Текст книги "Русский фронт Первой мировой войны"

Автор книги: Иван Ростунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

В ходе операции вскрылось истинное состояние царской армии. Давно назревавшее среди солдатских масс недовольство войной вылилось в открытые революционные выступления. Наиболее широкий размах они получили в сибирских частях, считавшихся самыми дисциплинированными и боеспособными. На настроение соединений Северного фронта, в частности 12-й армии, существенное влияние оказывала близость к Петрограду и таким центрам революционного движения, как Рига и Двинск. Генерал Рузский отмечал, что «Рига и Двинск – несчастье Северного фронта, особенно Рига. Это два распропагандированных гнезда» ⁸⁰⁸. Это под-

Митавская операция 23—29 декабря 1916 г. (5—11 января 1917 г.)

тверждал и генерал Брусилов, главнокомандующий Юго-Западным фронтом. Он заявил, что направленный в его распоряжение 7-й Сибирский корпус «прибыл из Рижского района совершенно распропагандированным, люди отказывались идти в атаку; были случаи возмущения, одного ротного командира подняли на штыки» ⁸⁰⁹. Накануне Митавской операции вспыхнули серьезные волнения среди стрелков остальных сибирских корпусов. Вечером 22 декабря 1916 г. (4 января 1917 г.) стрелки 1-го батальона 17-го Сибирского полка, входившего во 2-й Сибирский корпус, отказались идти в наступление. Попытки командования воздействовать на батальон успеха не имели. В результате весь 17-й полк пришлось отвести в резерв, заменив его другой частью ⁸¹⁰.

Одновременно вспыхнули волнения в 55-м Сибирском полку 6-го Сибирского корпуса. Они грозили охватить и другие части и тем самым вовсе сорвать наступление. Только в силу недостаточной организованности и отсутствия энергичного руководства вы-ступленпя в 17-м и 55-м полках пс были поддержаны другими частями. Оба выступления были подавлены царским командова-пием с исключительной жестокостью. Так, в 55-м Сибирском полку по приказанию начальника 14-й Сибирской дивизии генерал-лейтенанта К. Р. Довбор-Мусницкого уже 25 декабря 1916 г. (7 января 1917 г.) без суда и следствия было расстреляно 13 солдат. На рапорте Довбор-Мусницкого о случившемся Николай II написал: «Правильный пример» ⁸¹¹. Всего же за антивоенную пропаганду и отказ идти в наступление в течение января в 12-й армии было расстреляно 92 человека⁸¹². Но никакие репрессии уже не могли остановить растущего недовольства империалистической войпой. Через месяц после январских событий генерал Рузский вынужден был констатировать, что антивоенные настроения охватили 21-й армейский корпус, расположенный в районе Риги⁸¹³. Все это было не случайно. Армия, как и страна в целом, все более революционизировалась. Из главного оплота царизма она превратилась в потенциальную рсволюциопную силу. Антивоенные выступления солдат Северного фронта явились одним из симптомов, ясно показывавшим, что армия уже готова к революции.

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РУССКАЯ АРМИЯ

1

Пока стратеги великих держав готовились к военной кампании, которая, по их замыслам, должна была увенчаться решающей победой над противником, в России неуклонно ширилось революционное движение. Царское правительство предполагало заключить с Германией сепаратный мир, чтобы потом обрушить репрессии на рабочих и крестьян. Власть намечалось передать в руки специально назначенного диктатора. Герцог Лейхтенбергский, флигель-адъютант Николая II, писал о тех дпях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта, хотя бы Брусилова, снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить пароду, что государь согласеп на образование ответственного министерства» ⁸¹⁴.

Перспектива заключения Россией сепаратного мира с Германией тревожила империалистов Антанты. Они опасались потерять важного союзника. В не меньшей степени беспокоила она и русскую буржуазию. С прекращением войны рушились ее захватнические планы и исчезал крупный источник нажины. Капиталисты России были недовольны царизмом потому, чго он оказался неспособным успешно вести войну и показал свое бессилие в борьбе с революционным движением. Русская буржуазия при поддержке империалистов Англии, Франции и США готовилась совершить дворцовый переворот. Планировалось заставить Николая II отречься от престола в пользу малолетнего сына, а регентом поставить брата царя – великого князя Михаила.

