Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 55 страниц)

– Кетцаткоатль – крупнейший известный представитель отряда птерозавров, – прокомментировала возникшее событие Екатерина. – У этой молодой пары размах крыльев метров двенадцать будет, но встречаются особи и покрупней. На земле эти летающие ящеры достаточно неуклюжи и могут запросто стать легкой добычей хищника, поэтому они гнездятся в скальных углублениях или, реже, на очень высоких деревьях.

– Интересно, каким был сейчас животный мир, если бы такие птички парили в воздухе?

– Думаю, ничего хорошего из этого бы не получилось. Ты же сам видел, что птерозавры атакуют любую воздушную цель, даже больших габаритов, чем они сами. Такая пара способна заклевать приличного размера добычу, как в воздухе, так и на земле. Кстати, они не брезгуют и своеобразной рыбалкой.

– Мне кажется, как раз настало время посмотреть на доисторических обитателей морей и океанов, ты как, не против?

– Только за, – ответила девушка, первой умчавшись к тому месту, где стоял радиомаяк, оповещавший о том, что возле него находится один из входов в Юрский океанариум.

Подводная часть комплекса пролегала по дну прибрежной акватории и углублялась в воды Тихого океана на четыре километра. Океанариум представлял собой весьма развитую систему туннелей, цилиндрической формы выполненных из особого прозрачного материала. В дополнении ко всему каркас такого туннеля подпитывался силовым полем, и система ходов, по которым бродили люди, наблюдая фауну Юрских морей, могла выдержать очень серьезный катаклизм.

Едва забрезжил рассвет, и вода начала преломлять первые лучи утреннего Солнца, окружающая акватория будто вспыхнула всеми оттенками голубого, синего и кобальтового. Это было феерическое, ни с чем не сравнимое зрелище, и Виктору хотелось продлить эти мгновения, растянуть время, чтобы как следует насладиться красотой подводного рассвета.

– Невероятно, правда? – спросила его Катя, прижавшись к Виктору.

– Совершенная природа. Как мало мы еще видели ее истинное лицо.

Поначалу казалось, что местная фауна куда-то запропастилась или, может быть, еще не проснулась, но последнее сразу отвергла Екатерина, заявив, что на океанских просторах достаточно тех, кто предпочитает активно бодрствовать именно в ночные часы.

Первого обитателя Юрской океанической фауны они обнаружили только спустя час. К тоннелю, где находились молодые люди, подплыло что-то достаточно массивное, плотное, сразу заслонившее собой большую часть панорамы обзора.

– Это кто? – поинтересовался Виктор, разглядывая морское существо, неспешно барражирующее вокруг людей.

– Лидсихтис, – ответила девушка, – гигантская костная рыба. Этот экземпляр средних размеров, его сородичи бывают и за двадцать метров длинной.

– Они тоже хищники?

– Нет. При таких размерах Лидсихтис не может быть хищником. Как современные огромные китовые и гигантские акулы он питается планктоном, который фильтрует с помощью жаберных "тычинок". Он, конечно, достаточно велик, но его размеры не спасают от хищников.

– Какие-нибудь акулы?

– Да. Кретоксирина, например. Семиметровая хищница, по очертаниям напоминает современную белую акулу. Она не брезгует охотиться и на сухопутных обитателей, по неосторожности заходящих в воду слишком глубоко, и на костных рыб. Бывает, атакует даже более мелких акул, но редко, можно сказать, с голодухи.

– Серьезная... Но с Мегалодоном она, мне кажется, не поспорит.

– Мегалодон – существо из другой эпохи. Если бы она появилась в океанах Юры, многое бы изменилось и не в лучшую сторону. Каждая эпоха, каждый геологический период рождают свои виды, и даже человеку не допустимо смешивать их. Тут и так представлено все многообразие существ Триаса, Мелового периода и Юрского. Разумеется, один вид мог кочевать из одной эпохи в другую, но все же этот парк остается искусственным образованием. В реальности именно такой вот фауны на планете не существовало.

