Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)
– Уедем отсюда, уедем, – упрямо твердила Зульфизар. – Если вы послушаете меня, я буду знать, что вы еще любите меня, что я вам нужна...
– Уж не шейхи ли посоветовали тебе увезти меня из Шахимардана? спросил Хамза, еле сдерживая бушующую в груди ярость.
– Да, шейхи! – немного подумав, с вызовом сказала Зульфизар. – Все шейхи видеть вас не могут. Все они желают, чтобы вы как можно скорее покинули Шахимардан...
– Вот оно как! – Хамза остановился, словно наткнулся на что-то. Значит, и ты, бальзам души моей, против меня?.. Это предательство, Зульфизар, понимаешь, предательство с твоей стороны!.. Шейхи, проклятые шейхи! Они преследуют меня как тени. Даже ты, ты, жена, ни в чем не разобравшись, говоришь словами шейхов... Великий Навои плакал кровью от них! Шейхи вонзили кинжал в грудь такого великого человека, как Улугбек...
И вот теперь этот же кинжал, как меч, снова висит над головами тех, кто хочет жить для народа... Так вот что, Зульфизар! Ты можешь передать своим советчикам, что я до тех пор не уеду из Шахимардана, пока не очищу это место от своры мракобесов, кровопийц и прочей нечисти... Я от своих убеждений не отступлюсь, чем бы мне ни грозили мои враги.
Зульфизар испугалась. Она поняла, что наговорила лишнего.
Со слезами на глазах начала она умолять мужа:
– Дорогой мой, простите меня, простите!.. У меня только одна просьба. Если вы любите меня, прекратите свои занятия с Санобар. Умоляю вас! Не идите на поводу у своих чувств. Вы же сами говорили, что умом можно и волосок разрезать вдоль на сорок частей...
Чаша терпения Хамзы переполнилась. Он едва сдерживал себя.
– Я тебя не узнаю, Зульфизар, – дрожащим голосом начал он. – Я счастлив оттого, что могу оказать помощь человеку, который в ней нуждается. Санобар будет учиться у профессора Степанова. Но сейчас моя помощь нужна ей как вода, как воздух.
Ведь ты же сама актриса, ты должна понимать это. Если бы ктонибудь помог мне в молодости овладеть музыкальной грамотой, я, может быть, не так мучился от своей необразованности в музыке, как мучаюсь теперь. Я должен помочь Санобар. Поэтому, пока она здесь, я буду заниматься с ней... Ты должна знать, как дорога, как незаменима для меня твоя любовь. Санобар же дорога для меня как редкий талант. Она одна из жемчужин в сокровищнице народных дарований. И я не хочу, чтобы ты думала что-то нехорошее о наших отношениях с ней... А шейхов ты не слушай, прошу тебя. Они, заставляя людей поклоняться развевающимся над могилами и гробницами тряпками, думают вовсе не о религии и заповедях шариата, а о своих доходах и богатствах, ради которых они совершают даже убийства. Если бы ты только знала о настоящих делах шейха Исмаила! Они, эти шейхи, рады всех нас натравить друг на друга, разделить и расправиться с каждым порознь. Ради этого они и нас с тобой хотят поссорить.
Зульфизар, слушая Хамзу, сидела молча. Потом на ресницах ее заблестели слезы.
Когда Хамза устало опустился на табуретку, Зульфизар встала и набросила на себя паранджу.
– Далеко? – обернулся к ней Хамза.
– К соседям, я быстро вернусь.
– Зачем же тогда паранджа? Верни ты этот балахон тому, у кого брала.
– Ладно, завтра же отнесу хозяйке. А сейчас уж пойду в парандже.
Она подошла к двери, остановилась, грустно улыбнулась и повторила:
– Я быстро вернусь.
Могильная плита под большим куполом восстановленной лосле пожара гробницы святого Али сразу привлекала внимание человека, который входил в мазар. Плита эта напоминала своей формой утюг. Она была накрыта покрывалом бурого цвета. Сверху свешивалось знамя из зеленого шелка. От колеблющегося пламени свечей, установленных у изголовья могилы святого, по высоким стенам усыпальницы иногда скользили таинственные тени. Но в основном внутри мазара царила тьма. Эта картина производила на человека, впервые входящего в мавзолей святого Али, жутковатое впечатление.
