Текст книги "Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ)"

Автор книги: Игорь Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

Аккурат в этот момент на помощь подоспели разом Мец и Даркен. И если самоучка только и мог, что отвлечь на себя внимание единичной тентакли, то вот у ректорского сынка успехи были повнушительней.

Могучий удар двуручника, усиленный магическим движком, оказался достаточно мощен, чтобы одному щупальцу не хватило силёнок удержать широкий тяжёлый клинок. Меч продавливал блок тентакли, и карфагенянину пришлось использовать третий отросток в качестве опоры, чтобы, хотя бы, не оказаться сбитым с ног.

И в этот момент лезвие оружия сына рода Маллой пропустило через себя заклинание, резко увеличивающее режущую способность двуручника. Возможно, стоило бы применить это заклинание сразу, но Даркен опасался, что в таком случае, едва лишь ощутив опасность, щупальце отпрянет, и цепляющееся за спину Гани существо поспешит разорвать дистанцию.

Да, действительно, опора карфагенянина взбрыкнула и оттолкнулась от пола, уводя хозяина как можно дальше, но было уже поздно – “номеру один” удалось отсечь вторую тентаклю своему противнику.

– Так-то! – радостно осклабился молодой человек вслед отступающему противнику.

А спустя мгновение мимо Даркена молнией пролетела Броня.

Сын рода Маллой хотел уже броситься на помощь невесте, но вдруг ощутил, сначала, как его опорная нога отказывается выполнять свои функции, а затем – резкую боль. Точнее, целый коктейль из разных видов боли. Боль от сдавленных мышц. Боль от острых краёв сломанных бронепластин, впивающихся в бедро. Боль от ломающихся, крощащихся костей.

Ещё не успев опустить голову и увидеть, что же именно произошло, Даркен всё осознал: отрубленное щупальце, лишившись связи с носителем, всё ещё сохраняло боеспособность. Нет, правда, почему пилоциклу Маллоя-младшего можно быть автономным оружием, а творению человека, прославившегося в качестве повелителя чудовищ – нет?

“Номер один” выронил меч и упал мордой вниз, в самый последний момент успев подставить руки. Оружие возмущённо звякнув, покатилось куда-то вперёд и вправо, всего за секунду уходя из зоны досягаемости хозяина.

Злобно рыкнув, Даркен тотчас перевернулся на спину и вытащил из ножен старый добрый кинжал с оптическим прицелом и начал уже судорожно соображать, каким бы проклятием пальнуть в обвившее бедро щупальце, как на помощь ему пришёл Мец Праведный.

Самоучка решительно вдавил собранный из позвонков магический клинок в багровый шмат ожившей плоти и выдал что-то, что пан Маллой опознал, как смесь электрического удара с парализующим контуром.

Если честно, Даркен не почувствовал и малейшего облегчения. Ему даже показалось, что заклинание Меца не сработало. Однако, спустя всего секунду самоучка намотал кусок щупальца на клинок и отбросил эту гадость куда-то в сторону.

“Номер один” своими собственными глазами видел, что мерзкая тентакля улетела прочь, однако бедро всё ещё ощущало крепкие объятия того ожившего ошмётка плоти.

Некогда было гадать, что да как, да почему. Дарк решительно ткнул большим пальцем через плечо, в сторону Броньки и Гани, направляя пана Праведного в бой, а затем судорожно вцепился пальцами в державу дожидавшуюся своего часа на поясе.

Ох, как же сложно и больно было усесться с больной ногой. Казалось, будто бы бедро взорвалось, и лишь защитные штанеля не позволили ему растечься по стенам кашей из крови, кусочков мышц и мелкого крошева костей. На уголках глаз Даркена навернулись слёзы: ну не был, не был он корсиканцем, привыкшим разделять потоки сознания и воспринимать собственные мучения, как источник ресурсов. И всё равно не получалось не испытывать стыда за слёзы, которые полились даже не от эмоций, а из-за неконтролируемой физиологической реакции.

Громко рыкнув, молодой человек с размаха всадил кинжал в бедро, пробивая броню, да там и оставил. Рык обратился в крик, который не прекратился даже когда подействовала ядрёная смесь из обезбаливания и тоника. Только неуловимо изменились интонации: если изначально это был вопль боли, то сейчас таким образом наружу рвалась злость.

