Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
Хамза рассказывал о своем паломничестве (и это еще сильнее увеличивало доверие к его словам), о том, в каких тяжелых условиях живут рабочие в Индии, Сирии, Турции, он объяснял узбекам, казахам, таджикам, киргизам, что только братство всех народов поможет революции в России победить помещиков и капиталистов, он вспоминал о мардикерах, первыми поднявшихся против царя...
– Нам нельзя допустить, чтобы шестнадцатый год повторился в наших кишлаках и аулах!.. Наши казненные мардикеры внесли свою долю в свержение царя!.. Капли их крови упали в чашу народного терпения вместе с каплями крови десятков других народов Российской империи и переполнили ее! Царя свергли рабочие и крестьяне, а сейчас власть пытается захватить правительство капиталистов и помещиков!.. Поэтому революцию надо продолжать до конца, чтобы вся власть перешла в руки Советов рабочих и крестьянских депутатов!.. Советы есть самое народное правительство, потому что они выражают интересы большинства народа... Советы отберут заводы у фабрикантов, а землю у помещиков... Земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится!.. Я знал одного старика дехканина из Гандижирована, его звали Пулат-ата... У него двоих сыновей забрали в мардикеры Умара-палвана и Рустам-джана... А самого застрелили полицейские на моих глазах... Разве вы хотите, чтобы ваших отцов снова убивали на пороге родного дома, а ваших сыновей угоняли на каторгу мардикерства в чужие края?..
Хамза говорил на митингах меньше Соколова, но, сидя иногда в стороне, он все время что-то записывал, перечеркивал, шевелил губами... И Степан понимал – Хамза пишет стихи, и с нетерпением ждал, когда он закончит их.
И вот однажды вечером Хамза сказал, что стихи готовы.
– Давай читай!
И Хамза прочитал Степану Соколову стихотворение, которое через несколько дней запел весь Ташкент, а потом и весь Туркестан.
Это было знаменитое "Да здравствует Советов власть!"
На следующий день в Доме Свободы (бывшем здании Общественного собрания), где теперь находился Ташкентский городской Совет рабочих и солдатских депутатов, состоялся большой митинг. После выступления нескольких ораторов председатель митинга большевик Николай Шумилов объявил:
– Сейчас вам прочтет свое стихотворение наш известный поэт из Коканда Хамза Хаким-заде Ниязи.
Хамза вышел на сцену под аплодисменты зрителей. Многие из присутствующих давно уже знали его стихи.
Немного волнуясь, но громко и отчетливо Хамза начал читать:
Не унывай, сбылась мечта,
Советы пробудили нас.
Кровь не напрасно пролита
Свободным стал рабочий класс.
Да здравствует Советов власть!
Советы нас вперед ведут!
Мечта сбылась, мечта сбылась,
Пусть в мире торжествует труд!
Вставай, забитый человек,
Теперь нельзя лениться нам.
Долой старье, долой навек
Чалмы, чадры и прочий хлам!
И свет зажжен, и сброшен гнет,
Все то, что ждал, ты получил.
Кто против нас, пусть прочь идет,
Пусть держится за прах могил.
Да здравствует Советов власть!
Советы нас вперед ведут!
Мечта сбылась, мечта сбылась,
Пусть в мире торжествует труд!!
Зал взорвался бурей аплодисментов. Весь митинг встал.
Хлопали восторженно, самозабвенно.
Это был высший миг его жизни, вершина признания его поэзии.
Стихи были напечатаны в газете. Стихийно родилась мелодия.
И редко какой митинг или собрание в Ташкенте в те дни начиналось без коллективного исполнения этой песни.
Она стала самой популярной песней в столице Туркестана летом 1917 года.
А еще через несколько дней в Александровском саду, при огромном стечении народа (по воспоминаниям очевидцев, было около десяти тысяч человек), Хамза прочитал новые стихи. Он написал их ночью после первого публичного чтения в Доме Свободы "Да здравствует Советов власть!".
Он стоял над морем человеческих голов и ждал тишины.
И когда стало тихо, Хамза прочитал:
Мы все, рабочие, живем
Своей работой и трудом.
Мы тоже люди, – почему же
Нам быть у баев под ярмом?
Богато баи все живут,
Богатство баям дал наш труд,
Но в благодарность нам за это
Они нас мучают и бьют.
