Текст книги "Пейтон-Плейс"

Автор книги: Грейс Металиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Сначала он надеялся встретить ее на улице, но, увидев его, она всегда переходила на другую сторону улицы или заходила в какое-нибудь здание, и Росси решил встретиться с ней там, где она будет вынуждена заговорить с ним.

Констанс не отвечала, и он повторил:

– Носки. Сочного цвета, если у вас есть. Размер 12,5.

– Селена! – резко позвала Констанс. – Селена, обслужи, пожалуйста, этого джентльмена. – И, не глядя на Росси, она уплыла в заднюю комнату.

Росси стоял не двигаясь и, сощурившись, смотрел ей в спину.

«Интересно, чего она боится, – спрашивал он себя. – А она боится».

– Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? – спросила Селена.

«Можно предположить все, что угодно, – продолжал размышлять Росси, не слыша вопрос Селены, – может, она обладает даром предвидения и знает, о чем я думаю. Всем женщинам нравится, когда мужчина находит их внешне привлекательными, но, возможно, она – исключение из этого правила. Но, если в этом все дело, почему она не выказывает своего отвращения, не отталкивает меня, да все, что угодно, почему она только боится?»

– Вы уже выбрали какие-нибудь носки, сэр? – спросила Селена.

– Да, – рассеяно сказал Росси и вышел из магазина.

Селена подошла к витрине и проводила взглядом высокого, широкоплечего человека. Ей нравился мистер Росси. Он не был первым мужчиной в городе, который тем или иным способом пытался найти путь в спальню Констанс Маккензи. Селене казалось, что все мужчины относятся так к разведенным или вдовам, и Констанс получала свою долю замечаний и предложений. Последнее время это было особенно заметно. С тех пор как Констанс открыла отдел мужской одежды, в магазин устремился новый поток покупателей. Даже Лесли Харрингтон заглядывал, хотя все в городе знали, что он покупает одежду в Нью-Йорке. Больше всего, как заметила Селена, мужчин обескураживало то, что Констанс, кажется, не осознавала, что мужчина способен приударять за ней. Селену забавляло наблюдать за тем, как почти все мужское население города борется за право разыграть партию с первой красавицей Пейтон-Плейс. Миссис Маккензи, кажется, не понимает, что мужчины – люди, рассуждала про себя Селена. Но теперь, как только мистер Росси посмотрел на нее, она не только поняла это, но и испугалась.

– Он что-нибудь купил? – спросила Констанс.

– Нет, – ответила Селена, поворачиваясь к ней. – Думаю, он не увидел то, что искал.

Теперь, когда Эллисон больше не была дружна с Селеной, Констанс вдруг начала испытывать глубокую симпатию к падчерице Лукаса Кросса. Она находила, что Селена умная девочка и хорошая работница. Но иногда, ловя себя на том, что обсуждает с ребенком взрослые вопросы и девочка отвечает ей по-взрослому же, Констанс испытывала что-то вроде шока.

– Что ты о нем думаешь? – спросила она Селену.

– Он самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела, – сказала Селена. – Он наверняка красивее, чем доктор Свейн в молодости, и красивее любого киноактера.

«Ты думаешь, я ему нравлюсь?» – В какую-то секунду этот вопрос чуть не сорвался у Констанс с языка.

«Почему это должно меня волновать, нравлюсь или не нравлюсь?» – спросила себя Констанс.

– На этой неделе я собираюсь забрать мое платье, – сказала Селена, чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу. – Я уже накопила нужную сумму, так что в пятницу, перед вечером, я смогу забрать его.

– Если хочешь, можешь взять его сегодня, – сказала Констанс. – Я тебе уже давно говорила, Селена, что тебе не обязательно ждать, пока ты скопишь деньги.

– Лучше я не буду брать его сейчас, – сказала Селена. – Я не хочу брать деньги в долг, и, кроме того, дома мне его просто негде хранить.

Она подошла к шкафу, где хранились отложенные вещи, за которые уже был внесен задаток, и посмотрела на белое платье, аккуратно помеченное: Селена Кросс, балансовая цена 5 долларов 95 центов.

