Текст книги "Операция «Маскарад»"

Автор книги: Гейл Линдз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Глава 7

На следующий день Кларенс Эдвард с мрачным видом изучал свежую пачку документов, которые только что доставили из отдела разведки. В них была дополнительная информация о счете Сэмюэля Трупера в «Бэнк оф кредит энд коммерс интернэшнл», но и она не содержала ничего полезного.

Когда позвонил Мэйнард, Клэр сказал, что ничем не сможет ему помочь, так как не в состоянии найти то, что Клэру необходимо.

– Я предупредил тебя, что это будет нелегко, – ответил Мэйнард устало.

– Наши люди утверждают, что там и искать нечего.

– Господи, да они у вас не умеют даже толком обращаться со своими чертовыми компьютерами!

– Они говорят, что в базе данных нет ничего, относящегося к твоему… э-э… предложению. Они искали тщательно. Это тупик. Ты должен представить что-нибудь еще.

– Я подумаю, – буркнул Лукас.

В трубке раздались короткие гудки. Явное раздражение Мэйнарда говорило о том, что в деле действительно таится бомба и он выходит из себя только потому, что не может добиться своего сразу. Заместитель госсекретаря с улыбкой вернул трубку на место. Его приятель из ЦРУ был на крючке. Мэйнарду необходимо освобождение от ответственности, а потому так или иначе ему придется сделать все, что нужно, каким бы обиженным он ни прикидывался.

Эдвард чуть наклонился вперед, поставил локти на свой антикварный ореховый стол, сложил пальцы домиком и оперся на них подбородком. Будущее виделось ему в самом радужном свете.

До него дошли слухи о том, что госсекретарь подумывает об отставке. Если сейчас проявить себя с наилучшей стороны – а Клэр рассчитывал, что это ему удастся, – вполне можно рассчитывать на замещение освобождающегося поста. Если, конечно, Лукас Мэйнард не передумает…

Да нет, Эдвард был уверен, что Мэйнард не рискнул бы говорить о таких серьезных вещах, не имея на руках доказательств. Видно, с Лукасом Мэйнардом случилось что-то такое, что разом обесценило то положение, которое он имеет.

На уединенном Ранчо, затерянном в Скалистых горах, лишенная общения, видя одни и те же лица вокруг, Лиз Сансборо обнаружила, что у нее начинают восстанавливаться какие-то обрывки воспоминаний, касающиеся в основном звуков и запахов. Лиз про себя называла это тенями прошлого. Чем чаще они мелькали у нее в мозгу, тем тревожнее было у нее на душе.

Однажды утром Лиз получила задание по шифровке и дешифровке. Она открыла свой шифрблокнот на первой странице и увидела записанное там ключевое слово «Гамильтон». Словно молния осветила ее сознание, и в памяти неожиданно всплыло имя – Гамильтон Уокер.

Лиз порывисто вздохнула. Откуда оно взялось? Она попробовала найти объяснение и вспомнила странное ощущение счастья, которое она испытала в первый день занятий по шифровальному делу, когда смотрела на имя Гамильтон, написанное на доске ее рукой. Может быть, она когда-то была знакома с человеком по имени Гамильтон Уокер?

Ей нужно было больше информации, чтобы стимулировать память, во всем этом ей приходилось полагаться только на себя. Говорить с Гордоном было бесполезно, все его существо сконцентрировалось на операции по поимке Хищника. Он получил приказ и выполнял его беспрекословно и фанатично. К тому же Лиз сознавала: как ни парадоксально, но необходимые для выздоровления попытки выяснить свое прошлое могли быть истолкованы как симптом «болезни», о которой Гордон ее предупреждал. И все-таки кто же такой Гамильтон Уокер?

Уокер! Она улыбнулась. Ну конечно же. Ведь она жила в Санта-Барбаре под именем Сары Уокер, так что тут должна быть какая-то связь. Воодушевившись, Лиз быстро закончила порученное ей задание. Остаток времени и приобретенные в лагере навыки она использовала для разработки плана проникновения в компьютерную базу данных по личному составу.

Сначала она сказала Гордону, что хочет пойти в тир, чтобы дополнительно поупражняться в стрельбе из пистолета. Он заполнил заявку на получение боеприпасов и пошел ее подписывать, а она тем временем надела одну из его камуфляжных рубашек поверх своей. На складе, пока сержант-кладовщик ходил за патронами, Лиз умудрилась стащить инфракрасные фонарик, очки и новейшую лазерную отмычку, спрятав все это под одеждой.

