Текст книги "Вирус зла (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 55 страниц)

– По-твоему, я непорядочный контрразведчик?

– Я этого не говорил. Я не знаю, каков из тебя контрразведчик, я говорю о человеке. Понимаешь? В любой ситуации, чем бы ты не занимался, нужно оставаться человеком...

– Вот именно по этому, – перебил Виктора отец, – я и вынужден был врать. Разыгрывать, как ты говоришь, из себя инженера. Ни тебе, ни ей не нужно было знать, что я занимаюсь чем-то опасным и подставляю по все опасное свою жизнь. Я не циник, как ты назвал меня, я всего лишь заботился о вашем душевном благополучии.

Виктор надулся, покраснел, от прилива эмоций.

– Мне ты мог бы рассказать, – буркнул он, уперев взгляд в одну точку по средине стола.

– И что бы это изменило? Ты начал бы дергаться, совершать лишние телодвижения, отвлекаться от своей работы и... вполне возможного, сейчас бы мы с тобой не обсуждали эти философские темы и планы по обороне Протеи. Кстати о планах, мы отвлеклись, ушли...эм...немного не в ту сторону.

Виктор вздохнул, постепенно успокаиваясь.

– Мое предложение ты слышал. Если ты думаешь подставить флот под удар зеркальников, то я пас. В таком действии я участвовать не намерен.

– Но ты понимаешь, что мы не имеем права высовываться?

– А право играть человеческими жизнями мы имеем? Кто дал тебе такое право? Во-первых, у тебя нет полномочий, во-вторых, двигать людьми как пешками, подставляя их под удар, – это аморально. Именно из-за этого когда-то были войны, и именно поэтому их нет сейчас.

– Если мы раскроем врагу все свои карты, вполне возможно, что нам вообще некого будет защищать в скором времени.

Вновь Гагарин-младший сделался красным, упрямо засопел, категорически не соглашаясь с доводами отца.

– Для меня, – прошипел он,– не существует понятия меньшего зла. Подставить под удар сто человек или сто миллионов – это одинаково плохо я... я недавно в этом убедился сам. И даже если смерь ста спасет миллиарды, я на это не пойду.

– А если в результате твоего промедления, твоих моральных колебаний эти самые миллиарды погибнут? Что тогда будет? Ты будешь, довольный своим гуманизмом, смотреть на то, как твои сто человек выжили и теперь мучаются оттого, что они – последние из числа людей во Вселенной? Иногда действие, даже омерзительное, даже такое аморальное и недостойное звания человека, лучше, чем преступное бездействие и колебания.

Виктор сглотнул. Он никогда не ожидал, что его отец сможет произносить такие слова и делать это таким будничным, холодным тоном.

– Я недавно пересматривал военную историю и напоролся там на любопытные изречения. Их было много, очень много, и когда я их читал, у меня волосы шевелились, прости, даже там, где их нет. Я все не мог понять, как человек когда-то был на такое способен. Но потом, с громадным трудом, мне удалось поставить себя на их место и... меня вдруг обжог один вывод, умозаключение, которое теперь гложет, поедает меня изнутри. Наше бесконфликтное время, которое продолжается уже пятьсот лет, сделало человечество добрее, красивее, привлекательнее, гуманнее и... слабее, менее защищеннее от внешних угроз. Мы избавились от внутренних распрей, перестали убивать друг друга за что-то ли, просто так, перестали делить иссекаемые ресурсы, бороться за власть, вестись на поводу у экономики, но при этом мы стали слабее из-за отсутствия военного опыта. Мы стали мягкотелыми, мы стали гуманистами и при этом преступными гуманистами, поскольку не способны смотреть угрозе адекватно, не способны к жертвам, а без этого невозможно выиграть войну. Пойми, бескровных боев не бывает, нельзя победить и не положить на алтарь войны жертвы, нельзя спасти всех и каждого. Ни ты, ни я не Боги, мы не всесильны, мы не можем оградить абсолютно всех от беды, но то, что мы можем, и то, что мы обязаны сделать, так это спасти наш вид. Не сотню, не тысячу людей, а целый вид, и здесь уже нужно мыслить иными категориями, категориями прошлого.

