Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц)
Яшен Камиль Нугманович
Xамза
Камиль Нугманович Яшен
XАМЗА
Роман
Пер. с узб. В. Осипова
Камиль Яшен – выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда – создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения – поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.
СОДЕРЖАНИЕ
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава первая. Гробница на скале
Глава вторая. Сын лекаря и дочь бая
Глава третья. Кинжал и деньги
Глава четвертая. Цари однажды станут нищими
Глава пятая. Смерть на рассвете
KНИГА ВТОРАЯ
Глава шестая. Враги и друзья
Глава седьмая. Две Мекки
Глава восьмая. Паломник
Глава девятая. История и обочины
Глава десятая. Держаться до последнего
КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава одиннадцатая. Двуглавый шайтан
Глава двенадцатая. Тетрадь Ташпулата
Глава тринадцатая. Красный шейх
Глава четырнадцатая. Освобождение Санобар
Глава пятнадцатая. Великое дышит бурями.
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава первая
ГРОБНИЦА НА СКАЛЕ
К небу.
Двести пятьдесят три ступени.
Двести пятьдесят три шага вверх по склону священной горы Букан...
И вот наконец она перед вами – гробница святого Али.
Мавзолей-усыпальница святого Али-Шахимардана.
Последнее пристанище святого Али, соратника пророка Магомета.
Место успокоения Али-Шахимардана.
Священный мазар.
О мусульманин! Беда привела тебя к святому Али, большая беда...
Ты слеп от рождения...
Горбат, хром, парализован...
Тебя принесли сюда на носилках...
Или ты сам принес на себе своего отца или мать...
Привел за руку больное дитя свое...
Твоя жена не рожает, а ты хочешь иметь сына или дочь...
Твои дети умирают грудными один за другим, один за другим...
О мусульманин!
Кто бы ты ни был, ты пришел к святому Али за помощью и состраданием, ты просишь у гробницы милости для себя, ты веришь, что священный мазар пошлет исцеление твоим близким.
И поэтому медленно поднимаешься к небу, укрепляя словами молитвы свою веру.
Двести пятьдесят три ступени, спотыкаясь и тяжело дыша, шепча молитву.
Двести пятьдесят три шага вверх по склону священной горы Букан после долгой, многодневной дороги через пустыни и степи, шепча молитву.
Слизывая соленый пот с губ, шепча молитву.
Шепча молитву, шепча молитву...
Никто не знал, когда она появилась здесь.
Она взялась ниоткуда.
Скала над рекой была пустынна.
Всегда.
Печальный утес одиноко чернел на фоне высокого горного неба.
Река рождалась слиянием подземных вод.
Река выбегала из-под камней.
Река вытекала из тысячелетий.
Но скала над рекой была пустынна.
Всегда.
Потом на вершине утеса стали замечать груду камней, похожую на небольшую пирамиду.
Кто первым увидел ее – осталось неизвестным.
Возник слух: в ущелье горной реки Шахимардан, на вершине печальной скалы, похоронен паломник из Мекки, Никто не знал о нем ничего – ни роду его, ни племени.
Никто не посмел проверить могилу.
Никто не решался прикоснуться к загадочным камням, укрывшим собой останки побывавшего в Мекке.
Нарушить его покой.
Прервать святой сон.
Тайна обрастала подробностями, время добавляло к ней новые страницы и главы.
Безвестного покойника возвели в ранг страдальца и мученика, несуществующая жизнь его наполнялась великими деяниями.
Тайна увеличивалась, сгущалась, раздвигала свои масштабы.
Но тайна требует разгадки.
И родилась легенда.
Передаваемая из уст в уста, из десятилетия в десятилетие, она постепенно возвысилась до уровня божественного откровения и окончательно сложилась к началу прошлого века.
Легенда гласила: нет, не паломник из Мекки похоронен в ущелье Шахимардана.
Там на вершине одинокого утеса покоится под каменной пирамидой прах святого Али...
В легенду поверили сразу.
Ее ждали.
Она разрешила сомнения и все поставила на свои места – только божественный промысл мог перенести на вершину скалы прах святого Али.