После обеда она вместе с Гордоном отправилась на пропагандистскую лекцию, целью которой было воспитание у обучающихся боевого духа и чувства ответственности. Лиз слушала ее вполуха, прокручивая в голове детали своего плана. Голос лектора доносился до нее как сквозь вату: «…Настоящий офицер ЦРУ должен быть не только квалифицированным агентом, но и психологом, умеющим любого вызвать на откровенность… В современном мире, где царит политический хаос, ЦРУ является единственной стабильной силой, отстаивающей идеалы свободы… Хотя вы прощаетесь с прежней жизнью, у вас впереди новая и лучшая жизнь. Вы можете оказать реальную помощь своей стране…»

Внезапно Лиз кольнуло ощущение вины, но она тут же отбросила его: то, что она задумала, никак не касалось операции Лэнгли по поимке Хищника.

Лиз и Гордон жили в домике под соснами, расположенном с южной стороны вымощенной плитняком площади. У них была одна комната на двоих с двумя одинаковыми металлическими кроватями, двумя небольшими шкафчиками, парой сосновых столов и встроенными бюро. В ванной комнате не было ванны – только душ. Все, что необходимо, но ничего лишнего. Глубокой ночью, когда Гордон уже храпел на своей койке, Лиз бесшумно оделась в камуфляжную форму и рассовала по карманам фонарик, очки и отмычку.

Она кошкой выскользнула в темноту, окинула взглядом спящий лагерь, потом быстро направилась к северу по мокрой траве, передвигаясь перебежками от здания к зданию, вплотную прижимаясь к стенам, как ее учили. Обогнув площадь, на какое-то время притаилась у офицерского клуба. В некоторых окнах жилых помещений еще горел свет. Было около трех часов ночи.

Выждав, она одним броском пересекла лужайку и оказалась у нужного ей домика. Ей надо было отключить сигнализацию на входной двери. Лиз понимала, что в противном случае сигнал тревоги заревет так, что разбудит и мертвого. Это она знала точно, поскольку сигнализацию испытывали при ней.

Подойдя к двери, Лиз прижала отмычку к скважине, нажала кнопку, и внутрь врезного замка устремился лазерный луч. Она затаила дыхание. Раздались легкие щелчки – устройство сработало. Теперь все решала скорость. У Лиз было пятнадцать секунд на то, чтобы войти и ввести цифровой пароль. В день прибытия на Ранчо и Лиз, и Гордон получили личные коды, и теперь она собиралась воспользоваться своим. Если ее код не подойдет или она замешкается хотя бы на секунду, сигнализация сработает.

Лиз набрала в легкие побольше воздуха, открыла дверь и набрала комбинацию цифр на панели системы защиты. Стояла полная тишина. Прошла целая минута, прежде чем она осмелилась мысленно поздравить себя с успехом. У нее все получилось!

Лиз проскользнула в темное помещение, закрыла дверь, надела инфракрасные очки, включила фонарик и обвела комнату зеленым лучом, различимым только для приборов ночного видения. Затем обошла барьер, ограничивавший доступную для курсантов зону, и мимо стоящих в ряд столов направилась в святая святых – компьютерную комнату.

Лиз набрала на клавиатуре свой код и, получив допуск, открыла файл с данными по Элизабет Элис Сансборо. Освещенная безжизненным светом монитора, она быстро пробежала глазами уже известные ей сведения и вдруг остановилась. По данным файла, в Санта-Барбаре, штат Калифорния, жила ее двоюродная сестра – Сара Уокер. Непонятно. Если Лиз отправили в отставку и поселили в Санта-Барбаре, то почему для легенды было выбрано имя ее двоюродной сестры? Она продолжала читать, и в глаза ей бросилось уже знакомое имя – Гамильтон Уокер. Если опять-таки верить сведениям, содержащимся в файле, существовала целая семья Уокеров – отец Сары, ее мать и брат. Отца звали Гамильтон Уокер, и это не могло быть простым совпадением, особенно если вспомнить ее предыдущую странную реакцию на это имя. Лиз задумалась, надеясь восстановить в памяти что-нибудь еще, но ей это не удалось. Разочарованная, она снова погрузилась в чтение. Итак, судя по всему, мать Сары Уокер должна была приходиться Лиз теткой, а ее отцу, Хэролду Сансборо, сестрой. Но ведь в тех материалах, которые она читала до этого, ясно говорилось, что у нее не осталось родственников. Все это было чертовски странно.