От грузной ноши тяжко нам,
И кровь струится по плечам.
Они хотят, чтоб мы, как скот,
Подвластны были их бичам.
Но мы хотим идти вперед
Сотрем с лица кровавый пот,
Поднимем головы свои
Из праха, из-под ног господ!
Оружье нужно для борьбы,
На бой вооружимся мы.
Прогоним баев-кровопийц,
Защитников насилья, тьмы!..
И эти стихи были встречены восторженно. Это был голос самой революции, голос миллионов людей, начинающих свою новую жизнь, разгибающих спины, встающих с колен навстречу завтрашнему дню, навстречу свободе, которую, однако, нужно было завоевать самим, с оружием в руках, потому что нигде еще и никогда свобода не приходила сама. Ее нужно было добыть в жестокой схватке с коварным и упорным врагом, который не собирался отдавать ни одну из своих привилегий, который хотел сохранить старый мир насилья и зла неизмененным.
Стихи звали людей за собой, и многие, расходясь из Александровского сада, повторяли про себя: "Мы тоже люди, – почему же нам быть у баев под ярмом?"
Это была сама мелодия осознающей себя революции, мелодия, которая воспевала великий порыв вчерашних рабов. Это был призыв к действию, поэтический клич народу – не останавливаться на полпути и довести начатое дело до конца.
Хамза сливался с революцией сердцем, душой, талантом, мыслями. Ритм его чувств был ритмом движения революции к своей победе.
Все огромное пространство мечети Шайхантаур было до отказа заполнено народом. Казалось, весь старый город собрался во внутреннем дворе, в котором в дни больших праздников проводились даже конные состязания... А сейчас здесь негде яблоку упасть. Люди сидят вплотную друг к другу. Белеют чалмы и бороды стариков, сидящих на самых почетных местах, в центре.
Чернеют паранджами безлицые группы женщин на крышах домов, расположенных вокруг низкого забора внутреннего двора мечети.
Сегодня в Шайхантауре проводят митинг большевики. Вон они сидят на возвышении за высоким столом, покрытым красной скатертью. Что они скажут? Послушать их пришли даже из пригородных кишлаков.
Митинг открывает Низамеддин Ходжаев:
– От имени фракции большевиков Ташкентского Совета с вами будет говорить товарищ Шумилов. Переводить буду я сам.
Николай Шумилов, рабочий Бородинских мастерских, старый член партии, каторжанин, подходит к краю возвышения. Говорит спокойно, медленно, давая возможность передавать его слова из передних в задние ряды слушателей.
– Мы пришли к вам сюда, в старый город, из нового города сегодня ночью... Улицы нового города замощены булыжниками, на них горят фонари... Это сделано вашими руками, руками рабочих и ремесленников... Но у вас в старом городе нет ни фонарей, ни булыжных мостовых... Ночью на улицах тьма-тьмущая, ничего не видно... Не лучше и днем – сплошные ямы... Я думаю, что если по таким улицам будут кого-нибудь хоронить, то, пока доберутся до кладбища, многие живые отдадут богу душу...
Люди заулыбались, легкий смешок прокатился по рядам.
– Вот такой хотят оставить вашу жизнь, – возвысил голос Шумилов, – и те, кто поддерживает Временное правительство!..
Это баи, купцы и духовники... Они хотят, чтобы все оставалось так, как было при царе. Они не хотят никаких перемен!.. Темнота и ямы – вот каким будет ваш удел, если у власти останется Временное правительство!.. Я вижу здесь много дехкан... Что сделала для них новая власть? Ровным счетом ничего!.. Земля и вода по-прежнему в руках баев... Все меньше и меньше становится хлеба... В кишлаках едят ягоды тутовника, грызут корни растений... Дети дехкан, увидев луну, принимают ее за лепешку и протягивают к ней руки... Разве можно и дальше терпеть такое?.. Временное правительство продолжает политику царского правительства!.. Только баи, купцы и духовники поддерживают Временное правительство... А почему? А потому что они сыты – у них нет печали! Они, как крысы, прячут продовольствие в своих подвалах и подземельях... А вы голодаете!.. Так зачем же вам нужно Временное правительство, которое ничего не хочет изменить в вашей жизни?.. Мы, большевики, предлагаем: немедленно отобрать все продовольствие и товары, накопленные в руках баев, и отдать все это народу!.. Мы предлагаем немедленно взять под контроль рабочих заводы, банки и государственные учреждения!.. Наладить экономический обмен между городом и деревней!.. Немедленно и безвозмездно передать в руки дехкан всю землю!.. Товарищи рабочие, дехкане и ремесленники!.. Братья!..
