Текст книги "Пейтон-Плейс"
Автор книги: Грейс Металиус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
ГЛАВА VIII
Как-то утром, в один из солнечных майских дней Бак Маккракен впервые осознал значение слов, которые слышал годами.
– Тесен мир, – говорили люди, но Бак всегда молча протестовал против этого.
Мир огромен, думал Бак, миллионы миль ввысь, вглубь и ширину. Пусть-ка попробует тот, кто говорит, что мир тесен, пройти как-нибудь от Пейтон-Плейс до Бостона. Может, тогда они заткнутся и поймут наконец, какое чертовски большое место этот мир.
В то утро Бак сидел у стойки в ресторане Хайда. Он всегда сидел в самом конце, но это случалось не очень-то часто, так как каждый знал, что это «место Клейтона Фрейзера». Кто бы ни сидел на этом месте, стоило появиться Клейтону, человек сразу вставал и пересаживался на другое место. Баку нравилось сидеть в конце стойки, потому что это было рядом с окном, выходящим на улицу Вязов, и оттуда он мог поглядывать на черную машину шерифа, припаркованную у обочины. Бак гордился своей служебной машиной. Он следил за ней, она всегда была вымыта, и Бак с любовью смотрел на нее. Приезжий вошел в ресторан, и Бак с улыбкой отвернулся от окна.
Коммивояжер – сразу определил шериф, хотя сам делал вид, что совсем не смотрит на вошедшего. Он попивал кофе и, казалось, задумался о чем-то своем, когда приезжий заговорил.
– Город выглядит совсем по-другому, чем в тот раз, когда я проезжал здесь в последний раз, – сказал он.
Бак без интереса посмотрел на него.
– О, часто проезжаете по этим местам?
– Слава Богу, нет, хотя, как я говорил, город прекрасно выглядит сегодня утром. В прошлый раз я был здесь зимой. Был страшный снегопад, и ветер дул со страшной силой. Ну и ночка была, я вам скажу Я не мог выбраться из Уайт-Ривер и провел там ночь. В ту ночь я подбросил сюда одного парня, от самого Бостона. Спросите его. Он вам расскажет, что это была за ночь.
– Парня отсюда? – спросил Бак, пытаясь вспомнить, кого не было в городе во время затяжной метели.
– Точно, – сказал коммивояжер. – Военный моряк. Не могу сейчас вспомнить, как его зовут, но он мне говорил. Боже, как он говорил! Пьян всю дорогу, от самого Бостона!
– Моряк, вы говорите? – сказал Бак, вставая, когда в ресторан вошел Клейтон Фрейзер. – Не могу вспомнить ни одного моряка из местных, приехавшего прошлой зимой. А ты, Клейтон?
– Неа, – ответил Клейтон и взял чашечку кофе, которую поставил перед ним Хайд. – А ты, Кори?
– Нет. Я не знаю такого.
– Послушайте, – сказал коммивояжер, разволновавшись от того, как встретили его рассказ, – этот человек отсюда, это точно. Он мне говорил об этом. Он служил во флоте. Я подобрал его в Бостоне и довез сюда. Он сказал, что едет домой навестить детей и что он не был дома с 39-го года.
Бак, Кори и Клейтон переглянулись. Лукас Кросс, как один, подумали они, но не дали возможности приезжему получить удовлетворение от того, что он загнал их в тупик.
– Какой он из себя, этот парень? – спросил Бак, с подозрением глядя на незнакомца.
– Ну, я не помню точно, – ответил тот, чувствуя себя не очень уютно. – Он был большой.
– И я тоже, – сказал Бак, – это был я?
– Нет. Нет, конечно, нет. Этот парень много пил. Это я помню.
– Ну, это делает его похожим на многих в городе, – сказал Кори Хайд. – Это все, что вы помните?
Незнакомец задумчиво почесал скулу.
– Было что-то еще, – сказал он. – Что-то в том, как он улыбался. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь еще так улыбался. Когда этот человек улыбался, у него двигался лоб. Просто с ума сойти, никогда такого не видел. Я никогда этого не забуду. Если когда-нибудь еще его увижу, обязательно узнаю эту улыбку.
– Послушайте, мистер, – спокойно сказал Бак. – Мне кажется, это вы пили в ту ночь. Я прожил всю жизнь в Пейтон-Плейс и никогда не видел человека, который бы улыбался лбом. Видимо, это вы пили тогда, а я не люблю ребят, которые проезжают через мой город в пьяном виде.
