Текст книги "Xамза"
Автор книги: Камиль Яшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)
Мимо них прошел Шадман.
– Шадман-ака не хочет нас даже приветствовать, – шутливо заметил Амантай. – Похоже, что шейхи совсем заколдовали его, а?
– Никто меня не заколдовал, – хмуро огрызнулся Шадман. – Просто не хочу работать напрасно. Одна чайхана у нас уже есть и все время стоит пустая. К чему же вторая?
– Какая чайхана? Где она? – с удивлением спросил Амантай.
– Какая? А чайхана Бузрук-ишана?
– Ха! Сказали тоже! Это чайхана для баев и байчиков.
А у нас будет бедняцкая чайхана. Между прочим, для таких, как вы, Шадман-ака...
– Чай дешевле и лепешки пышнее будут в этой твоей бедняцкой чайхане, что ли? – съязвил упрямый Шадман. – Или, может быть, вы будете раздавать бесплатный лагман?
– Все будет у нас и дешевле, и вкуснее, и честнее! – не сдавался Амантай. – А самое главное – тут не будет интриг и сплетен, а вместо вранья шейхов мы будем слушать по радио о всем новом, что происходит в мире. Будем также читать книги и учиться грамоте.
– Стой, стой! – вдруг закричал Шадман на Амантая. – Кто так ставит двери, бестолковая твоя голова! Ну-ка дай сюда топор... Здесь нужно стесать немного...
– Не влезает, – сказал устало Амантай.
– Если не влезает, значит, нужно ломать? – ворчал Шадман. – Держи дверь прямее, кому говорят?!
К строительной площадке подошел Хамза.
– Вот здесь у нас будет зал для любителей чаевничать, – рассказывал Хамза. – А здесь будем показывать представления.
А вон там – учиться грамоте...
К нему подбежал раскрасневшийся, разгоряченный Алиджан.
В руке он держал молоток.
– Хамза-ака! – радостно закричал Алиджан. – Половина уже готова! Посмотрите, как люди работают... А если позвали бы какую-нибудь артель, возились бы не меньше двух-трех месяцев.
Вот про это, наверное, и говорят: если всем вместе погнаться, то и зайцу не умчаться, а?
– В этом вся суть, – сказал Хамза, – работать вместе. Вот почему партия и предлагает коллективизацию сельского хозяйства.
Шадман-ака, подняв голову, посмотрел на Хамзу и, ничего не сказав, продолжал устанавливать косяк двери.
Как говорится, не успели и оглянуться, а красная чайхана уже готова... Вынесли стружки, повесили на стену портрет Ленина, в самой большой комнате установили длинный стол и накрыли его красной материей.
У входа в чайхану уже хлопочет чайханщик. Расставил несколько десятков пиалушек, притащил самовар. А рядом, делая вид, что отдает важные распоряжения, Валихан – председатель сельсовета.
– Будьте осторожны с посудой и самоваром, – озабоченно говорит он, желая показать себя людям, которые пришли на открытие чайханы. – Смотрите, чтобы ничего не разбилось, не распаялось. Все это куплено на деньги сельсовета, я отвечаю за это имущество перед народом. Если разобьется какая-нибудь пиала или какой-нибудь чайник, заставлю вас самого раскошелиться... – Улучив минуту, он шепнул на ухо чайханщику: – Когда все соберутся, прибежит девчонка и позовет Хамзу с Амантаем. Скажешь, что у нее к ним срочное дело – у Хамзы дома случилась беда...
Чайханщик кивнул.
Наступил вечер. Глашатаи, обойдя кишлак, прокричали повсюду:
– Сегодня в красной чайхане Хамза будет говорить речь!
Расскажет интересные новости! После вечернего намаза все направляйтесь в новую чайхану!
Два карная своим трубным воем, разносившимся далеко вокруг, созывали народ.
Чайхана наполнялась людьми.
– Сегодня Бузрук-ишан, наверное, закроет свое заведение на замок, сказал Амантай.
– Вряд ли, – покачал головой Хамза, – у Бузрук-ишана есть свои друзья по чаепитию.
– Смотрите, смотрите! – взволнованно подошел к ним через несколько минут Алиджан, показывая рукой на оживленно гудевший заполненный зал. Все шейхи и баи кишлака собрались.
