Текст книги "Русский фронт Первой мировой войны"

Автор книги: Иван Ростунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Военное совещание в Шантильи состоялось 28 февраля (12 марта). Его участникам было сообщено о намеченном русской Ставкой в марте наступлении на своем фронте. Это произвело благоприятное впечатление. «Наше предположенное наступление, – доносил Жилинский Алексееву, – обрадовало Жоффра и штаб и очень подняло настроение» ⁶⁴⁰. Совещание внесло некоторые уточнения в ранее принятое решение об общем наступлении союзных армий. Самым важным являлось согласование вопроса о его сроке. Общее наступление намечалось на май. Было условлено, что начнет его русская армия в конце апреля (первой половине мая), а спустя две недели – остальные армии союзников. Но ввиду того, что русские предпринимали еще отдельпую операцию в марте, Жилинский настаивал, что если она разовьется в большое наступление и вызовет сильный натиск противника на русские войска, союзники должны были ускорить свое

наступление, чтобы не оставлять русскую армию бороться одной, как это случилось в кампании 1915 г. «Поспорили, – отмечал Жилинский, – но согласились» ⁶⁴¹.

Совещание 28 февраля (12 марта) было новым шагом вперед в выработке общего стратегического плана Антанты. Его ход во многом определялся активной ролью русского представителя. Но в полной мере единства взглядов добиться не удалось. «Общая тенденция на совещании, – отмечал Жилинский, – была гораздо более в пользу наступления, чем это было в декабре. Однако по у всех в одинаковой степени. Англичане, не отказываясь от наступления в мае, все-таки говорили о нем сдержапно, Италия еще сдержаннее и ставила условием доставку ей тяжелой артил лерии и пр. Но все-таки общий тон был гораздо лучше и дружнее, чем в декабре. Особенно мне это бросилось в глаза со сто-ропы Жоффра, и объясняется это, вероятно, сильными нападками на него в палатах, министерствах и части общества за пнерт ность и бездеятельность»⁶⁴². Впрочем, и Жоффр не отличался последовательностью. Относительно общего наступления он, по свидетельству Жилипского, «очепь настоятельно указывал па недостаток тяжелой артиллерии, намекая, что без нее начать наступление, более или мепее значительное, будет трудно» ⁶⁴³.

Вскоре после военного совещания в Шантильи, 14—15 (27– 28) марта 1916 г., в Париже была проведена военпо политическая конференция союзников. В ней, кроме военных деятелей, принимали участие политические руководители. Россию представлял один Я. Г. Жилинский. Цель конференции состояла в рассмотрении следующих вопросов: 1) общие условия войны и наилучшее использование сил в открывающейся кампании; 2) условия общего перехода в наступление в связи с решепием, принятым на совещании генеральных штабов в Шантильи; 3) о материальных средствах, нужных некоторым из союзников для обеспечения производства орудий и снарядов. Открывая конференцию, ее председатель французский премьер-министр Аристид Бриан отметил, что она кладет собой пачало повой фазе в развитии войны, знаменуя тесную солидарность союзных стран, их веру в конечный успех и твердое намерение вести общие, методические и согласованные действия. «Перед ними, – сказал он, – одна общая задача, которой служит единая армия, на едином фронте, по общему побуждению и против общего врага» ⁶⁴⁴.

Вслед за Брианом выступил Жоффр. Он доложил о военном совещании, состоявшемся в Шантильи, с изложением его основ-иых решений⁶⁴⁵. Конференция подтвердила эти решения. Но характерно, что, хотя на совещании военных представителей была достигнута договоренность о сроках перехода в общее наступление, Жоффр доложил вопрос иначе. «Коалиция, – сказал он, – предпримет общее наступление в возможно скором времени. Точный срок его пачала будет установлен соглашением между главнокомандующими» ⁶⁴⁶.

Участники конференции уделили большое внимание экономическим вопросам. В частности, был принят ряд решений о взаимной помощп вооружением и продовольствием, об экономической блокаде Гермапии. Общая декларация, утвержденная па последнем (четвертом) заседании конференции, гласила: «Представители союзных государств, собравшиеся в Париже 27 и 28 марта 1916 г., подтверждают полную общность взглядов и солидарность союзников. Они подтверждают все меры, предпринятые для осуществления единства действий на едипом фронте. Они под этим подразумевают едипство военных действий, обеспеченное соглашением, заключенным между штабами; едипство экономических действий, организация которых была решена настоящей конференцией, и единство действий дипломатических, которые служат порукою в непоколебимом желании продолжать борьбу для достижения общей цели» ⁶⁴⁷.