Только неведомые силы могли воздвигнуть на утесе каменную пирамиду.
Так утвердилась она – гробница на скале.
Усердием и стараниями верующих и мусульманского духовенства Коканда и Маргилана над каменной пирамидой было сооружено деревянное строение мазар.
Так была явлена миру усыпальница святого Али – одна из главных мусульманских святынь Средней Азии прошлого века.
Так возник мавзолей Али-Шахимардана.
Он много раз перестраивался и обновлялся, обрастая новыми стенами, кровлей, пристройками.
Свой окончательный вид мазар приобрел в конце прошлого века – к началу нашего повествования.
Прямоугольное деревянное строение высотой около тридцати метров, напоминающее своими очертаниями классическую мечеть.
Мечеть без минарета.
Входная передняя часть мазара украшена традиционной мусульманской резьбой и инкрустированными изречениями из корана.
...Внизу, у подножия скалы, на которой стояла гробница, лепились домишки кишлака Шахимардан, возникшего здесь одновременно с рождением легенды.
Иногда по ночам до слуха жителей кишлака будто доносился с вершины скалы чей-то протяжный и жалобный голос, словно кто-то неведомый, неземной и далекий оплакивал с неба нелегкую и туманную судьбу праха соратника пророка Магомета.
Двести пятьдесят три ступени позади...
На пыльной площадке перед мазаром, вытоптанной ногами десятков тысяч верующих, поднимавшихся сюда за милостями святого Али в разные годы, почтительно сгорбленные спины в полосатых халатах. Молитвенно опущены вниз чалмы и бороды.
Отдельно, в стороне, как прокаженные, стоят женщины, траурно перечеркнутые сверху вниз черными паранджами. Они как бы пригвождены к земле своими длинными паранджами, как бы привязаны к забору из черных досок (каждая к своей доске), скрывающему их от взоров посторонних.
Все неподвижны и молчаливы. Все ждут высокой минуты начала божественного откровения.
С громким натруженным скрипом медленно открываются тяжелые створки ворот гробницы. Никого нет. Только из темной глубины усыпальницы звучит громкий, надрывный, леденящий душу гортанный голос хафиза – чтеца корана, повествующего мусульманам о деяниях и подвигах святого Али.
Голос хафиза дрожит и рыдает в таинственном сумраке гробницы. Чтец близок к истерике, он кричит, он обливается невидимыми слезами, рассказывая о страданиях и мучениях святого Али, принятыми за веру. И уже кажется, что это не земной человек читает священную книгу, а сам Али, святой АлиШахимардан спустился с неба, чтобы поведать правоверным о своей возвышенной жизни, проведенной в молитвах и бдениях о счастье других людей.
Хафиз умолкает внезапно, словно кто-то резко обрывает властной рукой натянутую до предела струну его пронзительного голоса.
Долгая пауза. Только эхо рыданий чтеца – строки корана – глухо повторяют ущелье и горы.
Долгая пауза.
И вот наконец из темной глубины гробницы медленно выходит высокий стройный человек лет пятидесяти в огромной белой чалме, напоминающей величественную снежную вершину, в строгом черном суконном камзоле, поверх которого надет бенаресовый шелковый халат-чапан.
Одной рукой человек опирается о тяжелый массивный посох, осыпанный драгоценными камнями, другой – перебирает висящие на поясе янтарные четки. Лучезарно сверкают изумрудами и сапфирами перстни на пальцах руки, перебирающей четки.
Человек прекрасен, великолепен, ослепителен. В черной как смоль бороде серебрятся благородные седины, орлиный нос и могучие кустистые брови украшают мужественное чело. Угли крупных глаз пылают непотухающим пламенем веры. Жарким горением духа, испепеляющим все мелкие земные страсти, охвачен лик человека.
Это Миян Кудрат – глава религиозных шейхов Шахимардана, наследный смотритель гробницы.
Высшее духовное лицо Коканда и Маргилана.
Местоблюститель мавзолея-усыпальницы.
Хранитель и сберегатель мусульманской святыни.
