Текст книги "По ту сторону тьмы"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

– Послушай, э…, малышка, – сказал он (она мысленно представила выражение его лица; если бы не шлем, он обязательно почесал бы в затылке). – Я знаю, что… ну, ты понимаешь… Вещи, которые мы не обсуждали последние несколько месяцев, то есть с тех пор, как мы с тобой вместе, но…

– Ты слишком много хочешь сказать сразу, Миц, – прервала она его, ее глаза заполнились слезами. – Не надо. Скажешь мне все потом. Десять секунд…

Шесть секунд он молчал, затем произнес:

– Удачи, Шеррис.

Она еще раздумывала над ответом, когда настало время открыть клапан. Двигатель взревел, и ей пришлось сосредоточить все свое внимание на управлении. И все с помощью одной лишь носовой камеры с плоским изображением.

Планета всплыла на экране, словно огромная округлая белая стена. Корабль вошел в верхние слои атмосферы. Она включила передатчик и услышала шум помех.

– Миц!

– Я слы… те…

– Если затея провалится и после меня останется кратер, подумай, его назовут моим именем!

Миц что-то ответил, но она уже не слышала. Падающий корабль начал дрожать и завывать, прорезая атмосферу планеты.

Они сидели впятером на террасе таверны на окраине Фарпека. Шеррис предавалась воспоминаниям.

Четверо остальных наблюдали за огромным стомом, который кружил над полями в километре восточнее таверны, время от времени ныряя обратно в слои листьев Древодома. Вокруг гиганта вились птицы-обезьяноеды. Они делали мертвые петли, беспорядочными зигзагами сновали туда-сюда. Их крылья, похожие на зазубренные крючья, разрезали воздух. Стом – раза в четыре больше любого из своей свиты – двигался с тяжеловесной грацией и достоинством, со своеобразным изяществом покачивая массивной головой.

– Давай сюда, детка, – сказала Зефла.

Шеррис вручила ей свой мультивизор. Миц смотрел через пару полевых бинокуляров.

– Посмотри-ка вон туда, – пробормотал Миц.

Шеррис взглянула на Длоана, который смотрел в том же направлении. Он крепко ухватился за деревянные перила террасы, непроизвольно сжимая и разжимая пальцы. Стом поднялся выше, по-прежнему окруженный неряшливым сборищем обезьяноедов. Один из них все еще падал.

Тесной компанией они пришли пообедать в гостиницу под названием «Ржавый Гвоздь» на окраине города после целого дня, проведенного за осмотром достопримечательностей. Синудж не давал о себе знать с тех самых пор, как они оставили его у дверей монастырского госпиталя прошлой ночью. Предположительно, он пытался добиться аудиенции у короля и должен был оставить в гостинице записку, если появятся новости.

При свете дня Фарпек выглядел не так уж плохо. Люди казались дружелюбными, хотя из-за акцента с трудом можно было понять, что они говорят. Через полдня команда приняла решение приобрести местную одежду, дабы не привлекать к себе излишнего внимания. Их то и дело не без иронии спрашивали, что они, собственно, делают в такой глуши, как Фарпек.

Одной из основных трудностей стало добывание информации. По большей части это означало сомнительные методы вроде опроса всех встречных-поперечных; помимо ненадежности подобного способа, Шеррис вдобавок испытывала, несмотря на всю свою зрелость и искушенность, неприятное ощущение, что она снова стала маленьким ребенком, живущим во враждебном мире с его таинственностью и непонятной многозначительностью, из-за которых вечно приходится задавать вопросы, далеко не всегда получая ответы.

Первое, что они сделали по совету двух проводников, собиравшихся уходить обратно к границе, – привели своих топтунов в стойла в пригороде. Там они продали животных за несколько большую цену, чем приобрели (причем Миц не упустил случая поторговаться), и после чего почувствовали себя заправскими туристами.

