карлхайнц Дешнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

Учение о двух властях, или государство, слепо исполняющее волю Пап

Хотя Геласий, после того как стал папой, лишь однажды писал императору, его амбициозные и даже отчаянные эпистолярные нападки были не в последнюю очередь направлены именно на императора, который был вовлечен Генотиконом в центр церковного раскола. И если римлянин и не оспаривал, что император в своем достоинстве стоит над людьми, то все же видел в нем не более чем «сына» (filius). В этом просматриваются амбиции, восходящие еще к Амвросию (ср.: кн.1, стр. 345, 378). Будучи «сыном», император не мог судить мужей церкви. Ведь он не был их главой, его правом и долгом было – во имя спасения собственной души – отстаивать интересы церкви; ему надлежит надзирать за всем и наказывать всякого, кто нарушает спокойствие государства и церкви, кто сеет раскол и «ересь». Если у церкви нет власти или ее власти недостаточно, то вместо нее действует государство – вот в чем его предназначение, как правителя! Короче, император должен выполнять приказы трона св. Петра, обладатель которого Божьим соизволением поставлен над всеми епископами. Император – слуга Господа, minister Dei⁶⁹.

Неслыханно увеличив свою власть, католицизм стал не только соратником, но и конкурентом, и соперником государства, едва оно попыталось урезать его постоянно растущие, все более беспардонные и не чурающиеся никаких фальсификаций претензий, которые даже в XX в. продолжают именоваться «Богом данными правами». Попытки ограничить эти претензии и поныне парируются гладкими фразами, что, мол Богу следует повиноваться больше, чем людям. Читай; клирикам больше, чем кому бы то ни было.

«Насколько душа возвышается над телом, насколько небо возвышается над землей, настолько и духовная власть возвышается над мирской властью» – так говорил уже учитель церкви Иоанн Златоуст. «Император правит землей и земным, а в нашей власти – души и забота о них. Подобно тому как душа возвышается над всем земным, так и наша власть должна быть выше власти императора». Ведь уже Амвросий в своей полемике с Феодосием ставил понятие «религия» выше понятия «государственный порядок» (кн.1, стр. 377). Он мог уже совершенно открыто утверждать, что «блеск королев ской власти» стоит «намного меньше», чем «почетное право епископа», и подкреплял это не совсем скромными ссылками на притчу о свинце и золоте⁷⁰.

Столь возвышенные пассажи князья церкви любили ввернуть в конфликтных ситуациях

В прошлом имперским уголовным судом антиохийский патриарх Каландион был низложен за государственную измену (485 г.), а александрийский патриарх Иоанн I Талайя – за клятвопреступничество. Теперь папа Геласий претендовал на privilegium fori ⁵⁷57
  Privilegium fori (лат.) – привилегированное место. (Примеч.
  пер.)


[Закрыть] – заветную мечту епископов! Император, мол, не вправе судить клир, так как ученик не может стоять выше мастера. Согласно Геласию, Божьими и человеческими законами предписано, чтобы «приговор епископам выносился собранием епископов», даже если они «по недоразумению совершили мирской проступок»⁷¹.

Какие же человеческие законы имеет в виду папа? Установления Констанция II от 355 г. (кн.1, стр. 270)? Но ведь они себя не оправдали и были вскоре отменены. Напротив, Валентиниан III 15 апреля 452 г. вернул уголовные дела в отношении епископов в ведение государственных судов. Претендуя на особую подсудность лиц духовного звания, ставя клерикальный арбитраж выше государственной юстиции, папа Геласий норовит создать новый постулат, предпринимает отчаянно смелую атаку на публичное право, пытается лишить право античности его фундаментальной основы и вырвать у императора уступку для церкви⁷².

Мало этого. Сей папа, сомнамбулически незамечающий реальности, отрицающий факты истории и переворачивающий ее с ног на голову, называющий императора не главой церкви, но ее сыном, «защитником», «стражем» и «покровителем» католицизма (его предшественник Феликс III формулировал это так: «fidei custos et defensor orthodoxae» ⁵⁸58
  Fidei custos et defensor orthodoxae (лат.) – хранитель веры и защитник ортодоксии. (Примеч. peg.)


