Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 55 страниц)

Глава 5

Мир внутри кристалла.

Над океаном, вдали, там, где вечером благодатные морские объятия принимали в себя закатное солнце, плыла легкая дымка. Утро еще только набирало обороты, но здесь, в этом раю на Земле, солнечный день не имел таких уж четких границ. Яркое веселое солнце уже вовсю пригревало местный песчаный берег совсем крошечного островочка; изумрудная вода торжественно сверкала в лучах утренней звезды, и все в этом далеком краю было на первый взгляд как всегда тихо, мирно и благополучно. Все также с неуловимым спокойствием и пренебрежением к людской суете плыли в далекие дали волны, неспешно накатываясь одна на другую; мерно дул слабый, ласковый, теплый ветер, иногда останавливаясь, иногда позволяя себе сорваться редкими, шутливыми порывами.

Вот только одиноко сейчас было в этом краю. Если бы кто-то смог удержаться на воде и осмотреть горизонт, то он бы не увидел ничего кроме безмерного океана и тогда, может быть, прислушавшись к природе, может быть, поняв что-то самостоятельно, он ощутил грусть этого места, потому что теперь человек смог бы это сделать.

В глубоком лазурном небе раздался пронзительный ни то клекот, ни то крик. В нем было полно раздражения, удивления и еще страха. Птеран, реликт давно сгинувшего мира, вызванный в наше время стараниями инженеров-генетиков, получил второй шанс на беззаботное свое существование, однако сейчас никакой беззаботности этот орнитохейрус не испытывал. Рыбы вокруг было полно, но не было суши, а жить воздухе постоянно ни одна птица, в том числе и птерозавр, не умела. Его путешествие длилось уже очень долгое время с того момента, как страшное землетрясение поглотило место, где он был рожден и прожил уже несколько лет. Потом были недельное блуждание по тонущим островкам, дававшим, однако, птерану возможность передохнуть и насладиться весьма странной на вкус, но питательной, а значит вкусной, рыбой, и бесконечные перелеты в поисках нового дома.

Песчаный островок, где едва могли уместиться пяток таких как он, птерозавр заметил случайно. Он уже практически выбился из сил и сейчас держался в воздухе только из-за страха перед смертью. Конечно, он мог преспокойно отдохнуть и на воде, однако прежде он никогда так не поступал. Он всегда охотился на воде, бросался в нее в стремительном пике, смыкал свои мощные челюсти с добычей внутри и наслаждался трапезой, иногда на воде, но чаще на суше, а теперь... Что же теперь?

Островок оказался прямо по курсу полета птерана, поэтому не заметить его было невозможно. Издав еще раз свой знаменитый клекот, в котором теперь звучала надежда на спасение, птерозавр в два приема снизился, собрался уже было зайти на посадку, как вдруг ели успел вновь набрать высоту от ударившего в небеса настоящего водяного фонтана.

Крик раздражения и отчаяния огласил окрестности. Однако это было лишь начало. Песчаный островок медленно погрузился в морскую пучину. Забурлила вода, поднимая достаточно суровые волны, воздух загудел, надсадно, протяжно. Птеран, чувствуя неладное, из последних сил набрал прежнюю высоту, однако его ни с того ни с сего охватило внезапное чувство любопытства. Чувство, которого он никогда раньше не испытывал. Древний летающий ящер начал наматывать круги в небе, пристально рассматривая заходящуюся в белой пене под ним воду. Инстинкт самосохранения молчал, а надежда на спасение только росла, заставляя птерана кружить в воздухе из последних сил.

Вдруг белесая гладь воды разорвалась на несколько частей. Из-под воды появились сначала какие-то черные, не внушающие особого доверия у птерозавра образования. Потом, по мере того, как они поднимались над морской гладью все выше и выше, стало ясно, что это самые настоящие скалы, причем покрытые живым тропическим лесом, таким привычным для птерана. Рассуждать здраво реликтовый хищник не умел, поэтому вид тропического острова, со всей своей растительностью поднимающийся из океанических пучин, не вызвал у него никакого удивления, а лишь облегчение. Обычно в природе было все наоборот. Обычно острова тонули, и всем обитателям суши приходилось искать либо новое место для существования, либо принять геройскую смерть, но сейчас в этом месте творилось поистине что-то невероятное.