Отец его, достопочтенный Ак-ишан, первый в летописи гробницы религиозный шейх Шахимардана, многое сделал для славы святого места. Немалые личные средства потратил Ак-ишан, умножая посмертные богатства святого Али.
Тысячи батманов вакуфной земли (наподобие церковных угодий при католических и православных монастырях) принадлежат сейчас гробнице.
Триста семей дехкан-чайрикеров из окрестных кишлаков (их можно было бы назвать монастырскими крестьянами) приписаны к вакуфным землям и обязаны обрабатывать их – пахать, сеять, собирать урожаи пшеницы, кукурузы, винограда.
Всю жизнь, не щадя себя, заботился Ак-ишан о том, чтобы распространить власть святого Али на многочисленные стада овец и крупного рогатого скота, на сотни верблюдов, на многие табуны лошадей. Несколько тысяч вооруженных человек мог посадить на коней первый шейх Шахимардана, чтобы, встав во главе их, защитить гробницу от угрозы нападения неверных.
Заслуги высокочтимого Ак-ишана перед святыней не остались неоцененными. В конце своей доблестной и праведной жизни он был причислен к лику святых.
Титул этот вместе с наследственным правом быть смотрителем, хранителем и сберегателем усыпальницы-мавзолея, как и всю полноту духовной власти над мусульманами Коканда и Маргилана, как и место главы религиозных шейхов при гробнице, Ак-ишан передал своему сыну, Мияну Кудрату, завещав ему и дальше приумножать во славу аллаха стада и земли.
Медленно, степенно, держась очень прямо, обходит святой Миян Кудрат площадку перед мазаром. Движения его плавны, значительны, полны достоинства, подобающего высокому сану, огромная белоснежная чалма величественно плывет над сгорбленными полосатыми спинами склонившихся перед духовным пастырем верующих. Большие черные глаза шейха внимательно оглядывают пришедших к святому Али паломников. Все ли почтительны и смиренны? Все ли укротили земные свои страсти, прежде чем предстать перед всевышним? Не оскорбит ли чьянибудь дерзкая гордость праха святого Али?
Из темной глубины гробницы выходят еще два человека.
Одеты они не менее красиво и пышно, чем местоблюститель усыпальницы, каждый в такой же высокой белой чалме, в суконном камзоле и бенаресовом халате-чапане.
Это родственники Мияна Кудрата – тоже шейхи гробницы, не имеющие, правда, столь громких титулов, как их старший двоюродный брат, но отнюдь не отстающие от него в своих усилиях по умножению имущества и славы святого Али-шейха, – Исмаил Хурумбай и шейх Бузрук Ходжа.
В двух шагах за ними, держа в вытянутых на уровне глаз руках священную книгу, следует деревянной походкой хафиз.
И как только почтенные шейхи подходят к первым паломникам, хафиз громким, гортанным и плачущим голосом возобновляет чтение притчи о жизни и замечательных деяниях святого Али.
Замыкает вышедшую из гробницы процессию самый молодой шейх Шахимардана и самый далекий родственник смотрителя мавзолея Исмаил Махсум. По своему возрасту и положению он еще не заслужил у аллаха такого богатого облачения, как старшие шейхи, но зато одежда не может скрыть физической силы шейха Махсума – широты его плеч и груди, мускулистости шеи и рук. Тяжеловато, но уверенно идет он сзади, как бы прикрывая шествие шейхов от всех неожиданностей и случайностей, которые могут уронить достоинство и святость усыпальницы.
Вернувшись к воротам мазара, святой Миян Кудрат останавливается, закрывает глаза, шепчет слова молитвы, сопровождая их ритуальными движениями рук. Хафиз, не умолкая ни на секунду, продолжает громкое чтение. Шейх Хурумбай, шейх Бузрук и шейх Махсум, обступив главного шейха с трех сторон, почтительно склоняются перед ним.
Неожиданно святой Миян Кудрат резко выбрасывает вперед и вверх руки. Хафиз умолкает.
