Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 55 страниц)

В этот момент молодой парень вдруг взмыл в небо на добрых пять метров, перекувырнулся через голову, делая сальто вперед и, выходя из него, ударил каплевидного монстра ногами. Едва он приземлился на землю, как с его пальцев рук сорвались две зеленые молнии и ударили в глаза пришельцу. Тот дико заорал, схватился руками за лицо и тут же получил мощнейший удар рукой-копьем, пробивший каплевидного насквозь. Пришелец упал, как и предыдущий его соратник на живот, задергался в конвульсиях и вскоре затих.

И вновь дикобраз повторил свое противоестественное действие, подплыв к поверженному и присоединив его к себе, при этом он скачком заметно подрос и явно стал еще более серьезным противником.

Дикобраз попытался приблизиться к защитнику девушки, сократил разделявшее их расстояние до минимума и выпустил в парня несколько своих острейших игл. Молодой человек не без труда уклонился от этой атаки, но едва не нарвался на еще одного противника: человек в чулке, совершенно не оправдывая своих громоздких кондиций, на удивление резво и быстро провел серию опасных ударов руками и ногами, причем его конечности появлялись из туловища практически в любом месте и в любых количествах. Несколько секунд продолжалась эта карусель всевозможных выпадов, уклонов, обманных маневров, жестких ударов, пока, наконец, парень буквально исчез, растаяв в воздухе, и тут же объявился за спиной человека в чулке. Пришелец практически успел отреагировать на эту нестандартную атаку юноши, но отбить смертельный для него выпад было выше его сил. Удар руки-меча, подобно настоящему клинку, снес монстру голову и тот обезглавленный рухнул наземь безвольным кулем.

Рухнул, чтобы спустя пару секунд оказаться ассимилированным дикобразом.

Парень едва успел отскочить от изрядно подросшего монстра, однако увернуться до конца не смог: чужак вновь выпустил в него свои иглы-шипы, две из которых серьезно распороли ему грудь и живот. Парень упал, захрипел, хватаясь за раны, отполз от монстра, который надвигался на него подобно гигантской скале.

Молодой человек попытался повторить свой удачный трюк с молниями, но ни одна из них не нанесла пришельцу видимых повреждений.

И тогда произошло неожиданное. Молодой человек поднялся на ноги, подошел к оцепеневшей от страха женщине, взял ее за правую руку, протягивая свою вторую руку в сторону, словно хватая ей что-то в воздухе. В этот момент слева от парня прямо в воздухе протаяла призрачная фигура, оделась в голубые одеяния и... превратилась в аквида.

И тут же рядом с ним материализовался сначала красный огненный шар, от которого в стороны протянулись два алых энергетических сгустка, а потом, справа от женщины, еще один шар поменьше, уже желтого цвета, наподобие миниатюрного солнца. Он мгновенно соединился своим энергетическим жгутом с красным шаром, а другим легонько коснулся руки женщины, и в этот момент, когда все пятеро образовали собой замкнутое кольцо, в небо ударил золотистый столб света. Серые краски мира вновь наполнились яркими цветами и всевозможными оттенками, а дикобраз запнулся на пол шаге, словно ударившись о невидимую преграду.

Тем временем столб света, бивший в небеса, все расширялся, становился ярче. На него уже было довольно трудно смотреть, даже прищурившись, и когда он поглотил собой всю пятерку, дикобраз издал истошный вопль негодования, досады и... боли. Монстр вдруг весь опутался серовато-черными молниями, закипел; его иглы одна за другой начали опадать наземь и там превращаться в дым, а потом и все его тело окуталось дымной пеленой.

Спустя несколько мгновений монстра не стало, а вокруг воцарилась невероятная тишина, умиротворение и покой.

Действие тут же перенеслось в другое место. По среди изумрудной травы, на лесной поляне, стояли давешний парень и девушка. Они держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Они понимали друг друга без слов, потому что на свете существовал универсальный язык, понятный всем, и для общения на нем вовсе необязательно было обладать телепатией или уметь разговаривать.

– Молодец, – вдруг прошелестело под сводами раскидистых деревьев.

Виктор не сразу сумел отстраниться от собственного же видения, а когда ему это удалось, он вдруг почувствовал в себе такой заряд бодрости, такие буйства чувств и эмоций, которых давным-давно не испытывал.

– Молодец, – вновь повторил Странник, на сей раз голосом. – Я ни капельки в тебе не сомневался, и ты оправдал мои ожидания.