Но птерану на это было наплевать. С радостным клекотом он бросился вниз, устремляя свое мощное тело к сверкавшей на солнце скале. Остров еще продолжал подниматься, отыгрывая у океана пространство для существования, а птеран, наконец-то, смог найти место, где передохнуть и хорошенько поохотиться. Едва приземлившись, он сложил свои крылья, нахохлился, устраиваясь поудобней, и замер в оцепенении. Перед ним прямо воздухе неожиданно материализовались две человеческие фигуры. На этих двуногих он насмотрелся за свою жизнь вдосталь. Там где был его прежний дом, толпы двуногих гуляли по островам, летали повсюду на каких-то странных птицах (да еще как летали!), однако ни разу он не видел, чтобы кто-то их поймал. Самому ему никогда не приходило в голову начать на них охоту – ведь кругом было столько доступной пищи, но он как-то слышал рассказ одного старого птерана о том, что тот, когда был молодым, как-то раз попытался поймать детеныша двуногого и не смог этого сделать, потому что ему, якобы, помешал ветер, так не вовремя завернувший птерану крыло. Ходили слухи в кругу пожилых, опытных птерозавров, что двуногие, якобы, владеют воздушной стихией, только вследствие каких-то невиданных причин практически не пользуются своим умением, полагаясь на мощь их невиданных птиц. В это слабо верилось, но сейчас, глядя на этих двух людей, висящих в воздухе, птеран был готов поверить во все что угодно.

– Смотри, как вылупился, – сказал Виктор, внимательно рассматривая немного обалдевшего от неожиданности огромного птерозавра. Вот уже целую неделю как существовал Сверхразум Новой Земли, который постепенно просыпался и вступал в свою новую силу, а у двух Монад, взваливших на себя ответственность за судьбу не только родной планеты, но и всей Метагалактики, проблем только прибавилось. Последствия битвы с частью Вируса едва не закончились для Земли трагедией, и теперь Виктор и Максим занимались тем, что приводили Землю в привычный вид, собирали обратно горные цепи, латали океаническое дно, поднимали затонувшие острова и приводили инфраструктуру всех четырех цивилизаций в первозданный облик. Единственное, что было за пределами их сил, так это оживить погибших, а таких нашлось очень много. Порядка семидесяти миллионов человеческих жизней унес с собой Вирус, аквиды не досчитались восьмой части собственного населения, а потери файрусов и вовсе были ужасающими – треть особей безвозвратно канула в лету, и это сильно сказалось на состоянии их колонии в целом. Громов опасался, что их столб в общей конструкции может дать слабину, однако Сверхразум устоял, и жизнь продолжалась. Легче всего удар Вируса пережили плазмиды, но и они не досчитались многих, и сейчас активно старались восполнить собственные потери.

– Вот еще забота, – угрюмо произнес Максим, также посмотрев на огромного птерана. – Этих милых реликтовых птичек теперь в южной оконечности Тихого океана обитает столько, что они могут навсегда дестабилизировать океаническую и прочую фауну, что равносильно природной катастрофе.

– Не много для нас катастроф за последнее время?

– Хватает, но кто говорил, что будет легко.

– Никто, – кивнул Гагарин, соглашаясь с Громовым. – А ведь помимо птеранов уцелели и другие особи, особенно древние хищные рыбы, их тоже необходимо локализовать, но так чтобы не нанести вред и им.

Громов по своему обыкновению почесал подбородок, изображая лицом усиленную работу мозга.

– Ладно, – наконец молвил он, – остров, даже не один, мы им сотворим, но сбором всего этого зоопарка пусть занимается Земля.

Вот уже несколько дней, по мере того, как Сверхразум начал усиливаться, люди и не только они начали замечать странные вещи. Это выражалось во внезапном появлении всевозможных звуковых и зрительных галлюцинаций, приступов ложной памяти и ложного зрения. Одни вдруг начинали видеть глазами какого-либо животного или птицы, другие, особенно те, кто жил рядом с массивной лесной полосой, вдруг ощущали себя частью этого леса, третьи и вовсе утверждали, что способны были наяву чуть ли не погладить ладонью Солнце. И если раньше людей с такими заявлениями преспокойно можно было отправлять в места, где занимались проблемами лечения всесторонних психических заболеваний, то сейчас это приобрело настолько широкомасштабный характер, что всем было ясно – недавняя фактически глобальная катастрофа изменила род людской, и вывела его на качественно иной уровень существования. Но изменилось не только Человечество, изменилась и сама Земля, которая теперь могла сказать что-то, а иногда и приказать всем тем, кто ее населял, и это относилось не только к видам разумным, но и к животному миру.