– Да, – протянула Влада, – а мне-то казалось – плевое дело убедить его. Так что, параморф, либо ты применяешь свои способности и гипнотизируешь любимого папочку, либо он и впрямь подставит под удар все местные силы планетарной защиты и не почешется.

Ни ответить, ни последовать совету Влады Виктор не успел. В следующее мгновение пространство капитанского мостика прорезал звук боевой тревоги, а инком паракрейсера начал докладывать об ежесекундно изменяющейся обстановке.

На границе системы детекторы звездолета начали фиксировать скопления чужой техники, параметры которой однозначно указывали на зеркальников. Ни одна сторожевая система обороны Протеи не зафиксировала опасность, а, следовательно, зеркальники могли неспеша исследовать подступы к планете, как следует расставиться и нанести один единственный сокрушительный удар.

Именно так все и произошло. Паракрейсер сначала зафиксировал одно скопление сил противника, потом показались еще два, более мелких и, наконец, все это флотское соединение двинулось к Протее, охватывая ее полукольцом. Одного взгляда было достаточно чтобы понять – силы людей слишком уступают зеркальникам и через несколько секунд будут полностью уничтожены.

Виктор с замиранием сердца наблюдал, как эскадры врага неспешно, деловито расставляются для удара по земным кораблям. Его уже не удивляла такая схожесть логик двух совершенно разных видов разумных цивилизаций, он старался предсказать действия врага и сейчас видел картину предстоящей трагедии особенно четко.

Нужно было что-то предпринимать, и как можно быстрее, поскольку Виктор совершенно не собирался отсиживаться в тени и наблюдать за гибелью своих соотечественников.

План родился в его голове так внезапно, что некоторое мгновение Виктор никак не мог понять, сам ли он стал его инициатором или эту идею ему кто-то подсказал.

– Когда ты говорил, – обратился он к инкому «Ильи Муромца», – что способен уничтожить все материальные объекты в радиусе двадцати световых лет, ты имел ввиду тотальное или избирательное уничтожение?

– Тотальное. И это требует очень большого расхода энергии.

– Теперь тебе придется учиться действовать несколько по-другому.

– Как? – не понял паракрейсер.

– Для начала дай подсоединиться к тебе. Я хочу объединить твое оперативное пространство и мою психосферу. Вдвоем мы сможем действовать как одно целое.

– Хорошо.

Виктор бросил на отца косой взгляд.

– Я не дам им умереть, – произнес он. – И советую меня не останавливать.

Ответа отца он не дослушал. Кресло, на котором он сидел, мгновенно преобразовалось в уютный кокон, окутало Гагарина-младшего с ног до головы, и он очутился в искрящейся звездами пустоте космоса.

На оценку обстановки у Виктора ушло ничтожно короткое время. Две флотилии зеркальников занимали позиции для атаки по соединениям кораблей землян возле Тигра и Евфрата, еще одна, страховочная, располагалась несколько поодаль и следила за пространством. Непонятно было только, что противник собирается делать с так называемыми патрульными звездолетами бороздящими просторы системы. Виктор подозревал, что зеркальники имеют где-то поблизости скрытые резервы, которые необходимо было выявить в самое ближайшее время.

– Зависни над ними, – указал он инкому точку в пространстве в горизонтальной плоскости полюса планеты.

Паракрейсер мгновенно проделал этот нехитрый маневр, оставшись при этом незамеченным ни людьми, не противником.

– Ты видишь только эти три флотилии? Больше в системе никого нет?

– Нет, – отозвался инком. – Что дальше?

В состоянии объединения двух сознаний параморф способен был обмениваться гигантскими потоками информации практически мгновенно. Он ощущал сейчас весь паракрейсер точно так же, как тот ощущал Виктора.