[Закрыть]) – сей папа Геласий утверждает в 495 г.: «Всем церквам мира известно, что трон блаженного Петра имеет право (fas) разрешать то, что связано решениями каких бы то ни было епископов». Он выдвигает чудовищный тезис, что в «божественных делах» императору надлежит подчиняться епископам, учиться у них, а не поучать их, не повелевать, но повиноваться, что Богу угодно, чтобы тот склонил свою главу. Дословно: «Существуют две вещи, о, великий император, которыми прежде всего управляется мир: священный авторитет епископов (auctoritas sacrata pontificum) и царская власть (regalis potestas). Из этих двух священники весомей, ибо они и за царей людских будуг отчитываться перед Божьим судом. Ты знаешь, всеми-лостивейший сын, что ты выше людей своим достоинством (dignitas), но все же кротко склоняешь голову перед высшими (praesulibus), если речь идет о делах Бога, и ожидаешь от них средства для достижения твоего блага»⁷³.

Впервые сформулированное здесь «учение о двух властях», получившее всемирно-историческое значение и ставшее фундаментом средневекового церковного права, будучи всего лишь компиляцией измышлений предшественников, более чем на тысячелетие стало наиболее часто цитируемым высказыванием и классическим лозунгом папства. Причем Геласий имел в виду даже не учение о двух равноправных властях. Он стремился поставить епископскую власть выше императорской. При этом он не чурался скрытых угроз: «Будет лучше, если Вы в этой жизни прислушаетесь к тому, на что я Вам пеняю, чем услышите перед судом Божьим, как я Вас обвиняю!.. Как же осмелитесь Вы когда-нибудь попросить о вечном спасении Того, Кого Вы невозбранно преследовали в этом мире?»⁷⁴

Однако это, как и другие невероятно наглые утверждения Геласия (например, будто преемник Петра есть Первый в Церкви и стоит над всеми, что он единолично судит в ней и никто в мире не избежит его приговора и не усомнится в нем), было теорией, далекой от действительности и возможной лишь под защитой остготских, по иронии судьбы – «еретических» – правителей. Правда, «Справочник истории церкви»/ «Handbuch der Kirchengeschichte» оспаривает это и даже пытается представить папу неким борцом сопротивления (сопротивления, разумеется, поверженному Одоакру!) Однако даже католическому «Справочнику» «с каждым днем… все яснее, что для Рима камнем преткновения был не вопрос о Халкидоне, но вопрос о правовом положении Константинополя». При этом борец за папское верховенство был движим, естественно, отнюдь не «жаждой власти», но лишь «сознанием его высокой ответственности перед Божьим Судом» (Ф. Гофман/ F. Hoffmann), которым так любил угрожать Геласий и которым все они то и дело грозят⁷⁵.

Папа Геласий против «заразы» схизматиков, «еретиков» и язычников

Неустанная борьба с раскольниками и «еретиками» велась, натурально, во имя Бога, и никак иначе. Ее можно проследить по приблизительно шестидесяти посланиям или декреталиям, а также по шести богословским трактатам этого папы, из коих четыре направлены против монофизитов.

Схизматических «греков» (это слово встречается довольно часто, что свидетельствует о взаимном отчуждении Востока и Запада) Геласий то и дело упрекает в упрямстве, в «заблуждениях», которые, как ему точно известно, не будут им «прощены» даже после смерти. При этом он никогда впрямую не на падал на Генотикон и даже ни разу не упомянул его, но только на политические и личностные последствия его принятия. В первую очередь речь велась не о догматике, но всегда о конкретных личностях и тронах, о власти. Геласий осыпает «греков» обвинениями, выговорами, издевками и насмешками. Он на каждом шагу «удивляется» – с «miramur» («мы удивлены») и «valdi mirati sumus» («я очень удивлен») он любит начинать свои письма, что сразу же настораживало адре сата. Константинополь, столица империи, утверждает Геласий, вообще «не входит в число (великих) престолов», не имеет статуса митрополичьего города, тамошний патриарший трон, хотя и первый на всем Востоке и 28-м каноном Халки дона поставлен вровень с римским, но не имеет среди других престолов ни ранга, ни места (nullum homen), а у константинопольского патриарха нет никаких внутрицерковных прав на пересмотр решений «апостольского престола», который лишь один вправе судить, что истинно, а Акакий со товарищи преступно пренебрегает истиной. Короче, все папские послания преследовали одну и ту же цель: «доказать неправоту восточного епископата» (Ульман/ Ullmann)⁷⁶.