– Это будет первое обращение, которое они точно поймут в истории. Странное чувство... – сказал Виктор, медленно приземляясь на камень.

– Почему странное?

– Потому что понимаешь, что своими руками творишь даже не историю, а нечто большее.

– Творишь эволюцию, создаешь жизнь, так?

– Да... – неуверенно ответил Гагарин. – И все же, почему мы должны переложить это на Землю?

– Потому что у нас проблем полно.

– Каких, например?

– Ты последнее время следил за Доменом?

Виктор промолчал, поскольку говорить "нет" не хотелось.

– Вот очень зря, что не следил. Ты теперь полноценная Монада и обязан знать все, что творится на вверенной тебе территории.

– Давай не томи, говори что происходит.

– Происходит какая-то ерунда. Дело в том, что внезапно стал отказывать закон сохранения энергии.

– То есть, как это отказывать? – оторопел Гагарин.– Я ничего не чувствую.

– И я ничего не чувствую. В обыкновенных планетарных масштабах все пока по-прежнему, да и линии закона работают, как надо, я проверял. Сопряжения с другими законами с материальным миром – все в полном порядке, конструкция надежна и полностью работоспособна, но наблюдается утечка энергии из Домена. Вот ты теперь мне скажи, как такое может быть?

Виктор немного подумал и ответил:

– Кто-то разорвал ткань Домена на микрогранце или на макроуровне. Это единственное логическое объяснение, которое мне приходит в голову.

Громов кивнул, соглашаясь с доводами товарища.

– И я также думаю. Но проблема в том, что энергия даже с разрывом ткани реальности никуда не потечет. Представь себе ведро воды. Если пробить в дне дырку, то на Земле, на Луне, на любой планете вода утечет из ведра, где-то быстрее, где-то медленнее, в зависимости от силы тяготения. Но если этой силы не будет, можно хоть все дно вышибить, вода никуда из ведра не денется. Так же и здесь.

– Получается, кто-то в дополнении к созданию дыры приложил еще и силу для выкачивания энергии из Домена?

– Точно.

– Но зачем? С какой целью?

– Все с той же. Не будет энергии, Домен погибнет.

– Но это не выгодно Вирусу. Ему не нужен полностью уничтоженный Домен, ему не нужна жизнь в этом Домене, но клетка Универсума ему необходима.

Громов хмыкнул, хрустнув при этом костями пальцев.

– Значит не все так просто, и Вирус хочет полностью уничтожить Метагалактику.

Гагарин почесал подбородок, даже не заметив, что в последнее время перенял эту привычку у Максима.

– Может быть, он нас боится? Что если он чувствует, что мы можем представлять для него реальную опасность, по крайней мере, на нашей территории?

– Хотелось бы в это верить, – улыбнулся Громов, – но что-то как-то не складывается.

– Не складывается, потому что мы не рассматривали все версии появления Вируса и его природу. Что если он не является посланцем Универсума? Что если он не такая же Монада как мы, только, скажем так, черная? Может быть, его природа такова, что мы реально можем одолеть его, только пока не знаем как?

Максим устало зевнул, хотя никакой усталости не мог испытывать по определению.

– Гадать нет смысла, тем более в таком вопросе. Может быть, следующая наша тропа приведет нас к разгадке этого феномена.

– Какая еще тропа?

– Дыру латать нужно срочно, иначе действие закона... эм... несохранения энергии вызовет колоссальные катастрофические последствия. Я тут кое-что подрасчитал на досуге, пока исправлял с тобой ситуацию на Земле, и пришел к выводу, что разгадка появления силы, выкачивающей энергию из Домена, может лежать в кристаллах из коллекции, которую я отдал твоему отцу на хранение.

– В кристаллах? – изумился Гагарин. – Но, насколько мне известно, они своего рода объемы чужеродного пространства, закапсулированные в принятые ими формы нашим континуумом. Разве нет?

– Ты прав.

Странник раскрыл обе ладони, протянул их к Виктору, и на их поверхности незамедлительно появились два кристалла странной формы. Один был черным, словно бездна, с блестящими на Солнце гранями, другой красный, грани которого переливались всеми цветами радуги.