При свете дня они осмотрели главную площадь. Широкие здания, по большей части без крыш, сгрудились вокруг мощенного брусчаткой пространства. Словно толпа странных прямоугольных великанов, стоящих плечом к плечу и глазеющих на происходящее на площади. Большинство зданий имело веселую раскраску и было усеяно пестрыми навесами, под которыми прятались небольшие мастерские и лавочки, выглядывающие из-под навесов, будто носки лакированных туфелек из-под чуть приподнятых подолов.

Люди тоже оказались довольно занятными. Верховые встречались редко, видать, топтуны были не всякому по карману. Одевались жители Фарпека просто, однако одежда по большей части была ярких тонов. Физически горожане сильно разнились между собой, если не считать общего для всех – неизменно бледного цвета кожи; одни были тучны, другие же – болезненно худые. Попадались и нищие, одетые в грязные тряпки, и калеки.

Путешественники осмотрели снаружи Фарпекский замок – симметричное каменное трехэтажное строение, увенчанное дряхлым выростом Древодома, который, похоже, тщательно обтесывали, сколачивали, выдалбливали и в итоге получили устремленный вверх лабиринт комнат, залов да убогое подобие оборонительных укреплений в виде нелепых покосившихся башенок и одиночных укрепленных участков. Все сооружение было хаотично усеяно окнами и бойницами. Увенчивалось оно несколькими потрескавшимися башнями, которые неуверенно устремлялись к пологу листьев-мембран, словно чьи-то протянутые в мольбе руки.

Остальной город оказался скучным, но шумным и беспорядочным. Кафедральный собор путешественников разочаровал: он был маленьким и невзрачным, и даже колокол, звонивший каждый час, звучал глухо. Единственной примечательностью собора являлась статуя бога Фарпека, красовавшаяся на фасаде. Статую окружали многочисленные коварно ухмыляющиеся фигурки, изображающие жителей славного Фарпека; они издевались над богом с помощью различных сельскохозяйственных приспособлений и орудий пыток.

Шеррис и остальные бродили по узким улочкам, горбатым переулкам и извилистым аллеям. Им приходилось уворачиваться от потоков помоев, временами выливаемых из окон верхних этажей; порой они оскальзывались на гниющих остатках овощей, а иногда – и это было хуже всего – оказывались на том же месте, откуда ушли с полчаса тому назад. Зачастую путешественников окружали целые толпы детей и даже взрослых, наперебой приглашая их к себе домой или напрашиваясь в гиды. Зефла беспрестанно улыбалась самым настойчивым, непринужденно болтая с ними на юридическом диалекте Калтаспии, после чего аборигены, как правило, оставались за кормой с блаженно-глупыми физиономиями.

К обеду они устали и вернулись в гостиницу. Пообедав и отдохнув, они отправились на окраину города, мимо высоких стен монастырей, тюрем, школ и больниц. Монастырский госпиталь, где устроился на ночлег Синудж, был закрыт и выглядел каким-то опустелым. Правда, из-за стен доносилось нестройное пение и ругательства.

Вдобавок они обнаружили королевский зоопарк – печальное скопище клеток и загонов. Тощие звери мерили шагами свои темницы или кидались на железные прутья клеток. Несколько летающих обезьян сбились в кучку в своем затянутом сеткой вольере. Обмотавшись, словно в сутаны, в крылья-перепонки, животные испуганно сверкали глазами из своего укрытия.

Нитезуб при виде людей отпрянул вглубь крошечной клетки. Исхудалое тело почти не сохранило следов былой силы и гибкости. В одной из огромных голых клеток оказался взрослый стом, который сидел, скорчившись, возле стены. Громадные крылья были подрезаны и связаны. Пока они смотрели на него, потрясенные размерами животного и ужасными условиями его содержания, зверь поднял метровой длины голову и несколько раз ударил ею о стену, оставляя пятна темно-фиолетовой крови.

– Зачем ему обрезали крылья? – спросила у смотрителя Зефла.

– Ну, крылья не совсем обрезаны, госпожа, связаны, по большей части, – ответил тот.

