Текст книги "Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ)"

Автор книги: Игорь Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

Молодой человек развёл в стороны руки, приглашая сестричек в объятия. Благо, дважды намекать девочкам не пришлось, и те шустренько подбежали к старшему братцу и тот, наконец, смог обхватить разом всех трёх малышек.

– Ростинка не вернётся.

– Мы знали…

– Мы догадывались…

– Мы вас уже оплакали…

Мец чуть покачал головой.

– А если вернётся, вам лучше бежать от неё, сломя голову.

Девочки разом все подняли моськи и устремили на брата вопросительные напряжённые взгляды.

И он ответил:

– Она и есть Ганнибал.

– Курва! – рявкнула Рядка, отцепляясь от молодого человека и отходя в сторону.

– Ка-а-а-ак? – ошарашенно протянула Сарка.

Глазки малышки уже были на мокром месте.

А вот Даска выдала такую пошлую матерную тираду, что Мец аж собственным дыханием поперхнулся. Не то, чтобы он слов таких не знал. Не в этом дело. Просто слышать нечто столь забористое из уст младшей сестрёнки ему не просто не приходилось, в голову не могло прийти, что такое возможно. Словно бы реальность хрустнула.

– Короче, лучше б уж сдохла! – заключила сестрёнка в заключение своей речи.

– Даска! – только и смог выдавить из себя возмущённый Мец.

Голос прозвучал как-то чересчур низко. Даже хрипло.

– Что?! – взмахнула ручками девчушка. – Я не права?!

Молодой человек кивнул.

– Смысл сказанного верен. Но вот форма…

– Согласна, – кивнула сестрёнка. – Лучше б было хокку.

Моя сестра ты

Ганнибал тебе имя

Это же пиз…

– Даска! – рявкнул Мец.

Девочка замолчала и насупилась, надув губки.

Но едва спустившуюся на плечи тяжёлую гнетущую тишину попытался отогнать слабый грустный голосок Сарки.

– Он ведь не любит хокку на богемийском.

Тройняшки усмехнулись. Как-то не очень весело. Даже чересчур старательно.

Они словно бы усилием воли пытались прогнать дурные мысли, изменить саму реальность могуществом чистого желания и детской невинности. Словно бы если не замечать беды, то и она не сможет заметить их самих.

Вот уже Сарка упорно трёт глазюки, улыбаясь настолько широко, насколько это было физически возможно. Вот Даска скалится во все зубы. Пусть выглядит это скорей агрессивно, чем весело, но попытка засчитана.

Лучше всех получалось, конечно же, у Радки. Она лучше остальных сестрёнок всегда перевоплощалась на сцене.

Мец покачал головой.

– Ладно. Пойдёмте. Мы достаточно долго гуляли. Думаю, он уже вернулся домой.

– Гуляли, как же? – проворчала Радка. – Ты нас заставил уроки делать.

Молодой человек пожал плечами.

– Нужно было как-то время убить.

Сестричка наставительно подняла пальчик.

– Вот-вот! Убить! А ты что сделал? Заставил нас провести его с пользой!

– Тоже мне, специалист по убийствам, – поддакнула дрогнувшим голоском Сарка.

– Бездарность! – возмущённо выкрикнула Даска.

Мец закатил глаза и махнул рукой.

– Хорошо. Как скажете. В убийствах я не разбираюсь. Не то, что вы.

Он решительно шагнул на ступеньку выше.

– Пойдёмте уже. У нас есть ещё одно незаконченное дело.

4.

Месть – это блюдо, которое следует подавать холодным.

На самом деле, многое в этом – и в любом другом – мире требует холодной головы. Но месть в данном вопросе занимает особое место. Ведь есть великое множество причин, почему бурлящая кровь может всё испортить.

Она слепит.

Она препятствует попыткам смотреть в будущее.

Она толкает делать глупости.

Она не позволяет грамотно оценивать меру наказания.

Но самое главное: она мешает в полной мере насладиться актом возмездия.

Именно поэтому Мец удерживал в узде желание с ходу наброситься на отца с кулаками. Или же начать разговор сразу с оскорблений, с приказа выметаться прочь. Без вещей. Как некогда тот сам велел выметаться матери.

Даже улыбка не коснулась губ бывшего самурая.