– Черный представляет собой часть континуума, метрика которого нецелочисленная, а красный... Красный – вообще говоря, экзотика. Я по началу сам не верил, что такое может реализоваться в нашем Универсуме, но, как говорится, возможно все. Этот кристалл – континуум с числом измерений, описываемый комплексными числами.

Виктор бережно взял оба кристалла в свои руки, повертел их аккуратно, медленно прощупал их своими новыми чувствами. Да, в них таилась удивительная глубина и странность организации, и если раньше Гагарин совершенно не представлял, каким образом можно было проникнуть за тот потенциальный барьер, отделявший мир кристаллов от мира реального, то теперь эта задача решалась очень легко.

– Не торопись,– понял его чувства Громов. – Нам еще необходимо разобраться, в какой из них нырять.

То, что это были не просто кристаллы, содержащее другое пространство, было понятно сразу. Они являли собой своего рода закапсулированные законами нашего Домена пространственные порталы в иные, совершенно не похожие на окружающую нас реальность миры. Их видимый объем не имел ничего общего с реальным объемом внутри них самих. И даже выражение внутри них было в корне неверным, поскольку топология пространства с нецелочисленным измерением или комплексным измерением была в высшей степени странна и, на первый взгляд, непонятна.

– Не знаю, – неуверенно сказал Виктор, изучая кристаллы Божественным зрением. – Я ничего не чувствую, точнее, чувствую слишком много всего и не знаю, как выглядит то, что нам нужно.

– Аналогично, – усмехнулся Максим.– Теперь ты понимаешь, что значит смотреть на объем пространства, созданный кем-то другим, и не понимать в нем многое, если вообще что-либо понимать.

– Эти миры создали такие же, как мы?

– Конечно. Все создано Творящими Монадами. Вот про это я говорил, имея ввиду, что мы не сможем быть такими же сильными в других Доменах и в других пространствах. Да, мы способны видеть так же всю картину законов, пронизывающих чужое нам пространство, но разобраться в них, понять их до конца с лету не сможем при всем желании.

– Закон высшей иерархии, ограничивающий наше действие?

– В точку.

– Но тогда соваться в эти кристаллы, – Виктор презрительно посмотрел на закукленные шубой реального континуума порталы, – для нас с тобой чистейшей воду самоубийство. Тебе не кажется, что это очень попахивает обыкновенной ловушкой? Как ты считаешь? Кстати, если рассматривать проблему под таким углом, то сразу становится понятными мотивы Вируса в, якобы, стремлении уничтожить вообще весь Домен. Разумеется, ему это не нужно, а нужно лишь, чтобы мы, сломя голову, бросились затыкать эту дыру и попали в хорошо расставленные сети.

Громов всем своим видом изобразил бурную мыслительную деятельность. Теперь, став полноценной Монадой, Виктор способен был прочесть на лице Странника множество различных эмоций, и все они сейчас были ближе к негативу, чем к позитиву.

– Ловушка говоришь? – протянул Максим медленно.

Виктор кивнул.

– Может быть... может быть... Тем интересней.

Виктор обалдело уставился на Странника.

– А что нам по-твоему остается? Сидеть, сложа руки? Ждать у моря погоды? Или продолжать реализовывать наш план? Так мы не сможем его завершить с такой брешью. Возможно, это и ловушка, но мы с тобой в таком положении, когда делать с утечкой энергии что-то надо, а отсюда, будучи в нашей Метагалактике, мы ничего не исправим.

– Неужели так и ничего?

– Ничего. Я, по крайней мере, не вижу иных вариантов. А ты?

Как ни хотелось Виктору это признавать, но он вынужден был согласиться с тем, что единственным вариантом был поход через один из порталов, возможно прямо в лапы Вируса.

– Ладно, я тоже ничего лучшего не могу предложить, – ответил Виктор. – Так в какой нам нырять? В красный или черный?

– А это мы сейчас и узнаем.

Гагарин хотел было спросит, как, но Максим в это время взял оба кристалла, "повесил" их обоих в воздухе прямо перед собой на уровне глаз и моментально создал вокруг каждого портала зону с нулевым энтропийным потенциалом. Фактически он сделал то, что делало Умертвие, когда Стражи пользовались этим страшным оружием.

И тут же вокруг портала в мир с нецелочисленной метрикой появились странные корреляции законов, которые отчетливо увидел Виктор. При этом вокруг красного кристалла ничего не изменилось.