Со скрипом открылась низкая дверь в воротах гробницы, и в мазар вошли двое – шейх Исмаил и закутанная паранджой женщина.
– Дочь моя! – внушительно произнес шейх Исмаил. – Если ты от всей души своей будешь молиться этой могиле, оросишь ее камни своими слезами, откроешь ей тайны своего сердца, то тогда дух святого Али станет для тебя опорой и поддержкой. Признавшись во всех сомнениях, умоляй о прощении всех грехов... Если твои мольбы дойдут до всевышнего, то из иного мира донесется до тебя глас божий и ты увидишь великое чудо...
Зульфизар – это была она – подошла к могильной плите и опустилась перед ней на колени.
– С искренней верой во всемогущество аллаха молись от всей души, дочь моя. Ничего не бойся. Сейчас тебя охраняют десять тысяч ангелов. А я буду молиться за тебя там, на площади, около дерева чудес, – сказал шейх и тихо вышел.
Зульфизар, низко склонив голову, несколько минут стояла неподвижно, потом сняла паранджу, прижалась щекой к могильной плите, обняла ее и тихо зашептала:
– О святой Али, покровитель Шахимардана, возьми моего Хамзу под свою защиту... Он ни в чем не виноват, он желает людям только добра, но если он ошибается, то ниспошли ему просветление. Я пришла к тебе, веруя в твое всемогущество... – Зульфизар еще сильнее приникла к камню и поцеловала его.
– О Али всемогущий! Наставь Хамзу на путь истины, внуши ему мысль покинуть эти места. Он стал рассеян, и в мыслях его нет постоянства. Он все более и более остывает ко мне... Заставь моего Хамзу уйти с пути греха и сам руководи нами, грешными...
Зульфизар вдруг чего-то испугалась и умолкла. Под могильной плитой, как показалось ей, кто-то тяжко вздохнул и застонал.
В следующее мгновение из-под плиты раздался голос:
– О грешный и слабый человек, знаешь ли ты, о прощении чьих грехов умоляешь? Поддавшись наущениям шайтана, погрязла в грехах и ты сама... Твой муж презрел священный шариат, он зарится на чужое имущество, он поганый, он бессовестный...
Кайся, иначе на том свете гореть тебе в адовом пламени...
У Зульфизар от ужаса заломило затылок, она отшатнулась, на секунду замерла в растерянности, но под тяжестью обвинений, только что услышанных ею, припала к могильной плите.
– Нет! Нет! – Взгляд ее заметался по окутанному мраком мазару. – Кто-то наговорил вам на Хамзу, все это клевета! Он хороший человек, но немного горячий, ошибается порой...
Таинственный голос снова прервал ее:
– Нет среди мусульман места жене Хамзы, который осквернил своими еретическими деяниями священные места ислама!
Для двух этих грешных людей закрыты двери рая... Но если желаешь, только ты можешь спасти душу своего греховного мужа, а заодно и свою. Это нелегкое дело, но без этого тебе не удостоиться милости аллаха...
– Я согласна на все, наш святой покровитель Али, – прошептала Зульфизар, – что вы скажете, то я и исполню. Говорите же, что я должна делать?
Воцарилось молчание. Пламя свечей металось по высоким холодным кирпичным стенам. Купол гробницы терялся во мраке.
Зульфизар ждала ответа. Ей казалось, что все в ее судьбе решат слова, которые она сейчас услышит.
И потусторонний голос повелительно изрек:
– Убей Хамзу!
У Зульфизар, услышавшей это, невольно вырвалось:
– Боже, как же я могу сделать это!..
Но она тут же закрыла ладонями рот, глядя на плиту, из-под которой снова прозвучало:
– Убей! Своими руками убей!.. Знаю, ты слабая женщина, но, опоясавшись ремнем священного желания, даже муравей становится львом!.. Грехи твоего мужа смоет только смерть!
И тогда вам обоим откроются двери рая...
Зульфизар, чувствуя, что она сходит с ума, тем не менее не могла оторвать взгляда от могильной плиты. Через мгновение, сделав над собой усилие, она нагнулась, схватила паранджу и, волоча ее по каменному полу, начала пятиться назад...
