Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 55 страниц)

Виктор не был в этом настолько уверен, но иного варианта остановить влияние Вируса тоже не видел. И все же они обязаны были просчитать все варианты, иначе просто не имели права.

– Скажи, Сверхсистема на уровне целого Домена... каково это?

Стрелу Хурлах ощутимо качнуло, но практически сразу инерционные поглотители погасили все негативные ощущения. Подземоход как раз преодолел одну из горячих глобул, и вышел в более разряженный мантийный слой, действующий подобно зыбучим пескам.

– Ты хочешь спросить меня, не видал ли я подобного? Скажу сразу, что не видал. Мы с тобой будем первопроходцами в этом деле.

– Иными словами, ты не берешься предсказать, что у нас получится и на что будет способна эта Система?

– Мне самое главное, чтобы она была способна противостоять Вирусу, а все остальное не так уж и важно.

– И ты не задумывался над тем, что подобный ... эм... разумный Домен сможет навредить соседним клеткам Универсума.

– Это вряд ли.

– С чего ты так уверен?

– С того, что есть незыблемые принципы, которые не сможем нарушить даже мы. Есть иерархия законов, которая четко регламентирует подобные ситуации. Ничто, выведенное в пределах Домена, не сможет влиять на жизнь других клеток и на весь Универсум.

– Даже если это выведено нами, Творящими Монадами – материализованному закону Творца?

– Даже если нами, – успокоил Гагарина Странник.

Внезапно Стрела аквидов сбросила скорость, практически остановилась. Из клубящегося со всех сторон огня вдруг вынырнули два ярко-алых шара, медленно приблизились к телу подземохода, облетели его сначала вдоль, потом покрутились вокруг носа стрелы и замерли напротив метрах в трех.

– Нас встречают, – ухмыльнулся Громов. – Только оркестра не хватает.

– Это они нас остановили?

– Ага.

– Чем? Я не чувствую никаких полей? Хотя...

Едва Виктор пропустил сквозь себя окружающее пространство, как вдруг сразу все понял. Логично было предположить, что если аквиды обитали под водой, то и знали о ней гораздо больше, чем те же люди. Нечто подобное наблюдалось и здесь, только вместо воды использовались расплавленные недра Земли.

– Уникальная технология, прошу заметить,– восторженно произнес Максим, – структурирование самого природного слоя. Файрусы настоящие профессионалы в области кристаллизации и хорошо разбираются во всем, что связано с землей, а также с огнем.

– И долго они нас изучать будут?

– Зависит от того, насколько мы будем благодушны. Излучай терпение и никаких агрессивных мыслей.

Виктор со всем старанием превратил в себя в ретранслятор всего чистого и светлого, на что был способен. В ответ он практически сразу ощутил касание чужеродной энергетики, очень необычной и специфической, но не озлобленной. Она была гораздо целостней и однородней чем энергетическая сфера человека или паранорма, а психика файрусов и вовсе казалось тайной за семью печатями. И все же, если на них действовали стандартные приемы с доброжелательным приветствием, может быть, был шанс понять и этих странных существ?

Подземоход плавно тронулся с места, накренился слегка вперед и, постепенно набирая обороты, устремился вслед за двумя шарами, которые на самом деле представляли собой более холодные участки раскаленных мантийных пород, внутри которых и находились таинственные обитатели огненного мира.

Оказалось, что своим ходом Громов с Гагариным добрались практически до самого сердца колонии файрусов, поскольку путь под конвоем был довольно коротким. Огненная купель закончилась как-то сразу, и на месте казавшегося уже бесконечным ада предстало удивительное зрелище.

Больше всего увиденное напоминало Виктору огромную, колоссальных размеров ни то шишку, ни то плод каштана, только более вытянутый в длину и ярко-желтый, светящийся изнутри. Температура поверхности этого объекта была порядка тысячи двухсот градусов, а уж как жарко было внутри, можно было только представить. Колония файрусов, а это была именно она, медленно вращалась вокруг своей оси, распустив во все стороны длинные порядка семи – десяти метров иголки. По ним то и дело прокатывались россыпи голубовато-фиолетовых искорок электрических разрядов, образовывая собой настоящие волны, которые охватывали всю колонию целиком.

Навстречу стреле Хурлах вылетели еще три бордовых шара побольше, поравнялись с первыми двумя, выстроив в пространстве что-то, отдаленно напоминавшее полумесяц. Над верхушкой шишки-колонии вспыхнуло салатовое свечение, ярко-фиолетовая молния вдруг сорвалась с одной из игл, унеслась куда-то в пространство огненного ада.