Даже Бузрук-ишан приплелся. Только Гиясходжи и шейха Исмаила еще нету... – Он умолк на мгновение, тревожно вглядываясь в лица богатеев, и тихо добавил: – По-моему, шейхи собрались тут не к добру.
– Ты так считаешь? – нахмурился Хамза. – А почему?
– Что может интересовать их здесь? Наши дела? Вряд ли. Только какая-то своя цель.
К столу, покрытому красной материей, протолкался чайханщик.
– Амантай, Амантай! – тихо позвал он.
– Что такое? – обернулся к нему Амантай.
– Там просят выйти Хамзу-ака и вас! – прошептал чайханщик на ухо Амантаю. – Прибежала какая-то девчонка,..
– Что еще за девчонка? Откуда?
– Маленькая такая. Даже не успел заметить, чья она.
Сказала, чтобы Хамза-ака шел домой, у него случилось несчастье...
– Какое несчастье? – встрепенулся Хамза. – Зульфизар?
– Пошли скорее! – забеспокоился Амантай. – Алиджан!
Смотри, чтобы наши не расходились. Пусть держатся вместе, а то шейхи устроят здесь что-нибудь...
Хамза и Амантай быстро вышли из чайханы и побежали по улице.
И как только они скрылись за поворотом, в красную чайхану вошел шейх Исмаил. Шум и разговоры сразу стихли. Все невольно поднялись и поклонились смотрителю гробницы.
Шейх прошел сквозь толпу, направляясь к столу, покрытому красной скатертью, стоявшему внизу перед возвышением – сценой. За ним двинулись из зала все шейхи и все служители гробницы. Какой-то незнакомый человек вскочил с места и громко закричал:
– Знамение! Народ! Шейх Исмаил есть великий имам и потомок святого Мухаммеда, ваш отец и духовный наставник! С величайшим вниманием слушайте его пророческие слова!
Исмаил поднялся по ступенькам на сцену. Все шейхи торжественно поднялись за ним и сели позади него на пол длинной шеренгой. Исмаил, раскрыв ладони, молитвенно провел ими по лицу. Все шейхи, сидевшие сзади него, сделали то же самое.
Неловкое, тяжелое молчание повисло в красной чайхане.
Дернулся было вперед Алиджан, но его не пустили, сжали со всех сторон... На лицах дехкан появилось обычное, покорное выражение. Все оживление как рукой сняло. Батраки растерянно молчали. Алиджан не знал, куда девать глаза. Зато Шадман смотрел на сцену восторженно, глаза его блестели от слез. Теперь-то он понимал, что сам аллах направил его на помощь строителям, если красную чайхану открывает шейх Исмаил.
– Сбылось то, о чем я всегда говорил! – воскликнул шейх, воздев вверх руки.
Голос его звучал надрывно. И все находившиеся в чайхане жители Шахимардана тяжко вздохнули. И этот громкий, трагический вздох был похож на какой-то всеобщий страдальческий стон, вырвавшийся из широкой груди всего народа.
И тем не менее никто ничего не мог понять. Пришли на открытие чайханы, а дрожащий, плачущий голос шейха как бы готовил людей к покаянию, напоминал о грехе, о несовершенстве этого бренного мира.
– Обо мне сказали неправильно! – крикнул Исмаил. – Я не потомок святого Мухаммеда... Я собака! Слабая, беспомощная собака, которая стережет гробницу святого Али!
В зале послышались рыдания. И громче всех плакал отец Санобар, Шадман-ака. Ему было искренне жалко шейха Исмаила.
– В Шахимардане не осталось ни одного правоверного! – неистово воскликнул шейх. – Шахимарданцы отвернулись от ислама! Невер Хамза, проклятый нами, хочет создать тут гнездовье разврата и еретизма! Шахимарданцы же, будто собаки, послушные свистку хозяина, сразу же сбежались и за несколько дней воздвигли вот это прибежище шайтанов! Вы, шахимарданцы, послушавшись этого дьявола Хамзу, сбились с пути истины и сами обратились в слуг дьявола! И этим погрязли в неимоверных грехах! Для тех, кто, поверив красивым словам Хамзы, сбился с пути шариата и корана, кто забыл молитвы и нашу святую веру, для тех не будет ни прощения, ни пощады ни на том, ни на этом свете! Кайтесь, кайтесь, кайтесь, правоверные!!!