Виктор прислушался к себе, ощущая новые горизонты бытия, силы и знание.

– Что я сделал? – медленно проговорил он, словно пробуя каждое свое слово на вкус

– Самую малость, – уточнил Громов, – всего лишь убедил Землю в правильности нашей с тобой миссии и овладел универсальным метаязыком, при помощи которого теперь ты можешь общаться с любыми, подчеркиваю это, любыми разумными системами практически любого уровня сложности и организации. При должном желании можно даже с Творцом пообщаться, но пока это лишнее.

– И что теперь?

На вопрос Гагарина ответил коллективный разум файрусов:

– Мы согласны присоединиться к обще системе. Если наш общий Дом дал на это добро, то мы не имеем права перечить его воле. Что вам от нас для этого нужно?

– Ничего, – ответил Громов.

– Как это ничего? – удивился Виктор. – А настройка?

– Она не понадобится. Общество аквидов, так же как и человеческое общество, представляет собой единую этико-психологическую систему лишь в самом общем плане, и для того, чтобы сделать ее таковой более реально, ощутимо, пришлось прибегать к коррекции. Аквиды в своем обществе большие индивидуалисты, так же как и люди, и с этим явлением возникают проблемы, а вот файрусы – единая колония-разум, точнее совокупность колоний. Их можно не корректировать, достаточно простого согласия, которое и символизирует их настрой.

Виктор флегматичным взором оглядел пространство переговорного зала. То ли ему показалось, то ли это действительно было на самом деле, но соты как будто бы стали светиться еще более интенсивно и... радостно.

– Тебе это не кажется, – услышал он мысленный голос Громова. – Теперь в тебе говорит метаязык, и ты видишь вещи более полно, чем прежде.

– Это очень похоже на Божественный взгляд, – ответил ему Гагарин.

– На что?

– Когда я дрался на базе Гаспаряна, я увидел на мгновение мир... другим зрением, я мог изменить тогда все... я назвал это Божественным зрением, хотя, что это было на самом деле – не знаю. Но только благодаря такому внезапному озарению я смог одолеть матрицу Вируса.

Громов почесал подбородок. Глаза его на мгновение вспыхнули и тут же погасли. Он вдруг открыто улыбнулся и едва не расхохотался.

– Оперативное поле Домена. Вот что ты видел. А раз так, то ты действительно мог в этот момент все, даже изгнать Вирус с этого локального участка Метагалактики. Именно в таком качестве мы, ну, то есть материализованный закон Творца, именуемый мной Конструктором и Инженером, видели Домен в те первые мгновения его существования. Но с метаязыком оперативное поле не имеет ничего общего, так что прими свое новое умение как должное и поскакали дальше.

– Куда теперь?

– В небеса, – хитро прищурившись, ответил Максим.

Две человеческие фигуры растаяли в воздухе, оставляя таинственных обитателей огненных недр Земли наедине со своими мыслями и надеждами на лучшие времена.

Глава 4

Город в небесах.

Темно синее небо, настолько насыщенное, что, кажется, вот-вот, оно рухнет на тебя, накроет с головой, позволит окунуться в свои бездонные объятия, чтобы испить легендарный нектар богов и стать нечто большим, чем просто обыкновенным человеком. Если как следует присмотреться, можно было увидеть звезды. Они тусклыми еле заметными искорками горели где-то очень далеко отсюда, даря всему окружающему пространству необходимую энергию и свет.

И не облачка в небесах.

Виктор моргнул, еще раз, другой, третий. Картина не изменилась – все то же густое, такое близкое синее небо покоилось над ним, а внизу...

Внизу простирались белые шапки, облаков, настоящие континенты, горы и горные цепи, только парящие в воздухе и живущие не в пример меньше своих настоящих собратьев.

Облака, казалось, живут своей собственной жизнью. Они плыли спокойно, величаво, соединялись и разъединялись, видоизменяли свою форму по собственному желанию, не подчиняясь при этом никому, пропадали, растворяясь в воздухе, и образовывались тогда, когда это было необходимо природе. Казалось, единственной разумной жизнью здесь могут быть только эти белесые, серовато-голубые, иногда со свинцовым отливом острова, но так уж был устроен мир, что не все в нем было очевидным с первого взгляда.

– Где они, – спросил Виктор, купаясь в воздушном потоке.