– Ну, и что нам теперь делать? – внезапно напомнила о себе Влада, опять испугав своим появлением Виктора. После процедуры самокопирования персинк стал молчаливым и незаметным, стараясь вести себя тише воды ниже травы.

– Тебя стучаться учили? – проворчал Виктор, вопросительно разглядывая фигуру Странника.

– Учили, но если бы я постучалась, это ничего бы не изменило.

– Пошли, – коротко бросил в это время Громов.

– Куда? – в унисон спросили Влада и Виктор.

– За борт, – указал пальцем на шишку колонию Странник. – Да, советника придется оставить здесь.

– Это почему это?

– Потому что две тысячи градусов для тебя вредны, но еще больший вред окажут пси-потенциалы наших собеседников. Ты не выдержишь.

– Вот еще. Все интересное как всегда без меня.

– Не надо ныть. Посидишь здесь, постережешь ладью. Точка.

Влада замолкла, эмоционально изображая из себя разобидевшуюся на весь мир девушку.

– Это, конечно, все хорошо, – сказал Виктор,– но меня что-то не обнадеживает перспектива находиться неопределенный срок в столь горячем месте в таком виде.

– А в таком виде и не придется. Скидывай свою материальную оболочку и существуй, как энергетическая форма жизни. И не жарко, и не холодно и безопасно.

– Если бы еще знать, как это делается...

– Могу преподать урок, но в данный момент я уверен, что ты и сам во всем разберешься. Начинай.

Виктор сделал большие круглые глаза, несколько раз резко вздохнул и выдохнул воздух. С одной стороны его жгло любопытство от еще неиспытанных ощущений, с другой – одолевал страх перед неизведанным. До сих пор он делал то, что ему велел Странник и, как ни странно, у него все получалось более-менее прилично и с первого раза, но теперь? Задача казалась в принципе несложной, осталось только найти к ней правильный подход.

– Не волнуйся, – поддержал Гагарина Максим, – хуже ты себе точно не сделаешь.

От такого ободряющего заявления Виктору почему-то не стало лучше, но отступать он не привык, поэтому начал сразу с места в карьер. Раз энергетическая суть человека, да и любого существа – это обретшая материализацию информация, значит нужно действовать в уже известном ключе, только не до конца или, наоборот, с конца, но не до самого начала.

Глухо ударило сердце. Виктор почувствовал, что теряет вес и привычное ощущение реальности. Воздух стал тягучим, ощутимо-плотным, но через некоторое мгновение пришло понимание: это ощущение не воздуха, а мешающего существовать нормально физического тела. Мысле-волевым приказом Виктор скачком увеличил собственную энергетику, причем настолько резко, что буквально вспыхнул, загорелся, но лишь на некоторое время. Его материя начала постепенно переходить в энергетическое состояние, а, значит, главного он добился. Спустя минуту ощущение материального тела полностью пропало, и Гагарин взглянул на мир другими глазами.

– Поздравляю, – произнес Громов, который тоже успел превратиться в сгусток энергии. – Эволюционный процесс ты преодолел довольно быстро. Теперь осталось только привыкнуть к новому состоянию, и ты поймешь, что на само деле приобрел.

Виктор прислушался к собственным ощущениям. Привычных для него чувств человеческого тела, даже расширенных благодаря его экстрарезерву, теперь не существовало. Мир воспринимался через призму энергетических процессов и взаимодействий, которые были гораздо эффективней и информативней. Скорость поступающей информации стала предельно возможной, и мир заиграл небывалыми доселе красками. Казалось, что окружающий мир являлся продолжением энергетического тела Гагарина, такое родство он ощущал в эти мгновения с окружающей его средой.

– Ну что, закончил заниматься самолюбованием? – окликнул его Громов.

– Да. Я не знал, что это настолько здорово. И так необычно.

– Ты многого еще не знаешь, но если есть желание, всегда успеешь это познать. Готов к контакту?

– Готов.

– Тогда выплываем,– сказал Громов и первым вылетел за пределы обшивки подземохода.