В руках смотритель держал корзину, полную дымящихся потрохов. Шеррис сморщила нос и отвернулась. Смотритель покачал головой и серьезно добавил:

– Знаете, если его не связать, он так и будет целыми днями реветь да биться о прутья.

Они не стали надолго задерживаться в зоопарке.

Внезапно город кончился, и начались пригороды. Идущие мимо огороженных строений улицы вели прямо в поля, изборожденные, словно свежими ранами, тонкими линиями посадок разнообразных растений, которые, так или иначе, входили в богатую экологию Древодома. Деревенский сторож порекомендовал им местную таверну в километре дальше по одной из многочисленных дорог.

Они сидели на террасе «Ржавого Гвоздя», поедая на удивление вкусно приготовленные овощи с мясом. Длоан указал на стома, медленно выплывшего из высокого полога листьев и парившего в лучах вечерних сумерек. Рассекая воздух, зверь повернулся и направился к одному из стеблей, возле которого виднелись маленькие точки – стая летучих обезьян. Но рептилию заметили птицы-обезьяноеды, устроившиеся на ночлег на одном из более высоких пологов. Обезьяноеды ринулись вниз с приглушенными, но яростными криками и принялись осаждать одинокого стома. Черный гигант развернулся, в его медленных неуклюжих движениях появилась забавная неуверенность. Птицы сновали вокруг великана, словно электроны вокруг ядра.

Шеррис вспомнила, что этих стомов называют благородными животными хотя бы потому, что они являются одними из немногих сохранившихся представителей коренной микенской фауны. Большая часть современного животного мира Микен была завезена с Голтара.

Шеррис чувствовала, что ее товарищи тоже желают стому остаться целым и невредимым (чего и следовало ожидать); но лишь она одна, похоже, заметила крошечную серо-зеленую царапину на боку одной из птиц, которая по неосторожности подлетела слишком близко к голове стома. Взяв у Зефлы мультивизор, она увидела птичий силуэт в опасной близости от громадной головы, и ей даже показалось, что челюсти зверя сомкнулись. Птица же вдруг забила крыльями и начала падать.

Как завороженная Шеррис смотрела в мультивизор. Птица по-прежнему падала. Теперь Шеррис могла различить ее невооруженным глазом.

Птица снизилась уже на пятьсот метров; она кувыркалась, все еще пытаясь лететь, но ей удавалось лишь ненадолго замедлить падение.

Над падающей птицей, держась чуть позади нее, уверенно спускалась по спирали другая, будто не в силах бросить своего товарища.

Шеррис следила за ними. Вскоре два маленьких пятнышка скрылись за колышущимся пологом листьев, тускневшим вдалеке. Когда она снова взглянула вверх, стом нырнул обратно в просвет среди листьев, в километре над землей. Другие птицы оставили погоню. Миц, Зеф и Дло понимающе хмыкнули и вновь вернулись к еде.

Немного погодя Шеррис тоже села.

Она медленно жевала, не вступая в общую беседу, то и дело поглядывая туда, где исчезли две птицы, и лишь отхлебнула глоток вина, когда одна из птиц появилась опять. Птица медленно, с усилием, будто устав, в одиночестве летела домой.

Глава 13
При дворе Бесполезных Королей

Его Величество, король Тард Семнадцатый, семьдесят четвертый из Бесполезных Королей, Презренный Повелитель, Лорд-Протектор и Господин Фарпека, всех его земель, граждан, низших классов, животных и женщин, Верховный Богоненавистник, Презирающий Дьявольского Чародея, Казначей Богатств и Попечитель Имперской Хартии, восседал на Троне Стома в Тронном зале Фарпекского замка и, сошурясь, недоверчиво поглядывал на тощего монаха с подозрительно смышленым лицом, преклонившего колени на ступенях перед троном.

Зал был темным и задымленным. Окна отсутствовали, дабы Бог не имел возможности подсмотреть, что делается внутри. Тяжелые ароматы благовоний поднимались из курильниц – дабы Его неукротимый дух не проник в зал. На маленьких скамеечках, установленных на ступенях тронного помоста, сидело с десяток королевских советников и секретарей. Степень значимости того или иного придворного определялась его близостью к трону.