– Уже не далеко. Разве ты их не чувствуешь? – удивился Громов. Странник находился здесь же и вниз вообще не смотрел, предпочитая разглядывать звезды. Одному Творцу было известно, что он видел там.

– Не очень, – признался Гагарин. – Никак не могу приноровиться к метаязыку, он меня отвлекает, и я не могу сосредоточиться. Все время лезет что-то постороннее.

– Привыкнешь скоро. Плазмиды уже в курсе, что мы ходим с ними побеседовать, поэтому спешат к нам на всех порах.

– Плазмиды?

– Ага. Когда увидишь их, сразу поймешь, почему я их так прозвал.

– А они знают о цели нашего визита?

– Уверен, что догадываются. С Землей они поддерживают тесный контакт, не менее тесный, предполагаю, чем файрусы, поэтому долго объяснять им, что нужно делать, мы не станем.

Виктор с интересом рассматривал проплывающее мимо него облако, напоминавшее собой рожок мороженого.

– Никогда бы не подумал, – прошептал он, – что их форма, цвет – это все не просто так. Это ведь не случайность, а переплетение местных законов.

– Ты это видишь?

– Вижу. Только не понимаю, зачем это Земле. Ведь она же оператор? Она создает эти законы?

– Разумеется она. Только скорее бессознательно, чем осознано. В этом своем действии она очень сильно напоминает нам человеческих художников, музыкантов, скульпторов, людей творческих, которые создают свои вечные бесценные шедевры, реализую свой творческий потенциал и не более того. Они делают это из любви к искусству, а вот уже человеческое общество дает картинам цену.

Виктор всем своим видом демонстрировал скептическое отношение к только что услышанному.

– Ты вправду думаешь, что Земля – художник?

– А почему нет? Творчество – это слабое проявление метаязыка, доступное людям, и не только, кстати, людям. Аквиды также великолепные художники и музыканты, просто ты еще не знаком с их шедеврами. Их живопись чрезвычайно гармонична музыка действительно потрясает воображение, так что при возможности обязательно познакомься с их искусством, будешь приятно удивлен.

Виктор утвердительно кивнул, но скептическое выражение его лица никуда не исчезло.

– И все же звучит не очень правдоподобно, – сказал он. – Этак можно договориться до того, что художествами занимается не только Земля, но и все планеты Солнечной системы, само Солнце, другие звезды и... вообще, галактики, скопления и прочее. Квазары еще нужно включить в эту категорию и не забыть про черные дыры и прочую космическую экзотику.

– Зря иронизируешь, – спокойно ответил ему Громов. – Ты вот сейчас ерничал, но оказался настолько правым, что аж диву даешься.

– То есть, как? – обалдело вытаращился на Максима Виктор.

– А вот так. Если люди, аквиды, плазмиды как дети Земли способны к творческой реализации, к проявлению метаязыка, то почему к этому не способны планеты, звезды и формирования еще более масштабные?

– Допустим, способны, но в чем проявление искусств скажем нашего Солнца или отдельной галактики? Если с тем, что облака – это полотно Земли-художника, еще с горем пополам можно согласиться, то как быть насчет более масштабных формаций?

– Протуберанцы, магнитные бури, вспышки, плазменные циклоны и антициклоны... продолжать?

Гагарин почесал за ухом, посмотрел на очередное проплывающее мимо облако экзотической формы.

– Но ведь все это ни что иное, как результат физики Солнца, или не так?

– Физика – понятие человеческое. Образование облаков, их формы, так же как образование бури на Солнце или протуберанца с одной стороны физика, с другой – результат игры местных законов, которые образованы нашим светилом.

– Но разве все законы в Домене не прописаны нами с тобой?

– Прописаны тенденции появления, развития, взаимодействия и эволюции законов, но не они сами. Конечно, самые масштабные механизмы действуют именно по нашей с тобой воле, но мы на прямую не в ответе за то, что гений Куинджи давным-давно создал бессмертный шедевр украинской лунной ночи, Айвазовский сотворил свои "Девятый вал" и "Шторм на море", а Шишкин удивительным образом описал красоту русского леса. В то понятие, которое люди называют вдохновением, мы с тобой должны вкладывать несколько иной смысл, кстати, так же как и в судьбу. С одной стороны – каждый человек ее хозяин, с другой – есть определенный спектр законов, определенный набор тенденций, куда эти законы могут свернуть и развиться, именно эти повороты человек и наблюдает под понятием судьбы или того же вдохновения.