– Надеюсь, они не вымрут по недосмотру ученых?

– Не беспокойся. Судя по существам, которых мы тут видели, они способны ужиться между собой, сохраняя баланс между хищниками и травоядными.

Они так увлеклись прогулками с динозаврам, что не заметили, как в этих широтах день полноправно вступил в свои права.

– Полетели домой? – спросила девушка. – Что-то я так притомилась.

– Не удивительно. Мы с тобой восемь часов здесь блуждали. Понравилось?

– Еще бы! Спасибо тебе, что пригласил меня, – поблагодарила его девушка и чмокнула в щеку.

Левап взмыл в воздух и после формальных переговоров со службой общественного транспорта понесся домой, в Русский регион. После Великого Объединения Народов и падения всех межгосударственных границ, территория Земли была поделена (чисто условно, прежде всего, по географическому признаку) на восемь зон или регионов. Наиболее крупным из них стал Русский, включивший в себя территории некогда бывших в прошлом стран СНГ, а также арктическую часть Северного Ледовитого океана, и часть Тихого, пригодную для строительства морских колоний. Несмотря на колоссальный прогресс технологий, человечество так и не решилось широкомасштабно колонизировать океанские глубины и до сих пор довольствовалось прибрежными зонами.

Вторым по площади после Русского региона был Азиатский, включавший в себя территории от Средиземного моря на Западе, до тихоокеанского побережья Китая на Востоке. С севера он граничил с Русским, а с юга омывался Индийским океаном. Самым маленьким на территории Евразии оказался Европейский регион, у которого, впрочем, имелись достаточно обширные морские территории. Весь Африканский континент, который к моменту Великого объединения победил голод, перенаселенность и стал достаточно развитым, отошел к Африканскому региону, с наиболее крупными городами Хартум, Кейпатун, Аккра и Киншаса.

Два американских материка образовали две зоны: Североамериканскую, из бывших США и Канады, и Латиноамериканскую, куда вошли страны Центральной и Латинской Америки.

Последним регионом стал Австралийский, который негласно называли Океаническим из-за обширных островных территорий в Тихом океане. В его состав вошли Новая Зеландия, Индонезия, Фиджи и множество мелких островных государств, теперь уже бывших.

Однако прошло еще восемьдесят лет, и на Земле появился еще один регион – Антарктический. Человечество без экологического ущерба смогло растопить "вечные" льды, и, используя климатические технологии, сделать из некогда безжизненной земли процветающую зону.

– Играла когда-нибудь в догонялки с рассветом? – поинтересовался Виктор, выводя летательный аппарат на приличные скорости.

– Нет, а как это?

– Сейчас увидишь. Обещаю, это будет весьма необычно и очень красиво.

Зрелище и впрямь захватывало дух. Постепенно, смещаясь на гигантской скорости в атмосфере Земли к Западу, пилоты, словно уходили в прошлое, переходя из полосы дня в полосу утра. Свет Солнца становился из привычного, светло-золотистого, более густым, медовым; расстилавшийся под ними океан наполнялся невиданными до селе красками. Водяная гладь утрачивала свою голубизну, приобретала все более темные тона, и на ее поверхности, вдруг, просияла солнечная дорожка. Даже не дорожка, а целый путь!

– Боже! – восхитилась Катя, – как красиво... Я никогда в жизни ничего подобного не видела.

Виктор отнесся к происходящему более сдержанно, хотя и он, видевший за свою жизнь это явление не один раз, ощутил всю прелесть данного момента.

Гагарин снизил скорость, сравняв ее со скоростью вращения Земли вокруг собственной оси, и таким вот образом они с Катей преодолели оставшееся расстояние, отделявшее их от поселка Михаль.

В родной терем Виктор вошел в пол десятого утра, но родители уже не спали.

– Где был, – спросила его Светлана Юрьевна, обнимая сына.

– Кое-где летал, я ж на отдыхе, – уклончиво ответил он.

