Текст книги "Ричард Львиное Сердце"

Автор книги: Ирина Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)

Глава 3
Феи прилетели

Ричарду было что обсуждать с преданными ему людьми. Как ни ликовали они после сокрушительного поражения императора Генриха на заседании сейма, всё же до настоящей победы было ещё далеко.

Король понимал: Генрих Шестой назвал огромную сумму выкупа с единственной целью – удержать его в заточении как можно дольше. А именно до того дня, когда вновь станет возможным осуществить дьявольский замысел Парсифаля.

Конечно, Генрих не мог предположить, что Леопольд Австрийский проявит совсем уже сказочное благородство и согласится освободить пленника, полагаясь лишь на его слово. А раз так, то и воспользоваться жертвой герцога невозможно. И дело даже не в императорском гневе, который неминуемо постигнет ослушника, а в неизбежной мести тамплиеров. Кто-кто, а уж они-то не простят Леопольду, если он поможет жертве вырваться из их когтей. И уничтожить герцога не составит труда – он любит выпить, целыми днями охотится, не пропускает ни одного турнира, обожает щегольнуть своей отвагой. Словом, возможностей «случайно погибнуть» у него сколько угодно! Ричард чувствовал себя не вправе подвергать смертельной опасности человека, который сумел преодолеть свою сумасшедшую ненависть к королю и с таким бесстрашием спасал его жизнь.

Решение вернуться в Дюренштейн и постараться как можно скорее собрать сто тысяч серебряных марок было единственно правильным. Однако где их взять, эти сто тысяч? Из писем королевы Элеоноры, которые Ричард получил, находясь в Антверпене, он знал, как трудно обстоят дела в Англии.

Боевая добыча, завоёванная королём в сражениях во время Третьего Крестового похода, далеко не столь велика, как, скажем, доля Филиппа-Августа, ловко сумевшего урвать себе лучший кусок. К тому же часть добычи Ричарда утонула вместе с двумя погибшими кораблями. Да и остальное почти целиком разошлось по чужим рукам. Королева, как и обещала сыну, возвратила его долги вассалам, помогавшим снаряжать поход, выдала вознаграждение особенно отличившимся в битвах рыцарям, которым почему-либо не удалось привезти с собою ни золота, ни драгоценностей. Кроме того, она помогла вдовам и детям тех, кто из похода не вернулся.

А добрая половина палестинских сокровищ вообще попала не к Элеоноре: этим богатством завладел граф Иоанн, младший брат короля, уже видевший себя на троне. Всё, что он обманом смог захватить, «принц Джони» использовал для подкупа вассалов и для организации смут и восстаний по всей стране, которые с таким трудом удавалось подавлять Элеоноре.

Так страна, чей монарх проявил самую большую отвагу и героизм в Крестовом походе, оказалась разорённой.

Всё это друзья короля в той или иной мере знали, однако Ричард рассказал им все подробности и прибавил: дабы исправить положение, ему нужно как можно скорее вернуться в Англию, но вернуться он сможет, лишь найдя деньги, которых негде взять.

– Прямо будто в какой-то сказке! – нарушил молчание Блондель, когда король умолк и в просторной комнате под каменными сводами повисла тяжёлая тишина. – Словно некая фея даёт принцу приказ принести ей к такому-то дню то, чего и на земле-то нет.

– Вот-вот! – подхватил Фридрих Тельрамунд. – Но в сказках должна появиться добрая фея, чтобы тут же наделить принца «тем, чего нет». Добрая фея, где ты? Ау!

– Я здесь! – послышался ответ.

Все обернулись и невольно рассмеялись. «Фея» отозвалась густым и мощным басом и оказалась «она» не кем иным, как старым рыцарем Седриком Сеймуром.

– Клянусь, такой фее, если бы мне случилось быть героем сказки, я бы скорее доверил свою жизнь, чем какой-нибудь порхающей красавице! – вскричал Эдгар.

– Спасибо, мой мальчик! – Седой Волк подошёл к столу, возле которого сидел король, задумчиво передвигая шахматные фигуры по клеткам оставленной кем-то шахматной доски. – Видит Бог, порхать я не умею – тяжеловат. И феей назвался шутки ради. Фея-то не я. Но она существует. И поручила мне исполнить её волю, если дело дойдёт до выкупа. А до того молчать о том, что она дала мне с собою, поэтому я и веду об этом речь только сейчас.