– Все равно тогда получается, что выбора нет. Чем ниже ступень развития разума, тем под большее число законов оно попадает. Получается, что полностью освободиться от них нельзя?

– А зачем тебе это необходимо? Да ты прав. Муравей попадает под большее число ограничений, чем человек. Планета вынуждена считаться с властью своей звезды, от которой полностью зависит, галактика жестко закреплена в местном скопление, которое, в свою очередь, знает место в сверхскоплении и никуда из него не уходит. Мы с тобой можем отменить действие любого закона в пределах этого Домена. С этой точки зрения наша степень свободы в этой Метагалактике абсолютна, но стоит нам покинуть ее пределы, очутиться в соседнем Домене или же на просторах Фрактала Пространств, как мы поймем, что существуют законы, которые нам не одолеть. Но еще раз спрошу тебя – стоит ли?

Виктор крепко задумался. А в самом деле, что давала полная безграничная свобода для существа? Делала ли она его ровней Абсолюту или же делала его лишь подобным ему?

– Мы тогда могли бы отменить любой закон во всем сущем, во всей Большой Вселенной. Мы могли бы запретить в принципе организовывать и создавать, кем бы то ни было, системы наподобие Вируса.

– Не думай, что это бы обернулось добром для Вселенной. Хочешь ты этого или нет, зло существовать должно и просто необходимо для равновесия и развития. Хотя я так рассуждаю только потому, что не видел жизнь других Универсумов. Возможно, там присутствует принцип зла, а возможно и нет.

Вот с этим утверждение Виктор был, мягко говоря, не согласен.

– Эволюция эволюцией, но с чего ты так уверен, что зло несет пользу? Хорошо, предположим, что будет, если отменить любой принцип зла? Отменится принцип эволюции? Ну и пусть. Эволюция призвана подготавливать существ к более тяжким условиям существования. Тех, кто способен эволюционировать, она изменяет, приспосабливает к этим самым условиям существования, но тех, кто не способен выдержать ее отбор, она безжалостно уничтожает. Ведь это тоже зло, тебе не кажется?

– Не кажется. Потому что изначально любая форма жизни поставлена друг с другом в одинаковые условия. И вина за то, что одни – выживают, а другие – погибают, лежит не на эволюционном процессе, а на самих формах жизни.

– Тогда почему так происходит? Если все виды изначально поставлены в одинаковые условия, выживать должны все.

– И мы получим перенаселение. Мы получим еще большее зло в итоге, в результате которого может погибнуть вообще вся жизнь в Домене или же во всем Универсуме, причем лавинообразно. Ни ты, ни я не просчитывали взаимодействие законов в такой ситуации, как ни просчитывали их в той ситуации, когда зло будет отменено окончательно и бесповоротно. Представь себе на секундочку, что произойдет, если каждый будет получать то, что ему захочется, но не в ущерб другим? Если не будет смерти – ведь она тоже зло? Если все процессы будут иметь только начало, но не будут иметь конца? Любое желание, любой каприз доступен, но при этом никто никогда не задумается над тем, откуда все это берется. Никто никогда не задумается, каких же ресурсов это стоит, а они не бесконечны. Ты, конечно, можешь сказать, мол, давайте сделаем так, чтобы ресурсы были бесконечны, а не имели лимит. Но это уже уровень Большой Вселенной. Не забывай, что наш Фрактал Пространств находится в Ней, и связан сетью более высоких законов не только с себе подобными, но и с окружающим Его Мегамиром. Даже, несмотря на то, что Универсум – это бесконечномерный объект, его ресурсы, точнее ресурсы каждого его пространства и состояния конечны, и не надо смотреть на то, что в сумме они беспредельны. Законы, регулирующие конечность или бесконечность ресурсов, энергии, информации каждой ветви Универсума определены даже не Им самим, а Большой Вселенной и, может быть, даже не ей, а чем-то, стоящим еще выше, чем-то, находящимся за пределами моего понимания. В любом случае могу сказать одно, тот, кто создавал вообще все сущее, Абсолютный Творец, назовем его так, обладал несоизмеримо большими знанием и могуществом, чем мы можем себе представить. И если он создал Мегамир таким, каков он сейчас, значит это было единственно возможным вариантом, чтобы вся Сверхсистема существовала, а не рассыпалась в пух и прах.

После такой пламенной речи впору было как следует задуматься над услышанным, но Виктор не унимался.

