Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 55 страниц)

Максим, впрочем, как и его друзья, не спешили принимать допинг, выпадать из реальности в астрал или, накручивая себя, раз за разом прогонять в голове возможные варианты предстоящих на защите событий.

Громову отчего-то вспомнился момент их знакомства на казавшемся сейчас таким далеким первом курсе. Сначала Максим подружился с Николаем, на самом первом уроке физического воспитания, проходившем в большом актовом зале главного корпуса МЭИ. Потом, спустя несколько недель, сдружился с Сергеем, и так они, втроем, из семестра в семестр, из года в год, шли к своему победному финалу – к выпуску.

– Ты каким пойдешь? – спросил задумчивого Максима Романов.

– Как обычно, – ответил ему Громов, рассматривая чьи-то чертежи, – последним. Когда они все подустанут и будут меньше вопросов задавать.

– Ага, – вмешался в разговор Николай, – и просто без вопросов тебя слушать не станут, отправят восвояси.

– Не исключаю, хотя надеюсь на лучшее.

– С нашими экстремальными темами только и остается, что рассчитывать на лучшее.

Вышел первый счастливец, молча, не отвечая на уйму вопросов любопытных студентов, прошествовал в компьютерный класс, сел на свободный стул, закрывая глаза, несколько минут сидел, свершено неподвижно, даже не дыша, а потом резко и неожиданно подскочил, начал кричать от радости, громко смеяться и источать великолепное настроение.

– Крыша поехала, – заявил Серега, глядя на студента из соседней группы, вентилляторщиков, как их называли, потому что занимались они отоплением, вентиляцией и кондиционированием зданий.

– Вот и мы такими же выйдем, – поддержал друга Николай.

Тем временем ответственное и очень важное мероприятие резво набрало ход. Одни – счастливцы – выходили в разном настроении, но уже без тяжелого груза неизвестности за плечами, другим только еще предстояло испытание – венец подготовки студента за четыре года обучения.

Сергей Романов пошел в серединке, одиннадцатым по списку, Николай – предпоследним. Наступила очередь и Громова развешивать на стендах чертежи. Его работа, впрочем, как и работа Сергея, собрала немало любопытных взоров; посыпались вопросы, которые, в принципе, были Максиму даже на руку. Создавалась особая тренировочная атмосфера, бывшая как нельзя кстати в такие моменты, и Громов охотно начал отвечать всем желающим. За подобного рода занятием время пролетело незаметно, и пришла его очередь показываться на глаза "великой и ужасной" комиссии.

Защита любого студента, будь-то на степень бакалавра, инженера-специалиста или звание магистра выглядела в общих чертах одинаково. Сначала, после того как секретарь комиссии зачитывал название работы, представлял имя студента, его ведущего преподавателя и рецензента, будущий соискатель первой в своей жизни научной степени начинал короткий, минут на семь-десять, рассказ о своей работе, о целях и задачах им преследуемых, объяснял, что же изображено на чертежах и морально готовился к каверзным вопросам, которые неминуемо следовали далее.

Максим текст доклада знал на зубок, хотя специально его никуда не писал и не заучивал от корки до корки. Ему вообще достаточно было одного раза рассказать и показать, что и как надо было говорить, о чем следовало упомянуть более глубоко, что, наоборот, не раскрывать, проскользнуть невзначай, поэтому Громов достаточно уверенно доложился, не испытав при этом каких-либо неудобств.

Повернувшись к комиссии лицом, с затаенной надеждой рассматривая преподавателей, он вдруг чуть не отскочил назад – на мгновение показалось, что лицо одного из преподавателей исказилось страшной, гримасой боли и ужаса. Это выглядело так, будто на его лицо на краткий момент надели полупрозрачную и очень уродливую маску. Максим даже глаза зажмурил, однако когда открыл их, с лицом профессора все было в порядке.

