Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)
– За Санобар сватается почтенный и всеми уважаемый Бузрук-ишан. Не дав ему определенного ответа, я сказал, что посоветуюсь с вами.
Шадман, не зная, что ответить, молчал.
– Как представляется нашему уму, ваша дочь расцветет счастьем в доме Бузрук-ишана, там взойдет солнце ее жизни.
Бузрук-ишан богат, и для вас это подходящий момент, чтобы избавиться от долгов. И еще кое-что приобрести на черный день.
Шадман-ходжа не верил своим ушам. Он будет тестем Бузрук-ншана? Предку которого поклонялся когда-то хан Коканда Худояр? Да неужели это сбудется?..
– Рахмат вам, мой шейх! За ваши заботы обо мне я буду служить вашей тени и в том, и в этом мире. Я и моя своевольная дочь доставили вам много хлопот. Я ваш покорный раб и не могу не внимать вашим советам.
– Вот это разумные слова.
Шейх вышел из комнаты. Послышался его повелительный голос:
– Эй, кто там?.. Пусть Санобар приведут к отцу!
Санобар сидела в углу комнаты, отведенной ей в доме шейха, и смотрела на ишан-айи, пришедшую уговаривать ее выйти замуж.
– Сжальтесь надо мной! Разве я виновата в том, что люблю Алнджана? Скажите шейху, чтобы он отпустил меня домой!
– Бессовестная! Как у тебя повернулся язык сказать такое!
О боже праведный, станет ли хорошая девушка говорить про мужчину, что она любит его? Бесстыдница! Мы выдадим тебя за Бузрук-ишана.
Санобар стукнула кулаком по ковру, яростно замотала головой:
– Ни за что не выйду за него! Никогда! Чем быть женой этой старой развалины, лучше брошусь в пропасть!
– Думаешь ли ты, что говоришь?
Ишан-айи была искренне удивлена. Она думала, что Санобар, услышав имя Бузрук-ишана, сразу же вспомнит о его богатстве.
– Ты пойдешь против воли шейха?
Новые калоши, жемчужные серьги, большое зеркало и поездка к сестре в Маргилан стали отодвигаться куда-то в сторону.
Жена шейха рассвирепела.
– Твой отец все равно заставит тебя выйти замуж за Бузрукишана, упрямое отродье, ослица, помесь змеи и скорпиона!
В это время из-за дверей послышался голос Рукии:
– Ишан-айи! Мне сказали, чтобы вы привели эту нищенку в гостиную. Наш шейх приказал!
...Шадман-ходжа, оборачиваясь на каждый скрип двери, уже все глаза проглядел, поджидая дочь. И Санобар, как только перешагнула через порог и увидела отца, бросилась в его объятия.
– Доченька моя, Санобар, здорова ли ты, моя ненаглядная, моя единственная? Если будет угодно аллаху, Бузрук-ишан не даст тебя в обиду. Ни конь тебя не лягнет, ни собака не укусит, – бормотал Шадман.
– Отец! Не губите меня! В чем я провинилась? С тех пор как привели меня сюда, я сижу в заточении, точно арестованная, – умоляла Санобар, опустившись на колени перед отцом. – Как у вас душа лежит отдавать меня за человека, равного вам по возрасту да еще имеющего трех жен! Зачем вы слушаете шейха и ишан-айи? Ведь они же чужие для меня, а вы-то отец мне!
Почему вы заодно с ними? Или вы нашли меня на улице?
– Не говори так, доченька, не бери греха на свою душу...
Я человек обездоленный, без гроша в кармане. Я не могу ослушаться моего духовного наставника... Я очень задолжал этому человеку. Если он отнимет у нас землю, мы умрем с голода...
Я боюсь его проклятия, не могу не думать о загробной жизни.
Согласись, не перечь мне...
– Я не выйду за Бузрук-ишана! – прошептала Санобар. – Я брошусь со скалы...
Неожиданно в комнату вошел шейх Исмаил. Он слышал последние слова Санобар.
– Ладно, Шадман-ходжа, не уговаривайте больше ее, – властно сказал шейх. – Ей не понять ни вашего, ни моего добра.
Не хочет выходить замуж добровольно, пойдет по вашему приказу. К следующему четвергу можете приглашать в мой дом на свадебный той своих гостей, Шадман-ходжа! Не беспокойтесь о деньгах, предоставьте все это дело на наше усмотрение.
