Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 55 страниц)

– Глобальное сопротивление? Звучит как что-то неопределенное и напоминает политическую оппозицию времен государств.

– Ну, назови все это как-нибудь иначе, суть все равно останется одна и та же.

Тем временем второй золотой шар, провисевший все это время на одном месте слегка позади Николы, вплыл обратно в облако, а Тесла, потеряв очертания человеческой фигуры, вновь стал шаром.

– Будьте готовы, – сказал ему Громов. – Откладывать в долгий ящик объединение мы не станем.

– И что теперь? – спросил Странника Виктор.

– А теперь нам придется принять форму тех, кем мы на самом деле являемся.

Почему-то услышав эти слова, Виктор натуральным образом испугался. Разумеется, он знал, кто он, знал о своем предназначение и долге, знал о своем могуществе и возможностях, но боялся, что после того, как он прикоснется ко всей своей настоящей Силе, зачерпнет ее, что называется, полной грудью, все человеческое, все, что раньше было для него таким милым, близким и родным, попросту перестанет существовать. Он прекрасно знал, что власть сильно портит и развращает, и не мог себе представить, как справиться с искушением от такой власти, которая вот-вот должна была открыться перед ним. Оказывается, что он все время оттягивал две вещи в своей жизни. Первая заключалась во встрече со своим истинным врагом – с Вирусов в его настоящей ипостаси, а вот вторая... Вторая неприятно удивила его, поскольку, судя по всему, должна была случиться с Виктором гораздо раньше первой.

Словно поняв чувства своего собрата, Громов сказал ободряющим тоном:

– Знаю, что гложет тебя. Знаю, что сейчас ты – словно на краю бездны, одновременно манящей своей неизвестностью и ей же пугающей. Никто, никогда не испытывал подобного и не испытает, потому что эта привилегия дана лишь тебе и мне. Я один раз прошел через это. Я остался человеком в том понимании, котором я сам придаю этому понятию. Поверь мне, воля, вызвавшая нас на белый свет, сопряжение законов, вынудившее пробудить наши истинные силы, вручать такое могущество кому попало, не намерены. Все рассчитано и, если хочешь, предрешено. Домен выбрал нас сам. Творец на нашей с тобой стороне. Мы нужны Метагалактике, мы нужны Универсуму, так что отбрось сомнения, отбрось свои страхи, очисти свой разум и повторяй за мной.

Виктор молчал.

– Должен предупредить, что после этого пути назад уже не будет. Ты никогда не сможешь стать прежним, поскольку почерпнешь, увидишь то, что никому не подвластно увидеть. Один раз ты уже видел это вскользь, теперь настало время понять, чем же ты способен владеть на самом деле. Я как всегда буду рядом, так что ты не заблудишься.

После таких ободряющих речей Виктору ничего не оставалось делать, как только прыгнуть в омут неизвестности с головой и надеяться на лучший для себя исход. В конце концов, Максим остался человеком, разумеется, только внешне и по характеру, что давало шансы и Гагарину. Его ждали на Земле, на него надеялись, и он не вправе был разрушать эти надежды.

– Я готов, – сказал он, наконец, Громову. – Поехали.

Он даже не задумался над тем, что когда-то, давным-давно его однофамилец – первый человек космонавт при старте своей ракеты, тогда еще на химическом топливе, находился примерно в тех же условиях, что Виктор сейчас, и сказал ту же самую фразу. Разница состояла лишь в том, что Юрий Алексеевич опускался в омут внешнего космоса, а Виктор готовился совершить падение во внутренний.

– Ты должен вогнать себя в то состояние, в котором тебе будет открыто Божественное зрение, как ты сам это называешь. Оперативное поле Творящей Монады. Один раз ты уже смог совершить в нем изменение. Вспомни свои тогдашние чувства, мысли, переживания. Это должно помочь.