А вслед ей звучал все тот же голос:
– Если ты проговоришься кому-нибудь об этой воле всевышнего, то позорнейшая смерть ждет тебя, бесчисленные муки ада станут твоим уделом. Спасение твое только в исполнении воли всевышнего. Если ты хочешь надеяться на милость всемогущего аллаха, убей Хамзу!
Зульфизар, шатаясь, вышла из мазара, накинула паранджу и медленно начала спускаться вниз. В ушах ее все еще звучал страшный приказ, как бы повторявшийся на каждом шагу. Ее охватило беспокойство за Хамзу, какая-то ужасная мысль мелькнула в ее голове... Казалось, что ей снился страшный сон. Все перемешалось в ее мыслях. Растерянная и рассеянная, выйдя на ровное место, она не заметила камня под ногой, спотыкнулась и упала. Ушиблась сильно, но, несмотря на боль, тут же вскочила и побежала к дому. Ей казалось, что кто-то гонится за ней.
Шейх Исмаил, выйдя минут десять спустя из подвала мазара, долго отряхивал с себя паутину и пыль.
Глава пятнадцатая
ВЕЛИКОЕ ДЫШИТ БУРЯМИ
1
Теплый весенний вечер. Уже наступили сумерки. Хамза, приближаясь к дому, догнал человека, в котором узнал Шадмана-ходжу.
– Как поживаете, Шадман-ата? – приветствовал его Хамза.
Шадман-ходжа похудел, заметно осунулся. Как-то грустно взглянув на Хамзу, сказал запинаясь:
– Ассалям алейкум, Хамзахон! Как ваше здоровье, как ваши дела?
– Мои дела хорошо, а как ваши дела? Что-то вас не видно?
Не участвуете в наших собраниях, до сих пор не были в нашей артели?
– Некогда было. Отлучался из дома, уезжал, – смущенно ответил Шадман-ходжа.
Хамза внимательно посмотрел на старого человека. Это был отец Санобар. И какое-то теплое чувство шевельнулось в груди у Хамзы.
– Шадман-ака, давайте зайдем ко мне, посидим, поговорим по душам. Зульфизар заварит нам крепкий чай, приготовит чтонибудь вкусное. Пойдемте, гостем будете.
Шадман-ходжа не знал, как быть. Он еще не успел принять какого-либо решения, а Хамза уже вел его к себе.
Пришли. Вошли в комнату. На кровати лежало что-то завернутое в газету.
– Куда же ушла Зульфизар? – удивился Хамза.
В комнате был какой-то странный беспорядок. Хамза забеспокоился, открыл завернутое в газету – паранджа!
– А где Зульфизар? – с еще большим удивлением спросил Хамза как бы сам у себя.
Шадман-ходжа, стоя у входа, наблюдал за ним.
– Ах, да!.. – вспомнил вдруг Хамза.
Он вынул из кармана конверт, нетерпеливо разорвал его, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул...
Быстро пробежал глазами по строчкам. Рука с письмом невольно опустилась.
Зульфизар писала: "Хамза-ака! Мой дорогой, мой любимый!
Я уезжаю в Коканд, оставаться в Шахимардане боюсь. Я знаю, что вы любите меня, и верю, что мы будем вместе. Если любите, как раньше, приезжайте скорее... Хамза-ака, поверьте мне, дорогой! Вам нельзя больше оставаться в Шахимардане. Встретимся, поговорим, подумаем, как нам жить дальше. Ваша Зульфизар".
Хамза сидел грустный.
– Что-нибудь неприятное случилось, сынок? – с участием спросил Шадман-ходжа.
– Да нет... Я просто забыл, что сегодня Зульфизар должна была поехать в Коканд.
– Не надо, сынок, – вздохнул Шадман-ходжа. – Твоя жена Зульфизар уехала в Коканд без твоего разрешения. Она боялась здесь жить, об этом знали многие... Послушай меня, старика, хотя я и сам не знаю, нужно ли мне говорить тебе это... Ладно, скажу, ты хорошо относишься к Санобар.
Хамза рассеянно взглянул на старика, кивнул головой:
– Говорите, эта.
– И ты тоже уезжай, сынок. Скорее уезжай отсюда... Еще до твоего прибытия шейхи начали точить камни гробницы против тебя. Они знали о твоем приезде заранее. Кто-то сообщил Исмаилу из Самарканда... Я знаю обо всем. Это страшные люди.