Шадман-ходжа, окончательно потерявший способность соображать, растерянно смотрел то на шейха, то на дочь. И не было у него сил ни возражать шейху, ни защищать дочь. Конечно, ему было жалко Санобар, но долг шейху, на который тот намекнул, терзал душу Шадмана. Он искренне верил в то, что если не вернет долг шейху из денег Бузрук-ишана, то этот долг с него взыщут на том свете.
На две несоединимые половины разламывалась жизнь Шадмана-ходжи: дочь и земля. Если он не отдаст дочь, шейх отберет за долги землю. А если отдаст дочь, и тем самым долг, земля сохранится за ним.
И мысленно он как бы положил обе эти половины на чаши весов: что перетянет? С тех пор как он помнил себя, он находил себе средства к существованию только на этом клочке земли.
Семь месяцев в году трудился Шадман здесь и этим обеспечивал жизнь зимой. Он вырастил Санобар тоже благодаря этой земле. Не будь у него земли, он давно отдал бы дочь в служанки...
Так что же делать теперь? Как поступить?
Будет земля – будет жизнь. Плохая, но жизнь. Без дочери, но все-таки жизнь. И покровительство шейха останется.
Не будет земли – куда они пойдут с дочерью? Кому он будет нужен, нищий безземельный старик?
И без покровительства шейха ему не прожить. Это равносильно смерти.
И на чашах весов, которые мысленно представил себе Шадман-ходжа, чашу Санобар перевесила другая чаша – чаша земли. Чаша земли, отягощенная простотой души Шадманаходжи и наивной его преданности шейху Исмаилу.
И, несмотря на плач и стоны дочери, Шадман-ходжа решил по-прежнему крепко держаться за подол шейха. Он дал согласие на свадебный той в четверг.
2
В четверг в дом шейха Исмаила съезжались свадебные гости.
На центральной веранде на атласных подушках восседали самые почетные гости во главе с шейхом Исмаилом. По правую руку от него находился Бузрук-ишан. Щеки его лоснились, и не различить было на круглом, как тыква, лице ни бровей, ни ресниц.
Рядом с Бузрук-ншано.м сидел Шадман-ходжа в шелковом халате, столь просторном, что в нем, наверное, могли бы поместиться еще трое таких, как Шадман-ходжа. Этот халат подарил отцу невесты будущий зять.
Внимательный взгляд мог бы заметить среди приглашенных троих людей, которые особо выделялись из всех гостей. Их лица были покрыты медным горным загаром. Это были предводители отрядов басмачей, скрывавшихся в окрестностях Шахимардана.
Так же, как и шейхи, они были одеты в белые камзолы, но явно чувствовали себя неудобно в этой одежде: один сдвинул громоздкую, высокую белую чалму назад, другой вбок, третий расстегнул камзол до пояса.
Этого третьего гостя звали Нормат-курбаши.
Высокий, сухощавый, с глазами, казалось, провалившимися куда-то в глубь черепа, с короткими жесткими усами, он был похож на человека, давно уже отвыкшего от оседлой жизни.
С лица его не сходило настороженно-наглое, зловещее выражение. Всеми своими резкими движениями и жадными повадками он напоминал классического разбойника.
В разгар веселья шейх Исмаил поднялся с места и вошел в дом. Спустя некоторое время за ним последовал Нормат-курбаши.
В глубине дома, в комнате с затемненными окнами, расположилось еще двое гостей – паломник из Гилгита и... Алчинбек Назири. Вместе с ними за небольшим дастарханом сидели Гиясходжа и Кара-Каплан.
Исмаил и курбаши отвесили поклон гостю из Самарканда и опустились на ковер.
...Алчинбек потратил немало усилий, чтобы оказаться в Шахимардане неузнанным. Он сильно изменил свою внешность – покрасил брови, приклеил рыжую бороду и усы. Долго запутывал свои следы по всей Ферганской долине, находясь там в официальной командировке. Внезапно, по ночам, переезжал с места на место. И наконец удалось выбрать несколько дней, чтобы исчезнуть якобы на отдых.
Алчинбек прибыл в Шахимардан, чтобы увидеться с руководителями басмаческих отрядов. Паломник из Гилгита также был вызван на эту встречу. Предстояло уточнить окончательные сроки начала вооруженного восстания в Ферганской долине и согласовать с ними действия "Союза тюрков" в Самарканде и других городах республики.