– Вот и ответ на твой вопрос. Нужный нам кристалл – черный.

Красный кристалл Громов спрятал обратно в карман своего черного плаща, а черный так и остался висеть в воздухе.

– Хорошо, и каков наш план?

Громов улыбнулся.

– Он прост до безобразия. Проникаем внутрь, собираем необходимую нам информацию о механизме применения силы и пытаемся что-то с ним сделать.

Виктор криво усмехнулся:

– А что мы будем делать, если это действительно ловушка?

– Будем драться, что ж нам еще остается?

– Практически без шансов на победу?

– Вот именно. Мы сейчас с тобой направляемся в пасть льва, а там может случиться все что угодно.

И ничего лучшего в голову как назло не приходило. Оставалось рассчитывать только на удачу. Воистину мир перевернулся с ног на голову, если уж Монада просила удачу сопутствовать ей.

– Еще вопрос можно? – обратился Виктор к Громову.

– Валяй.

– Вот мы с тобой организовали планетарный Сверхразум. Пытаемся создать Сверхразум метагалактического масштаба. А как насчет нас самих?

– Не понял, – пожал Громов плечами в недоумении. – Поясни, что ты имеешь в виду?

– Чтобы сотворить систему определенного уровня сложности, необходимо, чтобы у Творца был уровень еще более высокий. Так?

– Положим так. И что?

– А то, что если созданные нами Сверхразумные системы называются Сверхразумном, то кто же тогда мы? Гиперразум что ли?

– А почему бы и нет? Здесь все очень просто. Разум и сознание друг от друга не отделимы. Система мыслит только тогда, когда осознает себя как некое единое целое, способное на мыслительный процесс. Просто этапов развития сознания имеется аж четыре штуки, и применительно к человеку или паранорму, как, кстати, и большинству гуманоидных разумных видов в нашем с тобой Домене, эти этапы друг с другом связаны слабо или не связаны вообще. Сознание, связанное непосредственно с контролем разума над окружающим миром, то есть над поступающими потоками информации, отлично от подсознания человека, связанного по большей части с рефлексо-программами нервной системы. На этом и основана эволюция человека к паранорму. Само по себе подсознание не способно адекватно оперировать собственным разумом, однако в симбиозе с сознанием, оно дает колоссальные результаты. И дело тут даже не в приросте скорости обработки информации. Этот самый прирост способствует развитию, совершенствованию, а в некоторых случаях даже развитию новых чувств у особей. Расширяются возможности пяти органов чувств, появляются парафизические и парапсихические способности, и все это благодаря тому, что подсознание соединятся с сознанием.

– А что еще за два этапа проходит сознание в своем развитии?

– Надсознание – следующий этап и связан он с феноменом генетической памяти живого существа. Гены – это колоссальная кладовая информации, которая, между прочем, способна содержать в себе не только целевую программу генетической, то есть наследственной памяти, но и информацию чисто сознательную. Мысли, образы, какие-то яркие воспоминания – все это способно записываться на генетический уровень и дальше предаваться из поколение в поколение. Даже информация одного предка формирует у его потомка сферу надсознания, а теперь представь сколько генетических предков у тебя или у меня?

Виктор бегло прикинул эту цифру – получилось довольно внушительное количество.

– Вот именно, поэтому наше надсознание в активной стадии – это бездна информации, бездна опыта и знаний предыдущих поколений, причем всех, как по матерям, так и по отцам.

– Но тогда получается, что человек в двадцать первом веке имеет менее богатую сферу надсознания, чем в двадцать третьем?

– Конечно. Все зависит от количества предков. Чем глубже в седые времена уходит род, тем богаче надсознание.

Виктор озабоченно почесал свой лоб.

– Ну, а последний этап?– спросил он наконец.

– А последний этап – это эгрегорное или сверхсозание. Обычно оно также действует в отстранении от сознания определенных индивидуумов. Возьмем, например, феномен толпы. Она как единая система, как живой организм, представляет собой коллективный бессознательный разум, в отличие, скажем, от коллективного сознательного разума колонии файрусов. Каждый индивид в толпе мыслит по своему, может думать, размышлять на какие угодно темы, и эти темы совершенно не обязательно будут иметь одинаковую направленность у разных особей. Более того, они практически всегда разнонаправлены, однако толпа все равно действует при этом как единое целое, потому что она организована в сверхсознание на уровне эгрегора – закона этической организации или морально-этического объединения. Если же какой-либо индивид сможет активировать свое сверхсозание, он станет лидером того эгрегора, который объединяет всю толпу, и сможет ей управлять.