Виктор перенес свое сознание в тот день, когда он с отрядом спецназа брал штурмом секретную базу Гаспаряна в облаке Оорта. Фрагменты воспоминаний потекли через его сознание настоящим потоком. Словно просматривая кино, Гагарин вновь и вновь пробирался сквозь незнакомые коридоры базы, сражался с системой охраны, солдатами и бледнолицыми инопланетянами, у которых по какому-то велению дикого случая оказались материализованные части Вируса, используемые ими как квантовые ножи. Еще раз он пережил бой с Гаспаряном, еще раз он почувствовал появление той злобной силы, что таилась в нем и, наконец, увидел мир совершенно иными глазами. После тех событий Гагарин не раз пытался воссоздать в памяти картину Божественного зрения, но все его попытки резко обрывались. Складывалось такое впечатление, что этот фрагмент его памяти был кем-то удален, как не нужный, не представляющий для носителя ценной информации или наоборот, представляющий для Виктора особо опасную информацию. И вот теперь ему это удалось.

Вновь, как и тогда Вселенная глянула на него своим слепым неповторимым взором. Слепым, если не понимать всего того, что крылось в этом взгляде, если не видеть того смысла, который таился в его глубине. На сей раз, Гагарин видел, понимал и чувствовал его куда как сильнее, а самое главное – теперь это был не фрагмент, не отрывок, не вспышка, а полноценная картина мира, самая подробная и правильная.

Гагарина уже нельзя было назвать человеком, паранормом или параморфом. Сейчас он был информацией, законом и процессом, встроенным в Метагалактический Домен – самым главным законом, которому подчинялось все. Вопреки его опасениям человеческий разум никуда не делся, просто он расширился до уровня Сверхсознания, интегрированного во все интеллектуальные носители Домена.

Простому человеку сложно представить Пространство Оперативного поля Творящей Монады. Еще сложнее его описать, поскольку ни один язык, человеческий, либо созданный другими разумными видами, не имел в своем словарном запасе таких понятий и определений, которыми в данный момент владел Виктор-Монада. Что такое, скажем, закон в физике? Кто-то подбросил камень вверх, он взлетел, достиг максимально возможной точки на своей траектории согласно сумме двух главных сил, действующих на него в тот момент, замер на мгновение, уравновешенный ими, и через некоторое время упал на землю. Или другой пример: на одном континенте водяной вихрь при закрутке имел правый вектор, а на другом – левый. На мощных ускорителях в физических лабораториях, разбросанных по всей Солнечной системе, элементарные частицы разгонялись, сталкивались друг с другом, подвергались иным физическим манипуляциям, чаще всего пространственно-топологическим, в результате чего, исследовательские инкомы всевозможными путями записывали тысячи различных показателей, регистрировали краткосрочные появления новых полей и частиц, наблюдали искривления пространства, сбросы и набор дополнительных измерений, непонятные поначалу энергетические вспышки и прочие эффекты.

Но все это было лишь видимостью тех законов, которые существовали в Метагалактике, а появились они благодаря воздействию на Домен Творящей Монады. Все законы людьми (и не только ими) записывались в виде формул, которые со временем и под действием все более прогрессивных научных тенденций, претерпевали некоторые изменения. Одни из них полностью преображались, другие изменялись незначительно, но в любом случае они имели форму, знакомую каждому школьнику. Виктор же в настоящий момент видел мир в невообразимых цветовых феерверках, в переплетениях пространственных фигур невероятной сложности и красоты. Для него законы виделись то строгими однообразными линиями, вдруг раздваивающимися либо, вообще, множащимися на несколько частей, то спиралевидными конструкциями, а иногда и их переплетениями друг с другом, то многогранными, многоугольными фигурами, постоянно изменяющимися внешне и взаимодействующими с такими же, как они, но еще более сложными.

От всего этого многообразия вполне можно было бы сойти с ума. Даже подготовленное существо не смогло бы взглянуть на управляющий контур Домена и не "сгореть" от поступающего безбрежного океана информации. А ведь на ряду с законами, определяющими физическую картину мира, существовали морально-этические константы, эволюционные принципы и много чего еще. И всем этим можно было управлять. Все это можно было, что называется, "потрогать, пощупать" и изменить.

Виктор сейчас мог одним своим точечным воздействием остановить целую галактику, повертеть ей, как игрушкой, разобрать на отдельные системы, на отдельные звезды, да что там звезды – на отдельные атомы, перебрать это все и вновь собрать воедино, предав ей уже качественно иной вид. Он мог изменить любые фундаментальные параметры частиц, или же напрямую воздействовать на квантоны, он мог ускорить все временные процессы в отдельно взятой области, вплоть до сверхскопления галактик, или же наоборот – остановить время. Гагарин, при сильной на то необходимости, мог и вовсе повернуть время вспять, но это было чревато разбалансировкой Доменного узла пространственно-временных ветвей. Существовал даже специальный закон, более высокого порядка, идущего непосредственно от самого Творца-универсума, запрещавшим Творящим Монадам такие трюки без сильной на то необходимости.