– Клянусь Небом, это вы о моей матушке говорите! – Ричард вскочил на ноги, и костяные всадники, башни, короли покатились с чёрных и светлых клеток на полированную столешницу. – Но неужели она взяла последнее из того, что ещё оставалось в нашей казне? Такую жертву принять нельзя! Если я, правитель Англии, сейчас отниму последние скудные средства у её народа, то буду не королём, а свиньёй!

Седрик невозмутимо покачал головой:

– Ну да, я говорю о её величестве Элеоноре Английской. И не беспокойтесь, мой король, она не прикоснулась к государственным средствам. Но вот это принадлежало ей самой.

Седой Волк положил на стол небольшой кожаный мешочек, развязал шнурки и вытащил на свет объёмистую плоскую шкатулку.

– О, Господи! – вырвалось у Ричарда. – Я помню её... Но ведь это последнее, что осталось у Элеоноры!

– Неправда! – неожиданно резко возразил старый рыцарь. – Ваша мать богаче нас всех во много раз. У кого ещё есть столько любви в душе, столько веры в Бога, столько друзей? Хотя бы и в двадцать лет, не говоря о семидесяти? Наконец, у кого ещё есть такой сын, какого она родила и вырастила на славу и на радость всем христианам? А? И что такое, в сравнении со всеми этими сокровищами, те побрякушки, которые звякали в моей сумке все эти месяцы? Вот, смотрите. И, может быть, кто-нибудь сможет оценить их стоимость в серебре. Я в этом смыслю мало.

Собравшиеся встали со скамеек и кресел и сгрудились у стола. И все разом невольно ахнули, когда крышка шкатулки поднялась.

Плоский ящичек был полон великолепных украшений, выполненных лучшими ювелирами Франции, Англии, Италии. То были подарки, полученные прекрасной королевой за долгие годы. Подарки от её первого мужа короля Луи Седьмого, от второго мужа, бывшего сперва наследным принцем, а после королём Англии, а также подношения восхищённых вассалов и влюблённых рыцарей. Золото и жемчуг, кораллы и рубины, эмаль и чеканка. Изящнейшие ожерелья, кольца со вспыхивающими в трепетном пламени свечей алмазными росинками, браслеты, серьги самой различной формы. Огромный смарагд с вырезанной на нём головкой какой-то языческой богини и филигранной цепью, продетой сквозь просверлённое прямо в камне отверстие...

– Ой, какое чудо! – не воскликнула, но простонала Алиса, протолкавшаяся к столу ближе мужчин и даже воздевшая руки к небу.

– Да-а-а! – протянул Луи, ошарашенно глядя на «побрякушки». – Вот это я понимаю! Решиться отдать такое – это же просто подвиг для женщины.

– Для женщины – да, – спокойно сказал Седрик. – Но не для Элеоноры. Она всегда была такая.

– Всегда, – эхом отозвался Ричард.

И быстро посмотрел на старого рыцаря, вдруг поняв смысл того, что сказал Седрик. Но больше никто не понял – все заворожённо смотрели на раскрытую шкатулку.

– Мессир Эдгар! – глухо проговорил наконец король. – Вы же наверняка знаете толк в ювелирных штуковинах. Можете всё это оценить?

– Я? – бывший кузнец смутился. – Ну ювелиром-то я никогда не был, ваше величество. Правда, кое-что смыслю, конечно – приходилось и общаться с ювелирами, и кое-что из таких вещиц чинить. И потом, я разбираюсь в стоимости металла и самой работы. Попробую.

Он сел за стол рядом с королём и принялся перебирать вещицы, одну за другой вынимая их из шкатулки и складывая на шахматную доску. Драгоценные камни вспыхивали и гасли, ловя рыжие язычки пламени. Переливалось и мерцало золото. Мужчины и женщины, встав плечо в плечо, наблюдали за этой игрой света и за выражением лица Эдгара Лионского, перебиравшего драгоценности, которые великая английская королева бережно хранила всю жизнь и так легко отдала старику рыцарю, отправившемуся искать и спасать её сына.

Эдгар попросил кусочек угля, который тут же извлекли из давно угасшего очага, и стал что-то записывать прямо на крышке стола. Наконец он перевёл дыхание.

– Я могу ошибаться, но ненамного... Тут добра примерно на пятьдесят тысяч марок. Ну, может быть, чуть-чуть поменьше. Но это всё – очень ценные вещи.