– Все нормально? – спросила женщина, прекрасно поняв недосказанное сыном.

– Даже очень. Где папа?

– В саду, что-то там делает, по работе вроде бы.

– Я тоже пойду, подышу воздухом.

Отдых отдыхом, но внезапно возникшие дела нужно было не забрасывать в долгий ящик, а посему Гагарин решил взять быка за рога и все как следует выяснить.

– Привет пап, – начал он вполне отстраненно, – как спалось?

– Да ничего в принципе, – ответил ему Федор Матвеевич, но в его голосе, во взгляде, во всем его внешнем виде таился некий вопрос. Вскоре Виктор узнал, какой именно.

– Мне нужно с тобой кое о чем по...

– Знаю. Садись.

– Знаешь?

– Конечно.– Он немного помолчал, окидывая сына беззлобным оценивающим взглядом, в котором кроме всего прочего была грусть, надежда и огромное терпение. – Как там Гений поживает? Ответил он на твои вопросы?

Что и говорить, быка за рога первым взял отец, чем не мало удивил Виктора. Федор Матвеевич изменился. Сильно изменился...

Изображать непонимание происходящего было делом бессмысленным, поэтому Виктор решил говорить всю правду, надеясь тоже самое услышать и от отца.

– Если бы я знал еще, как правильно задать вопросы, возможно ответ был бы более содержательным.

– И о чем же ты спрашивал?

Виктор уже не удивлялся тому, что это не он задает вопросы, а наоборот.

– О том, что у нас находится под домом, – ответил он, пристально всматриваясь в лицо отца, ловя его каждое непроизвольное сокращение мышц. Федор Матвеевич по-прежнему был закрыт пси-защитником, поэтому о чтении его мыслей или ауры не могло быть и речи (которая, впрочем, наблюдалась, но была создана искусственно).

Словно высеченное из несокрушимого монолита лицо отца не дрогнуло, но Виктор готов был поспорить, что внутри него сейчас кипел настоящий океан страстей, эмоций и противоречий, будто нескольким независимым личностям пришло в голову вести жестокую борьбу за право стать первой.

Наконец, Федора Матвеевича изобразил что-то наподобие горькой улыбки, опустил глаза, как будто что-то рассматривая на изумрудном ковре аккуратно подстриженной травы.

– Как ты узнал? – спросил он каким-то не своим голосом.

– Совершенно случайно, во время медитации.

– Это же не возможно, взаимодействия не должно наблюдаться – теория говорит об этом однозначно.

– А на практике ты это проверял?

– Разумеется. Ни одна аппаратура ничего не регистрировала.

– Скажи, зачем тебе понадобился генератор зеркальной материи. Это ведь он? Кстати, где ты его раздобыл? Гений сказал мне, что работы по созданию работающего агрегата так и не завершились.

– Это инопланетная технология. Нашим умельцам не хватило усидчивости и терпения, чтобы произвести на свет подобный генератор. И все же – это невероятно, что ты обнаружил ее.

– Невероятно, но факт. Так зачем он тебе понадобился? Где ты его раздобыл?

– Не берусь точно сказать, кто произвел это чудо инженерной мысли на свет, но мне передали его.

– Кто?

– Один человек, – ответил отец, с небольшой заминкой, которую Виктор тут же почувствовал.

– Не тот ли что завербовал тебя в службу?

Федор Матвеевич резко поднял глаза, которые пылали сейчас внутренним огнем неудержимой силы и злости, правда, злости не на сына, а скорее, на себя самого.

– Иногда мне кажется, что ты меня все равно продолжаешь читать. Знай я, что такое возможно, именно так бы и подумал.

– Так зачем тебе генератор.

Отец глубоко вздохнул, успокаиваясь, некоторое время раздумывал, потом резко встал и сказал отрывисто:

– Пойдем. Лучше один раз все увидеть, чем слышать об этом не Бог весть сколько.

Они вошли в просторные сени, остановились.