Мы, большевики, хотим избавить трудящихся от голода, унижения и темноты!.. И чтобы сделать это, мы не пожалеем ничего, даже своих жизней!.. Русские рабочие всегда будут вместе с вами бороться за счастье трудового народа!
– Аллах, великий! – закричал кто-то из слушателей. – Пусть сбудутся слова этого русского человека, да будет ему изобилие во всем!..
Потом от большевиков говорил Ачил Бабаджан. Он привел несколько примеров спекуляции продуктами, которой занимались известные всему старому городу торговцы.
– Вот почему им выгодно Временное правительство! – кричал Ачил Бабаджан. – При нем они спокойно наживаются на вашей беде, на вашем голоде, как и делали это при царе!.. Долой Временное правительство! Долой все гнусные дела богачей и купцов!.. Да здравствует пролетарская революция! Близок час полной свободы, товарищи!.. Близок рассвет!.. Наши идеи и цели, наши души чисты, как и чиста душа народа!.. Наша вера несокрушима, наша дорога светла, наши мысли ясны!.. Вперед, навстречу заре свободы! Вперед, навстречу солнцу и счастью!
Ачил Бабаджан говорил без переводчика, и поэтому слова его доходили до слушателей сразу. Имена спекулянтов вызвали глухой ропот. Послышались выкрики, требовавшие предать суду торговцев. Но заключительные возвышенные слова Бабаджана, вызвавшие аплодисменты, заглушили их.
– А теперь, – сказал Низамеддин Ходжаев, – перед вами выступит наш уважаемый поэт, автор всем вам знакомой песни "Да здравствует Советов власть!" Хамза Ниязи... Он учился в медресе, он работал рабочим на хлопкоочистительном заводе, он открыл в Коканде школу, в которой дети через три месяца уже умели читать!.. Три года назад он вернулся из Мекки и стал хаджой!.. Два года продолжалось его паломничество!.. Он побывал в разных странах и видел многое!.. И он с нами, с большевиками!..
Он большевик!.. Сам великий аллах указал ему эту дорогу!..
Хамза вышел вперед, приложил обе руки к груди и низко поклонился народу. Все стихло.
– Я прочитаю вам стихи, – сказал Хамза, – которые написал сегодня утром здесь, в старом городе... Это стихи против врагов пролетарской революции, против тех, кто хочет все оставить по-старому, кто не хочет, чтобы жизнь народа изменилась к лучшему, кто видит в революции только средство для новой наживы...
Хамза оглянулся – Шумилов, Ходжаев, Ачил Бабаджан, Степан Соколов смотрели на него уверенно, с надеждой.
Хамза начал:
Да разве так останется навеки,
Да разве мрак останется навеки?!
Вам, жертвам похоти, корысти, злобы,
Блудливым псам, поверить можно ли?
Да разве будущее Туркестана
В руках у вас останется навеки?!
Из тесной клетки вырвавшись на волю,
Мечтать о клетке птица может ли?
Эй вы, тираны, вашу власть сломивший
Пред вами вновь склониться может ли?
И то сказать, вы – хищники, а хищник
Кровавых дел стыдиться может ли?
Не испытавший тяжкой муки рабства
Понять всю сладость воли может ли?
Презренный трус, вздымая кверху знамя,
Стоять на поле брани может ли?
И то сказать: с любимым сердцем слиться
В любви не знавший боли может ли?
Такого еще не знала мечеть Шайхантаур. Пятнадцать тысяч человек (не меньше) захлопали одновременно. Все стоявшие на крышах домов люди хлопали тоже. В стихотворении против врагов революции всех поразили последние две строчки: "...с любимым сердцем слиться в любви не знавший боли может ли?"
И у каждого в душе эти слова отозвались своей памятью, своей неспетой песней.
И правда поэтического переживания, выраженная в словах о любви, сливалась с правдой гражданского чувства... Да разве так действительно останется навеки? Да разве будущее Туркестана действительно будет в руках тех, для кого революция – корысть и нажива?