Все шейхи, как по команде, зарыдали, завыли, начали рвать на себе халаты, замахали руками.
И в эту минуту в чайхану ворвались запыхавшиеся Хамза и Амантай.
– Все ясно, – тяжело дыша, сказал Амантай. – Ловко же они провели нас, проклятые! Чайханщику, негодяю, голову оторву!
– Что будем делать? – с трудом переводя дыхание, спросил Хамза, глядя на рыдающих на сцене шейхов. – Надо исправлять положение!.. Исмаил украл у нас открытие чайханы! Всю решимость людей, пришедших на выборы нового сельсовета, он присвоил себе и обратил в свою пользу!.. До чего же умен, дьявол!
– Сейчас уже ничего не сделаешь, – махнул рукой Амантай. – Стоит шейху сделать знак, и нас растерзают.
– А народ?
– Вряд ли кто-нибудь пойдет за нами. Народ в смятении...
– И все-таки я попытаюсь, – решительно произнес Хамза. – Нельзя упускать такой момент. Будь внимателен.
– Что вы хотите сделать, Хамза-ака? – испугался Амантай. – Надо подождать!
Но Хамза, ничего не ответив ему, пошел к сцене.
– Все, отвернувшиеся от религии, будут обречены на муки адские, проповедовал между тем с возвышения шейх Исмаил. – В главе корана "О погрязших в грехах" сказано: "Языки их, измучившиеся от жажды, повиснут до самых колен, будут купаться в кипятке... Есть им суждено только ядовитые плоды, а пить железо расплавленное!.."
Хамза подошел к сцене. Шейх, вытянув в его сторону руку, изрек:
– На такие муки будут обречены те, кто отвернулся от религии, и те, кто пойдут за ними!.. Ветер только хворост подхватывает, а пусть попробует перевернуть бревно!
Хамза, как бы испытывая глубочайшее уважение к шейху, низко поклонился ему. Озадаченный Исмаил настороженно всматривался в него, ожидая подвоха. Но Хамза молчал. И тогда шейх произнес:
– Но истинно правоверные будут жить в ином мире, предаваясь наслаждениям. В коране о них сказано – "люди, достойные рая".
Вся чайхана замерла, глядя на Хамзу и шейха Исмаила. Все понимали, что сейчас что-то произойдет. Все знали, что Хамза не тот человек, который оставляет последнее слово за своим противником.
А Исмаил, воспользовавшись общим молчанием, начал рассказывать главу корана "Имран". Он привычно считал себя сейчас единственным властелином зала и полным повелителем душ всех своих слушателей. Подняв руку, он хотел было уже приказать всем верующим покинуть чайхану, но тут раздался голос Хамзы, который изысканно и церемонно обратился к шейху:
– О светоч разума и символ мудрости, предводитель шейхов гробницы! Позвольте мне, как одному из страждущих знаний, перенять крупицу знаний от ваших сокровищ!
Шейх надменно посмотрел на Хамзу и ответил степенно, сохраняя величественное достоинство:
– Говори! Каждый страждущий знаний вправе рассчитывать на меня.
Хамза стоял сбоку у сцены, и все, кто хотел слышать его, смотрели на него, отворачиваясь тем самым от шейхов.
– Значит, тем, кто сохранил веру, в раю будут прислуживать гурии и ангелы, – сказал Хамза. – Истинное наслаждение ожидает их там. И это будет достойная награда за их молитвы, не так ли, таксыр?
– Хвала вам! Вы очень хорошо вникли в эту главу корана, – согласно кивая головой, важно произнес шейх Исмаил.
– Никто из набожных не будет наказан презрением и не будет обойден, не так ли?
– Никто не будет обойден. Ибо в коране сказано: все, кто посвящает свою жизнь молитвам, – все будут вознаграждены одинаково, – подтвердил шейх.
– Всем этим людям гурии и ангелы будут прислуживать в равной мере? переспросил Хамза.
– Да, всем будут прислуживать в равной мере. Так написано в священной книге.
Хамза приблизился к сцене.
– Каждое ваше слово вселяет радость в душу мусульманина, таксыр! Голос Хамзы зазвенел с новой силой. – Но в сто двадцать третьем стихотворении главы корана "Женщины" сказано так: "Кто совершает благое дело, тот достоин рая, никто из них не должен быть обойден перед другими".