– Волхв, открой путь к объекту, – попросил отец инкома-домового.

– Осмелюсь доложить, что...

– Все в порядке, он давно в курсе.

– Значит, домовой меня обманывал? – поразился Виктор, негодующе глядя на Федора Матвеевича. – Зачем было устраивать такие сложности? Почему бы не посвятить во все твои дела еще и меня?

– Ты вообще не должен был что-либо увидеть или почувствовать. До сих пор ума не приложу, как такое произошло.

– Просто ты меня недооценил.

– Да. И теперь жалею об этом.

Тем временем в полу, прямо посреди сеней, образовался провал правильной круглой формы, из которого струился мягкий золотистый свет.

– Добро пожаловать, – буркнул отец, первым двинувшийся к отверстию диаметром в полтора метра.

Виктор аккуратно подошел к своеобразному тоннелю, заглянул внутрь, однако ничего интересного с первого взгляда ему обнаружить не удалось. Золотистое свечение ровно заливало весь вертикальный коридор, ведший куда-то на глубину тридцати-сорока метров, а вот что было там, внизу, сказать со стопроцентной уверенностью он не мог.

Вниз вела лестница, по которой Федор Матвеевич спустился уже достаточно глубоко, и Виктор незамедлительно последовал вслед за ним. Едва он углубился на каких-то пол метра, как почувствовал, что его тело словно бы погрузили во что-то мягкое, обволакивающее, незримое. Отец словно услышал его мысли.

– Стазис поле,– пояснил он, – чтоб не навернуться с такой высоты, или использовать его несколько по-другому.

– Это как? – поинтересовался Виктор.

– Догадайся сам, ты же профессионал.

Виктор понял, что поле можно использовать, скажем, против тех, кто рискнет без разрешения посетить тайный бункер Гагариных, правда представить подобную ситуацию четко пока что не мог.

Наконец, лестницы кончились, и двое людей оказались перед массивной с виду дверью, которая тут же протаяла по приказу отца.

Виктор без колебаний вошел в образовавшееся помещение, замер разглядывая обстановку вокруг него. Помещение бункера представляло собой комнату с восемью боковыми гранями, площадью порядка двухсот семидесяти квадратных метров и довольно высоким потолком, до которого было сложно достать даже в прыжке. По периметру комнаты располагались какие-то стеллажи, полки, на которых покоились прозрачные сосуды с неизвестным содержимым, всевозможные предметы непонятного происхождения и назначения, а также оружие, которого здесь было видимо невидимо. Наплечные штурмовые универсалы, использующиеся, в принципе, всеми службами Федерации, аннигиляторы последней модели, торсионные кодировщики, искажающие и создающие "черные" торсионные поля, десантные молики и виберы – ножи с молекулярной заточкой и вибролезвием соответственно, огромное количество мин и сменных оружейных генераторов. Удивило Виктора наличие здесь и очень мощных переносных средств уничтожения всего живого и неживого: так называемые РКС – разрушители квантовых связей; релятиверы – устройства создающие миниатюрные черные дыры и запускающие их со скоростями, близкими к световой в вакууме; нейтрализаторы межатомных связей, иначе говоря, неймсы; фазеры – фазовые перестройщики вакуума, которые еще неофициально именовались морозильниками, из-за сопутствующего эффекта похолодания вокруг испускаемого ими луча (в самом же луче физический вакуум перестраивался таким образом, что температура там падала до минус десяти тысяч градусов и ниже). Однако это были далеко не все сюрпризы, таившиеся в бункере отца. Прямо посредине комнаты располагался самый настоящий терминал трансгресса, а рядом с ним в воздухе висела красивейшая, эстетически правильная голограмма, состоящая из множества разноцветных точек, эллипсов и прочих образований непонятной формы.

– Что это?– прошептал Виктор, стоя на месте как громом пораженный.

– А ты приглядись повнимательней.