Спустя мгновение, услышав на прощание "удачи" от Влады, за ним последовал Виктор. Преодолеть обшивку стрелы Хурлах оказалось делом плевым. В таком состоянии для Гагарина были прозрачными практически любые материалы и многие силовые поля, а окружающая подземоход высокая температура совершенно не ощущалась. Сейчас Виктор мог существовать и в открытом космосе, и в недрах газовых гигантов при чудовищных давлениях и ядовитой для обычного человека или паранорма атмосфере, и в недрах звезд.

Два ярких белых шара встали напротив пятерки багровых, приобрели на секунду человеческие очертания, потом вновь превратились в сферы и устремились вслед за местными хозяевами внутрь шишки-колонии.

Внешне напоминавшая каштан, внутри она вся сплошь состояла из сот, вот только построенных отнюдь не пчелами. Как выяснилось, багровые шары играли для файрусов роль своеобразного местного транспорта, а сами ни то улитки, ни то гусеницы если и перемещались, то только внутри своих сот и довольно медленно.

Каких-то особых центральных терминалов управления колонией Виктор не почувствовал, похоже было, что вся колония представляла собой огромную коллективную разумную систему, с которой нужно было как-то договариваться.

Гостей приняли в обыкновенном стандартном помещении, – каких-то специальных залов заседаний у файрусов попросту не существовало.

– Сразу скажу, – обратился Громов к Виктору, – что понять их поначалу будет довольно сложно. Сосредоточься как следует. Знаю, время сейчас для тебя летит совершенно не в том темпе, в каком летело раньше.

Это было чистой правдой. То ли все энергетические формы жизни обладали такой особенностью восприятия, то ли в ряде каких-то других неизвестных причин, но Виктор чувствовал, что время для него сейчас струится с бешенной скоростью.

– Почему так происходит? – спросил он Громова.

– Все очень просто. Когда ты – человеческий ребенок, время для тебя тянется подобно резине. Месяц кажется годом, неделя – месяцем, а день такой долгий, что ты успеваешь за это время поспать два раза. Потом ты взрослеешь, твои чувства крепчают, но самое главное, развивается твой мозг, принимающий и обрабатывающий информацию из окружающего мира. Чем сильнее он развит, соответственно, чем старше человек, тем быстрее для него течет время. Что ж тут удивительного, что для тебя сейчас в твоем нынешнем состоянии время просто мчится с колоссальной скоростью?

– Да, действительно, все очень просто. Так как нам все-таки вести с ними переговоры?

– Попытайся услышать и понять, что они хотят, и ты, надеюсь, найдешь нужные слова.

Попытаться понять файрусов оказалось делом настолько сложным, что Виктор поначалу даже не поверил в успех, а подумал, что вся осмысленность, которую он, наконец-то, уловил в "речи" огненных улиток, ни что иное, как плод его собственного воображения. Довольно длительное время он пытался отстроиться от этого странного переплетения мысленных образов, энергетически-психических сообщений, эмоциональных солитонов чужих понятий, формирующих вокруг лишь шум и ничего больше, однако, не зная законов чужого поведения, вычленить из него более-менее привычную речь мыслящего существа оказалось делом гиблым. Это как для человека сначала потерять иголку в стогу сена, а потом на следующий день, не помня, в каком именно месте стога он находился, пытаться отыскать ее, переворачивая его целиком.

На помощь как всегда пришел Громов, хотя и опосредованно. Специально помогать Гагарину он уже не собирался. Максим первым заговорил с файрусами, хотя привычным разговором или даже мысле-речью здесь и не пахло. Пакеты информации представляли собой такой же, как и у файрусов набор эмоциональных, психических и энергетических посланий, сдобренный совершенно привычными для Виктора мысле-формами, и ориентируясь на них, а так же на похожие по структуре и наполнению пакеты ответов, Гагарин мало помалу начал вникать в происходящее. Перевести этот диалог на человеческий язык полностью возможности не представлялось, можно лишь было крайне приблизительно оценить его информационное наполнение и найти ему понятные людям словесные эквиваленты.

– Мы в курсе того, что произошло недавно на орбите нашего Дома,– сказали файрусы. – Мы благодарны людям за спасение нашего Дома. Но мы хотим сказать, что это люди виноваты в том, что случилось.

– Если вы так утверждаете, – жестко ответил им Громов, – то совершенно не понимаете сути всего происходящего.

– Поясни нам. Мы догадываемся, что вы не типичные представители своего вида, поэтому охотно выслушаем вас.

– В том, что на Землю, на ваш и наш Дом, было совершено нападение, вины людей нет. Нападение происходит повсеместно, во всем Домене. Знаком вам этот термин?