Даркен бодро перевернулся в упор присев, отличающийся от традиционной позиции только отставленной назад раненной ногой. Серые очи некромага искали противника и оценивали обстановку. Да, Ганя устал, затяжное сражение выматывало его. Но ведь не его одного. Тот же Мец не двигался так быстро и чётко, как он мог. Да и даркоцикл всё ещё оставался на ходу, но в движении изрядно вихлял передним колесом и к противнику подбирался медленно, лениво, словно бы нехотя.

А уж насколько глубокими трещинами покрылся разум Брони?

Да, со стороны казалось, что если команда Даркена продолжит в том же духе, то рано или поздно – скажем, минуты через две – удастся лишить противника ещё одного щупальца, а там finita la comedia. Но так подумать мог только кто-то, не принимающий в рассчёт внутренний ресурс бойцов.

Очевидно, что у карфагенянина он выше, чем у всех вместе взятых. И, тем более, выше, чем у стремительно теряющей рассудок его Глашек.

Лешая всё больше и больше отдалялась от человеческого облика. Она дошла до того, что на полном серьёзе пыталась укусить щупальца, способные, по крайней мере, в теории, оторвать ей челюсть одним движением. Хорошо хоть в данный конкретный момент хозяину тентаклей было некогда командовать своими отростками, и он отдал их управление на откуп магическому искусственному интеллекту, а сам сцепился с Мецем, уверенно орудуя волшебной палочкой против катаны.

Это довольно унизительно, когда тебе, вооружённому полноценным боевым катализатором, противостоит человек, имеющий на руках только никчёмную приблуду для повседневной носки. Впрочем, Даркену ли говорить: он тут на пару с Броней недавно с трудом запинал вооружённого палочкой Сковронского.

У Ганнибала имелось несомненное преимущество. Значит, надо было перевести бой в плоскость, в которой противник это самое преимущество реализовать не сможет.

А ведь “номер один” знал, что именно необходимо сделать. Просто… у него не получалось. Карфагенянин ведь тоже не дурак: не давал навязать себе сражение на условиях, ему невыгодных.

Но никто ведь не мешал ещё раз попытаться, верно?

И Даркен попытался. Оттолкнулся здоровой ногой, вытащил из кобуры пистолет, и рванул на Ганибала аккурат одновременно с едва-едва добравшимся до цели даркоциклом. В момент, когда ни Броня, ни Мец не связывали противника боем.

Это была откровенно нелепая и самоубийственная атака. Синхронизация с автономным железным конём должна была припорошить столь вопиющий и подозрительный идиотизм. Разумеется, ни цикрулярка, ни пуля не достигли цели. Даже не поцарапали её. Всего один взмах щупальца рассёк пилоцикл, полностью исключая его из уравнения схватки, следующий – оттяпал Маллою-младшему правую руку чуть выше локтя, а третий удар – пронзил самоуверенного ректорского сынка почти что насквозь. Тентакля не вышла у юного некромага из спины лишь потому, что упёрлась в подозрительно крепкий позвоночник.

Собственно, именно этого Даркен и добивался. Именно потому и оставил кинжал в бедре: в рукоятке было проще хранить сложный и ёмкий магический контур, чем в искорёженной живой плоти. Этот самый контур, отреагировав на огромную дырищу в корпусе молодого человека, тот час же сцепил рёбра на широком щупальце карфагенянина.

Наверное, это было адски больно. Благо, обезбаливание оказалось достаточно мощным, чтобы заглушить муки стенающего организма. Самым мерзким, что ощущал Даркен, являлась невозможность набрать полные лёгкие воздуха. Приходилось дышать очень-очень маленькими вдохами.

Но это того стоило. Застрявшая в теле сына рода Маллой тентакля мало того, что не могла участвовать в бою и мешала карфагенянину маневрировать, так ведь ещё оказалась для последнего неожиданностью. Он успел отразить атаку Брони, однако вовремя подоспевший Мец отсёк Ганнибалу руку с волшебной палочкой. Спустя ещё две секунды Глашек наполовину вырвала, наполовину отгрызла последнее из свободных щупалец, орудуя разом и челюстями, и монструозной левой клешнёй, а затем принялась уже непосредственно за своего противника.