На мгновение в чайхане возникли гул и оживление, но потом люди снова умолкли.
– Хош, что же из этого? – сердито спросил шейх. – Как написано в коране, так и будет.
– Так скажите же мне, таксыр, – театрально возвысил Хамза голос до предела, – когда мужья пируют и наслаждаются, что делают в это время их жены, тоже набожные? Ведь и они тоже, как сказано в коране, ни в чем не должны быть обойдены, а?
Минуту, вторую висела тишина... И вдруг вся чайхана грохнула хохотом. Смеялись все – и батраки, и баи. А Каримджан, богатырского вида батрак, сидевший у двери, так заливался хохотом, что из глаз его ручьем бежали слезы.
– Почему же, в самом деле, женщины не веселятся, когда мужья пируют? говорил он, вытирая рукавом халата слезы. – Ведь они гораздо более набожные, чем мужчины. Почему, в самом деле, а? Что ответите на это, шейх?
Кто-то крикнул от дверей на всю чайхану:
– А Рукия-биби, жена Исмаила? Ей как раз по ее нраву и годам время смеяться и веселиться, а она, бедняжка, сидит рядом с засохшей деревяшкой, которой уже не суждено плоды приносить!
– А у Бузрук-ишана три жены... И ни одна не плодоносит!
Какое уж тут веселье?
Шейхи, обступив Исмаила, о чем-то шептались и спорили, но тут на всю чайхану загрохотал голос Амантая:
– Отвечайте на заданный вопрос!
Поднялся невообразимый шум. Спорили в каждом углу, каждый доказывал свое. Хамза с интересом провожал взглядом Амантая, который ринулся напролом через зал к сцене. Поднявшись по ступеням, Амантай в упор спросил шейха:
– Мой уважаемый шейх, вы бы объяснили мне... В святом шариате сказано, что правоверным грех предаваться корысти и накопительству. Они должны довольствоваться тем, что посылает им бог... Так почему же вы отняли землю у покойного Тухтасына и обрекли его на батрачество в чужих домах? Разве бог не должен наказать вас за это? Но вы, судя по вашему виду, совсем не боитесь божьего гнева, не так ли?
С другой стороны на сцену вспрыгнул Алиджан.
– Еще один вопрос, таксыр! – надвинулся он на смотрителя гробницы. Ведь мазар святое место, так? Почему же вы, шейх Исмаил, самый верный страж мазара, подожгли его? В каких грехах вы можете обвинять других людей, если на вас самом висит такой страшный грех? И почему на вас до сих пор не пали кары небесные за него? Наверное, вы знаете какую-нибудь тайную молитву, которая отводит руку всевышнего от вашей головы, не так ли?
Исмаил был потрясен. На него нападали простые батраки.
Хамзу хоть еще можно было считать равным противником. Но эти ничтожные Амантай и Алиджан... Они берут пример с Хамзы, это он научил их, они его выкормыши. Ишь ты, чуть ли не каждый день то один, то другой вспоминают о пожаре мазара. Тогда нельзя было поступить иначе. Он, Исмаил, спасал честь своего духовного наставника Мияна Кудрата. Хазрат благословил его на поджог, рука всевышнего направляла его, Исмаила, руку...
На мгновение перед ним возник горящий мазар. Шейх содрогнулся. Ему показалось, что эту картину видят сейчас все. "Мне суждено сейчас или умереть или победить..." Эта мысль сверлила его мозг. Он впервые попал в такой жестокий переплет. Если он выберется из него благополучно, то правоверные по-прежнему будут повиноваться ему. Если же не удастся, то тогда позор, тогда конец. И Хамза восторжествует...
Шейх застонал... Но уже в следующее мгновение он овладел собой. "Нет!" – сказал он себе мысленно. Он представил "паломника" из Гилгита, его длинное жесткое лицо, беспощадные светлые глаза... Нет! Теперь, когда гробница восстановлена, именно теперь нельзя отдавать Хамзе власть над Шахимарданом.
Нет! Он не отдаст ее Хамзе никогда. Зарубежные покровители раздавят его как мокрицу, если он проиграет.