Хотя… отчего же бывшего? Разве у юного пана Праведного не два меча на перевязи? Право слово, даже сестрички это отметили, а он сам? Настолько привык считать себя бывшим, что став “нынешним” не сумел это осознать в должной мере?

Молодой человек снял оружие с пояса и поставил в угол коридора, за старым велосипедом. Не хотелось бы раньше времени привлечь внимание отца к изменившимся обстоятельствам.

Мецу хотелось, чтобы старший пан Праведный ощущал себя вольготно. Чтобы падение его ощущалось болезненней.

Новоявленный студент-некромаг и сестричкам велел помалкивать, да только их моськи были уж больно красноречивы. Но с этим ничего не поделать. Не мог он запретить тройняшкам стать свидетелями падения кухонного тирана.

И, всё же, голова самурая была не столь холодна, как он полагал. Иначе как могло так получиться, что он, войдя в дом, совершенно забыл о том, что матушка не видела его уже давно. И что радость её будет чересчур уж выразительной.

До слёз.

До горючих, потоками, слёз.

– Мец… Мецик… где же ты был? Не звонил даже… твой телефон не отвечал…

Молодой человек мягко обнял родительницу и аккуратно погладил ту по плечу.

– Но я же вернулся, – ласково сказал он. – Я не мог вернуться раньше.

Ложь. Мог. Но ему было слишком стыдно.

– Ты мог позвонить…

И в этот момент с кухни раздался уверенный, слегка тягучий бас.

– Да шлялся он не пойми где со своими дружками! Как только в подворотне не сдох?!

Эти грубые слова задели не Меца. Они задели его мать. Из глаз женщины слёзы потекли уже не в два ручья, а в две реки. И вот от этого молодому человеку стало больно.

От этого, да от сизого кровоподтёка под левой скулой родительницы.

Самурай слепо пошарил левой рукой за велосипедами, нащупал рукоятку костяного меча и сжал её. Пальцами же правой он мягко коснулся пятна, уродовавшего лицо женщины, сплетая заклинание регенерации.

– Каждый судит по себе, мама. Когда он отсутствует, то именно по этой причине. Я тебе объясню всё позже. А пока…

Молодой человек склонил голову на бок, оценивая результат своих колдовских трудов. Внешне выходило не очень. Всё же, ускоренная регенерация не устраняла проблемы мгновенно. Следовало проверить ещё через полчаса.

– Приляг. Поспи.

– Но…

– Мужчинам нужно решить мужские вопросы. Женщине там не место.

Твёрдым жестом он отстранил от себя матушку и слегка толкнул её в сторону комнаты. Она как раз должна была в ближайшее время ощутить усталость от того, что организм исцелялся в усиленном режиме. Если, конечно, других причин для усталости у неё не имелось.

– Где ты там застрял, щенок неблагодарный?! Не отвлекай уже мать от работы!

Мец ещё пару секунд внимательно смотрел на родительницу, дабы убедиться, что та всё поняла, и не полезет в ближайшее время на кухню.

Жаль, что мама, в отличие от тройняшек, услышав звуки ссоры, найдёт лишь поводы для волнения, а не для радости. Как и младший брат. Хотя ему, пожалуй, к шумным вечерам не привыкать. Небось уже научился их игнорировать.

Затем Мец решительно зашагал в сторону кухни.

Там молодого человека ждал он.

Великовозрастное ничтожество, которое никогда не думало о будущем.

Ни в этой жизни, ни в предыдущей.

Ему было всего сорок, а уже весь обрюзг. Одрях. Уже заимел проблемы со здоровьем, но и не подумал меньше пить. Точнее, подумал… но быстро передумал. А как приходили заслуженные боли, так лишний раз срывался на окружающих.

Мужчина небрежно глотнул пивка, после чего решительно стукнул бутылкой по столу.

– Что? Чудом тебя пронесло, революционер-самоучка?

– Чудом, – согласился Мец.

Ему самому казалось, что голос звучит чересчур бодро и весело. Однако молодой человек знал, что данное ощущение обманчиво. На деле речь была столь же спокойна, холодна и отрешена, сколь и обычно.

– Ещё мне что-то высказывает, щенок, хотя сам всю семью подставляет, – мужчина поднялся со стула и чуть отвёл руку с бутылкой чуть назад.