– Нет! Нет! – кричали люди, слушавшие Хамзу. – Так не
должно быть!.. Так не останется!.. Мы не позволим!.. Долой Временное правительство!.. Долой баев и спекулянтов!
Степан Соколов подбежал к Хамзе и крепко обнял его.
– Ну, братишка, так ты еще не писал! Молодец!
А Низамеддин Ходжаев и Николай Шумилов, подойдя к краю возвышения, запели "Да здравствует Советов власть!" И вся мечеть, все пятнадцать тысяч человек, подхватили песню.
На глаза Хамзы навернулись слезы. Ему хлопали сейчас не только участники митингов в Доме Свободы и Александровском саду-студенты, чиновники, интеллигенция. Ему хлопали рабочие, дехкане, ремесленники весь старый город. Его песню пел народ...
2
В конце октября 1917 года власть буржуазии в Ташкенте была свергнута. Сторонники Временного правительства бежали из города.
Утром 28 октября долгий и протяжный гудок главных железнодорожных мастерских возвестил о победе пролетарской революции в столице Туркестана.
Время завершило свой оборот. Часы истории начали отсчет новой эпохи социалистической.
Четыре человека сидели в комнате – Шумилов, Хамза, Низамеддин Ходжаев и Степан Соколов.
– Стало известным, – говорил Низамеддин Ходжаев, – что в Коканде намечается создание контрреволюционного центра.
Там сейчас оказались все ташкентские друзья Керенского – Мустафа Чокаев, Мухаммаджан Тинчибаев, Мехди Чанишев, Султан Ахмедов, Серкабай Окаев и многие другие... Их цель – провозгласить автономию и отторгнуть бывшее Кокандское ханство от Туркестана и вообще от России...
– Я еду в Коканд! – вскочил с места Хамза.
– Подожди, не торопись, – посадил его обратно Низамеддин. – Дело серьезное, надо все как следует обдумать...
– Необходимо знать их намерения, – сказал Шумилов. – Безусловно, они постараются с помощью духовенства придать автономии ярко выраженный националистический характер.
– Все, кого я назвал – Чокаев, Тинчибаев, Чанишев, – загибал пальцы на руке Низамеддин Ходжаев, – являются членами общества "Шураи Исламия" и, наверное, будут предпринимать попытки создания самостоятельного исламского государства. Этого допустить нельзя.
– Все ясно как божий день, – усмехнулся Соколов, – и долго объяснять ничего не надо. Мы с Хамзой кокандские, и наше место сейчас в Коканде.
– Не все так просто, Степан, – покачал головой Шумилов. – Обстановка в Коканде очень напряженная. Степень риска надо уменьшить до предела.
– А какой тут риск? – удивился Соколов. – Я же говорю – мы кокандские. Я там жил, работал, у меня полгорода знакомых.
Я домой к себе еду... А про Хамзу и говорить нечего.
– Но вся "Шураи Исламия" знает о вашем участии в октябрьских событиях в Ташкенте...
– Ну и что? – подбоченился Степан. – Чего нам бояться – кинжала, яда, пули? Я, между прочим, два года на фронте провел – в окопах, под немецкими снарядами. А кто в этой "Шураи Исламии" пороху-то хоть раз в жизни понюхал?
– Степан прав, – снова поднялся Хамза. – Нам некого бояться у себя дома. Это они – Чокаев, Тинчибаев и другие – гости в Коканде. А у нас там друзья... Одним словом, едем, и все!..
– Он вон полмира объехал, – кивнул на Хамзу Соколов, – и как огурчик! Так неужто по своей улице, на которой вырос, пройти не сумеет?..
– По правде сказать, – улыбнулся Шумилов, – другого ответа я от вас и не ожидал... Но надо быть очень осторожными...
– Мы дадим вам в помощь группу надежных людей, – сказал Низамеддин Ходжаев. – Обо всем договоритесь здесь – где встречаться, как поддерживать связь. А в Коканде будете делать вид, что друг друга не знаете...
Еще летом семнадцатого года, во время выборов в Учредительное собрание, Алчинбек Назири волею судьбы вошел в избирательную комиссию союза трудящихся мусульман, которую все в Коканде называли левой партией. Голосование происходило в большой соборной мечети. Избиратели должны были бросать свои бюллетени в две урны. Напротив урны союза трудящихся мусульман стояла вторая урна – правой партии, объединявшей землевладельцев и высшее духовенство.