Поэтому и затеял шейх Исмаил свадебные торжества Саыобар и Бузрук-ишана в своем доме. Чтобы прикрыть этими торжествами свидание курбаши и руководителей подполья.
– Я просил вас подготовить заявление бедняков Шахимардана против Хамзы, – сказал паломник из Гилгита шейху Исмаилу.
– Да, письмо готово.
– Сколько бедняков подписали его?
Исмаил усмехнулся:
– С подписями будет сложнее. В Шахимардане почти нет ни одного грамотного бедняка.
– Что же вы собираетесь делать? Ставить фальшивые подписи?
– Зачем фальшивые? Бедняки будут ставить под заявлением отпечатки своих пальцев.
Он вышел в соседнюю комнату, оставив дверь полуприкрытой.
– Эй, кто-нибудь! – крикнул шейх. – Позовите ко мне отца невесты!
Через две минуты в комнату, где находился Исмаил, вошел Шадман-ходжа.
– Слушаю вас, мой шейх.
– Мы решили просить у Советской власти больше присылать нам в кооператив сахара, чая и тканей, – начал Исмаил.
– Очень верно говорите, мой шейх, – согласился Шадманходжа. – А то в нашей лавке всегда так пусто, как будто ее начисто обворовали. Ничего там не купишь.
– Значит, вы поддерживаете эту просьбу? Вот заявление. Вы первым приложите к нему палец.
– Как вы скажете, мой шейх, так я и сделаю... Пожалуйста, готово.
– Хвала вам, Шадман-ходжа! Теперь к нашей жалобе должны приложить пальцы остальные бедняки кишлака, недовольные работой лавки.
– Только вы один, мой шейх, и заботитесь о простом народе.
...Шейх Исмаил вернулся из соседней комнаты.
– Вот и первый палец бедняка против Хамзы, – показал он заявление паломнику из Гилгита.
– Неплохо, неплохо, – смягчился хромой дервиш, – продолжайте в том же духе.
Исмаил протянул бумагу Гиясходже.
– Найди Валихана, – сказал он, – и отдай ему письмо.
Пусть обойдет всех бедняков, которые находятся здесь, и соберет их отпечатки пальцев. Объясни ему, что каждому надо говорить то, что я говорил сейчас Шадману.
Гиясходжа вышел.
– Итак, уважаемые, приступим, – обвел всех решительным взглядом Алчинбек Назири. – Прежде всего устанавливаем точную дату начала восстания...
А во дворе и на верандах дома шейха Исмаила продолжал шуметь свадебный той. Везде пили, ели, веселились, вели неторопливые беседы.
Два толстяка, сидевшие на боковой веранде и уплетавшие вовсю плов, разговаривали между собой.
– Зачем Бузрук-ишан пригласил на той вон тех босяков, а? – сказал недовольно один из них. – Глядите, вши с них так и сыплются...
– А вы были в новой чайхане, когда этот проклятый Хамза опозорил шейха Исмаила?
– А то как же! Конечно, был.
– Времена нехорошие настали.
– Мне теперь все равно. Соберу с людей свои долги и уеду отсюда навсегда. Оставаться в Шахимардане стало опасным.
– Если не тайна, скажите, куда вы намерены уехать? Ведь сейчас петух повсюду кричит одинаково...
– В город. Кто вовремя спохватится, тот и уцелеет. Разве в городе, среди множества людей, будет кто-нибудь знать, батрак я или бай?.. Конечно, везде есть мера и весы. Но есть и хорошие люди. Помогут. А тут мы известны. Здесь имущему завидуют, а неимущего по миру пускают.
...А на другой веранде, за дастарханом, гораздо более скудным, сидели и беседовали совсем простые люди, бедняки.
За дверью послышались мужские голоса. И тут же все стихло.
Громко прозвучал голос шейха Исмаила:
– Коран и шариат всегда защищают справедливость. Жених и невеста только по общему согласию добровольно вступают в брак. Если же одна из сторон ответит отрицательно, брак невозможен... Санобар, являющаяся дочерью Шадмана-ходжи, тут ли находится?
– Тут! Тут! – крикнула ишан-айи.
– Сайд Бузрук-ишан, – спросил за дверью шейх Исмаил, – являющийся сыном Кибриназара Дангарходжи, согласны ли вы, не нарушая ни одной заповеди шариата, взять себе в законные жены Санобархон?
– Согласен взять! – ответил Бузрук-ишан.
– Все ли слышали? – спросил шейх.
– Слышали, слышали! – раздались мужские голоса.