– Возможно. Поясни его.

Громов послал несколько пакетов, разъясняющих, что по его разумению является Метагалактическим Доменом.

Видимо файрусы имели приблизительно такие же понятия о Клетках Универсума, поскольку совершено не удивились. Да, они также могли удивляться, только ни один человек не был в состоянии понять их эмоции.

– Ты знаешь это достоверно?

– Я могу открыться вам, и вы сами сможете понять достоверно это или нет.

– Мы знаем, что ты очень силен и могущественен. Вы оба очень сильны и могущественны. Мы даже не можем себе этого представить. Ты можешь обмануть нас.

– Если я это попытаюсь сделать, цель моей миссии будет провалена.

–Хорошо, мы послушаем тебя.

Виктор хотел было возразить против такой процедуры, в результате которой файрусы могли либо как-то навредить Громову, либо прикоснуться к знаниям, не полагавшимся к массовому распространению, но не успел. Странник делал все очень быстро и совершенно не боялся возможных негативных последствий. Контакт огненных улиток с его сознанием длился от силы несколько секунд, и за это время, судя по всему, файрусы успели понять если не все, то очень многое. Причем, если Громов оставался внешне спокойным, и висел воздухе на месте, то местные хозяева вдруг начали бешено перемещаться, выписывать в пространстве невиданные акробатические номера, удивительным образом не сталкиваясь при этом меж собой.

Наконец, когда это броуновское движение разом прекратилось, Громов спросил:

– Удовлетворены?

– Да, – донесся ответ коллективного сознания колонии. – Ты предоставил нам убедительные доказательства того, что твои соплеменники не причастны к атаке на наш Дом. Но, мы до сих пор не поняли, какова твоя цель. Зачем вы пришли?

– Чтобы сделать наш общий Дом сильным и способным за себя постоять. Чтобы больше никто не посягнул на Его благополучие.

– Это очень благородно. Но как твое появление здесь способно сделать наш Дом сильнее?

– Давай, попытайся им объяснить, профессор, как мы это собираемся сделать. Уверен, что они ничего не поймут,– поддел Максима Виктор.

– Чем мешать, лучше бы помог, – ответил ему Странник.

– Как?

– Когда я начну действовать, не оставайся в стороне и не играй вторым номером.

– Можно подумать, я всегда отсиживался в тылу.

Странник предпочел оставить последнюю реплику Гагарина без ответа. Вместо этого он попытался объяснить свою идею файрусам насколько это было возможно. Пришлось довольно долго разжевывать некоторые особо тонкие вопросы, но в итоге Громову удалось растолковать Хозяевам свой план. Правда, файрусы, будучи по своей природе очень недоверчивыми, отнеслись к идее Максима скептически.

– Почему вы думаете, что наш Дом согласится на это? С чего вы уверены, что Ему это нужно?

– А у Него не будет другой альтернативы. Мы даже вместе не сможем остановить Вирус собственными силами. Это может сделать только сверхсистема Доменного уровня, а без превращения в ее элемент Земли, работа будет не закончена и сверхсистема не создастся. Земля – это уникальный узел, и сам по себе – чрезвычайно мощный оператор на уровне Инженера, уверен, что Она не откажется.

– Ты не знаешь заранее ее ответ.

– Не знаю, потому что не говорил с ней. Но, прошу заметить, все, что существует вокруг, в том числе наш Дом, и вы сами, плод моего и его труда. Мы пришли к вам ни как посланцы Человечества или какой-то иной расы, мы пришли как Творцы Домена, поэтому имеем больше возможностей, чем даже Земля, знать, что будет более полезно для его блага.

На сей раз, реплика Громова произвела на файрусов еще более неожиданный эффект. Красные шары враз позеленели, потом и вовсе сделались синими; местный эфир наполнился даже не шумом – настоящим штормом эмоционально-психических вспышек. Разобраться в этой круговерти чужого языка было гиблым занятием.

– Тихо, – крикнул вдруг Громов, причем сделал это каким-то необычным образом, воздействовав для пущего эффекта на всю местную энергетику. От его приказа в локальной области на несколько секунд остановилось движение молекул, атомов и электронов на своих орбитах.

Виктор сам смог бы сейчас проделать такой же трюк, поэтому понимал, какие титанические силы играючи бросил вход Странник.