Левая партия побеждала – трудящихся мусульман в Коканде было, естественно, гораздо больше, чем нетрудящихся.
И тогда правые решили сорвать выборы. За богатые посулы собрали на базаре толпу дервишей-фанатиков и сказали им, что в соборной мечети около левой урны происходит неугодное богу дело.
В это время около левой урны дежурили редактор газеты "Голос Ферганы" Алчинбек Назири и заместитель председателя союза трудящихся мусульман Коканда мулла Аминджан Мадаминджанов. Дервиши с криком ворвались в мечеть и начали избивать Алчинбека и Мадаминджанова. Члены правой избирательной комиссии исчезли.
Подоспевшая полиция разогнала фанатиков. На полу возле левой урны в крови, без сознания лежали Алчинбек и мулла Аминджан. Когда их привезли в больницу, Мадаминджанов был уже мертв, Алчинбека с трудом удалось спасти.
Этот случай сделал редактора газеты "Голос Ферганы" необычайно популярной фигурой в Коканде. За ним прочно закрепилась репутация страдальца за народное дело, вокруг него возник ореол мученика за демократию. Алчинбека теперь постоянно выбирали в президиумы всяких собраний, съездов и слетов.
И поэтому, когда Хамза и Степан Соколов, слегка изменившие свою внешность накладными усами и бородами, вошли в зал заседаний Четвертого чрезвычайного съезда мусульман Туркестана и заняли места на балконе для гостей, первым, кого они увидели, был Алчинбек.
Съезд был созван в Коканде по инициативе общества "Шураи Исламия". Два вопроса стояли в повестке дня: о членстве в югозападном союзе и о предоставлении Туркестану автономии для выхода из пределов бывшей Российской империи.
Первый вопрос был выдвинут на обсуждение по предложению небезызвестного атамана Дутова. Атаман сделал попытку войти в историю. Он хотел объединить силы Уральского и Оренбургского казачьих войск с отрядами родовой знати казахских, киргизских и калмыцких племен, а также горцев Кавказа и Азербайджана. И во главе этой пестрой армии (с учетом выделенных автономным Туркестаном войск) совершить поход на революционный Петроград.
– Ишь ты, куда загнул, – шепнул Хамзе Соколов, – на Петроград... Корнилову не удалось, хоть и рядом был, а он с Урала хочет дойти. Сидел бы уж дома со своими казаками и не рыпался..
– Тихо, тихо, – сжал колено Степана Хамза.
Часть делегатов съезда сразу высказалась за союз с Дутовым.
Это были представители промышленных кругов, купцы и духовенство, то есть все те, кто до революции был тесно связан со старым государственным аппаратом империи Романовых.
Но большинство делегатов отвергло даже саму возможность объединения с казаками, так как это противоречило чистоте исламской идеи. А кроме того, казаки всегда были карателями в Средней Азии, и воспоминания об их зверствах еще не ушли из памяти народа.
– Соображают, – ухмыльнулся Степан. – Казаки народ плетками стегали, а они с ними целоваться лезут.
Второй вопрос прошел гладко. Не было никаких возражений ни у кого.
Таким образом, 11 декабря 1917 года, в полночь, Четвертый чрезвычайный съезд мусульман в Коканде объявил всему правоверному миру об отделении Туркестана от России.
– Да-а, – вздыхал Степан Соколов, спускаясь вместе с Хамзой с галереи для гостей, – накачали мы эту шуру-муру исламию себе на шею. Хлопот теперь будет полон рот.
Когда они вышли на улицу, в двух шагах мимо них прошел Алчинбек. Хамза придержал Соколова, но Алчинбек даже не оглянулся.
– Не заметил, – облегченно сказал Хамза, – ну, значит, все в порядке.
Первым крупным государственным шагом вновь образовавшейся автономии был выход на узбекском языке газеты "Великий Туркестан" с сообщением о том, что сформировано Временное правительство Кокандского мухтариата во главе с инженером Мухаммаджаном Тинчибаевым. Военным министром назначен полковник Мехди Чанишев, министром финансов – Султан Шахиахмедов, министром юстиции – Абиджанбай Махмудов.
