Текст книги "Пейтон-Плейс"
Автор книги: Грейс Металиус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
– Нелли.
Она оглядела пустую кухню.
– Это ты, Лукас?
– Да. Я наверху.
Ни капельки не удивившись, Нелли вышла из кухни и поднялась на второй этаж. Она заглянула в комнату Эллисон.
– Ты здесь, Лукас? – спросила она.
– Здесь, за окном, Нелли.
Она подошла к окну, посмотрела вниз на пустую улицу и увидела его.
– Что ты там делаешь, Лукас?
– Я умер, Нелли. Теперь я ангел. Разве ты не видишь, как я летаю?
– Я вижу тебя, Лукас. Тебе там нравится?
– Ну, здесь много выпивки и никто не работает. Но мужчине всегда плохо, если рядом нет его женщины.
Нелли застенчиво хихикнула.
– Так ты ищешь меня, Лукас?
– Я искал тебя день за днем, Нелли. Но ты никогда не остаешься подолгу на одном месте, и мне было не поймать такую красотку, как ты.
– Перестань, Лукас. Ты всегда был большой трепач.
– Нет, Нелли. Я серьезно. Пошли со мной, Нелли. Мне так одиноко без такой симпатичной девушки, гак ты.
– О, перестань.
– Я не дурачусь, Нелли. Ты самая красивая девушка из всех, что я видел. Иди, посмотри в зеркало, если ее веришь.
– Посмотрю, чтобы увидеть, какой ты придумщик.
Она подошла к шкафу Эллисон и открыла дверцу. Нелли посмотрелась в зеркало, прикрепленное к обратной стороне дверцы.
– Видишь, Нелли. Что я тебе говорил?
Теперь он был как раз позади нее и тихонько подул на ее волосы на затылке. Нелли видела в зеркале его отражение: он стоял за спиной стройной, симпатичной девушки.
– Мужчина не может чувствовать себя хорошо без женщины, – прошептал Лукас. – Пошли, Нелли. Мне чертовски одиноко без тебя. Кровать холодная, как не знаю что.
Нелли плавным жестом провела по волосам.
– Хорошо, Лукас, – сказала она. – Когда ты говоришь, тебе не может отказать ни одна девушка. Подожди снаружи, пока я переоденусь. Я быстро.
Пока Нелли говорила, ее пальцы нащупали прочный шелковый ремешок от халата Эллисон, который висел на дверном крючке, она улыбалась, подтаскивая стул к шкафу. Только со второй попытки ей удалось перекинуть ремешок через балку, которую закрывал шкаф.
– Перестань так топать, Лукас, – она хихикнула, – прямо как жеребец. Через минуту я буду готова. Оденусь, как манекенщица в одном журнале.
– Черт возьми, Нелли, мужчина не может ждать вечность такую красотку, как ты. Давай, выходи.
– Я о чем-то хотела спросить тебя, Лукас, – отозвалась Нелли. – Но не могу вспомнить точно о чем. Что-то о ребенке.
– Такие девушки, как ты, всегда думают о тысяче вещей сразу, – крикнул в ответ Лукас. – Ну, давай же, пошевеливайся.
В ту короткую секунду, когда Нелли оттолкнула стул и ремешок Эллисон Маккензи еще не оборвал ее жизнь, Нелли Кросс вспомнила.
«Селена!» – беззвучно прокричала она. Это Селена ждала ребенка от Лукаса.
ГЛАВА XVI
Вскоре после шести часов вечера Констанс Маккензи вошла в свой дом на Буковой улице. Она не почувствовала трагедию, когда осмотрела гостиную. Она просто ужасно разозлилась. Ничего не было сделано. Окурки со вчерашнего вечера не были выкинуты из пепельниц, подушки на диване лежали как придется, а на полу валялись два журнала, причем в том же положении, что и в предыдущий день. Ковер на полу не был пропылесосен с того дня, как это в последний раз делала Нелли Кросс, и выглядел просто ужасно. Констанс раздраженно прошла на кухню и чуть не разрыдалась, увидев царящий там беспорядок. На столе стояли тарелки с засохшим белком от яиц, раковина была полна грязной посуды. Мусор не был вынесен, а на электроплите стоял наполовину заполненный стеклянный кофейник. «Проклятая Нелли, – пробормотала Констанс, забыв, что каждый раз, приходя с работы, она заставала свой дом в идеальном порядке, – за весь день палец о палец не ударила!»