Очень важно было заручиться поддержкой высшего командования армии. Выражая волю империалистических кругов русской буржуазии, председатель Временного комитета Государственной думы М. В. Родзянко обратился 26 февраля (11 марта) 1917 г. с телеграммой к главнокомандующим фронтами Он указывал, что сложившаяся в стране обстановка настоятельно требовала передачи власти «лицу, которому может верить вся страна и кото рому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения» ⁸¹⁵. Родзянко просил главнокомандующих поддержать его в достижении этой цели.

Руководители русской армии не стали защищать самодержа вне. Им пришлось наглядно убедиться в полной неспособности царского правительства руководить вооруженной борьбой и обе спечить победу России. Предложение Родзянко встретило с их стороны горячее одобрение. В своем ответе на телеграмму главно командующий армиями Юго-Западного фронта А. А. Брусилов писал: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам. Это столь же необходимо и для сохранения армии в полном порядке и боеспособности. Не забудьте, что проигрыш войны повле чет за собой гибель России, а проигрыш неминуем, если не будет водворен быстро полный порядок и усиленная плодотворная работа в государстве»⁸¹⁶. Аналогичное мнение высказали главнокомандующие и остальными фронтами.

Телеграмма Родзянко с ответами на нее главнокомандующих фронтами была направлена в Ставку Николаю II. Одновременно разные лица, в том числе и Брусилов, непосредственно обраща лись к царю с просьбой отречься от престола. Император Нико лай II был вынужден отказаться от власти в пользу Михаила Романова. Верховным главнокомандующим вновь назначили вел. кн. Николая Николаевича.

Однако никакие меры русской буржуазии не смогли задержать развития революционных событий. В стране палицо был полити ческий кризис. Борьба нарастала. Особенно остро она протекала в столице. Утром 26 февраля (11 марта) по призыву большевиков началось вооруженное восстание. 27 февраля (12 марта) оно охватило весь город. На сторону рабочих стали переходить войска. Самодержавие было свергнуто. Победила буржуазно-демократическая революция. Это привело к крупным измепениям в общественно-политической жизни страны. «В несколько дней, – писал В. И. Лепин, – Россия превратилась в демократическую буржуазную республику, более свободную – в обстановке войпы, – чем любая страна в мире» ^5Э.

Свержение самодержавия было осуществлено героической борьбой рабочих и крестьяп, руководимых большевиками. В ходе Февральской революции творчеством народа были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов, которые олицетворяли революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства. Преобладающее влияние в них получили меньшевики и эсеры. Это произошло в силу того, что большая часть кадровых рабочих, прошедших школу революционной борьбы, оказалась на фронтах войпы, ряды рабочих пополнялись выходцами из деревни и мелкобуржуазных слоев города. Революция пробудила к активпой политической деятельности широкие слои населения, главную массу которого составляла мелкая буржуазия. «Гигаптская мелкобуржуазная волна, – писал В. И. Ленин, – захлестпула все, подавила сознательпый пролетариат пе только своей чпслеппостыо, по и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику» ⁶⁰.

Меньшевики и эсеры пе хотели дальнейшего развития революции. Ее целью они считали установление в стране буржуазно-парламептарного строя. В результате сговора эсеро-меныневист-скпх лидеров Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов с члепами Временного комитета Государственной думы 2 (15) марта 1917 г. было образовало Временное правительство во главе с князем Г. Е. Львовым. Возникло двоевластие, т. е. своеобразное переплетение двух диктатур: диктатуры буржуазии и помещиков в лице Временного правительства и революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в лице Советов рабочих и солдатских депутатов. Несмотря на стремление меньшевиков и эсеров передать управление страной в руки буржуазного Времеппого правительства, народные массы рассматривали Советы как единственно законные органы власти и оказывали им всяческую поддержку.

