Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)
Доктор Смольников, стоя возле Буранбая, внимательно наблюдал, как укрощает Умар толпу.
Когда они повернули за баню и прошли шагов десять, доктор сказал Умару:
– А вы, оказывается, весьма решительный молодой человек.
Будем знакомы. – И он протянул руку.
Умар осторожно ответил на рукопожатие.
– Надеюсь на продолжение знакомства, – сказал доктор
Проводив урус-табиба, быстро повели домой Аксинью Соколову.
Сестра милосердия жила на квартире около железнодо
рожной станции вместе с дядей – машинистом паровозного
депо.
Подошли к баракам около товарного двора. На лавочке перед низким штакетником, за которым росли подсолнухи, сидел желтоголовый человек со светлыми, сильно обкуренными усами.
– HV наконец-то! – радостно вскочил он. – Ты где была?..
Я приехал ночью – нету девки. Третий час сижу... – Он посмотрел на Умара и Буранбая. – А это что за люди?
Аксинья коротко рассказала. Дядя внимательно слушал.
– Это который Хамза? – спросил он. – Поэт, что ли? Который стихи против баев пишет?
Буранбай и Умар торопливо подтвердили.
– Тогда поня-атно, – сказал вдруг дядя протяжно и почти
нараспев.-А то я подумал, с чего бы это доктор среди ночи
пошел?.. Может, закусите с нами? – предложил он Умару и Буранбаю. – Щец с мясом, а? Прямо из печи.
Друзья отказались.
– А-а, я и забыл, – усмехнулся дядя, – религия не позволяет, так, что ли?
– Возвращаться надо, – сказал Буранбай, – там фанатики собрались...
– Народу набежало, – вмешалась Аксинья, – целая улица!
Глазищи у всех злющие, сумасшедшие... Мы еле прорвались.
– Погром, что ли, хотят устроить? – быстро кинул дядя взгляд с Умара на Буранбая и обратно.
– Там женщина больная в доме, – сказала Аксинья, – после операции...
– д ты чего ж ушла? – зыркнул на нее дядя. – Милосердная сестра называется.
– Страшно, – покачала головой Аксинья.
– И-эх!!-неожиданно хлопнул дядя ладонью по голенищу
сапога. – Видать, подсоблять надо вашему Хамзе. Стихи-то он пишет правильные... Свой парень!
Дойдя до угла барака, дядя обернулся и крикнул Аксинье:
– Ксюша! Ты щи-то второй раз в печь не ставь! Перегреются!.. Я так думаю, что управимся быстро, не успеют щи остыть.
Уже за квартал до дома ибн Ямина Умар и Буранбай поняли – впереди происходит что-то нехорошее: один за другим их обогнали несколько человек с любопытными лицами, семенивших явно в одну и ту же сторону.
– К нашему, что ли, торопятся? – спросил Степан.
Познакомились по дороге, на скорую руку. Словоохотливый дядя Аксиньи успел намекнуть, что "к вам сюда, на урюк да на дыни" он попал не так чтобы уж совсем по своей охоте.
– Были дела, – подмигнул Степан веселым, голубоватосерым северным глазом.
Остальное объяснить до конца не успел.
Прибавили шагу.
И как только свернули за угол, сразу увидели Хамзу. Он стоял почему-то не за калиткой, во дворе своего дома, а на улице, перед калиткой. На лице Хамзы была кровь... Раскинув в стороны руки, он загораживал от наседавшей на него толпы вход во двор дома ибн Ямина.
Тот самый нищий, которого Умар отбросил в сторону, приплясывая, топтался в двух шагах от Хамзы, размахивая длинным посохом. А рядом дергались еще двое нищих, которых раньше, когда выводили доктора, здесь не было.
Толпа увеличилась в несколько раз. Но нападали на Хамзу в основном три человека, нищие, которые были даже чем-то похожи друг на друга.
– Правоверные! – бесновался первый, утрешний нищий. – Шайтан сбил с пути Хакима-табиба! Злые духи украли его разум, и он продался неверным!.. Теперь он будет давать вам лекарства с начинкой, чтобы вы переходили в русскую веру!..
– Кто придет лечиться к ибн Ямину, тот совершит большой грех! – орал второй нищий. – Кто будет знаться с его сыном, нечистивым Хамзой, тот совершит двойной грех!.. Мусульмане!