Итак, зиму 1915/16 г. руководящие деятели союзных держав потратили на то, чтобы договориться относительно плана предстоявшей военной кампании. Хотя времени ушло много, но поставленная цель в полной мере не была достигнута. Принятое решепие носило слишком общий характер.

6

План операций русской армии разрабатывался на основе стратегических решепий, принятых сшозпиками в Шантильи. В своих расчетах Ставка исходила из конкретного соотношения сил, сложившегося на восточноевропейском театре. Со стороны России там действовали три фронта: Северный, Западный, Юго-Западный. Северный фронт, которым командовал А. Н. Куропат-кип, прикрывал направление на столицу империи – Петроград. Он состоял из 12, 5 и 6-й армий. Им противостояли 8-я немецкая армия и часть сил армейской группы П. Шольца. Штаб фронта – Псков. Западный фронт во главе с А. Е. Эвертом оборонял направление на Москву. В него входили 1-я, 2-я, 10-я и 3-я армии. Перед ними находились часть армейской группы Шольца, 10-й, 12-й и 9-й армии и часть войск армейской группы А. Линзингена. Штаб фронта – Минск. Юго-Западный фронт под

– 289 —

Командованием А. А. Брусилова имел в своем составе b-ю, 11-ю,

7-ю и 9-ю армии, которые прикрывали направление на Киев. Против этих войск действовала армейская группа Линзпнгена, армейская группа Э. Бем-Ермоли, Южная армия и 7-я армия. Штаб фронта – Бердичев.

Основные мысли оперативного плана русской Ставки были изложены в докладе генерала М. В. Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. По подсчетам штаба верховного главнокомандующего соотношение сил складывалось в пользу русской армии. Северный и Западный фронты имели 1200 тыс. штыков и сабель, в то время как у немцев их было 620 тыс. Юго-Западный фронт располагал 512 тыс. штыков и сабель, а австро-венгры – 441 тыс. На всех трех русских фронтах числилось 1732 тыс. штыков и сабель против 1061 тыс. неприятельских. Перевес русских выражался в 671 тыс. штыков и сабель. Наибольшим он был на участке севернее Полесья, где русские имели двойное превосходство, и наименьшим – южнее Полесья, где он был на 1/6. Этот перевес мог быть значительно увеличен за счет укомплектования подразделений до штатной численности. Исходя из такого соотношения сил, М. Б. Алексеев в своем докладе делал вывод, что решительное наступление без особых перегруппировок можно было предпринять только севернее Полесья, т. е. войсками Северного и Западного фронтов. Он предлагал нанести одновременно два удара: Западным фронтом из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильно и Северным фронтом из района Двипска также на Вильно. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Он должен был только готовиться к удару из района Ровно после того, как успешно развернется наступление севернее Полесья⁴⁹.

24 марта (6 апреля) 1916 г. Алексеев представил Николаю II новый доклад, где дал развернутое обоснование необходимости взять стратегическую инициативу в своп руки. Оценивая военнополитическую обстановку, сложившуюся к началу 1916 г., он отмечал, что Германия и Австро-Венгрия будут напрягать все своп еще значительные военные силы и средства для достижения решительного успеха на том или ином фронте. Он считал, что в случае неудачи под Верденом немцы попытаются перенести свои усилия на Восточный фронт и развернуть здесь наступательные действия сразу же, как только позволит погода. «Следовательно, – писал Алексеев, – возникает вопрос, как решать предстоящую нам в мае месяце задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне или наоборот – упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий» ⁵⁰. ^{648 649}