Подумав немного, Виктор спросил:

– Тогда что такое все же гиперсознание?

– Это объединение всех типов сознания в единое целое. Сознание по большому счету процесс получения и переработки, то есть осмысления информации из окружающего мира, в результате которого в дело вступает другой процесс, представляющий собой спектр ответных действий согласно выработанному алгоритму поведения. Все типы сознания – это фактически виды двух вышеупомянутых процессов, сложенных друг с другом в различных вариациях каждого из них. Гиперсознание – это наиболее целостное и полное объединение процесса познания и процесса ответного действия, вот и все.

Гагарин побарабанил пальцами по лбу, взвихрил ладонью волосы на голове.

– А Земля тоже имеет все эти четыре типа сознания?

– Разумеется. Как и любая мыслящая, разумная система, просто сравнивать категории ее сознания и категории сознания человека будет не совсем корректно.

Громов вздохнул.

– Все пора двигаться. Ты готов?

Гагарин проанализировал свое состояние и пришел к выводу, что однозначно на этот вопрос ответить не может.

– Тогда вперед, – мрачно сверкнул глазами Максим и первым дематериализовался, превратившись в информационно-полевой кластер.

Спустя пару секунд то же самое проделал и Виктор. Единственным, кто стал свидетелем их исчезновения, оказался птерозавр, с недоумением взиравший на черный как смоль кристалл.

Никто, пожалуй, из представителей разумных, населяющих или населявших когда-то Домен не смог бы так легко и изящно (если бы вообще смог) проникнуть сквозь портал, просочившись сквозь потенциальный барьер стенку сразу двух Ячеек Универсума. Если два соседних Домена по обыкновению разделял лишь один общий барьере или, как ее предпочитал называть Громов, Пространственная Мембрана, простиравшаяся одновременно и в микро и в макромире, то здесь ситуация была несколько иной. Помимо обычного континуума, действующего на пространство с нецелочисленной метрикой, то пространство так же воздействовало на привычный континуум. Мало того, сам кристалл по своей сути являлся проекцией Домена с нецелочисленной метрикой на наш трехмерный мир в локально взятом объеме, поскольку в глобальном смысле Домен имел ярко выраженное четырехмерье и представлял собой гиперсферу. Однако для Творящих Монад, которые, в принципе, могли свободно перемещаться по всей структуре Фрактала Пространств и Состояний, проникнуть в такое довольно экзотическое пространство было делом пустяковым. Обладавшие колоссальными возможностями по перестройке практически любых законов, они могли проникать в любые пространства в пределах Универсума и при этом не нарушать основы мироздания.

И все же для таких вот путешественников Творцом были созданы специальные псевдоразумные системы, которых Громов называл полицейскими или пограничниками. Последнее, как вскоре мог убедиться Виктор, для них было более характерно.

Едва обе Монады прошли сквозь портал и очутились в ином пространстве, как сей факт тут же стал известен соответствующим "органам", и они не замедлили явиться для разбирательств.

Виктор первым почувствовал приближение какой-то странной разумной силы, явно настроенной на то, чтобы наказать нарушителей. Однако на деле все оказалось совершенно по-другому.

Пограничная система представляла собой кластер ментально-психических взаимодействий с местной реальностью, особым образом запрограммированный и практически лишенный права принимать решения самостоятельно. Это был своего рода кибернетический организм, только созданный не людьми, а самим Творцом. Пограничная система так же являлась своего рода законом, который обязан был ограничивать силы, враждебно настроенные к местным формам жизни или силы, способные поколебать мироздание отдельно взятого Домена. И закон этот имел далеко не линейный характер, поскольку, чем сильнее был нарушитель, тем мощнее могла становиться пограничная система и никак не наоборот.

Отдельно взятая Монада представляла собой силу титаническую, с мало кому понятным до конца потенциалом, а уж две Монады – это вообще, строго говоря, было вещью из ряда вон выходящей, поэтому пограничной системе понадобилось некоторое время, чтобы набрать мощь более-менее сопоставимую с той, какой в сумме обладали нарушители. Однако этим временем Громов и не позволил ей воспользоваться, мгновенно разобравшись в хитросплетениях местных законов и создав своего рода кокон абсолютной пустоты, который работал в полуодностороннем порядке. С пограничной системой можно было беседовать, ей можно было нанести любой урон, а вот ей позволено было только отвечать. Любое другое действие со стороны охранника кокон заворачивал.