Сам великий аллах благословляет вас искоренить весь род ибн Ямина!.. Кидайте в Хамзу камни! Поджигайте проклятый дом, где поселился дьявол!
Он размахнулся посохом и хотел ударить Хамзу, но тот увернулся, схватил нищего за халат и оттолкнул от себя.
– Мусульмане! Дети аллаха! – завизжал третий нищий, самый высокий и толстый. – В этом доме сегодня ночью урусы зарезали дочь Хакима-табиба! Они раздели ее, вспороли ей живот! Весь дом ибн Ямина залит кровью! Вот сушатся полотенца и тряпки, которыми урусы душили Ачахон! Отец и брат помогали урусам убивать свою дочь и сестру! Что же вы стоите и смотрите, мусульмане? До каких пор мы будем позволять предателям веры глумиться над нами?.. Камни на них, на убийц! Огонь на их дом, в котором шайтан пьет мусульманскую кровь!
Хамза, не выдержав, бросился на толстяка и повалил его на землю.
– Люди, соседи! – закричал Хамза. – Он все врет!.. Вы же знаете, что мой отец и я – такие же мусульмане, как и все вы!..
Мой отец всегда лечил вас! Что мы сделали вам, если спасли свою дочь и сестру! Она жива!.. Этот подлец обманывает вас!.. Да, мы
позвали русского доктора, чтобы помочь Ачахон... Один человек спас от смерти другого – что тут плохого? Как мы могли спокойно смотреть, если умирает близкий человек?.. Любой сделает все, чтобы спасти близкого!.. Русский доктор сделал операцию!..
Аллах помогал ему!.. Нашу Ачахон спас аллах!.. Она теперь будет жить!
– Он убил святого человека, мусульмане! – завопил второй нищий и показал посохом на распластавшегося в пыли толстяка. – Им мало одной жизни, они взяли вторую!.. Это отродье шайтана будет жрать нас, пока не проглотит всех!
– Он жив! – крикнул Хамза и рывком поднял толстяка. – Смотрите, он шевелится!
Толстяк пускал пузыри, давился слюной.
– Не притворяйся! – закричал Хамза.
Первый нищий, зайдя сзади, ударил Хамзу посохом по голове.
Хамза рухнул на землю.
Толстый нищий как ни в чем не бывало подтер слюни.
Теперь они стояли рядом друг с другом, трое нищих, и только слепой не мог бы заметить в этих людях что-то одинаковое, общее...
И в эту секунду на них коршуном налетел Умар...
Кулак грузчика бил как кувалда!
– Шайтан! Шайтан! Шайтан! – заголосила толпа.
И вдруг Умар, поскользнувшись, упал...
Толпа сомкнулась над ним.
– Стой!! – заревел Степан, в несколько прыжков подлетая к толпе.
Он взмахнул рукой – сверкнуло на солнце что-то большое, металлическое.
– У меня бомба! – неистовствовал Степан. – Кто шевельнется, тому не жить! Разнесу в клочья! Буранбай, переводи!
Буранбай, захлебываясь, бросал в толпу страшные слова.
– Назад! Отходи! – исступленно орал Степан. – Считаю до трех!.. Раз!.. Два!..
Толпа, переступая через Умара, хлынула по улице в сторону бани.
– Шайтан! Это сам шайтан! – кричали в толпе.
– Я вам покажу сейчас шайтана, сволочи! – дико вытаращив глаза, заорал Степан, бросаясь вперед с поднятой рукой.
Толпа в ужасе кинулась в щели между домами, в чужие двери, полезла через заборы...
Через мгновение улица опустела.
Умар, пошатываясь, поднялся на ноги. Халат на нем был разорван, лицо разбито в кровь.
– Живой? – подскочил к нему Степан, пряча в карман гаечный ключ.
– Живой, – с трудом разлепил Умар расквашенные губы.
Степан Соколов довел Умара до калитки дома ибн Ямина.
Буранбай уже внес во двор потерявшего сознание Хамзу.
Ибн Ямин трясущимися руками закрыл калитку, задвинул засов, накинул цепочку и повесил на засов большой ржавый замок.
Глава пятая
СМЕРТЬ НА РАССВЕТЕ
1
Ну что ж, читатель, откроем перед тобой еще одну тайну из жизни наших героев.
На окраине Коканда, скрытый густой зеленью, стоит маленький белый домик. Никто – ни прохожий, ни проезжающий мимо всадник – не могут увидеть, что происходит в нем.