Констанс, весь день мечтавшая о прохладной ванне и свежей одежде, бросила сумочку и перчатки на холодильник. Она сняла фартук Нелли с крючка на шкафчике для швабр и стала набирать в раковину воду.
Бифштекс, картофель по-французски и зеленый салат, подумала Констанс. Видимо, это и будет на ужин для Эллисон и Майка. Для другого просто не остается времени. Кстати, об Эллисон, где это ребенок? Констанс ясно ей сказала, что она должна прийти домой пораньше, чтобы переодеться и принять ванну, пока не пришел мистер Росси, приглашенный на ужин к семи тридцати. Констанс взглянула на часы над плитой. Шесть тридцать. Ну, ужин немного задержится, здесь она ничего не может поделать. Никто не может ожидать от нее быстрого приготовления ужина, когда на кухне такой развал.
В семь часов Констанс поднялась на второй этаж и, проходя в свою комнату, спокойно посмотрела на полуоткрытую дверь в комнату Эллисон. Комната была пуста, постель Эллисон до сих пор не прибрана, на полу валялась смятая пижама.
«И почему этот ребенок не может делать то, что ей говорят?» – зло подумала Констанс. И почему Нелли Кросс не убрала в доме? У Нелли было в распоряжении целое утро. Она пришла, когда Констанс еще не ушла на работу. У нее был весь день на то, чтобы навести порядок. Констанс раздраженно передернула плечами. Это лишний раз доказывает, что не надо полагаться на других. Если хочешь, чтобы что-то было сделано для твоего удовольствия, лучший способ сделать это самой.
Констанс приняла душ и переоделась так же энергично, как и делала все остальное. На обратном пути в гостиную она прикрыла дверь в комнату Эллисон. В случае, если Майк захочет воспользоваться ванной комнатой, она совсем не хотела, чтобы он видел неубранную постель ее дочери. Когда Майк в семь тридцать пять позвонил в дверь, Констанс встретила его с таким видом, будто за день не сделала ничего тяжелее маникюра. В одной руке у нее был шейкер для коктейля, в другой сигарета. На кухне в большой, глубокой сковородке шипел картофель, на холодильнике, в ожидании, когда его украсят, стоял салат.
– Ты, случайно, не встретил по пути Эллисон?
– Нет, – ответил Майк. – Не встретил. А ты сказала ей о причине нашего небольшого вечера?
– Нет. Я просто сказала, что ты придешь в полвосьмого и что я бы хотела, чтобы ока пришла пораньше.
– Возможно, у нее есть дела поинтереснее и она забыла о времени.
– Возможно, – согласилась Констанс. – Давай для начала выпьем. А потом я позвоню Кэти Элсворс. Эллисон, должно быть, у нее. Ну и денек, – она наполнила два бокала и вздохнула. – Жара. На работе невозможно заниматься делом и, вернувшись домой, застаешь жуткий беспорядок. Нелли не сделала ничего из того, что должна была сделать, а Эллисон не смогла сделать мне одолжение и прийти домой вовремя. Пожалуй, я позвоню Кэти.
Этот вечер Майк запомнил на всю жизнь.
– Алло, Кэти? – сказала Констанс в телефонную трубку. – Послушай, Кэти, будь добра, скажи Эллисон, чтобы она шла домой. Она опаздывает уже на час.
– Но, миссис Маккензи, – возразила Кэти. – Эллисон у меня нет.
– Нет? – У Констанс холодок пробежал по спине. – Ну и где же она тогда?
– Поехала на пикник с Норманом Пейджем, – сказала Кэти, которой Эллисон доверяла все свои секреты и которая теперь спокойно предавала ее, так как ни о каких отношениях между ними больше не могло быть и речи. – Она уехала сегодня утром, миссис Маккензи, – добавила Кэти.
– Нелли Кросс была еще здесь, когда ты уходила сегодня утром, Кэти?
– Да, она еще была, миссис Маккензи. Эллисон была сегодня очень зла с Нелли. Ока была зла на всех. Она назвала Нелли сумасшедшей старухой.