Мец видел, как сильно бате хочется влепить сыну по голове. Желательно, чем-нибудь тяжёлым или стеклянным. Но он знал, что нельзя. Что молодая поросль в долгу не останется. Что пакт о ненападении действует лишь покуда оба его соблюдают.

Самурай молчал. И отсутствие ответа воодушевляло Праведного-старшего.

– Сказать нечего, да? Что, захлебнулась ваша революция? – мужчине шутка отчего-то показалась дико смешной, потому обличительная речь прервалась на противный мерзкий гогот. – Сколько там ваших побили?

И в этот момент до Меца начало доходить.

Он прищурился.

– Дай угадаю, ты меня сдал?

Веселье мигом сошло на нет. Не хватало только скрипа патефонной иглы по пластинке.

Не умел Праведный-старший держать себя в руках. И вот теперь спешно пытался отвести подозрения сына, опасаясь, что тот поспешит воздать “заложившему” его отцу.

– Это было бы правильно, конечно. Особенно, когда начались все эти случаи со “Сметаной” и той больничкой, – речи мужчины были сбивчивыми и торопливыми. – Но мы же семья, Мец. Как ты мог такое подумать? Я же о семье забочусь. Вы, дармоеды, вообще живы, потому что я кормлю вас.

Молодой человек улыбнулся. Тепло. Дружелюбно. И как же это выражение лица контрастировало с холодным злым взглядом зелёных, словно два глубоких болота, глаз.

Самурай хлопнул отца по плечу.

– Я понимаю твою точку зрения… понимаю… просто я с ней не согласен, – процитировал Мец сенсея.

– Что? Ты бы на моём месте сдал? – непонимающе и взволнованно спросил мужчина.

Сын поднял брови.

– А я и сдал. Более того, я бился бок о бок с Лешей. В “Сметане”. И в больничке тоже. Я теперь герой. Не революционер, а секретный сотрудник. Не преступник-самоучка, а первокурсник УСиМ.

Мец запихнул руку в карман, вытащил оттуда довольно толстую стопку злотых и небрежно плюхнул её на стол.

– И в твоих услугах, как кормильца, семья Праведных больше не нуждается.

Мужчину разом пробил озноб и прошиб пот. Он не мог отвести взгляда от денег. Словно бы они значили куда больше, чем тот факт, что за опасным и мешающим наслаждаться жизнью сынком не приедут люди в форме, не скрутят его и не уведут.

– Сказать нечего, да? – со всё той же улыбкой спросил молодой человек. – Я понимаю. Понимаю. Впрочем, я могу угадать твои мысли. Не стоит беспокоиться: я тебя не убью.

Отец расслабился.

Зря. Ой, как зря.

Впрочем, именно этого Мецу и хотелось больше всего.

– Я поступлю с тобой также, как поступил в своё время с матушкой ты. Я выставлю тебя из дома беспомощным, оставив тебе то, что ты любишь больше всего. Но я не совершу твоей ошибки: я не пущу тебя обратно, как бы сильно ты не плакал.

– Что? – не понял собеседник.

А в следующую секунду ему стало не до вопросов. Ведь сынок не просто так положил руку на плечо. С этой позиции было легко совершить захват.

Мец не стал чересчур зверствовать. Он повредил родителю локоть и ударом пятки раскрошил стопу, а затем потащил подвывающую и стонущую, не способную даже связно материться тушу на выход.

Молодой человек не стал напрягаться и выкидывать отца именно что на улицу. Бросил прямо на лестничной клетке в метре от входа в квартиру. А затем ушёл, закрыв за собой дверь, но вернулся вновь спустя секунд сорок-пятьдесят.

– Я же обещал оставить тебе то, что ты больше всего любишь. Свои обещания я привык держать.

Одна за другой рядом с ошалевшим мужчиной о бетон звякали донышками бутылки. Три с пивом, не считая початой, и одна – с бехеровкой. Уж больно уважал отец этот травяной ликёр. Употреблял лишь по особым случаям, в отличие от других видов алкоголя.

Что ж… потеря семьи и дома вполне могла считаться особым случаем.

– Стой! – сумел собраться мужчина. – Стой!