– Куф-суф! Куф-суф! Куф-суф! – резко выкрикивает смотритель гробницы ритуальное заклинание, которое должно оградить прах Али-Шахимардана от козней шайтана и злых духов. – Куфф-суффП Куфф-суфф!!!
Вступительная часть божественного откровения закончена.
Злые духи отогнаны. Паломники робко приближаются к воротам мазара.
– Лик времени плох! – печальным, дрожащим, проникновенным голосом обращается Миян Кудрат к народу. – Вглядитесь в него, мусульмане! Что увидите вы?.. Близко светопреставление!.. Плачьте, мусульмане!
Он словно гипнотизирует своими огромными, жаркими черными зрачками стоящих вокруг него людей – у многих на глазах показались слезы. Но первыми и громче всех заплакали шейхи Бузрук и Хурумбай. Рыдания их искренни и чистосердечны – конец света отнимет у них возможность бескорыстно и праведно, не щадя себя, служить святому Али, увеличивать его славу и земли, отары овец и табуны лошадей.
Грусть о близком светопреставлении наполняет скорбью лицо и самого Кудрата – он смахивает со щеки слезу. И, в точности повторяя его движение, угрюмо вытирает скупую слезу и шейх Махсум, хотя ему как молодому и мужественному джигиту должна быть присуща особая твердость духа и стойкость перед испытаниями судьбы.
Всеобщим плачем охвачена площадка перед мазаром – слышны приглушенные стоны, громкие всхлипывания. Рыдающий голос чтеца-хафиза рвет верующим сердце на части.
– Но велик аллах!! – громоподобно, словно неожиданно прозрев, восклицает вдруг святой Миян Кудрат, покрывая внезапной мощью своего голоса все звуки. – Бесконечна его власть, неиссякаема его сила! Он отведет наши беды, он защитит нас, если мы только будем достойны его!
Тишина, полная тишина воцаряется перед мазаром.
– Дело отважного – всегда терпение! – страстно продолжает Миян Кудрат. – Все помыслы отважного о светопреставлении! Он думает только о всевышнем! Только о всевышнем думает он, молясь денно и нощно!..
Лица в немом молитвенном бдении обращены в сторону говорящего. Главный шейх гробницы владеет сейчас душами склонившихся перед священным мазаром мусульман. Да и как же может быть иначе! Ведь только он, святой Миян Кудрат, только он один знает сейчас, как можно заслужить милость аллаха и отдалить конец света. Только он, Миян Кудрат, хранитель и сберегатель праха святого Али, в силу своей наследственной личной святости и особой родственной близости к духу соратника пророка Магомета может позаботиться сейчас о пришедших к святому Али мусульманах, только он один может спасти всех и даровать всем спасение и избавление от бед и несчастий.
– Если кто-нибудь причинит тебе вред, – напористо продолжал вещать Миян Кудрат, – если он ударит тебя ножом, сделай ему хорошее, обними его!.. Всегда, когда тебе делают плохое, отвечай только хорошим!.. Делай хорошее, делай хорошее, всегда и везде делай только хорошее!.. И тогда всевышний придет на помощь к тебе, тогда он спасет тебя, излечит твои раны и утолит твою боль, тогда он наполнит твое сердце радостью!..
2
В тот день в толпе паломников, пришедших просить милости у святого Али, стоял перед священным мазаром и ибн Ямин, известный в Коканде под именем Хакима-табиба – Хакималекаря.
Внимая неземному голосу Мияна Кудрата, взывая сам к великодушию и щедрости аллаха, ибн Ямин, как бы ему ни хотелось делать этого во время общения с высшим божеством, тем не менее думал в ту минуту прежде всего о своих житейских, земных делах – о доме, семье, дочери, сыне...
Нет, не надо было Хакиму-лекарю слишком пристально вглядываться в лик времени, чтобы уяснить для себя его смысл. Лик времени действительно был плох и неясен для ибн Ямина. Дела табибские шли неважно – люди редко приходили лечиться, уповая в своих болезнях больше на милосердие аллаха, чем на его, Хакима, лекарское искусство. Заработок становился все скуднее и скуднее, а хлопот прибавлялось все больше и больше. Подрастали дети, и надо было думать о том, как устраивать их в будущем, – дочери присматривать жениха, сына определять в учение.