Он рассчитывал на достаточно большое количество вопросов, надеясь в тайне, что их будет не так уж много, однако ввиду того, что тема его была совершенно нестандартной и очень интересной, этих самых вопросов оказалось огромное количество. Однако подловить его, поставить в неудобное положение, запутать или поймать на незнании предмета, выбранной им темы, преподавателям кафедры так и не удалось. Спустя двадцать пять минут он вышел из душного помещения, совершенно изможденный, мокрый, но довольный собой.

– Ну, как,– спросил его Сергей, первым встретивший друга за дверью, в коридоре.

– Теперь я понимаю того парня, – отшутился Максим,– начнешь тут и не такое от радости вытворять.

Спустя пятнадцать минут, когда закончилось совещание, их всех запустили в аудиторию, поздравили, объявили оценки и пожелали всего наилучшего в дальнейшем обучении.

– Ты остаешься, – спросил его Николай, имея ввиду предстоящее празднование в кафе, которое они двумя группами сняли еще недели две тому назад.

– Так я ж деньги сдавал, надо идти, – весело ответил ему Максим, и они, обнявшись, вышли на улицу, в жаркий, палящий полдень.

Он успел позвонить матери домой, рассказать ей о своем успехе. Елена Александровна была очень рада за сына, и Громов, чувствуя, что поднял настроение родному, близкому человеку, поспешил уверить ее в том, что в дальнейшем он будет столь же старательно и уважительно подходить к своей учебе.

Пока шли по улице, купаясь в лучах летнего солнца, вдыхая аромат беззаботности и радости жизни, фотографировались, кто на что. Максим это делал на телефон, благо камера на нем была, что надо и снимки получались вполне отличные. В этой веселой кутерьме, беззаботном поведении друзей, Громов позабыл все утренние неприятности, настроение оставалось сугубо позитивным и падать явно не собиралось.

Просторное кафе, расположенное на первом этаже соседнего с общежитием МЭИ здания, подкупало своим уютом и недорогими ценами, так что двадцать человек свободно в нем разместились.

Неожиданно Максим почувствовал холод, словно бы мороз пробежал по коже, лизнул своим противным языком спину. Громов даже оглянулся, но найти источник беспокойства по началу не удалось, а беззаботное поведение друзей, обилие еды, спиртного и наличие особой радушной атмосферы глушило напрочь все чувства страха и предупреждения.

– Ты чего кислый такой? – спросил его Сергей, за обе щеки уплетая овощной салат.

– Да так, ерунда короче. Мерещится все на свете.

– А ты выпей и перестанет! – подшутил над ним Николай.

Обижаться на друзей за их подколы Максим не собирался. Ребят можно было понять, и они действительно заслужили этот праздник, а в том, что каждый из них по окончании сегодняшнего дня будет в адекватном состоянии, не превратится в недочеловека, в животное, Громов был абсолютно уверен. Романов кроме пива ничего не употреблял, да и того пил ни как большинство студентов, по две бутылки ежедневно, Пахмутов любил вино и шампанское, но пробовать что-то крепче градусом не решался, даже при отличной закуске. К сожалению, ручаться за других Максим не мог, хотя и назвать их законченными алкашами и выпивохами не мог тоже. Просто подавляющее большинство его знакомых не имело того самого внутреннего тормоза, стержня, позволявшего вовремя остановиться и не терять человеческий облик.

– Пройдемся? – предложил Сергей, как-то по-особому окидывая внимательным взглядом друга.

– Давай, – согласился Максим.

Они вышли на улицу, несколько минут просто молчали, рассматривая окрестные, до боли знакомые пейзажи, потом Романов не выдержал:

– Ну, может быть, расскажешь, что стряслось? Вижу ведь, что у тебя не все в порядке.

Некоторое время Громов еще сомневался, рассказывать или нет, но в этот самый момент, он вдруг понял, что послужило источником его беспокойства. В трех метрах от них стояло припаркованное такси, с опущенными до предела боковыми стеклами, и из салона автомобиля доносился размеренный голос новостного диктора на радио. В мгновение ока Громов взмок, побелел, когда услышал, о чем вещает голос новостного обозревателя. Речь шла о групповом самоубийстве трех молодых людей, принадлежащих к секте сатанистов, но самое главное заключалось в том, что именно их Максим видел во сне.