Настоящие разбойники... Шейх Исмаил способен на все... Да ты сам знаешь это, мне ли говорить тебе... Пока еще не поздно, уезжай, побереги себя.
– И вы хотите, чтобы я уехал, – печально усмехнулся Хамза. – Почему так много людей хотят этого?
– Да, тебе надо уехать.
– Но почему?
– Уезжай, сынок! Остальное тут доделают без тебя...
– Сейчас нельзя, рано еще, – заскрипел зубами Хамза. – За ваш совет я вам благодарен, эта. Я действительно скоро отправлюсь, но сначала должен завершить здесь свои дела.
Хамза посмотрел на Шадмана. Поймет ли он, что нужно будет рассказать другим то, что он сейчас услышит?.. Поймет. Санобар поможет.
– Помимо всех– прочих дел, ата, я занимаюсь здесь еще и музыкой. Пишу оперу. В Шахимардане хороший воздух, легко дышится... У меня больные легкие, а здесь очень хорошо работается. Вы знаете, что такое опера?
Старик отрицательно покачал головой.
– Это такая большая песня для многих людей. Ее поют в театре, играет оркестр, очень много музыкантов... У нас, узбеков, оперы еще нет, мы учимся у русских, как нужно ее создавать.
Вот я и хочу написать здесь первую узбекскую оперу...
Рассказывая, Хамза поднялся, несколько раз прошелся по комнате, навел порядок. Узелок с паранджой положил около двери.
– В Шахимардане многие не знают, что я пишу музыку.
Думают, что я приехал только для того, чтобы ругаться с шейхами и раскулачивать баев. А про то, что я еще и лечусь здесь, вообще не знает никто. Вам первому говорю.
Шадман-ходжа кивнул – он все понял.
– Ата, когда вы намерены вступить в артель? – вдруг спросил Хамза.
Отец Санобар удивленно посмотрел на него – он не привык так быстро менять тему разговора.
– У меня нет своей земли, чтобы добавить ее к артельной.
Как я вступлю? Меня будут упрекать в том, что я сажусь около чужого котла.
– Никто вас ни в чем упрекать не будет. Я обещаю... Не думайте об этом и не беспокойтесь. Земли хватит всем! Отберем всю землю у баев и шейхов!
– А верно ли это будет, сынок, отбирать насильно землю у других, а? Бог не накажет за это?
– Скажите мне, Шадман-ата, у вас, кажется, еще совсем недавно была земля? А теперь ее нету. Правильно?
– Правильно. Мой покойный отец, взяв у шейха деньги в долг, так и не смог вернуть их. Не расквитался за отца и я. Шейх ждал очень долго, и только в этом году моя земля, по законам шариата, перешла к шейху Исмаилу за неуплаченный долг.
– Я знаю законы шариата, эта... Скажите, а если бы Санобар вышла замуж за Бузрук-ишана, шейх простил бы вам ваш долг?
– Бузрук-ишан отдал бы за меня мой долг шейху Исмаилу.
– Выходит, что шейх отобрал у вас землю только потому, что Санобар не стала четвертой женой Бузрук-ишана?
– Выходит, что так.
– И бог не наказал шейха Исмаила за то, что он отобрал у вас землю?
– Он не отобрал, он взял землю взамен долга.
– Вот и мы теперь возьмем у шейха Исмаила его земли взамен всего того, что он задолжал народу. Шейхи взяли у бедняков в долг очень много. Теперь для них пришла пора расплачиваться за свои долги народу. Расплачиваться по справедливости.
Для этого мы и делали революцию, чтобы победила справедливость. Справедливость для большинства народа. Поэтому и победила революция, потому что она была справедлива для большинства народа.
– Сынок, возможно, ты и прав, но как-то страшно так думать... Мы привыкли к шариату. Трудно забыть о нем. Я верю твоим словам, но боюсь поступать так. Я уже стар.
– Мебува еще старше вас, а не побоялся. Вы не должны больше слушать сплетен и наговоров шейхов. Смело вступайте в артель. Если мы все будем действовать сообща, дружно, шейхи будут бессильны перед нами.
– Хоть и страшные слова ты говоришь, сынок, но, наверное, правдивые. Я должен подумать. Нельзя забывать о боге.
– При чем тут бог? И о чем вы будете думать? У вас нет земли – как вы будете жить? Ваша дочь уже работает в артели.