А в нем на коврах и подушках сидит сейчас красавица Шахзода – младшая жена Садыкджана-байваччи. Она ждет любовника.
Кто же он, избранник ее сердца? И возможно ли такое, чтобы узбекская женщина, вся жизнь которой, казалось бы, строго ограждена законами шариата, имела бы любовника?
Не торопитесь, читатель, вы все узнаете в свое время – всего через несколько строк.
Уехал на несколько дней в деловую поездку Садыкджанбайвачча. Шахзода свободна. И она не теряет зря времени
Сейчас появится тот, кого она одарила красотой своего лица, вишневой свежестью губ, тонкой талией и несравненной роскошью своего тела.
Но не только для любовных утех пришла сегодня сюда красавица. Ей предстоит решить здесь одно из главных дел своей жизни, которое может поднять ее на невообразимую высоту...
А может сбросить вниз, опозорить, растоптать, лишить жизни.
И вместе с ней лишить жизни того, кого она ждет. Или вознести в заоблачную высь, в обсыпанную золотом земную галактику, где можно будет утолить любое желание, выполнить любой каприз – схватить, например, небо и землю двумя руками и с заново обретенной силой притянуть их друг к другу.
Где же он, где же он, тот, кто способен это сделать?
Его пока нет.
И пока его нет, Шахзода думает.
Думает, вспоминает...
Женская судьба Шахзоды началась не в доме Садыкджанабайваччи. (Нет, это еще не та тайна, которую мы обещали открыть перед вами, читатель.)
Первого мужа Шахзоды звали Халдарбек. Красивый был юноша. Сын богатого бая. Внимательный, вежливый, заботливый.
Но его зарезали...
На третьем месяце супружеской жизни.
По желанию любвеобильного, набожного, соблюдавшего тогда еще все правила корана и ограничения шариата Садыкджанабайваччи.
Конечно, никому и никаких кровавых поручений Садыкджан, естественно, не давал.
Он просто увидел Шахзоду однажды с открытым лицом и в пунцовых, туго облегающих ее круглые бедра шароварах.
И она понравилась ему.
И он поделился своим чувством с таким тонко понимающим "лирическое" начало жизни человеком, как Эргаш.
– Она будет ваша, хозяин, – сказал Эргаш, – так хочет аллах.
Он вызвал Кара-Каплана и все объяснил ему.
– Все понял, – сказал Кара-Каплан, – так хочет аллах.
– Но только на этот раз без глупостей, Кара, – попросил Эргаш, – нам платят хорошие деньги.
– Две трети из которых ты забираешь себе...
– да я беру две трети себе, чтобы ты, вонючий ишак, жил по уши в крови, но на свободе... Так вот, Кара, я прошу тебя спокойно обделать это дельце и не носить потом с собой голову этого байчика, как арбуз, и не показывать ее каждому встречномупоперечному.
– Хорошо, – согласился Кара-Каплан, – все будет тихо, мирно, как ты хочешь.
И Халдарбека зарезали. Тихо, мирно, спокойно, аккуратно.
Как это всегда делали в Коканде, когда заказчиком выступал солидный человек. Как это во все времена происходило, когда деловым партнером богатого клиента становилась воля аллаха.
С тех пор Шахзода затаила месть. Долгими одинокими ночами, проливая слезы в подушку, обдумывала она свои планы.
Все было хорошо в них, отсутствовало лишь одно звено – исполнитель.
И вот теперь он вроде бы нашелся.
Но сам он об этом еще ничего не знал.
...Перед отъездом Садыкджан пришел к Шахзоде. Сел на свое почетное "мужское" место в углу комнаты, закурил. Шахзода проворно, с улыбкой накрывала дастархан.
– Ты, кажется, чем-то очень довольна? – спросил байвачча.
– Я радуюсь за вас, мой господин.
– А именно?
– Вы снова женитесь. Причем на двух женщинах сразу.
– Откуда ты знаешь?
– Я же ваша любимая жена. И поэтому ничто в этом доме не проходит мимо моего слуха.
– На двух женщинах сразу не может жениться даже бухарский эмир...
– А вам бы очень хотелось?
– Нет, не хотелось. И перестань говорить ерунду!.. Кстати, я делаю это для того, чтобы у тебя была здесь подруга, достойная твоей красоты и ума.
– Чтобы я не скучала?
– Конечно.
– Как это заботливо с вашей стороны! Спасибо, мой господин!.. Но разрешите все-таки узнать имя моей будущей соперницы.