– Спасибо, Кэти, – сказала Констанс и швырнула трубку на рычаг, но почти в ту же секунду снова подняла ее и попросила оператора соединить ее с домом Эвелин Пейдж.
– Ваш сын еще не вернулся домой? – спросила она, как только Эвелин подняла трубку.
– А какое вам до этого дело? – быстро спросила Эвелин, разозленная тоном Констанс.
– Это мое дело, потому что он увез куда-то мою дочь, – сказала Констанс. – Он увез ее на пикник, и один Бог знает, где они.
– На пикник! – взвизгнула Эвелин так, будто Констанс сообщила ей о том, что Эллисон и Норман отправились на вечеринку к наркоманам. – Норман и Эллисон на пикник? Одни?
– Я ни на секунду не допускаю мысли о том, миссис Пейдж, – саркастически отвечала Констанс, – что ваш сын, получив шанс увезти куда-то мою дочь, пригласил еще кого-нибудь.
– Одни? – повторила Эвелин, в ужасе от тех видений, что возникали у нее перед глазами при одном этом слове. – Норман наедине с Эллисон?
Констанс бросила трубку.
– Ну? – спросила она Майка, который удобно расположился в легком кресле и пускал дым в потолок. – Ну и что ты обо всем этом думаешь?
– Я думаю, нам надо перекусить, – спокойно сказал Майк, – а ужин Эллисон мы должны поставить в духовку, чтобы он не остыл. А потом, пока она не придет, мы можем поиграть в шашки или послушать пластинки. Когда же она придет, мы ее покормим и будем вести себя так, будто ничего не произошло.
– Она где-то в лесу с Норманом Пейджем, – вскричала Констанс.
Майк успокаивающе посмотрел на нее.
– Ну и что? – спросил он.
– Что! – кричала Констанс. – А вот что! Откуда мы можем знать, чем они там занимаются? Я не для того работала, как каторжная, ради ее воспитания, чтобы она бегала с парнями в лес, вот что! Этого не будет! – она топнула ногой и выбросила сигарету в пустой камин. – Я просто не вынесу этого!
– Тебе придется вынести это, пока она не вернется домой, – не повышая голоса, сказал Майк. – Сейчас уже ничего не сделаешь, и, если ты умна, как я надеюсь, ты не будешь вести себя подобным образом, когда вернется Эллисон. Вчера вечером ты мне сказала, что осенью ей исполнится шестнадцать. Она должна попробовать свои крылышки.
– Она не будет пробовать свои крылышки в лесу наедине с мальчишкой! – заявила Констанс. – Пошли. Поедем искать ее на твоей машине.
– О, брось ты это, – сказал Майк. – Ты делаешь из мухи слона. Родитель не может отправиться на поиски своего ребенка, чтобы не поставить себя и его в глупое положение, особенно в глазах ребенка. Если бы произошел несчастный случай, ты бы очень скоро об этом узнала. Но, если ничего не случилось, в чем я абсолютно уверен, Эллисон никогда не простит тебе того, что ты отправилась на ее поиски, будто ей шесть, а не почти шестнадцать. Кроме как ждать, ничего не остается делать.
– Ничего! – крикнула Констанс. – Эллисон не твой ребенок, так тебя и не волнует, чем она занимается! Держи свои теории о детях и сексуальной тяге при себе, Майк Росси. Я не желаю, чтобы ты применял их к Эллисон!
Майк изумленно посмотрел на нее.
– Почему ты так уверена, что причина, по которой Эллисон опаздывает к ужину, как-то связана с сексом? – спросил он.
– Не будь дураком! – сказала Констанс. – Чем еще она может заниматься в лесу с мальчишкой? Что еще может быть на уме у парней? Они все одинаковы. Весь их интерес сосредоточен у них в штанах!
Майк не отвечал, он внимательно и задумчиво смотрел на нее. Констанс отвернулась и дрожащими руками прикурила сигарету.
– Я собираюсь искать Эллисон, – сказала она, – если ты не подвезешь меня, я пойду пешком.
В этот момент в гостиную вбежала Эвелин Пейдж. Она не постучала и не позвонила, просто без объявлений ворвалась в незапертую дверь. Эвелин была вся взъерошена, глаза горели ненормальным огнем, Майк подумал, что она действительно похожа на сумасшедшую.
– Где он? – тяжело дыша, спросила она. Лицо Констанс пошло красными пятнами.