– Обязательно нужно было поступать именно таким образом?- обратился Виктор к своему товарищу, когда понял, наконец, что именно сотворил Странник.

– Не поступи мы так, и неизвестно еще, чем бы все закончилось. Охранники – законы, созданные Универсумом, и могут потрепать нервы любому, взбреди им это в голову. В том числе и нам обоим.

– Мы не желаем зла ему, не желаем зла обитателям этой Ячейки. Мы не собираемся ничего разрушать... Он нас бы понял и пропустил.

– А ты уверен в своем утверждении? Неужели ты уже разобрался в том, что создает ту силу, сосущую энергию из нашего родного Домена? И потом, с чего ты взял, что пограничная система не перепрограммирована Вирусом?

Виктор хотел было возразить, но все его аргументы вдруг стали какими-то тусклыми, неоднозначными, и он промолчал.

Охранник, набрав силу, попытался сопротивляться, но то ли быстро понял, что угодил в ловушку, то ли не стал понапрасну расходовать свои силы, и успокоился.

– Отлично, теперь можем поговорить.

Разумеется, разговор, как между двумя Монадами, так и с пограничной системой велся не на человеческом языке и даже не при помощи мысле-речи. Это были информационные импульсы на уровне ментально-этических пакетов – стандартная речь Монад, которую, однако, понимали все Структуры их уровня.

– Вы вторглись в иное пространство. Доложите о своей цели.

– Тебя это не должно волновать, – ответил ему Громов. – Мы не собираемся причинять здесь никому вреда.

– Вы ограничили мою свободу. Это посягательство на мироустройство этой Ячейки.

– Можешь потом доложить своему начальству об инциденте. Нам необходимо выяснить, кто организовал и кто принимает участие в агрессии против нашей Ячейки.

– О какой агрессии идет речь?

– Из нашего Домена сюда перетекает энергия. Скоро наш Домен будет изменен настолько, что даже мы не сможем вернуть ему первоначальный облик. И я уже не говорю о том, что в итоге наш Домен может попросту схлопнуться в сингулярность. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, но я не чувствую никакого притока энергии.

По правде сказать, и Виктор его не ощущал, а это могло означать в принципе все что угодно. Монады могли ошибиться, хотя там, по ту сторону портала, все казалось довольно однозначным. Правда существовал вариант, что энергия каким-то хитрым образом все же не достигала этого мира, и рассеивалась в Междоменном Пространстве. Как оказалось, такой же версии придерживался и Громов.

– Тот, кто организовал все это, – отвечал Странник, – был весьма хитер. Он создал здесь нечто, высасывающее у нас энергию, и направляющее ее в Междоменное Пространство.

– Мне об этом ничего не известно.

– Возможно, что и так. Однако у тебя ведь есть данные о всех разумных системах в приделах этого мира?

– Есть.

– Поделись этими данными с нами, и мы тебя отпустим.

– Вы воспользуетесь этой информацией и навредите данной Ячейке. Я не могу этого допустить.

– А если мы не воспользуемся ей, то пострадают уже две Ячейки, если не больше. Не думаю, что твой создатель обрадуется такой перспективе.

– Я вас не понимаю. Объясните.

– С удовольствием. Ты представляешь, хотя бы отдаленно, как устроен Фрактал Пространств и Состояний?

– В некотором роде.

– Отлично, тогда проще будет объяснять. Он состоит из множества Ячеек, одну из которых ты стережешь. Такая же Ячейка была создана нами, а теперь ей грозит опасность. Если она высохнет, схлопнется, то этот процесс затронет и твою Ячейку и множество соседних. У нас есть способ остановить это, но ты нам мешаешь. Не думаю, что Творец обрадуется, узнав, что причиной нашего поражения стала несговорчивость одной из Его программ.

Виктор до конца не верил, что такой топорный способ убеждения реально сработает, но удача была на их стороне.

– Я дам, что вы просите, но пообещайте мне не уничтожать разумные формы жизни, потому что позволить Вам я этого не могу. Это противоречит моему естеству.

– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы никто не пострадал, – заверил его Странник.