– Ничего себе! – радостно ахнул Фридрих Тельрамунд. – Половина того, что нужно отдать Генриху, чтоб ему каждое утро садиться на заточенные стремена! Однако где вторую-то половину взять?

– Значит, нужно собрать эту вторую половину! – воскликнула принцесса Алиса. – У каждого из нас что-то есть, правда? Я, к счастью, взяла с собой все мои драгоценности. Ведь может так случиться, что в Париж я уже и не вернусь, а что ж мне: дарить это всё моему жаднющему братцу? Я сейчас принесу! Луи, – она умоляюще посмотрела на мужа. – Можно?

– И ты ещё спрашиваешь! – граф Шато-Крайон обвёл глазами собравшихся, даже не пытаясь скрыть обуявшей его гордости. – Вот какую жену я себе взял, друзья мои! Ну что же ты встала? Неси!

Графиня убежала, подхватив подол платья, а Ричард Львиное Сердце, вдруг залившись румянцем, – что с ним случалось крайне редко, – подмигнул Луи.

– Выходит, ваша жена, граф, на меня не в обиде?

– Мы говорили об этом, ваше величество. Алиса счастлива, что вы от неё отказались. Не то мы с ней не смогли бы... Ого, как ты быстро!

– Вот!

Молодая женщина, запыхавшись, протянула над столом руки и высыпала поверх Элеонориных сокровищ свои драгоценности: золотое ожерелье с рубинами, три пары серёжек, пять золотых браслетов, три кольца с рубином, сапфиром и жемчугом, великолепный пояс, расшитый бирюзой, опалами и аквамаринами и, наконец, – роскошную золотую цепь. Это была половина той драгоценной цепи из сокровищ Акры, что некогда вручили Луи Шато-Крайону за победу на турнире. Молодой рыцарь разорвал тогда эту цепь на две части, и одну надел себе на шею, а другую на конце копья, как велит обычай турнира, преподнёс французской принцессе.

– Боже мой! – огорчился Луи. – А мне-то пришлось мою половинку продать. Не то нам с Блонделем не на что было бы снарядиться в поход на поиски короля. Но ничего! Я думаю, мой пояс тоже чего-то стоит! – И Луи бросил на шахматную доску кованый пояс с золотыми насечками.

– А у меня – вот... – Протиснувшись к столу, юная Мария присоединила к собранному кольцо с изумрудом и своё жемчужное ожерелье, полученное так же, как золотая цепь Алисы: на турнире от выигравшего поединок Эдгара. Эти маленькие богатства они с мужем собирались отправить в Англию, но, по счастью, решили, что ценности могут понадобиться. Рыцарь зашил их в своём поясе, но в этот вечер извлёк, чтобы жена могла появиться за праздничным столом в красивом наряде.

Сам Эдгар высыпал на чёрно-белые шахматные квадратики лишь несколько золотых монет. Больше у него ничего не было.

Седрик Сеймур только развёл руками:

– В моём кошельке только чуть-чуть серебра. Будет надобность – я и это отдам. А пока...

Старый рыцарь запустил руку под кольчугу и вытащил шнурок, на котором висел массивный серебряный крест. И вместе с крестом – кольцо, явно старинной работы. Как видно, оно хранилось на груди рыцаря очень давно: даже ободок его в одном месте истёрся о шнур. Большой, почти чёрный гранат, вделанный в тёмное золото, не вобрал отблесков огня, не засветился в ответ. Но когда Седрик поднёс кольцо к лицу, камень вдруг сверкнул неведомым пламенем так же ярко, как глаза Сеймура.

Ричард Львиное Сердце, пристально следивший, как Седой Волк снимает кольцо со шнурка, заметил, что при этом пальцы старого рыцаря непривычно задрожали.

– Память о женщине? – тихо спросил король.

– Да, – ответил Седрик.

– Она умерла?

– Нет. Умер тот, кому она это подарила. Я просто унаследовал. Так что могу отдать. Оно очень дорогое.

– А на руке не носили потому, что пальцы с тех пор стали шире? – снова спросил Ричард.

– Ну да. Чем больше машешь мечом, тем крупней становятся руки. Уже и на мизинец не налезло бы.

– У меня только это, – подойдя к столу, Фридрих Тельрамунд положил поверх всей груды свой драгоценный кинжал с тайничком в рукояти.