– Слушай, – прошептал он Сергею, застывшему подле друга молчаливой скалой.

Пару минут тот, не произнося ни слова, вслушивался в новости, пока там не сменили тему, спросил:

– И что тебя так обеспокоило? Люди в наше время мрут пачками. Я понимаю, конечно, жалко, но, во-первых, если оплакивать всех, кто погиб за день на всей планете, не хватит собственных нервов, во-вторых, эти ребята были сатанистами, совершившими свой ритуал, или что-то наподобие этого, так что...

– Я их видел, – перебил друга Максим.

– В смысле?

– Сегодня во сне. Я был там, в том доме, откуда они спрыгнули, мне тот район знакомым казался, будто я там родился, или часто бывал. Я видел их, говорил с ними, даже пытался их остановить, но они меня не послушали, сказали, что какой-то хозяин их зовет, и чтоб я не мешал им. И голоса у них были страшные, не живые, словно металлические.

– Все равно, это не повод, чтобы так волноваться. Я тебе верю, что ты их видел, ну а все остальное... Ты же сам часто утверждал, что мы до конца не ведаем своих способностей, не знаем всего потенциала, тем более, что во сне может привидеться все что угодно, и страшные металлические голоса будут самым безобидным явлением.

– Он был настолько реален, что казался не отличим от реальности.

– А ты вспомни, когда ты, будучи во сне, точно знал что спишь, что все вокруг – плод твоего воображения, иллюзия, придуманная тобой и для тебя?

– Но ведь смерть тех троих не иллюзия. Они действительно спрыгнули с крыши.

– Предположим, что ты во сне смог заглянуть в будущее, я ж не отрицаю этого, я тебе говорю, что переживать так сильно не надо.

Максим почесал затылок, немного успокаиваясь, и решил рассказать другу еще кое-какие странные вещи сегодняшнего дня.

– Тут еще кое-что. Утром, когда я телек смотрел, там всякую ерунду по новостям передавали, а потом мне показалось, что на меня экран словно бы посмотрел, как живое и очень недружелюбное существо. Кстати, подобный взгляд, только намного сильнее я чувствовал во сне, перед самым моментом того, как проснуться.

– Это еще проще объяснить, – сказал Романов, похлопав друга по спине, – телевизор – средство для массового зомбирования населения, превращения людей в марионеток. Не удивительно, что там крутят одни ужасы и показывают насилие, в том числе новостное и документальное. Утренние вести на всех каналах не отличаются от вестей вечерних или дневных, будь-то в будни или выходные дни, они всегда одинаковы, несут в себе колоссальный заряд отрицательных эмоций, негатива и деструктивноти. Цель всего этого – страх, создания у масс людей чувства боязни и неуверенности в самих себе, в завтрашнем дне. Когда человек боится, он слабеет, превращается в раба, и с ним можно делать все что угодно.

– В том числе и заставить спрыгнуть с крыши, – прошептал Максим, еще не до конца осознав всю глубину той мысли, которую только что озвучил.

– Отрицать не буду, хотя и не знаю, как этого добиться и кому это будет выгодно. То, что воздействовать на массы гипнотически возможно, подтверждено и доказано не только научно. Вспомни, как после развала СССР, вся страна тазики заряжала, сидя у экранов телевизоров и слушая всяких там Чумаков и Кашперовских. Вполне возможно, что кто-то их и заставил совершить подобное над собой, но в это я мало верю. Сатанисты, чего с них еще взять.

– Как у тебя все складно выходит.

– У меня все рационально, логично и закономерно выходит, не в складности дело. Просто по меньше заморачиваться надо.