Собственно говоря, именно заботы о сыне и привели ибн Ямина сегодня сюда, в Шахимардан.
Сын стоял рядом с ним, отец крепко держал его за руку.
Мальчику шел восьмой год.
Имя его было Хамза...
Далекий путь проделал Хаким-табиб к усыпальнице святого Али. Сначала ехали поездом из Коканда до Маргилана. Потом на большой повозке от Маргилана до Вадила – одного из самых больших и богатых кишлаков на юге Ферганской долины. Здесь задержались на целый день, проведя его на тесном, но очень оживленном базаре, бродя между торговыми рядами и двухэтажными лавками-магазинчиками. Переночевав в караван-сарае, утром отправились дальше на маленькой арбе по берегу реки Шахимардан. И там, где сай белопенным потоком с шумом вырывался из ущелья, слезли с арбы, расплатились с возницей и двинулись в горы пешком, как этого и требовал обычай от паломников, идущих к святому Али.
Ущелье Шахимардана то раздвигалось в обе стороны небольшими зелеными полями и пестрыми фруктовыми садами, в которых стояли приземистые желтые глинобитные домики местных жителей-киргизов, то превращалось в узкий, темный и мрачный коридор, грохочущий камнями по дну бурной реки. Над головой зловеще нависали выступы белых скал, отполированные ветрами и временем, похожие на голые, оскаленные человеческие черепа, насыпанные друг на друга. (Когда становилось особенно страшно, Хамза прижимался к отцу, и Хаким, обняв мальчика, успокаивал его, гладя рукой по плечу.) Иногда попадались огромные каменные глыбы, напоминающие издали диких зверей – львов, тигров, медведей, волков. Изломанные очертания дальних отрогов на горизонте вдруг превращались в шеренги каких-то косматых чудовищ – злых дивов и дьяволов, которые, будто взявшись за руки, бешено и неподвижно плясали в своем окаменелом неистовстве, вытягиваясь нескончаемыми хороводами за край неба.
Уже к вечеру с трудом дотащились до первых домов кишлака Шахимардан, прилепившегося к подножию горы Букан, на вершине которой покоился прах святого Али. Дальше дороги не было. Дальше стояли необитаемые хребты. По их обрывистым склонам вилась одна-единственная еле приметная среди скал тропа. Рассказывали, что по этой почти непроходимой тропинке некоторым смельчакам удавалось добираться до Афганистана.
Спать, без ужина, легли во дворе чайханы – не хотелось ни есть, ни пить.
И с рассветом начали медленно подниматься на вершину утеса. Двести пятьдесят три ступени. Двести пятьдесят три шага вверх к небу.
И вот теперь они оба, Хаким-табиб и Хамза, отец и сын, стояли в толпе паломников перед воротами усыпальницы, слушая поучения Мияна Кудрата и гортанное чтение хафиза.
В далекий путь из родного города до Шахимардана ибн Ямин взял с собой сына отнюдь не случайно. Дальняя эта дорога была намечена лекарем из Коканда давно. С четырех лет отращивал маленький Хамза ритуальную косичку на голове в честь святого Али. За этот, первый в его жизни, подвиг во славу мусульманской религии святой Али, как сказал отец, всегда будет защищать лекарского сына от всех наговоров и наветов, всегда будет изгонять с его жизненного пути всех дьяволов и злых дивов.
Семь лет назад, славя аллаха за то, что получил от него в подарок сына, ибн Ямин дал себе твердый зарок – воспитать мальчика в истинно мусульманском духе, И сейчас, здесь, у ворот священного мазара, должен был произойти один из главных обрядов. Принеся соответствующие пожертвования, лекарь Хаким хотел просить святого Мияна Кудрата – смотрителя гробницы, хранителя и сберегателя святости духа соратника пророка Магомета отрезать с головы сына ритуальную косичку.
И тем самым как бы получить от гробницы благословение судьбы сына на всю его дальнейшую жизнь.