В докладе Алексеева рассматривались отрицательные послед ствия, если противнику удастся упредить русскую армию в развертывании паступлепия и вынудить ее вновь вести оборонительные действия. «Наши союзники на французском театре, – говорилось в докладе, – имеют для 700 километров столь большое количество сил и материальных средств и столь развитую сеть мощных железпых дорог, что опи могут спокойно выжидать атаки противника: в каждой точке они имеют возможность противопоставить противнику вполне достаточные силы для первого отпора и быстро подвести большие резервы, обеспечивающие уверенное развитие активной обороны» ⁵¹. В неизмеримо худших условиях для обороны находились русские. Их силы были растянуты па 1200-километровом фронте, одинаково уязвимом всюду. Слаборазвитая сеть железных дорог не обеспечивала скорой переброски резервов в достаточном количестве. Это лишало оборону активности и пе обещало успеха. Отсюда, по мнению Алексеева, единственное решение состояло в том, чтобы готовиться к наступлению в начале мая, упредить противника, панести ему удар и заставить сообразоваться с действиями русских войск, а не оказаться в полном подчинении его планам со всеми невыгодными последствиями исключительно пассивной обороны. В конце доклада автор подчеркивал желательность, «чтобы общая идея соглашения, принятого в Шантильи, о совокупной атаке в мае старого стиля сохранила свою силу при предстоящем решении вопроса» ⁵².

План операций 1916 г. было решено обсудить на военном совещании в Ставке с привлечением главнокомандующих армиями фронта и их начальников штабов пли генерал-квартирмейстеров. Участникам его заблаговременно разослали текст доклада Алексеева Николаю II от 22 марта. Совещание состоялось 1 (14) апреля в Могилеве. На него прибыли: главнокомандующий Северным фронтом А. Н. Куропаткин и его начальник штаба Ф. В. Сивере, главнокомандующий Западным фронтом А. Е. Эверт и его начальник штаба М. Ф. Квецинский, главнокомандующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов и его начальник штаба В. Н. Клембовский, бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом Н. И. Иванов, военный министр Д. С. Шуваев, полевой генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, начальник штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев, начальник морского штаба верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин, генерал-квартирмейстер M. С. Пустовой-тепко. Председательствовал на совещании Николай II как верховный главнокомандующий. Однако, по сообщению Брусилова, он «прениями не руководил, а обязанности эти исполнял Алексеев. Царь же все время сидел молча, не высказывал никаких ⁶⁵⁰ мнений, а но предложению Алексеева своим авторитетом утверждал то, что решалось прениями Военного совета, и выводы, которые делал Алексеев» ⁵³.

Итогом Могилевского совещания было то, что на нем удалось выработать общую точку зрения по вопросу о плане кампании 1916 г. на русском фронте. Основные положения этого плана были изложены в директиве № 2017 (806) от 11 апреля 1916 г. Она предусматривала переход в наступление и атаку германоавстрийских войск армиями всех трех фронтов. Главный удар должны были наносить войска Западного фронта из района Мо-лодечно в направлении Ошмяны, Вильно. Северному фронту ставилась задача наступать из района Двппска на юго-запад, а Юго-Западному фронту – главную атаку произвести войсками

8-й армии в общем направлении на Луцк ⁵⁴.

Как видно из директивы, первоначальные соображения штаба верховного главнокомандующего подверглись некоторым уточнениям. Вместо двух главных ударов силами Северного и Западного фронтов было решено нанести один – войсками только Западного фронта. Северпый фропт должен был паносить вспомогательный удар. Существенно менялась задача Юго-Западного фронта, которому надлежало произвести вспомогательный удар па Луцк и тем содействовать войскам Западного фронта в их наступлении на главном направлении.

Следовательно, планировалось крупное стратегическое наступление позиционного периода войны. Отличительной чертой плана русской Ставки было то, что он не предусматривал глубины операции. Войскам ставилась задача прорвать оборону противника и нанести ему потери, по способов развития прорыва пе указывалось. Это не было случайным. Считалось, что после преодоления первой полосы оборопы должна быть подготовлена и осуществлена новая операция по прорыву второй полосы. Это вполне соответствовало господствовавшим тогда взглядам. 31 марта (13 апреля) Алексеев писал Николаю II: «Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и нашем фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов... Приходится признать, что вторую линию обороны нужно атаковать по тем же приемам, как и первую. При иной обстановке вопроса нас ожидают или разочарования или тяжкие безрезультатные жертвы. Суть в том, чтобы при последовательных, подготовленных атаках выполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть ого войск» ^Б5. ^{651 652}

На совещании был рассмотрен также вопрос о сроке намеченного наступления. К этому времени англичане уведомили, что они полностью завершат подготовку к операции своей армии в июне (н. ст.). Вряд ли могла быть готова к наступлению ранее англичан и французская армия, поскольку ей приходилось еще отбивать атаки немцев на Верден. Да и в русской армии требовалась более длительная подготовка, чем это предполагалось. Ставка решила намеченное на первые числа мая наступление отложить до конца месяца. После совещания генерал Алексеев информировал об этом французского генерала П. По. Оп писал ему: «I. Ген. Жилипский сообщил желание ген. Жоффра отложить начало наступления французской армии, равно й апгличап.