Сам Трон Стома был выполнен в виде громадной летающей рептилии. Его крылья служили боковыми сторонами трона, спина – спинкой, а голова – подставкой для ног. Голова стома свисала с закопченного потолка на веревках, покачиваясь всего в нескольких сантиметрах от пыльного и потертого ковра, устилавшего помост.

Придворные утверждали, что трону придали такой вид, дабы он служил символом королевского авторитета и его превосходства над подданными. На самом же деле Его Величеству просто нравилось раскачиваться на троне взад и вперед. На широком хвосте стома безмолвно стояли двое могучих королевских охранников, вооруженных замаскированными под мушкеты лазерными карабинами. Время от времени Его Величество приказывал им помогать раскачивать трон. Когда человек стоит на коленях перед троном и что-то говорит, можно начать раскачиваться, добиваясь, чтобы большой кривой клюв стома ударил говорящего в голову или в грудь, сбив с помоста. Сбитого же слушать уже необязательно. Не поступить ли так же и с этим монахом?

Король не привык общаться с подобными личностями – его придворные старались не допускать их пред очи Его Величества. Если же советники отступали от своих правил, король начинал их подозревать. Правда, он знал, что придворные боятся и уважают его, но порой ему казалось, что они проворачивают какие-то мелкие делишки за его спиной. Да и вообще лицо монаха ему явно не нравилось. Оно было слишком узким, с резкими чертами и пронзительным взглядом, в котором королю почудилось презрение и насмешка – может быть, над королем или даже надо всем его королевством. Король не испытывал к монаху ни малейшего доверия. Людей казнят и за меньшие провинности. Гораздо меньшие…

Один из советников принялся бормотать в ухо королю что-то насчет цели прибытия монаха. По мере того как советник бормотал, король удивлялся все больше и больше, но его подозрительность все еще не рассеялась.

– Итак, – обратился он к монаху, – я надеюсь, что орден, который ты представляешь, также презирает Великого Дьявольского Чародея.

– Разумеется, Ваше Милостивое Величество, – сказал монах, скромно потупив взор. В его голосе звучало почтение. – Наша вера – возможно, она не слишком отличается от вашей, несомненно, более древней и обладающей большим числом приверженцев, – состоит в том, что Бог есть Сумасшедший Ученый, а мы – объекты Его экспериментов, навеки обреченные блуждать по лабиринту жизни, усеянному случайными и бессмысленными карами и презренными наградами, и посему нет никаких причин потакать Его дьявольским желаниям.

Король разглядывал тощего монаха: его акцент был почти незаметен, а речь – безупречна, но король не мог отделаться от странного ощущения, что монах просто хочет ему польстить. Он откинулся на спинку мягко покачивающегося трона.

– Вы тоже ненавидите Бога? – осведомился Его Величество, сморщив нос и нахмурив брови.

Тщедушный монах в черной рясе странно улыбнулся и ответил:

– Да, Ваше Величество. В полном смысле этого слова.

На шее монаха висела на ремешке маленькая металлическая коробочка.

– Хорошо, – сказал король, продолжая изучать гостя.

Тот взглянул на шептавшегося с королем советника, который лишь покачивал головой. Он не смел перебивать короля.

Король гордился своим статусом государственного деятеля и понимал значение союзников, хотя само по себе его королевство являлось самодостаточным и в данный момент совершенно не нуждалось в помощи извне. В провинции всегда хватало и бандитов, и бунтовщиков, а в столице – обычных закулисных заговорщиков (которых хватало, впрочем, и при дворе). Однако король умел с ними управляться – достаточно было спросить придворных, как обходились с подобными затруднениями в прошлом. Но времена меняются, если не в самом королевстве, так за его пределами, и Фарпеку не помешает обзавестись сторонниками в большом мире. Короля всегда беспокоило то обстоятельство, что так мало людей знает о существовании его государства.

Монаха следует получше расспросить.

– Сколько же вас всего?