– Если бы вы получше за ним присматривали, – сказала Констанс, – вы бы теперь знали не только, где Норман, но и куда он увез мою дочь.
– Норман никогда никуда не увозил Эллисон, – возразила Эвелин. – Если кто-то кого-то и увез, так это Эллисон Нормана.
– Только не говорите мне об этом, – усмехнулась Констанс. – Он ведь парень, не так ли? Не пытайтесь рассказывать мне, кто кого куда увез! Он знал, что он делает. Отправиться в лес с мальчишкой никогда не пришло бы Эллисон в голову.
– Только попробуйте сказать что-нибудь против Нормана! – истерически закричала Эвелин. – Он не интересуется девочками. И никогда не интересовался. Если Эллисон его заинтересовала, это не его вина, а ее. И ваша, – заключила она, взглянув на Майка. – Некоторым женщинам недостаточно одного мужчины. А дочери всегда похожи на своих матерей!
– Ты, сука! – выкрикнула Констанс, и, если бы Майк не встал, она набросилась бы на Эвелин.
«Бог ты мой!» – подумал Майк.
– Прекратите! – резко сказал он, и Констанс замерла на месте.
Они с Эвелин с такой ненавистью смотрели друг на друга, будто готовы были убить, но момент, близкий к физической расправе, прошел. Майк почти улыбался. Впервые он услышал из уст Констанс слово, которым она наградила Эвелин Пейдж.
– Послушайте, девочки, – сказал он и на этот раз действительно улыбнулся. – Давайте обойдемся без вербального выдергивания волос и присядем. Не из-за чего так волноваться.
– Не из-за чего! – хором воскликнули они. В гостиной все еще раздавалось эхо от этого восклицания, когда в комнату, вся в мечтах, вошла Эллисон.
– Эллисон! – воскликнула Констанс.
– Где Норман? – требовательно спросила Эвелин.
Эллисон огляделась вокруг, ничего не понимая.
– Привет, мама, – сказала она. – Норман? Он только что был рядом с домом. Поехал вниз по улице.
Эвелин подбежала к двери.
– Норман! – крикнула она. – Норман!
Она выкрикивала его имя, пока Норман не появился напротив дома Маккензи.
– Подойди сюда! – продолжая кричать, потребовала она.
Норман вошел в гостиную. Он испуганно посмотрел на Эллисон, потом на Констанс, на Майка и, наконец, на свою мать.
– Привет, мама! – сказал он.
– Привет, мама. Привет, мама! – кричала Констанс. – Это все, что вы оба можете сказать? Где, черт возьми, вы были?
Эвелин Пейдж поджала губы.
– Нечего при Нормане так выражаться, – сказала она.
– Ха! – воскликнула Констанс. – Я думаю, он знает немало вещей менее приличных, чем слово «черт»!
Эллисон побледнела и опустила корзину на пол.
– В чем дело, мама? – спросила она дрожащим голосом.
Майк больше не мог этого выносить. Он подошел и встал рядом с Эллисон.
– Твоя мама немного разволновалась, – сказал он. – Уже темно, а она не знала, где ты.
– Я прекрасно знаю, где она была, – зло сказала Констанс. – В лесу с этим животным и занималась там Бог знает чем!
– Ради Бога, Констанс, – попробовал возразить Майк.
– Вот именно, ради Бога! – сказала Констанс. – Ну! – она приблизилась к Эллисон. – Ну! Я жду объяснений твоего дешевого поведения.
– Я не вела себя дешево, – протестовала Эллисон.
– Я предполагаю, вы в лесу читали книжки! – воскликнула Констанс.
– Сегодня мы не читали, – сказал Норман. – Сегодня мы изображали, будто мы Робинзон и Пятница.
– А ты не вмешивайся, – сказала Констанс, поворачиваясь к нему. – Когда мне потребуются твои объяснения, я тебя спрошу.
– Норман, – сказала Эвелин, хватая за плечо своего сына, – что эта злая, безнравственная девчонка сделала с тобой?
– Со мной? – изумился Норман. – Эллисон ничего со мной не делала.
– Что ты с ней сделал? – спросила Констанс. – Вот что важно.
– Он ничего не делал! – кричала Эвелин.