2. Наша собственная подготовка также требует отсрочки атаки до конца мая, так как в силу некоторых условий перегруппировка войск для ведения намеченной операции совершается медленно; кроме того, нужно хотя немного накопить мортирных и тяжелых снарядов и увеличить те бедные запасы, которыми мы ныне располагаем.

Желательно, когда обстоятельства позволят союзникам, окончательно разрешить вопрос о времени наступления и установить определенное согласование действий всех союзников по времени.

Мы могли бы принять на себя обязательство атаковать ранее па две недели, чем союзники, или одновременно с ними. Необходимо лишь одно: чтобы общая мысль связала операции на итальянском, французском и русском фроптах» ⁶⁵³.

Однако, учитывая возможность перехода немцев к активным действиям, Ставка дала распоряжение главнокомандующим фронтами быть готовыми к наступлению и ранее намеченного срока, чтобы упредить противника. В директиве от 11 (24) апреля указывалось: «Подготовку к операции закончить в начале мая, главным образом в техническом отношении, в смысле накопления продовольственных и боевых средств, соответственного их эшелонирования, подготовки дорог, в отношении сближения с противником окопами, по возможности, по всему фронту» ⁶⁵⁴.

Совещание в Могилеве сыграло известную положительную роль в деле выработки плана кампании 1916 г. па русском фронте. Однако оно не в полной мере решило стоявшую перед ним задачу. Принятый план носил слишком общий характер. Оп предусматривал наступление, но не указывал, с какой целью опо предпринималось и какого результата должны были добиться в ходе него русские войска.

ПОДГОТОВКА НАСТУПЛЕНИЯ 1

После принятия Ставкой плана операций в кампании 1916 г. фронты приступили к подготовке предстоящего стратегического наступления. Наиболее активно она велась на Юго-Западном фронте. Проведенные здесь мероприятия осооенно поучительны. 11а их анализе и будет сосредоточено наше внимание.

Накануне воины наилучшей формой маневра считался обход одного или обоих флангов противника с целью его последующего окружения. Фронтальный удар отвергался, ибо вследствие возросшей силы огня обороняющейся стороны он сопровождался огромными потерями наступавших войск, а зачастую делался совсем невозможным. Практика войны опрокинула эту теорию. Образование сплошных позиционных фронтов от моря до моря исключило возможность решения победы на флангах обороняющегося. Приходилось прорывать его сильно укрепленные позиции путем нанесения фронтальных ударов. Для этого сосредоточивали крупные силы и средства на избранных участках и после мощной артиллерийской подготовки переходили в наступление.

Иную оперативную идею выдвинул Брусилов. Она, по его словам, значительно отличалась от того порядка, который по примеру немцев «считался к этому моменту войны исключительно пригодным для прорыва фронта противника в позиционной войне» ⁵⁸. Полководец ясно видел недостатки указанного способа действий, хорошо сознавал, что подготовку такой операции при наличии воздушной разведки нельзя скрыть. Противник всегда имел возможность безошибочно определить намеченный участок прорыва, собрать к назначенному месту свою артиллерию и свои резервы и принять все меры к тому, чтобы отразить удар. Учитывая эти обстоятельства, Брусилов приказал в каждой армии и некоторых корпусах выбрать по одному участку прорыва и немедленно приступить на них к земляным работам по сближению с противником. В результате подготовка атаки должна была начаться сразу в 20—30 местах. Неприятель лишался возможности определить направление главного удара.