– Ага. Заморочишься тут... Представь, когда я доклад делал сегодня, чуть не обалдел, когда на Акопова взглянул. Такое впечатление, что на его лицо маску надели на пару мгновений, такую всю изуродованную, неприятную, чужую.

– Обыкновенное переутомление и перевозбуждение. Психика ведь не железная. Терпеть практически три часа, знать, что кто-то уже отстрелялся, сбросил этот груз, а тебе еще только предстоит. Хоть мы все и стараемся себя лишний раз не накручивать, но полного самоконтроля все равно не добиваемся.

– Откуда ты так много знаешь про то, что мы можем, а что нет?

– Книжек много интересных читаю, – улыбнулся Сергей. – Вообще, если интересуешься чем-то, всегда есть возможность найти по этому вопросу литературу и почитать ее, а не мучиться догадками. Советую тебе то же самое сделать на досуге, тогда спать спокойней будешь.

Слова друга успокоили Максима. Они снова, как ни в чем не бывало, сели за общий стол, подхватываемые общей волной праздника, веселья и хорошего настроения. Тем временем, празднование грозило затянуться на долго, и хотя Громова ничто не сдерживало, все же оставаться дольше десяти часов вечера он не захотел. Последовали его примеру и друзья, тепло распрощавшись со всеми и покинув пригожее заведение, где дело потихонечку скатывалось к банальной пьянке.

Сергея проводили до входа в общежитие, Громов попрощался с ним до завтрашнего дня, и пошел в месте с Пахмутовым до метро. Николай жил в Балашихе, и добирался от МЭИ до дома сначала на метро до станции Новогиреево, а потом на маршрутном такси или на электричке.

Обнялись, пожали друг другу руки, желая приятного время препровождения и великолепного настроения, и Максим зашагал домой, как всегда пешком, не пользуясь общественным транспортом. Солнце уже успело скрыться за горизонт, отбрасывая на самый краешек закатного неба последние лучики уходящего дня. На востоке, в темно-синей глубине небосклона, зеркале Космоса, появились первые звезды.

Жара спала, правда городской шум убавился не намного. Основным его источником были машины, по-прежнему ехавшие как в город, так и из него, правда, в этот час дня действительно ехавшие, а не стоящие в бесконечных многокилометровых пробках. Люди, вечно спешащие по своим одним им ведомым делам, тоже поднимали общий уровень шума, однако Максим, к своему недовольству, уловил еще что-то.

Он только что взошел на мост и сейчас старательно пытался отыскать источник звуков. Сразу ему этого сделать не удалось, и лишь дойдя до середины моста, он уловил, что из-под него доносится ругань, мат, пьяный гогот и брань. А еще отчаянные ни то крики, ни то стоны.

Не долго думая, Громов бросился вниз, по лестнице, совершенно не представляя и даже не думая о том, что может там увидеть, и как из этого всего будет выпутываться. Для него вполне было достаточно того, что кому-то нужна была помощь, и он мог ее оказать.

Внизу, под мостом, двое лиц, судя по всему, выходцев из Средней Азии, изрядно поддавших, наверное для храбрости, зажали в углу женщину и беспрестанно матерясь, водили у нее перед лицом ножом, очевидно требуя деньги или кое-что еще. Весьма внушительных размеров лезвие тускло блестело в редких лучах света, не суля ничего хорошего своей жертве. Максиму вдруг вспомнилось чье-то изречение, о том, что убивает не оружие, убивает человек.

Двое азиатов, заметив постороннего, прекратили свое "увлекательное занятие", повернулись к нему лицом и застыли молчаливыми истуканами. Женщина, лет тридцати пяти, до смерти напуганная, не шевелилась и, как будто бы, не дышала вовсе.

– Тэбэ, чаго?– на ломаном русском произнес один из азиатов.

Силачом Максим не выглядел, да и не был им никогда. Боевыми искусствами не занимался, но много читал соответствующей литературы и смотрел в Интернете видеосеминары легендарного Андрея Николаевича Кочергина, посему кое-какие понятия о реальном бое имел. Вдобавок, Громов был спортивным человеком с самого раннего детства, занимался легкой атлетикой, плаванием, футболом, и в принципе, физически был подготовлен не плохо.