Управлять энергиями колоссальных порядков, управлять информационными потоками всевозможным плотностей, управлять материей различного качества можно было в совершенно неограниченных масштабах и абсолютно как угодно. Все что ограничивало Творящую Монаду – это, если так можно выразиться, Ее личный предел фантазии и, конечно, законы, высших иерархий. Виктор мог парой манипуляций настолько видоизменить Домен, что там не нашлось бы места ни людям, ни аквидам, ни плазмидам, вообще ни одной форме жизни, существовавшей сейчас в Метагалактике. Он мог за пару мгновений создать на любой планете, и вообще в любом объеме пространства сколь угодно сложные, причудливые формы жизни, точнее создать не их самих, а предпосылки для их скорейшего зарождения. Даже Творящая Монада не могла организовать жизнь мгновенно и на пустом месте, нарушив, тем самым, один из некоторых фундаментальных запретов.

Но вся эта детская возня, игра в Бога, Виктору не доставляла никакого удовольствия, поэтому он изучал свои новые практически безграничные возможности архи осторожно и понемножечку. Стараясь ничего не изменить в окружающем привычном мире, Виктор "огляделся" по сторонам. Он одновременно проник своим новым зрением в микромир, узрев на самом деле упорядоченную жизнедеятельность неустанно флуктуирующего вакуума, обвел взглядом близлежащее галактическое скопление, проследив его будущий путь по Космосу и дальнейшую эволюцию, мельком взглянул на сетчатую структуру Домена и на крупномасштабные структуры Гиперсферы, такие как Великая Стена Слоуна, Гарвардская Великая Стена, Великий Аттрактор, Войды Крамера и Сун Джи.

Внезапно до него донеслось информационное колебание, которое на человеческий язык очень не точно, довольно грубо, но, все же, хотя бы так, можно было перевести как:

– Заканчивай самосозерцание и вспомни, что нам необходимо сделать.

Проследив источник информационных колебаний, Гагарин-Монада обнаружил присутствие своего собрата, Монады Громова, которая, представ в форме ментально-полевой структуры, опутала собой Землю строго по экватору.

Виктор-Монада мгновенно принял точно такую же форму, организовав собой кольцо, чуть меньшего диаметра и опоясывающего планету по гринвичскому меридиану, таким образом, оба кольца взяли колыбель человечества как бы в свои бережные объятия.

– Нам нужно поторапливаться, – прилетел, казалось одновременно со всех сторон, информационный импульс. – Вирус скоро сообразит, что в Домене объявились его Хозяева и предпримет контратаку.

– Неужели мы не сдюжим против него? Мы же...

– Поверь мне, я уже пытался... Не здесь, и, можно сказать, не сейчас, и это едва не закончилось для меня трагично. Вирус – чей-то закон более высокого уровня, с чем мы не можем совладать в открытую. Он работает на уровне глобальных запретов, запретов Универсума, и выступать против него не целесообразно.

Два кольца сблизились друг с другу, пересеклись. Удивительно, но обладая силами, способными сразу влиять на огромные даже по космическим меркам масштабы пространства, Монады так же эффективно и легко обращались с объектами, гораздо боле малыми по занимаемому объему. В этом смысле Земля для них была песчинкой в безбрежном океане пустыни.

На сей раз Виктор уже не нуждался в каких-либо советах со стороны Громова, поскольку сам знал, что и как им необходимо сделать. Надсознания четырех цивилизаций, населявших Землю, и Сверхсознание самой планеты виделись сейчас Гагарину-Монаде калейдоскопическими картинами, постоянно преображающимися в соответствии с собственными законами существования. Именно эти законы и необходимо было немного видоизменить, чтобы встроить одно Надсознание в другое, объединить их таким образом, чтобы вся эта конструкция послужила некой опорой для Сверхсознания Земли. Когда-то, в представлении древних, Мир покоился на трех китах или слонах, которые в свою очередь находились на спине огромной черепахи. Нечто подобное сейчас пытались сотворить Гагарин и Максим, метафизически, разумеется, поскольку Объединенное Сверхсознание Земли чем-то могло напомнить именно эту гротескную картину.