Лешая даже не пыталась убить карфагенянина, она его пожирала живьём. В самом прямом смысле этого слова. Для аватары хтонического божества было важно не оставить и малейшей частички Ганнибала в этом мире. Ни малейшей. Когда не сохранилось ни плоти, ни костей, девушка принялась ползать по помещению, слизывая с пола и стен капельки крови.

Это выглядело, вне всякого сомнения, жутко. Но не вызывало у Даркена, измученного и усталого, ярких эмоций.

В отличие от той волны пробирающего до самого костного мозга магического холода. Эта волна смыла магические контуры, что удерживали юного дворянина на ногах и защищали его от дичайшей боли. Но не ощущение угасающего сознания и не обрушившаяся на его остатки мука беспокоили сына рода Маллой больше всего.

Последней мыслью Даркена было изничтожающее душу чувство досады и бесполезности всего, что они делали. Ведь эта волна холода не могла являться ничем иным, как свидетельством того, что пришлось обратиться к магическим башням и применить-таки тот колдовской контур, который Маллои заготовили, как крайнюю меру против массового обращения заражённых.

3.

Ночь. Дождь. Холодный воздух с улицы аккуратно, но настойчиво шарит по плащу, в который укутался Дарк, накинув его прямо поверх доспеха. Тело всё ещё ощущалось несколько чужим, несмотря на виртуозную работу Вольдемара, лично поднявшегося на последние этажи отеля “Сметана”, чтобы вернуть к жизни юного господина.

Конечно, сам Вольдемар считал результат своих трудов донельзя грубым, но, по факту, вся восстановленная плоть была полностью функциональной, а не жалким суррогатом. Просто дворецкий обычно тратил на оживление больше времени, в спокойной обстановке шлифуя тело пациента до состояния, неотличимое от того, в каковом оно пребывало до ранения.

Так или иначе, сделанного оказалось достаточно, чтобы “добить” до конца эту тревожную декабрьскую ночь. А уже потом, когда над Даркеном не будет довлеть необходимость присутствия на публике, можно будет лечь на дополнительные процедуры, без проведения которых Вольдемар не отцепится от загривка вверенного под его ответственность сына рода Маллой.

Как “номер один” и предполагал, та волна потустороннего холода, которая была ответственна за разрушение заклинаний, без которых Дарк и деградировал от побитого, но гордо стоящего на одном колене некромага до безвольного комка из мяса и костей, и правда являлась результатом применения контрмер против массовых мутаций.

Похоже, то был прощальный подарок данного воплощения Ганнибала. Скорей всего где-то находился магический триггер на запуск активизационного проклятия в случае, если сердце карфагенянина не будет биться некоторое время.

Прощальный подарок данного воплощения и первая фаза планов – следующего. По сути, ковену не удалось нанести никакого ущерба противнику. Тот уже был готов к переходу на новый этап и просто использовал штурм “Сметаны” в своих целях.

Конечно, польза от данного мероприятия имелась. Маллой-старший, например, очень хотел получить “неоспоримые доказательства”, которые, вне всякого сомнения, найдутся. Их поисками уже занимались ответственные люди отца. Да и краснопёрые старательно порывались помочь, да только им тут делать нечего: ещё уничтожат какой пакет важной информации. Благо, Броньке как-то удалось договориться с послом, что силы коммуняк будут в рамках данной операции подчиняться приказам Даркена, что позволяло их держать снаружи.

Бронька.

Прошедшей по Праге волны контрзаклинания, что в качестве побочного эффекта смывала многие магические контуры и останавливала сердца слабых созданий, не хватило, чтобы повлиять на аватару хтонического божества.

Девушка стояла у выхода на обрушившийся балкон, да слегка покачивалась, словно бы тонкое деревце на ветру. Руки безвольно повисли вдоль тела, голова опущена.

Она всё ещё оставалась на грани. Не деградировала дальше до божества и не могла восстановиться. А ведь прошло довольно много времени. Минимум минут двадцать с момента окончания боя. Так что же сейчас с ней? Лешая до сих пор борется? Или нашла точку покоя в данном состоянии сознания?