У вас нет другого выхода, кроме вступления в нашу артель.
– Не знаю, не знаю...
Внезапно в комнату вошла женщина. Она была в парандже, но чачван был отброшен назад. Хамза, удивленный внезапным вторжением незваной гостьи, молча наблюдал за ней. Кокетливо изогнувшись, женщина игриво смотрела на Хамзу.
– Мулла-ака, извините за то, что не вовремя пришла.
Зульфизархон брала у меня бархатную паранджу. Я пришла, чтобы взять ее у вас. Очень нужна сегодня мне самой.
– Вот, возьмите, – показал Хамза на сверток, лежавший около двери.
Женщина взяла приготовленную Зульфизар паранджу, затем опустила чачван и вышла.
Шадман-ходжа с недоумением, во все глаза смотрел на Хамзу. В глазах у него был немой вопрос. Он как бы спрашивал у Хамзы: как могла попасть к вам в дом эта женщина?
– Зульфизар, кажется, брала у нее паранджу на время, – поспешил объяснить Хамза. – Все в кишлаке пока ходят закрытые, и ей, наверное, неудобно было выделяться...
Хамза задумался. Эту молодую женщину, которая только что приходила, он вроде бы раньше не видел в кишлаке... А чья она жена? Как познакомилась с ней Зульфизар?
– Шадман-ака, я эту женщину, кажется, вижу в первый раз.
Вы знаете ее?
– Знаю. Конечно, знаю.
– Кто она?
– Рукия-биби, младшая жена нашего духовного наставника шейха Исмаила.
– Шейха Исмаила? – Удивлению Хамзы, казалось, не было предела.
– Да, шейха Исмаила... Я глаза вытаращил, когда она к вам вошла.
– И ведь как вошла! Тихо, неожиданно, в дверь не постучала... Как змея вползла.
– У шейха все жены такие.
– Какие такие? Вертлявые, кокетливые?
– Нет, бесшумные. Ходят неслышно, тихо...
– Вот уж никогда бы не мог себе представить, что жена шейха Исмаила может носить заграничные туалеты и вести себя как девица легкого поведения. Я думал, что его жены более сдержанны и строги...
Шадман-ходжа улыбнулся.
– Признаться, и я раньше так думал. А потом... Я почти пятнадцать лет прислуживал в их доме, отрабатывая долги отца и свои собственные. За это время повидал многое... Такие же люди, как все, те же грехи. А старшая жена Исмаила, ишан-айи, знаете, какую шутку выкинула, когда Санобар чуть было не стала женой этого краснорожего толстяка Бузрук-ишана?
– Ответила вместо Санобар: "Я согласна"?
– Вы знаете?
– Весь кишлак знает... Получается так, что у ишан-айи два мужа...
– Как два мужа?
– Оставаясь женой Исмаила, она дала согласие и Бузрукишану.
– Но так не может быть. По шариату женщина не может иметь двух мужей.
– Конечно, не может. Но в этом и заключается вся нелепость брака по шариату, что жених и невеста не видят друг друга.
Разве это по-человечески?
– Не нужно ругать священный шариат.
– Священный? А вы хоть знаете, Шадман-ходжа, что калым за Санобар получил шейх Исмаил...
– За мою дочь?..
– Вот именно, за вашу дочь... Шейх Исмаил продал вашу дочь, которую вы растили и кормили, Бузрук-ишану, да еще отобрал у вас землю.
Шадман разволновался. Лицо его покраснело.
– Не может этого быть!..
– А вы все еще считаете его своим духовным наставником.
Это волк в овечьей шкуре, а не духовный наставник. Он всю жизнь наживался на вашем отце и на вас, а теперь сумел нажиться еще и на вашей дочери, которую вы пожертвовали ему.
– Мне никто ничего не говорил о калыме... Значит, они оба обманывали меня тогда, на свадебном тое?
– Конечно.
– Значит, шейх все-таки получил мой долг с Бузрук-ишана за Санобар?.. Значит, он неправильно отобрал мою землю? Не по шариату?
– Шейх дважды получил ваш долг. И деньгами Бузрука, и вашей землей. И аллах не наказал его за этот грех, за попрание шариата.
– Проклятый! Проклятый! – У Шадмана задергалась щека.
Он опустил голову, закрыл лицо руками. И вдруг встал, выпрямился. – Я пойду к нему, я скажу ему...