Если художник, задумав нарисовать картину, использовал кисть, краски, и, подключив свое воображение, начинал орудовать руками, если композитор садился за очередной шедевр и так же пользовался руками и головой, то Монада управляла всеми процессами в конкретно взятом объеме теми самыми информационными импульсами, своеобразным посылом собственной воли и разума. Эти импульсы, способные к моментальному перемещению по всему Домену, служили Монадам не только в качестве общения, но и заменяли им те самые руки и голову.

Виктор как следует "взглянул" на планету, на ее социум, на все процессы, происходившие на ней, как в микромире, так и в макромасштабе. Каждый узорный кластер, символизирующий собой четыре Надсознания, выглядели совершенно по-разному. Человеческий представлял собой совокупность взаимопроникающих друг в друга многомерных многогранников, сфер, тороидов и гиперболоидов. Эта геометрическая феерия как будто бы дышала, вибрировала и дрожала. Она была невероятно сложна и прекрасна, но для Гагарина-Монады разобраться в ее хитросплетениях было плевой задачей. Надразум аквидов представлял собой нечто, напоминавшее гигантскую каплю, постоянно менявшую свой объем и форму. По ее поверхности блуждали концентрические круги, однако кольца вели себя на первый взгляд совершенно аномально. Порой, то одни из них увеличивали темп своего ровного бега, то резко тормозили, почти останавливались, при этом вынуждая идущие следом концентрические круги натыкаться на них. А иногда круги сталкивались в лобовой атаке, и на месте столкновения вырастали длинные, острые, подобно иглам дикобраза, иглы. Эти иглы имели сиренево-сероватый отлив, и веяло от них чем-то загадочным и таинственным. Эти ощущения Монада Виктора списала на не до конца еще окрепшие чувства.

Но если Надразумные системы Человечества и аквидов еще более-менее напоминали друг друга, то аналогичные образования файрусов и плазмидов на них мало чем походили. Многомерная голубовато-серебристая снежинка, точнее целая группа снежинок имеющих общий центр, в котором творилось что-то непонятное. Иссиня черная лента, нет, несколько лент, причем их число постоянно варьировалось, извивались по совершенно хаотическим траекториям, но при этом ни одна из них не вылетала за пределы невидимой сферической границы. Таким образом, при должной плотности этих самых нитей, центр снежинки напоминал шар, но зато когда число лент стремилось к нулю, центр словно бы пропадал, а снежника немного увеличивалась в размерах за счет того, что все ее грани вырастали в длину.

Надразумная система колонии плазмидов представляла собой столб света уходящий обоими своими концами в бесконечность. В этом столбе постоянно что-то мерцало, рождалось и пропадало. Больше всего это напоминало обыкновенный стакан с газированным лимонадом, только стакан сей был необъятной длины, а роль пузырьков играли индивидуальные ментально-этические образования каждой особи города-корабля.

Все четыре надразумные системы взаимодействовали друг с другом (каждый со своей интенсивностью) и особенно с планетарным разумом, который Монаде Виктора виделся сюрреалистичным полотном художника импрессиониста. В нем то просыпалась мощь океанов, то слышался грохот каменных осыпей. Иногда нечеткие непонятные изображения словно бы сносило сильнейшим ветром, а иногда все это вспыхивало ярчайшим огнем, чтобы, спустя какое-то мгновение, все повторилось заново.

Комбинацией из четырех стихий – вот чем сейчас виделся Сверхразум Земли и Максиму, и Виктору.

– Соединяем, – прилетел информационный импульс от Монады Громова.

– Я беру людей и аквидов, – ответил ему Виктор-Монада.

В следующее мгновение, концентрические круги на капле замерли, остановились совсем. Капля перестала трансформироваться, застыла в какой-то абстрактной форме. То же самое произошло и с Надразумной системой Человечества. Пульсации и вибрации многогранников застыли на месте, вся эта фигура стала какой-то странной, пугающей своим нелепым даже противоестественным видом. Один из концентрических кругов лопнул, при этом в месте разрыва образовалась крошечная капелька, медленно отделилась от остального формирования и поплыла в сторону надразумной системы людей. Чем ближе она приближалась к ней, тем больше ее вид начал напоминать человеческий Надразум, выполненный в миниатюре. Сначала ее аморфность приобрела правильные очертания, потом в ее теле появились первые несложные геометрические образования, сначала трехмерные потом уже многомерные. Чем ближе капелька приближалась к Надразуму людей, тем сильнее усложнялась ее внутренняя конструкция: появились тороидальные структуры, гиперсферы и гиперболоиды, все это вращалось, взаимопроникалось и пересекалось.