– Чэго пялишься? – сказал второй, обнажив пару золотых зубов.

Громов ничего не ответил, молча приблизился на пару шагов к вооруженным людям.

Тускло сверкнуло холодное лезвие, Максим еле сумел среагировать, отступая назад, всего на пол шага, проваливая противника в атаке, однако этот в принципе не сложный прием, едва не окончился для него трагически: ледяная сталь пропахала футболку, оставив на груди небольшую царапину.

И все же, то, что он изначально задумал, ему, с горем пополам, удалось осуществить. Противник, вооруженный холодным оружием, потерял равновесие, сделал один единственный лишний шаг, по инерции, и Максим, коротко и сильно ударил его ногой под коленную чашечку, нанося, тем самым, противнику очень серьезную травму.

Азиат тонко взвыл, упал на асфальт, хватаясь обеими руками за раздробленное колено. Нож выпал у него из рук, вызвав при этом неприлично много шума, и это вырвало женщину из состояние оцепенение. Загорлопанив на всю улицу, она бросилась бежать под мост, пытаясь, очевидно, привлечь к себе как можно больше внимания. Правда, для наибольшей эффективности, ей нужно было бежать совершенно в другую сторону, однако, вряд ли она могла сколько-нибудь грамотно сейчас оценивать ситуацию, потому что ее действия были продиктованы исключительно рефлексами, зачастую, совершенно вредными в подобного рода ситуациях.

Правда, такое ее поведение сыграло на руку Громову. На пронзительный визг женщины, отвлекся второй азиат, явно озадаченный таким поворотом событий, случившимся с его напарником, и пребывавший сейчас в шоковом состоянии, чем и воспользовался Максим. Два сильных удара ногами в стиле бойца Муай-тай, под колено и прямым в живот, надолго выключили бандита из реальной жизни.

Подобрав валяющийся на асфальте нож, Максим поспешил скрыться, выкинув оружие несостоявшегося убийства на железнодорожные пути, под мостом.

Несмотря на столь экстремальное завершение вечера, Громов домой пришел в адекватном состоянии, спокойный, уравновешенный, и абсолютно трезвый – адреналин, выделившийся в громадных дозах в крови во время драки, свое дело сделал.

– Ну, как погулял, умница моя, – обрадовалась Елена Александровна появлению сына.

– Хорошо, только мало,– пошутил Громов, обнимая и целую мать. – Я на ночь не остался, что-то спать хочу, устал совсем.

– Ну, и правильно, – поддержала Максима Мать. – Кушать будешь, или наелся там?

– Если бы. Еда в принципе была не плохая, но не такая уж и разнообразная. К тому же, когда за столом еще никого не было, ее казалось вдосталь, а как все засели – испарилась, только ее и видали.

– А чего пил?

– Шампанского сначала выпили, потом коньяк. Ты же знаешь, я особо не пью, а если выпиваю, то не мешаю. Тем более, что коньяк, откровенно говоря, был дешевый и с тем, что люблю я, сравнить его было практически невозможно.

– В душ пойдешь сейчас или поешь?

– Давай окунусь сначала, а потом трапезничать засяду, – улыбнулся он, направляясь в ванную.

Вечером Максим не принимал контрастного душа. Наоборот, на сон грядущий была очень полезна расслабляющая ванна, а с учетом того, что он первую половину дня находился в состоянии продолжительного стресса – ванна была вдвойне полезна.

Полежав в теплой, комфортной воде с полчаса, Громов накинулся на еду с удвоенным аппетитом, а когда съел, все, что ему было предложено, почувствовал, как его постепенно клонит в сон. Включать телевизор и смотреть новости на сей раз не захотелось совершенно – разговор с Сергеем прочно засел в его памяти.