Виктор присмотрелся к изображению, которое с самого начала показалось ему смутно знакомым, и вдруг понял, что голограмма с невероятной четкостью показывала часть рукава Ориона, куда входила и родная для всего человечества звезда – Солнце.

– Это же часть нашей галактики! – воскликнул Виктор, не в силах сдержать своих эмоций.

– Впечатляет?

– Еще бы. Такая детализация... Но...

Он не договорил, потому что в следующую секунду голограмма изменилась и теперь показывала уже всю галактику Млечный путь. Однако это была далеко не последняя метаморфоза. Объемное изображение Млечного пути сменилось изображением местного галактического скопления, куда входили более пятидесяти самых близких галактик, потом оно преобразовалось в Сверхскопление Девы – систему галактик размером около двухсот миллионов световых лет; изображение еще раз претерпело изменение и теперь показывало крупномасштабные образования Космоса, так называемую ячеистую или сетчатую структуру наблюдаемой Вселенной – Метагалактики, и, наконец, голограмма показала весь Большой Космос, который непрерывно менялся, искривлялся и искажался.

– Колоссально, – выдохнул Виктор, рассматривая изображение перед собой. – Я и представить себе не мог, что... почему оно так... плывет?

– Потому что Домен является гиперсферой, точнее гиперповерхностью, и иначе его изобразить в нашем трехмерном пространстве просто невозможно. Приходится проецировать реальное изображение на наш мир. Мы живем в трехмерном пространстве, но на уровне микромира и макромира число пространственных измерений превосходит привычное для нас значение, вот почему раньше учеными космологами выдвигались теории, что, дескать, микромир и макромир являются закольцованными. На самом деле это не совсем так.

– А как?

– Ну, я не слишком силен в подобных вопросах, есть те, кто ви... кто знает больше меня, однако сказать могу следующее: суперструны – объекты микромира, причем самых мелких его этажей – позволяют нам, объектам реального мира, перемещаться по всему макромиру, однако вздумай мы перейти границу Домена, очутиться в пространстве элементарных частиц нам не удастся, да и выход за пределы Гиперповерхности где попало не расположен.

– С чего ты вообще взял, что выход за ее пределы существует?

– Ну... я догадываюсь об этом, – уклончиво ответил Федор Матвеевич, однако Виктора это совершенно не насторожило – он был слишком увлечен созерцанием Большого Космоса. – Скажи, каким образом удалось создать эту модель Домена? Откуда кстати такое название? Сам придумал? И вообще, откуда у тебя эта объемная карта?

– Начну с конца, – усмехнулся отец аппетитам своего сына. – Карту мне предоставил человек, который... как ты выразился, завербовал меня в Службу Космической Разведки, он же впервые и произнес этот термин, объяснив мне его значение. А вот насчет того, каким образом удалось создать эту модель, точно утверждать не берусь – способы есть, но, если честно, я не слышал об их реализации.

– Какие же, например?

– Например, можно создать что-то наподобие большой торсионной бомбы и с помощью ее взрыва как бы просветить Вселенную. Кстати, о подобного рода экспериментах писали фантасты еще в конце двадцатого века, а с развитием торсионных технологий это стало реальностью.

Виктор перевел взгляд на терминал трансгресса. Не оставалось сомнений в том, что этот аппарат – действующий и не является бутафорией или димагой.

– Как тебе удалось установить сюда кабину струнной транспортировки? Я понимаю, с какой это целью было сделано, но строительство такого масштаба не должно остаться незамеченным, кроме того, подключение этой линии в общую сеть...

– А как же, – хмыкнул отец,– с этим справляются закрытые отделы институтов, специальные и тревожные службы? Коды таких финиш-терминалов не валяются где угодно и не афишируются их владельцами.

– Но то же институты, а здесь..., – осекся Виктор, не желая произнести то, что, по его мнению, могло бы обидеть Федора Матвеевича.

– А здесь всего лишь человек, всего лишь винтик в системе – это ты хотел сказать?

Виктор глаз не опустил, но то что ему стало очень неловко, отец, скорее всего, понял тут же.