– Ты будешь самой красивой девочкой на вечере, – улыбаясь, сказала Констанс. – Ты единственная будешь в белом, все остальные будут в цветных платьях.

– Для меня главное, чтобы Тед считал, что я самая красивая девочка на вечере, – сказала Селена и рассмеялась. – Я никогда не была на танцах. Это так здорово, одеться во все новое и пойти туда, где ты ни разу не была. Все новое – одежда, чувства, даже, может быть, и ты сама.

– Как ты думаешь, сколько ему лет? – спросила Констанс.

– Тридцать пять, – ответила Селена. – Так Лесли Харрингтон сказал матери Теда.

ГЛАВА XXIV

Селена несколько секунд сидела на корточках перед раскладушкой, а потом села на пол. К горлу подкатил комок, пот выступил у нее на лице, Селена почувствовала слабость и оперлась рукой о пол.

– Их нет, – сказала она.

– Что, Селена? – спросил ее брат. – Чего нет?

Селена подождала немного, пока отступит тошнота и поднялась на ноги.

– Мои деньги, – сказала она. – Их нет, Джо. Их кто-то взял.

– Не, – возразил Джо. – Не может быть, Селена. Ты просто плохо посмотрела.

Селена стянула с раскладушки тощий матрас и швырнула его чуть ли не через всю хижину.

– Пожалуйста! – сказала она. – Видишь что-нибудь?

На раскладушке не было и следа белого конверта с деньгами, не оказалось его и в рваном одеяле, которое они с Джо тщательно перетрясли. В конверте лежали десять долларов в десяти купюрах, заработанные Селеной в «Трифти Корнер».

– Их нет, – повторила Селена. – Это Па взял.

И хотя Селена произнесла это тихо, в ее голосе было что-то такое, что заставило Джо испугаться сестру в первый раз в жизни.

– Па бы не взял, – сказал Джо. – Он может напиться, скандалить, драться, но он не украдет.

– Завтра вечер, а я должна буду сидеть дома, – не слыша его, сказала Селена.

Под раскладушкой, в коробке, аккуратно завернутой в оберточную бумагу, хранились вещи, которые Селена постепенно покупала, чтобы одеть с новым белым платьем: пара белых чулок, черные замшевые туфли и комплект белого белья.

– Единственное платье, которое я всегда хотела, – сказала она. – И Па украл деньги. Я собиралась на остаток денег помыть голову в Салоне красоты Эбби и купить бутылочку духов у Прескотта. А Па украл мои деньги.

– Не говори так! – закричал Джо. – Па не взял бы. Ты просто спрятала их где-то, а теперь забыла где. Мы найдем их. Помнишь, как Пол потерял деньги и думал, что это Па взял? Он нашел свои деньги на следующий день, – оказалось, он спрятал их в новых брюках.

На какую-то секунду Селена оживилась, вспомнив этот случай. Пол действительно тогда несправедливо обвинил своего отца в воровстве. В тот вечер был страшный скандал, а на следующий день Пол нашел свои деньги и уехал работать на север. Единственная трудность была в том, что Селена видела свой белый конверт утром этого дня. Она вытащила его из-под матраса, пересчитала деньги и положила его обратно.

– Он взял их, – сказала Нелли Кросс. – Твой Па взял деньги. Я видела, как он их брал.

Нелли сидела на краю продавленной, двуспальной кровати и тупо разглядывала пальцы на ногах, торчащие из дырявых шлепанцев. Селена и Джо очень удивились, когда она заговорила: в последние месяцы у их матери развился дар исключать себя из происходящего в хижине. Она умудрялась так талантливо держаться в тени, что ее муж и дети часто надолго забывали, что она находится в одной с ними комнате.

– Он взял их сегодня утром, – сказала Нелли. – Я видела. Он взял их из-под матраса Селены. Я видела, как он их брал, сукин сын.

У Селены от злости сжались кулаки.

– Почему ты не остановила его? – требовательно спросила она, понимая, что задает глупый вопрос. – Ты могла бы сказать ему, что это мои деньги.