– А теперь послушайте вы, – сказал незнакомец и посмотрел на Бака, Клейтона и Кори. Больше он ничего не сказал. Коммивояжер допил кофе и быстро вышел из ресторана.
Несколько минут никто из сидящих у Хайда не сказал ни слова.
Потом Фрейзер опустил чашечку на блюдце и сказал:
– Странно, что Лукас приезжал домой и никто об этом не узнал.
За этим последовала еще одна долгая пауза, которую нарушил Бак.
– Селена и Джо не видели его. Я был у них с представителями флота, которые искали Лукаса. И Селена, и Джо оба сказали, что не видели его.
Кори Хайд налил всем еще по одной чашечке кофе.
– Селена – честная девочка, – сказал он. – И пацан тоже.
– Да, это точно, – согласились Бак и Клейтон. – И все-таки странно, этот приезжий так точно описал Лукаса. Я тоже никогда не видел, чтобы кто-нибудь улыбался как Лукас.
– Конечно, – сказал Бак, цитируя, насколько он помнил, руководство для полицейских, – мы не должны исключать возможности нечестной игры.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Кори.
– О, ты знаешь, – сказал Бак, – кто-нибудь стукнул парня по голове и забрал у него деньги, что-нибудь в этом духе.
– Кто ударит Лукаса по голове? – спросил Клейтон. – Здесь, в Пейтон-Плейс?
– Не знаю, – ответил Бак. – Я не говорил, что кто-то это сделал. Я только сказал, что мы не должны исключать такую возможность.
– Эта возможность мне кажется слишком неправдоподобной, – усмехнулся Клейтон. – Эта идея, что кто-то из соседей Лукаса стукнул его по голове, чтобы забрать деньги. У Лукаса никогда не было денег.
– Я не говорил о ком-то из соседей, – защищаясь, сказал Бак. – Это мог быть кто-нибудь еще, ведь так? Как насчет этого коммивояжера? Откуда мы знаем, что это не он?
– Да, – насмешливо сказал Кори. – Он бы непременно постарался вернуться в Пейтон-Плейс и начать разговоры о Лукасе, если бы проломил ему голову.
– О, не знаю, – высокомерно сказал Бак, – преступники часто возвращаются на место преступления.
– Интересно, на кого работает этот коммивояжер? – сказал Клейтон.
– С. С. Пирс из Бостона, – резко сказал Бак. – Я видел табличку на его дипломате.
– Может, тебе поехать за ним и спросить, не бил ли он Лукаса по голове, – продолжал насмехаться Клейтон.
– Нет. Этого я делать не буду, – задумчиво ответил Бак. – Для начала я свяжусь с теми ребятами из Департамента флота и узнаю, вернулся ли Лукас на свой корабль в Бостоне. Если нет, начну копать дальше.
– Ну, не тесен ли мир, – сказал Кори. – Незнакомец проезжает через наш город на север, останавливается у меня на чашечку кофе, садится прямо рядом с шерифом и рассказывает ему о том, что он видел парня, которого не видел никто в городе с 39-го года. Да, тесен мир.
– Да, – задумчиво согласился Бак Маккракен и направился из ресторана к своей сияющей в лучах солнца служебной машине.