– Нет, – сказал он, – ты меня нисколечко не обидел. Даже наоборот! Твоя реакция убедительным образом доказывает то, что я как... профессионал тоже кое-чего стою.

– Слушай, ты что, не удосужился даже спросить его, откуда такая роскошь?

– Он заявил мне, что со временем я все узнаю.

– И ты вот так просто ему поверил?

– А что мне оставалось делать? Я же был еще совсем не опытным специалистом, всего лишь конструктором ФВ-генераторов, допускаю, что вполне достойным, но все же...

Виктор огляделся по сторонам, вновь рассматривая своим внимательным взором необычные вещи и оружие.

– А это откуда все? Тоже подарки твоего друга?

– Он такой же мой, как и твой, – буркнул Федор Матвеевич, подходя к стеллажу, где покоились инопланетные виды оружия, многие из которых даже Виктору были неизвестны. У одного из таких необычных приспособлений для умерщвления он остановился, взял предмет, напоминавший друзу темно сиреневого кристалла с необычными прорезями снизу в руку.

– Знаешь что это, – обратился он к сыну, вертя загадочный предмет в своей руке.

– Понятия не имею. По мне, так похоже на бомбу, но как она действует и где произведена – не знаю.

– Конечно не знаешь, потому что ее хозяева обитают там, куда лапы нашей космо-разведки еще не успели дотянуться, но – ты оказался совершенно прав. Это – бомба, и очень-очень мощная. Ее можно сравнить с нашим "Раздирателем", с той лишь разницей, что земной образец обеспечивает разрушение квантонных связей только в толще луча, а этот создает подобный эффект в объеме радиусом сорок километров.

– Да, – протянул Виктор, – чем-чем, а стремлением к уничтожению себе подобных, видимо, грешим не только мы одни.

– Это уж точно. Вот, посмотри на этот экземляр, – Федор Матвеевич поспешил обратить внимание сына на новый предмет. Похож он был на толстый батон колбасы, заваренный в плотную сероватую пленку и перевитый черными как смоль нитям, с какими-то кавернами, вздутиями и наростами непонятного назначения. – Раса, создавшая это оружие успела уже кануть в лету, но ее смертоносные игрушки до сих пор находят на просторах космоса.

– И как оно действует?

– Очень эффектно, должен заметить. И, как ни странно, эффективно. Устройство создает перед собой конусовидную зону, где действует неизвестное земной науке поле, которое мгновенно, я подчеркиваю, мгновенно лишает энергии объем пространства, попавший в действие оружия, полностью.

– Но, ведь это противоречит физике, разве не так?

– Нашей физике, вернее тому, что пока знают земные ученые. Физика – везде одна, вопрос только в том, насколько глубоко мы ее знаем и понимаем.

– И все равно, – не унимался Виктор, – как можно полностью отнять энергию у пространства? Она что же, лишает энергии физический вакуум?

– Представь себе да. То, что мы считаем практически неисчерпаемым источником энергии, оказывается можно полностью осушить при помощи вот этого предмета.

Виктор по-новому вгляделся в предмет необычной формы, подключил дополнительные чувства, однако ничего более существенного понять так и не смог.

– Умертвие, – процедил он.

– Что?– вопросительно воскликнул отец, очень резко, видимо, гораздо резче, чем ему этого хотелось

– Умертвие, говорю. Умертвляет пространство, саму его основу, даже нулевые колебания вакуума, даже квантовую пену. А что ты так на меня посмотрел?

– Ничего, – неохотно ответил Федор Матвеевич, – просто кое-кто эту штуку называл точно так же.

– Я даже догадываюсь кто.

Бродить по бункеру, исследуя образцы земных и инопланетных технологий, можно было еще Бог знает сколько времени, но внимание Виктора привлекли несколько предметов, чье внутреннее содержание не поддавалось никакому описанию. Он даже удивился самому себе, что сразу не обратил на них внимания.