Он шагнул к двери, резко повернулся, подошел вплотную к Хамзе.
– Я не хотел говорить вам, не мог говорить... Но теперь скажу! В доме у Исмаила живет один человек... Он говорит понашему, молится по-нашему. Он носит одежду шейха. Но это не муслим, не мусульманин!.. Это иностранец!.. Его трудно отличить от наших, с виду он настоящий шейх... Но в его лице нет истинной веры, он притворяется... Однажды они молились вдвоем с Исмаилом, и я по спине понял, что он не мусульманин... В его спине нет покорности аллаху... Это чужая спина, это спина военного – она не гнется, не просит милости у всевышнего... К этому человеку часто приезжают курбаши, он сам все время уезжает в горы и подолгу живет там... Он знает старшего брата Мияна Кудрата – Мияна Башира, который живет в Индии и знается с англичанами. Я слышал однажды его разговор с Исмаилом о Мияне Башире...
Хамза еле сдерживал волнение. Наконец-то!
Наконец-то появилось то самое, что нужно Рустаму Пулатову.
Только бы не дать понять Шадману, что его, Хамзу, интересует все это, только бы не спугнуть этого шейха-иностранца...
Он все-таки появился здесь, как это и предвидел Рустам Пулатов. И от него идет связь в Самарканд. Надо немедленно дать знать Пулатову.
– Бог с ним, с этим иностранцем, Шадман-ходжа, – как можно равнодушнее сказал Хамза. – У нас есть свои заботы...
– Нет, нет, вы сообщите о нем куда следует! От этого человека веет бедой. Он иногда смотрит на наших как на самых низких людей, как на своих слуг. Он презирает нас. Я прислуживал ему.
Это нехороший человек.
– Зачем мне сообщать о нем? У меня хватает своей печали.
Вот Зульфизар уехала...
– Да, да, у вас сегодня невеселый день... Я как-то забыл об этом со своими разговорами, извините.
Шадман сник. Его разочаровало то, что Хамза совсем не заинтересовался его рассказом.
– Я вас только попрошу, Хамзахон, никогда не говорить, что вы впервые услышали об этом шейхе от меня. Вам, наверное, еще будут о нем рассказывать. Не ссылайтесь, пожалуйста, на меня...
Очень прошу вас.
– Хорошо, Шадман-ходжа. Но вряд ли у меня еще будет с кем-нибудь разговор об этом человеке. Да и он сам, я думаю, надолго не задержится здесь.
– Я пойду. До свиданья.
"Какой забитый, униженный Исмаилом человек, – подумал Хамза, когда Шадман ушел. – Всю жизнь прожил, как говорится, не поднимая головы. А ведь у него есть ум, наблюдательность. Как тонко он заметил, что у этого шейха не гнется спина...
Нужда не дала развиться его способностям. Только вспышка гнева заставила вспыхнуть его ум. Но это была короткая вспышка. Сейчас он придет домой, и забота о куске хлеба снова заставит его забыть о своей наблюдательности. Как часто это бывает с людьми, лишь оскорбление, обида или обман пробуждают их истинную натуру и сильные чувства – желание защититься, дать отпор. А в остальное время эта натура дремлет, задавленная заботами о хлебе насущном, о мелочах жизни..."
2
Ночь. Горы. Молния, сверкнув над ущельем Сандал, по которому бежит река Шахимардан, исполосовала своим фиолетово-голубым зигзагом черное небо и врезалась в склон горы Избосар. Посыпались камни. Мгновенный отблеск осветил вершины скал, обложенные тяжелыми тучами.
Загрохотал гром. Первые капли дождя зашелестели по земле.
Хамза, сидевший на своем любимом месте – на берегу реки под скалой, отодвинулся назад, чтобы укрыться от дождя под нависающей над головой каменной громадой.
Укрыться самому и укрыть тамбур, который он взял с собой, выйдя сегодня в полночь из дома и отправившись в горы.
...После ухода Шадмана он сел писать Пулатову, но рука сама потянулась к записке Зульфизар. Он прочитал ее несколько раз и задумался... Как могла Зульфизар взять эту бархатную паранджу у жены шейха? И зачем ей нужна была бархатная паранджа, когда у нее уже была одна паранджа, купленная у матери Алиджана? Рукию-биби, жену духовного лица, еще понять можно. Для нее бархатная паранджа – это праздничный наряд. У нее, наверное, целый гардероб таких паранджей. Но Зульфизар, жена коммуниста... Может быть, она тоже собиралась завести себе такой гардероб?