– Сейчас мне от тебя необходимы как ни странно твои способности в созидании. Готов помочь?

– Конечно.

– Тогда попытайся прикрыть пространством наши корабли. Я не хочу, чтобы они стали мишенями для зеркальников. Сможешь?

– Постараюсь. Но я не смогу все время держать их под прикрытием.

– А все время и не нужно. Только до того момента, когда они включат защиту и поймут, наконец, что на них напали.

"Илья Муромец" едва успел проделать этот трюк, чем спас ни один десяток жизней, потому что в следующее мгновение зеркальники нанесли свой первый и, по их задумке, последний удар. Все-таки совсем без жертв обойтись Гагарину не удалось. Сразу перед ударом в системе объявились еще несколько кораблей флота противника, которые одновременно с атаками трех флотилий (своеобразной разведгруппой, как выяснилось позже) нанесли свой удар по патрульным крейсерам. Пространство космоса бесшумно вспыхнуло яркими звездочками, знаменуя, тем самым, оборванные человеческие жизни. Противник обладал очень мощным оружием, на подобие дыроколов, и стандартная полевая защита звездолетов людей не смогла справиться с ударами.

Зато у остальных флотилий такого успеха не получилось. Складки многомерного пространства, организованные паракрейсером, отклонили выпады противника. Вдобавок по просьбе Виктора "Илья Муромец" устроил в близи скоплений сил зеркальников настоящий гравитационный шторм. Он так шатал пространство, что Виктор начал бояться за целостность континуума. Это очень походило на флуктационную динамическую модель академика Самсонова, показанную им в МГУ, только масштабы здесь были явно поменьше. Бешенная пляска размерностей, гравитационные пики и ямы, возникающие сами собой внесли в стан противника подлинный хаос. Зеркальники перестали атаковать земные корабли, дав, тем самым, людям прийти в себя и оценить обстановку.

К чести сил планетарной обороны Протеи те справились с собой, мгновенно рассредоточились и включили Абсолютные зеркала на своих кораблях.

"Илья Муромец" перестал играть с континуумом, замер, готовясь в любую секунду вступить в схватку. Однако пока его вмешательство не требовалось. Действительно силы землян резко отличались от Сайренов, и их так просто было не взять. Если с Ро-Кха даже провал первого удара оставлял зеркальникам отличные шансы на победу в бою, то здесь, вблизи Протеи, враг сразу погряз в затяжной позиционной войне.

И постепенно стал нести потери. Встряски пространства видимо на некоторое время лишили способности ориентироваться несколько кораблей зеркальников; вероятнее всего их искусственный интеллект поплыл, перестал адекватно оценивать обстановку и звездолеты землян расстреляли их первыми залпами. Корабли людей, скрытые от глаз противника саваном защиты, активно маневрировали как индивидуально, так и группами, создавая на определенном направлении особо плотный огонь, и разрозненные силы противника, явно не ожидавшие такого поворота событий, начали сдавать свои позиции.

Правда доставалось и землянам. Зеркальники использовали конвертеры материи в качестве защиты от всех внешних воздействий в импульсном режиме. Это позволяло им либо быть почти неуязвимыми (паракрейсер "Илья Муромец" мог достать врага и в этом состоянии) либо, на мгновение вынырнув в реальное пространство, наносить мощные удары своим убийственным оружием. В битве интеллектов по-мнению Виктора прослеживалось примерное равенство, поэтому рано или поздно выпады вражеских звездолетов могли привести к фатальным последствиям.

– Надо помочь, – сказал Виктор. – Только уже по-другому. Что у тебя есть из вооружения?

– Стандартные линеры, дырокол, фазеры, релятиверы, аннигиляторы...

– Ну, этим ты никого не удивишь, – перебил инкома Виктор. – А что-нибудь особенное, наподобие твоих выкрутасов с квантовой плотностью пространства только другое?

– Есть квазар или активатор нулевой точки.