Мец уже собирался закрыть дверь, но, всё же, внял просьбе и остановился.

– Тут холодно… дай мне хоть одежду… я же в домашнем…

Молодой человек пожал плечами.

– С чего бы вдруг? Ты матушке уличной одежды не давал. Как сейчас помню, что обувь она успела покидать нам за дверь, а сама так и выскочила в одном домашнем тапке.

– Так не зима ж была!

Мец поднял бровь.

– Правда? Ты уверен?

– Да!

Молодой человек молчал. Разве что постарался поднять бровь ещё выше.

– Да, точно! – повторил отец.

– Точно?

Мужчина осёкся. Он опустил голову. Но вряд ли потому, что винился. А потому что не мог придумать новых аргументов. И потому, что ему сейчас было очень больно, и не орал он от этой боли лишь потому, что раненную ногу удачно отставил в сторону, а больную руку аккуратно укачивал здоровой.

Мец закрыл дверь.

Занятно. Папенька даже не помнил. А ведь тогда и правда была не зима.

Тогда была осень.

Бонус. Антарктидянка

1.

У кассы стояли две девушки. Они были похожи друг на друга, как домашние работы отличницы и носящего за ней в школу портфель двоечника. Обе высокие, стройные, с длинными чёрными шелковистыми волосами и манящими глазами цвета изумруда.

Не было в их внешности ни единого элемента, который можно было бы упрекнуть в том, что он не даёт возможности понять окружающим, насколько благородными дамами являются эти красавицы. Черты лица, кожа, линия губ – всё это не столько случайный выигрыш в генетической лотерее, сколько произведение искусства, родившееся под пальцами талантливого некромага с идеальным вкусом.

Дополняли вышеуказанное наряды. Ярко-красный и небесно-голубой. Больше напоминающие сценические костюмы, чем нечто, в чём мог додуматься выйти на улицу обыватель, пусть даже невероятно богатый.

Облик девушек находился на той самой грани, за которой заканчивается стремление к совершенству и начинается безвкусица. Но грань сию он не пересекал.

На фоне этих красавиц меркло всё.

Мерк безликий аэропорт, в котором южноафриканский колорит создавался исключительно повальной чернокожестью персонала, но не ощущался даже в рекламных плакатах и табличках, исправно дублирующих любые надписи на основных интернациональных языках.

Меркли снующие туда-сюда приезжие, уезжающие и провожающие. Обилие людей с белой и жёлтой кожей, стремящихся заработать на торговле и оказании услуг обитателям Антарктики наносило последний удар по жалким потугам данного места сохранить собственную уникальность.

Но бледнее всех рядом с красавицами смотрелся долговязый старик в огромных очках и в растянутой выцветшей футболке, что спрятав руки в карманах коричневых бридж пытался разгрызть разом две карамельки на палочках.

Но именно этот старик был единственным из присутствующих, кто имел право обращаться к девушкам максимально по-свойски.

– Да ладно тебе, Насть. Не видишь, что ли: перед тобой не человек сидит, а биоробот. Купи второй билет уже. У тебя что, денег мало? Так я могу накинуть. Мне будет даже приятно заплатить за девушку.

Красавица в красном, та, что стояла у кассы, прислонившись спиной к стене и скрестив руки, смерила собеседника недовольным взглядом.

– Это вопросъ принципа, Руфусъ, – ответила она. – Я не собираюсь сдаваться и позволять челяди диктовать мнѣ условія. Это просто унизительно!

Старик закатил глаза.

– Ты ведёшь себя, прямо как мелкая шляхта: у тех тоже самооценка настолько низкая, что их оскорбляет вообще всё на свете. Где твоё королевское достоинство? Купи второй билет.

Девушка отвернулась и надула щёчки.

– Не могу.

– Почему? Снова вопрос принципа?

– У меня всего одинъ паспортъ.

Руфус не мог не умилиться, глядя на подобное.

– Ути, бозетьки. Одинь паспорть. Ня двя теля.

– Личность-то у меня одна! – одновременно ответили обе версии Насти.