Следующей политической акцией автономистов стал выпуск внутреннего займа на сумму в тридцать миллионов рублей, хотя никакими собственными активами, за исключением частных пожертвований, правительство не располагало.
Военный министр мухтариата (он же главнокомандующий)
полковник Чанишев объявил о создании вооруженных сил. В армию для сохранения чистоты исламской идеи принимались только добровольцы-мусульмане. В первый день записалось шестьдесят человек, во второй – ни одного, в третий – тоже. Пришлось поступиться чистотой идеи послали гонцов в отряд местных басмачей, бродивший по Ферганской долине. Басмачи охотно согласились поступить на государственную службу. Но когда они появились в городе, выяснилось, что во главе отряда стоят всем известные "божьи люди" и духовные провидцы – Эргаш и КараКаплан... В правительственных кругах произошло полное замешательство, но ничего не оставалось делать – это была хоть какая-то реальная сила, на которую в случае чего можно было опереться.
Не успело правительство образоваться, как в нем тут же случился кризис. Инженера Тинчибаева сместили, а в должность главы вступил юрист Мустафа Чокаев. Неожиданно куда-то исчезли несколько министров. Из рук вон плохо обстояло дело со снабжением населения продовольствием. Совершенно не было никаких промышленных товаров.
Вообще с мухтариатом была какая-то неясность. Поначалу образовался даже парламент – "совет нации", но он почему-то так ни разу и не собрался. Членов правительства можно было встретить где угодно – в ресторанах, на базаре, в гостях, – только не там, где им положено было быть. Ни одно из созданных учреждений не действовало. Нигде ничего невозможно было узнать. Идея исламской государственности, будоражившая совсем недавно столько горячих голов, пришла в упадок. В довершение всего, оголодавшие "вооруженные силы" автономии, благословляемые своими снисходительными вождями Эргашем и Кара-Капланом, начали потихоньку грабить и резать мусульман на окраинах города. Одним словом, все было очень неясно.
Хамза и Степан Соколов, изучив положение в Коканде, послали в Ташкент донесение, в котором говорилось, что мухтариат практически не имеет никакой поддержки среди населения.
Если будет достигнута необходимая концентрация сил революции, писали Хамза и Соколов, мухтариат может быть низложен очень быстро, и память о нем исчезнет навсегда.
Ждите, ответили им из Ташкента, скоро все изменится Первыми почувствовали шаткость и ненадежность автономии столпы шариата. В дом Мияна Кудрата пригласили Эргаша.
Главарю отряда басмачей намекнули, что если как-то так получится, что все "короткохвостые", то есть члены правительства – мухтариата, окажутся неожиданно арестованными, а может быть, даже и казненными, то это, по всей вероятности, будет очень угодное богу дело.
– Нужна твердая рука, – сказал Эргашу хазрат, – которая умеет владеть оружием. У тебя есть люди, у нас – золото. Подумай, что можно сделать, чтобы ты сумел хорошо заплатить своим йигитам, а мы получили бы взамен возможность спокойно молиться аллаху.
– Хоп, – сказал Эргаш, – буду думать.
Он вернулся в отряд и вызвал к себе Кара-Каплана.
– Кара, – спросил Эргаш, – сколько у нас человек в отряде?
– Я их не считаю, – ответил Кара-Каплан, усмехнувшись, – нет смысла. Они каждый день режут друг друга. А кроме того, я вообще не люблю арифметику. Кто хорошо знает арифметику, тот постоянно думает о том, что у него мало денег.
– Тебе придется полюбить арифметику, Кара. Нам предстоят великие дела.
Выяснилось, что в отряде басмачей насчитывается почти четыре тысячи всадников.
– Кара, – сказал Эргаш, – я буду ханом Коканда, а ты – моим первым визирем... Теперь понял, дурья твоя башка, для чего мне понадобилось знать, сколько у нас йигитов?
– Если вам потребуется, мой повелитель, придворный поэт, – хихикнул Кара-Каплан, – то у меня уже есть один на примете...
– Кто же это?
– Хамза.
– Как?.. Разве он в городе?
– Вчера его видели на базаре... Он, правда, ходит теперь в темных очках, но его все равно узнали.
– Надо сообщить Садыкджану. При теперешних властях он разорвет Хамзу на куски на центральной площади и отомстит сразу за все.