Очень скоро Бак получил ответ на свой запрос в Департамент военно-морского флота. А через три дня приехали те же два представителя Департамента, которые интересовались Лукасом прошедшей зимой. Они связались с офисом компании С. С. Пирс и нашли коммивояжера, проезжавшего через Пейтон-Плейс. Как сказали в бостонском офисе компании, его звали Джеральд Гейдж и сейчас он находился по делам компании в Монплиере, Вермонт. В Монплиере нашли мистера Гейджа и попросили его как можно быстрее вернуться в Пейтон-Плейс. Он смотрел на Бака Маккракена, пока два человека из Департамента флота задавали ему вопросы. Да, кажется, это было, дайте-ка подумать, 12 декабря, потому что это была последняя поездка на север до рождественских каникул и он должен был быть в Бурлингтоне 13-го. Он подвозил голосовавшего на дороге моряка. Нет, он не спрашивал его, был ли тот в отпуске. С какой стати, черт возьми? Парень хотел, чтобы его подвезли, и он, Джеральд Гейдж, сделал доброе дело. Черт, теперь-то он жалеет, что так поступил. В этом его проблема, слишком мягкосердечен. Он никогда бы не смог проехать мимо парня на дороге, особенно в такую ночь, как тогда. Снегопад? Черт возьми, еще какой. И ветер. О, где-то около половины первого, как он думает, – он запомнил время, потому что волновался, сможет ли найти себе ночлег в Бурлингтоне в такой час. Вышло так, что он не добрался в ту ночь до Бурлингтона. Застрял в Уайт-Ривер и не смог сделать больше ни ярда. Такой тогда был снегопад. Конечно, он уверен, что узнает того парня, это точно. Конечно, было темно, но они останавливались выпить кофе и он хорошо его рассмотрел. Большой парень и плотный. Если бы он его увидел, точно бы узнал. В его работе нельзя забывать лица и имена тоже. Он вспомнил имя голосовавшего – Лукас Кросс. Так он представился. Лукас Кросс. Он ехал навестить своих детей и не был дома с 39-го года. А в чем, собственно, дело? Что сделал этот моряк? Что они хотят от него, Джеральда Гейджа? Он не знает ни одного закона, запрещающего подвозить людей, голосующих на дороге, поэтому, может, они позволят ему вернуться к работе, а? Что? Ну, он высадил его прямо на улице Вязов. А чего они от него хотели? Чтобы он подвез этого парня до самого дома и проследил, вошел ли тот внутрь? Нет, моряк не сказал, где он живет, сказал только, что долго идти по холоду. Хотя, Джерри Гейдж так ему и сказал, у него внутри было столько виски, что, если надо, он дошел бы до самого Уайт-Ривер и не замерз бы.
Чуть позже, в тот же день, два офицера из Департамента флота посетили «Трифти Корнер», чтобы поговорить с Селеной. Они сказали, что коммивояжер из Бостона выбрал из многих фотографий фото ее отца и показал, что именно его он подвозил из Бостона в Пейтон-Плейс.
– Я не понимаю, – ровно сказала Селена. – Если Па приехал в город в отпуск, почему он не показался дома?
Меньше чем через час после этого, Джо, под защитой мисс Эсли Тронтон, отвечал им то же самое в кабинете средней школы.
– Мне кажется странным, – холодно сказала Тронтон, – что вам, джентльмены, по-видимому, больше не на что тратить время, кроме как допрашивать детей.
– Да, мадам, – сказали они и вернулись в кабинет Бака Маккракена в здании суда.
В тот же день об этом узнал весь город. Пейтон-Плейс загудел.
– Странно, что Лукас приезжал домой и никто его не видел.
– Даже его собственные дети.
– Кто бы мог подумать, что Лукас служит во флоте.
– Ну, Селена не лжет. Она никогда не лгала. И Джо тоже. Лукас всегда был единственным обманщиком в этой семье. Нелли никогда не была слишком умной, но она всегда была честной.
– Да. Дети Кросса не обманывают. Если они говорят, что Лукас не показывался дома, значит, он не показывался, вот и все.
И тем не менее представители Департамента и смущенный Бак Маккракен навестили в тот же вечер Селену и Джо. Бак сидел в кресле, нервно вертел в руках шляпу и жалел, что заварил всю эту кашу. Представители Департамента задавали вежливые вопросы, на которые Селена и Джо давали один и тот же ответ. Нет. Нет, они не видели Лукаса Кросса. Они уже много лет ничего о нем не слышали. Нет. Никогда. Он никогда не писал домой. Они даже не знали, что их отец служит на флоте, пока эти два джентльмена не сообщили им об этом прошедшей зимой. Наконец два джентльмена ушли, угрюмый Бак Маккракен прошептал за их спиной извинения Селене.
– Селена!
– Не бойся, Джо.
– Но, Селена, так много вопросов!
– Не бойся, Джо. Они ничего не знают. Они не могут этого знать. Мы похоронили его, мы выскоблили, вымыли и сожгли все, что могло бы нас выдать. Не бойся, Джо.
– Селена, а ты боишься?
– Да.
В этот уикенд Тед Картер приехал домой и, узнав об исчезновении Лукаса Кросса, тут же пошел к Селене.
– Твой отец вообще сюда не приходил? – спросил он.
Нервы Селены были напряжены до предела.