– Господи, помоги мне, – сказала Констанс низким, устрашающим голосом. – Завтра я отведу Эллисон на осмотр к Мэтью Свейну. И если с ней что-нибудь не так, я заявлю в полицию, и вашего сына арестуют за изнасилование.
Лицо Нормана стало таким же белым, как у Эллисон.
– Я ничего не сделал, – твердил он. – Мы ничего не сделали, ведь правда, Эллисон?
– Это зашло слишком далеко, – задыхаясь от гнева, сказал Майк. – Миссис Пейдж, берите своего мальчика и идите домой.
– Я смотрю, вы распоряжаетесь в доме Маккензи, – с ненавистью сказала Эвелин, – всем и всеми. Пойдем, Норман. Мы не можем находиться в одной комнате с проститутками и с мужчиной, который проводит с ними время!
У Констанс застучали зубы, такой бешеной она еще никогда не была.
– Вон из моего дома! – закричала она.
Эвелин взяла Нормана за руку и, презрительно фыркнув, удалилась.
На этом все могло бы кончиться, если бы Эллисон не решила в этот момент подать голос. Как только Эвелин иНорман вышли из дома, она повернулась к матери.
– Я никогда, – сказала она, – никогда, никогда в моей жизни не была так унижена!
Не успел Майк остановить ее, Констанс размахнулась и ударила Эллисон по щеке. Эллисон упала на диван, над ней стояла незнакомая Майку женщина. Тело Констанс напряглось, лицо, покрытое красными пятнами, искажено от злости, голос дрожал.
– Ты – мразь! – кричала Констанс на свою дочь. Майк посмотрел в лицо Эллисон, и ему стало плохо.
– Прекрати! – сказал он, но Констанс не слышала его, она склонилась над бледной, как полотно, дочерью и не переставала кричать.
– Ты такая же, как твой отец! Секс! Секс! Секс! В этом ты на него похожа. Это единственное, что в тебе от него! Ты не похожа на него, говоришь не так, как он, но ты ведешь себя точно как он. Это все, что тебе от него досталось. Даже его фамилия не принадлежит тебе. После того, как я вкалывала, как лошадь, чтобы дать тебе достойное воспитание, ты убегаешь в лес и ведешь себя так же, как проклятый Маккензи. Мерзкая дочь самого большого ублюдка на свете!
Наступила тишина, слова повисли в комнате, как туман над водой. Было слышно громкое дыхание Констанс и Майка. Но Эллисон, казалось, вообще не дышала. Девочка сидела как мертвая, даже ее огромные глаза не двигались. Три фигуры замерли в гостиной, как на картине, подумал Майк. Тишину нарушила Констанс. Она бросилась в кресло и начала рыдать, слишком поздно поняв, что она наделала. Услышав ее всхлипывания, две другие фигуры, как по сигналу, задвигались. Мозг Майка снова начал функционировать, и он наконец понял то, что безуспешно пытался разгадать в течение двух лет. Он посмотрел на склоненную голову Констанс, и ему показалось, что он видит у ее ног рассыпанные осколки ракушки, в которой она пряталась все эти годы. Но какой же жестокий способ для женщины избавиться от фальши своего существования. Он повернулся к Эллисон, и она, как будто только и ждала этого, вскочила на ноги и побежала к лестнице, которая вела на второй этаж. Майк медленно пошел к выходу, Констанс подняла голову и посмотрела на него.
– Я знала, что ты бросишь меня, когда узнаешь правду, – сказала она, в голосе ее звучали слезы.
– Важно не то, что я узнал правду, – сказал он. – А то, с какой жестокостью ты открыла ее ребенку.
Майк вздрогнул, услышав первый крик Эллисон. Он подумал, что, наверное, только сейчас Эллисон начала реагировать на слова Констанс. Эллисон крикнула еще дважды, прежде чем Майк понял, что это крик не боли, а страха. Перескакивая через три ступеньки, он побежал наверх. Он увидел абсолютно белую Эллисон, в ужасе прижавшуюся к стене. Черными от страха глазами она смотрела на свой стенной шкаф. Эллисон начала падать, Майк поймал ее безвольное тело и увидел посиневшее лицо и нелепую фигуру Нелли Кросс, повесившейся на шелковом ремешке от халата Эллисон. Когда Майк, взяв Эллисон на руки, вышел на лестницу и услышал доносящийся снизу голос, ему показалось, что его жизнь превратилась в ночной кошмар.