– Зубейда.
– А Зульфизар вы сделаете своей тайной любовницей? Я как раз хотела посоветовать вам сделать тот же самый выбор.
– Не вмешивайся не в свои дела!
– Значит, одну ночь вы будете по привычке проводить со мной. На следующую ночь вас будут ждать более свежие ощущения у моей подруги Зубейды. Третью ночь вы отдадите этой девчонке Зульфизар... Но у вас еще есть старшие жены. Надо, наверное, что-то оставить и для них... Как самая любимая жена, я беспокоюсь за ваше здоровье, байвачча. Вы очень много энергии тратите на заводе и в конторе. Мне прямо жалко вас, байвачча. Вы так добры к нам, женщинам, что ваше сердце может оказаться слабее, чем ваш... аппетит.
– Ха-ха-ха! – восхищенно захохотал Садыкджан. – Ну и язычок у тебя, Шахзода! Может позавидовать сам Юсуфджанкизикчи. Нет, не случайно я заплатил когда-то за тебя пять тысяч таньга...
– В эту сумму входила стоимость болезни моего первого мужа?
Байвачча нахмурился.
– Я никогда не интересовался болезнью твоего первого мужа. Пять тысяч это калым, который я заплатил твоему отцу, когда ты стала вдовой.
– Мой отец, – усмехнулась Шахзода, – напрасно стал в молодости мингбаши, полицейским. Если бы мои мужья умирали
каждые полгода, то лет через тридцать он сделался бы миллионером, продавая меня по два раза в год.
Садыкджан достал из кармана золотое колечко с небольшим бриллиантиком и надел его на палец жены.
– Ты подаришь мне сегодняшнюю ночь?
– Как и Все остальные, мой господин, – склонила красивую голову Шахзода. – Стоит вам только захотеть меня, и я стану пылью ваших ног.
– Теперь поговорим о деле, ради которого я пришел. – Байвачча сделался необыкновенно серьезным и строгим. – Я написал завещание. Все мое состояние в случае моей смерти достанется тебе. Ты станешь хозяйкой одного из самых крупных капиталов в Туркестане. Это твердое и бесповоротное решение.
"Врешь, врешь, проклятый! – мгновенно подумала про себя Шахзода. – Ты пришел подольститься ко мне, чтобы я терпела в доме твою новую жену, свою соперницу, чтобы я и твои старые жены от ревности не сжили бы Зубейду со свету. Ты хочешь с легкостью, с какой выдергивают волосок из теста, втащить в дом Зубейду, наобещав мне золотые горы и тем самым заручившись моей поддержкой... Чтоб тебе действительно сдохнуть в расцвете лет! Ты для меня хуже свиньи – только бессилие заставляет ползать около твоих ног, только бесправие вынуждает шутить, улыбаться, изворачиваться, извиваться. Что поделаешь – сейчас время насильников. Но придет, придет другое время, и ты заплатишь сразу за все. Я не так проста, как тебе кажется. Я была глупой раньше, когда впервые положила голову на одну подушку вместе с Халдарбеком... Твой холуй, собака Кара-Каплан, зарезал его на моих глазах. А Эргаш, рожи которого испугается даже лошадь, схватил меня тогда, как ягненка, в охапку и отвез обратно в дом отца. Вот с того дня и я начала умнеть...
Нет, я не так проста, как тебе хотелось бы. Я изображаю влюбленную в тебя дурочку, но учую теперь, если даже змея шевельнется под землей. Кстати, она уже шевелится под тобой, дорогой муженек,-это и есть все твои разговоры о завещании".
Вот такие мысли мгновенно пронеслись сквозь сознание Шахзоды, но вслух она произнесла, конечно, совсем другие слова:
– Вай, вай, вай! Зачем вы говорите о каком-то завещании?
Вы еще совершенно цветущий йигит и заставите состариться не одну молоденькую девушку. Мне не нужно никакого наследства!
Я и так самая счастливая женщина в городе – что хочу, то и делаю. Как говорится, сама себе хан, а тень моя – султан. Никто не смеет кричать на меня, никто не оскорбляет, не дерзит. Под вашей защитой я расцвела как заморский цветок! – И Шахзода громко расхохоталась.
Садыкджан встал и сказал:
– Завещание составлено на твое имя. У меня нет детей, и ты будешь одна владеть всем. Клянусь, как на коране. Един бог, и слово едино... Но только не вздумай проболтаться кому-нибудь.