С самого начала Геласий провоцировал патриарха Евфи-мия, даже не послав ему уведомления о своем вступлении на римский престол. Евфимий тем не менее направил в его адрес свое поздравление, а через несколько лет он был обвинен в государственной измене, низложен и сослан. Естественно, Геласий, как видно из его ответа, вовсе и не помышлял о том. чтобы с «первого престола» христианства докладывать о чем-либо нижестоящему. Сам надменный до крайности, он упрекает Евфимия в «высочайшей надменности» (arrogans), обвиняет его в нарушении долга, в слабости и расправляется с ним с диалектической ловкостью, язвительным сарказмом и чванливостью: «Посмотрите до чего Вы докатились: с высот католических и апостольских до еретической и проклятой компании Вы этого и не отрицаете… и к тому же предлагаете нам связаться (condescendere) с Вами и с высот пасть в бездну…». Свое послание он заканчивает скрытой угрозой. «Мы предстанем, брат Евфимий, мы, без сомнения, предстанем перед внушающим страх и дрожь судом Христа» (pavendum Iri bunal Christi). Геласию вообще свойственны угрозы Страшным Судом, «судом предвечного Судии и Царя»⁷⁷.

Он часто высказывался против Акакия, против «преступления» патриарха, против «заразы Евтихия», против «евтихи-анской заразы на Востоке». В евтихианстве он не видел ничего, кроме «закоренелой злобы», «несусветной глупости», «жалкой суеты», «болтовни»; причем «евтихианство» представлялось ему целым клубком «ересей», а его приверженцы – «сообщниками, сторонниками и единомышленниками одного и того же уже осужденного зла (pravitas)». Разумеется, и на Западе всех отступников он брал на заметку. Даже в 493 г., едва отгремели кровопролитные бои при Изонцо, под Вероной, на Адде и под Равенной, когда Северная Италия была опустошена четырехлетней войной, папа пишет епископам Пицена, области на Адриатическом побережье, близ современной Анконы, что разорение их земель «варварами» причинило ему меньше боли, чем их терпимость к дьявольским соблазнам «еретиков»! Он ополчается и против вновь оживших в Далмации настроений в пользу пелагианства, которое он сравнивал с зловонным болотом. Епископа Сенеку он отлучил от церкви и называл «лягушкой, которая в своем невежестве сверзилась в трясину пелагианского болота», «пре зренным трупом и дохлой мухой». Манихеев он изгнал из Ри ма, а их книги приказал сжечь перед входом в собор Св. Марии (Санта Мария Маджоре). Хартман Гризар/ Hartmann Grisar прославляет этот поступок и обнаруживает в нем «большое сходство с (поступками) Льва Великого»⁷⁸.

Геласия возражения других людей ни в коей мере не могли сбить с толку – в этом он был верен традициям Рима. В подобных случаях он был попросту «глух», «отметал», по выражению Каспара/ Caspar, любые возражения и однажды язвительно окрестил их «еретической» галиматьей, которая «не ведает различий между истинным и ложным». Он был настолько самонадеян, что без колебаний относил на свой счет изречения Христа и даже сравнивал себя с ним!⁷⁹ (Впрочем, и в XIX в. папа Пий IX, автор догмата о папской непогрешимости, которого, правда, считали недалеким даже католические ученые, епископы и дипломаты, почему-то относил на свой счет изречение Иисуса: «Я есмь путь и истина и жизнь…» (Ин. 14,6), а в 1870 г. приказал калеке: «Встань и иди!» – после чего был зафиксирован факт неудавшегося чудесного исцеления!)⁸⁰

Папа Геласий отменил и последний официально разрешенный языческий праздник – луперкалии. Это был своеобразный карнавал, но гораздо более грубый, разнузданный, скабрезный и предназначенный для женщин. Это был один из самых древних праздников языческой Италии и самый древний собственно в Риме. Он был посвящен Фавну Луперку, т е. Фавну, оберегающему от волков. Согласно устным преданиям, он был введен для исцеления женщин от бесплодия. Во всяком случае, ему приписывалась очищающая и оберегающая сила. Правда, по мнению Помаре им интересовались только «небольшие группы инакомыслящих». На самом же деле и христиане вовсе не желали лишаться этого праздника. А Геласий вдалбливал своим овечкам, что негоже трапезничать и с Господом и с дьяволом, вкушать из кубка Господа и из кубка дьявола. Его проповеди были направлены против языческой магии и богопротивных обычаев, и он запрещал любые увеселения. Церковь заменила очистительный праздник луперкалий праздником Сретения Господня, или Очищения Марии, первоначально праздновавшимся 14 февраля, а затем – 2 февраля; он празднуется и по сей день⁸¹.