Больше никаких расхождений с информацией досье, которое Лиз изучала в принадлежащем ЦРУ конспиративном доме в Санта-Барбаре, она не нашла. Все совпадало – от даты ее рождения, сломанного мизинца и родинки над правым уголком рта до обучения в Кембриджском университете и работы на ЦРУ. Сведений за последние три года не было. Именно на эти три года пришлись ее встреча с Хищником, едва не приведшая к ее гибели, уход в отставку и жизнь под именем Сары Уокер.

Лиз еще раз просмотрела материалы об Уокерах. Отец – Гамильтон Уокер. Мать – Джейн Сансборо Уокер. Брат – Майкл Уокер. Она выключила компьютер и какое-то время просто сидела в темноте. Имена, связи между этими именами – все это так и роилось у нее в голове. Лиз напрягала память, старалась найти в том, что узнала, хоть какую-то логику, но все было тщетно. Расстроенная и озадаченная, она вышла из компьютерной комнаты. У входной двери снова набрала свой код, включив тем самым сигнализацию, повернула ручку, приоткрыла дверь на несколько дюймов и замерла.

Снаружи кто-то был.

Сердце Лиз отчаянно забилось, пальцы быстро отключили сигнализацию. Она различила в темноте человека. Он был ниже Гордона ростом и более худощав. Человек шел ленивой походкой, сунув руки в карманы куртки, время от времени задирая голову, чтобы взглянуть на ночное небо.

Он просто прогуливается, с облегчением решила Лиз. Странно только, что он делает это в такой поздний час. Лиз смутно почувствовала, что между ними есть что-то общее, но что – она не могла понять.

Внезапно человек остановился и повернул голову в ее сторону. Как раз в этот момент луна пробилась сквозь тучи и осветила его лицо. Оно было угловатое, с густыми бровями и толстыми губами. Лиз узнала его – это новый начальник по делам личного состава, он прибыл в лагерь через несколько дней после них с Гордоном. Ему было около тридцати, и в лагере поговаривали, что он слыл отчаянным парнем.

Угольно-черные тучи снова сомкнулись, и лицо человека скрылось в темноте. Лиз показалось, что он продолжает смотреть на дверь, за которой она пряталась. Прошло еще какое-то время, и он направился прямо к ней.

От страха у Лиз перехватило дыхание. Она снова включила сигнализацию, бесшумно пробежала мимо барьера для посетителей и забилась в самый дальний угол. И тут вспомнила, что, прикрыв входную дверь, не заперла ее. Какая оплошность! Теперь уже слишком поздно – она увидела, как ручка двери повернулась.

У Лиз не было выбора – она забралась под стол, лихорадочно нащупывая в карманах отмычку и фонарик, чтобы убедиться, что не оставила их где-нибудь на видном месте. Очки висели у нее на шее. Лиз осторожно подтянула к столу стул. К счастью, его колесики оказались хорошо смазанными и не издали ни звука. Она ждала, обливаясь потом от напряжения.

Дверь открылась, и Лиз услышала, как вошедший выругался. Она чуть приободрилась – по-видимому, начальник по делам личного состава решил, что просто забыл запереть дверь, когда уходил, нарушив тем самым правила безопасности.

Бормоча что-то, он резкими ударами пальцев ввел свой код, вошел, закрыл дверь и включил небольшую настольную лампу. Видя только его ноги, Лиз наблюдала, как он переходит от стола к столу, затем останавливается у того из них, под которым она притаилась. Она задержала дыхание, ожидание казалось бесконечным. Он развернулся, осматривая комнату, вероятно, проверяя, нет ли в ней чего-либо постороннего. По лбу Лиз стекал пот, она на всякий случай еще раз потрогала отмычку, потом фонарик, сделала неловкое движение рукой и выронила его. Сейчас он упадет на пол, и… Раньше, чем она успела что-либо сообразить, рука ее метнулась вперед, поймала фонарик и, крепко сжав его, замерла.