– Это единственное место, куда сегодня могла пойти мама, – говорил Констанс Джо Кросс. – Селена послала меня искать ее. Последние две недели мама очень забывчива. Селена подумала, может, мама опять потеряла дорогу.
ГЛАВА XVII
– Это было так, будто злой, ненасытный дух захватил наш город, – говорил позднее Сет Басвелл. – Ненасытный дух, стремящийся обрушить на нас хаос и опустошение.
Он говорил это заплетающимся языком, так как был очень пьян. Но д-р Свейн, который в тот раз выпивал в компании Сета, не находил в словах друга ничего вздорного.
– Именно, – четко сказал д-р Свейн. Он гордился тем, что, даже будучи пьян, всегда четко произносил слова.
Другие, те, кого не касалась история Нелли Кросс или все, что случилось позднее, тем не менее были склонны согласиться с Сетом и доктором. Любой бы согласился, что тогда, летом 39-го, в Пейтон-Плейс были плохие времена.
В последнюю субботу августа 39-го Клейтон Фрейзер шел по улице Вязов по направлению в своему дому на Сосновой улице. Навстречу ему быстро проехала машина шерифа, рядом с Баком Маккракеном сидел д-р Свейн. То, что Док ехал в машине шерифа, было весьма странно, так как Док всегда пользовался собственной машиной. Клейтон задумался, что бы мог делать Свейн в официальной полицейской машине Пейтон-Плейс, но потом решил, что ему нечего волноваться на этот счет. Он слишком устал, и какие бы ни были причины у Бака и Дока разъезжать вместе, завтра об этом будет говорить весь город и Клейтону все станет известно.
Подойдя к дому, Клейтон Фрейзер по старинной привычке огляделся вокруг. И тогда он это увидел – на вершине холма Марш к небу тянулся маленький красный язычок. Это был коварный, незаметно подкрадывающийся язычок, он появился только на долю секунды, а затем исчез, но Клейтон знал, что он видел это. Он задержался только на короткий момент и появился снова. Клейтон больше не ждал.
– Пожар! – закричал он и побежал по улице, так как у него не было телефона. – Холм Марш горит!
Проезжающий мимо мотоциклист подобрал Клейтона, и они вместе поехали в пожарную часть. Красному язычку потребовалось всего несколько минут, и уже половина холма Марш была в огне.
– Пожар! – кричал Клейтон, и бесчисленная техника, которую содержали штат и город для борьбы с огнем, приступила к работе.
Это был местный обычай – если начинался пожар, в зону огня тут же отправлялись шериф и доктор. Шериф – потому что он был добровольным пожарником, а д-р Свейн – потому что он всегда предчувствовал, что могут быть пострадавшие. Шериф и доктор шли по дорожке к дому Маккензи, они услышали вой сирены и оглянулись на холмы, окружающие Пейтон-Плейс. Холм Марш уже был весь в огне, и языки пламени начинали восхождение по склону холма под названием Ветряная Мельница.
– Плохо дело, – вздохнул Маккракен.
– Да, – сказал доктор, и они пошли дальше, к дому Маккензи.
Они приехали по вызову Майкла Росси.
– Приезжайте скорее, Мэт, – сказал по телефону Майк. – И возьмите с собой Бака. Нелли Кросс повесилась в комнате Эллисон Маккензи.
– И отменяются все репетиции хора, – сказал Бак и нажал на дверной звонок.
На первый взгляд все было не так страшно, как опасался Бак. Все присутствующие в гостиной Маккензи держали себя в руках, – кажется, этому способствовали усилия Майка Росси. Эллисон Маккензи без движения лежала на диване, у нее в ногах сидела Констанс. Джо Кросс, по указанию Майка сбегавший за своей сестрой, сидел на легком стуле с одной стороны камина, Селена точно на таком же стуле сидела с другой его стороны. Стоял только Майк, он не двигался, будто боялся, что, если пошевелится, потеряет контроль над этой группой. Мэтью Свейн сразу подошел к Эллисон.
– Обморок? – спросил Бак Майка. Майк кивнул. – Возможно, для нее будет только лучше оставаться в этом состоянии, пока мы закончим… – Бак запнулся, посмотрев на Селену и Джо, – все, что мы должны сделать.