Что же случилось с Зульфизар здесь, в Шахимардане?
Почему так быстро поддалась она чужому влиянию? Может быть, тот самый эпизод у мазара, в день ее приезда, слишком сильно подействовал на нее? Или обстановка Шахимардана, святого места, отмеченного духом святого Али, как проповедуют шейхи?..
Да, цепка еще втягивающая власть слепой веры без контроля разума, если даже такую сильную натуру, как Зульфизар, смогла она подчинить себе.
Выходит, что, пока он, Хамза, строил красную чайхану, готовил перевыборы местного Совета, организовывал артель, учил десятки людей грамоте, открывал им глаза на жизнь, освобождал их души от гнета шейхов, в это время рядом с ним закрылась душа близкого человека?
Закрылась, захлопнулась, как створки раковины, как улитка, и уползла обратно – в темноту слабости, предрассудков и суеверий.
Почему так неожиданно уехала Зульфизар? Помнится, она говорила ему, чтобы он поберег свою жизнь. И Шадман сказал сегодня об этом же. Значит, его жизни угрожают.
Кто?
Шейхи, Исмаил, курбаши и, может быть, даже этот человек, выдающий себя за мусульманина. Он, Хамза, мешает им в чемто... В чем именно? Только ли в том, что он открыл здесь школу, помог создать новый сельсовет и артель?
Конечно, шейхи уже утратили частично свою власть над шахимарданцами и Шахимарданом. Но разве из-за этого стали бы они угрожать ему убийством? Ведь это же преступление, за которое придется расплачиваться своей жизнью. Способны ли шейхи (и в первую очередь их глава – Исмаил) за часть отнятой у них власти пожертвовать своей жизнью? Безусловно, нет. Они не способны на это даже для того, чтобы удержать в своих руках оставшуюся власть над душами людей. Для сладкой и безбедной жизни им еще хватит на их веку человеческой темноты. Даже потеряв мазар, они разбредутся по мечетям в других городах и, собирая дань с правоверных, будут жить себе припеваючи.
Значит, шейхи исключаются. Угроза исходит через них, но не от них самих. От кого же?
Иностранец и курбаши. Они приезжают к нему в дом Исмаила, он встречается с ними в горах. С какой целью? Оживить басмаческое движение? Вряд ли. Оно изжило себя.
Шадман сказал, что этот иностранец хорошо говорит поузбекски и молится как настоящий мусульманин. Значит, крупная фигура. Стали бы засылать на территорию СССР такого человека только для помощи мелким бандитским вылазкам басмачей? Нет, не стали бы.
Значит, он появился здесь с серьезными намерениями. С какими именно? Шадман сказал, что у него спина военного. Чем может заниматься военный в мирное время?
Значит, этот человек готовит здесь войну. Вот от него угроза исходить может, ибо его профессия – смерть.
Он пришел из Индии, от англичан...
Хамза встал, взволнованно прошелся по комнате. Так ли все это? Правильны ли его рассуждения? Можно ли делать из рассказа Шадмана-ходжи именно такие выводы, какие сделал он?
Все это нужно еще проверить, перепроверить, уточнить детали, добыть неопровержимые доказательства. Только из-за одного этого нельзя уезжать из Шахимардана.
Только ли из-за этого? Амантай, Алиджан, Камбарали – все они слишком еще молоды и неопытны, чтобы без него доделать все начатое. Если он уедет, шейхи поймут это как свою победу и с новой силой обрушатся на артель. И тогда под угрозой окажется сама идея коллективизации, линия партии, для проведения которой он приехал сюда.
Если он уедет, последний классовый бой против кулаков и баев, на который он вышел вместе с партией, будет лично для него проигран. Партия выиграет этот бой и пойдет дальше, а он проиграет, если уедет. Проиграет и отступит.
Итак, есть два главных момента. Угроза идее и угроза жизни.
Идея и жизнь...
Но кто сказал, что он собирается отдавать свою жизнь какому-то жалкому шпиону? Тот скрывается на задворках, говорит не на своем языке, молится чужим богам.