Шейх окончательно овладел собой. "Нет!" – решительно произнес он про себя. А чтобы разуверить народ в том, что сказал сейчас Алиджан, этот выкормыш Хамзы, нужно использовать любимое оружие учителя Мияна Кудрата. И тогда он, Исмаил, будет спасен.
И, вскинув вверх руки, изображая лицом нестерпимую душевную муку, шейх Исмаил публично начал "каяться" перед народом.
– О всевышний! – кричал он со сцены. – Если я, твой верный пес, приложил хотя бы палец к такому нечеловеческому греху, как пожар гробницы, то пусть отсохнут эти руки! Пусть плоть моя сгорит в огне семи адищ! Пусть я буду раздавлен скалами этих гор! Пусть я умру в собачьих муках! Пусть дети мои будут гнить заживо! Пусть род мой навсегда исчезнет из памяти людей! Пусть кости мои обглодают шакалы!
Исмаил долго еще проклинал самого себя, а потом зарыдал...
И все шейхи заученно заголосили и зарыдали в тон ему.
Шатаясь от слез и горя, обессилевший Исмаил начал спускаться со сцены. За ним, раскачиваясь из стороны в сторону, потянулись шейхи. Люди сочувствовали Исмаилу, его поддерживали под руки, а он, шаря зрачками из глубины залитых слезами глаз по лицам "зрителей", думал только об одном: поверили или не поверили? Поверили или не поверили?.. Кажется, поверили!
Снова поверили!
"Дьявол, – подумал Хамза, наблюдая за Исмаилом, – сущий дьявол!.. Но какой актер, а! Когда он останется без работы, я приглашу его, пожалуй, в местный театр играть роли пожилых негодяев".
Амантай и Алиджан поставили на место стол, покрытый красной материей, расставили стулья. Амантай призвал народ, все еще гудевший в зале, к порядку:
– Люди добрые! Поговорили, и хватит!
Слова эти, произнесенные сдержанно, но не лишенные юмора, произвели впечатление. Все замолчали.
– По поручению батраков и бедняков общее собрание народа Шахимардана объявляю открытым, – сказал Амантай. – Сейчас будет говорить товарищ Хамза, наш друг и всем известный поэт, приехавший к нам из Самарканда.
Хамза поднялся на сцену.
– Товарищи!..
Шейх Исмаил и все остальные шейхи, словно это их окликнули этим непривычным словом, остановились в дверях, обернувшись к сцене.
– Товарищи! – улыбнувшись, повторил Хамза. – Я читал коран и многие другие религиозные книги. Я долгие годы изучал их когда-то в медресе. И, изучив коран, я пришел к выводу, что духовенство, то есть люди, которых мы считаем святыми, не от мира сего и прочее, – эти люди совсем не считаются с кораном и другими священными книгами. Эти святые призывают народ к терпению и покорности, к честности и воздержанию, а сами отнюдь не соблюдают всего этого. И мы должны предъявить свой счет и к таким обманщикам, как шейх Исмаил и его окружение!
Снова шейхи подняли было крик, пытаясь заглушить Хамзу, но Исмаил движением руки заставил их замолчать.
Хамза продолжал:
– Я никого не принуждаю к своей вере. У нас немало людей, которые, искренне веруя в ислам, преданы Советской власти.
Вольному воля! Пусть веруют – за это их никто не будет преследовать. В Советской стране живет много разных народов, которые исповедуют различные религии. Религия – личное дело граждан. Но если какая-то религия мешает народу строить новую жизнь, тогда начинается другой разговор...
– Ислам призывает мусульман любить друг друга, уважать друг друга, жить в мире, быть честными и справедливыми, – сказал шейх Исмаил от двери.
– Любить и уважать друг друга? – повторил Хамза. – Мы уже имели возможность убедиться, какого рода любовь и уважение вы проповедуете... Люди! Шейх Исмаил сейчас сказал нам, что ислам призывает мусульман любить и уважать друг друга. Вы все слышали это. Но шейх Исмаил другие народы и людей иной веры пытается представить вам, мусульманам, как очень плохих людей только за то, что они верят в других богов. Шейх Исмаил постоянно говорит вам: "Вы не должны считать людей иной веры своими друзьями..." Проповедь неприязни и вражды между народами полезна только тем, кто получает выгоду от этого. Они боятся торжества дружбы, ибо они понимают, что когда народы заживут в полном согласии и мире друг с другом, то тогда они лишатся своего единственного источника доходов. По этой самой причине наши шейхи, сбивая простых людей с истинного пути, сунув в их руки винтовки, говорят: "Вступай в ряды басмачей и убивай других, ибо они не мусульмане". Но разве можно убивать человека только за то, что он верит в другого бога?.. – Обернувшись к портрету Ленина, Хамза продолжал: – Все трудящиеся мира с великим уважением произносят имя вот этого русского человека, товарища Ленина. Он вместе с русским народом принес свободу и нам, узбекам, и мы никогда не забудем этого. Он завещал нам беречь дружбу между народами.