Наконец непрошеный визитер направился в компьютерную комнату, остановился в дверях и зажег свет, собираясь все проверить и там. Лиз, осторожно откатив стул, наблюдала за ним. Он сделал какое-то движение, ей показалось, что он оборачивается, и она снова затаилась под столом, прислушиваясь.

Теперь он уже явно удалялся от нее, и Лиз рискнула выглянуть еще раз. Да, он шел к самому дальнему компьютеру, не глядя больше ни назад, ни по сторонам. Она снова пригнулась и, двигаясь быстро и бесшумно, стала пробираться к выходу. Почти лежа на полу, она обернулась – его нигде не было, наверное, он сидел за одной из ЭВМ. Выбравшись наружу, Лиз вдохнула чистый горный воздух, беззвучно закрыла дверь и заставила себя успокоиться. Она была зла на себя, поскольку допустила две ошибки: оставила незапертой дверь и едва не уронила фонарик. Делать такие ошибки и надеяться только на удачу могли лишь зеленые новички и неумехи.

Возвращаясь тем же путем в домик, она неожиданно вспомнила имя – Гамильтон Уокер. Видимо, в ее памяти произошел какой-то странный сдвиг. Иначе как она могла вспомнить имя несуществующего человека? Как могло случиться, что этот несуществующий человек был настолько важен для нее, что она помнила о нем, хотя не помнила ни о ком и ни о чем другом?

Разумеется, при условии, что Гамильтон Уокер не был реальной фигурой, подумала Лиз.

Глава 8

В нескольких милях от охватывающей Вашингтон кольцевой дороги, на станции метро «Кристал-сити» в Арлингтоне [4]4
  Арлингтон – район Вашингтона, в котором в основном проживает население с низким уровнем доходов.


[Закрыть]Лукас Мэйнард петлял по подземным магазинчикам, восстанавливая навыки ухода от наблюдения. Под одеждой у него был спрятан пистолет – легкий и компактный «вальтер».

Целый час, резко меняя направление, он то и дело «проверялся», глядя в зеркальные витрины магазинов, останавливался, якобы любуясь платанами и маргаритками. Наконец, сделав последний круг, Лукас убедился, что за ним никто не следит. На улице свирепствовал августовский зной. Мэйнард снял пиджак, свернул в переулок, быстро прошагал три квартала. Он вспотел, и это раздражало его – Лукас терпеть не мог приходить в таком виде. Открыв подъезд своим ключом, Мэйнард поднялся по лестнице на второй этаж и, воспользовавшись другим ключом, вошел в одну из квартир.

– Чем это так хорошо пахнет? – громко спросил он. В квартире, оборудованной кондиционером, стоял аппетитный запах тушеного мяса и подливки. Он вдруг снова стал мальчишкой, мысленно перенесясь в Индиану, где прошло его детство. Лесли как-то всегда удавалось сделать так, что он ощущал себя семнадцатилетним парнем, у которого все еще впереди, – это он-то, мужчина, которому перевалило за шестьдесят, с диабетом и лишним весом, давным-давно разведенный, имеющий троих взрослых детей, не испытывающих к нему ничего, кроме отчужденности.

Когда он закрыл за собой дверь, из кухни появилась Лесли Пушо, невысокая, крепенькая блондинка, она смотрела на него сияющими от радости голубыми глазами.

– Дорогой, ты сегодня пораньше!

Он обнял ее маленькое упругое тело, и сердце его дрогнуло. Расцеловав Лесли в разгоревшиеся щеки, Мэйнард в которой раз мысленно поблагодарил Бога за то, что встретил ее. Она обхватила ладонями его лицо и стала целовать в губы голодными, дразнящими поцелуями. Мэйнард хотел поднять ее и унести в спальню, но Лесли оттолкнула его.

– Посмотри, что я купила, – сказала она, шагнула назад и одним движением распахнула халатик. Под ним было черно-розовое кружевное белье, не скрывавшее почти ничего. Крохотные сатиновые вставочки не столько прикрывали, сколько подчеркивали соски и темный треугольник в паху. Выглядело это великолепие весьма вызывающе. Она начала кружиться в каком-то томном ритме, и ее коротковатые ножки, обтянутые чулочками, обутые в туфли на высоченных каблуках, выглядели длинными и изящными. Лесли весело рассмеялась – все это было так не похоже на нее.

– Господи, Лес… – Голос Мэйнарда звучал хрипло. Ему уже было наплевать на все. Он потянулся к Лесли, а она увернулась и побежала в спальню. Лукас бросился за ней.