– Это еще что такое? – удивился Виктор.

– Оружие позволяющее создавать объемы пространства с неконтролируемым набором энергии.

– Разве такое возможно... Впрочем, расскажешь мне об этом после, а пока... что еще есть из твоего необычного арсенала?

– Умертвие.

Виктор оторопел. В коллекции артефактов отца, хранившихся у него в тереме, тоже хранилось устройство, которое Виктор называл Умертвием. Оно могло отнимать энергию у достаточно большого объема пространства. Неужели, паракрейсер способен был повторить этот трюк? И если да, то не значит ли это, что все три паракрейсера – также являлись останками той неизвестной цивилизации, технику которой, по словам отца, до сих пор находят на просторах Космоса?

– Жуткое название. Кто его придумал?

– Странник,– ответил паракрейсер.

– Почему-то я в этом мало сомневался. Случайно это самое Умертвие не высасывает энергию из пространства?

– Да. Ты знаешь принцип его действия?

– Не совсем, но мне известен... впрочем, этот разговор также отложим на потом. Смотри, противник перемещается достаточно хаотически, ясно, что его силы разрозненны, однако то тут, то там, возникают скопления их техники. Можешь выделить одно такое скопление и ударить по нему этим твоим Умертивем?

– Нет ничего проще, – ответил инком.

– Только постарайся при этом не разрушить пол системы.

"Илья Муромец" сделал все ювелирно. Оказалось, что паракрейсер способен формировать поля неправильной объемной формы, и все-таки действовать ювелирно. К тому же, он выполнил приказ не в точности, каким его отдавал Виктор. Паракрейсер сподобился его усовершенствовать и начал действовать по своему усмотрению.

Сначала он вновь принялся сотрясать физический вакуум, из-за чего еще несколько кораблей зеркальников оказались сбитыми в одну большую кучу, а потом выстрелил по нему из своего страшного оружия. Гагарин, объявший в данный момент своими чувствами пространство боя, ощутил страшный и странный удар по психике. Словно лопалась сама основа мира, словно нечто незыблемое и нерушимое, поворачивалось вспять.

Корабли зеркальников не взорвались, не исчезли в сингулярности, не вспыхнули новыми звездами – они просто рассыпались, словно были сделаны из песка. Виктор почувствовал, как вслед за этим начинают рваться прочнейшие связи квантованного пространства, как распадаются сами квантоны на элементарные положительные и отрицательные электрические и магнитные заряды, как эти самые заряды исчезают, не перетекают куда-либо, а, в самом деле, исчезают бесследно, нарушая все законы сохранения, и пространство перестает существовать. Вместе с тем тот объем физического вакуума, по которому не пришелся страшный удар Умертвия, разжижается, растягивается, истончая свои упругие силы и связи, заполняя уничтоженный выстрелом объем Космоса.

Звездолеты землян, тем временем, продолжили методичное уничтожение растерянного врага. После атаки Умертвием флот зеркальников уменьшился втрое, и остальные корабли могли спастись только путем немедленного отступления. Но отпускать их по понятным причинам было совершенно нельзя, поэтому "Илья Муромец" нанес еще несколько ударов, окончательно разбив противника.

Паракрейсер и его экипаж так и не пожелали открыться людям.

– Никогда больше не используй его, – вслух прошептал Виктор, обращаясь к инкому. – Оно реально убивает пространство, окончательно и бесповоротно.

– Это не совсем верно, – возразил ему корабль. – Я не знаю всего в точности, но могу сказать, что Умертвие – это абсолютное оружие лишь в нашем Домене, ну, или на уровне Доменов, но не выше этого.

– Как это? – не понял Виктор.

– Вот так. Наш Домен, так же как и остальные образовались из пространства Универсума, а ему не страшны никакие катаклизмы, происходящие внутри них. Проще говоря, если какая-то технологически развитая и достаточно сумасшедшая цивилизация вздумает создать суперубийственный луч или бомбу, способную уничтожить все и всех в Домене, то на Унивресум это никак не отразится. Такой принцип вшит в каждый Домен на уровне одного из бесчисленных законов, и ты как будущий оператор реальности скоро научишься ощущать их и изменять по своему усмотрению.