Принятый метод прорыва позиционного фронта при всех своих достоинствах страдал и весьма существенным недостатком. Он состоял в том, что на направлении главного удара не представлялось возможным сосредоточить такое количество сил и средств, которое можно было бы туда направить, если бы прорыв осуществлялся только па одном участке. Брусилов хорошо понимал это. «Каждый образ действий, – писал он, – имеет свою обратную сторону, и я считал, что нужно выбрать тот план действий, который наиболее выгоден для данного случая, а не подражать слепо немцам» ^5S. Брусилов разъяснял, что к вопросу о выборе направления главного удара нужно подходить творчески, учитывая изменение обстановки. «... Легко может статься, – говорил он, – что на месте главного удара мы можем получить небольшой успех или совсем его не иметь, но так как неприятель атакуется нами во многих местах, то большой успех может оказаться там, ^{655 656} где мы в настоящее время его не ожидаем» ^6б. В таком случае считалось необходимым направить свои резервы туда, где нужно будет развить наибольший успех.

Свое решение па проведение фронтовой наступательной операции А. А. Брусилов письменно изложил в указаниях, которые были посланы командующим армиями 5 (18) апреля^{657 658}. Более развернуто оно формулировалось в директиве № 1048 от 7 (20) апреля 1916 г.⁶⁵⁹ Директивой предусматривался переход армий Юго-Западного фронта в энергичное наступление с задачей оказать содействие войскам Западного фронта. Ближайшей целью действий ставился разгром живой силы противника и овладение занимаемыми им позициями. Атака должна была производиться всем фронтом в междуречье Стыри и Прута, причем нанесение главного удара возлагалось на 8-ю армию как ближайшую к Западному фропту. Остальные армии должны были атаковать находившегося перед пими противника, нанося удары на направлениях, избранных командующими армиями. Всю подготовку операции вести скрытно и закончить к 28 апреля (11 мая).

Предоставив командующим армиями широкую инициативу в выработке решений, А. А. Брусилов вместе с тем дал им конкретные указания, которыми следовало руководствоваться при составлении планов армейских операций. «Атака должна быть проведена но строго обдуманному и рассчитанному плану, – писал он, – причем намеченный план разрабатывать в деталях не в кабинете по карте, а на месте показом, совместно с исполнителями атаки от пехоты и артиллерии» ⁶⁶⁰.

А. А. Брусилов особо подчеркивал мысль о том, чтобы планируемое наступление велось но возможности на всем фронте армии. Это означало, что в каждом корпусе надлежало наметить, подготовить и организовать атаку определенного участка неприятельской укрепленной позиции. «Только настойчивая атака всеми силами, па возможно более широком фронте, – писал Брусилов, – способна действительно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы» ⁶⁶¹.

В каждом плане следовало указать, кому и что именпо атаковать и какие для этого назначались силы. Вслед за тем нужно было поставить задачи пехоте и артиллерии, определить потребное количество орудий и снарядов, установить последовательность выполнения артиллерийской подготовки, уточнить подчиненность артиллерийских групп и руководство управлением огнем, тщательно организовать наблюдение и крепкую связь. «Задачи как пехоте, так и артиллерии, – требовал Брусилов, – указывать

Кампания 1916 г. на восточноевропейском театре

точно и определенно, не допуская общих выражений, как-то: «обстрелять высоту 362», «перенести огонь на соседние участки» и т. д.» ⁶⁶².

Пехота должна была вести атаку волнами цепей. Таких волн для главной атаки требовалось образовать не менее трех-четырех, имея за ними резервы. Сама картина наступления рисовалась Брусилову так. Атакующие волны следуют одна за другой па дистанциях в 150—200 шагов, причем вторая волна служит

для пополнения потерь первой полны, третья полпа подпирает передние две и является их ближайшей поддержкой, а четвертая составляет резерв командиров передовых полков. Резервы начальников и командиров корпусов продвигаются за поюдними четырьмя волнами и находятся всегда в готовности продолжить атаку, поддержать передовые части, закрепить захваченное пространство и в случае нужды противодействовать неприятельским контратакам во фланг. Ворвавшаяся в первую линию вражеских укреплений передовая пехотная волна не должпа па ней останавливаться, а всемерно спешить захватить вторую линию окопов, где и закрепиться. «Нужно иметь в виду, – писал Брусилов, – что наш противник нормально основывает всю силу своей обороны на второй линии окопов, и задержка на первой линии подвергает войска сосредоточенному огню противппка. Закрепление же на первой линии и приспособление к обороне должпо быть возложено на резервы»^6в. Если окажется невозможным взять подряд на плечах противника всю полосу укреплений, то дальнейшее преследование противника и атаку следующей, третьей, линии надо было возлагать на третью и четвертую волны пехоты и одновременно приближать более глубокие резервы для поддержки и продолжения атаки. «Особое впимапие, – указывал Брусилов, – обращать на закрепление флангов, на сосредоточение к ним пулеметов для противодействия контрударам противника с флангов. Вообще, как правило, необходимо стремиться захватить на плечах противника всю первую полосу укреплений, котоная обыкновенно состоит из 2—3—4 липий»⁶⁷.