Едва только голова его коснулась подушки, Максим провалился в глубокий сон.

Глава 2

Семьсот лет спустя

В голове вертелась только одна мысль: пять лет, пять долгих предолгих лет его нога не ступала на родную землю, и вот теперь он заслужил этот долгожданный отпуск, прилетел в родные края, чтобы насладиться тишиной и покоем.

Капитану спецназа центра специального назначения Главного Управления Специальных и Тревожных служб Земной Федерации Виктору Гагарину исполнилось двадцать восемь лет. Был он выше среднего роста, крепко сложенным, по мужски красивым, статным, будто выточенным из камня, с короткими темно-русыми волосами и с пронзительными синими глазами, способными пробирать до глубины души своим лавандовым блеском в особые критические моменты, которых за время службы в спецназе у Виктора набралось предостаточно. Его помотало по всей галактике и не только, а поскольку у спецназа задания всегда были не только секретные, но и очень опасные – требования к личным качествам кандидатов должны были быть потрясающими.

До поселка Михайль Московской жилой зоны Центрального сектора России Гагарин добрался на такси из Москвы, куда прибыл по системе трансгресса прямо с базы, расположенной на Тесле, второй планете системы Ривер.

Солнце стояло в зените, была потрясающая летняя погода, которая в середине июня две тысячи семьсот двадцать шестого года установилась на просторах центральной России.

Родной поселок Гагарина представлял собой поселение в сто пятьдесят домов, выполненных под старину. Каждый домик или жилой модуль напоминал коттедж конца двадцатого начала двадцать первого века, однако это сходство было лишь чисто внешним. Внутри каждый дом представлял собой квазиживой организм со встроенной интеллектуальной системой обслуживания, управляющей буквально всем: от выработки горячей воды, свежего воздуха, комфортной температуры и света, до молекулярной трансформации форм комнат или отдельных их частей в соответствии с волей хозяев.

Глядя на изумрудный газон лужаек, раскинувшихся вокруг него повсюду, аккуратные дорожки, по которым неспешно прогуливались прохожие, наслаждаясь полуденным солнцем, Виктор остановил свой взгляд на сельский магазине. Захотелось сделать родителям подарок, купить какой-нибудь сюрприз, и молодой человек упругой походкой направился по дорожке к входным дверям.

Настроение и так пребывающее где-то в заоблачных высотах, поднялось еще выше, потому что продавцами оказались настоящие живые люди (не киберы, управляемые инкомом – интеллектуальным компьютером), мало того, одна из них была весьма миленькой и симпатичной девушкой, однако Виктор направился не к ней, видя, что девушка чем-то занята, напряжено разглядывая какие-то картинки на экране персонкома – персонального коммуникатора, именуемого еще персом.

– Здравствуйте, – тихо поздоровался он с другой продавщицей, начавшей разглядывать его во все глаза, ничуть этого не стесняясь, как только Гагарин вступил на порог.

– Добрый день, – прощебетала та, очаровательно улыбаясь, и ярко сверкнув глазами, из чего Виктор сделал вывод, что глаза этой прекрасной особы были снабжены специальными нано-кристалическими биолинзами, для эффекта красоты. Такие линзочки без всякого ущерба здоровью за вполне приемлемые деньги можно было имплантировать себе в глаза и сверкать очами в тех случаях, когда это было необходимо.

– Чем интересуетесь? – полюбопытствовала продавщица, по-прежнему не убирая эффекта сверкания с глаз, не зная, что Виктор предпочитал естественную, а не искусственную красоту.

– Да вот сувенир хочу приобрести, – ответил он, разглядывая витрины, – сто лет дома не был, не с пустыми руками хочется появиться.

– Вас что-то конкретно интересует, молодой человек или подсказать?

Электронные пространственные табло витрин сменили изображения и теперь на них вместо продуктовых товаров появились сувениры.

– А что это такое? – указал Виктор на изображения дивной красоты цветка, – никогда такого растения не видел.