Обо всем остальном подробно поговорим сегодня ночью.
Но он так и не пришел ночью, хотя она, кусая угол подушки, ждала его до самого рассвета. И когда последняя звезда потухла в светлеющем небе, ей вдруг на секунду показалось (она ужаснулась от этого), что она любит байваччу, несмотря на то что он убил ее первого мужа. Не ненавидит, а любит.
И еще она поняла, что теперь, когда байвачча охладел к ней и влюбился в Зубейду и Зульфизар, она, Шахзода, особенно жгуче не хочет делить Садыкджана ни с кем – ни с Зубейдой, ни с Зульфизар. Привычная, впитанная с девичьих лет покорность именно тому правилу шариата, которое позволяло мужчине иметь несколько жен, вдруг взбунтовалась в ней. И это уже было наперекор всем правилам шариата.
Слезы хлынули из глаз и смыли все ее горести и тревоги в сон.
Байвачча появился днем, одетый по-дорожному.
– Извини, срочно уезжаю по делам, – сказал он. – Вот ключ от маленького дома. Поезжай, поживи там одна, перемени обстановку, успокойся.
И уехал.
А она сразу же вызвала в маленький белый домик человека, о котором не догадывался никто на всем белом свете.
И вот теперь напряженно ждала его.
...Скрипнула дверь комнаты, в которой сидела Шахзода.
Она подняла голову.
На пороге стоял Алчинбек.
Он был очень похож на Халдарбека – такие же густые брови, красивые глаза, длинные усы. Даже темный суконный камзол с вышитым воротником был похож на камзол Халдарбека, который ему сшили за неделю до его злодейского убийства.
Алчинбек сел на подушки.
– Ты видел завещание?
– Его нигде нет.
– А в сейфе в банке?
– Там тоже нет.
– Я так и знала. Это была его очередная уловка, чтобы еще раз купить меня... Но на этот раз у него ничего не выйдет!
– Что ты хочешь сделать?
– Завещание должно быть написано. Ты напишешь его. Все на мое имя!.. Ты составляешь все бумаги и письма за него, ты знаешь все слова, которыми он говорит. Поэтому оно ни у кого не вызовет недоверия.
– А почерк?
– Подделаешь!.. И спасибо байвачче, что предложил такую хорошую мысль оставить мне все свое состояние! Сама бы я не догадалась.
– Но ведь он жив...
– А ты еще ничего не понял?.. На, выпей, чтобы голова начала соображать.
– Ты страшная женщина, Шахзода...
– Не страшнее твоего дяди.
– Но кто... кто сделает... это?
– Эргаш.
– Откажется.
– Мы хорошо заплатим ему. В десять раз больше, чем за Халдарбека.
– Но где ты возьмешь такие деньги?
– Когда я стану единственной наследницей...
– Нет, Эргаш работает только за наличные.
– Кара-Каплан? Я дам ему расписку.
– Кара-Каплан шагу не сделает без приказания Эргаша.
– Тогда это сделаешь ты!
– Я?!
– А ты, оказывается, трус, мои любимый?
– Скажи, Шахзода... кто научил тебя всему этому?
– Твой дядя. Он учил меня этому здесь, в этом доме, по ночам вот на этих подушках и одеялах... Он много пролил крови чужими руками, много снес голов. Теперь настала его очередь.
Все кинжалы, которые он когда-то направил в сердца других людей, теперь должны соединиться в один клинок и вонзиться в его грудь! И это сделаешь ты, Алчинбек...
– А... а если я откажусь?
– Тогда ты не получишь меня ни сегодня, ни завтра – вообще никогда!
– А если я все расскажу байвачче?
– Он посмеется над тобой.
– А тебя убьет!
– Вместе с тобой, чтобы не было свидетелей... И если ты действительно посмеешь отказаться от моего плана, я расскажу Садыкджану, что ты изнасиловал меня... И тогда он отправит тебя на тот свет одного... У тебя нет выхода, соглашайся!
– Ты первая соблазнила меня!
– Эх ты, мужчина!
– Я никогда никого не убивал... Я никогда не держал в руках кинжал...
– Учись держать. В наше время без этого не проживешь.
– Лучше... лучше яд...
– Согласен?.. Иди скорее ко мне, поцелуй меня, мой милый, мой ненаглядный, свет очей моих!.. Положи вот сюда руку...