– Как кто? – оторопел Виктор.

– Как оператор реальности. Но об этом мы не будем с тобой говорить. Когда прибудет Странник, он все тебе расскажет. А пока я докончу свою мысль: ничто, созданное в Домене, не способно причинить вред Универсуму, но вот если в нем появится нечто извне, нечто из пространств за пределами Доменов, сразу скажу, что не представляю и не знаю, где это находится и как туда добраться, то катастрофа будет несоизмеримо большая, и уничтожение будет грозить уже не одной Ячейке.

Инком не переставал его удивлять. Каждый новый разговор с паракрейсером открывал перед Виктором новые неизведанные горизонты знаний, и Гагарин чувствовал, что ему еще предстоит узнать очень многое, прежде чем... прежде чем что? Стать этим самым оператором реальности? Но что это или, точнее, кто это? Не из-за этого ли ему снились странные видения о Сущностях неизмеримо более могущественных, чем даже он, параморф или паракрейсер?

– Интересно, – подумал Виктор, – что же это за Абсолютное оружие более высокого порядка, если даже Умертвие способно изрядно потрепать пространство Домена?

– Не знаю. Не видел. Полагаю, его создали те, кто по силам равен операторам.

– И кто на такое способен?

– Предполагаю, что интегрированные цивилизации, достигшие в своем развитии наивысшей ступени реализации в отдельно взятой Метагалактике. Технологии на уровне влияния на квадруполи, прямое взаимодействие с абсолютным пространством, энергопотребление равное энерговыделению всей Метагалактики и так далее.

Виктор присвистнул.

– Интегрированные цивилизации? – переспросил он. – Я о таких ни от кого не слышал.

– Неудивительно, поскольку этот термин не знаком людским ученым, по причине отсутствия его реального эквивалента. Насколько я правильно понимаю это понятие, интегрированная цивилизация – это объединение двух или более высокоразвитых цивилизаций на всех уровнях существования. Приблизительная аналогия, довольно грубая, но понятная,– это динамическая модель развития человеческой цивилизации в пределах планеты. Если представить планету как Домен, а систему государств как совокупность разных цивилизации, населяющих Метагалактику, то исторический период эпохи государств, это примерно то, что твориться в Домене сейчас. Есть множество цивилизаций, разного уровня развития, гуманоидные и негуманы. Большинство из них не только не знает друг о друге, но даже и не догадывается о существовании братьев по разуму. А вот современный исторический период человеческого общества – это уже что-то близкое к интегрированной цивилизации. Четких границ государств не существует уже давно, единое мировое правительство, смешение рас, культур. Человечество монолитно. Оно – единое целое, и без разницы, где проживает тот или отдельный индивид, на Аляске, в Сибири или в Антарктиде.

Виктор вскрыл кокон-кресло, вышел из оперативного пространства инкома. На него в упор смотрел Федор Матвеевич, внимательно и задумчиво.

– Видишь, – сказал Виктор, обращаясь к отцу, – всегда есть выход. Я сумел спасти людей, при этом не подставив контрразведку, а ты говорил, что это не возможно.

– Я очень рад, что ошибся, – ответил ему отец спокойным ровным голосом, – но помни, что в дальнейшем могут возникнуть ситуации, которые потребуют более жестких решений. Будь к ним готов.

Он вышел с капитанского мостика, насвистывая себе под нос какой-то веселый неизвестный мотив.

Виктор посмотрел ему вслед, вдруг вспомнил, что хотел спросить у инкома.

– Послушай, следуя твоей аналогии получается, что между людьми и, скажем, Сайренами в итоге должно произойти смешение рас?