– Вы, Санобархон, – продолжал шейх, – являющаяся дочерью Шадмана-ходжи, согласны считать своим законным мужем Бузрук-ишана, являющегося сыном Кибриназара Дангарходжи?
Никакого ответа. Шейх нахмурился. Бузрук-ишан бросил на Шадмана-ходжу сердитый взгляд. Шадман-ходжа, побледнев, едва стоял на ногах.
Санобар, окруженная подругами, сидела около двери неподвижно. Мехри крепко сжимала ее руку.
Снаружи снова донесся вопрос шейха. В комнате молчание.
Ишан-айи ущипнула Санобар, но она молчала. Подошла Рукия, зашипела:
– Скажи – согласна!
– Санобар, являющаяся дочерью Шадмана-ходжи...
Ни звука. Мехри от радости вскочила с места, но в этот момент ишан-айи, зажав обеими ладонями рот Санобар, изменила свой голос и нежно ответила:
– Я согласна!
Шейх Исмаил облегченно вздохнул. Шадман-ходжа, прислонившись к стене, вытер одинокую слезу. Бузрук-ишан, стоявший до этого мрачным, улыбнулся.
– Бисмиллах рахмони рахим! – начал читать шейх свадебную молитву.
Как это принято в таких случаях, он сказал, что Бузрук-ишан и дочь Шадмана-ходжи Санобар согласно шариату стали законными супругами, отныне принадлежащими друг, другу. И, поздравив их с этим, закончил молитвенно:
– Пусть теперь хоть весь мир зальет водой, а Шадмануходжа она будет по колено. Ведь кто он теперь? Он тесть знаменитого и состоятельного Бузрук-ишана.
– Но никто не унесет с собой богатство в могилу.
– Нет, вы видели этого Шадмана? Уже сейчас мы для него ничто. Муха сядет на слона и равняется с ним... Дерево мнит себя садом, а глупец умницей.
– Когда аппетит большой, он заводит в огонь... Не к добру все это. И сдается мне, что Шадману просто вскружили голову...
– Все это происходит по воле шейха. И той идет в его доме, и деньги его пошли на угощение. Хош, кто же тут возразит, кто посмеет пикнуть?
– Найдутся, возразят. Прошли те времена, когда нельзя было возражать. Говорят, что невеста не согласна. И сельсовет новый, наверное, еще что-то должен сказать. Амантай не из тех, кто будет стоять в стороне сложа руки...
– Смотрите, смотрите! Шейх вышел из дома! Наверное, сейчас пойдут к невесте!
– Как бы там все дело не пошло прахом!..
Шейх Исмаил остановился в центре двора и громко, чтобы слышали все, сказал:
– Настало время совершить обряд бракосочетания согласно требованиям шариата. Вы, уважаемый Бузрук-ходжа, и вы, Шадман-ходжа, стороны жениха и невесты, следуйте за мной...
Несколько женщин, окружив невесту, наряжали ее. Подруги Санобар пели свадебную песню "Ёр-ёр". Но песня эта звучала сейчас грустно. Чувствовалось, что никому в этом доме не до игр, не до смеха, не до радости и шуток, что какая-то тяжесть давит на всех.
Рукия-биби вынимала из сундука наряды и украшения, подаренные женихом, и жадно рассматривала их. Взглянув на Санобар, она проворчала:
– Видишь, оборванка, какие наряды для тебя приготовили!
Если бы твой отец всю свою жизнь копил для тебя деньги, то не хватило бы расплатиться даже за половину. За все это ты должна благодарить шейха.
Санобар, глотая слезы, ответила:
– Берите все это себе сами! Мне никакие наряды не нужны!
Умру, а не выйду за Бузрук-ишана!
Ишан-айи сердито сказала:
– Как так не выйдешь? Той уже произошел, уже наготове арба, запряженная конем... Скоро увезут тебя к мужу, а ты все упрямишься, несчастная!
Мехри, находившаяся все время рядом с подругой, незаметно оглянулась по сторонам и зашептала на ухо Санобар:
– Амантай сказал, что если ты сама не произнесешь: "Я согласна", – шейх ничего не сможет сделать с тобой. Поняла?
Сейчас, после молитвы, тебя спросят, и ты кричи: "Нет, я не согласна!"
– Лучше мне умереть, – прошептала Санобар.