Нелли будто и не слышала свою дочь.

– Сукины дети, – сказала она. – Все они – сукины дети.

Дверь в хижину распахнулась, на пороге, улыбаясь и слегка покачиваясь, стоял Лукас Кросс.

– Это кто сукин сын? – спросил он.

– Ты, – ни секунды не раздумывая, ответила Селена. – Но ты не простой сукин сын, ты тупой сукин сын. Ты был в больнице, тебе мерещились всякие жуки, пока весь город смеялся над тобой и все называли тебя свихнувшимся, но это тебя ничему не научило. Тебе все равно, ты видел, как Кенни Стернс чуть не умер от потери крови, даже Док думал, что он не выживет. И ты все равно пьянствуешь с этим придурком Кенни, а теперь ты дошел до того, что стал воровать деньги. Отдай мне то, что от них осталось, Па.

Лукас посмотрел на ее протянутую руку.

– О чем ты говоришь, милая? – невинно спросил он.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, Па. Конверт, который ты украл у меня из-под матраса. Я хочу получить его обратно.

– Думай, что ты говоришь своему Па, Селена. Лукас никогда ни у кого ничего не украл. Последний, кто меня в этом обвинил, – твой брат Пол, и я задал ему за это чертовски хорошую порку. Будь осторожна.

– Где конверт который был у меня под матрасом? Тот, в котором лежали десять долларов?

– Ты об этом? – спросил Лукас и достал из кармана грязный, измятый конверт.

Селена бросилась к нему, Лукас, хохоча, поднял конверт над головой.

– Отдай мне его, – сказала Селена.

– Стоп, стоп, подожди минутку – сказал Лукас, противно растягивая слова. – Подожди, милая. Мне кажется, если птичка начала работать, она должна платить за харч. Нехорошо так вести себя с Па, Селена.

– Это мои деньги, – сказала Селена. – Я заработала их, отдай.

Лукас отошел от двери и сел на стул у кухонного стола.

– С тех пор как ушел твой брат, мне приходится нелегко, – фальшиво вздохнул Лукас. – Я-то думал, ты будешь помогать своему Па, такая большая девочка.

– После того как ты работал в лесу последний раз, у тебя было полно денег, – сказала Селена. – Не надо было все тратить на пьянку. Ты не будешь пить на мои деньги, Па. Я работала каждый день после школы. Верни мне их.

– Стыдно тратить столько денег, чтобы покрасоваться перед Тедом Картером, – сказал Лукас. – Пустая трата денег, скажу я тебе. Эти Картеры – дерьмо, вот кто они. И всегда были дерьмом. Она ничем не лучше обыкновенной шлюхи, а он ее сутенер.

– При чем здесь Картеры и мои деньги, – закричала Селена и бросилась к отцу, надеясь вырвать конверт у него из рук, но он быстро вместе со стулом отодвинулся в сторону, и Селена чуть не упала. Лукас расхохотался.

– Кажется, эта птичка, – сказал он, – уже достаточно большая, чтобы так разговаривать со своим Па, такая большая, что пойдет на танцы с сыном шлюхи и сутенера. Такая большая, что может взять у своего Па то, что она хочет, как конфетку у ребенка, если, конечно, правильно будет себя вести.

Селена долго смотрела на отца. Только секунду ее глаза просили о жалости, потом она все поняла. Лукас заулыбался, лоб у него задвигался и покрылся капельками пота.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – ты не против понежничать с Тедом Картером, когда он пытается получить желаемое. Теперь ты должна понежничать со мной, чтобы получить то, что хочешь.

Не отрывая глаз от отца, Селена обратилась к брату:

– Выйди из дома, Джо.

Мальчишка удивленно посмотрел на сестру.

– Но там темно, – возразил он, – и холодно.

– Выйди и побудь во дворе, пока я тебя не позову.

Пока за младшим братом не захлопнулась дверь, она не проронила ни слова.

– Я не собираюсь даже близко подходить к тебе, Па. Отдай мне мои деньги.

– Иди сюда и возьми, – хрипло сказал Лукас. – Попробуй, подойди и возьми их у меня.