– Мы дадим вам время переговорить с Ней. Я знаю, что вы способны общаться, как меж собой, так и с Ней. Сделайте это немедля ни секунды, и помните, иного пути выжить ни у нас, ни у вас попросту нет.

– А говорил, что дипломатия в нашем деле самая важная его часть, – вновь поддел напарника Виктор.

– Дипломатия бывает разная. В любом случае, она всегда заменяла силовые методы решения проблем, а уж каким образом она велась, роли большой не играло.

Внезапно синие шары в помещении вновь приобрели свой прежний огненно красный оттенок, слегка уменьшились в размере, словно бы сжались под действием неведомой могучей силы; внутри каждого из них вдруг протаял огонек белого свечения, который очень скоро стал отчетливо виден на фоне остальной оболочки. Последующие несколько секунд ничего не происходило, а потом белая сердцевина начала пульсировать, очень напоминая при этом пульсацию человеческого сердца.

Откуда-то пришло понимание происходящего, причем Виктор был уверен, что Громов к этому внезапному озарению не имеет никакого отношения. Просто Гагарин действительно начал вспоминать то, что ни одно живое существо в обозримом космосе знать не могло и не должно. Пульсации энергетических сердец файрусов всей колонии (а на контакт с Землей в настоящее время пошла именно вся колония этих загадочных существ) в совокупности образовывала вибрационный контур, при помощи которого теоретически можно было передавать энергетические, информационные и эмоциональные посылы в любом заранее заданном направлении практически на любые расстояния. Правда Виктору до сих пор было трудно представить какими категориями могла оперировать Земля как разумное существо, и как с ней необходимо было общаться. Порой двум знакомым людям не удавалось прийти к консенсусу, а здесь нужно было доложить о своем деловом предложении целой планете, и Гагарин сомневался, что ему это удастся сделать, если, конечно, судьба представит ему такой шанс.

Как видно, судьба распорядилась аналогично. Неизвестно о чем вели диалог файрусы и Земля, но Виктор вскоре услыхал голос коллективного разума колонии:

– Вам придется самостоятельно вести с Ней диалог. Через нас. Подключайтесь к нашему контуру и попытайтесь объяснить Ей то, что объяснили нам.

– Ты знаешь, как это делается? – тут же поинтересовался Виктор у Громова.

– Догадываюсь, – ответил тот, бесстрастно наблюдая за происходящим. – Сразу скажу, что это очень не просто, но возможно. Мне приходилось вести диалог с... подобными системами, надеюсь, с Землей проблем не возникнет.

– Что мне делать?

– Наблюдай за мной, пытайся понять то, что хочет Земля, то, как она мыслит, как существует. Если поймешь это, дело наше сдвинется.

– А если нет? – решил уточнить Виктор.

– А если нет, то мне придется действовать в одиночку. В любом случае не думай о неудаче.

Отстроиться от посторонних вредных мыслей, жужжащих в голове Виктора подобно рассерженному пчелиному улью, оказалось делом довольно трудным. Мало того, что Гагарина совершенно не радовала перспектива общения с целой планетой как с живым и мыслящим существом, так еще взвалившаяся на его плечи ответственность, смешанная с желанием не ударить в грязь лицом перед товарищем, гораздо боле мудрым, опытным и сильным, по началу сковывала действие Виктора и заставляла отвлекаться на посторонние проблемы. Мало помалу, ему все же удалось унять не в меру разыгравшееся воображение, успокоиться и отстраниться от всего лишнего и тогда...

Виктор оказался в пространстве, где совершенно не было никаких звуков. То есть абсолютно никаких. Всепоглощающая, совершенная тишина царила здесь по его ощущениям незыблемо и несокрушимо. Даже не включая свой внутренний резерв, он слышал ток крови по жилам; удары сердца били подобно гигантским литаврам, доставляя довольно болезненные ощущения.

Кто-то взглянул на него в упор, массивный, и как будто бы слепой. Виктор обернулся – никого. Повертел головой вправо влево, посмотрел вверх, вниз – никого. Найти того, кто смотрел на него одновременно оценивающе, с опаской, любопытством и слепо, никак не удавалось, из чего Гагарину вдруг само собой стало ясно, что взгляд этот следует искать сразу везде. И в самом деле, едва пришло понимание этого, Виктору показалось, что на него взглянуло сразу все окружающее пространство. А тишина внезапно начала наполняться шумом морского бриза, громовыми раскатами, шелестом весенней листвы, гулом каскадов водопадов, каким-то хлопками, хлюпаньем и еще Бог знает чем. Звуков было множество, и все они имели свою природу, но самое главное заключалось в том, что это был самый настоящий язык, невообразимо сложный, непонятный ни одному живому существу. Язык планеты Земля, того самого дома, на котором рука об руку проживали четыре разумные цивилизации.