Виктор осторожно приблизился к ним, ощупал сетью своих гиперчувств, в очередной раз убеждаясь, что ровным счетом не может ничего понять. Они в равной степени могли оказаться как обыкновенными продуктами, пригодными в пищу, так и мощнейшими видами оружия внеземного происхождения. Предметы поражали своей внутренней глубиной и противоречивостью, при этом было у них что-то общее с голограммой Домена, что-то, что роднило их.

Первым из этих необыкновенных экспонатов, приковавших к себе взор младшего Гагарина, оказалось нечто, сильно смахивающее на иссиня черную друзу кристалла, величиной сантиметров сорок, но Виктор, даже не зная ничего о кристаллографии, мог с уверенностью сказать, что этот образец противоречил всем известным земным нормам и правилам. Какая-то иномерная гармония, закономерность и идея виделась в нем, чья-то абсолютно чуждая воля создала это творение. Гладкий на вид и очень холодный он казался застывшим фрагментом библейского Ада и таил в себе нечто такое, что не могло уложиться в голове у нормального человека.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил Виктор отца, указывая на черный кристалл в своей руке.

– Нет, – отчеканил Федор Матвеевич, – я так же в недоумении по поводу этих вещей, как и ты. Единственное что мне известно про них, так это то, что они опасны сами по себе, в нашем мире.

– Что это значит, в нашем мире?

– Спроси что-нибудь полегче, сынок. Я тебе процитировал моего нанимателя, ни больше не меньше. Это все, что он удосужился мне сказать про эти штуки.

– Он отдал тебе все это, – Виктор взглядом окинул комнату, – на хранение?

– Совершенно верно. Он так и сказал, чтобы я хранил эти вещи, пока не настанет момент мне расстаться с ними.

Виктор аккуратно положил черный кристалл на свое место, еще раз взглянул на него.

– А все-таки, каково твое мнение об этом предмете? Ты же ученый, наверняка тебе интересно знать об артефакте все.

– Интересно, но я боюсь его изучать. Просто так, разглядывая его день и ночь, ничего не добьешься и не поймешь. Нужна аппаратура, нужны эксперименты, но на это я решиться не могу.

– Что тебя останавливает?

– Формально – ничего, однако..., – отец замешкался, пытаясь тщательно подобрать слова.

– Говори как есть, – перебил его думы Виктор, – ты же знаешь, что я не люблю уверток.

– Тот тон, каким он мне рассказал то немного, что я знаю обо всем этом арсенале... Знаешь, я сильно подозреваю, что любое изучение этих объектов приведет к гибели не просто сотен или даже тысяч людей, а всей, подчеркиваю – всей нашей цивилизации! – последние слова он произнес раздельно, чеканя слог, и шепотом, будто его в самом деле кто-то мог здесь подслушать.

Виктора же, на ряду с настороженностью и профессиональным недоверием, распирало еще и праздное любопытство, поэтому он продолжил свои примитивные исследования артефактов бункера и подошел к следующему стенду. На нем лежала сфера, диаметром сантиметров двадцать, прозрачная, похожая на хрустальный шар, однако от него она отличалась наличием внутри себя мириад тончайших нитей, образовывающих объемный и гармонически правильный геометрический рисунок. Приходилось только гадать, чем на самом деле являлся этот удивительный предмет, и кто его создал. А самое главное, с какой целью.

Повертев в руках сферу, оказавшуюся совершенно невесомой и практически не ощутимой, он положил ее на место и отошел к другому стенду, на котором покоился красный камень с вкраплениями рыжего, оранжевого и желтого. Как и кристаллообразная черная друза, он был чрезвычайно, неестественно гладок и прохладен, хотя на вид был самым обыкновенным камнем, какие в природе встречались едва ли не на каждом шагу. Всегда быстро соображавший и способный к мгновенным адекватным выводам Виктор моментально провел параллель между черным и красным камнями (как он теперь предпочитал их называть) и, с удивлением воззрившись на своего отца, спросил:

– Тебе на кажется, что они своего рода родственники?