Папа Геласий, заявляя, что осуждение Ария неизбежно распространяется на всех ариан и на каждого, кто заражен этой чумой, вместе с тем не хотел – это крайне важно и заслуживает еще одного упоминания – конфликтовать с готами, оккупантами и фактическими правителями Италии, так как он конфликтовал с «греками». А ведь последние были католиками, хоть и раскольниками, в то время как готы были «еретиками», да к тому же еще и «варварами»! У них повсюду были собственные храмы и собственный клир. Папа не мог их не заметить. В Риме был арианский епископ, а ариан-ские церкви располагались едва ли не вплотную с папской резиденцией! Однако против готов Геласий не предпринимал ничего, ни в качестве сотрудника папской канцелярии, ни после своего избрания папой. Нападая на «еретиков», язычников и восточных схизматиков весьма решительно, бесцеремонно, задиристо и на редкость воинственно, готов правителей он никогда не задевал. Он не только обращался к королю-«еретику»: «Ваша Светлость» (magnificentia vestra) – что еще можно было объяснить требованиями придворного этикета при обращении к высшему лицу государства – но и признавал наличие в нем христианского благочестия. Совершенно очевидно, что Геласий, как фурия набрасывавшийся на всех иноверующих, в этом случае держал себя в руках лишь потому, что его самого держали в руках, потому что его конфессия на Западе оставалась в меньшинстве, потому что ариане-германцы господствовали не только в Италии, но и почти на всем Западе: на севере – бургунды, на юге Франции и в Испании – вестготы, в Африке – вандалы. Вот почему такой громогласный, чтобы не сказать горластый, Геласий не смел даже пикнуть. Он руководствовался классическим принципом католиков: когда мы в большинстве – никакой терпимости, если мы в меньшинстве – потерпим⁸².

Недолог век папы-миротворца

Папа Анастасий II (496-498 гг.), на время понтификата которого пришлось вошедшее в мировую историю обращение в христианство короля франков Хлодвига, в большей или меньшей степени стремился, по его собственным словам, «нести народам мир». Уже в своем первом послании императору Анастасию I папа Анастасий II пишет: «Сердце Вашего кроткого Величества есть священный ларец (sacrarum) общего блага». Он пишет, что именно ему, императору «Господь повелел править, как своему представителю на земле (!)». Очевидно, этот папа явно был готов на переговоры с правителем, чтобы покончить с расколом. В своем стремлении к примирению с Византией, он зашел столь далеко, что часть его собственного клира откололась и объединилась против него, подозревая его в «ереси». Автор появившейся примерно в то время «Liber Pontificalis» выдвигает обвинение: «Он втайне хотел вернуть Акакия, но это ему не удалось. И за это Бог покарал его смертью» (voluit occulte revocare Aeacium et non potuit; qui nutu divino percussus est). Это суждение, попав в Decretum Grati ani* и в «Божественную комедию» Данте, предопределило искаженный образ этого папы. Но в 1982 г. даже изданный с Im-

‘Грациан – монах из Болоньи XII в., автор обширного труда «Concordantia discordantium canonum» («Согласование расхождений в канонах»), который впоследствии был дополнен многими богословами и получил название «Decretum Gratiani» («Декреталия Грациана»). (Примеч. ред.) primatur «Справочник истории церкви»/ «Handbuch der Kirchengeschichte» характеризует его политику как «разумную». 19 ноября 498 г. он скоропостижно скончался, не успев даже определить себе преемника. После этого в Риме вновь начался местный раскол. Вновь два папы сражались друг против друг а, а гражданская война на годы сделала невозможным проведение какой-либо папской восточной политики. Предметом спора теперь стала власть над Римом, над «апостольским престолом». Эта кровопролитная борьба сопровождалась появлением огромного количества фундаментальных фальшивок⁸³.