А наши шейхи проповедуют совершенно противоположное!..
Но мы теперь знаем, к чьим словам нам надо прислушиваться!
Раздался гул одобрения. Амантай, Алиджан, Камбарали, Каримджан и многие другие батраки яростно захлопали. Шейхи застыли в дверях мрачно и неподвижно. Половина зала вертела головами, не зная, чью сторону принять.
– Нам надо покончить с теми, кто использует религию для разжигания национальной и расовой вражды продолжал
Хамза, повысив голос. – Надо запретить шейхам вести контрреволюционную пропаганду перед правоверными. Шейхи, пробравшись в сельсовет, наносят вред Советской власти, мешают организовать в Шахимардане колхоз. Этого больше терпеть нельзя. Правительство Советского Узбекистана поручило мне, как коммунисту, помочь вам переизбрать состав вашего местного Совета. Было бы хорошо, если бы мы этим занялись прямо сенчас...
– Верно! Чем скорее, тем лучше! – закричал богатырь Каримджан. – А то мы скоро перестанем различать, где у нас сельсовет, а где гробница!
Волна смеха прокатилась по залу. Даже некоторые баи, отвернувшись, не смогли сдержать улыбку.
– Валихан всегда был лизоблюдом шейха Исмаила!
– Я протестую! Это незаконно! Я подам жалобу! – вскочил с места председатель сельсовета.
Шейх Исмаил, вращая глазами, полными притворного ужаса, с отвращением наблюдал за "разгулом" вышедшей из-под его повиновения "черни".
– Правоверные! Покиньте это пристанище Неверов и еретиков! – крикнул он вдруг, но в голосе его уже не было привычных повелительных интонаций. Всевышний навлечет на вас страшную кару!
Из-за стола президиума встал Амантай, поднял руку.
– Шейхи, как служители религии, не имеют права голосовать и быть избранными, – сказал Амантай. – Так что теперь им здесь уже делать нечего... В сельсовет мы проведем выборы и без вас, таксыры. Новая власть потом вызовет вас, чтобы получить сведения о ваших землях и прочем имуществе...
Уже светало, когда люди начали выходить из чайханы. Все были довольны впервые в Шахимардане местная власть была создана без давления шейхов и служителей гробницы. Впервые люди почувствовали освобождение от тяжкого бремени "святого места".
В чайхане за столом, покрытым красной материей, сидела новая власть Шахимардана – Амантай, Камбарали, Алиджан, Каримджан и Мехри.
Хамза председательствовал на этом маленьком собрании.
– Итак, друзья, вы единогласно избрали председателем сельсовета Амантая... Тебе, Амантай, видно, спать сегодня не придется. Надо поскорее принять все дела у старого председателя. Алиджан, наш новый секретарь сельсовета, будет помогать тебе принимать документы от Валихана. Потом нужно будет наметить дела первой важности...
– Сейчас, – сказал Амантай, – у нас два дела первой важности: колхоз и школа для ликвидации неграмотных.
– Правильно, – согласился Хамза. – С этого и будем начинать.
Глава четырнадцатая
ОСВОБОЖДЕНИЕ САНОБАР
1
Одна из комнат красной чайханы была постоянно отведена под школу ликвидации неграмотности.
За первым столом обычно сидели мужчины – – Амантай, Камбарали и Каримджан. Почти вся Советская власть кишлака в полном составе.
А последний стол, укутавшись в свои паранджи и чачваны, занимали всегда женщины. Только одна из них снимала чачван в школе. Это была Мехри – новый член сельсовета Шахимардана.
Перед каждым учащимся лежал букварь, карандаш и тетрадь. Напротив, на стене, висела черная доска. Хамза написал на доске две буквы – "Л" и "П".