Нелли Кросс тупо разглядывала дырявые шлепанцы.

– Сукины дети, – сказала она. – Все – сукины дети.

Хотя она говорила тихо, Лукас встрепенулся, будто только в этот момент понял, что она в комнате. Он посмотрел на жену, потом на падчерицу.

– На, – сказал он, еще раз посмотрев на Нелли. – Бери свои проклятые деньги.

Лукас швырнул измятый конверт, и он упал к ногам Селены.

– Сукины дети, – повторила Нелли. – Все они – сукины дети.

ГЛАВА XXV

Родни Харрингтон в белом пиджаке с прилизанными черными кудрями сидел на краешке кресла в гостиной Маккензи. Констанс оставила его в комнате и пошла проверить, готова ли Эллисон. Родни мрачно разглядывал плетеный ковер у себя под ногами.

«И зачем, – спрашивал он себя, – я пригласил Эллисон Маккензи на самый главный вечер в году?» Особенно на этот, первый в его жизни. Бетти Андерсон горела желанием пойти с ним, она только ждала, когда Родни ее пригласит, а он взял и пригласил Эллисон Маккензи. Пригласи хорошую девочку, приказал отец, и вот чем это закончилось. Сиди теперь в этом кресле и жди эту костлявую Эллисон. А мог бы здорово провести время с Бетти, будь проклято все на свете.

Родни почувствовал, что краснеет, и украдкой оглядел пустую комнату. Он не хотел вспоминать тот день, который он провел с Бетти в лесу у «Конца дороги», если рядом кто-нибудь был, но, когда Родни оставался один, он не мог не думать об этом.

«Эта Бетти! – предаваясь воспоминаниям, подумал Родни. – Она действительно нечто, приятель. Не какая-нибудь девчонка! И в том, что она ему показывала в тот день, не было ничего детского. Она и говорит не как маленькая и выглядит не так, как они. Мой Бог, работяга ее отец или нет, а она просто нечто!»

Родни закрыл глаза и учащенно задышал, вспоминая Бетти.

«Нет, – одернул он себя, – не здесь. Подожду до вечера, когда вернусь домой».

Он оглядел гостиную Маккензи и снова начал терзать себя.

Мог бы так круто повеселиться с Бетти на танцах, и вот – сидит тут и ждет Эллисон. И мало этого, Бетти взъестся на него за то, что он не пригласил ее. И она будет права. В конце концов, когда девчонка делится с тобой чем-то по секрету, она имеет право ожидать, что ты пригласишь ее на самый главный вечер в году. Лишь бы она пришла на вечер, надеялся Родни. Может, ему удастся поговорить с ней и узнать: злится она на него еще или нет. Черт возьми, если бы он уговорил отца не быть слишком строгим к Бетти, если бы он действительно постарался. А тут еще эта Эллисон все время смотрит на него коровьими глазами, а папа сказал пригласить хорошую девочку.

«Дурак! – сказал себе Родни. – Чертов кретин!»

Потом на лестнице послышался какой-то шум, и он понял, что это наконец спускается Эллисон. Он лишь надеялся, что она будет выглядеть достойно и не станет на танцах смотреть на него как корова, не хватало, чтобы кто-нибудь из ребят заметил. Родни не мог позволить, чтобы кто-нибудь при Бетти дразнил его из-за Эллисон или еще из-за какой-нибудь девчонки.

– А вот и Эллисон, Родни, – сказала Констанс.

Родни встал.

– Привет, Эллисон.

– Привет.

– Ну, мой папа ждет в машине.

– Хорошо.

– Ты берешь пальто или что-нибудь?

– Я возьму это. Это вечернее пальто.

– Ну, пошли.

– Я готова.

– До свидания, миссис Маккензи.

– До свидания, мама.

– До свидания. – Констанс поймала себя как раз вовремя: она чуть не сказала «дети». – До свидания, Эллисон. До свидания, Родни. Желаю хорошо повеселиться, – сказала она.