Изображение перестало быть плоским, приобрело глубину, уплотнилось, и перед Гагариным появился вполне материальный предмет, очень похожий на цветок.

– Не мудрено, что вы никогда такой не встречали раньше, потому что это как раз таки не цветок. Это эмоциональный резонатор, видеокластер изображений с особой гармонической программой. Чувствуете, как его форма положительно влияет на психику?

– Чувствую,– признался Виктор, ощупывая белые "лепестки" с вкраплениями голубого, салатового и нежно розового. – И сколько форм в нем запрограммировано?

– Восемьсот. Очень полезно смотреть перед сном, улучшается кровообращение, повышается регенерация тканей, успокаиваются нервы, дыхание приходит в норму.

– Откуда вы так много знаете? – полюбопытствовал Гагарин, уже решив, что непременно купит эту вещицу.

– А я продавец и обязана все знать о своих товарах. Кроме того, – она вновь сверкнула глазами, мило при этом улыбаясь, – я учусь в медицинском университете, хочу стать медиком-спасателем, как мой дядя. А вы чем занимаетесь?

Гагарин хотел ответить вполне честно, но в этот момент с неба на площадку перед магазином упали две тени, оказавшиеся скоростными четырехместными левапами, то есть левитирующими аппаратами, исторгли из себя толпу из семи человек развязного вида юношей и мужчин, которые самым безалаберным, хамоватым и наглым образом ворвались в помещение и начали весьма неблагоприятно высказываться в адрес второй продавщицы.

– Ну, что коза, – воскликнул один, самый здоровый и модный, с прилизанными черными волосами, явно лидер всей этой шайки, – я ж вчера тебя предупреждал. Ты чего ушла без моего ведома, а?

Девушка молчала, понурив голову, а Виктор стал ждать и смотреть, чем все закончится. Люди в этой стайке собрались под стать друг другу: наглого вида, в одежде ярких, броских тонов, подчеркивающих экспрессивность характеров и неудержимые, заоблачные амбиции – с такими лучше держаться на расстоянии, если, конечно, ты не какая-нибудь правительственная шишка, такой же, как они, наглый тип или человек боя, ратный мастер.

– Ты чего рожу опустила, – не унимался черноволосый красавец-супермен, – в глаза мне смотри, когда с тобой разговаривают.

– Это кто? – шепнул второй продавщице Виктор, по прежнему не сводя с компании парней взгляда цепких "стальных" глаз.

– Мирослав, местный мачо. Строит из себя непонятно кого, однако с ним лучше не связываться, потому что у него папа – какая-то шишка в УСОБ.

– В Управлении Службы Общественной Безопасности?

– Да. Вот поэтому мальчик и корежит из себя чуть ли не Бога.

– Занятно. Видать и папаша его такой же прохиндей. Сынок-то, вон, амбиции из ушей сейчас полезут.

– Да уж. Катьку жалко только, – пригорюнилась продавщица. – Говорила ей, дуре, не ходи веселиться вечером, парней цеплять, доцепляешься. Вот, пожалуйста, теперь не знает, как избавиться от такого подарка. Дернулась вчера, поняла с кем связалась, но от Мирослава так просто не уйдешь. Ему этот ее жест, видите ли, самолюбие задевает.

– А она что, местная?

– Нет. Но ведь в наше время расстояния не имеют значения. Ребят тут знакомых много, вот и катается по вечерам, веселую компанию ищет. Только как ей сейчас быть, не знает.

– Ладно, разберемся, – хмыкнул Виктор, направляясь к взбалмошной кампании молодых парней.

– Эй, мужики, чего шумим без повода? – окликнул он парней, приветливо при этом улыбаясь. Глаза его не излучали угрозу, лишь дружелюбие и желание во всем разобраться мирно.

Мужики как по команде развернулись, уставились на нарушителя спокойствия очумевшими глазами, в которых горел ядовитый огонь презрения и высокомерия ко всем людям в мире.