Ричард опустил голову. Он, как любой человек, испытавший на своём веку всё, кроме смерти, умел сдерживать чувства. Но горячая волна всё ближе подкатывала к его сердцу. И голос короля прозвучал вдруг хрипло и слабо:

– Я никогда не забуду этого дня! Я никогда этого не забуду. Господи! Если когда-нибудь я предам кого-то из этих людей, пусть моя душа тут же окажется в аду!

– Что за ерунду вы говорите, государь? – Эдгар Лионский засмеялся и выловил в своём кошельке ещё один, последний золотой. – Разве вы хоть раз кого-нибудь предали? Ну и мы вас не предадим!

Не замеченный никем, в комнату возвратился отец Доминик, тихо удалившийся и так же тихо вновь подошедший к столу. В его руках был ларчик, который епископ поставил рядом с шахматной доской:

– Это от его святейшества Валентина. Он не любитель копить деньги, всё раздаёт бедным. Но кое-что нашлось и у него. Я не брал с собою ничего, однако собираюсь, вернувшись в Антверпен, послать вам в Дюренштейн несколько золотых крестиков, пожертвованных нашему монастырю верующими. Думаю, в нашем случае это не будет кощунством.

Эдгар Лионский снова принялся чертить угольком на столешнице, остальные считали: кто – загибая пальцы, кто – беззвучно шевеля губами.

Фридрих Тельрамунд подмигнул Блонделю, не нашедшему у себя ничего ценного и оттого совершенно удручённому:

– Не грустите, трубадур! Вы же подарили самое главное – весть о том, где искать короля. А то, что мы с вами небогаты... Вздор, честное слово! Вон сколько «прекрасных фей» слетелись на мой призыв. Надеюсь, вы сочините об этом балладу?

– Обязательно, – отозвался Блондель и отвернулся, чтобы тевтонец не заметил слёз на его лице.

Глава 4
Встреча друзей

Эльзе Брабантской тоже почти нечего было положить на шахматную доску. Сбежав из замка, она отдала припасённую горстку золотых монет кормилице Ингеборг, а с собой прихватила только несколько серебряных марок. Однако на её пальцах поблёскивали два золотых колечка, а в ушах – золотые серьги, и герцогиня, не раздумывая, присоединила их к собранному.

Когда все разошлись, оставив Ричарда в отведённом ему покое, Эльза вышла во двор, кутаясь в наброшенный на плечи тонкий шерстяной плащ. Днём было почти жарко, но вечер дохнул прохладой и сыростью. Тем не менее герцогине не хотелось подниматься в верхнюю комнату донжона, где ей предстояло ночевать вместе с придворными дамами графини Шато-Крайон. Её тянуло выйти в город, но ворота были закрыты, а кроме того, уже сделалось темно. Оглядевшись, молодая женщина заметила лестницу, ведущую на одну из стен. «Пойду, посмотрю сверху на город!» – подумала она, понимая, что скорее всего ровно ничего не увидит: луна на ущербе, а факелы, которые стража зажгла на стенах, освещают лишь кусочек небольшой площади, примыкающей к замку.

Тем не менее герцогиня взобралась по лестнице на стену. Стражник, удивлённо покосившись на неё, даже не стал спрашивать «Кто идёт?», по платью и плащу признав одну из приехавших с епископом дам. Здесь никто не мог узнать её, и Эльза откинула с лица покрывало.

Пройдя по стене совсем немного, она в неверном свете факела увидела ещё одну фигуру, тускло поблёскивающую кольчугой. Не сомневаясь, что это тоже кто-то из стражи, герцогиня почти поравнялась с этим человеком, как вдруг тот обернулся.

– Эльза? – ахнул он.

– Фридрих! – она смешалась, вспыхнула, неловко отступила, едва не запутавшись в широком подоле своего плаща. – А... а я хотела прогуляться. В замке отчего-то сыро.

– Сейчас уже разожгли очаги, а в верхние комнаты принесли жаровни с углями. Хотите, я вас провожу?

– Нет, – Эльза смутилась ещё больше. – Я не хочу спать. Фридрих, скажите: когда это всё закончится?

– Что? – спросил он, глядя ей в лицо тёмными, усталыми глазами. – Что закончится?

– Весь этот ужас с колдовством и убийством, которое готовят тамплиеры. Когда-нибудь ведь этому должен прийти конец!