Они ушли, и Констанс устало опустилась в кресло. Это была тяжелая неделя. Эллисон то была вся в нетерпении, то целыми часами страшно паниковала. Проснувшись утром в день выпускного вечера и обнаружив у себя на подбородке ужасный красный прыщик, она разрыдалась и потребовала, чтобы Констанс немедленно позвонила Родии и сказала, что Эллисон заболела и не может пойти на вечер. Констанс прикурила сигарету и посмотрела на фотографию на камине.

– Ну, Эллисон, – сказала она вслух. – Вот, наконец, мы и одни.

«Твоя сирота дочь намылась, завилась, надушилась, сделала маникюр, одела вечернее платье, и вот, Эллисон, ты и я ждем ее возвращения с ее первого официального свидания».

Констанс испугалась того, как она думает об этом, – с горечью и жалостью к себе. Она вдруг поняла, что последнее время злится не только из-за того, в каком положении ее оставил Маккензи четырнадцать лет назад. Последние недели она с горечью думала о том, что осталась один на один с подрастающей дочерью, и всю вину за это складывала на плечи своего покойного любовника. Мысль о том, что с ней может случиться, должна была возникнуть у него раньше желания поскорей уложить ее в постель. Он подумал об этом, когда было уже слишком поздно, и Констанс закончила тем, что позволила себе привыкнуть к нему. Она знала, что не любит его, иначе их отношения складывались бы по-другому. Любовь и брак были для Констанс синонимами. А брак, как она считала, основывается на общности вкусов и интересов, сходстве происхождения и точек зрения. Все это вместе взятое и называется «любовь», а секс совсем не входит в это понятие. Следовательно, рассуждала Констанс, она никогда не любила Эллисона Маккензи. Она снова посмотрела на фото на камине и подумала: где она найдет нужные слова, когда придет время объяснить все Эллисон? Раздавшийся в эту секунду звонок прервал цепочку ее рассуждений. Констанс глубоко вздохнула, потерла занемевшую шею. Эллисон, предположила она, наверное, забыла в спешке носовой платок.

Констанс открыла дверь и увидела на пороге Майкла Росси. Она не то чтобы удивилась, ей показалось, что это происходит во сне, и от этого чувства Констанс не могла ни заговорить, ни пошевелиться.

– Добрый вечер, – сказал Майкл онемевшей Констанс. – Так как вы все время умудряетесь избегать меня на улице и даже в вашем магазине, я решил нанести вам официальный визит.

Констанс продолжала стоять молча, одной рукой держась за дверную ручку, а другой опираясь о косяк. Майкл продолжал в том же духе.

– Я понимаю, – сказал он, – что это не совсем общепринятая манера поведения. Я должен был подождать с визитом, пока вы не пригласите меня, но я боялся, что вы так никогда и не исполните свой соседский долг. Миссис Маккензи, – продолжил он, ненавязчиво проталкиваясь внутрь, – я простоял на улице полчаса, в ожидании, пока уедут ваша дочь и ее молодой человек, мои ноги чертовски устали. Могу я войти?

– О да. Пожалуйста, – наконец сказала Констанс. – Да, пожалуйста, проходите.

Она стояла, прислонившись к двери. Росси прошел в холл.

– Позвольте, я возьму ваше пальто, мистер Росси, – сказала она.

Майкл снял пальто, перебросил его через руку и подошел к Констанс. Он стоял так близко, что для того, чтобы посмотреть на него, ей надо были поднять голову, и, когда она сделала это, он мягко улыбнулся и сказал:

– Не бойтесь. Я не причиню вам боль. Некуда торопиться, я здесь надолго.

ГЛАВА XXVI

Спортивный зал средней школы Пейтон-Плейс был весь украшен розовыми и зелеными гирляндами, свисавшими с потолка и со стен. С их помощью замаскировали баскетбольные щиты: какой-то старшеклассник, не лишенный фантазии, разочарованный видом голых баскетбольных корзин, украсил их разноцветными весенними цветами, а еще кто-то подвесил воздушные шары – везде, где можно было привязать нитку. На стене за оркестром огромными буквами, вырезанными из фольги, было выведено:

«Добро пожаловать на ежегодные весенние танцульки в средней школе Пентон-Плейс!»