– Вот эта буква называется "Л", – сказал Хамза. – Запомните ее хорошо. Фамилия человека, самого дорогого для всех нас, начинается с этой буквы. Он основал наше государство – государство рабочих и крестьян... А ну, скажите, кто этот человек?
– Этот человек товарищ Ленин.
– Правильно, – улыбнулся Хамза. – Значит, для того чтобы написать слово "Ленин", мы сначала должны написать букву "Л"... Теперь перепишите в тетрадь все слово полностью... А эта буква называется "П". Видите, она похожа на калитку, через которую мы как бы входим в новую жизнь. Второе слово, тоже одно из самых близких для вас, начинается с этой буквы. Мы каждый день произносим это слово. Что это за слово?
– Я скажу, – вызвалась Мехри.
– Скажите.
– Паранджа! Мы это слово произносим каждый день, но все никак не можем избавиться от него.
Все засмеялись.
– Товарищ Хамза, вы говорите о нашей партии, – быстро сказал Амантай, чтобы выручить смутившуюся Мехри. – Это слово – Партия!
...Шел мимо красной чайханы Шадман-ака, встал сбоку около открытого окна, начал слушать то, о чем говорил Хамза.
– Мы прежде всего должны научиться писать эти два слова – "Ленин" и "партия", – объяснял Хамза. – Ибо именно благодаря Ленину и партии мы избавились от рабства. Но еще не везде и не во всем. Некоторые люди и сейчас препятствуют освобождению женщин и девушек, пытаются обречь их на жизнь во мраке. Вот среди вас нет Санобар – очень способной девушки...
Судьба, сама судьба привела Шадмана в этот день к чайхане, чтобы слова Хамзы напомнили ему о дочери. Закрыв лицо руками, побрел Шадман по берегу реки. Он скучал без Санобар.
И никакие радости молитвы, в которых он постоянно напоминал всевышнему о том, что пожертвовал дочь священному мазару ради чистоты ее веры, не приносили облегчения.
Слова Хамзы разбудили тоску. Что было в его жизни, кроме дочери? Кетмень, чужое поле, палящее солнце над головой? Ему захотелось увидеть Санобар. И он повернул к дому шейха Исмаила.
Настоятель гробницы шейх Исмаил лежал на байковом одеяле, припав боком к пуховой подушке. Он выглядел больным.
Напротив шейха сидела ишан-айи и молча перебирала четки.
Вот она подняла голову и взглянула на мужа. Будто бы разговаривая сама с собой, ишан-айи проворчала:
– Не знаю, не знаю... В нашем святом пристанище, в нашем Шахимардане, все больше разных злых слухвв...
Слова эти она произнесла весьма многозначительно. Шейх поднял голову. Вздохнул тяжело, глубоко, бросил равнодушный взгляд на ишан-айи.
– Что происходит у нас в кишлаке? Расскажите, шейх.
– Валихана лишили власти, освободили от должности. В тот день этот самый негодник, – Исмаил сморщил лицо, не желая даже произносить имени Хамзы, – прогнал его из сельсовета, а вместо него назначил батрака Амантая. Его все слушают, меня слушать перестали.
Ишан-айи не придавала большого значения изменениям в сельсовете. Вернее, она полагала, что по сравнению с положением шейха и его авторитетом все это пустяки. Но скорбный вид шейха, словно он похоронил кого-то из близких, его бесконечные тяжкие вздохи заставили ее задуматься. Желая приободрить шейха, она сказала:
– Хамза – приезжий. Амантай родился и вырос в Шахимардане. Значит, не такой уж он чужой... К нему можно найти подход, если взяться за дело с умом. А уж вам-то ума, шейх, не занимать.
Исмаила раздражала назойливость ишан-айи. Что она понимала со своими куриными мозгами? Политика – мужское дело.
Больше всего старшая жена хотела, конечно, узнать у шейха о том, что он собирается делать с дочерью Шадмана, чтобы избавиться от упреков и капризов Рукии-биби. Видя, что настроение у шейха сейчас плохое, она решила, что наступил самый подходящий момент, которым надо воспользоваться.
Ишан-айи начала издалека:
– Вы верно рассуждаете, мой шейх. В эти дни у вас не хватает времени даже на то, чтобы молитвой наставить на путь истинный эту девушку по имени Санобар. А вам уже много лет.