Целуй крепче, обними... Нет, нет, этого пока не надо, успеешь, ночь длинная... Надо еще многое обсудить...
– Ах, Шахзода, ты сводишь меня с ума... Твои губы опьяняют сильнее вина, твоя грудь волнует, как дорога в рай, твой живот сулит неземное блаженство...
– Подожди, подожди, все будет твое, у тебя все впереди...
У Садыкджана нет детей, но есть жены. Они будут требовать своей доли наследства. Старших я беру на себя, они курицы, дуры, я обману их... Но будет еще одна жена...
– Зубейда?
– Да. И если ты откажешься подчиняться мне, Хамза узнает, кто прожужжал твоему дяде все уши о красоте Зубейды.
– Откуда ты знаешь?
– В доме байваччи все стены – мои друзья. Я знаю о тебе столько, мой ненаглядный, мой любимый Алчинбек, что ты даже не догадываешься. Ты у меня в руках!
– За что ты так ненавидишь людей?
– За что?.. За свои слезы, пролитые в этой комнате... За свою первую любовь, которую у меня на глазах растоптали сапогами в кровавой луже два негодяя, нанятые твоим дядей...
Глаза Шахзоды наполнились слезами. Алчинбек как зачарованный смотрел на нее. Никогда еще эта сказочно красивая женщина не была так очаровательна, так прекрасна, как сегодня!
Ни разу еще не видел он, чтобы ее лицо светилось такой глубокой страстью, как в эту секунду!
– Да, я ненавижу людей... А за что мне любить их? За то, что в груди у меня теперь вместо сердца живет черная жаба?.. Мне каждую ночь снится Халдарбек, мы подолгу разговариваем с ним. Он подходит ко мне и спрашивает: неужели ты еще не отомстила?
– Не плачь, Шахзода, тебе не идут слезы, успокойся...
– Я не буду плакать, я буду делать свое дело... Зубейда не должна жить! Для Садыкджана – яд? Пусть для нее тоже будет яд! Я сама дам ей яд... Все наследство байваччи должно остаться в одних руках – в моих руках. А я буду твоя, Алчинбек! И все богатства Садыкджана, все его золото, земли, дома все будет наше!.. И мы, сделав благое дело – отомстив за еще не отомщенных, – поживем всласть в этом бренном мире. Мы будем ездить в роскошном экипаже, красивые и молодые! Мы объездим весь Туркестан, всю Россию, всю Европу, весь мир, красивые и молодые... И будем любить друг друга сколько захочется... И к дьяволу все запреты и ограничения, если они мешают любить! Когда одни режут глотки другим, никто не вспоминает ни о коране, ни
о шариате... Ну, Алчинбек, согласен? Вот перед тобой две двери.
Откроешь одну – за ней все богатства мира, и я, ожидая тебя, лежу на атласных одеялах... Вот она, я, – протяни только руку...
Откроешь другую – выйдешь на улицу с чем пришел. И никогда уже больше в жизни не увидишь ты эти две двери рядом... Ну, Алчинбек, выбирай!
2
Так бывает.
Все знают о тебе все, а ты не знаешь о себе ничего.
В туманной пелене неведения, неопределенности и нежелания что-либо знать и о себе, и о том, что ее окружает, жила Зубейда последние месяцы, дни и недели.
Вокруг нее ходили какие-то люди, что-то говорили друг другу и ей – она ничего не понимала, не запоминала и не старалась запомнить. Действительность как бы потеряла для нее всякий смысл.
Той-свадьба, свадебный пир. А задолго до этого в дом обязательно должны прийти сваты. По обычаю, ее, будущую невесту, накрывают парчой. Созывают соседей и родственников на плов! объявляют о помолвке и о том, что скоро будет праздничный той.
...Ревут большие железные трубы-карнаи и сурнаи, рокочут барабаны. Свадьба! По местной кокандской традиции свадьбу справляют в доме невесты. Все пространство двора Ахмад-ахуна заполнено дастарханами – синими, красными, желтыми, фиолетовыми. И везде между дастарханами распустились огромные цветы – десятки, сотни, тысячи цветов. Все сияет и ликует! Благоухают фруктовые деревья. С ветки на ветку перелетают радостно щебечущие птицы. Их тоже очень много. Птицы подлетают к Зубейде, садятся к ней на плечи. И Зубейда улыбается и тихо, счастливо смеется.