Планета пыталась говорить с ним.

Вслед за звуками начали сами собой рождаться удивительной красоты изображения. Одни из них были статичными, похожими на объемные снимки наподобие гологоф. Перед внутренним взором Виктора проплыли застывшие пейзажи пшеничных полей, горных хребтов, горных ручейков и речушек, кристально чистых озер и неповторимых пейзажей утреннего неба. Однако не все изображения были статичными – многие из них показывали отдельные элементы жизни на планете Земля в движении. Так Виктор не без удовольствия пронаблюдал за неспешным, размеренным приемом пищи группой зебр где-то в недрах африканской саванны, увидел всю мощь и разрушительность вулканического извержения на островах в Тихом океане, стал свидетелем трогательной, поражавшей до глубины души своей чистотой и любовью, сцены прогулки стаи дельфинов близ одного из плавучих городов людей. В эти минуты Гагарин был орлом, гордо взиравшим на распластавшийся под ним мир во время охоты, крокодилом-убийцей, притаившимся на дне реки, чтобы, совершив один единственный молниеносный выпад, утащить с собой в смертельных объятиях зазевавшуюся антилопу; его взору была доступна совершенно незабываемая картина жизни целых лесных массивов, где он поочередно был сначала всеми деревьями разом, потом малюсеньким муравьем, отправленным колонией на очередное важное задание, и даже грибницей.

Внезапно кто-то хлопнул Виктора по плечу. От неожиданности цикл образов, транслируемых ему Землей, несколько исказился, стал неполным и нечетким. Виктор обернулся и увидел стоящего рядом Громова. Тот пристально разглядывал Гагарина, однако на каменном его лице гуляла едва заметная довольная улыбка, что, по всей видимости, должно было свидетельствовать о его положительной оценке действиям младшего товарища.

Не слово не говоря, Максим встал рядом, закрыл глаза и вновь превратился в скалу, несокрушимую и недвижимую.

Виктор не стал беспокоить Странника расспросами, что ему делать дальше. Мгновенно восстановив цепочку образов, он принялся рассматривать их с утроенным вниманием, пытаясь обнаружить какую-либо закономерность, одновременно наслаждаясь той гармонией, которая царила в каждом кадре. Но найти определенный алгоритм ему так и не удалось – казалось, Земля просто транслирует то, что ей хочется в совершенно хаотической последовательности, лишенной всей и всяческой логики.

Тогда Гагарин попытался родить в голове какой-нибудь соответствующий увиденному образ и отослать его в окружавшую пустоту. Для начала он представил маленького мальчика, бегущего босиком по утренней траве, изрядно покрытой серебристыми капельками росы. Он бежал и смеялся, а во всем его образе не было ничего плохого или злого, лишь чистота, доброта и радость.

Кадр улетел в пустоту и... Ответ пришел незамедлительно Прямо перед мальчиком возникла женщина средних лет, очень красивая, высокая, с длинными серебристого цвета волосами, зелеными, большими, выразительными глазами, в которых таилась необыкновенная мудрость, знание и что-то еще, чему Гагарин в первые мгновения не смог дать объяснения. В последствие он понял, что это была тоска и страх. Страх не только за себя, но и за этого мальчика, и это несмотря на то, что взгляд женщины, которой никак не возможно было дать какой-то определенный возраст, был настораживающий и оценивающий.

Виктор понял, что женщина собой олицетворяла планету, а мальчик... Скорее всего, в ее представлении мальчик был всем Человечеством – наиболее многочисленным разумным видом, в прошлом изрядно поднадоевшим своей "разумной" деятельностью своей Хозяйке.

Гагарин попытался представить, как мальчик в надеже протягивает незнакомке руки, смотря на нее с мольбой и надеждой. Женщина немного замешкалась, но протянула свои в ответ, и когда их пальцы соприкоснулись, всю картину подернула серебристая вуаль, изображение поплыло, исказилось и, в конце концов, потонуло в лучах золотистого теплого свечения.

– А ты ей понравился, – услышал Виктор, вдруг, мысле-шепот, Громова.

– Ты думаешь?

– А ты этого так и не понял?