– Если ты умрешь, что будет с твоим Алиджаном? Он сейчас вместе с Амантаем. Они думают, как выручить тебя из беды. Ни за что не допустят, чтобы тебя увезли насильно.
Распахнулась дверь, и в комнату влетела какая-то девочка.
– Шейх идет! Бузрук-ишан идет! Люди идут! – быстро заговорила она, задыхаясь.
В комнате стало тихо. Рукия и ишан-айи подхватили Санобар и потащили к двери. Усадили на курпачу. Чуть приоткрыв дверь, ишан-айи опустилась на корточки сзади Санобар. Рядом присела Мехри.
– Да воздарит аллах счастье вам! Живите в мире и согласии.
И тогда исполнятся все ваши мечты и пожелания. Аллах акбар!..
Стороны жениха и невесты стали поздравлять друг друга.
– Поздравляем, ишан. Поздравляем с невестой, – тихо сказал шейх Бузруку. – Дешево досталась вам эта куколка. Вот такто. Пока я есть, будет вам и плод, и приплод, бай!.. – Потом он обернулся к Шадману-ходже: Шадман-ходжа, поздравляю с женихом!
Санобар плакала навзрыд.
– Сейчас повезем невесту к жениху, – сказала ишан-айи.
Она подошла к Санобар.
– Подними голову. Теперь бесполезно плакать. Хватит, прекрати. Иди к жениху.
Санобар вытерла слезы и, широко открыв глаза, долго смотрела на старшую жену шейха.
Внезапно выражение ее лица изменилось. "Алиджан, где ты? – пронеслись в сознании страстные, как последняя молитва, слова. – Избавь от этих драконов! Спаси меня! Я слаба, я беспомощна, все мои мысли только о тебе... О боже! Боже! Что за мир!
Что за люди! Покушаясь на твою волю, они дают согласие от твоего имени на всю твою судьбу! Не признают тебя за человека!
Не примирюсь с этой подлостью! Никогда!.. Не примирюсь! Не примирюсь!"
– Почему я должна идти?! Идите сами! – взорвалась Санобар, прожигая ненавидящим взглядом глаза ишан-айи. – Согласие на брак дала не я, а вы!.. Это вы сказали: "Я согласна"...
А если захотите везти насильно, я закричу! Опозорю вас всех!
Ишан-айи испуганно отшатнулась.
– Она взбесилась! – завизжала Рукия. – Свяжите ей руки и ноги!
– Связать хочешь?! – закричала Санобар, готовая на все. – А ну попробуй подойди! Я и на улице кричать буду! Народ соберу! Прошли те времена! Мне помогут!
Мужчины одаривали друг друга нарядами. Шейх Исмаил собственноручно накинул на плечи Бузрук-ишана шелковый чапан. Бузрук-ишан преподнес шейху златотканый халат. Гости приготовились к молитве.
И в эту минуту во двор выбежала Санобар. Она была без платка, косы ее растрепались. Все замерли, пораженные этим необычным зрелищем.
– Люди! Мусульмане! Помогите! Мне хотят связать руки и ноги! Помогите! – закричала Санобар, выбежав на середину двора.
Лицо шейха Исмаила перекосила судорога гнева.
– Что ты делаешь, бессовестная?! – заорал он на Санобар. – Как тебе не стыдно кричать около стольких мужчин, позорить себя! Ты законная жена мусульманина! Ни родители, никто не властен теперь над тобой – только муж! Так сказано в шариате!
– Согласие на мой брак дала не я, а ваша старшая жена!..
Это она крикнула вместо меня: "Я согласна!" У меня есть свидетели!
Всю жизнь в сердце Санобар жила робость, заставлявшая ее подчиняться другим людям. Теперь с этой робостью было покончено.
– Люди! Меня хотят насильно отдать замуж вон за того старика!.. Мусульмане, помогите! Я не хочу быть его женой!.. Не хочу! Не хочу!
И в эту минуту во дворе дома шейха Исмаила, перепрыгнув через забор, появился Алиджан. За ним лезли через забор Амантай, Камбарали, Каримджан весь новый сельсовет.
– Мусульмане! – завопил, вытаращив глаза, шейх Исмаил. – Почему же вы молчите?! Бейте эту прокаженную!
– Шейх, вы потише! Возьмите себя в руки! – подскочил к Исмаилу Каримджан, держа в руках толстую дубину. – Если кто-нибудь кинет в нее даже маленький камешек, от вашего дома не останется и следа. Там, за забором, собрался весь кишлак...