Большое внимание обращалось на необходимость тесного взаимодействия пехоты с артиллерией. В этих целях общее управление артиллерийским огнем на том или ином участке предлагалось организовать при начальнике, руководившем пехотной атакой в сфере непосредственного и личного наблюдения за полем боя. Если протяжение фронта атаки не допускало общего личного наблюдения за боем, то необходимо было образовать артиллерийские группы, по составу и силе соответствующие задачам пехоты на данном участке. Чтобы атакующие и ворвавшиеся па неприятельскую позицию передовые пехотные подразделения имели постоянную артиллерийскую поддержку, часть легких батарей надлежало своевременно подчинить командирам пехотных полков первой линии и расположить их пе далее 2 км от позиции противпика. Наблюдатели от этих батарей должны были находиться при командирах батальонов передовых линий, а общий руководитель их огнем – при командире полка первой

ЛИНИИ.

При постановке задач артиллерии Брусилов требовал исходить из необходимости исключения из боевого обихода войск ⁶⁶³ бесцельного Огня. Он обращал усиюнное внимание на крепкую' непрерывную связь и взаимодействие пехоты с артиллерией и на целесообразный с обстановкой огонь. Бесцельный огонь, в особенности ночной, безусловно запрещал. «Нужно помнить, что беспредельного количества огнестрельных припасов у нас нет, и, кроме того, нужно избегать чрезмерного изнашивания орудий. Дело пе в ураганном огне, а в правильном и искусном управлении артиллерией и меткой ее стрельбе по точно и верно определенным задачам»⁶⁶⁴. Брусилов требовал, чтобы между первым актом атаки и дальнейшим развитием прорыва не было большого промежутка, в течение которого противник мог бы успеть организовать оборону на новых рубежах. «Вследствие этого необходимо, – указывал оп, – чтобы тяжелая и мортирная артиллерия, как только начнется штурм первой и второй линий, приступила к артиллерийской атаке дальнейших оборонительных липий противника и районов возможного сосредоточения его резервов»⁶⁶⁵.

2

Принимая решение на проведение фронтовой наступательной операции, Брусилов хорошо понимал, что его войскам предстояло выполнить чрезвычайно сложную задачу. «... Атака укрепленной позиции в современной войпе, – писал он, – операция трудная, искусная»⁶⁶⁶. Успех такой операции во многом зависел от ее тщательной подготовки. Поэтому наряду с отдачей общих указаний командующим армиями относительно организации прорыва главнокомандующий фронтом уделил большое внимание и вопросам непосредственной его подготовки.

Оборонявшаяся на правом фланге 8-я армия имела в своем составе 4-й и 5-й кавалерийские, 30-й, 39-й, 40-й, 8-й и 32-й армейские корпуса. Командующий армией решил главный удар нанести силами 39-го, 40-го и 8-го армейских корпусов из района Дубище, Корыто в общем направлении на Луцк с задачей разбить живую силу противника и овладеть линией реки Стыри. Правый фланг армии должен был обеспечивать 4-й кавалерийский корпус, а правый фланг ударной группировки – 5-й кавалерийский и 30-й армейский корпуса (группа геперала А. М. Зай-ончковского). Левый фланг армии обеспечивался 32-м армейским корпусом ⁶⁶⁷.