– Здесь, Ваше Величество? В вашем государстве? Из нашего ордена – только я один…

Король покачал головой.

– Нет, сколько всего приверженцев вашей веры?

– На сегодняшний день – только несколько тысяч, Ваше Величество, – признался монах. – Хотя многие из нас занимают довольно высокое положение и вынуждены хранить свои убеждения при себе.

Король хмыкнул.

– А кто ваш владыка?

– Ваше Величество, – монах, казалось, был обеспокоен, – владыки у нас нет. У нас есть парламент – собрание равных – первосвященников. В этом-то и заключается наша основная проблема.

Монах поднял глаза и робко улыбнулся.

– Видите ли, Ваше Величество, я прибыл сюда, чтобы от имени моих братьев смиренно просить вас – стать нашим духовным владыкой.

Просьбы, просьбы, просьбы… Король ужасно устал от просьб.

Но между тем этот монах прибыл из внешнего мира и говорит от имени людей, которые не являются его подданными, но все же осмеливаются о чем-то его просить…

Да нет, они наверняка поступают таким образом исключительно из уважения к нему самому и тем идеалам, воплощением которых он является. Эта мысль королю понравилась.

– Духовным владыкой? – спросил он, стараясь не подавать виду, насколько ему по вкусу это звание.

– Да, Ваше Величество, – ответил монашек. – Мы просим вас рассмотреть наше скромное вероучение, поскольку вы являетесь главой родственной веры, насчитывающей много столетий, что и дает нам надежду. Мы надеемся на ваше благословение, а также – если, конечно, вы будете столь добры, – на ваше окончательное согласие стать главой нашей церкви. Мы обязуемся никоим образом не запятнать вас и сделать все возможное, дабы поддержать добрую славу лично вашу и Фарпекского королевства.

Монах вновь скромно потупил взор.

– Ваше Величество, умоляю, поверьте: мы вовсе не хотим воспользоваться вашей общеизвестной добротой и великодушием. Мы лишь выражаем свое глубочайшее, идущее от сердца уважение. Велико наше стремление добиться вашего согласия – которого мы, впрочем, недостойны.

Король был смущен. Ему не хотелось давать свое благословение людям, которые называли себя недостойными. У него уже был печальный опыт.

– Что? – грозно вопросил он. – Говорите, вы недостойны?

Тощий монах с секунду помешкал, затем качнул головой.

– Да, Ваше Величество – по сравнению с вами. Но по сравнению с неверными мы достойные из достойных. Как говорится, скромность украшает человека.

Монашек снова улыбнулся. Его глаза слегка повлажнели. Королю было не совсем понятно последнее утверждение, возможно, из-за странного акцента монаха. Но он чувствовал, что проситель сказал что-то остроумное. Поэтому король вежливо хохотнул и оглядел своих советников. Те проделали то же самое. Королю нравилось повелевать придворными таким образом.

– Добрый монах, – начал он, покачиваясь на Троне Стома и поправляя свою повседневную мантию. – Я склонен удовлетворить просьбу вашего ордена. – Король улыбнулся. – Надеюсь, мы еще поговорим на эту тему.

Он широко ухмыльнулся.

Монах, казалось, был крайне растроган. Он вытирал глаза рукавом.

Как трогательно, подумал король.

Он величественно махнул рукой (дым, испускаемый курильницей, метнулся в сторону), указывая на кучку чиновников, стоявших возле трона с подушками в руках. На подушках покоились какие-то плоские металлические узорные коробки.

– Насколько я понимаю, вы принесли нам некие подарки…

– Разумеется, Ваше Величество, – ответил монашек, оглядывая выступивших вперед чиновников.

Те выстроились в линию. Монах взял коробку у стоявшего рядом чиновника и поднес ее королю. Коробка походила на увеличенную копию той, что висела на шее монаха.

– Это книга, Ваше Величество.

Он принялся возиться с металлическим замочком.

– Книга? – повторил король. Он подался вперед, уцепившись за крылья стома.

Король ненавидел книги.

– Книга?! – взревел он.