– Стоит ли беспокоить байваччу?.. Он сейчас вроде бы не в своем уме. Удалился в загородное имение с красоткой Зульфизар... Помнишь, как мы отняли ее у старика Ахмадахуна?
– Как не помнить...
– А красавицу Шахзоду помнишь?
– А где она?
– Там же, на даче у байваччи. Он ее держит взаперти.
Говорят, она совсем рехнулась...
– Нам надо как-нибудь поехать туда, захватить с собой девчонок и попировать, тряхнуть стариной.
– Обязательно поедем. А Хамзу поручим нашим джигитам.
Они разорвут его на куски не хуже байваччи...
Степан Соколов сказал Хамзе:
– Сегодня из Ташкента приезжает Ефим Бабушкин, делегат Шестого съезда РСДРП. Очень серьезный дяденька. Думаю, что в Ташкенте принято решение покончить с автономией.
Встречать Бабушкина пошли втроем – Соколов, Хамза и Арифджан Мирпулатов. По дороге к ним присоединились Шамсиддин Ибрагимов и Сафо Джурабаев. Теперь вся их группа была в сборе. Все были вооружены.
Бабушкин, по соображениям конспирации, вышел из поезда, не-доезжая до Коканда, на маленьком разъезде. Здесь они и встретились в домике железнодорожного обходчика.
– Расскажите коротко о политическом положении в городе, – попросил Бабушкин. – Только самые свежие новости.
Рассказывали Мирпулатов и Джурабаев. Хамза, Ибрагимов и Степан Соколов иногда дополняли рассказы товарищей.
– Задача номер один, – энергично сказал Бабушкин, выслушав всех, восстановить роль и значение Совета рабочих депутатов. Задача номер два провести съезд союза трудящихся мусульман и противопоставить его "Шураи Исламия". Задача номер три – вооружить железнодорожных рабочих и взять под контроль вокзал и железную дорогу.
– Оружия совсем нет, – вздохнул Соколов.
– Будет. Завтра из Ташкента прибывает отряд красногвардейцев. Везут с собой триста винтовок... Кстати, с ними приезжает моя жена с дочкой. Помогите устроиться.
В конце декабря семнадцатого года Ефим Андрианович Бабушкин был избран председателем Кокандского Совета рабочих депутатов. Проходивший в эти же дни в Коканде съезд союза трудящихся мусульман принял решение о полной поддержке политической линии Совета. И первым поднял руку за эту резолюцию заместитель председателя союза Алчинбек Назири, заменивший убитого во время выборов в Учредительное собрание "красного" муллу Мадаминджанова.
Автономисты решили ответить на эти действия большевиков внушительной демонстрацией всего города. В один из первых дней января нового, 1918 года с утра к Урде – центральной площади Коканда – приблизилась огромная толпа, состоявшая в основном из представителей духовенства, купцов, чиновников, лавочников, торговцев и других зажиточных слоев населения.
Но часом раньше по призыву союза трудящихся мусульман и городского Совета площадь заполнили рабочие железной дороги, хлопкоочистительного и маслобойного заводов. Они, пройдя с красным знаменем от вокзала через весь город, стояли теперь около стены дворца бывшего Кокандского хана Худояра, под защитой пулеметов ташкентского отряда красногвардейцев, занявших дворец по распоряжению Бабушкина.
А напротив них под зелеными и голубыми бархатными знаменами мечетей толпились автономисты.
Глава мухтариата Мустафа Чокаев подозвал к себе военного министра Мехди Чанишева, спросил злобно:
– Где войска? Где Эргаш?
– Третий день ищем, господин премьер, нигде не можем найти.
– Как вы могли допустить, чтобы большевики заняли крепость?
– Еще вчера вечером, господин премьер, в крепости был только местный гарнизон. Вероятно, они вошли ночью.
– Кто разрешил?
– Бабушкин, наверное...
– Но вы же должны были постоянно влиять на солдат гарнизона.
– Их распропагандировали...
– Кто?
– Бабушкин, наверное...
– Вы понимаете, полковник, что сейчас здесь решается наша судьба? Если мы уйдем отсюда побежденными, я подаю в отставку. И тогда идея автономии Туркестана погибнет навсегда!..