И тем самым навсегда связать судьбу сына с именем святого Али, сделать его покровителем судьбы сына, укрепить будущее сына силою духа и святостью праха Али-Шахимардана.
Так все оно и получилось, как это задумывал и намечал в конце прошлого века, в день своего прихода к священному мазару, лекарь из Коканда ибн Ямин.
Судьба сына его Хамзы оказалась навсегда связанной с гроб– и и це и Ал и – LJJ ахи м а р д а и а.
Так все оно и получилось.
Как думал об этом в тот день Хаким-табнб.
Словно он обладал чудодейственной силой предвидения судьбы своего сына.
Так все оно и получилось.
И в то же время все получилось совсем не так, совсем не так...
Не мог знать лекарь Хаким, что в тот день он своею собственной рукой привел сына к месту его будущей могилы.
Не мог знать Хаким-табнб в тот день, что именно в тот день он привел сына туда, где его Хамза будет убит.
Убит по приказанию Мияна Кудрата...
Как? За что? Почему?
Мы не можем пока дать ответы на эти вопросы.
Не можем пока...
Но наше повествование только начинается.
И тем, кто пойдет за нами дорогой нашего повествования, мы дадим ответы на эти вопросы.
– Делай хорошее, делай хорошее, делай только хорошее! – наставлял слушавших его мусульман святой Миян Кудрат. – И тогда всевышний не оставит тебя своим милосердием! Тогда он утолит твою боль и излечит твои раны! Тогда он наполнит сердце твое радостью!
Плакали от полноты религиозных чувств мусульмане, стоявшие перед священным мазаром вокруг шейха. Глотал слезы лекарь из Коканда ибн Ямин, крепко держа за руку сына, перебирая в памяти свои житейские дела, хлопоты и невзгоды.
А маленький Хамза, заглядевшись на Мияна Кудрата, словно ничего и не замечал вокруг себя. Высокий чернобородый человек в огромной белой чалме со сверкающим посохом полностью завладел его вниманием. Этот загадочный и необычный человек с лучезарным лицом и слепящими глаза камнями на руках был похож сразу на всех мудрецов и волшебников из тех сказок, которые часто рассказывал отец. Это была ожившая сказка.
Своими таинственными движениями, своим постоянно меняющимся голосом то сердитым и громким, то тихим и ласковым – смотритель гробницы завораживал мальчика, вызывая у него какое-то необыкновенное отношение к себе. Он нравился Хамзе все больше и больше. Именно такой человек, понятный и добрый, призывающий всех делать только хорошее, и должен был срезать ритуальную косичку. Значит, он не зря выращивал ее, не зря так долго и терпеливо ждал этого дня. Человек в большой белой чалме срежет косичку для святого Али... А может быть, он сам и есть святой Али, оживший и вышедший из своей усыпальницы, чтобы встретить его, Хамзу, чтобы познакомиться с ним и подружиться, чтобы стать его покровителем?
Нет, это, конечно, не святой Али. Тот умер очень давно. Об этом часто рассказывал отец. А этот красивый и стройный человек с горячими черными глазами, которые зовут к себе, втягивают в себя, этот человек – просто самый главный волшебник здесь.
Он все сделает так, как это сделал бы сам святой Али, – возьмет косичку и прогонит злых духов. Этот хороший и добрый человек станет для него самым лучшим другом на всю жизнь. И тогда ему не нужно будет никого бояться, тогда все будут любить его, потому что увидят – он, Хамза, оказался послушным сыном, он соблюдал все правила, которые просил его выполнять отец.
Обуреваемый этими возвышенными, может быть, даже слишком сложными для своей детской души переживаниями и как бы желая поделиться ими с отцом, Хамза доверчиво прижался щекой к халату Хакима-лекаря чуть ниже его пояса и посмотрел на отца снизу вверх.
По лицу ибн Ямина текли слезы. Он целиком, весь без остатка, был сейчас во власти голоса и слов Мияна Кудрата, врачевавших сразу столько человеческих душ и сердец одновременно.
Хамза всхлипнул.