Кто-то сильно стучал в калитку.
– Эй, люди, откройте! – слышались голоса с улицы.
Шейх Исмаил с пеной у рта обернулся к Шадману:
– Это ты, ты, ты вырастил такую дочь! Прежде всего тебя надо закидать камнями! Что ты стоишь, вытаращив глаза? Прокляни эту неверную! Прокляни!
Шадман-ходжа растерянно поглядел по сторонам.
– Не могу, таксыр!
На шейха Исмаила было страшно смотреть. Он был похож на шайтана, на вурдалака – на всех дьяволов мира сразу.
– Ради аллаха, единственного и всемогущего! – бесновался хозяин дома. Ради корана, каждое слово которого свято и праведно! Закидайте камнями эту развратницу, посмевшую испортить нам весь той!
Алиджан, пытаясь открыть калитку, бил по тяжелому замку
камнем. Кто-то бросил к его ногам топор. Но замок все равно не поддавался. Снаружи били в калитку кулаками. Каким-то чудовищным, неимоверным усилием Алиджану наконец удалось вывернуть топором кольца, на которых висел замок. Обе створки калитки распахнулись, и народ хлынул во двор.
Шейх Исмаил позеленел от бессильного бешенства, губы его дрожали.
– Что вам тут надо? – крикнул он, едва сдерживаясь. – Кто вам разрешил врываться ко мне во двор?
– Нам стало известно, что здесь хотят насильно выдать замуж дочь бедняка. Мы пришли защитить ее.
– Кто это "мы"?
– Советская власть кишлака Шахимардан.
– Тут никакого насилия не происходит. Кто-то ввел вас в заблуждение. Шадман-ходжа, отец девушки, как это известно всем, дал свое согласие на свадьбу.
– У отца взяли согласие, а у самой девушки забыли спросить? усмехнулся Амантай.
И в эту минуту во двор шейха Исмаила вошел Хамза.
У него был вид человека, шедшего на прогулку и случайно завернувшего к месту происшествия, привлекшего его внимание.
Казалось, он не имеет никакого отношения ко всему происходящему.
Но Амантай "разоблачил" внешнее спокойствие Хамзы.
– Все в порядке, товарищ Хамза. Алиджан увел Санобар.
Мы пришли вовремя.
– Что же это такое? Разве это законно – уводить чужую жену? – крикнул Бузрук-ишан.
Хамза, не обращая внимания на жениха, спокойно сказал Амантаю:
– Составьте акт о том, что местное духовенство пыталось насильно выдать замуж девушку из бедной семьи за богатого старика. Укажите особо, что тут имело место проявление феодальных обычаев. И перешлите этот акт в областной следственный отдел в Фергану.
И с безразличным видом, как и вошел, вышел со двора шейха Исмаила,
Когда все улеглось (разошлись гости, снова закрыли на замок калитку), шейх вернулся в затемненную комнату. Вместе с ним вошли к "особым" гостям Бузрук-ишан и Валихан. Никто уже не соблюдал никакой конспирации неожиданный конец свадебного тоя перепутал все планы.
Но одно событие здесь все-таки произошло: исчезли курбаши и Нормах. Звериный инстинкт самосохранения, ставший второй натурой за годы тревожной и дикой жизни в горах, заставил их покинуть место, привлекшее внимание всего кишлака. Подпольная "конференция", ради которой председатель тайного "Союза тюрков" проделал такой длинный и опасный путь, была сорвана.
Алчинбек Назири, нервно шагавший из угла в угол, как только увидел шейха, набросился на него с упреками:
– Вы распустили их! Они сели на вас верхом! Построили красную чайхану, организовали колхоз, врываются к ва.м в дом!..
А завтра могут и вовсе изгнать отсюда! И где все это происходит?
В Шахимардане, считавшемся нашим оплотом! Куда вы смотрели?
– Об этом надо спросить вас! – неожиданно вспылил шейх. – Как вы могли допустить, чтобы в Шахимардан прислали Хамзу?
– Теперь, значит, мы виноваты? – вспыхнул Назири. – Вы, наверное, не ведаете и о том, чем занимались здешние босяки до приезда Хамзы! Письмо, посланное на имя Ахунбабаева, писали всем кишлаком, а вы, кажется, не знали и об этом!.. Послали делегата! Вы его тоже не видели!.. Если бы этот Ташпулат дошел до Ахунбабаева, гробницу давно бы уже закрыли, а вы с вашими шейхами любовались бы не столь отдаленными местами, откуда, как говорят, возврата нету! Вы сами стали причиной приезда Хамзы сюда!