Рыцарь улыбнулся, но уже не той сияющей улыбкой, которая в последние дни ожила на его лице. Теперь улыбнулись только его губы.

– Мы не дали им совершить жертвоприношения шестого июня. Но есть ещё одно число, тоже связанное со звездой Сириус и с загадочным созвездием Змееносца. Скорее всего – тоже шестое. Только какого месяца? Вторая цифра «шесть» – не месяц, а что-то другое, но что именно, мы не знаем. Да и третья может оказаться уже не часом дня, а чем угодно. Пока мы с этим не разберёмся, король в опасности. И быть может, даже хорошо, что он не принял великодушия Леопольда – не уехал. В Дюренштейне крепкие стены, много воинов, а если бы Ричард вздумал сейчас отправиться в Англию, то его защищали бы только мы – Эдгар, Луи, Седрик, Блондель, я... Можно сосчитать и Марию, вы сами видели – она тоже немало умеет. Итого, вместе с королём нас семеро. А у Парсифаля не менее трёх сотен воинов, не говоря о силах самого ордена.

Эльза содрогнулась:

– Но... тогда как же мы можем быть уверены, что Ричард окажется в безопасности, добравшись до Англии? Ведь тамплиеры могут появиться и там!

– Они там уже есть, герцогиня. Они, увы, есть повсюду. Но если им не удастся принести свою жертву в ближайшие месяцы, в это самое второе число трёх шестёрок, то Змееносец потеряет силу, и жертвоприношение окажется бессмысленным.

Молодая женщина стояла, опустив голову, не говоря более ни слова, и Фридрих вдруг угадал её мысли:

– Я знаю, о чём вы сейчас думаете. О том, когда же вам можно будет не скрывать, что вы остались в живых, да?

– Я бы очень хотела снова увидеть моих детей! – едва слышно прошептала Эльза.

Тельрамунд с трудом удержался от желания взять её за руку, повернуть к себе, обнять. Он даже отступил на пару шагов, словно прогоняя безумное наваждение.

– Вы их увидите, – сказал он, не глядя на Эльзу. – Когда мы разгадаем замысел тамплиеров и убережём от них короля, приготовленное капище станет ненужным. И то, что вы знаете об этом капище, перестанет таить для вас опасность.

Молодая женщина вскинула голову. Её глаза как-то странно сверкали в свете горевшего неподалёку факела. Слёзы? Гнев?

– Я всё равно никогда не вернусь в Брабант! – с неожиданной силой произнесла герцогиня. – Я не буду больше жить с этим человеком! Он – убийца. Они все – убийцы. Фридрих! Боже мой, Боже мой! Почему, ну почему вы тогда отдали меня ему?!

Этот отчаянный возглас прозвучал так резко, что рыцарь отшатнулся, будто от удара.

– Вы ведь любили меня! – задыхаясь, срываясь, захлёбываясь, кричала Эльза. – Отчего вы мне этого не сказали? Отчего не удержали меня, когда я... когда он... Ах, что же вы наделали, Фридрих! Что вы наделали!

Она поперхнулась криком и вдруг, уронив руки, тихо, беспомощно заплакала.

Обида, волной поднявшаяся в душе рыцаря, тотчас и угасла. Он взял её руки в свои и проговорил, заглядывая в залитое слезами лицо:

– Да, я виноват перед вами. Простите меня, ради Бога!

В следующий миг её руки обвились вокруг шеи Тельрамунда, и Эльза прижалась к нему, уткнувшись лицом в плечо, облитое холодным металлом кольчуги.

«Боже Святый, я не выдержу! Спаси меня, удержи!» – в отчаянии подумал Фридрих, понимая, что помимо воли всё сильнее сжимает прильнувшее к нему упругое тело.

– Господин рыцарь, вы здесь?

Спасение пришло в облике пожилого стражника, взобравшегося на стену с факелом в руке.

– Господин Тельрамунд, мне сказали, что вы пошли сюда.

– Да, я здесь! – возвысил голос тевтонец. – Кто меня зовёт?