Ведь советникам известно, что он ненавидит книги! Как же они могли допустить сюда этого льстивого плебея, зная, что тот принес с собой?

Король бросил полный ярости взгляд на сидевших подле трона придворных. Выражение слащавой умиленности на их лицах немедленно сменилось крайним негодованием.

– Но это Божественная книга, Ваше Величество! – возопил монах.

Его челюсть затряслась, тощие пальцы никак не могли справиться с массивной изукрашенной застежкой.

– Божественная книга?! – зарычал король, вставая с трона.

Но, это же… как же это назвать? Кощунство! Огромный трон раскачивался, грозя обрушить клюв стома на беспомощного монаха.

– Ты сказал, Божественная книга? – прокричал король. Он уже поднял руку, чтобы приказать… выставить этого еретика за дверь.

– Да, Ваше Величество. – Монах вдруг рванул застежку книги, и она наконец, зашуршав страницами, раскрылась. – Потому что в ней только чистые страницы!

Он держал книгу перед собой, словно щит, отвернувшись от праведного гнева короля. Рассыпавшиеся страницы, трепеща, опускались на пол.

Король взглянул на своих придворных. Те были удивлены и рассержены. До него вдруг дошло, что он стоит у качающегося трона в весьма дурацкой позиции.

Он быстро обдумал создавшуюся ситуацию. До него дошла вся нелепость положения, и король расхохотался. Продолжая смеяться, он уселся обратно на трон и оглядел советников. Те послушно заржали.

– Как ты сказал, добрый монах? Одни чистые страницы?

– Да, Ваше Величество! – ответил тощий монах. Он с облегчением отложил первую книгу и взял из рук другого чиновника вторую. – Взгляните!

Он отложил книгу, затем взял еще одну и еще.

– Посмотрите, Ваше Величество! Вот, видите: в них ничего нет! И обратите внимание: сами страницы слишком гладкие и скользкие, чтобы на них можно было что-нибудь написать – чернил не будет видно, а луч лазера просто отразится от них, не оставив следа. Их нельзя использовать даже в качестве записных книжек. Это воистину Бесполезные Книги!

– Что? – воскликнул король.

Он откинул голову назад и зашелся от смеха.

– Бесполезные! – визжал он, лежа на троне. От смеха у него даже закололо в боку. – Бесполезные!

Король смеялся, пока не закашлялся. Он знаком приказал одному из придворных принести бокал с вином и выпрямился, с умилением глядя на монаха сверху вниз.

– Ты неплохой парень, мой добрый монах, достойный своего ордена. Можешь остаться здесь в качестве нашего гостя, нам будет еще о чем поговорить с тобой.

Произнеся столь блестящую речь, король щелкнул пальцами. К нему поспешил секретарь с ручкой и блокнотом наготове.

– Добрый монах – наш гость, – сказал ему король. – Приготовь ему хорошие апартаменты.

– Да, Ваше Величество.

Секретарь увел помилованного монаха. Король просмотрел книги с сияющими белизной чистыми страницами. Прищелкнув языком, Его Величество приказал поместить книги вместе с остальными Бесполезными экспонатами в галерею замка, где хранились подарки.

– Черт, – выругался Синудж.

Он сидел на кровати в комнате Длоана с Мицем, глядя на маленький липучий экран, который Миц расстелил на полу. На экране виднелась полупрозрачная картинка застекленного стенда с целой коллекцией старомодных электрических штучек.

– Словно витрина магазина из какой-то исторической постановки, – сказал Миц. Он переключил фальшивый драгоценный камень на корешке книги на инфракрасное изображение, но увидел только еще более бесполезную кухонную утварь.

– Мы не нарвемся с этой передачей? – спросил Длоан, вглядываясь в экран.

Миц пожал плечами.

– Под воздействием инициирующего луча передатчик меняет частоту и направление волны. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из здешних смог раскусить подобное, даже если они не столь полные невежи в области техники, какими притворяются.

– Мне кажется, вот это действует по тому же принципу, – сказал Синудж.