– Послушай, – сказала она, – перестань говорить со мной как адвокат! Я уже наотвечалась на вопросы, и у меня есть только один ответ. Нет. Нет! Нет! А теперь оставь меня в покое!
– Но, Селена, я только хотел помочь.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Ты разве не хочешь, чтобы Лукаса нашли? – спросил Тед.
– Ты знаешь меня не первый год, – устало сказала Селена. – Если бы ты жил с ним, ты бы хотел, чтобы его нашли?
– По крайней мере, я бы хотел узнать, что с ним случилось.
– Ну, а я не хочу. Я молю Бога, чтобы его никогда не найми.
На следующее утро ребенок одной пары, живущей в хижине у Луговой дорога, пришел в кабинет Бака Маккракена, держа под мышкой пакет, завернутый в газету. Люди из Департамента очень заинтересовались пакетом, но Баку, когда он увидел его содержимое, стало плохо и он отвернулся. Там были остатки сожженного бушлата, с еще целыми пуговицами, и опаленный кусочек материи, – по-видимому, часть того, что когда-то было женским халатом. Шериф стоял в шести футах от своего стола, но даже оттуда он заметил пятна крови на этой материи. Двенадцатилетний пацан, принесший пакет, сказал, что он нашел все это в куче мусора на городской свалке. Потом мальчик сказал что-то о вознаграждении.
– Убирайся, – грубо сказал Бак Маккракен, и из коридора послышался голос матери пацана.
– Я говорила тебе, сынок, – всхлипывала она, – я тебе говорила и Па тоже: ничего хорошего не выйдет из того, что вмешиваешься в дела, которые тебя не касаются.
Один из представителей Департамента ткнул карандашом на остаток бушлата.
– Кажется, у Лукаса уважительная причина, почему он отсутствует на службе, – сказал он.
Хороший офицер, тихо декламировал Маккракен, никогда не исключает возможность нечестной игры.
– Возможно, у Лукаса была женщина, о которой никто из нас не знает, – сказал он вслух.
– Я бы остановился на девушке, – сказал один из них.
– Какая девушка? – наивно спросил Бак.
– Селена Кросс, – ответил второй офицер.
Было еще рано, когда два офицера из Департамента и Бак подъехали к дому Кроссов. Селена еще не ушла на работу, а Джо еще был в пижаме. Селена впустила их в дом и провела в гостиную. Она вела себя так, будто не замечает пакета, который один из офицеров держал под мышкой. Он положил его на стол и вытащил оттуда содержимое. Потом он выпрямился и посмотрел прямо в глаза Селене. Она не двигалась и не говорила, никаких эмоций не отражалось на ее лице, будто она смотрела на товар, который ее совсем не интересовал.
– Мы знаем, что ты сделала это, – сказал офицер.
Джо Кросс рванул через комнату и встал перед сестрой.
– Это я сделал, – кричал он. – Это я! Я убил его и закопал в загоне, я сделал это один. Я один это сделал!
Селена прижала его к себе и потрепала по волосам.
– Иди в комнату, Джо, – сказала она. – Иди и оденься, как хороший мальчик.
Когда он вышел, она повернулась к Баку Маккракену.
ГЛАВА IX
Тесен мир. Прошли годы, и Бак Маккракен часто говорил, что хотел бы получить по никелю за каждый раз, когда произносились эти слова перед судом Селены Кросс.
Это были короткие недели из длинных дней в конце весны и в начале лета 1944 года. Раньше это было время «весенних танцулек», выпускного вечера, каникул, но тогда, в 1944-ом, напряжение этих недель возросло до такой степени, что все остальное, включая войну, померкло.