Эльза поспешно отпрянула, опуская на лицо покрывало. Стражник неспешно подошёл, держа факел на уровне груди:

– Там к воротам подъехал какой-то путник. Мы, как нам и велено, не пускаем – господин епископ сказал не пускать никого. Но этот человек заявляет, что должен поговорить с рыцарем Фридрихом Тельрамундом. У него будто для вас что-то очень важное. Ну я и решил всё же передать. Только вам придётся к нему выйти или спросить разрешения у их милости епископа, чтоб впустить приезжего. Без этого мы перед ним ворота не откроем.

– Путник не назвался? – спросил Фридрих.

– Не назвался. По выговору наш. Немец.

– А каков из себя?

– Да никаков. Не разглядеть ничего. Капюшон до подбородка. Взяли тоже моду носить такие капюшоны! И самим ведь ничего не видать, и другим даже носа не рассмотреть. Конь у него обычный, конь как конь. А стремена дорогие. Так что прикажете? Гнать его отсюда?

Несколько мгновений рыцарь раздумывал.

– Нет. Я к нему выйду. Дай-ка мне факел.

– А вы уверены, что это не опасно? – встрепенулась Эльза. – Что если это – ловушка? Вас уже столько раз пытались убить!

Тевтонец лишь пожал плечами:

– Разве это не обычное дело, когда воина пытаются убить? Их дело пытаться, моё – остаться в живых. А что, если у приезжего действительно важное сообщение? Нам нельзя пренебрегать ничем, что хоть как-то может помочь делу. Послушай, – это относилось уже к стражнику, – проводи даму к донжону.

Однако герцогиня решительно возразила:

– Никуда я не пойду! Я тоже хочу знать, кто приехал и для чего зовёт вас, Тельрамунд.

– Но вас никто не должен видеть, – напомнил Фридрих.

Он почувствовал нечто вроде облегчения, вдруг узнав прежнюю Эльзу: властную, уверенную, непреклонную. В его памяти все эти годы она оставалась именно такой. Такой, какой он её когда-то без памяти полюбил...

– Я не пойду к воротам, – сказала герцогиня. – Я здесь, на стене, подожду. А вы потом вернётесь и всё мне расскажете. Да?

– Да, ваша светлость. Верный вассал сделает всё, как вы приказали.

В голосе Фридриха не было насмешки, но Эльза знала его слишком хорошо. По старой памяти она хотела было надуть губы, но вспомнила, что под покрывалом рыцарь всё равно не увидит её лица.

– Пожалуйста, Тельрамунд, вернитесь! – попросила она.

– Да куда я денусь?

И, взяв поданный стражником факел, он спустился во двор и направился к воротам.

Замок епископа, хотя и стоял прямо посреди города, но был, как и положено, окружён рвом, наполненным водой. Надо рвом опускали массивный мост, а ворота замка закрывала внушительная решётка.

Когда столетие назад жители Вормса поссорились с посягнувшим на их права бароном и тот захватил город, защитники Вормса укрылись в епископской цитадели. Тогдашний епископ пригрозил барону отлучением от церкви, если тот посягнёт на дом служителя Божия. Барон, правда, оказался богохульником и всё же осадил замок, однако взять его не сумел, а тут подоспели императорские войска. Свободолюбивые горожане были вознаграждены за своё упорство: на их права с тех пор никто из сеньоров не посягал.

Сейчас мост надо рвом поднимали лишь на ночь, однако решётка оставалась опущенной всегда, и стража бдительно охраняла ворота.

При всей своей невероятной отваге Фридрих на самом деле никогда не был беспечен. Поэтому, пройдя под решёткой и миновав мост, он остановился, желая сперва рассмотреть приезжего.

Тот был действительно один. На первый взгляд один, потому что вокруг уже сгустилась тьма, и узкие улицы, выходившие на маленькую площадь, превратились в чёрные щели – в них ничего нельзя было увидеть. Тонкий серп луны блёкло освещал открытое пространство, но пробраться меж каменными стенами его лучам не удавалось.

Тевтонский рыцарь вышел из тени, которую отбрасывала крепостная стена, и приблизился к незнакомцу, который стоял, держа в поводу своего коня. По тому, как конь переминался с ноги на ногу, фыркал, прядал ушами, Фридрих понял, приезжий испытывает смятение, и оно передаётся лошади.

– Это я – Фридрих Тельрамунд, – произнёс тевтонец, останавливаясь в трёх-четырёх шагах. – Впрочем, думаю, вы знаете меня в лицо. Я готов вас выслушать, но не раньше, чем вы себя назовёте.