Так и было. Какое-то время назад, кажется, ещё в восьмидесятых, девушка решила в рамках эксперимента пожить на два тела. По первости это было довольно неудобно и в плюсы можно было занести только отсутствие необходимости в зеркале, возможность завсегда почесать спинку, да кое-какие дополнительные преференции во время постельных утех. Со временем же Настя научилась грамотно распределять нагрузку между двумя вычислительными центрами и уже больше не могла помыслить о том, чтобы жить по-старинке.

Собственно и сейчас, покуда одно из двух тел общалось с Руфусом, другое пыталось объяснить сидящей за кассой безмозглой обезьяне, как ей следует жить на этом свете.

– Я уже поняла, что научныхъ трудовъ ты не читаешь, и мое имя тебѣ ни о чёмъ не говоритъ. Такъ позови мнѣ того, кто, въ отличіе отъ тебя, кусокъ ты обгорѣвшаго на солнцѣ мяса, компетентенъ рѣшать подобные вопросы, – вещало то тело Насти, что ныне было облачено в голубое. – И сдѣлай это побыстрѣй, пока я не разозлилась и не разнесла всё вокругъ въ мелкую щебенку. Пожалуйста, если тебя это не затруднитъ, мразь черномазая.

Но кассир не внимала речам умных знатных людей и лишь продолжала гнуть свою линию, повторяя раз за разом одни и те же слова. Да ещё и с ужасным акцентом. И с противной улыбочкой.

– Дляъ полётаъ вамъ потребуетсяъ билетъ. Поъ одномуъ наъ человекаъ. Пожалуйстаъ, купитеъ второйъ билетъ илиъ мыъ неъ сможемъ оказатьъ вамъ услугиъ авиасообщенияъ. Спасибоъ.

Кровь Насти уже даже не закипала. В жилах девушки давным давно текла высокотемпературная плазма. Наверное кассир умудрялась не морщиться от жара лишь потому, что с детства привыкла к подобным неудобствам.

Руфус заметил заминку спутницы и с гадливой улыбочкой спросил:

– Я так понимаю, ты не привыкла общаться с идиотами?

Настя закатила глаза.

– Въ мое время самолеты были удѣломъ избранныхъ. И обслуживающій персоналъ никогда не требовалъ документовъ: онъ зналъ элиту въ лицо.

– Именно поэтому я и хотел, чтобы мы отправились домой, как простые смертные. Сама понимаешь, если бы ты запросила родственников, они бы без скрипа предоставили бы тебе транспорт, но…

– …но я бы не увидѣла, какъ измѣнился міръ. Я тебя поняла, Руфусъ. Спасибо.

Мир действительно изменился. Сильно.

Не то, чтобы проживая в Антарктиде Настя была совсем отрезана от информационных потоков. Она читала новости… иногда. Она смотрела кино. Даже немного играла в компьютерные игры. Последнее больше за компанию. Сама-то девушка не то, чтобы оценила этот вид забавы, хотя и поняла, за что его любило современное поколение. Но вот Руфус, например, от этого дела просто фанател.

Фанател, и часто ныл, что ему не с кем отстреливать монстров или завовёвывать галактику.

Настя и Руфус столь часто сталкивались на виртуальном ристалище, что когда пред ними встала перспектива оказаться по обе стороны реальных баррикад, никто из них не почувствовал ни грусти, ни печали. Никто не ощутил неправильности.

Просто ещё одна схватка. Очередная битва умов.

Хотя, быть может, девушка воспринимала бы грядущее противостояние иначе, не будь мир за пределами Антарктики столь далёким, столь чужим.

Столь никчёмным и неправльным.

Девушка вздохнула и подняла руки.

– Ладно. Признаю пораженіе. Еще чуть-чуть и я расчехлю свои боевые посохи. Можно было бы, конечно, лично навѣстить администратора, но я не хочу. Я уже почти перестала чувствовать себя русской царевной, – Настя покачала головой. – Словно бы вновь вернулась на Дикій Западъ, гдѣ безъ револьвера разговоръ лучше было не начинать даже въ госконторе.

Руфус пожал плечами.

– Хочешь разнести это место в хлам? У меня есть отличная идея.

Царевна недоверчиво изогнула бровь.

– Про разрушенія я больше для краснаго словца говорю. Не собиралась я на самомъ дѣлѣ устраивать драки: это было бы чересчуръ безотвѣтственно, учитывая глобальный контекстъ.

Старик усмехнулся и достал из кармана мобильный.