– Я же говорил, что аналогия не точная, и как все будет происходить, я не знаю. К тому же, подобных случаев в реальности мне не довелось наблюдать, хотя я бы с удовольствием посмотрел на это.

– Я бы тоже,– в слух согласился Гагарин.

Тут он подумал, что неплохо было бы выяснить, как дела обстоят на других фронтах. Зеркальники точно бы не ограничились вторжением только в одну систему внешнего кольца, поэтому Авалону и Персии грозила нешуточная опасность, а поскольку там капитанами паракрейсервов были также люди из контрразведки, для планетарных сил обороны этих планет все могло закончиться очень плачевно.

– Ты не связывался со своими братьями? Как у них дела?

– Там атаки также отбиты весьма успешно, хотя потери среди земных звездолетов и систем обороны куда масштабнее.

У Виктора в бессильной ярости сжались кулаки.

– Приблизительно пятьдесят процентов флота,– продолжил инком паракрейсера, – уничтожено, практически семьдесят процентов оборонительных систем выведено из строя. У зеркальников потери практически абсолютные.

– Этого не должно было произойти, – прошептал Виктор, – не должно. Понимаешь!?

– Понимаю. Но мы сами не вправе вести боевые действия. Нами командуют – мы подчиняемся. И мой тебе совет, параморф, послушай отца. Он говорит полезные вещи, которые, нравится тебе или нет, придется запомнить, понять и применять. Сейчас речь идет не о спасении одного человека, и даже не о спасении целой расы, но о сохранении всей жизни в Метагалактике. Я уверен, что Агрессор, не задумываясь прибьет потом и зеркальников, и микронианцев, и вообще всех своих добровольных и не очень помощников. Для Него существование любой упорядоченной жизни так же противоестественно, как для нас Его этика и мораль. Поэтому война предстоит жестокая. Хотя, когда было иначе.

– И все-таки я попытаюсь до последнего оставаться человеком, а не генералом.

– Это твое право. Но главное, не опоздай с трансформацией.

– Постараюсь, – заверил его Виктор.

Спустя пол часа три паракрейсера наладили между собой связь и выяснили дальнейший план действий. Ясно было, что зеркальники не остановятся на достигнутом, а плачевный результат атаки на внешние человеческие колонии не устроит Агрессора.

На капитанском мостике "Ильи Муромца" присутствовали помимо капитана еще полковник Нефедов и Виктор. Слева и справа от них в пустоте висели голограммы двух других капитанов паракрейсеров, Леонида Токарева и Герберта Коха. Токарев командовал "Добрыней Никитичем", а Кох, соответственно, "Алексеем Поповичем".

Оба капитана выглядели уставшими, на вид даже рассеянными, но взгляд ясных глаз, в которых таилась гордость, твердость духа и внутренняя сила, убеждал в обратном. Безусловно, ответственность, которая лежала на их плечах, давила своим титаническим весом, но это действительно были несгибаемые люди, расчетливые и хладнокровные. Виктор тут же уловил общее в психотипах этих людей. Они готовы были пойти абсолютно на все, чтобы выполнить заду по защите своей цивилизации до конца, и это больше пугало, чем притягивало. Если бы среди этих людей не было отца Виктора, то все они вызвали бы у него исключительно антипатию и даже ненависть.

– Поздравляю с выигранным сражением, – первым заговорил Кох. У него была довольно приятная белоснежная улыбка, но при этом глаза оставались холодными. – Жаль, что оно не последнее.

– Скажи, Федор, – обратился к отцу Гагарина Токарев, – как тебе удалось справиться с зеркальниками, при этом не выдав себя и сохранив столько оборонительных сил Протеи в боеспособном состоянии? То, что ты отклонился от первоначального плана, надеюсь, не будешь отрицать?

– Нет, – глухо проговорил отец и мгновенно кашлянул в кулак.

– У них оказывается все было заранее просчитано, – подала пси-голос Влада. – Они сразу договорились о том, что пустят столько ни в чем не повинных людей под плаху. Похоже, ты спутал им все карты.