– Мне нет нужды называть себя, – прозвучал ответ, – ты тоже меня знаешь. Здравствуй, Фридрих!

Капюшон был откинут, и слабый свет ущербной луны отразился в густом облаке светлых волос, волнами падавших на плечи молодого человека.

– Лоэнгрин?

Тельрамунд постарался не выдать своего изумления. Он готовился к любым неожиданностям, но не мог предполагать, что увидит былого друга, с которым расстался десять лет назад.

Герцог Брабанта сильно изменился за эти годы. Впрочем, всматриваясь в его отяжелевшее и постаревшее лицо, Фридрих вдруг понял, что все изменения произошли в самое последнее время. Словно красивое мраморное изваяние, долгое время бережно хранимое, поставили в раскалённую печь – и благородный камень сразу начал разрушаться. Красота Лоэнгрина померкла, но он стал от этого будто бы даже привлекательней – незнакомое прежде страдание сделало выразительнее его черты и глубже взгляд.

– Я приехал, чтобы рассказать тебе о замыслах моего отца, Фридрих, – без предисловий начал герцог. – Не сомневаюсь, что ты и сам уже многое понял, кое-что ты знал о тайнах тамплиеров, но знал не всё. Я хочу, чтобы вы разрушили их замыслы!

– Войдём в замок, – предложил Тельрамунд. – Только мне нужно сперва послать стражу к епископу: без его позволения тебя не впустят.

– Не надо, я и не войду, – покачал головой молодой человек. – Поговорим здесь. Клянусь, я – один, и тебе ничто не угрожает.

– Разве я когда-нибудь боялся? – с удивлением спросил рыцарь. – Не в этом дело. Ведь ты приехал издалека и, наверное, устал.

– Это не имеет значения. Выслушай всё, и я уеду. Парсифаль хотел принести Ричарда Львиное Сердце в жертву сатане, чтобы подготовить приход Антихриста. Ты скорее всего вспомнил о числе шестьсот шестьдесят шесть и о дне, когда Сириус должен войти в созвездие Змееносца. Вспомнил, да? Из-за того, что ты знал эту дату, тебя пытались уничтожить. Но шестое июня этого года – не единственный день, когда Змееносец под влиянием Сириуса обретает наивысшую магическую силу и может открыть Врата ада на земле.

– Это я тоже знаю, – поморщился Фридрих. – Такую бесовщину я слыхал не раз и многое запомнил. Вот мерзость-то! Второе число, как говаривал Парсифаль, должно прийти в нынешний же год, так? И оно будет «зеркальным». Но что это значит, я не понимаю. И астролог, у которого мы спрашивали, не мог нам ничего объяснить.

– И не смог бы. У тамплиеров есть древние карты созвездий, составленные ещё жрецами Египта, которые тоже чтили тёмную половину неба больше, чем светлую[120]120
  В целом ряде древних учений о небе существует разделение его на тёмную и светлую половины. У зороастрийцев «небо Солнца» захватывало 7 созвездий, а «небо Луны» – 5.


[Закрыть]. Зеркальный день наступит шестого декабря, когда Юпитер встанет в один ряд с Сириусом позади Змееносца, отразит и усилит свет Сириуса, и луч их силы достигнет Небесной Змеи. Кроме Сириуса и Юпитера, ещё четыре звезды будут в том же ряду, итого шесть. И шесть комет сразу в этот день окажутся вблизи земли, хотя увидеть удастся только одну. Так утверждают расчёты наших... тамплиерских астрологов. Но если Братство Грааля не воспользуется этим моментом, то новой силы Змееносца придётся ожидать семьсот двадцать четыре года.

– Многовато для Парсифаля! – усмехнулся Тельрамунд. – Не дотянет, пожалуй. Ну, спасибо тебе, Лоэнгрин. Однако один вопрос: почему ты мне всё это рассказал? Тебе наконец опротивел этот ведьмин вертеп под названием Братство Грааля?

– Опротивело мне это давно, – не меняя выражения бледного и будто окаменевшего лица, ответил герцог. – Я, как и ты, не верил до конца, что всё это богохульство способно призвать Антихриста. Однако теперь думаю – а вдруг может...

– И поэтому ты приехал?

– Не только поэтому.

Тевтонец молчал, не задавая нового вопроса, и молодой человек закончил:

– Думаю, тебе это тоже добавит желания положить конец дьявольскому братству. Они убили Эльзу.