– Я тебе неоднократно говорил, что ты недооцениваешь магию социальных сетей, Настён.

Девушка коварно улыбнулась.

Она отлично поняла, к чему клонит спутник.

2.

Не прошло и получаса с тех пор, когда свет увидело первое видео, в котором Руфус и Настя чистохвостили местный сервис, как рядом с ними из-под земли вырос администратор и мигом решил все проблемы. Он хотел обеспечить именитым некромагам за бесплатно билеты класса люкс, но гости с Антарктики уже поймали кураж и требовали эконом. Старик Маллой старательно подчёркивал, что пролы любят слушать о том, что где-то кто-то облажался, а потому он не желал лишиться такой замечательной возможности словить лойсов.

В итоге царевна и бывший ректор УСиМ летели в одном салоне с чернью и нищебродами. Южноафриканские авиалинии пожелали подзаработать классов и решили обеспечить знати наилучший сервис, явно не входящий в стандартный пакет услуг. Зря. Ведь довольно быстро Настя обратила внимание на то, что остальных пассажиров не облизывают так, как облизывается дворянство.

Чтобы не пасть ещё ниже, авиакомпании пришлось облобызать каждого представителя челяди, которому повезло оказаться в одном самолёте со столь важными людьми.

С Руфусом всегда было весело.

Жаль, что в Фивах пришлось разделиться. Маллой полетел к своим, в Богемию, а вот Настя… Потеряв идейного вдохновителя, царевна потеряла и интерес к путешествию “дикарём”. Она устроилась в одном из местных отелей, откуда и связалась с семьёй.

– Алло? Никки? – спросила девушка, укладывая голову на бёдра своего второго тела. – Какъ жизнь, шкетъ ты шкодливый?

Царевна не могла сдержать улыбки, представляя, как морщится племяш.

Насте нравилось его задевать.

– Хорошо же ты разговоръ съ со своимъ Царемъ и Императоромъ начинаешь.

– Хорошо же ты свободную антнтарктидянку въ поданные записываешь, Никки. Тебя опытъ сынули ничему не научилъ? Онъ тоже не зналъ, когда надо умѣть проявить смиреніе передъ высшимъ существомъ, вотъ ему лицо и оторвали.

Из динамика раздался громкий стук. Видать племянник от души ударил кулаком по столу или стене.

– Что ты себѣ позволяешь?! Сбѣжала изъ дому и теперь себя высшимъ существомъ зовешь?!

– Какъ сбѣжала, такъ и возвращаюсь въ часъ нужды, – психи Никки не смущали антарктидянку. – Васъ же безъ меня попросту сомнутъ.

Царь и Император аж поперхнулся.

– Кто сомнетъ? Эта полудохлая Богемія?

– Про Маньчжурію ты такъ же говорилъ? – усмехнулась девушка.

Тонкие пальчики второго тела зарылись в волосы и теперь массировали кожу головы первого. Приятные ощущения проникали в единое сознание, и блаженное выражение появилось сразу на обоих лицах.

– Гдѣ Маньчжурія, а гдѣ – Богемія? Это другое.

– Ты не понимаешь, это другое! – весело пропищала Настя. – Конечно же, другое! Въ Маньчжуріи не было живой богини!

Никки тяжело вздохнул.

– Отъ тебя я этого не ожидалъ, Настя. Думалъ тебѣ хватитъ ума понять, что Глашекъ не богиня. Да, ея магическіе способности не ординарны, но и только.

– Этого вполнѣ достаточно, чтобы Руфусъ превратилъ дѣвочку въ самую настоящую богиню.

Никки несколько секунд молчал.

– Я слышалъ о томъ, что Руфусъ Маллой прибудетъ въ Прагу еще когда тотъ сидѣлъ безвылазно на Антарктидѣ. Мои совѣтники уже навели справки. Ничего, о чёмъ слѣдовало бы безпокоиться: онъ просто вздорный старикъ. Не болѣе.

Настя фыркнула.

– Руфусъ Маллой былъ легендой задолго до того, какъ отбылъ на Южный Полюсъ. И, повѣрь мнѣ, Никки, безъ дѣла на новомъ мѣстѣ этотъ человѣкъ не сидѣлъ. Онъ разбилъ бы твою армію, даже если бы обѣ ваши страны существовали въ вакуумѣ. Но это не такъ. Нѣтъ никакого вакуума.