...А за день до свадьбы старые женщины ведут невесту в баню, раздевают и долго-долго моют. Потом натирают каким-то специальным раствором все тело девушки – руки, ноги, спину, плечи, живот, грудь. Смешно! Смешно и щекотно. Потом приводят домой наряжают в шелка, красят сурьмой глаза, сажей – брови, а руки – хной.
...Появляется жених. Какой почет и уважение оказывают ему!
Его осыпают деньгами, цветами, сладостями. Осторожно ступая по шелковому ковру, он входит в дом, и невеста, покрытая тончайшей прозрачной шелковой накидкой, встречает его и кланяется ему до земли.
Но кто жених? Кто жених? Почему не видно его лица?
...Пришли прославленные на весь Кокаьд певицы – Мастура, Таджихон, Зебохон, Угилхон. Раздается знаменитая свадебная песня "Ер-ёр". Легкой стайкой впорхнули в сад девушки-танцовщицы, похожие на лепестки роз, и закружились, закружились...
Но кто жених? Кто жених?
...Не пустят жениха на свадьбу, если он не заплатил выкуп. Ее отец, Ахмад-ахун, не будет просить большой выкуп. Ведь она же у него единственная дочь, он сжалится над ней, не станет причинять ей боль и страдание. Папа добрый.
Кто жених? Где жених? Какое у него лицо? Покажите, покажите, покажите! Зачем вы скрываете от меня его лицо?
...Подарки раздают друзьям жениха. Какие-то ножи. Выпрягают коня из повозки. Зачем? Вот он, жених! Он очень сильный и ловкий йигит. Он берет невесту на руки и поднимает ее словно солнце над своей головой.
Но где же солнце? Нету никакого солнца. Луна светит в окно.
А где жених? Кто он?
Нету жениха. Друзья жениха есть, а самого жениха нету.
Откуда у нее эта тюбетейка?
Зубейда очнулась. Она сидела одна в своей комнате около окна. В окно светила луна.
В одной руке у нее была мужская тюбетейка, в другой – иголка с цветной ниткой. Она вышивала на тюбетейке цветы.
Зубейда заплакала. Слезы капали на цветы, но цветы не распускались.
Она встала, подошла к двери. Не закрыто. Мама оставила дверь незакрытой на ночь, чтобы она вышла подышать в сад, когда все уснут.
Зубейда осторожно вышла во двор. Около калитки громко храпел новый сторож. Луна заполняла своим похоронным светом все небо. Зачем она так ярко светит? К чьим похоронам?
В саду все деревья в отчаянье тянули вверх черные рукисучья. Ни одной птицы. Тишина, тихо. Мертвый-мертвый воздух.
От дерева отделилась темная фигура.
Зубейда замерла – ледяной озноб ужаса прокатился по ее спине и ногам.
– Не бойся, – сказала фигура, – я Шахзода...
– Вы? – удивилась Зубейда. – Как вы попали сюда?
– Нам нужно поговорить.
– А почему ночью?
– А потому что днем нам никто не разрешит видеть друг друга. Тебя же не выпускают из комнаты.
Зубейда вздохнула.
– О чем вы хотите поговорить со мной?
– Называй меня на "ты", – попросила Шахзода, – нам нужно привыкать друг к другу.
– Почему привыкать?
– Так будет лучше и тебе, и мне.
– Если вы хотите, пожалуйста.
– "Если ты хочешь..." Повтори.
– Если ты хочешь...
– Вот и хорошо, – сказала Шахзода. – Пойдем в глубину сада, здесь нас могут услышать.
И она бесшумно двинулась между деревьями.
Зубейда послушно пошла за ней. "Она ходит по нашему саду, как по своему собственному", – успела подумать Зубейда.
– Скоро твоя свадьба, – сказала Шахзода.
– Я знаю, – улыбнулась Зубейда, – с поэтом Хамзой.
"Они уже сломали ее, – подумала Шахзода, – еще до свадьбы Она не в себе, нервы не выдержали... А я держусь, хотя видела и пережила такое, чего нет, наверное, даже в преисподней.
Откуда я беру силы? Злость. Она дает мне силы. Злость и месть.
Это главное у человека. Кто живет этим, у того ясная голова, быстрые желания. Злость, месть и разврат – вот что нужно человеку для здоровья".
И вдруг она заплакала.
– Что с тобой? – испугалась Зубейда.
– Не обращай внимания, – всхлипнула Шахзода, – сейчас пройдет.