– Ты тоже плачешь, сынок? – улыбнулся сквозь слезы и наклонился к сыну Хаким-табиб, радуясь отзывчивости мальчика религиозному чувству. – Это очень хорошо, очень хорошо!.. Иди, сынок, иди и поклонись святому шейху, отдай ему своими руками дары – пожертвования для гробницы. Иди и удостойся его высокого благословения...
И он протянул Хамзе мешочек – кисет с серебряными монетами.
Мальчик взял из рук отца кисет и сделал несколько шагов вперед.
– Иди, сынок, иди и не бойся! – шептал сзади лекарь Хаким. – Дедушка Миян любит тебя!
Хамза подошел к шейху и неожиданно для самого себя опустился перед ним на колени.
– Поцелуй землю у его ног!! – крикнул сыну Хаким-табиб.
Маленький Хамза прижался губами к земле около мягких лакированных сапог шейха, потом поднял голову и, продолжая все так же стоять на коленях, протянул смотрителю гробницы мешочек с серебром.
Шейх Исмаил Махсум, выйдя из-за спины Мияна Кудрата, принял дары и спрятал кисет в карман халата. Потом он подал главному шейху небольшой металлический поднос, на котором лежал ритуальный кинжал.
– Хвала тебе, сынок, – строго глядя на Хамзу сверху вниз большими, черными как уголь глазами, сказал Миян Кудрат. – Да поддержит тебя престол всевышнего, да укрепит он твой стан!.. Аллах Акбар! Велик аллах!.. Да будет святой Али-Шахимардан вечным спутником твоей достойной жизни! Да благословит святой Али твою судьбу своим прахом и духом!
Левой рукой приподнял Миян Кудрат и слегка натянул косичку над тонкой мальчишеской шеей семилетнего Хамзы...
Сверкнул в правой руке шейха нож над головой Хамзы.
Свершилось!
Косичка – знак верности и преданности святому Али – отделилась от головы мальчика и упала на металлический поднос.
Али-Шахимардан взял себе волосы и душу Хамзы, простер над его судьбой отныне и до скончания его жизни свое святое благословение.
Свершилось!!!
Теперь уже не просто слезы, а потоки счастливых слез ручьями бежали по щекам ибн Ямина.
Свершилось!!!
"О Али! – молитвенно и благодарно сложив ладони, шептал лекарь Хаким. Да будет крепок стан сына моего Хамзы! Да сохранится его вера от наговоров шайтана! Да продлятся во славу аллаха дни мои до той поры, когда взойдет на небе звезда моего сына!"
Хамза не помнил, как он снова очутился возле отца. Он опять ничего не слышал и не видел из того, что происходило вокруг него. Он только ощущал в ногах и в груди какую-то необыкновенную легкость. Что-то очень тяжелое и очень трудное осталось позади. Теперь пришло освобождение, и Хамза, не в силах сдержать охватившей его радости, снова прижался щекой к отцовскому халату, от которого так хорошо и знакомо пахло далеким родным домом.
Да, приобщение к духу и праху Али-Шахимардана состоялось, все обошлось как нельзя лучше, и в то же время что-то неловкое и стыдное продолжало смущать мальчика. Ему было неудобно оттого, что столько людей смотрело на него.
– Пойдем вниз, – тихо сказал он отцу.
– Нет, этого делать не следует, – тоже тихо ответил Хаким. – Нельзя сразу уходить от Али, получив его благословение.
Сейчас милости святого будут дарованы другим. Смотри и молись за них, как и они молились за тебя, когда Али осенил твое посвящение своим милосердием.
Несколько фигур отделилось от общей женской группы.
Напряженно и словно нехотя приблизившись к Мияну Кудрату, женщины торопливо сложили свои приношения у его ног и быстро вернулись назад.
Шейх Махсум, сильный и ловкий йигит, сноровисто присел перед пожертвованиями, быстро связал их в один общий узел и унес в темную глубину усыпальницы.
Оберегатель гробницы резко вскинул вверх руки, раскрыл небу ладони.