– Ну, мало ли... Вдруг ее логика до конца мне не покорилась.

– Здесь не в логике дело. Для всех форм жизни есть универсальные законы общения, приятия или неприятия, и я могу сказать тебе, что ты вплотную подобрался к тому, чтобы всецело овладеть ими.

– Спасибо на добром слове. Что дальше делать будем?

– Дальше попытайся объяснить Земле, нашу миссию.

– Я?

– Ну, а кто? Я тебя подстрахую, если что пойдет не так, но у меня железная уверенность в том, что ты справишься сам. Будь уверен в себе, в своей позиции и в том, что собираешься сделать, но при этом не пускай в сердце ни толики агрессии.

– Постараюсь, – заверил Максима Виктор, и принялся придумывать следующий образ для контакта с Землей.

На этот раз он представил в воображении уже не маленького мальчика, а вполне себе сформировавшегося юношу. Коротко стриженный, с полуголым спортивного вида торсом, тот сидел, подобрав под себя колени, закрыв глаза и положив руки прямо перед собой. Грудь его плавно вздымалась, дыхание парня было легким, ровным и спокойным. Вся его фигура излучала в пространство уверенность в себе, внутреннюю силу и доброжелательность. Неожиданно прямо напротив молодого человека появилась давешняя красавица, одетая в какие-то невообразимые своей элегантностью и эстетической легкостью, практически воздушные наряды. Фирменным оценивающим взглядом, с большой опаской и осторожностью, она рассматривала юношу, не приближаясь к нему ни на пол шажочка, однако, и не спеша удаляться.

Парень открыл глаза, смерил красавицу задумчивым взглядом, медленно поднялся с колен, однако приближаться к женщине не спешил. Вместо этого он внезапно прищурился, немного присел, очень напомнив тем самым цепного пса на службе, учуявшего приближение неприятеля, пристально осмотрелся по сторонам.

Внезапно светлые радостные цвета картины подернулись черной пеленой, краски разом выцвели, стали практически монотонно серыми, а позади женщины, откуда не возьмись, появились четверо людей в необычных одеяниях. Впрочем, людьми их можно было назвать с большой натяжкой, скорее гуманоидами. Тот, что стоял в центре, впереди всех, был облачен в сверкающую агатово-черную броню, делавшую его фигуру похожей на одну большую каплю нефти. Она была такая же текучая и маслянистая на вид, и веяло от нее смертью и разрушением. Хотя подобное можно было смело применить и к остальным его спутникам. Справа от существа в черном стоял бледнолицый гигант с желтоватыми мутными глазами с вертикальными ярко-алыми зрачками, которые буквально пылали и жаждали убийства. Бледнолицый был одет в шкуры неведомых хищных зверей и в руках держал знакомый уже Виктору квантовый меч. Еще двое на человекоподобных существ походили и вовсе с большой натяжкой. Один из них напоминал человека среднего роста, очень широкого в плечах, одетого полностью в тряпичный чулок, отчего его фигура порой скрадывалась, конечности пропадали, и он становился похожим на самый обычный коричневый шар. Последний незнакомец больше всего походил на дикобраза, так как все его тело было полностью усеяно длинными и очень острыми иглами, а лица и вовсе из-за них не было четко видно.

Именно дикобраз был самым опасным из этой четверки, что прекрасно понял парень, текучим, практически незаметным для глаза простого человека движением, заслонивший собой женщину, испуганно поглядывавшую на пришельцев. Парень несколько секунд рассматривал странную четверку, а когда те не сговариваясь двинулись к нему, молниеносно выбросил вперед обе руки с которых незамедлительно сорвалось розовато-алое пламя, перевитое сеточками ярко-голубых молний и ударило в лицо бледнолицему гиганту.

Пришелец не успел ни парировать удар, ни уклониться от него, поэтому выпад парня оказался точным и эффективным. Бледнолицый упал на живот и вставать не собирался. И здесь произошло неожиданное: дикобраз вдруг стремительно переместился к поверженному, подхватил в руки выпавший клинок, который тут же втянулся в его тело, становясь с ним одним целым, потом наклонился над бледнолицым, касаясь его другой рукой, и также превратил лежащее без движение тело в часть себя.

Глаза парня холодно сверкнули синим огнем предупреждения, однако тройка незнакомцев вновь начала свое движение в его сторону. Девушка задрожала от испуга. Глаза ее расширились, в них стоял неподдельный ужас и страх.