Даркен начал подниматься. Ему тотчас же помогли. Судя по тому, сколь нагло чья-то рука вцепилась в загривок сына рода Маллой, то оказался Гало. Конечно, любой мог бы таким образом поставить сюзерена на ноги, если говорить чисто о физической и парафизической возможности, но лишь у “номера три” было настолько незамутнённое сознание, чтобы сделать подобное “на автомате” просто из благих побуждений.

Впрочем, “номер один” не уделил никакого внимания этому казусу. Он медленно и осторожно, словно бы там, у выбитых окон, стояла не красивая юная израненная студентка, а дикое животное, подошёл к Броне. Подошёл и укрыл её своим плащом. Некромагичка совершенно никак не отреагировала на столь галантный жест, а потому молодому человеку пришлось обнять бедняжку, просто чтобы кусок ткани не соскользнул с девичьих плеч куда-то вниз, в бездну, куда улетали и где растворялись без следа тяжёлые капли падающей с неба воды.

– Знаешь, я, конечно, не против, что ты решила внести изменения в дизайн доспеха: оно, действительно, чересчур скрадывало твою фигуру. Но, на мой сугубо мужской взгляд, ты чересчур много открыла в районе живота.

Хохма Даркена ожидаемо не достигла цели. И сын рода Маллой не был уверен, что Глашек сейчас способна вообще воспринимать даже не слова, а просто интонации. Но ведь Лешая отличала союзников от врагов. Или, хотя бы, врагов от тех, кого не надо пытаться изничтожить.

Молодой человек старательно прислушивался к своим ощущениям, надеясь уловить хоть какие-то признаки реакции Брони.

– Кстати, тебе следует лучше питаться. А то ты целого карфагенянина схарчила, а в районе живота мясца так и не прибавилось. По-моему, это уже нездорово: у тебя, часом, булимии нет? Ты там не срыгнула всё, пока я в отрубе лежал?

Даркен усмехнулся своей шутке, но снова не заметил и не почувствовал никакой реакции со стороны девушки.

Подумав немного, молодой человек чуть отстранился от Брони, чтобы иметь возможность оценить выражение её лица. Конечно, закатившийся правый глаз и отсутствие куска щеки, из-за которого торчащие крючковатые псевдозубы выглядели, как оскал, мешали восприятию, однако кое-что “номер один” смог разобрать: его невеста суровым, но несколько неясным, не то угрожающим, не то пустовато-грустным взглядом смотрела куда-то вдаль.

Некромаг попытался проследить за взором синеокой. И тогда его внимание привлекло поблёскивающее в темноте навершие одной из городских магических башен.

Молодой человек хмыкнул.

– Так вот, что тебя беспокоит? Что мы не уберегли людей?

Никакого ответа. Однако что-то подсказывало Даркену, что ему удалось нащупать правильную тему для разговора.

Он вновь прижал к себе девушку да опустил подбородок ей на плечо.

– Да-а-а… какие же тут люди безрукие? То ли дело мы! Как-то обходились без богов. А эти ничего сами не могут. У них ведь аж Семеро таких! И это только в старшем пантеоне. А ведь есть ещё младший…

И тут молодой человек ощутил движение. Броня отвлеклась от созерцания промагивающейся вдалеке магической башни и медленно повернула голову в его сторону, скосив “здоровый” глаз.

– А ещё есть ты…

Девушка открыла рот. Откуда-то изнутри раздался низкий негромкий скрип. Учитывая, что Даркен обнимал некромагичку, он мог точно сказать, что лёгкие в воссоздании данного звука не были задействованы.

– Ладно-ладно, не возмущайся ты так, – фыркнул Даркен. – Не буду я тебя сравнивать с ними. Ты – лучше.

Броня закрыла рот. Её взгляд явно требовал пояснений.

И сын рода Маллой их дал.

– Ты – миленькая.

Лешая тотчас же отвернулась.

– Ой, да ладно тебе! – возмутился Дарк. – И вообще, не о том сейчас речь. Вы, боги, это дело десятое. Данное человечество на буксире надо тащить в отдалённое светлое будущее. Или ты забыла, как я недавно депрессовал у окошка?

И снова никакого ответа. Однако на сей раз поток словоизвержения “номера один” было уже не остановить.