– Тебе что ль мешаем, а? – ответил ему чернявый мачо Мирослав.

– Ну, мне, не мне, а вот торг вести четным девушкам – уж точно.

– А мы с честными девушкам сами разберемся. Мы тут местные, всех знаем, все нас знают, а вот кто ты такой, науке, как говорится, не известно! – сострил чернявый, и все мужики разом заржали, как кони, его, безусловно, остроумной шутке.

– Науке и не зачем это знать, – строго ответил Виктор,– а вот вы граждане, ели не перестанете хамить даме, получите массу неприятностей на свою шею.

– Да что ты говоришь? И кто ж обеспечит нам эти кары небесные? Не ты ли часом?

– Ты чрезвычайно догадлив. Я тебя не разочарую, супермен.

– И не боишься, что мы тебя сейчас, парень, немножечко помнем тут?

Гагарин горько усмехнулся:

– Было бы вас раза в два побольше, я б еще померился с вами силой, а так – проваливайте по добру по здорову, не мешайте людям честно трудиться и жить.

– Не тебе указывать нам, что делать, – сказал Мирослав, криво улыбаясь. Ребята его компании расступились, придвинулись к Гагарину плотнее.

Виктор вновь криво усмехнулся, и в этот момент его одежда превратилось в туманное облачко, на поверхности которого засверкали голубоватые искорки электрических разрядов. Облачко еще какое-то время посверкало, пожужжало и облекло тело Гагарина, превратившись в форму офицера спецназа. На голове Виктора был надет лихо заломленный черный берет с кокардой украшенной флагом Земной Федерации и гербом центра специального назначения, а на правом нагрудном кармане сияло изображение индитификационного знака, показывающего не только род войск, звание, имя и фамилию бойца, но и занимаемую им должность. ИЗ нельзя было подделать, и его наличие у спецназовца говорило о серьезности этого человека.

Видимо сей факт был прекрасно известен всем членам мужской компании, а статная фигура воина, возможностями уника одетая в офицерскую военно-полевую форму, добавила значимости этой ситуации. Кроме того, уник Гагарина не был просто унифицированным костюмом, возможностями нано-технологий, кибер-технологий и полевой инженерии способный менять форму и превращаться в любую заложенную в него программой форму одежды, а был создан и разработан в военных лабораториях, и умел превращать своего хозяина в практически невидимого призрака.

– Может, все-таки не стоит? – вновь произнес Виктор, явно довольный результатом происходящего. Его грозный вид заставил сбавить обороты членов хулиганской кампании. – Неприятности не нужны ни вам, ни мне, но если вы не остановитесь, то эти самые неприятности у вас появятся прямо здесь.

Вся шайка мужиков, непонятно для чего заскочившая в магазин, во главе с их боссом – чернявым Мирославом – застыла в раздумьях, но связываться с Гагариным передумала – все же о спецназе в народе ходили самые настоящие легенды, многие из которых имели реальную основу.

– Мы тебя еще найдем, супермен, – все же решил бросить свое последнее слово Мирослав, – у тебя будут проблемы, я тебе обещаю.

– С нетерпением буду ждать, дорогой.

Когда бравая компания ретировалась, в магазине установилась гробовая тишина. Обе продавщицы смотрели на Гагарина с широко раскрытыми глазами, в которых застыли самые разные чувства, от элементарного удивления, неверия собственным глазам, до восторга.

– Вам надо было сразу показать им, что вы служите в спецназе, тогда бы они быстрей ушли отсюда.

– Боюсь, тогда бы мое перевоплощение не возымело должного эффекта.

– Ой, – всплеснула первая продавщица руками, – мы ведь даже не представились. Вас как зовут? Меня Ира, а ее – Алла.

– Меня Виктором звать.

– Очень приятно, а вы нам какие-нибудь интересные истории со службы расскажите, – спросила Ира. Гагарин отметил, что девушка, в отличие от ее подруги, не пользовалась красотой искусственного происхождения.