В эту секунду Эллисон открыла глаза. Она не заплакала и не стала изумленно оглядываться вокруг. Она просто открыла глаза, посмотрела на то, что ее окружало, и снова их закрыла.
– Я хочу, чтобы она побыла у меня в больнице пару дней, – сказал д-р Свейн Констанс. – Я вызову машину.
После того как доктор позвонил по телефону, трое мужчин поднялись наверх в комнату Эллисон. Несколькими минутами позже прибыли два человека Бака, доктор сделал то, что он должен был сделать, и Бак со своими людьми приготовились увезти тело Нелли Кросс. Мэтью Свейн зажмурил глаза, пытаясь не слышать глухой стук с лестницы, когда трое полицейских спускали уже окоченевший труп Нелли Кросс по узкой лестнице в доме Маккензи.
«Будет ли этому конец? – подумал он. – Сначала ребенок Селены, потом Лукас, теперь Нелли. Неужели это никогда не кончится? Я уничтожил их всех. Даже если Лукас жив, он уничтожен, я сделал из него изгоя».
Доктор, волоча ноги, спустился вниз. В холле его ждала Селена, глаза сухие, лицо напряжено.
– Док, – сказала она. – Это произошло потому, что мама знала? Поэтому она покончила с собой?
Док Свейн посмотрел прямо в глаза Селене.
– Нет, – ровно сказал он. – У нее был рак, но она запретила мне говорить об этом кому-либо.
Селена тоже посмотрела прямо в глаза доктору. Док не знал сам, как он это почувствовал, но он догадался: Селена поняла, что он лжет.
– Спасибо, Док, – сказала она так же ровно, как и он, и вернулась в гостиную. – Пошли, Джо, – позвала она. – Нам пора домой.
Доктор смотрел, как они прошли по дорожке и свернули на Буковую улицу.
О чем она будет думать всю эту длинную, длинную ночь, подумал Свейн. Что она скажет себе, лежа на кровати и глядя в потолок?
Д-р Свейн пожал плечами и повернулся к Майку.
– Вы не подвезете меня домой? – спросил он. – Я хочу взять свою, чтобы поехать в больницу.
Через некоторое время Док ехал в больницу, за ним, на небольшом расстоянии, ехали Констанс и Майк. Д-р Свейн посмотрел на охваченные пламенем холмы. Весь горизонт к востоку от Пейтон-Плейс был в огне. Какой-то момент доктор развлекал себя мыслью, что огонь – это символ. Изгнание беса огнем, подумал он и посмеялся над собой.
Скандальные происшествия публичного характера не часто случаются в маленьких городках. Поэтому, хотя в стенных шкафах жителей маленького городка столько скелетов местных скандалов и позора, что если бы они все вместе в один прекрасный момент загремели костями, грохот был бы слышен даже на Луне, люди склонны думать, что в таких городках, как Пейтон-Плейс, ничего особенного не происходит. Без сомнения, в шкафах столичных жителей царит такой же беспорядок, как и у провинциалов, разница лишь в том, что столичный житель не склонен интересоваться содержимым шкафов своего соседа в той степени, что член небольшого общества. В маленьких городках разница между содержимым шкафов и скандалом состоит в том, что первое проверяется небольшой группкой людей и обсуждается шепотом через забор, второе же выставляется на всеобщее обозрение на главной улице и обсуждается криками с крыш.
В Пейтон-Плейс существовало три источника скандалов: самоубийство, убийство и беременность незамужней девушки. С тех пор как старый док Квимби приставил пистолет к виску много лет назад, в городе не было случаев самоубийства. Покончив с собой, Нелли Кросс произвела такую сенсацию, на которую не могла рассчитывать ни разу за всю свою жизнь. Город гудел от разговоров, а когда на следующий день после самоубийства выяснилось, что Нелли была крещеной католичкой, разговоры перешли в рев. Все думали о том, что скажет и как поступит отец О'Брайен, но время размышлений было недолгим, католический священник сделал то, что должен был сделать, и сделал это быстро. Он отказался хоронить Нелли Кросс на освященной земле католического кладбища. Местные кивали друг другу головами и говорили, что отец О'Брайен – человек принципов и у него хватает смелости отстаивать свои убеждения. И раз уже церковь имеет правило держать священников в подчинении, отец О'Брайен не колебался, когда пришла пора выполнить свой долг: он не охал и не ахал, как сделал бы другой на его месте.