Пейтон-Плейс был переполнен народом. По улицам, которые знали только одного журналиста – Сета Басвелла, ходили толпы журналистов. Отдыхающие, которые раньше всегда приезжали в Пейтон-Плейс, направляясь в другие, более хорошо отрекламированные места, потоком съезжались в город на дорогих машинах, и на всех машинах были номера других штатов. Вряд ли случай Селены Кросс привлек бы такое внимание, если бы не начинающий молодой журналист криминальной бостонской газеты. У молодого человека по имени Томас Делани был талант сочинять привлекающие внимание заголовки статей. На следующий день после ареста Селены «Дейли Рекорд», на которую работал Делани, расцвела заголовком, напечатанным трехдюймовыми буквами: «ОТЦЕУБИЙСТВО В ПЕЙТОН-ПЛЕЙС». Эти слова подхватили другие газеты Новой Англии, и через три дня они были прочитаны практически каждым в четырех штатах. Редакторы газет откомандировали лучших репортеров освещать процесс Селены Кросс, и Пейтон-Плейс стал походить на психиатрическую лечебницу на открытом воздухе. В городе не было отелей, гостиниц, таверн или домов, где можно было бы снять комнату, поэтому репортеры и туристы, приехавшие писать и глазеть, были вынуждены мириться с неадекватными удобствами в Уайт-Ривер. Каждое утро эти люди наполняли Пейтон-Плейс, а по вечерам покидали его, но за часы в этом промежутке они буквально опустошали город. Впервые, с незапамятных времен, старики, занимающие скамейки у здания суда, были вынуждены спасаться бегством от яростно атакующих их журналистов, которые настойчиво хотели сделать фотографии «колоритных жителей» и постоянно приставали к старикам с расспросами, которые всегда начинались одинаково: «Что выобо всем этом думаете?» Единственный, кто не не стал спасаться бегством, – это Клейтон Фрейзер, ему понравился Томас Делани, репортер криминальной бостонской газеты. Этот странный союз начался в день, когда Томас приехал в Пейтон-Плейс и был обнаружен Клейтоном, беспечно рассиживающим на его любимом месте в ресторане Хайда. Клейтон разозлился, как черт, и все присутствующие в ресторане жители Пейтон-Плейс с интересом ожидали, как же поступит старик. Клейтон сел на стул рядом с Делани.
– Газетный репортер, да? – спросил Клейтон.
– Да.
– На кого?
– Бостонская «Дейли Рекорд».
– А, одна из этих криминальных газет.
– А что тут такого?
– Ничего, если вам это подходит. Читал как-то что-то написанное парнем по имени Артур Дж. Пеглер. Готов поспорить, он уже умер. Как-то Артур Пеглер сказал, что «криминальный журналист похож на орущую женщину, которая бежит по улице с перерезанным горлом». Я думаю, он прав, туловища достаточно для такой работы.
Не моргнув глазом, Томас Делани поднял чашку кофе.
– Я бы пошел дальше, чем мистер Пеглер, – сказал он. – Я бы сказал – обнаженная женщина, бегущая по улице и так далее.
– Конечно, – сказал Клейтон, – я не говорил, что для такой работы не нужно воображения. Если вы чего-то не знаете, вы можете придумать, тут без воображения не обойтись.
– Нужно не столько воображение, сколько нервы, мистер Фрейзер, – сказал Делани. – Обыкновенные железные нервы.
– Кто вам сказал мое имя? – спросил Клейтон.
– Тот же парень, что сказал мне, когда вы вошли, что я сижу на вашем месте.
Клейтон и Фрейзер стали друзьями, хотя тот, кто слышал, как оскорбительно они разговаривали друг с другом, никогда бы этого не заподозрил. Репортер оставался в Пейтон-Плейс в течение всего времени до суда над Селеной Кросс. Он исписал груды бумаги о городе и его жителях, так как этот материал, как он говорил Фрейзеру, мог пригодиться для написания романа.
– Почему Пейтон-Плейс? – спросил он однажды Клейтона Фрейзера. – Чертовски странное название. Кажется, здесь никто не горит желанием говорить на эту тему. Единственное, что можно узнать, это то, что город назван в честь человека, построившего замок. Так что это за человек и что за замок?
– Пошли, – сказал Клейтон. – Я покажу тебе это место.
Они вдвоем шли по шоссе, Клейтон шел впереди. Солнце раскалило дорогу и голую местность вокруг. Вскоре Делани снял галстук и пиджак и шел дальше, перекинув его через плечо. Наконец, когда дорога немного повернула и вышла к мосту через реку Коннектикут, Клейтон остановился и показал на самый высокий холм. На вершине холма возвышались башни из серого камня, которые и были замком Сэмюэля Пейтона.
– Желаешь подняться на этот холм? – спросил Клейтон.
– Да, – ответил Томас, даже на жаре представляя мрачное, таинственное место. – А кто был этот Сэмюэль Пейтон? – спросил он, когда они с Клейтоном взбирались по крутому, заросшему ежевикой склону холма. – Английский герцог-изгнанник, граф или кто-то еще?