А он в своей стране, рядом с ним друзья, он представляет здесь государственную власть, он – солдат партии, идущий в шеренге сотен тысяч уверенных в своей силе и в своей победе бойцов.
Нет, он не отступит. Его просто хотят запугать. Они решили действовать через Зульфизар, и Зульфизар дрогнула.
Если тот человек, пришедший из Индии, действительно крупная фигура, он не станет преждевременно подвергать риску свое главное дело. Так что есть еще время выяснить до конца все его намерения, выявить все связи. А никакой угрозы жизни нету.
И все-таки, все-таки...
Человек из Индии – шпион, преступник. Он связан с курбаши, с басмачами, с бандитами.
Ах, Зульфизар, Зульфизар! Как не вовремя ты уехала! Если бы ты была здесь, сколько бы сил ты прибавила мне!
Долго еще сидел Хамза, глядя на записку жены. Потом взял тамбур и вышел в ночь на берег реки.
Он поднялся в горы, нашел свое любимое место под скалой и, сев на камень, стал слушать шум бегущей внизу реки.
Горный поток успокаивал его, приводил в порядок мысли.
И не такой уж опасной стала казаться вся ситуация. Действительно, кого ему бояться? Слугу английских капиталистов, наемника, пришедшего сюда, чтобы получить большой куш от своих хозяев? У такого человека не должно быть в жизни большой идеи, потому что он живет и действует только ради корысти.
Идея и жизнь.
А может быть, идея или жизнь?..
Сколько раз, наверное, люди на земле уже стояли перед этим выбором? Сколько сильных и слабых душ, оказавшихся на скрещении дорог судьбы, испытывала эта формула?
Если человек отказывается от идеи ради жизни, как ему жить дальше? Что может заменить идею? Богатство, власть, наслаждение? Все это проходит, все это исчезает в океане прошлого.
И только идеи, как вершины гор, остаются на горизонте памяти человечества. Только они зовут и манят к себе...
Может ли человек жить, если ему не удается воплотить своим бытием свое представление о жизни, свою идею жизни? Что происходит, если идея и жизнь расходятся? Как должен поступить человек в таком случае?
Он не заметил, как в его руках тихо зазвучал тамбур...
"Друг-тамбур, верный товарищ горьких минут, сколько печалей и бед пережили мы вместе с тобой, сколько тайн хранят твои струны... Пусть говорят сейчас они... Пусть тихо, без слов расскажут они всем вокруг о том, какие сомнения тревожат душу...
Пусть услышат горы, деревья, ночь, земля, небо, река, какая боль живет сегодня в сердце после ухода Зульфизар...
Великой была наша любовь в ее начале. Горячо, порывисто и страстно искали мы друг друга. Высокая надежда вела нас к счастью. Ты утоляла тоску моей души, Зульфизар! Ты заколдовала мою жизнь своей красотой... Куда же ты ушла? Почему оставила одного? Где клятвы в любви и верности? Где уважение к супружеству? Слезы на глазах, надежды разбиты, грезы потухли... Где ты, Зульфизар, где ты, где ты?.. Ведь мы же созданы друг для друга!.. Возвращайся ко мне! Забудем обо всем! Будем снова вместе... И счастье взойдет над твоей головой, как утреннее солнце..."
Кто-то поднимался к нему по тропинке. Какая-то женщина.
Подошла, села рядом... "Это ты, Зульфизар? Как хорошо, что ты вернулась!.. Но как ты узнала, что я здесь? Как нашла дорогу ко мне? Ведь раньше ты никогда не приходила сюда?.. Здравствуй, Зульфизар! Я очень люблю тебя... Я уеду с тобой отсюда! Я послушаю тебя! Я все брошу, потому что ты для меня дороже всего на свете! Нет для меня на всем белом свете ничего драгоценнее и радостнее, чем твоя любовь!.."
Косой зигзаг молнии яростно перечеркнул черное, траурное небо. Ослепительно яркий, фиолетово-белый зигзаг. Словно сверкнул гневом чей-то неземной, нечеловеческий взгляд.
Грянул гром. Посыпались камни. Первые капли дождя упали на землю.
"Иди сюда, Зульфизар. Спрячемся от дождя под скалой.
Пусть сверкают молнии – горы защитят нас. Пусть гремит гром – я сыграю тебе на тамбуре мелодию "Исповедь души".