Еще одно усилие Монады, и вот уже навстречу капельке летела точно такая же, но оторванная от человеческого Надразума. Ее размеры ничуть не превышали аквидский аналог, а отличия заключались в том, что ее трансформа происходила с точностью наоборот. Сначала геометрическое многообразие капельки постепенно упростилось, многомерность сошла на нет, потом капелька и вовсе потеряла какую-либо правильную форму, стала аморфной, дрожащей, а спустя еще одно мгновение они встретились. Моментально в обе стороны, соединяя две надразумные системы, ударил серебристый жгут, опутанный черными ломаными линиями, подобно тому, как плющ опутывал стебли растений и стволы деревьев. Одним концом он проник в геометрическое многообразие человеческого Надразума, и тут же в его центре появилась небольшая по размерам капля – элемент ментально-этического многообразия аквидов. Другой конец жгута прорвался в толщу капли, принося в ее нутро набор этических констант человеческой цивилизации.

И тут же время побежало вновь. По капле все также блуждали концетрические круги, а геометрическое многообразие все также дышало, вздрагивало и пульсировало, но теперь они были соединены прочнейшим жгутом и имели внутри себя законы чужой цивилизации.

Виктор в процессе своей работы не смотрел, как там дела у Монады Громова. Однако едва он завершил корректировку двух надразумных систем, как успел заметить, что точно такие же жгуты, только выглядевшие немного иначе, уже успели соединить Надразумы файрусов и плазмидов между собой, а также каждый из них со Сверхразумом планеты. Виктор не пожелал отставать от своего партнера и проделал то же самое с человеческой и аквидской системами. Спустя еще какое-то время серый и серебристый жгуты соединили людей и аквидов с Землей.

– Последний этап. Замыкаем и укрепляем конструкцию.

Это означало, что нужно было протянуть связи таким образом, чтобы соединить каждый Надразум с каждым, хотя для Создания сверхарзумной системы Новой Земли тех манипуляций, которые уже успели проделать две Монады, хватило бы с лихвой.

Три отчетливо выверенных движения, три информационных управляющих импульса, и вся система стала закреплена настолько качественно насколько это вообще было возможно. Ни Громов, ни Гагарин уже не могли ничего усовершенствовать в этой конструкции, и им оставалось только наблюдать постепенное рождение нового Инженера – первого кирпичика гигантской сверхсистемы разумной жизни всего Домена. По подсчетам Монады Виктора становление Земли как Инженера могло занять время от нескольких месяцев до нескольких лет, и в этот период Землю нужно было охранять от посягательств Вируса особо рьяно, поскольку Ему наверняка станет известно о появлении еще одной внушительной силы в Домене, настроенной явно против Него.

Но, похоже, Враг не дал им времени опомниться. Видимо присутствие сразу двух Монад в Домене даже такой короткий срок, а также их манипуляции с надразумными системами настолько потревожили Вирус, что он не преминул нанести удар как можно скорее.

Виктор и Громов одновременно уловили пси-вополь Влады, точнее той Влады, которая в качестве копии персинка осталась караулить квантовый нож. Как и предполагал Громов, материя, из которой было сделано страшное оружие белолицых пришельцев, являла собой ничто иное, как материализованный закон иного континуума, созданный Вирусом, правда с намотанной на него скорлупой настоящего пространства. И вот теперь спавшая до сего момента, она, используя некие внутренние алгоритмы, заложенные в нее Вирусом, стала активной, и начала разрушать родной континуум Домена.

На фоне вновь созданной Сверхразумной системы, материализованный Вирус выглядел черной как бездна кляксой, разраставшейся с каждой секундой. Он постепенно пожирал такую гармонически правильную конструкцию, которой стала сверхразумная система Новой Земли после вмешательства в нее двух Монад.

– Быстро, нужно ударить по нему всем, чем мы обладаем, иначе мы получим черного Инженера.