Он взял в руки миниатюрную книжку, которая висела на шнурке у него на шее. Под тряпками, которые Синудж надел, чтобы добраться до «Сломанной Шеи», на нем было простое черное одеяние. Он носил его с тех пор, как они достигли королевства.

– Ага, – согласился Миц. – Но это следует использовать только в случае настоятельной необходимости.

Он проверил акустический дисплей, встроенный в корочку другой, находившейся в замке «книги с секретом». Но на экране появилось лишь голографическое изображение футляра. Последний фальшивый камень, на деле являвшийся индикатором электрического поля, ничего не зарегистрировал – поблизости не было ни единого электрического механизма. Все источники энергии, если и существовали, явно вышли из строя давным-давно.

– Ничего. – Миц выключил экран.

– Я думал, он положит их рядом с той своей книгой, – признался Синудж. – Ну да ладно. Меня ожидает аудиенция в замке. У Его Величества.

– А там интересно? – спросила Зефла, наливая вино себе и остальным.

Синудж махнул рукой.

– Сплошные драгоценности, идиотские интрижки, смехотворные заговоры, предрассудки и подозрительность.

– Ты должен чувствовать себя как дома, Синудж, – съязвила Шеррис.

– Точно, – согласился он. – Скучать не приходится.

– Тебе еще не выдалось возможности взглянуть на книгу? – спросил Миц.

– Погодите, – раздраженно ответил Синудж. – Я там всего два дня. Рановато рыскать по замку в поисках сокровищ. С тех пор как я впервые встретился с королем, королевой и кучей их детишек – весьма неприятных созданий, надо сказать, – мне все время приходится иметь дело с толпами злобных и скучных придворных и религиозных кретинов – чиновников. Вся богоборческая жизнь Фарпека заключается в том, что они ужасно рано встают, отправляются в свои часовни, где гуляют сквозняки, и посылают проклятия Богу. Это в перерывах между приемами отвратной пищи и сплетнями, идиотизм которых может соперничать только с их ядовитостью. Пока мне удалось только выяснить, где находятся хранилища замка. Я подозреваю, что там техники побольше, чем в других частях этой жалкой исторической пьески, но не знаю насколько.

Синудж сделал солидный глоток из своей фляжки.

– А вы-то что поделывали, туристы, пока я с риском для жизни проникал в самое сердце королевства и добивался аудиенции у самого знатного из его обитателей?

– Да так, бродили по окрестностям, – усмехнулся Миц.

– Приводили себя в боевую готовность, – заявил Длоан.

– А еще, в конце концов, сожгли самые чистые страницы из Бесполезных книг, – добавила Зефла.

– Миц обнаружил место, где местный криминальный сброд отдыхает, устав совершать свои кровавые злодеяния, – сказала Шеррис. – Длоан планирует совершить путешествие в провинцию, дабы войти в контакт с бунтовщиками. А мы с Зефлой время от времени проводим разведку среди всяких ремесленников, торговцев и борцов за права женщин.

– Чем бы дитя ни тешилось… – с улыбкой ответствовал Синудж.

– Надо же чем-то занять себя в то время, как ты делаешь за нас всю работу, Синни, – пояснила Шеррис.

Вдалеке глухо прозвонил колокол кафедрального собора. Синудж осушил флягу.

– Отлично. Ну что ж, настало время вечерней молитвы. Пора идти распевать проклятия Богу. Мне лучше вернуться и продолжить сей нелегкий труд.

Он вручил Шеррис флягу.

– Спасибо за вино.

– Не за что.

Вор проскользнул в комнату, отодвинув свисающие до пола грязные занавески, и приземлился на высокую скамью напротив Мица. Когда тяжелые занавески вновь сомкнулись, шум, проникший из дымного бара гостиницы, почти не утих. Лишь колыхнулось от сквозняка пламя нескольких свечей, горевших по стенам узкой комнаты.

Для микенского жителя вор был низковат. В темной неприметной одежде, бородатый. Бледнокожее лицо отмечено несколькими шрамами. Сальные волосы. Раздутые ноздри широкого носа нависали над ухмыляющимся ртом. Глаза маленькие и глубоко посаженные.