Собеседник хмыкнул.

– Кажется, ты въ восторгѣ отъ этого старика.

Царевна улыбнулась.

– Да… ты правъ, Никки. Именно поэтому я просто обязана его побѣдить!

3.

Настя повесила трубку.

Повёлся. Наивненький Никки.

Не то, чтобы тётушка ему сильно солгала. Она на самом деле желала победить Руфуса Маллоя, но на самом деле, это был бы приятный бонус. Не более того. Нечто, что потешит самооценку царевны, слегка утолит жажду азарта и только лишь. Девушка легко отказалась бы от этого соревнования, если бы оно противоречило её истинным целям.

Точнее, целям её, целям Руфуса и целям Антарктического Научно-Иссиледовательского Объединения. Когда совет АНИО услышал о потенциальной мировой войне, он просто не смог отказать себе в возможности снять сливки.

Нет, их не интересовала земля. И не потому, что законы мирового сообщества запрещают древним некромагам владеть феодами и аллодами за пределами Антарктики. Законы можно изменить. Но зачем это делать, если феодализм уже находится на последнем издыхании.

Нет, их не интересовали деньги. Конечно, много денег не бывает, однако какой смысл так рисковать, когда мир сам медленно, но верно, да ещё и с удовольствием натягивает на себя кабалу финансовой зависимости от Южного Полюса. Копошатся там в своих проблемах и не замечают, как совсем рядышком растёт новый гегемон.

Их интересовала магия. В конце концов, именно с ней, а точнее, с источниками колдовской энергии в Антарктике имелись самые большие проблемы. Потому что в этих местах попросту не водились бесполезные смерды. Каждый представитель черни, что работал на древних некромагов, являлся специалистом в своей области. Такого пускать на батарейки – жалко. Дошло до того, что южане начали скупать импортный прах.

Разумеется, были различные эксперименты. Кое-кто занялся выращиванием рабов и клонов, но никакой серьёзной пользы от этого начинания не было. Даже с учётом возможности безнаказанно гнать высоконасыщенный прах, производство выходило неэффективным и оказывалось не способно покрыть нужды антарктидян. По итогу всё это вырождалось в обычное хобби. В худшем случае. В лучшем – окукливалось в собственные узконаправленные исследования в области более фундаментальной, чем прикладной. Вроде той же магии распада, основанной на ядерной энергетике, переведённой в иную плоскость.

Ах, как же Настя ненавидела косность древних некромагов. Как же она ненавидела их любовь замыкаться на собственных мелочных интересах, когда есть цели по-настоящему значимые и глобальные.

Такие, как, например, покорение других миров.

Нет, не унылого мёртвого космоса. Опыт общения с попаданцами показывал, что в девяти случае из десяти мир развивается по принципу парадокса Ферми: то есть, иных цивилизаций в нём попросту не наблюдается. Да и задача межзвёздных перелётов, в общем-то, не самая простая.

Нет, конечно же, в АНИО имели смутное представление о том, как построить околосветовой корабль. Но на нём даже до Каптейна лететь лет десять. И это только в одну сторону. Практическая ценность подобного изобретения была околонулевой. По крайней мере, в ближайшее столетие. А Насте очень хотелось увидеть иные миры прежде, чем она сама падёт жертвой косности древних. Прежде чем она сама потеряет интерес ко всему по-настоящему важному.

Царевна хотела увидеть иные миры. И если космос скучен и пуст, то почему бы не обратить свой взор туда, где точно есть жизнь?

В миры, откуда явились попаданцы.

Именно над данным проектом последние десятилетия работали Настя и Руфус. И, если судить по расчётным выкладкам, запуск экспериментальной установки Межпространственного Копья требовал энергии столько, сколько у лешего с рогов не собрать.

Тогда они ради общего развития посчитали, из каких источников, хотя бы в теории, получилось бы выжать столько силы.

Можно было построить сферу Дайсона. Объять Солнце огромной мегаструктурой, собирающей энергию звезды. Но данное решение потребовало бы уровня технологий, на данном этапе недостижимого даже для антарктидян.