– Тоже заметил? Молодец. Они и мне показались близкими друг другу по своей природе, но, опять же, понять, что это такое на самом деле, я не смог.

– Настоящие вещи в себе,– задумчиво произнес Виктор. – Интересно, где их только смогли откопать, в каких далях побывала наша разведка и пограничники? И сколько еще такого вот добра разбросано по всей Вселенной?

–Чего не знаю, того не знаю, – ответил ему отец.

Виктор помолчал в задумчивости, рассеяно глядя то на голограмму Домена, то на удивительные камни красного и черного цвета, потом резко развернулся к Федору Матвеевичу и спросил:

– Слушай, а почему для охраны этого бункера вообще понадобилась технология создания зеркальной материи? Разве не достаточно было просто укрыть все находки, скажем, абсолютным зеркалом?

Речь шла о генераторе особого поля, поляризующего вакуум таким образом, что он не пропускало сквозь себя никакие виды электромагнитного излучения, торсионных или гравитационных полей. То, что укрывалось под саваном абсолютного зеркала, как бы и вовсе переставало существовать в реальном мире.

– А ты еще не догадался?

Виктор вопросительно посмотрел на отца, не понимая, к чему тот клонит.

– Абсолютное зеркало скроет бункер от подозрительных глаз, однако, в случае чего, не защитит мир от этих предметов. Генератор зеркальной материи не только скрывает, но и преобразует все, что находится в этой комнате, и, как утверждается, именно это позволяет находкам быть не такими опасными.

– Кто же может за ними охотиться? Кто вообще про них знает?

– Понятия не имею, хотя, не спорю, часто задумываюсь над этим.

Виктор еще раз взглянул на голограмму Домена, отмечая ее удивительную гармоничность и естественность. Именно естественность, будто димага показывала реальную структуру вещей космоса, ту, которая имела место быть в данный конкретный момент во всем Домене сразу.

– Я очень надеюсь, что твой этот вербовщик из УКР скоро объявится, уж больно хочется с ним познакомиться и потолковать по душам.

– Вообще-то, он уже бывал здесь не однократно. Все эти вещи он сам притащил сюда. Я же ко всему этому имею отношение лишь как своеобразный смотритель данного... музея.

Виктору стало немного не по себе. Он передернул плечами, словно обнаружил, что ему стало холодно. Оказывается, в его отсутствие кто-то посещал родной дом и устраивал здесь жизнь по своему усмотрению!

– Отец, – глухо произнес он, – я надеюсь, у тебя больше нет от меня секретов?

– Не вижу смысла теперь что-то от тебя скрывать, ты все равно во всем разберешься и до всего докопаешься.

– Волхв, надеюсь, не будет сильно артачиться по поводу того, что я иногда буду посещать эту скромную обитель?

– Не будет. Теперь ты тоже полноправных хранитель секретов этой комнаты. Но еже ли что...

– Что?

– Не перебивай, дослушай до конца, – сверкнул глазами отец, неодобрительно качая головой. – Эти находки не должны покинуть территорию бункера, надеюсь, это понятно? Я не знаю, с каким расчетом они здесь оставлены, возможно, та правда, которая известна мне и теперь тебе, всего лишь полуправда или вообще искусная ложь, но я чувствую, что назревает что-то такое, что изменит не только твою или мою судьбу, а судьбу всего человечества. Вот поэтому эти артефакты нужно сохранить в неприкосновенности. Жаль, что я не знаю способа их уничтожить. Да, похоже, и он, – отец при этом посмотрел куда-то в потолок, – его тоже не знает, или не хочет мне об этом говорить.

Виктору, вдруг, стало совсем нехорошо. Отец сейчас рассказал ему такое, от чего волосы вставали дыбом, а вопросов в голове только лишь прибавлялось. Помочь ему разобраться во всем мог только таинственный вербовщик отца, некий офицер из Управления Космической Разведки – это младший Гагарин знал точно.