Временное правительство не собиралось отказываться от внешнеполитического курса царизма в вопросах войпы, ибо оно являлось выразителем аннексионистских стремлепий буржуазно-помещичьих кругов России. В. И. Ленин отмечал, что мипистры Временного правительства не случайные люди, а «представители и вожди всего класса помещиков и капиталистов» ^6I, что к власти ^{817 818 819}

они пришли «в интересах продолжения империалистской войны, в интересах еще более ярого и упорного ведения ее»⁸²⁰. Не случайно в новом правительстве портфель министра иностранных дел был доверен лидеру партии кадетов П. Н. Милюкову, стороннику продолжения захватнической политики царизма. 7 (20) марта Временное правительство обратилось к населению России с воззванием, в котором заявляло, что оно «приложит все силы к обеспечению нашей армии всем необходимым для того, чтобы довести войну до победного конца», «будет свято хранить связывающие нас с другими державами союзы и неуклонно исполнит заключенные союзниками соглашения» ⁸²¹.

2

Крупная буржуазия, добившись власти, стремилась сохранить за собой вооруженные силы для упрочения своего господства внутри страны и продолжения войны. Важным шагом в этом направлении являлось выдвижение к руководству армией и флотом преданных новому правительству людей. Наиболее ответственные посты военного и морского министров были переданы в руки октябриста А. И. Гучкова. А. М. Зайончковский характеризовал его как человека, который, отличаясь «большим самомнением u решительностью», проявил «полное непонимание сути военного дела» ⁸²². Вряд ли такая оценка точна. Бесспорно лишь то, что Гучков был верным слугой своего класса, одним из убежденных проводников реакционного курса внутренней и внешней политики Временного правительства.

Значительным мероприятием Гучкова как главы военного и морского ведомств России явилось увольнение и смещение со своих постов до 60% лиц высшего командного состава действующей армии, названных им поимеппо. Среди пих были главнокомандующие фронтами и командующие армиями, начальники штабов фронтов и армий, командиры корпусов, начальники дивизий ⁸²³. Все это имело главной целью обеспечить более надежное руководство армией со сторопы Времеппого правительства.

Особое внимание было обращепо на укрепление Ставки и прежде всего на выбор верховного главнокомандующего, который бы наиболее полпо отвечал требованиям буржуазных кругов. Назначенный па этот пост Николаем II в момепт своего отречения от престола, вел. кн. Николай Николаевич был смещен Временным правительством. Он не успел даже доехать до Ставки. Исполнение обязанностей верховного главнокомандующего возложили на начальника штаба Ставки М. В. Алексеева. Временное правительство склонялось к тому, чтобы окончательно остановиться на этой кандидатуре. Иного мнения держался Времепный комитет Государственной думы. Когда его председателю М. В. Родзянко из разговора с А. И. Гучковым 17 (30) марта стало известно о намерениях Временного правительства, он на следующий день отправил князю Г. Е. Львову письмо, в котором высказывал крайне отрицательное отношение к сделанному выбору. Родзянко указывал, что это назначение не приведет к благоприятному окончанию войны.

В письме давалась весьма пелестпая характеристика Алексееву. Ему ставилось в вину, что он не считался с Государственной думой, игнорировал ее предложения, возлагал на «народных представителей» ответственность за бедствия России, что придавал слишком большое значепие армии, рассматривая ее как главную силу, которая должпа командовать страной, подменить собой правительство, что именно он настаивал на немедленном введении военной диктатуры. В представлении Родзянко Алексеев являлся доблестным, честным, преданным родине и достойным всякого уважения воякой. Однако широты умственного кругозора в этом человеке не было, а следовательно, он не мог глубоко понять невероятно осложнившиеся условия ведения войны. Наконец, с ним связаны пеудачи летних операций 1915 г., сдача врагу всех западных крепостей, Варшавы, Царства Польского. В силу этого имя его непопулярно и малоизвестно. К делу ведения войны, с точки зрения Родзянко, должны были быть привлечены люди, которые уже практически доказали способность понимания государственных задач России и не только военных, по и тех, которые находились вне сферы военных действий.