– А если Абсолютный Творец ошибся? Если, конечно, он вообще существует...

– Как ты думаешь, когда Человечество проходило эпоху смутного времени, когда на Земле еще существовали государства, да даже сейчас, когда миром правят высокая наука и технологии, когда каждому феномену, каждому процессу можно дать научное, а не мистическое объяснение, люди ведь все равно верили в сверхъестественное. Одни верили в Христа, другие – в Аллаха, третьи – в Будду, четвертые вообще ни во что не верили, но им от этого легче не жилось. Для этих людей Бог был по сути всем. Он определял все, что с ними происходит. Человеку так было легче жить, зная, что его судьба отдана в чужие, гораздо более могущественные и мудрые руки. На все воля Божья, говорили одни, на все воля Аллаха, говорили другие. Знаешь почему по прошествии восьми ста лет все поменялось?

– Почему?

– Потому что степень информированности влияет на восприятие человеком и любым другим живым существом окружающего мира, во всяком случае, в известных мне пространствах дела обстояли именно так. Сейчас Человечеству до конца так и не известно, почему же возникла Метагалактика, хотя уже большинство умов всерьез рассматривают многодоменные модели мира, но вот первопричину появления своего Домена пока никто не удосужился понять, поэтому религии склонны видеть в этом Божий промысел. Мы то с тобой знаем, чьих это рук дело, поэтому так не мыслим, однако ни ты, ни я не представляем себе, что же на самом деле представляет собой Абсолют. Постижим ли он разумом, достижим ли он для познания или же он лишь иллюзия? Для нас с тобой Бог скрывается именно там, а поскольку он обязан быть мудрым и поистине всемогущим, особенно по сравнению с нами, то ошибаться он не имеет права и не может.

Что-то сверкнуло вдали, заставив Виктора отвлечь внимание от увлекательного диалога со Странником. Пусть Гагарин был не всегда согласен с мнением оппонента, он не мог не признать тот факт, что Громов гораздо информированней его самого и знает много того, чему Виктору еще предстояло научиться. Гагарин всмотрелся вдаль, отмечая необычные колыхания пространства и аномальные потоки воздуха. Прямо перед ним на удалении в несколько километров довольно спешно зарождалось огромное грозовое облако дивной красоты. То, что это облако было, мягко говоря, необычным, Виктор понял с полу взгляда, как только увидел его формы, размеры и способ появления. Циклоны никогда не образовывались на пустом месте, а уж сейчас, в эпоху тотального контроля за климатическими процессами на всех обитаемых планетах Земной Федерации, незарегистрированное грозовое облако и вовсе считалось нонсенсом. И здесь, вдруг, по среди ясного неба, ни с того ни с сего в течении нескольких минут самоорганизовалась большая туча, постояла на месте несколько минут, словно оценивая окружающую обстановку, и двинулась в сторону Виктора, неспешно рассекая воздушное пространство.

– К нам гости, – сказал Громов, рассматривая приближающийся объект своим фирменным орлиным взглядом.

Виктор кивнул, принимая вертикальное положение.

– Это то, о чем я думаю?

– Да. Корабль-город плазмидов, разумных шаровых молний, во всяком случае, они очень на них похожи. Плазмиды – энергетическая форма жизни, единственная на нашей планете.

– А в системе?

– В системе подобная цивилизация зафиксирована лишь на Солнце?

– На Солнце? – не поверил своим ушам Гагарин.

– Да. На нашей звезде. Те плазмиды или солнечники немного больше по своим размерам, хотя это качественно ни на что не влияет.

Громов вдруг весь засветился, покрылся серебристой световой вуалью. Его черный костюм и тело потеряло материальную составляющую, и он превратился в энергетический сгусток, правда, антропоморфного своего облика по-прежнему не потерял.

– Перевоплощайся, – долетел до Гагарина мыслеголос Максима.– Не будем расстраивать наших гостей своим материальным положением и предстанем перед ними во всей красе.

Переход из материального состояние в энергетическое на этот раз дался Виктору без всяких усилий и столь же естественно, как для обычного человека было, предположим, совершить вдох или выпить стакан воды. Вскоре перед приблизившимся вплотную гигантским грозовым облаком висело в воздухе уже два светящихся мягким золотым свечением человека.