– Все так думают, – сказал Клейтон, остановившись и вытирая рукавом пот со лба. – Дело в том, что замок был построен трахнутым негром и город назван его именем.
– Эй, послушайте… – начал Делани, но Клейтон отказался произнести хоть слово, пока они не добрались до замка.
Стены были такими высокими, что, стоя рядом с ними, невозможно было увидеть сам замок, и толстыми. Все ворота, расположенные через равные промежутки, были надежно закрыты на засовы. Клейтон и Делани сели на землю, прислонившись к серой стене, и Клейтон откупорил припасенную для этого случая бутылку виски. Здесь, на холме, в тени деревьев, было почти прохладно.
Клейтон отпил виски и передал бутылку Делани.
– Факт, – сказал он. – Трахнутый негр.
Делани выпил и вернул бутылку Фрейзеру.
– Продолжайте, – сказал он, – не заставляйте меня вытаскивать всю историю по слову.
Клейтон выпил, вздохнул и поудобнее расположился у стены.
– Ну, – начал он, – незадолго до Гражданской войны там, на Юге, жил негр. Он был раб и работал на плантатора по имени Плейтон. Этот негр, звали его Сэмюэль, родился раньше своего времени, или уж называй это, как тебе вздумается. Так или иначе он жил в то время, когда еще никто слыхом не слыхивал о парне по имени Авраам Линкольн. Я говорю, что Сэмюэль жил раньше своего времени, потому что у него были странные идеи. Он хотел быть свободным, а тогда все смотрели на негров как на рабочих лошадей или мулов. Ну, в общем, Сэмюэль решил бежать. Некоторые говорят, что он украл у своего хозяина Пейтона много золота. Не спрашивай меня, потому что я не знаю. Никто не знает. Никто не знает и как он это сделал. Сэмюэль был рослый, крепкий самец. Наверняка он таким был, потому что иначе я не представляю, как мог убежать раб с Юга в то время. В общем, он сбежал и сел на корабль, направляющийся во Францию. Не спрашивай, потому что я и этого не знаю. Некоторые говорят, что капитан этого корабля был полукровка, или как там вы их называете?
– Мулат? – предположил Делани.
– Да, – сказал Клейтон, выпил и передал бутылку – Именно. Мулат. Ну вот, некоторые говорят, что капитан был мулат. Я не знаю. Никто не может поручиться. В любом случае, Сэмюэль добрался до Марселя во Франции. Это было не так-то легко, я бы сказал, потому что Сэмюэль был большой и черный, как пиковый туз. Он добрался туда и через несколько лет преуспел в морском бизнесе. Никто не знает, как он начал, хотя многие говорят, что у него еще оставалось золото этого парня Пейтона, когда он добрался до Франции. Он, наверное, был большой выдумщик, этот Сэмюэль, скажу я тебе. Он решил, что раз он свободен и у него есть куча денег, – он такой же, как белый, и он женился на белой девушке. Она была француженка. Звали ее Виолетта. Не так, как мы пишем, а с двумя «т» и с «а» на конце. Француженка. Говорят, она была очень хрупкая, как китайский фарфор. Я не знаю. Никто здесь этого не знает, потому что все это было очень давно. Потом Сэмюэль решил вернуться в Америку. Когда он вернулся, шла Гражданская война. Леди из Массачусетса по имени Стоу уже написала эту книжку о рабах, и многие люди сразу начали любить негров. Во всяком случае, они любили их на словах. Ну, Виолетта и Сэмюэль приехали в Бостон. Готов поспорить, Сэмюэль, наверное, думал, что раз у него так много денег и все любят негров, он замечательно устроится. Ну, а вышло так, что он даже не смог найти себе хоть какой-нибудь дом в Бостоне. Если бы он был в лохмотьях, а спина его была бы вся в шрамах, и если бы его Виолетта была черной и выглядела так, будто ее травили собаками, может, им пришлось бы полегче. Не знаю. Думаю, Бостон тогда еще не привык видеть нефа в накрахмаленном жабо, вышитом вручную жилете и в ботинках по сорок долларов каждый. Сорок долларов – по тем временам – куча денег. Ну, со всеми своими деньгами, свободой и белой женой Сэмюэль не нашел себе места в Бостоне. Все, что я знаю, – он явился сюда. Некоторые говорят, он хотел уехать подальше от Бостона, чтобы больше никогда не видеть белых людей. В общем, он появился здесь. Здесь тогда не было никакого города, только холмы, леса и река Коннектикут. Конечно, к югу были города, но здесь ничего не было. Ну, Сэмюэль выбрал самый высокий холм и решил построить замок для себя и для своей жены Виолетты. Они жили в хижине, потому что, чтобы построить замок, потребовалось много времени. Дай-ка мне бутылку.