Выработке плана операций 8-й армии Брусилов уделял особое внимание, поскольку ей предстояло действовать на направлении главного удара фронта. Своими распоряжениями он во многом уточнил первоначальное решение командарма, придав ему ббль-шую целеустремленность и активность. Например, рассмотрев соображения Каледина, представленные 14 (27) апреля, он указал на необходимость ведения наступательных действий также 30-м и хотя бы частью сил 32-го армейских корпусов, чтобы надежно обеспечить фланги ударной группировки⁶⁶⁸. Это требование командующим армией было учтено. Не устраивала Брусилова и пассивная роль, которая отводилась 4-му кавалерийскому корпусу. Учитывая большие возможности этой конной массы, он приказал корпусу прорваться в общем направлении на Ковель с целью разгромить тыл противника, уничтожить его склады, повредить железнодорожные пути, посеять панику и тем способствовать наступлению главных сил 8-й армии.

Наступление на данном направлении сулило большие выгоды. Поэтому вскоре по приказанию Брусилова здесь был сформирован 46-й корпус, куда вошли две пехотные дивизии из состава 8-й армии. Он получил задачу наступать между 4-м и

5– м кавалерийскими корпусами на Ковель. «... Движением 46-го корпуса вдоль полотна железной дороги на Маневичи – Ковель, а ударной группой – от Луцка на Ковель же при настоящем расположении войск противник легко будет захвачен в клещи, и тогда все войска противника, располозксппые у Пинска и севернее, должны будут без боя очистить эти места» ⁶⁶⁹.

Так же внимательно следил Брусилов за разработкой планов в остальных армиях его фронта. Командующий 11-й армией генерал от кавалерии В. В. Сахаров решил нанести два встречных удара: один – 7-м, а другой – 6-м армейскими корпусами. Задача остальных корпусов армии – 17-го и 18-го – состояла в том, чтобы энергичными поисками разведывательных партий сковать противника и тем оказать содействие корпусам, которые должны были осуществлять прорыв⁶⁷⁰. Возражение Брусилова вызвало то, что вместо одного более сильного удара намечены два слабых одинаковыми силами. Он рекомендовал нанести один удар 7-м корпусом, подкрепив его несколькими батальонами

6– го корпуса. В. Н. Клембовский сообщил Сахарову мнение Брусилова телеграммой от 21 апреля (4 мая) 1916 г.⁶⁷¹

На следующий день Сахаров писал Клембовскому, что он, будучи лично сторонником нанесения удара на одном направлении сосредоточенными силами, считает такой способ действий не подходящим для его армии. Растянутость фронта, наличие нескольких направлений, весьма выгодных для действий неприятеля против Тарнополя, не позволяли 11-й армии собрать в одном месте силы, достаточные для прорыва п его развития. Поэтому, сообщал Сахаров, с единодушного мнения командиров корпусов и их начальников штабов «признано было отдать предпочтение ударным действиям в двух направлениях в охват выдававшейся части фронта противника, собрав для сего к намеченным направлениям насколько возможно большее число войск, чтобы только не обнажить вовсе вышеописанных, опасных для Тарпополя, направлений» ⁶⁷². Докладывая об этом, Сахаров просил сообщить окончательное решение главнокомандующего.

24 апреля (6 мая) Клембовский телеграфировал Сахарову: «Главкоюз высказал лишь свое мпение, пе делая его обязательным и предоставляя способ выполнения вам как лицу,' ответственному за результаты»⁶⁷³. Этот случай показывает, что Брусилов с большим уважением относился к мнениям своих подчиненных, не сковывал их инициативу. Впрочем, сам Сахаров, более внимательно разобравшись в обстановке, вынужден был согласиться с предложением главнокомандующего. В телеграмме Клембовскому 25 апреля (8 мая) он писал, что безусловный недостаток артиллерии вынуждает его отказаться от идеи двух ударов и обратиться к более скромной задаче – нанести один удар⁶⁷⁴. Этот удар наносился 6-м корпусом на участке Янковце, шоссе Езерна, Тарпополь (10 км) на Красне, Львов. Важность избранного им направления, писал Сахаров Брусилову, позволяла рассчитывать, что наступление его войск свяжет более или менее значительные силы противника и тем облегчит выполнение задачи 8-й армии⁶⁷⁵. В случае успеха предполагалось ввести в прорыв армейскую конницу (Заамурская конная дивизия), которая должна была наступать на Злочев, перерезать железную дорогу Броды—Красне, а затем действовать в тылу противннка в зависимости от обстановки. 17-й, 7-й и 18-й корпуса получили задачи также вести наступательные действия с целью не допустить переброски войск противника к участку прорыва. Решение командующего армией было утверждено Брусиловым.