Антипапа Лаврентий, бои на улицах и в церквах

22 ноября 498 г. папой стал архипресвитер Лаврентий Про императорски настроенный председатель сената Фест добился его провозглашения папой, открыто подкупив золотом Константинополя меньшинство выборщиков, поскольку в благодарность за свое назначение Лаврентий пообещал подписать Генотикон. Но в тот же день в соборе Св Петра римским понтификом сделали диакона Симмаха. Родившийся в семье язычников и окрещенный только в Риме сардинец Симмах, личные качества которого, впрочем, уступали качествам его соперника, также использовал подкуп, хотя и скромно. Сумму в 400 золотых солиди, по-видимому, положил себе в карман Теодорих. Эти деньги дал взаймы миланский епископ Лаврентий, а поручителем выступил протеже Лаврентия епископ Эннодий из Павии, популярный на Западе и Востоке литератор, в скверных виршах воспевавший Венеру, равно как и исконное христианство, и деяния Петра и Павла; впоследствии он безуспешно пытался получить деньги с папского двора⁸⁴.

Купля-продажа епископских кресел, оплата голосов даже при выборах папы, разбазаривание церковной казны и раздача земельных владений – все это уже ни у кого не вызывало удивления в конце V в. Напротив, когда важнейшие епископские троны были уже, как правило, заняты отпрысками знати, большинство епископских мест приобреталось не заслугами, а деньгами. При этом покупатель зачастую расплачивался имуществом еще не принадлежавшей ему епархии, заранее выдавая продавцу документ на право собственности. Поэтому король Аталарих в 532 г. выразил энергичный протест против симонии папе Иоанну II (первому папе, сменившему при избрании имя, посколько до этого его звали Меркурий)⁸⁵.

Избрание в 498 г. одновременно двух пап раскололо весь Рим на две партии. К расколу между Востоком и Западом добавился раскол в Риме, так называемая, лаврентианская схизма. Начались бои на улицах и в церквах. Мир стал свидетелем редкостного спектакля: оба папы препоручили решение Святому Духу, которому на этот раз предстояло вещать устами «еретика» – короля готов. Лаврентий являлся представителем проимператорской, а следовательно поддерживающей Генотикон фракции, в то время как Симмах стоял за Халки донский символ веры. т. е. был против Генотикона. В Равенне Теодорих пришел на помощь Святому Духу и самолично решил вопрос в пользу Симмаха, тем более что за того выступало большинство, а его золото уже лежало в кармане Теодориха⁸⁶.

Тем не менее и после победы папе Симмаху (498-514 гг.) приходилось несладко. Хотя ему и удалось при помощи угроз и обещаний спровадить своего соперника Лаврентия епископом в Нокеру, но его сторонники остались, и спор продолжался, причем не только на словах, но и с оружием в руках.

Оппозиция – большинство сената, возглавляемого благородным Фестом – которая готова была пойти почти на все ради примирения с Константинополем, в 501 г. представила королю длинный список грехов Симмаха, простиравшихся от чревоугодия (которое уподобляли обжорству Исайи) и разбазаривания церковного имущества до прелюбодеяний с несколькими «mulierculae» ⁵⁹59
  Mulierculae (лат.) – девка, публичная женщина. (При меч. peg)


[Закрыть], наиболее известной из которых была римская булочница с редкостным прозвищем Кондитария. Теодорих временно отстранил подвергшееся нападкам Святейшество и поначалу перевел его в Римини. Там ничего не подозревавший Симмах однажды утром прогуливался по пляжу и вдруг узрел знакомых «mulierculae». Объект их вожделения уклонился от объятий и сломя голову рванул в Рим всего лишь с одним сопровождающим⁸⁷.

Лишившись многих церквей и Латеранского дворца, он обосновался в соборе Св. Петра, расположенном в предместье Рима, где и построил первое episcopia – жилище епископа, с течением времени превратившееся в папскую резиденцию: Ватикан. Это место издавна пользовалось дурной славой – «infamibus Vaticani locus», как писал о нем Тацит. Теодорих, тем временем успевший назначить епископа Петра из Альтинума куратором римской церкви, в 501 г. с согласия

Симмаха распорядился рассмотреть его дело на всеитальянском синоде в Риме. Однако попытка истцов доказать свои обвинения при помощи свидетельских показаний рабов Симмаха была пресечена. Священный синод отказался заслушать показания рабов. Беспорядки усиливались, столкновения принимали все более широкий масштаб. В конце концов, большинство синодалов, упирая на свою некомпетентность, писало королю: «Это дело Вашей власти правителя, внимая Господу, нести заботу о восстановлении церкви, о спокойствии города Рима и провинции. Поэтому мы просим Вас, чтобы Вы, благочестивый государь, пришли на помощь нашей немощи и бессилию, ибо священническая простота не в силах превзойти мирскую хитрость, и мы не в силах более выносить опасностей, которым мы подвергаемся, живя в Риме. Позвольте же нам, мы страстно молим Вас о таком разрешении, вернуться в наши храмы».