Оценивая то, как действующая армия приняла Февральскую революцию, автор письма сообщал: «.. .Для меня совершенно ясно, что только Юго-Западный фронт оказался на высоте положения. Там очевидно царит дисциплина, чувствуется голова широкого полета мысли и ясного понимания дела, которая руководит всем этим движением. Я имею в виду генерала Брусилова, и я делаю из наблюдений моих при многочисленных своих поездках по фронту тот вывод, что единственный генерал, совмещающий в себе как блестящие стратегические дарования, так и широкое понимание политических задач России и способный быстро оценивать создавшееся положение, это именпо генерал Брусилов» ⁸²⁴. После Брусилова наиболее способным военным деятелем Родзянко считал генерала А. А. Поливанова. «Эти два – выдающиеся государственные умы, – писал он, – поставленные во главе нашей доблестной армии, с придачей им тех помощников, которые ныне существуют, – умные, знающие и уважаемые генералы Клембов-ский и Лукомский, – и составили бы то ядро военного верховного

командования, которое единственно, с моей точки зрения, способно вывести страну и армию из бедственного положения. Если при такой комбинации учредить обязательные еженедельные военные советы из начальников фронтов совместно с вышеупомянутыми лицами штаба, то надежда на благоприятный исход кампании не должна считаться потерянной. Сообщаю вам это на тот предмет, что, быть может, еще не поздно изменить принятое решение и не оставлять армию в руках командующего, который несомненно со своей задачею не справится» ⁶⁷.

19 марта (1 апреля) Временный комитет Государственной думы на своем заседании официально рассмотрел вопрос об изменениях в высшем военном руководстве. Членами комитета было отмечено, что предыдущая деятельность генерал-адъютанта Алексеева в роли начальника штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, затем главнокомандующего армиями Западного фронта и, наконец, начальника штаба верховного главнокомандующего, а также непонимание им существа политического момента не давали уверенности в успешном осуществлении им задач верховного командования армиями. Постановление комитета гласило: «Признать: 1) что в интересах успешного ведения войны представляется мерою неотложной освобождение генерала Алексеева от обязанностей верховного главнокомандующего; 2) что желательным кандидатом на должность верховного главнокомандующего является генерал Брусилов; 3) что назначения на должности начальника штаба верховного главнокомандующего и генерал-квартирмейстера должны быть производимы Временным правительством по соглашению с верховным главнокомандующим и 4) общее руководство ведением войны, за исключением стратегии, управления и командования всеми сухопутными и морскими силами, должны быть сосредоточены в руках Временного правительства» ⁶⁸.

Временное правительство продолжало отстаивать свою кандидатуру. Чтобы заручиться поддержкой с мест, Гучков отправил телеграмму в 18 адресов: главнокомандующим Северным, Запад-пым и Юго-Западным фронтами, помощнику главнокомандующего Румынским фронтом и командующим всех 14 армий (с 1-й по 12-ю, Особой и Кавказской). В телеграмме говорилось: «Временное правительство, прежде чем окончательно решить вопрос об утверждении верховным главнокомандующим генерала Алексеева, обращается к Вам с просьбой сообщить вполне откровенно и незамедлительно Ваше мнение об этой кандидатуре» ⁶⁹.

В течение 21—22 марта (3—4 апреля) были получены ответы. Подавляющее большинство адресатов дали в общем благоприятный отзыв об Алексееве. Так, главнокомандующий Юго-Западпым ^{825 826 827} фронтом А. А. Брусилов телеграфировал: «По своим знаниям иод ходит вполне, но обладает важным недостатком для военачальника – отсутствием силы воли и здоровья после перенесенной тяжелой болезни» ⁸²⁸. В аналогичном смысле высказались и другие. Только командующий 5-й армией М. А. Драгомиров сообщил, что «вряд ли генерал Алексеев способен воодушевить армию, вызвать па лихорадочный подъем, использовать освободительное движение»⁸²⁹. Один ответ был уклончивым. Он принадлежал главнокомандующему Северным фронтом Н. В. Рузскому. «По моему мнению, – говорилось в нем, – выбор верховного [главнокомандующего] должеп быть сделан волею правительства. Принадлежа к составу действующей армии, высказываться по этому вопросу считаю для себя невозможным» ⁸³⁰.