– Не все, – ответил Виктор,– только некоторые.

– Тогда что произошло? – тем временем продолжил расспросы

Леонид Токарев.

– Паракрейсером управлял не я, – буркнул Федор Матвеевич.

– То есть как не ты? – в унисон удивленно спросили оба капитана.– А кто?

Федор Матвеевич покосился на сына, перевел взгляд на Герберта.

– Мой сын, Виктор. Он параморф, и я посчитал, что он лучше справится с этой задачей, тем более, что "Илья Муромец" вполне себе нормально его слушался.

– Это, конечно, все здорово, Федор, – сказал Кох, устало вздыхая, – но Виктор не работает на контрразведку. Кроме того, его неумелые действия могли подставить нас всех, могли выдать паракрейсера, наши единственные козыри, противнику. Ты об этом подумал?

– Я... – хотел было ответить Федор Матвеевич, но внезапно его опередил Виктор.

– Он не в чем не виноват, уважаемые... коллеги, – последнее слово он произнес не без малой доли сарказма. – Я долго пытался уговорить его, что методы, которые избраны для победы над пришельцами из зеркального мира, мягко говоря, далеки от человеческих норм и правил. Я пытался приводить доводы, пытался докричаться до человеческого благодушия, доброты и любви ко всему, в том числе и к ближнему своему, но в ответ слышал лишь холодный расчет и речи о тяжести долга. Поэтому мне пришлось применить гипноз, и перехватить управление кораблем.

На скулах Токарева и Коха заиграли желваки. Их взгляд очень не понравился Виктору, но отступать было уже некуда. Он уже не обращал внимание на удивленный пси-образ Влады, на полные непонимания глаза отца. Он шел до конца по выбранному им самим пути. Пути, характеризуемым фразой – все или ничего.

– Вы... отдаете себе отчет в том, что...

– Отдаю. Более того, я бы не рекомендовал вам спорить со мной, поскольку капитанство над таким кораблем как паракерйсер -вещь... эм... переменчивая.

Это был уже явный перебор со стороны Гагарина, но Виктор неслучайно поддался эмоциям. В его голове начали рождаться очертания дальнейших действий, пока еще совсем призрачные, но с каждой секундой становившиеся все четче и четче.

– Что ты имеешь ввиду? – зашипел Кох.

– Уважаемые, – прерывал словесную перепалку полковник Нефедов, – давайте не будем грызться между собой, а займемся проработкой предстоящих действий. Я понимаю, все мы устали, находимся немного на взводе, но это же не повод выливать тонны грязи и негативных эмоций на тех, кто сражается с вами плечом к плечу?

Однако утихомирить ущемленного в достоинстве Токарева и Коха оказалось делом не простым.

– Именно потому, – произнес Леонид, – что нам вместе скоро опять идти в бой, нужно выяснить все недочеты, согласовать тактику и манеру поведения, чтобы действовать как единый монолит, как один организм, а не заниматься перетягиванием одеяла из одного угла в другой. Я резко...

В этот момент раздался голос инкома "Ильи Муромца":

– На связи центр. Вызов срочный.

Перепалка, грозившая разрастись в нешуточный конфликт, мгновенно прекратилась. Герберт и Леонид даже подтянулись, мельком осмотрели себя и чуть ли не встали по стойке смирно. Подтянулся и отец, но не так рьяно, как его коллеги. Виктор же смотрел на всю эту картину с любопытством и мимолетной усмешкой на лице.

– Сейчас будет разбор полетов, – шепнула ему Влада. – Кого-то наградят, кого-то ремнем отшлепают.

– Что сделают? – не понял Виктор.

– В древности таким методом детей воспитывали. За провинности шлепали их ремнем.

– Ужас. Ну и времена были когда-то.