Старшеклассники из комитета оформления зала с чувством полного удовлетворения осмотрели плоды своего труда и облегченно вздохнули. Никогда еще спортзал не был так здорово оформлен к весенним танцам, говорили они друг другу. С тех пор как в Пейтон-Плейс открылась средняя школа, весенние танцы стали ежегодной традицией. Организовывали вечер выпускники, – он как бы приветствовали ребят из начальной школы, которые осенью должны были перейти в среднюю. Этот вечер означал для каждого свое. Для большинства восьмиклассниц это было время первого официального свидания с мальчиком, а для мальчишек этот вечер был связан с первой официальной отменой комендантского часа, установленного их родителями. Мисс Тронтон в своем черном шелковом наряде походила на пожилую даму, сопровождающую молодую леди на бал. В этот вечер она каждый раз видела детей, которых учила целый год, с новой для себя стороны. Мисс Тронтон замечала в них возникновение первой заинтересованности друг в друге, она знала, что этот интерес – предвестник поисков и находок, которые последуют за ним.

Правда, думала мисс Тронтон, некоторые из них уже нашли то, что искали.

Она наблюдала за кружащимися в танце Селеной Кросс и Тедом Картером. И хотя мисс Тронтон не верила в миф о влюбленных детях, которые выросли, поженились и жили счастливо до конца своих дней, она надеялась, что у Теда и Селены все будет именно так. И совсем другие чувства она испытывала, глядя на Эллисон Маккензи и Родни Харрингтона. У нее защемило сердце, когда она увидела, что Эллисон пришла с Родни. Мисс Тронтон невольно подняла руку и тут же быстро опустила ее, надеясь, что никто этого не заметил.

«О, будь осторожна, дорогая, – подумала она, – ты должна быть осторожна, иначе тебе будет очень больно».

Мисс Тронтон увидела Бетти Андерсон в красном платье, которое было слишком взрослым для нее, наблюдающую за Эллисон и Родни. Бетти пришла на танцы со старшеклассником из средней школы, у этого парня уже была репутация лихого водителя и любителя выпить. Но Бетти весь вечер не отрывала глаз от Родни. К десяти часам Родни набрался храбрости и подошел к ней. Он сделал это, когда Эллисон оставила его на минутку, когда же она вернулась в зал, Родни уже танцевал с Бетти. Эллисон подошла к ряду стульев, на которых сидели взрослые, и, не сводя глаз с Родни и Бетти, села рядом с мисс Тронтон.

«Не волнуйся, дорогая, – хотелось сказать мисс Тронтон, – не связывай свои мечты с этим мальчиком, он разрушит и их, и тебя».

– Ты замечательно выглядишь, Эллисон, – сказала она.

– Спасибо, мисс Тронтон, – ответила Эллисон и подумала: правильно ли будет сказать: «И вы тоже, мисс Тронтон». Если бы она так сказала, это было бы неправдой, потому что мисс Тронтон никогда не выглядела хуже, чем в этот вечер. Ей определенно не идет черный цвет. И почему Родни так долго остается с Бетти?

Эллисон сидела, подняв голову, и улыбалась. Даже оркестр сыграл уже несколько танцев, а Родни так и не пригласил ее. Она улыбнулась и махнула рукой Селене и Кэти Элсворс, которая пришла на вечер с парнем из старших классов, – он, как говорила Кэти, целовался с открытым ртом. Эллисон сочувственно посмотрела на маленького Нормана Пейджа, который стоял, прислонившись к стене, и разглядывал свои туфли. Эллисон знала, что Нормана на вечер привезла его мама и оставила здесь на время, пока она участвует в собрании благотворительного комитета конгрегациональной церкви. Он поднял голову, Эллисон улыбнулась и махнула ему рукой, но в животе у нее в это время урчало, комок подкатывал к горлу, и она не знала, сколько еще сможет продержаться, прежде чем ее стошнит. Рука Бетти отдыхала у Родни рядом с шеей, он смотрел на нее, полузакрыв глаза.