После почти единодушной поддержки кандидатуры М. В. Алексеева руководителями фронтов и армий Времеппоо правительство утвердило его верховным главнокомандующим. По при отрицательном отношении Временпого комитета Государственной думы положение М. В. Алексеева нс могло быть прочным. Требовался лишь повод для спятия его с должности. Вскоре он был найден. 7 (20) мая 1917 г. открылся Всероссийский съезд офицеров армии и флота. Он высказался за поддержку Временного правительства, за продолжение войны, за наступление на фронте, за ограничение деятельности войсковых комитетов. На съезде вы ступил М. В. Алексеев, который назвал «утопической фразой» программу мира без аннексий и контрибуций, выдвинутую большевиками, и потребовал установления сильной власти ⁸³¹. Его речь вызвала возмущение рабочих и солдат. 22 мая (5 игопя) Временное правительство вынуждено было снять Алексеева с поста верховного главнокомандующего и назначило вместо него А. А. Брусилова ⁸³². Это было продиктовапо стремлением реакционных кругов буржуазии поставить у руководства разлагавшейся армии популярного и способного генерала. Немаловажную роль сыграла также решительная поддержка Брусиловым внешней политики Временного правительства. В лице выдающегося полководца русская буржуазия надеялась иметь послушное орудие для осуществления своих империалистических замыслов, а заодно и для расправы с революционным движением внутри страны.

3

Если решение вопроса об укреплении руководящего звена русской армии не представляло для Временного правительства сколько-нибудь серьезных трудностей, то удержание в своих руках основной солдатской массы было делом куда более сложным. Революционные события оказали огромное влияпие на армию. Начался процесс ее демократизации. Важную роль в этом сыграл приказ № 1 от 1 (14) марта 1917 г., изданный Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов по гарнизону Петроградского военного округа. Он предписывал во всех воинских частях немедленно выбрать комитеты из представителей нижних чинов, а также избрать, где это еще не было сделано, по одному представителю от рот в Совет рабочих депутатов. В политическом отношении воинская часть подчинялась Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам. Распоряжения, исходившие от Государственной думы, подлежали исполнению только в том случае, если они не противоречили приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов. Приказ устанавливал демократический порядок во взаимоотношениях солдат и офицеров ⁸³³.

Приказ № 1 имел огромное революционизирующее влияние на солдат действующей армии и тыловых воинских формирований. 4 (17) марта в своем донесении вел. кп. Николаю Николаевичу М. В. Алексеев писал: «Главкосев телеграфирует, что Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов издан приказ № 1 Петроградскому гарнизону о выборах комитетов из представителей от нижних чинов, о главенствующем значении самого Совета и взаимоотношениях между офицерами и нижними чинами. Приказ этот распространяется в воинских частях и вносит смущение в умы» ⁸³⁴. Под влиянием приказа усилилось движение солдат и матросов за демократизацию армии и флота. Повсеместно в воинских частях и учреждениях стали создаваться комитеты, которые были органами самоуправления солдатских масс. В своей деятельности комитеты зачастую шли дальше требования приказа.

Положение в вооруженных силах России беспокоило высшее военное руководство. В апреле 1917 г. Алексеев писал военному министру: «В армиях развивается пацифистское пастроение.

В солдатской массе зачастую не допускается мысли не только о наступательных действиях, но даже о подготовке к ним, на каковой почве происходят крупные нарушения дисциплины, выражающиеся в отказе солдат от работ по сооружению наступательных плацдармов»⁸³⁵ В другом письме, адресованном главе Временного правительства, Алексеев предлагал: «Правительству

крайне необходимо срочно вполне определенно и твердо сказать, что армии никто не смеет касаться и что все распоряжения должны производиться через верховного главнокомандующего» ⁸³⁶.

Стремление народных масс к миру отчетливо проявилось в дни апрельского кризиса. 18 апреля (1 мая) Временное правительство послало союзникам так называемую «поту Милюкова», в которой говорилось о том, что Россия будет строго соблюдать свои обязательства до решительной победы. Опубликование ноты в печати вызвало возмущенно народных масс внешпей политикой правительства. 20—21 апреля (3—4 мая) в Петрограде, Москве и других крупных промышленных центрах прошли массовые демонстрации. Милюков и Гучков были вынуждены уйти в отставку. В состав Временного правительства буржуазия согласилась ввести 6 мипи-стров-социалистов от соглашательских партий меньшевиков и эсеров.