– Ты хотел видеть меня, человек с Голтара?

Его голос был тихим и хрипловатым, но вместе с тем странно мягким. Этот голос напомнил Мицу звук, издаваемый вонзающимся в плоть лезвием. Сначала боль почти незаметна.

Миц откинулся на стуле, потягивая из кружки крепкое пиво.

– Да, – ответил он и кивнул на стол. – Хочешь выпить?

Гримаса вора мгновенно превратилась в улыбку.

– Я ведь пришел. Почему бы тебе не заплатить мне за это?

– Хорошо.

Миц отхлебнул из кружки и увидел, что вор с пренебрежительной усмешкой наблюдает за ним. Миц залпом допил пиво, со стуком поставил кружку на плохо обтесанный деревянный стол и вытер губы рукавом.

На человека, сидевшего по другую сторону стола, все эти манипуляции, казалось, не произвели особого впечатления. За его спиной приоткрылась занавеска. Обернувшись, он схватил за запястье вошедшую служанку и сально ухмыльнулся ей в лицо. Девушка поставила на стол бутылку и кружку, нервно улыбнувшись в ответ.

Вор повернулся к Мицу.

– Заплати девчонке.

Миц порылся в кармане камзола, выгреб оттуда горсть мелочи и вручил ее девушке. Та с удивлением взглянула на монеты, еле поместившиеся в ее ладони, и повернулась, чтобы уйти.

Вор, не отпуская ее запястья, вдруг рванул его так, что девушка повалилась на стол, вскрикнув от боли. Вор разжал пальцы служанки и забрал уплаченные Мицем монеты. Он изумленно посмотрел на мелочь. Взяв две монеты, протянул руку и засунул их за корсаж платья девушки. Придав пострадавшей вертикальное положение, вор хлопнул ее по заду и вытолкал из комнаты. Затем надкусил одну из оставшихся монет, после чего спрятал мелочь в складках своего темного одеяния.

– Ты переплатил, – пояснил он, откупоривая запечатанное горлышко бутылки и наполняя маленькую деревянную кружку.

– Эх, – сказал Миц. – Мне трудновато приноровиться к вашим заплесневелым порядкам.

Вор пил вино, глядя на Мица поверх кружки. Кадык его ходил ходуном при каждом глотке. Покончив с первой кружкой, вор налил себе еще.

– Я слыхал, что, когда голтарский парень имеет дело с девушкой, та держит его за конец.

– Такое счастье выпадает не всем, – сказал Миц.

Вор уставился на него. Миц развел руками.

– А ты не слыхал, как она его держит?

Вор прикончил вторую кружку и вытряс последние капли на стол. Сплюнув в опустевшую кружку, он протер ее изнутри с помощью полы своего жилета и перегнулся через стол к Мицу, держа кружку в ладонях так, словно внутри лежала невесть какая драгоценность.

– Выпьешь? – спросил он, взяв бутылку за горлышко.

Вместо ответа Миц подтолкнул к собеседнику свою кружку. Вор наполнил ее. Отхлебнув, Миц чуть не закашлялся. Пойло оказалось крепким. Осушив третью кружку, вор просунул голову между занавесками и что-то прокричал.

Вновь появилась служанка, неся с собой еще одну кружку и две большие фляги с пивом. Она взглянула на вора, а тот – на Мица.

– Нет, позволь мне, – сказал Миц и опять полез в карман за мелочью.

Он заплатил девушке примерно столько же, сколько соизволил оставить ей вор в первый раз. Та, казалось, была довольна.

– Ну, – произнес вор, – зачем звал?

Миц отхлебнул пива.

– Я заинтересован в экспорте некоторых этнических редкостей.

– Из замка, – уточнил вор.

Миц пожал плечами.

– Предметы, которые меня интересуют… – он склонил голову набок и возвел глаза к потолку, – они не для продажи. Но я хорошо заплачу тому, кто сможет помочь мне их заполучить.