Шейх Исмаил мрачно молчал.
– Как заявился этот проклятый, так все тут перевернулось вверх дном! злобно заговорил Бузрук-ишан. – Вчерашние рабы поднимают на нас руки – вот что трудно стерпеть! Даже женщин, которые сидели взаперти, они привлекают к выборам, втолковывают им какие-то права...
– Новый местный Совет Шахимардана хочет установить здесь памятник Ленину, – тихо сказал Гиясходжа. – Хамза предложил, остальные с радостью поддержали.
– Доходы гробницы после приезда Хамзы резко упали, – буркнул Исмаил.
– Надо уничтожить его, как бродячую собаку! – крикнул Бузрук-ишан.
Ненависть недавнего жениха к Хамзе не имела предела. Он был опозорен сегодня перед всем кишлаком, перед всеми гостями, прибывшими на той. Это была смертельная обида.
– Перестаньте нервничать, – вдруг сказал паломник из Гилгита.
Все обернулись к нему.
– Этим мы ничего не добьемся. Надо думать о более крупных делах. Хромой дервиш посмотрел на Валихана: – Где заявление против Хамзы?
Валихан, поклонившись, протянул бумагу.
– Сколько человек подписало?
– Двое, а сто шесть приложили пальцы.
Арчибальд Лоу, развернув бумагу, быстро пробежал ее глазами: "Заявление ста восьми людей... спасите нас от Хамзы Хаким-заде... пусть пришлют комиссию... он с плохими помыслами зарится на наших женщин и девушек... хочет заставить бросить паранджу насильно..."
– Мы написали все, что вы нам говорили, – исподлобья взглянул на англичанина шейх Исмаил.
– Очень хорошо написали, – сказал паломник и протянул бумагу Алчинбеку Назири. – Необходимо, чтобы она как можно скорее попала в Центральный Комитет...
– Нет ничего более простого. Как только вернусь в Самарканд, сразу же пошлю верного человека, чтобы опустил в почтовый ящик приемной ЦК– Это будет хороший удар, – кивнул хромой дервиш.
Он был раздражен Бузрук-ишаном. "Эти тщеславные дикари думают только о себе. Им лишь бы мстить за личную обиду. Не хотят знать ни о чем другом. Даже не думают о том, что из-за ничтожных сумм, которые они потеряли на этом комическом свадебном тое, может рухнуть самое главное".
– Убить Хамзу не так легко, как вы думаете, – сказал Сайд Агзамхан. Он человек знаменитый в народе, его любит народ.
Как только вы убьете Хамзу, вас сразу всех арестуют, и никому не удастся избежать кары Советской власти. И тогда уже не может быть никакой речи о вооруженном восстании, которое мы все с вами готовим. И наше великое дело – полное освобождение от тирании большевиков – будет обречено на поражение. А на него возлагают большие надежды наши друзья за границей. Они потратили на это очень большие деньги. Я думаю, уважаемый шейх Исмаил, что вам нужно написать письмо нашему глубокоуважаемому Мияну Кудрату и просить его о том, чтобы он прибыл сюда на молитву, а заодно и помог бы нам разобраться в наших трудностях. Мы не можем терять Шахимардана почти накануне восстания... – Хромой дервиш сделал небольшую паузу. – У меня есть еще одно предложение, – сказал он. – Вы, уважаемый Бузрук-ишан, и вы, Валихан, должны оба вступить в колхоз.
– Я – в колхоз?! – вскочил как ужаленный Бузрукишан. – Боже праведный! Боже праведный! Что это вы такое говорите, таксыр?
– Да, вы, – спокойно сказал паломник. – Это приказ. И он не подлежит обсуждению... Умоляйте, уговаривайте, дайте всем знать, что вы ни за что не примиритесь с отказом. Вы обязательно должны вступить в колхоз.
– А что будет с моим имуществом? – со слезами на глазах спросил Бузрук-ишан. – Ведь его же отберут!
– Оно и сейчас почти уже не ваше. Его могут отобрать в любое время. Так что будет лучше, если вы отдадите свои богатства добровольно. Приобретете права и доверие. Нам это необходимо. Нужно уметь приносить жертвы, уважаемый, в нашей великой борьбе с большевиками.