«Почему он так со мной? – мучила себя Эллисон. – Я ведь выгляжу лучше Бетти, она так дешево и неряшливо смотрится в своем красном платье. Для ее возраста у нее ужасно большая грудь, и Кэти говорит, что она настоящая. А я не верю. Господи, хоть бы мисс Тронтон перестала ерзать не стуле, в этом заходе остался только один танец, мне лучше приготовиться встать, Родни подойдет с минуты на минуту. Могу поспорить – это платье принадлежит ее старшей сестре. А Селена выглядит просто прекрасно. Она такая взрослая, как будто ей по меньшей мере двадцать лет, и Тед тоже. У них любовь, это сразу можно сказать, стоит на них посмотреть. Все смотрят на меня. Только я одна из всех девочек сижу. Родни ушел!»

Она искала его глазами по всему залу, сердце бешено колотилось в груди. Она посмотрела на дверь и успела увидеть мелькнувшее красное платье. Родни ушел куда-то с Бетти и оставил ее одну.

«Что, если он не вернется? – подумала она. – Что, если мне придется идти домой одной? Все знают, что я пришла с ним. Все будут смеяться надо мной!»

Холодная рука мисс Тронтон прикоснулась к ее локтю.

– Боже мой, Эллисон, – смеялась мисс Тронтон, – ты вся в мечтах. Норман уже дважды приглашал тебя танцевать, а ты даже не ответила ему.

Слезы застилали глаза Эллисон, она даже не могла увидеть Нормана, и, только встав, чтобы пойти с ним танцевать, она поняла, что все еще улыбается. Норман неуклюже кружил Эллисон, оркестр, приглашенный по такому случаю из Уайт-Ривер, играл вальс.

«Если он хоть что-нибудь скажет, – думала Эллисон, – если он скажет хоть слово, меня вырвет на глазах у всех».

– Я видел, как Родни вышел с Бетти, – сказал Норман, – и решил тебя пригласить. Ты так долго сидишь рядом с мисс Тронтон.

Эллисон не вырвало на глазах у всех.

– Спасибо, Норман, – сказала она. – Это было очень мило с твоей стороны.

– Я даже не знаю, что это с Родни, – продолжал Норман. – Ты гораздо симпатичнее, чем эта толстая, старая Бетти.

«О, Господи, – молила Эллисон, – сделай так, чтобы он заткнулся».

– Бетти пришла с Джоном Пилсбури, – не затыкался Норман. – Он пьет и возит девчонок в своей машине. Однажды его задержала полиция за превышение скорости и за вождение в нетрезвом виде, и они все рассказали его отцу. Тебе нравится Родни?

«Я люблю его! – Кричала про себя Эллисон. – Я люблю его, а он разбивает мое сердце».

– Нет, – сказала она. – Совсем нет. Просто надо же было с кем-нибудь пойти.

Норман неумело кружил Эллисон.

– И все равно, – сказал он. – Это свинство с его стороны – оставить тебя с мисс Тронтон и уйти с Бетти.

«Пожалуйста, Господи, пожалуйста», – молила Эллисон.

Но оркестр продолжал играть, ладони Нормана прилипли к ее ладоням, ярко светили прожектора, в голове стучали молотки.

Бетти за руку вела Родни через темную автостоянку у средней школы. Машина Джона Пилсбури была припаркована под деревом чуть в стороне от остальных. Бетти открыла дверцу и залезла на заднее сиденье.

– Шевелись, – шепнула она, и Родни следом за ней влез в машину Пилсбури.

Бетти быстро нажала кнопки на всех четырех дверцах, закрыв их, и расхохоталась.

– Ну, вот и мы, – сказала она, – как горошинки в стручке.

– Давай, Бетти, – шептал Родни. – Ну, давай.

– Нет, – капризно отвечала Бетти. – Не буду. Я обижена на тебя.

– О, Бетти, ну перестань. Не будь такой. Поцелуй меня.

– Нет, – сказала Бетти, откидывая назад голову. – Иди целуйся с костлявой Эллисон Маккензи. Ты ведь ее пригласил на танцы.

– Не злись, Бетти, – умолял Родни. – Я ничего не мог сделать. Я не хотел этого. Отец меня заставил.