– Безгранична доброта престола всевышнего к Шахимардану! – запел Миян Кудрат. – Негасимы лучи его сердца, освещающие пристанище Али... Чтобы еще более возвысить силу и славу святого места, аллах подарил чудодейственное свойство вот этому дереву!.. – И Миян Кудрат вытянул руку в сторону развесистой чинары, росшей чуть сбоку от мазара, которую некогда, много-много лет назад, выкопав в долине, привез на арбе снизу и посадил здесь его отец, достопочтенный Ак-ишан.
– Женщины! – громким голосом, внушающим веру в исполнение всех тайных молитв и заветных женских чаяний, прокричал главный шейх. – Те из вас, кто слабы чревом, но жажут иметь детей, подойдите к священному дереву и обнимите его! Оставьте на его ветках символы вашей беды и знаки своей благодарности всевышнему! И чинара поделится с вами силой своих ветвей и соком своего плодородия! Она наполнит ваше чрево будущей жизнью на радость вашим родным и близким, во умножение беспримерной славы и небывалой силы престола всевышнего!
Женщины заспешили к чинаре. Сначала они вешали на ветки цветные лоскутки, отрывая их от какой-нибудь части своей одежды, потом привязывали – каждая к своей ветке – еще один мешочек с монетами, не считая положенного раньше к ногам смотрителя гробницы. После этого каждая обнимала двумя руками ствол дерева, припадала к нему, шепча молитву, вытирая слезы, и, поцеловав напоследок чинару, отходила в сторону, уступая место следующей.
Так продолжалось довольно долго – женщины поочередными группами подходили Сначала к шейху, потом к дереву и возвращались обратно, туда, где они неподвижно стояли до начала божественного откровения, похожие на забор из черных досок, скрывающий их лица и фигуры, каждая – привязанная к своей доске, каждая – траурно перечеркнутая паранджой сверху вниз.
Когда паломничество женщин закончилось, к чинаре приблизились шейх Исмаил Хурумбай и шейх Бузрук Ходжа. В четыре руки, как опытные сборщики хлопка, снимали они с веток мешочки с серебром, складывая их к себе за пазуху.
Хамза, успокоившийся и затихший, стоял около отца, молча наблюдая за всем происходящим. Ему были непонятны слова смотрителя усыпальницы, обращенные к женщинам. Его интересовало только одно – зачем надо привязывать мешочки с пожертвованиями к веткам, если их все равно нужно потом снимать? Не проще ли было бы сразу отдавать деньги шейхам? Он даже хотел спросить об этом у отца, но Хаким-табиб, закрывший глаза и что-то быстро шептавший, был, по-видимому, снова погружен в благодарственную молитву, и Хамза, зная, что отец не любил, когда кто-нибудь прерывал его разговор с аллахом, оставил свой вопрос без ответа.
Ему было уже скучно стоять здесь, перед мазаром, без всякого дела. Он устал от подъема на гору – ступени, вырубленные в скале, были рассчитаны по своей высоте на взрослых; он хотел спать – ночью во дворе чайханы они спали прямо на земле и совсем мало.
Но тут перед священным мазаром произошло событие, которое вошло в душу мальчика и запомнилось на долгие годы гораздо сильнее, чем приобщение к духу святого Али-Шахимардана.
3
Два человека пронесли через расступившуюся толпу носилки, на которых, скорчившись, неподвижно лежал на боку человек, покрытый цветастой накидкой.
За носилками шел высокий худой старик лет семидесяти с кизиловым посохом в руке. По одежде это, несомненно, был муслим, то есть мусульманин, но смуглое, скуластое лицо его выдавало уроженца очень далекой местности. Было что-то самостоятельное и независимое в его походке. Это был гордый, уверенный в себе человек. Глаза его смотрели прямо и твердо – ни тени смирения и обычной униженной почтительности не было в них. И в то же время в глазах незнакомца угадывалась какая-то затаенная тоска, усталость, надломленность, какое-то тщательно скрываемое отчаяние. Он шел, тяжело опираясь на посох: подъем втору, очевидно, стоил ему немалых усилий.