"Зачем зачем нужна аллаху еще и эта жертва, еще и эта невинная птица, которая даже не начинала летать? – подумала Шахзода. – Что там происходит у них на небе? Почему бог, как мясник, требует одну жизнь за другой?"
– Почему мы должны привыкать друг к другу? – спросила Зубейда.
– А ты разве не знаешь?
– Нет, не знаю.
– И не догадываешься?
– Не догадываюсь.
"Дурочку изображает, – подумала Шахзода, вытирая слезы, – или меня считает дурочкой?"
Слабость ее прошла. Минутная жалость, посетившая сердце, исчезла.
"Вспомни, для чего ты пришла,– напружинилась Шахзода.– Разозлись! Делай свое дело, оставь слезы слабым..."
– Спустись на землю, – строго сказала она, – твоя свадьба будет не с поэтом Хамзой, а с моим мужем, Садыкджаном-байваччой.
Зубейда тревожно оглянулась. Ей послышались чьи-то шаги.
– Мы станем соперницами, – продолжала Шахзода, – но я не хочу, чтобы твоя судьба повторила мою. Многие завидуют мне, считая, что я купаюсь в золоте. Но это клетка из золота!
Такое же уготовано и для тебя... Я хочу помочь тебе, доверься мне. Мы должны дружить, а не воевать. Я попросила твою мать устроить эту встречу, чтобы подготовить тебя к свадьбе. Ты будешь во всем слушаться меня и делать все, что я тебе прикажу.
Иначе ты навлечешь на себя гнев мужа раньше, чем вы ляжете на брачное ложе...
Зубейде почудились голоса. Кто-то положил ей руки на горло.
– Нет, нет, нет, – прошептала она. – Я не могу, не могу, не могу... Ей стало душно. Что-то сжимало голову, грудь. – Это невозможно! – рванула она платье на шее. – Ты говоришь так спокойно об этом... Несколько женщин любят одного мужчину..
Нет, я хочу, чтобы меня любили одну, я ни с кем не хочу делить свою любовь!
"А разве я не хочу, чтобы меня любили одну? – подумала Шахзода. – Ведь поэтому и появился Алчинбек. Уж его-то я не делю ни с кем, знаю точно... Но, может быть, я и байваччу не хочу делить с этой дурочкой? Может быть, я хочу, чтобы у меня было несколько мужей, чтобы они ждали по ночам и мучились – кого я выберу сегодня?"
– Птицы вьют гнездо вдвоем! – страстно заговорила Зубейда. – Звери вдвоем выхаживают детеныша! Почему же люди, почему люди?..
– Оставь! – грубо оборвала Шахзода. – Я не Хамза, чтобы слушать твои газели. А ты не птица, а женщина с длинными волосами и коротким умом. И не надо пытаться понять то, что является делом мудрецов. Готовься лучше к свадьбе. А если начнут беспокоить нервы, на-ка вот этот пузырек. Здесь очень хорошее лекарство. Сразу успокоит.
Зубейда взяла пузырек. И вдруг пошатнулась. Схватилась руками за грудь, медленно опустилась на землю.
Рисолат, мать Зубейды, слышала, как дочь вышла из дома, знала, что в саду ее ждет Шахзода.
"О аллах, прости меня, – молилась Рисолат, – зачем я согласилась на их встречу?.. Почему Шахзода так настойчиво просила о ней?.. Она умная и понимает, что мне, больной, тяжело готовить дочь к такой свадьбе. Она объяснит Зубейде, что Садыкджан не отступится от нее, – она это знает по себе. Пусть попробует научить несчастную мою дочь, как надо молодой жене вести себя в первые дни в доме мужа, чтобы не ссориться со старшими жена
ми. Если уж аллах послал нам за наши грехи такое испытание, надо сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Зубейде в ее новой
жизни".
Но почему она так долго не возвращается?
Рисолат поднялась, тихо вышла. Зубейды нигде не было.
Рисолат вошла в сад, сделала несколько шагов и вскрикнула.
Зубейда ничком лежала под фисташковым деревом.
Мать бросилась к дочери, опустилась рядом, положила ее голову к себе на колени.
– Что с тобой, доченька? Что она сделала с тобой?
– Не знаю, – покачала головой Зубейда. – Она ушла, я села
под деревом и, видно, заснула...
– Вы договорились с ней?
– О чем?
– О свадьбе.
– О свадьбе? – переспросила Зубейда и пристально посмотрела на мать.