– Это всё оттого, что я натолкнулся на тупость человеческую и на человеческое упрямство. Я не знаю, удалось бы нам чего-нибудь добиться, если бы всё богемийское дворянство действовало единым фронтом, но, определённо, нам бы не пришлось тратить столько усилий на попытки противодействовать тем, в чьих интересах было бы стать нашими союзниками.

Он сделал паузу. Небольшую. Но важную.

Паузу, заставившую Броню слегка повернуть голову и навострить ушки.

Всё же, заинтересовал.

Даркен улыбнулся.

– Представь, что было бы, если бы мы все ресурсы направили бы на решение данной проблемы? Какие бы мы были молодцы, какие бы планы придумали? Так что, мы не виноваты. Я не виноват. Ты – не виновата. И Ватаме тоже ни в чём не виновата.

Девушка безвольно уронила подбородок на грудь. С её губ сорвалось короткое досадное шипение.

– А потому… засыпай. Я, ради того, чтобы ты расслабилась, даже пойду против своих принципов, и сделаю вторую отсылку на Арию за том. А ты, как проснёшься, думаю, придумаешь отмазку, почему я, на самом деле, всё сделал правильно.

Даркен ненадолго замолчал. Он прикрыл глаза, настраиваясь на ритм, ловя настроение песни. Плюс, молодому человеку хотелось спеть на родном русском языке, а не богемийскую перепевку.

От края до края

Небо в огне сгорает

И в нем исчезают

Все надежды и мечты.

Но ты засыпаешь,

И ангел к тебе слетает.

Смахнет твои слезы,

И во сне смеешься ты.

Броня не смеялась во сне. Однако она расслабилась. Даже чересчур. Её веки смежились, а ноги – подкосились. Так бы и ухнула бы с верхотуры, не подхвати её Даркен вовремя.

Однако данный казус ничуть не смутил юного некромага. Он ловко поймал девушку и неспешно двинулся к выходу, неся ту в позе пьеты.

Засыпай, на руках у меня засыпай.

Засыпай под пенье дождя.

Далеко, там где неба кончается край,

Ты найдешь – потеряный рай.

Сколь умиротворённым стал лик Лешей. Даже несмотря на деревянные крючья вместо зубов, что злым оскалом выглядывали из разорванной щеки. Даркен понятия не имел, вернётся ли после пробуждения Броня Глашек, или же придётся её вновь восстанавливать из отрезанного пальца. Наверное, это неправильно – усыплять разум, служивший последней преградой между силой бога и этим хрупким тельцем.

Однако Маллой-младший попросту не мог позволить этому разуму страдать ещё хоть минуту.

Этот разум заслужил отдых.

Да и в целом, Даркену хотелось проявить немножко заботы. Тем более, что это было несложно.

Хоть не ушло полностью ощущение чуждости оживлённой плоти, но силы в мышцах имелось достаточно, чтобы унести девичье тельце, пусть даже и облачённое в остатки доспеха. Если забыть обо всём, о прошлом и о будущем, сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас, сузить восприятие реальности до сиюминутного, то это было даже приятно: внешностью навязанная “номеру один” будущая пани Маллой обладала приятной, и даже наскоро заштопанные раны, да грубый дендромагический суррогат не могли её всерьёз испортить. То, сколь умиротворённо выглядела сонная аватара хтонического божества, не могло не тронуть сердце молодого человека. Во сне человек очищается от шелухи переживаний и расслабляется.

Занудка отбросила все маски. Ныне она была не боевой некромагичкой, не главой храма имени себя, не доверенным палачом сына рода Маллой, не сошедшей на грешную землю небожительницей и даже не попаданкой из другого мира. Она была просто девушкой. Такой… беззащитной. Сейчас, когда уязвимость не компенсировалась предусмотрительностью и жестокостью, с которой слечна Глашек привыкла наносить превентивный удар, в душе “номера один” пробуждались древние инстинкты защитника. Те самые, ответственные за особую нежность в голосе, за то, сколь заботливо молодой человек будет проносить хрупкое девичье тельце сквозь кажущиеся такими узкими и неудобными дверные проёмы.

Пожалуй, что нет: не был Даркен способен воспринимать синеокую занудку, как богиню. Простая смертная, ведомая мечтами. И пусть у неё есть сила и власть, недоступные другим, это не меняет главного: её надежд и чаяний.