Но образование коалиционного Временного правительства не изменило общего направления политики новой государственной власти, утвердившейся в России после Февральской революции. 23 апреля (6 мая) «обновленное» правительство опубликовало декларацию. Наряду с обещанием скорейшего достижения всеобщего мира без аннексий и контрибуций в ней указывалось, что важнейшей задачей являлось укрепление боевой силы армии как в оборонительных, так и наступательных действиях⁸³⁷. Раскрывая смысл изменения состава Временпого правительства, В. И." Ленин писал: «... 6-го мая «коалиционное» министерство с участием Чернова, Церетели и К° стало фактом... Капиталисты потирали руки от удовольствия, получив себе помощников против народа в лице «вождей Советов», получив обещание от них поддерживать «наступательные действия на фронте», т. е. возобновление приостановившейся было империалистической, грабительской войпы» ⁸³⁸.

ЛЕТНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ

4

Вопрос о проведении крупного наступления на русском фронте, запланированного еще до Февральской революции, встал перед Временным правительством сразу же после прихода его к власти. 9 (22) марта военный и морской мипистр А. И. Гучков направил и. д. верховного главнокомандующего М. В. Алексееву письмо, в котором говорилось: «Нам необходимо установить одинаковое понимание современного положения дел, считаясь в оценке последнего лишь с жестокой действительностью, отбросив всякие иллю-

;ши. Только установив ото единомыслие, нам, быть может, удастся принять какие-либо осуществимые меры для спасения армии и государства. Точно так же и во всех намечаемых вами, совместно с союзными нам армиями, оперативных планах необходимо исходить только из реальных условий современной обстановки» ^8|.

Л. И. Гучков информировал генерала Алексеева о крайне трудпом положении, в котором находилось правительство. «Временное правительство, – писал он, – не располагает какой-либо реальной властью и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, кои допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который владеет важнейшими элементами реальной власти, так как войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Временное правительство существует лишь, пока это допускается Советом рабочих и солдатских депутатов. В частности, по военному ведомству ныне представляется возможным да ватт, лишь те распоряжения, которые не идут коронным образом вразрез с постановлениями вышеназванного Совета» ^{839 840}. Одновременно Гучков сообщал, что обстановка в тылу не позволяла в ближайшие месяцы выслать в армию сколько-нибудь значительные людские пополнения.

М. В. Алексеев, со своей стороны, 9 (22) и 12 (25) марта представил Гучкову два доклада, в которых изложил тяжелое положение вооруженных сил⁸⁴¹. События последних дней, по его словам, резко изменили стратегическую обстановку. Балтийский флот небоеспособен. Такой же развал при существующих условиях мог начаться и в сухопутных войсках. «.. .Нет никакой надежды, – писал Алексеев, – что мы успешно и уверенно, как раньше, будем сдерживать волну германского нашествия» ^{842 843}.

С целью коренного улучшения положения и закрепления уже достигнутых результатов Алексеев считал важным успокоить армию, сделать ее боеспособной, привести в порядок расстроенный Восточный фронт. «В этом направлении, – продолжал он, – необходимо принятие неотложных и решительных мер, не медля ни одного дня, так как в противном случае с гибелью армии гибнет п Россия. Петроград в опасности, а с ним в опасности и вся Россия, и германское ярмо близко, если только мы будем потакать Совету рабочих депутатов и идти дальше по пути разложения армии вместо энергичного водворения дисциплины нс только в войсках, но и в народных массах» ^8В.

Нарисовав безрадостную картину состояния вооруженных сил u высказав соображения о мерах по их оздоровлению, Алексеев делал заключение о невозможности в ближайшее время вести наступательные действия, предусмотренные решениями конференций в Шантильи и Петрограде. Он писал, что на этих конфе рснциях были приняты известные обязательства, u теперь дело сводилось к тому, чтобы с меньшей потерей своего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их. Сила обстоятельств приводила к выводу, что в ближайшие 4 месяца русские армии должны бы «сидеть спокойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба операции»⁸⁴⁴.