Тем временем, в воздухе возникло еще две фигуры. Оба мужчины были высокими, стройными. Один из них носил зачесанные назад пепельные волосы и такого же цвета усы. В нем Виктор тут же определил старшего, хотя знал, что это понятие весьма условно. Гагарин догадывался кто перед ним. Он не испытывал ни страха, ни робости, лишь чистое любопытство и ожидание чего-то потаенного.

– Приветствую вас, – произнес пепельноусый. – Я смотрю, с поставленной задачей вы справились? Есть какие-либо пожелание, просьбы на будущее?

Кох с Леонидом мельком переглянулись, украдкой посмотрели на Федора.

– Ладно,– произнес второй, – можете отмалчиваться, но я все знаю. Мы с Германом все проанализировали и пришли к выводу, что изначальный план, в который, между прочим, никто из вас не удосужился нас ввести, был никуда не годным.

Виктор краем глаза заметил, как все трое капитанов разом сглотнули подступивший к горлу ком.

– Да, – продолжал коллега Германа, – безусловно, вы должны были стремиться быть как можно незаметнее, но при этом не имели никаких моральных прав обрекать на гибель ни в чем не повинных людей. Я совершенно согласен с нашим новым товарищем, господином параморфом, который утверждал, что понятие меньшего зла не существует в принципе, поскольку невозможно остаться ангелом, спасая миллионы и при этом обрекая на гибель сотню.

Он сделал эффектную паузу, которая тут же заполнилась гробовой тишиной. Три капитана, казалось, даже дышать перестали и едва ли не смотрели в рот члену Совета Старейшин.

– Меж тем, никто из нас, не имеет опыта реальных военных действий, не знает на самом деле, что же такое война. Да, у нас есть обширнейший материал исторических хроник, но каков бы ни был представленный там объем информации, он все равно не заменит людям реальность чувств и ощущений, а, самое главное, – опыта войны. И в этой ситуации, я бы хотел посоветовать Виктору Гагарину быть морально готовым к тому, что когда-нибудь может возникнуть ситуация, которая потребует от него, прежде всего, мобилизации своих психических возможностей, а не умственных. Ты, – он строго взглянул в глаза Виктору, – прекрасно зная закон спасателей, должен будешь научиться жертвовать чем-то, поскольку никому не дано спасти всех, хотя совершенно правильно, что стремиться к этому необходимо.

– Именно поэтому, – продолжил другой член Совета, – вам, господа капитаны, необходимо в следующий раз разрабатывать свои планы тщательней и не таким вульгарным способом, иначе слова Виктора Федоровича в момент станут реальностью.

Три капитана, ну точь-в-точь набедокурившие школьники, быстро закивали в знак глубочайшего согласия с доводами и пожеланиями Старейшины и приготовились слушать дальше.

– Закончим, – произнес Герман, – наши укоризненные речи и перейдем к главному. Флот зеркальщиков, точнее, его авангард, удалось разбить, теперь нужно решать иные проблемы. Во-первых, хочу сказать, что нам впервые за космическую историю человечества удался полноценный контакт с представителями иного разума, и контакт этот был продуктивен и удачен. Во-вторых, необходимо в срочном порядке решать проблему фазовой переброски вакуума в небезызвестном вам участке космоса, и, наконец, в-третьих, – зеркальники и микронианцы не остановятся на достигнутом, и необходимо наметить план действий по этой надоевшей уже проблеме. Слушаю ваши предложения. Кто начнет?

Федор Гагарин, Леонид Токарев и Герхард Кох по-прежнему стояли истуканами, поэтому слово неожиданно для всех взял Виктор. Ему сразу понравились эти обаятельные люди с немалыми, очень немалыми внутренними силами и способностями. К тому же план, постепенно взращиваемый в его голове, наконец-то дошел до кондиции, и необходимо было поделиться им с толковыми представителями рода людского.

– Уважаемые члены Совета, – сказал Виктор, делая шаг вперед, – у меня есть предложение по последним двум пунктам, но возможно, появится и по первому, если вы скажете нам, с кем человечеству удалось установить контакт.