Колония, она же корабль-город плазмидов, был в диаметре порядка тридцати километров и в самом широком своем сечении имел высоту пять сотен метров. В самом его центре находилась область разряженного давления, равного примерно половине атмосферного, однако благодаря воздействию на свое облако хозяев, никаких экстремальных эффектов наподобие торнадо или смерча не наблюдалось. Разряженная область служила плазмидам своего рода гигантским залом, где они совершали свои таинственные манипуляции над энергетическими потоками и всевозможными силовыми полями. Энергетические каналы пронизывали весь город-корабль насквозь подобно тому, как сеточка сосудов опутывало целиком человеческое тело. Гагарин моментально понял, что энергетические каналы не просто имели с ней визуальное сходство, а выполняли схожую функцию, питая все облако энергией, поддерживая его целостность и управляя движением колонии в пространстве.

Источником же энергии всей колонии служили и сами плазмиды, и некая полость в той центральной зоне пониженного давления, которую Виктор про себя назвал главным генератором (второстепенных питающих элементов Гагарин при этом не заметил). Эта область буквально сияла, подобно Солнцу, расшатывая на микроуровне вакуум, и, тем самым, высвобождала свободную энергия физического пространства в соответствии с известными физическими законами, давным-давно сформулированными людьми.

В целом, глядя на это сооружение (а это было именно сооружение весьма впечатляющих размеров и форм), было удивительно думать о том, что с плазмидами до сих пор не удалось установить контакт. Мало того, подавляющее число людей понятия не имели о том, что на Земле они не одиноки.

– Никогда подобного не видела... – как всегда неожиданно дала о себе знать Влада. – Целый город в поднебесье отгрохать, и при этом столько времени оставаться инкогнито. Хорошо же работают Старейшины, ничего не скажешь.

Виктор промолчал, пытаясь заметить еще что-нибудь необычное в поселении плазмидов.

– Ты видел, как они появились? Буквально из ниоткуда. Похоже, плазмиды, так же как и мы, способны манипулировать вакуумом, если даже не лучше.

– Они как микронианцы, – ответил Виктор. – Ходят по пространству очень тихо, просачиваясь сквозь потенциальный барьер, а не прыгая через него, как это делают люди.

Справа и слева от Гагарина вдруг вспыхнул ярких свет, а спустя мгновение на этом месте плавало два желтых шара размером со средний арбуз. Оба шара мерцали ровным мягким золотистым свечением, и словно бы дрожали от холода, во всяком случае, складывалось такое ощущение, что их поверхность подергивалась, словно от озноба.

– И как с ними общаться? – спросил Виктор Громова. – Они понимают...

– Приветствую вас Творящие, – вместо ответа Странника донесся до него мысленный позыв одного из плазмидов.

И вполне себе схожая с человеческой мыслеконструкция фразы буквально поразила Виктора. Он был полностью уверен, что плазмиды должны были мыслить совершенно другими категориями, нежели люди, а здесь получался полноценный контакт, простой и понятный.

Но, как выяснилось буквально в следующие секунды, это было неспроста. Один из шаров вдруг прыгнул вверх, облетел Громова и Гагарина три раза, потом резко остановился, прямо перед ними, вдруг засиял еще ярче, при этом вытягиваясь в высоту и превращаясь во вполне себе антропоморфную фигуру.

– Вы меня не узнаете? – произнес посланник плазмидов.

Только здесь до Виктора дошло, кто стоял перед ним.

– Тесла? Никола? Это ты?

– Я, – ответил собеседник. – Тех, кого вы зовете плазмидами, выходили и приютили меня после того, как я практически развоплотился под ударом Вируса, и теперь я обязан им жизнью. Так же, впрочем, как и Вам, спасшим нашу планету.

– Мы рады тебя приветствовать, Никола, – поприветствовал ученого Громов. – Надеюсь, Вирус не смог окончательно изменить твою истинную сущность?

– А он и не пытался. Все чего он хотел в тот момент – полное, тотально уничтожение всего живого в радиусе Солнечной системы.

– Бери больше, – уточнил Виктор, – в пределах всей Земной Федерации. Атака флота Агрессора была осуществлена на все внутренние колонии Человечества. Ну... да ладно, это все всем прекрасно известно. Скажи пожалуйста, ты сейчас здесь с нами разговариваешь в каком статусе?

– В статусе посла разумеется, – ответил Тесла.

– Это все конечно очень здорово, но почему среди плазмидов не нашлось другого посла? Только не обижайся, я не хочу сказать, что из тебя плохой посол плазмидов и вопросы, которые мы хотим решить с представителями энергетической формы жизни, тебе решать не положено, просто...