3
Вечер. Хамза сидит у себя дома. Что-то напевая вполголоса, то и дело наигрывает этот же напев на дутаре, потом хватает карандаш и быстро записывает отрывок мелодии в нотную тетрадь...
Вдруг вскочил с места, вырвал страницу, смял, швырнул на пол. Тут же сел, снова начал записывать. На полу уже валялось много скомканных бумаг с нотными знаками.
Пришла от матери Алиджана Зульфизар. С печальным видом села на кровать. Поднялась, перевесила платье с одного гвоздя на другой. Снова села и принялась что-то шить. Словно намереваясь о чем-то спросить, несколько раз поднимала голову и подолгу смотрела на Хамзу, но каждый раз, не желая отвлекать его, снова принималась за свое шитье.
Наконец не выдержав, .взглянула на мужа и позвала:
– Хамза-ака!
Помолчав немного, повторила:
– Хамза-ака! Вы бы подумали о своей жизни...
Хамза ничего не ответил жене, даже не обернулся в ее сторону. Только махнул рукой: не мешай, мол!
Зульфизар обиженно замолчала, затем, волнуясь, снова позвала мужа:
– Хамза-ака!
– Что скажешь? – недовольно оторвался от дутара Хамза.
– Когда мы уедем отсюда?
– Еще не скоро, еще не скоро! – пропел Хамза на мотив наигрываемой им мелодии. – Я перекладываю на музыку для оперы одну замечательную газель поэтессы Зебунисо, которая, как тебе известно, была дочерью знаменитого Абу Зафара Мухиддина Авранзеба. Эта поэтесса однажды вот что сказала о книгах: "И муж, и счастье, и рай для меня – книги".
– Замечательные слова, – усмехнулась Зульфизар. И неожиданно почти крикнула: – Сейчас уедем! Сегодня уедем! Мне здесь страшно!
Упав на подушку, она спрятала в ней лицо и горько заплакала.
Хамза, опустив дутар, с досадой посмотрел на Зульфизар, потом поднялся, подошел к кровати, сел рядом с женой и погладил ее волосы.
– Кто тебя обидел? Что, собственно говоря, случилось?
– Вы! – села на кровати Зульфизар. – Вы обидели меня!
Я выскажу сейчас все, что у меня на душе... Вы не хотите уезжать отсюда специально. Вы упрямитесь нарочно...
– Уехать сейчас отсюда для меня невозможно, – вздохнул Хамза. – Мне поручено очень важное дело. Я не могу отказаться от него.
– Но я не могу больше жить здесь, потому что знаю, из-за чего вы не хотите уезжать! Причина этому – Санобар!
– Почему же она причина? – грустно улыбнулся Хамза.
– Потому что она влезла вам в душу! Она для вас красивее меня! Моложе, поэтому и красивее!
– Глупенькая ты моя, – сказал Хамза, пытаясь обнять жену. – Что это тебе взбрело в голову? У Санобар есть жених...
Если Алиджан услышит такой разговор, он обидится. Неужели ты думаешь, что я способен на такую неверность – и тебе, и Алиджану?.. Зачем мне кто-то, если у меня есть ты?
И он снова попытался обнять жену.
– Не трогайте меня! – отстранилась Зульфизар. – Идите и обнимайтесь со своей Санобар. Покажите на деле свою новую мораль, о которой вы так много говорите.
– Зульфизар, тебе все это мерещится! Оставь свои подозрения, худой мир лучше доброй ссоры... О каких объятьях ты говоришь? Мне даже и во сне не снилось такое.
Он поднялся и начал шагать по комнате из угла в угол.
Внезапно резко остановился у стола, взял лист бумаги с нотами, долго смотрел на него, положил и сказал взволнованно:
– Если бы ты слышала ее голос!.. Когда-нибудь она будет настоящей актрисой. Большой актрисой. Наш народ, может быть, будет гордиться ею. Она еще прославится на всю нашу республику!
– Пока ею гордитесь только вы... А этот самый простофиля Алиджан доверил овцу волку...
– Хватит! Счастье посещает дом, где цветет улыбка... Не говори мне больше таких глупостей!.. – Не выдержав, Хамза ударил кулаком по столу. Или ты хочешь поссорить Алиджана со мной? Хочешь лишить меня друзей, на которых я опираюсь в своей борьбе против шейхов!.. И не стыдно тебе повторять всю эту ересь? Я думал, что ты мне друг, готовый делить со мной все радости и горести, а ты собираешь чьи-то сплетни!..