Они мирские. Приземлённые.

Люди сопереживают лишь тем, на чьём месте способны представить самих себя. И вступаются лишь за тех, кого подсознательно считают похожими на себя. Альтруизм, на самом деле, весьма эгоистичная вещь. И, по сути, влезая раз за разом в драку, обнажая боевой поводок, Броня билась лишь ради воплощения одного единственного желания: ради покоя.

Вот только, когда зануда бодрствует, её разум слишком быстро и легко находит причины для тревог. Слечна Глашек видит в предусмотрительности способ оградить себя и близких от опасности, но по факту только прокачивает навык поиска новых поводов для нервов.

Логическая петля Нестерова.

Но Бронька нашла из неё выход. Не имея возможности самой найти покоя, она начала биться за покой других. Ничего нового. Простая сублимация желаний. Так родители надеются воплотить в своих детях идеальных себя.

И вот, здесь и сейчас Даркену захотелось подарить девушке тот самый покой, которого она так жаждала. Не на короткое время, не в мире снов, а в реальности.

В мире снов, в мире снов.

В мире снов, в мире снов.

В мире снов, в мире снов.

Все надежды и мечты.

Улыбка коснулась губ молодого человека. Он остановился посреди лестничной клетки, где-то между этажами, номера которых он не запомнил. А понять, насколько высоко находилась эта площадка относительно земли по виду из огромного, на всю стену, окна, не удавалось, ведь из-за потоков воды на стёклах, те стали совершенно непрозрачными. Лишь отблески уличных фонарей и небесного светила были способны пробиться сквозь эту густую мутную пелену.

Зато хоть град затих. А, значит, утихли гнев и тревога Броньки.

– Судьба – смешная штука, – задумчиво произнёс Даркен, по привычке перейдя на богемийский. – Нет, я не могу, не получается у меня воспринимать тебя, как богиню, как недостижимое существо, как небожительницу. Я же вижу, что это наносное. Как является наносной вся твоя жестокость. И я снова чувствую себя сволочью.

Он перехватил поудобней ношу, что за время спуска по лестнице немного сползла, из-за чего нести её стало заметно менее удобно.

– Это ведь будет несправедливо, если я, как мы с тобой и планировали, останусь тебе чужим. Ты отрицаешь нужду в других людях, но… не представляю, как так можно жить. Эх… – молодой человек тяжело вздохнул, а затем сокрушённо покачал головой. – А ведь всего несколько часов назад всё казалось не таким сложным. Вот зачем тебе потребовалось проявлять слабость? Я же не железный. Я ведь просто человек. Ёлко, Туна, ты… вы разрываете моё сердце на части, девочки. Бесчеловечно вот так проявлять человечность.

В этот момент откуда-то позади в затылок Даркена врезалось суровое басовитое хмыканье. Оглянувшись через плечо сын рода Маллой увидел Гало, беспечно жевавшего гирос.

Возмущению “номера один” не было предела.

– Так! Как ты тут оказался, что ты тут делаешь, и откуда у тебя хавка?

Громила пожал плечами.

– Я шёл за тобой, чтобы прикрыть на случай, если какой недобитыш тут появится. Прямо сейчас я слушал твой монолог о том, что ты не можешь разобраться со своими женщинами. А гиросы продаются в торговых автоматах: там наверху был один. У меня ещё и газява есть.

В подтверждение своих слов Гало достал из подсумка цветастую баночку и потряс ей.

Физия Даркена тотчас же скисла.

– Ты такой трогательный момент обломал, сволочь. Хмыкать-то зачем? Получилось как-то бафосно из-за этого.

– Да, смешно просто видеть, как мужик с ментальным возрастом под пятьдесят лет, суровый и крутой попаданец, между юбками мечется.

– Ой, хавальник заткни себе гиросом и пошли дальше, – поморщился юный дворянин. – И заготовь обновление согревающего заклинания: дырявая броня вообще не держит тепло, а старый терморегулирующий контур уже распадается, а если у меня сорвётся крутая проходка на публике с Бронькой в позе пьеты на руках из-за того, что я промёрзну нафиг, я словлю депрессию.

– Бенэ, – простодушно пожал плечами “номер три” и послушно затолкал гирос себе в пасть.