Но все забывают об этом... Еще мудрецы древности говорили:
"Сад не ценит соловья, а ворона горы"...
Шейх хмуро посмотрел на жену.
– Нельзя болтать обо всем, что взбредет в голову. Тысяча благодарений аллаху за то, что мы все еще в силе и в разуме... Мы не вернем Шадману его дочь. Я сам выдам ее замуж.
– За кого? – чуть не подпрыгнула ишан-айи. – Она же любит этого оборванца Алиджана!
Шейх в раздражении махнул на нее рукой:
– Помолчите, если ничего не понимаете в таких делах... Кто откажется от денег, посланных самим богом? Шадман пожертвовал дочь мазару, то есть мне. Бузрук-ишан хочет жениться на Санобар, уплатив мне большие деньги. Перепадет кое-что и Шадману.
Шейх был сердит – его уже утомило многословие жены. Но ради калыма, который должен был уплатить ему Бузрук-ишан за Санобар, он решил сменить гнев на милость и даже на лесть.
– Вы очень умны. Вам ли не знать, как надо подготовить девушку к замужеству? Постарайтесь уговорить Санобар, я вас очень прошу об этом.
– Ее трудно будет уговорить, – сказала ишан-айи.
– Если Санобар станет женой Бузрук-ишана, вы сразу получите жемчужные серьги и отрез на платье.
– Большое зеркало тоже.
– Хорошо, большое зеркало тоже, – несколько поколебавшись, согласился шейх.
– А Рукии-биби зеркало пока можете не покупать. Пусть наводит на себя красоту, глядясь в мое зеркало.
– Ладно, Рукия подождет.
– Вы разрешите мне навестить мою сестру в Маргилане?..
– Как только продадим Санобар Бузрук-ишану, можете отправляться хоть на месяц.
– Чтобы навестить сестру, мне нужны новые ичиги и калоши.
Кроме того, бархатная моя паранджа уже пообтерлась, стыдишьсп и надевать...
Шейх метнул на жену гневный взгляд. Он только было хотел упрекнуть ее в непомерной жадности, как в дверь заскреблись.
Шейх кашлянул, что означало разрешение войти. В дверь сунул голову кто-то из младших сыновей.
– Ата, явился этот босяк Шадман, пристал назойливо, говорит, что хочет сказать вам что-то важное.
Шейх, отпуская ишан-айи, твердо сказал женщине:
– Все будет так, как мы договорились, если вы добьетесь ее согласия... – Затем повелительно приказал мальчику: – Веди сюда Шадмана!
Вошел Шадман.
– А-а, это вы, Шадманбай! – улыбнулся шейх. – Прошу, проходите, присаживайтесь поближе.
– Ничего, я тут... от порога... Ноги в пыли, ковер запачкаю...
– Нет, нет, садитесь ближе, при чем тут пыль? Что может быть дороже человека и беседы с ним...
Шадман, подвинувшись чуть поближе, опустил голову и сказал:
– Простите меня, таксыр, за то, что я не вовремя побеспокоил вас. Соскучился я по Санобар. Как она? Не плачет?
– А почему ей плакать? – Шейх пожал плечами. – Она для меня стала как дочь родная. Я много думаю о том, что надо предпринять для ее счастья...
Шадман смотрел на хозяина дома с обожанием, как на бога.
– Почтенный Шадман-ходжа, – степенно начал шейх, – вы истинный мусульманин, честный человек. Если богу будет угодно, вам уготовано место в раю. Но дочь ваша... В ее душе свил себе гнездо шайтан. Да, кстати, Шадман-ходжа, сколько за вами долга осталось?
Лицо Шадмана опечалилось, помрачнело.
– Долгов за мной много, таксыр. Проявите снисхождение к своему рабу, не гневайтесь.
– Не помню, не считал, сколько там накопилось... Ладно, сейчас нет времени считать, после подробно разберемся. А что касается вашей дочери, то ее надо выдать замуж.
Шадман, кивнув головой, выразил свое согласие.
– Вашу дочь надо выдать за человека состоятельного, за правоверного мусульманина. Он должен уплатить за невесту большой калым.
– Да кто же будет считаться с моим желанием? – грустно произнес Шадман.