– А так бы ты пошел со мной? – смягчаясь, спросила Бетти.

– Я бы? – выдохнул Родни, и это был не вопрос.

Бетти положила голову ему на плечо и пробежала пальцами по лацкану пиджака.

– И все равно, – сказала она, – я думаю, это подло с твоей стороны – пригласить на танцы Эллисон.

– О, перестань, Бетти, не будь такой, поцелуй меня немножко.

Бетти подняла голову, и Родни тут же прижался губами к ее губам. Кроме нее, думал Родни, никто так не целуется. Она целуется не только губами, она целует и языком, и зубами, и в это время издает горлом какие-то звуки, а ногти впиваются тебе в плечи.

– О, милая, милая, – прошептал Родни, и это все, что он успел сказать до того, как ее язык снова оказался у него между зубов.

Бетти вся дрожала и извивалась, а когда он нащупал руками ее грудь, она застонала, как будто ей было больно. Бетти постепенно съезжала вниз по сиденью, пока не легла, и только ее ноги не касались его. Родни, не отрывая от нее своих губ, пристраивался рядом.

– Он встал, Род? – она, задыхаясь, извивалась под ним. – Он хорошо стоит?

– О да, – шептал Родни, он был уже не в силах что-либо говорить. – О да.

Не сказав больше ни слова, Бетти сдвинула ноги, оттолкнула Родни, открыла дверь и выскочила из машины.

– Теперь иди и засунь его Эллисон Маккензи, – крикнула она ему. – Иди к девчонке, которую пригласил, и кончай с ней!

Родни не успел восстановить дыхание и что-нибудь ответить, а Бетти уже шла через стоянку в спортзал. Он попытался выбраться из машины и побежать за ней, но ноги были как ватные, и он, ругая Бетти на чем свет стоит, повис на открытой дверце.

– Сука, – прохрипел он любимое словечко отца. – Чертова сука!

Родни рыгал, цепляясь за дверцу машины, пот градом катился по лицу.

– Сука, – сказал он, но это не помогло.

Наконец он выпрямился, вытер лицо носовым платком и порылся в карманах в поисках расчески. Ему еще надо было вернуться в спортзал за этой проклятой Эллисон Маккензи, – отец заедет за ними в полдвенадцатого.

– Ах, ты – грязная сука! – задыхаясь, сказал он отсутствующей Бетти. – Ты – вонючая, грязная, чертова сука!

Он попытался найти еще какие-нибудь слова в адрес Бетти, но ничего не лезло в голову. Чуть не плача, Родни начал расчесываться.

Через плечо Нормана Эллисон увидела, что в зал вернулась Бетти, одна.

«О, Господи, – подумала она, – вдруг он один ушел домой! Что я буду делать?»

– Пришла Бетти, – сказал Норман. – Интересно, что случилось с Родни?

– Он, наверное, в курилке, – сказала Эллисон, которая уже не могла совладать со своим голосом. – Пожалуйста, Норман, давай сядем. У меня болят ноги.

И голова тоже, подумала она. И живот. И руки, и ноги, и спина, и шея.

В четверть двенадцатого она увидела, как в зал вошел Родни. Эллисон почувствовала такое облегчение, что уже не могла злиться. Вернувшись, он спас ее честь, он не оставил ее, она не пойдет домой одна. Кажется, он плохо себя чувствует. У него красное, распухшее лицо.

– Ты уже готова уходить? – спросил он Эллисон.

– Если ты готов, – не очень вежливым тоном ответила она.

– Мой отец уже приехал, так что мы можем идти.

– Ну, тогда пошли.

– Я возьму твое пальто.

– Хорошо.

– Может, хочешь сначала потанцевать?

– Нет. Нет, спасибо. Я так много танцевала весь вечер, ноги просто отваливаются.

– Ну, я возьму твое пальто.

«Вот так-то, – подумала мисс Тронтон. – Доблестная – это определение для Эллисон».

– До свидания, мисс Тронтон. Вечер был чудесный.

– До свидания, дорогая, – сказала мисс Тронтон.