Делани передал бутылку Клейтону, и тот выпил.
– Видишь это? – старик постучал по стене. – Импортировано. Каждое бревно, каждый камень, дверная ручка и оконная рама, – все привезено из Англии. Вся мебель внутри, все, что висит на стенах, все панели, все это тоже привезено. Ну вот, когда все было сделано, Сэмюэль и Виолетта переехали в замок и больше никогда не покидали его стен. Прошло немного времени, и сюда приехал парень по имени Харрингтон и построил у реки фабрику, и после этого здесь начал расти город. Потом «В & М» проложили здесь железную дорогу на Уайт-Ривер. Люди, проезжающие в поезде мимо замка, спрашивали: «Что это?», и кондуктор выглядывал в окно и говорил: «Пейтон-Плейс». Так город получил свое имя.
– Но что случилось потом? – спросил Делани.
– Что ты имеешь в виду под «потом»?
– История не может на этом закончиться, – сказал молодой репортер. – Что было потом с Сэмюэлем и Виолеттой?
– О, они умерли, – сказал Клейтон. – Виолетта ушла первой. Одни говорят, что в этом замке. Не знаю. Сэмюэль похоронил ее за замком. На ее могиле стоит высокая стела из белого мрамора, что добывают в Вермонте. Когда Сэмюэль умер, его похоронили рядом с ней, но на его могиле лежит черная плита из мрамора, который привезли из Италии. Его похоронило правительство штата, так как он оставил им все свои владения.
– И что от этого получил штат? – спросил Делани, глядя на запертые ворота.
– Ничего, кроме этого места, – сказал Клейтон. – Но Сэмюэль был не дурак. Он владел лесами к северу отсюда. Строевой лес, вот что получил штат. По крайней мере, тогда. В ответ они обещали присматривать за этим местом, пока оно не развалится на части. Ворота должны быть заперты, и нельзя пускать людей внутрь, ну и все такое. В завещании Сэмюэля ничего не было сказано о том, чтобы присматривать за тем, что в замке. А внутри все прогнило. Драпировки скрючились и сорванные висят по стенам, крысы прогрызли дыры в его импортной мебели, деревянные панели потрескались и развалились. Большая люстра во время шторма, который был как-то в этих местах, рухнула с потолка, стекла валяются по всему замку.
Делани с подозрением посмотрел па Клейтона.
– Судя по тому, как вы описали интерьер замка, я бы заключил, что вы бывали там разок-другой.
– Конечно, – признал Клейтон. – Я знаю, как туда пробраться, или, по крайней мере, знал, когда был пацаном. На другой стороне растет дерево, и одна ветка как раз над стеной. Ты можешь взобраться на дерево, потом на руках перебраться по ветке и, если не боишься сломать ногу, спрыгнуть на ту сторону. Чертовски трудно лезть обратно, но как-то я это сделал. Хочешь попробовать?
Делани встал и посмотрел на серую стену.
– Нет, – наконец сказал он. – Не думаю. Пошли обратно. Становится поздно.
Пока они спускались с холма, Делани придумывал свою историю.
«В трагической тени замка Сэмюэля Пейтона, – напишет он, – разыгралась другая трагедия. Холодной декабрьской ночью Селена Кросс…»
Они уже почти дошли до улицы Вязов, когда Делани обратился Фрейзеру:
– Послушайте, – сказал он, – вы действительно терпимый человек для северной Новой Англии. Почему же вы все время называете Пейтона «трахнутым негром»?
– Почему? – переспросил Клейтон. – Некоторые говорят – и среди них был мой отец, – что во время Гражданской войны Сэмюэль Лейтон поставлял на юг корабли с оружием. Если это не поступок сукиного сына, значит, я никогда не слышал, что это такое. Если бы его кожа была другого цвета, я бы назвал его «трахнутым повстанцем». Но Сэмюэль был негр.