– Конечно, нет, – сказал он Селене Кросс.
Протестанты ухмылялись. Что это за служитель Бога, если он отказывается похоронить умершего, спрашивали они друг друга достаточно громко, чтобы слышали католики. Протестанты, особенно конгрегационалисты, конечно же, занимают в этом случае более христианскую позицию. Преподобный Фитцджеральд никогда бы не отказал в достойных похоронах любому умершему, даже католику.
Не прошло и двадцати четырех часов, Пейтон-Плейс второй раз был потрясен до основания.
– Конечно, нет, – сказал преподобный Фитцджеральд, когда Селена попросила его похоронить ее мать.
Теперь ухмылялись католики, а конгрегационалисты выходили из себя от гнева. Вместе мы сильны, декларировали католики, разделившись, мы не устоим. Собравшись вместе, несколько наиболее влиятельных конгрегационалистов – среди них Роберта и Гармон Картер, что удивило всех, «девочки Пейджа» и все члены женского благотворительного общества – направились к своему священнику. Маргарет Фитцджеральд, ускользнув из дома через заднюю дверь, присоединилась к своим друзьям на тротуаре напротив дома священника.
– Я не знаю, что на него нашло, – отвечала она на посыпавшиеся со всех сторон вопросы. – Я просто не представляю, почему он так себя ведет.
Маргарет произносила эти слова озадаченным, мученическим голосом, а внутри вся клокотала от злости и ненависти. Своим друзьям Маргарет говорила, что ее муж слишком много работал, устал, ослаб, измотан и болен. В душе же она называла его самым гнусным из предателей, подлым черным ирландцем и подхалимом папы.
Преподобный Фитцджеральд встретил представителей своего прихода, скорее похожих на разгневанную толпу, чем на верующих, пришедших к своему лидеру за советом, и не пустил их дальше террасы.
– Что вам надо? – свирепо спросил он.
Роберта Картер, подняв руку, выбрала себя спикером.
– Мы пришли спросить вас о похоронах Нелли Кросс, – сказала она.
– Ну? И что же вы хотите знать? – спросил священник таким же готовым дать бой тоном. – Я уже дал ответ тем, кто в этом заинтересован.
– Вы не можете так поступить! – подал голос кто-то из толпы, и к нему сразу присоединилось несколько других.
– Вы должны похоронить Нелли, если ее дети хотят, чтобы ее похоронили!
– Хоронить людей входит в ваши обязанности!
– Вы кто? Католик?
Пока толпа продолжала шуметь, преподобный Фитцджеральд не произнес ни слова. Наконец все умолкли, почувствовав, что, если священник молчал так долго, он должен сказать что-то значительное.
– Все сказали, что хотели? – выкрикнул преподобный Фитцджеральд.
Воцарилась такая тишина, что даже Сет Басвелл, который стоял на краю тротуара с Майком Росси, удивился. Казалось, священник целую вечность ждал ответа. Наконец он заговорил.
– Я тоже сказал свое слово, – кричал Фитцджеральд. – Я не похороню католика, покончившего жизнь самоубийством. Убийство – грех. Убил человек себя или другого человека – в глазах церкви это одно и то же. Я не могу и не хочу хоронить католика, покончившего жизнь самоубийством.
И хотя священник не предварил слово «церковь» словами «Святая Римская», в толпе не было ни одного мужчины, женщины или ребенка, который бы не понял, что преподобный Фитцджеральд подразумевал именно это. Поднялся страшный крик, но он обрушился на дверь дома священника, в которую он удалился. Спектр эпитетов колебался от «паписта» до «менялы», и они выкрикивались с такой злостью и ненавистью, что даже самому терпимому человеку в городе – Сету Басвеллу – стало не по себе.
Сет, который шутил в своей газете над противоборствующими религиозными фракциями в городе, с отвращением отвернулся от кричащей толпы.
– Ради Христа, Майк, – сказал он. – Мне надо выпить.
– Мы свяжемся с надлежащими органами, – говорила собравшимся Роберта Картер. – Мы должны добиться, чтобы его изгнали из нашей церкви и прислали вместо него человека, знающего свой долг!