Можно было создать накопитель Гатеи. Ловушку для душ нерождённых попаданцев, концентрирующую силу их прошлого в одном месте. Но какой в нём смысл, если даже без этого чуда инженерной мысли все попаданцы рано или поздно умирают и их воспоминания оседают прахом в державах некромагов? И факт того, что АНИО всё равно не хватает поставляемого по закупкам колдовского топлива показывает потенциальную неэффективность подобного сооружения.

В итоге наилучшим решением, как всегда, оказалось самое простое: банально увеличить количество импортного праха за счёт резко возросшего количества трупов.

Насте данное решение не нравилось банально в силу его грубости и прямолинейности. Никакого изящества, никакого полёта фантазии. Всё чересчур скучно и приземлённо, даже вульгарно. Аж тошно становится.

Однако же, это эффективно.

Если что-то глупо, но оно работает, значит это что-то – не глупо.

Законы Мёрфи неумолимы.

Вселенная не прогнётся под страдания духовно богатой девы. Вселенная прогнётся лишь под упорство и лишь при грамотном выборе точки приложения усилий. Оставалось только принять решение, что же для тебя наиболее важно: потешить своё чувство прекрасного или же, наконец-таки, узреть воочию иные миры? Если второе, тогда наплюй на эстетику, возьми в руку стило и движением его перечеркни жизни черни.

Как можно большего её количества.

Благо, гуманитарный прогресс Форгерии находился на уровне плинтуса. В ЕССР, например, правящий класс использует репрессии для того, чтобы гнать огромное количество праха. Жаль, не продают его Антарктике, ироды краснопёрые. Однако же польза в том имелась: легко было кивать на них, аргументируя строительство лагерей смерти необходимостью противопоставить симметричный ответ подобному магическому гиганту.

Ну а если общественность возмутится, наконец, и поднимет восстание… тоже неплохо. Антрактида будет рада купить прах приставленных к стенке представителей предыдущего правящего класса, а новорождённые государства скорей всего будут нуждаться в финансовых вливаниях. Это ЕССР озаботились защититься от чуждого контроля над своими ресурсами. Но все ли окажутся столь же прозорливы? Разумеется, нет.

Наилучшее решение всегда самое простое.

От размышлений девушку отвлёк приятный мелодичный звонок стоящего на тумбочке телефона. Рассеянным жестом Настя сняла трубку и поднесла её к уху тела, нежащегося на коленках второго.

– Госпожа Романова? Ваше Высочество?

Голос собеседника дрожал. Очевидно, он чувствовал себя неловко, тревожа покой антарктидянки. Но уж лучше дрожь, чем режущий слух акцент. Благо, в данном случае он был довольно лёгким. Почти не раздражающим.

– У аппарата.

– Здѣсь госпожа Клеопатра. Она желаетъ васъ видѣть.

Ах, вот, отчего звонивший был настолько взволнован. Там внизу с песнями и плясками заявилась лично сестрица Птолемея. Одна из. Впрочем, не важно, какая именно. С любой станется, не получив желаемого, небрежно бросить сакраментальное “оно должно умереть в муках”.

– Клёпочка?! Конечно же, пусть заходитъ!

Какая удача! Да, начиналось путешествие как-то глупо, неправильно и плохо. Но сейчас рыбка сама плыла в ручки русской царевне.

Надо быть дурой, чтобы отказаться от возможности пообщаться с особой, приближенной к человеку, заинтересованному в восстании против османов. Особенно в преддверии грядущей мировой войны.

Прах. Должен. Течь.

Не важно, какой ценой.

4.

Всего через несколько минут тихое убежище Насти… мягко говоря, перестало быть тихим.

И пусть царевна ожидала помпы, поскольку отлично знала норов египетского дворянства, но свита Клёпы сумела неприятно удивить давно уже привыкшую к тишине и покою антарктидянку.

Там, на Южном Полюсе, даже фараоны постепенно начинают ценить возможность уединиться и отрешиться от окружающего мира.

Настя успела только три раза моргнуть, как номер заполнили танцовщицы, шуты, носильщики с дарами и угощениями, суровые некромаги-телохранители, занятные уродцы на пару с подчёркнуто соблазнительными красавицами, и прочая, прочая, прочая. Роль многих из слуг даже угадать с ходу не получалось.