Сделайте все, чтобы найти Эргаша! Пошлите всех имеющихся у вас людей во все концы города и скажите им, чтобы без Эргаша не возвращались!.. Я начну дискуссию с большевиками и буду вести ее до тех пор, пока вы не приведете сюда верные нам войска... Действуйте, и да поможет вам аллах!
А в это время на стене крепости среди солдат гарнизона и красногвардейцев появился Хамза Ниязи. Встав между двумя пулеметами, он начал читать стихи:
Разрывайте, выстрелы, воздух,
Пробивайся в гранит, кирка!
Тех, кто против нас выступает,
Расстреляем наверняка!..
Солдаты и красногвардейцы дружно захохотали, захлопали, замахали Хамзе руками, фуражками, шапками.
Хамза повернулся к стоявшим около ханского дворца рабочим и продолжал:
Эй, рабочий! Сожми свой кулак!
Встань, джигит удалой!
Жирных баев долой!..
Нашей воли мы подняли флаг!
В руки долю возьми,
Наше время теперь,
Мы недаром снесли
Столько бед и потерь!
Гнули спину века,
Знали тягостный гнет,
О, когда к нам, когда
Светоч воли придет?..
Жирных баев долой!
Их сметем навсегда!
Мы дорогу дадим
Честным людям труда!..
Эй, рабочий! Сожми свой кулак!
Встань, джигит удалой!
Жирных баев – долой!
Жирных баев – долой!
Нашей воли мы подняли флаг!
– Люди! Соотечественники! Народ! – яростно закричал Мустафа Чокаев, выбегая на середину площади. – Кого вы слушаете? Кому вы хлопаете?.. Этот человек по имени Хамза Ниязи угрожает нам, правительству мусульман Туркестана!.. Вы же помните только что произнесенные им слова "расстреляем наверняка"!.. Вы избрали нас в полном соответствии с законами нашего исламского государства, а он призывает вас стрелять в нас, -в ваше правительство!.. Неужели вы послушаете его?
Неужели таково ваше уважение к нашей вере и к законной власти, одобренной аллахом?!.. Вот стоит под зеленым знаменем ислама наш великий хазрат, глава всех мусульман Туркестана Миян Кудрат, святой человек, который всю свою жизнь молится за всех вас!.. Он одобряет наше правительство и благословляет вас жить под законным управлением нашей автономии!.. Вон стоит верховный судья мусульман Туркестана Камол-кази!..
Он тоже одобряет наше правительство!.. А кого слушаете вы?..
– Хамза в Мекке был! – крикнули из толпы рабочих. – Не хуже вашего хазрата!..
– Люди! Народ!.. Этот человек давно уже опозорил свое звание хаджи, связавшись с врагами нашей веры! – продолжал надрываться Мустафа Чокаев. Братья рабочие! Мы хотим счастья для вас и для всех мусульман Туркестана!.. Мы хотим возвеличить мусульманский мир!.. Мы хотим процветания нашей родины!.. Для этого и создали мы священный союз "Шураи Исламия". Но большевики, давно уже опротивевшие всем, разделили ислам на какие-то классы и пытаются посеять рознь между нами!.. Ислам не признает классовой борьбы, выдуманной Марксом и Лениным!.. Ислам един!!! Мы взяли власть под лозунгом – "Пусть нация сама решает свою судьбу!" В славной истории Туркестана ее золотые страницы написали мы, тюрки!.. Мы, тюрки центр человечества! А если большевики-коммунисты окажутся во главе правительства, то это будет единственное в мире безбожное правительство, которое нанесет огромный вред вам, верующим, и всей нашей исламской вере!.. Наши медресе и мечети будут разрушены, казн не будут признавать, женщин и девушек заставят снять паранджу – их совесть и честь будут попраны!.. Но каждый мусульманин, вера которого прочна и незыблема, согласится скорее умереть, чем стерпеть такое!.. Мы хотим создать исламское государство и создадим его!.. Большевики хотят выгнать нас из Туркестана, но мы никогда не уйдем из него!.. Мы не дадим большевикам разрушить наши дома и семьи!.. Да будет остра исламская сабля!.. Правоверные, возвращайтесь в мечети!.. А когда убийцы большевики приблизятся к ним, рубите их насмерть!.. Если наше правительство не будет признано, мы объявим большевикам газават – священную войну и все встанем под зеленое знамя пророка!..