– Я все понимаю. Просто этот шаг – знак доброй воли со стороны плазмидов. Они справедливо решили, что мне будет легче общаться с вами, впрочем, как и с ними, даже несмотря на то, что я пытался их убедить, что вам Творящим, не составит особого труда понять любого представителя разума в Домене. Я ведь прав?

– Как всегда, – сказал Громов. – Они в курсе того, зачем мы здесь?

– Плазмиды поддерживают тесный контакт с психосферой Земли, я имею ввиду ее естественную психосферу, продукт жизнедеятельности разума планеты, так сказать. Они уже осведомлены о ваших путешествиях к аквидам и файрусам, знают, что вам удалось убедить и тех, и других. Мало того, вам удалось разъяснить свою проблему самой Земле, что для плазмидов немаловажно.

– Так получается, что нам не нужно ничего объяснять и все уже на всё согласны?

– Практически.

– Что значит практически? – не понял Виктор.

– Плазмиды не уверены в том, насколько эффективно они смогут соединить свой коллективный разум с разумом других цивилизаций и с самой Землей. Кроме того, в результате такого... эм... опыта произойдет информационное и психическое слияние отличных друг от друга психосфер, в результате которых могут пострадать отдельно взятые особи. Плазмиды не хотят явиться причиной чьей-нибудь смерти. В этом вопросе они очень щепетильны.

– Процедура сея, конечно, не безболезненная, но можешь их заверить, что ничего страшного не случится. И уж тем более они не будут ни в чем виноваты. Самая серьезная опасность объединения надразумных систем в данном конкретном случае заключается в том, что человечество узнает о вашем существовании. Это будет для людей большим стрессом, поскольку они всегда жили с представлением о том, что никаких других цивилизаций на Земле больше нет, а здесь придется смириться с тем, что планету делят целых четыре разумных вида. Да еще придется как-то принять тот факт, что Земля – живое разумное существо.

– И все же, вы можете дать гарантии того, что ни один плазмид не станет виновником чьей-нибудь смерти?

Виктору показалось, что Громов был весьма раздражен такими пустопорожними и ничего не значащими вопросами. Однако в последующих мыслях Максима не было никаких нот негодования и злобы, лишь смирение и понимание происходящего.

– Даже я не смогу дать вам такой гарантии, – ответил Громов.– А вот что я могу сказать наверняка, ты уже догадался, Тесла: если надразумные системы не сольются в симбиозе и не присоединятся к психосфере Земли, создав, тем самым, Сверхразум и оператора реальности на уровне Инженера, Вирус нас всех передавит, как тараканов. В одиночку мы не сможем противостоять ему, как бы мне этого не хотелось, поэтому нам нужен другой план. Я уже давно его придумал, осталось только воплотить в жизнь, и превращение Земли в Сверхразумную систему – первая стадия.

– Так что, если плазмиды, – поддержал Громова Виктор, – так обеспокоены судьбой как собственного Дома так и судьбой человечества и не желают, чтобы из-за них кто-нибудь погиб, то пусть не мешкают и присоединяются, иначе... Как уже сказал Странник, никто не даст вам гарантий того, что интеграция надразума пройдет гладко, но вот если ее не произойдет, даю гарантию, что тогда нас прихлопнут, и шанса на спасение не дадут.

Никола замолчал, очевидно советуясь с остальными членами города-коробля о принятии верного решения.

– Хороший дипломатический ход, – похвалил Виктора Максим.

– У тебя учился.

– Заметно,– встряла в разговор Влада. – Главное не перебарщивать.

Совещание плазмидов длилось довольно долго, и это с учетом того, что энергетические формы жизни способны были к более быстрой обработке поступавшей информации. Наконец, Никола соизволил озвучить их мнение.

– Хорошо, они согласны и ждут только того, когда вы будете начинать.

– Вот так бы сразу, – заявила Влада,– а то тянули кота за хвост, выпендривались.

– Ты ничего не понимаешь, – отругал ее Виктор. – У каждой расы свои жизненные ценности и этические принципы. Могу сказать, что у плазмидов они не самые плохие, а даже наоборот, многим людям бы не помешало кое-чему у них поучиться. Мы обязаны уважать мнение каждого, кто присоединяется к нам, вступает в ряды глобального сопротивления Вирусу, ведь этот шаг сугубо добровольный.