…Потом они лежали, овеваемые струями кондиционированной прохлады. Он наслаждался видом ее упругого, молодого тела. Ей было тридцать два, ему – шестьдесят два, и он весь состоял из мешочков, морщин и складок, особенно сейчас, когда худел. Тем не менее Лесли считала его красивым.

– Наверное, у тебя из-за меня сгорел обед? – спросил он.

– Мясо в соусе из бургундского вина должно тушиться подольше. Не очень-то подходящая еда для такой жары, но мне почему-то захотелось. Как ты насчет тушеного мяса?

– Я всегда хочу того же, что и ты, – ответил он с улыбкой.

– Жаль, что я раньше не знала, что ты такой сговорчивый, – хихикнула она.

Лесли работала одним из редакторов «Вашингтон индепендент», оппозиционной газеты, которая умудрилась просуществовать вот уже двадцать пять лет, несмотря на бесконечную нехватку денег, нападки консервативных сил, полицейские запросы и вызванную низкой платой невероятную текучесть кадров.

Эта женщина изменила жизнь Мэйнарда, научив его думать не столько об ошибках прошлого, сколько о возможностях будущего.

Да, Мэйнард вынужден был признать: то, что делали в прошлом он и его коллеги, было преступной ошибкой. Афера «Иран-контрас», затеянная во времена Билла Кейси, директора ЦРУ в 80-е годы, также была ошибкой. Вдвойне ошибались Рейган и Буш. Сейчас ему становилось невыносимо тяжело при мысли о том, что и он сам фальсифицировал информацию, присваивал деньги и содействовал убийцам.

Лукас устало закрыл глаза и стал думать о Лесли. Ему казалось, что в тишине комнаты он слышит ее голос, хотя чувствовал, что она засыпает в его объятиях. Именно маленькая максималистка Лесли Пушо с ее острым аналитическим умом заставила его по-новому взглянуть на многие вещи. Ему очень хотелось рассказать ей все, поэтому он решил пойти ва-банк, чтобы добиться гарантированного освобождения от ответственности. Когда это произойдет, он все ей откроет и сделает предложение.

– Господи, – пробормотала она, – как же наше мясо?

– Отдыхай, я все сделаю.

Мэйнард встал и ухватился за спинку кровати, почувствовав головокружение. Черт бы побрал этот диабет, подумал он. Почему она не встретилась ему раньше, когда он еще не был так утомлен жизнью, а болезней для него не существовало совсем?

– С тобой все в порядке? – спросила Лесли, садясь в кровати. Лукас снова удивился ее ладному, миниатюрному тельцу. Белье и чулки Лесли лежали на полу вперемешку с одеждой Лукаса. Он никак не мог вспомнить, где оставил туфли.

– Все нормально, – откликнулся Мэйнард, надевая халат. – А что нам делать с мясом?

– Видимо, нам придется его съесть, оно как раз готово. – Женщина выгнулась, потягиваясь.

Они ужинали, как обычно, за кухонным столом, накрытым клеенкой в красную клетку.

– Я сейчас работаю над статьей про твою контору, – сообщила Лесли. – Может, скажешь что-нибудь интересненькое?

– Скорее всего нет. Впрочем, давай попробуем.

Сначала они поспорили по поводу полномочий разведки, ее места в демократическом государстве и о том, не противоречит ли демократическим принципам само ее существование. Потом поговорили о перегибах во времена Рейгана и Буша и закончили обсуждением роли ЦРУ после окончания «холодной войны».

– Один новый сенатор от штата Юта внес законопроект, который, если его примут, позволит агентству официально заниматься экономическим шпионажем, – сообщила Лесли.

– А что, тебя это удивляет?

– На этот раз законопроект может пройти.

– Да, я слышал об этом.

Мэйнард жевал и наблюдал за выражением ее лица. Она начинала злиться, потому что он ей фактически ничего не ответил.