– Черного что? – не понял Виктор-Монада.

– Разве ты не видишь? Он не уничтожает Ее, он пользуется тем, что система только что создана и еще не окрепла до конца, а такому мощному оператору, каким является Вирус, ничего не стоит встроить свои законы в нашу с тобой конструкцию и превратить Землю из светлого оператора в черного. Он, тем самым, сделает еще один огромный шаг к собственной материализации, а это означает наш с тобой проигрыш.

– Но если мы ударим по нему сейчас, то наверняка повредим конструкцию. В лучшем случае она уцелеет, залатается, но при этом будут жертвы. Сотни жертв, если не тысячи. И аквиды, и люди, и файрусы с плазмидами – они все под ударом.

– А если мы не ударим, то погибнут отнюдь не сотни. Под угрозой окажется вся Земля и вообще весь обитаемый космос. После материализации Вируса вырождение собственного континуума Домена гарантировано, и этот закон мы уже не сможем изменить.

На обдумывание совершенно не оставалось времени, и нужно было решать что-то сейчас.

– Хорошо. Бьем, только аккуратно.

– Как всегда,– согласился с ним Максим, и нанес удар первым.

Это не было каким-то буйством энергий; не рождались заново звезды, гравитационные волны не рвали на части бедную материю, это был даже не удар знаменитого Умертвия, высасывающего энергию самого пространства. Монады действовали на сам фундамент, действовали на уровне законов, на уровне информации, как в созидании, так и в разрушении. В строгую конструкцию Сверхразума Новой Земли, еще не успевшую окончательно поддаться власти нового закона ударил тонкий луч серебристого света. Спустя короткий промежуток времени к нему присоединился точно такой же луч, но золотистый, и конструкция вдруг вспыхнула ярко-алым сиянием, загорелась, словно объята пламенем. Это была самая настоящая война законов, война двух противоположностей. В реальности, там, где протекало это самое красное пламя, сейчас ни с того ни с сего вскипали реки, озера и моря; чудовищные волны морских приливов, обрушили свою неистовую мощь на несчастное побережье; сотни тысяч убийственных, свирепых смерчей кромсали человеческие поселения, совершенно игнорируя установки искусственного климата. Бушевали вулканы, терзали несчастную землю землетрясения и прочие катаклизмы. Но, кроме всего прочего, люди, и не только они, умирали не из-за природных катастроф, а просто потому, что вдруг не хотели больше жить.

Волна массовых самоубийств, беспричинной агрессии, истерии захлестнула всю планету, и с этими негативными явлениями Монады уже никак не могли справиться.

Совместный удар Громова и Гагарина заставил Вирус отступить. Черная клякса, вспыхнула ярким фиолетовым пламенем, начала видоизменяться, биться, словно в конвульсиях, таять на глазах. В пространстве, в оперативном поле законов пронеслась судорога. Возникли вихри, вызвавшие в реальности сильные гравитационные штормы. Вакуум на высоких орбитах Земли вскипел, рождая вихрь экзотических частиц, невозможной с точки зрения нормальной, привычной всем физике материи, которая, взаимодействуя с нормальным континуумом, видоизменяла пространство до неузнаваемости, меняла его топологию, то сбрасывая лишнее количество измерений, то, наоборот, наращивая их. Причем шуба из лишней метрики моментально превращалась в энергию, бомбардировала этим жестким излучением несчастную планету, пронзая ее насквозь. Один из таких потоков срезал шпиль орбитального лифта, словно коса мягкую податливую траву, обрушился всей своей мощью на жилой массив, испепеляя несколько квадратных километров поверхности вместе со всеми зданиями и сооружениями, покоившимися на ней. Два патрульных крейсера спасательного флота, мерно бороздивших просторы на подступах к Земле были накрыты аномальным гравитационным полем и безжалостно раздавлены. Не помогли ни гравитационные компенсаторы, не прочнейший каркас кораблей, рассчитанный на противодействие очень серьезным космическим катаклизмам.

И все же система Сверхразума Новой Земли устояла, не поддалась новым законам Вируса, а Он сам, вынужден был капитулировать перед объединенной силой двух Монад.

Очередной бой был выигран, однако война еще продолжалась. Враг не собирался отступать – в этом Виктор был уверен на все сто процентов.