18 (31) марта в Ставке было проведено совещание представителей центральных управлений Военного министерства. Его участники пришли к выводу, что русская армия не сможет начать наступление в намеченный срок, т. е. во второй половине апреля. Они отмечали упадок дисциплины в войсках, расстройство железнодорожного транспорта и связанные с этим нарушения дела снабжения армии всем необходимым, нехватку цродовольст вия, невозможность отправки на фронт пополнений в ближайшее время вследствие неблагонадежности запасных частей. Было вы сказано мнение об отказе от весеннего наступления и переходе к обороне. В постановлении совещания было сказано: «Приводить ныне в исполнение памеченные весной активные операции недопустимо. .. Надо, чтобы правительство все это совершенно определенно и ясно сообщило нашим союзникам, указав па то, что мы теперь не можем выполнить обязательства, принятые па кон ференциях в Шантильи и Петрограде» ⁸⁴⁵.

Ставка решила запросить мнение руководителей фронтов но данному вопросу. Главнокомандующие Западным и Юго-Западным фронтами были сторонниками перехода в наступление, ибо чем быстрее войска будут втянуты в боевую работу, «тем опи скорее отвлекутся от политических увлечений» ⁸⁴⁶. В ответе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта А. А. Брусилова говорилось: «.. .На военном совете всех командиров фронта под моим председательством единогласно решено: 1) армии желают и могут наступать, 2) наступление вполпе возможно. Это наша обя занность перед союзниками, перед Россией и перед всем мй" ром» ⁸⁴⁷. Только главнокомандующий Северным фроптом Н. В. Рузский считал необходимым «отказаться в ближайшие месяцы от выполнения наступательных операций и сосредоточить все усилия иа подготовке к упорной обороне» ⁸⁴⁸.

Под влиянием соображений большинства главнокомандующих фронтами пересмотрел свои взгляды и Алексеев. 30 марта (12 ан-ре ля) он подписал директиву № 2647 о подготовке наступления на русском фронте. В ней говорилось: «Учитывая настоящую обстановку и наши обязательства перед союзниками, принимая во впнмание общее состояние армии и ее снабжений, я решил сохранить общую идею плана и при благоприятных условиях, по возможности, в первых числах мая произвести ряд наступательных действий» ^SI. Направления главных ударов назначались примерно: для Юго-Западного фронта – прежние, для Западного фронта – на Вильно и для Северного фронта, если обстоятельства позволят ему перейти в наступление, – на Митаву. Кавказскому фронту ставилась задача удерживать свое положение. Черноморский флот должен был быть готовым оказать полпое содействие возможным операциям Румынского фронта на Нижнем Дунае и в Добрудже, а Балтийский флот – скорее восстановить свою боеспособность. Директива особо подчеркивала, что при выполнении задач главнокомандующие обязаны были рассчитывать только на те силы, которыми они располагали .

В письме Гучкову, мотивируя принятое решение, Алексеев отмечал: «Как бы ни были мы бедны в настоящее время средствами, все же выгоднее наступать, даже без полной уверенности в успехе, чем перейти к опаспой обороне и обречь себя на необходимость подчиняться решениям противника. Расстройство армии и ее снабжений окажет свое вредное влияние нисколько не в меньшей мере при обороне, чем при активной операции» ^{849 850 851}. Он утверждал, что рассчитывать на успех обороны нельзя, ибо растянутый на 1650 верст русский стратегический фронт не допускал везде иметь сильные резервы. Противник всегда мог собрать более крупную ударную группировку и добиться победы раньше, чем подоспели бы резервы для оказания ему сопротивления. «Отсюда вывод: как ни тяжело наше положение, нам нужно пачать весенпюю кампанию наступлением, что отвечает и настойчивым желаниям союзников» ⁸⁵².

Таким образом, план летнего наступления 1917 г. покоился примерно на тех же основаниях, что и план кампании 1916 г. на русском фронте. Разница заключалась лишь в том, что на этот раз главный удар наносился не севернее Полесья, как было в 1916 г., а южнее его силами Юго-Западного фронта. Если подходить к оценке общего замысла Ставки с чисто военной точки зрепия, то в нем вряд ли можно усмотреть какие-либо существен-