Пренеприятнейший документ. Подумать только, «правоверные» взывают о помощи к «еретику». Теодорих не знал, что отвечать. Часть синодалов удалилась, а Симмах после всего этого также отказывался от дальнейших переговоров. В начале сентября он оставил свое убежище в соборе Св. Петра и вместе со своим клиром явился к месту заседаний в сопровождении небольшой толпы. Его враги, видимо, опасаясь – для этого имелись основания – нападения, бросились ему навстречу. Вновь бои на улицах, раненые, убитые, в том числе множество священников, среди которых оказался и сторонник Симмаха Гордиан, отец будущего папы Агапета. Сам Симмах едва не был забит камнями. Утверждая, что его и «его клир пытались забить, как скот», он отказался еще раз предстать перед синодом. Теодорих, разгневанный тем, что, как он говорил, мир царит повсюду, но только не в Риме, пусть и нехотя, но позволил синоду вынести приговор без дальнейшего расследования. Синодалы, число которых сократилось со 115 епископов до 76, «проявив кротость и уважение», завершили эту жалкую комедию. На четвертом заседании так называемого синода под пальмами, они 23 октября 501 г. объявили, что препоручают вынесение приговора Господу Богу, так как они не вправе судить Симмаха в силу его папской неприкосновенности. Они восстановили его в должности и молниеносно ретировались из «святого» города, поскольку римский клир в большинстве своем держал сторону Лаврентия⁸⁸.

Таким образом, раскол продолжался. На очередном синоде, в ноябре 502 г., вина папы стала слишком очевидной. Этому способствовал не только он сам, но и епископ Эннодий из Павии, как мы помним, славивший в своих виршах Венеру и старых богов. Он написал письмо в защиту папы, очевидно, беспокоясь о судьбе 400 золотых солиди, за возврат которых поручился. Однако за невиновность папы он не ручался, хотя и называл его – поэт все-таки! – правителем небесной империи. Он считал, что папское достоинство автоматически проистекает из его сана, предостерегал от опасности запятнать сам сан, если будет запятнан его носитель, и призывал не выносить сор из избы. Разжигаемая прежде всего Фестом и сенаторами гражданская война достигла небывалой остроты, поскольку антипапа Лаврентий, лишенный Симмахом епископского сана, не встретив возражений со стороны Тео-дориха, вернулся в Рим. Теперь город и все основные соборы (более двух десятков) оказались в его руках. Около четырех лет Лаврентий имел своей резиденцией Латеран, а Симмах довольствовался собором Св. Петра, где он, как мы уже говорили, заложил основу для Ватиканского дворца. Долгие годы царила анархия. С улиц неслись боевые кличи: «Hie Simma chus!» и «Hie Laurentius!» Обе стороны попеременно взывали о защите к арианскому королю. Право убежища в церквах и монастырях уже никем не соблюдалось; денно и нощно продолжались грабежи и убийства. Случалось, что священника убивали дубиной на пороге его храма. Монахинь обесчещивали. Короче, годами длилась кровавая междоусобица среди католиков Рима, пока Теодорих, руководствуясь политическими соображениями, не поддержал более слабого из пап. После этого Лаврентий, которого даже его злейшим соперникам было не в чем упрекнуть, в 506 г. был вынужден покинуть поле боя, а клирикам из его окружения, переметнувшимся на сторону Симмаха, пришлось со всей определенностью проклясть своего бывшего патрона, равно как и епископа Петра из Аль-тинума, бывшего в 501 г. куратором римской церкви, а к этому времени уже преданного анафеме Симмахом. Лаврентий, тяготевший к грекам антипапа, пал жертвой антивизантийского крена в политике короля, а отчасти, и сената, который по воле Теодориха выступил единым фронтом с готами против Византии. В то время как Симмах в ознаменование своей победы украшал церкви, и в особенности собор Св. Петра, а также закладывал новые церкви, антипапа закончил свои дни в имении своего покровителя Феста, как утверждалось, в строгой аскезе. Сама же схизма прекратилась лишь со смертью Симмаха⁹.