– Послушай, я все прекрасно понимаю, – заговорил он. – Мы, американцы, боимся. Мы угодили в дерьмо из-за нашей собственной жадности. Америка стала крупнейшей в мире промышленной и финансовой державой, а теперь ей нужны гарантии, что так будет всегда. Но, похоже, все работает против нас. Иностранные разведки устанавливают «жучки» в наших компаниях. Они фотографируют секретную техническую документацию и крадут высокотехнологичные образцы у наших бизнесменов, когда те выезжают за границу. Французы рассовали свои подслушивающие устройства даже в салонах бизнес-класса самолетов авиакомпании «Эр-Франс». Ты только посмотри на всех этих наших консультантов, которые трутся в Вашингтоне, а зарплату получают у японцев, англичан, русских, немцев, китайцев. Ничего удивительного, что наши бизнесмены хотят, чтобы мы вербовали агентуру в министерствах финансов других стран. Почему бы и нет, если мы боимся отстать?

– Ну хорошо, предположим, мы украли какой-нибудь важный секрет. Как мы будем выбирать, кому его отдать? «Ай-Би-Эм»? «Эппл»? «Делко»? Или, может быть, «Дженерал электрик»?

– Ну, мы можем опубликовать его в «Уолл-стрит джорнэл», чтобы всем предоставить возможность им попользоваться.

– Если законопроект пройдет, кончится тем, что мы начнем шпионить за своими союзниками. Пойми, что наши корпорации при любой возможности будут стараться подкупить наших же агентов, потому что каждый хочет получать информацию первым. Наши корпорации будут конкурировать не только с иностранными компаниями, но и с нашими же, американскими. Существуют также транснациональные корпорации. Как вообще мы будем определять, какая компания американская, а какая нет?

– Пойми, сегодня торговые переговоры важнее для национальной безопасности, чем переговоры по разоружению.

– Но, черт возьми, мы же демократическая страна! – Лесли рассерженно покачала головой. – Демократия предполагает отделение частных корпораций от правительства точно так же, как отделение церкви от государства. Если мы начнем передавать нашим корпорациям сведения, добытые ЦРУ путем экономического шпионажа, нам придется серьезно менять нашу культуру и наши законы. Ты только подумай, что будет, если федеральные чиновники начнут влезать в дела частных предпринимателей. Если довести эту идею до логического конца, то в конце концов правительство сольется с промышленностью, и получится тоталитарное коммунистическое государство. Представляешь, какой удар для наших правых?

Мэйнард задумчиво пережевывал мясо.

– Нам всегда было трудно увязывать демократию с секретностью, которая необходима для сбора разведывательной информации. Вообще-то я в этом вопросе на стороне Джорджа Вашингтона. Он считал разведку жизненно важным делом, но только для тех случаев, когда необходимо положить конец насилию. Но, как ни крути, зарабатывание денег не связано с насилием. Оно может вызывать насилие, когда один алчный сукин сын сталкивается с другим алчным сукиным сыном или когда какой-нибудь подонок пытается нажиться, заставляя других голодать. Но сама по себе конкуренция в финансово-экономической сфере не связана с насилием. Так что, пожалуй, Лэнгли действительно ни к чему заниматься экономическим шпионажем.

Лесли отложила вилку:

– Ты серьезно? Я все-таки продолбила твою упрямую башку?

– Почти насквозь. Да, ты права. Наша политическая система – демократия – запачкана нашей экономической системой – капитализмом. Фактически мы так управляем страной, как будто капитализм является нашей политической системой. Мы готовы на все ради прибыли. Единственным реальным мерилом успеха стали деньги.

Лесли кивнула:

– Ну да, когда люди тебя спрашивают, чем ты занимаешься, на самом деле их интересует, сколько ты зарабатываешь.

– ЦРУ создавалось не для того, чтобы построить такую систему, – сказал Лукас. – Его функция состояла в том, чтобы просто вовремя предоставлять разведывательную информацию государственным деятелям, определяющим основные направления политики, тем, кто принимает решения. Только в этом. Но это очень важное дело. Наш новый директор именно в этом видит наши задачи. Она много сделала для того, чтобы провести нужные реформы и приостановить нашу деятельность на других направлениях. Но это трудно сделать. В течение пятидесяти лет ЦРУ занималось не тем, чем должно было заниматься. Если сейчас, поддавшись давлению, мы начнем шпионить за иностранными фирмами, демократия станет пустым звуком, а это значит, что мы еще больше ослабим этические устои нации.

Ее лицо расцвело сияющей улыбкой.

– Я могу тебя процитировать в своей статье?

– Да, как правительственный источник, пожелавший остаться неизвестным. – Он нахмурился. – Но скоро, очень скоро, Лес, я перестану скрывать от общественности свое имя.