Текст книги "Операция «Маскарад»"

Автор книги: Гейл Линдз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Глава 43

Сара и Ашер стояли над тремя мертвыми телами, молча глядя друг на друга.

В этот момент они думали примерно об одном и том же. Ему вдруг показалось, что он всю жизнь ждал встречи именно с ней. Саре почему-то пришли на ум мысли о замужестве.

– Господи, – вздохнул наконец Флорес.

– Ашер! – позвала его Сара.

Они смотрели друг на друга так, словно встретились впервые.

Где-то далеко послышался вой полицейской сирены, и она сразу же забыла все, о чем хотела сказать. Сара повернулась и подошла к синему «рено».

– Лучше, если за руль сядешь ты, – с трудом выговорила она, опустившись на сиденье, положив «беретту» на колени и держась правой рукой за раненое плечо, боль в котором по-прежнему не утихала.

Обыскав убитых, Ашер нашел ключи, сел за руль и погнал машину прочь из злополучного переулка.

– Как твоя рана? – обеспокоенно спросил он. – Тебе, наверное, нужен врач?

– Рана касательная. Мне нужны только антисептик и немного антибактериального крема, да еще аспирин, чтобы унять боль. Прививку от столбняка мне сделали на Ранчо, – сказала Сара и откинула назад голову. Только сейчас она позволила себе расслабиться и сразу же почувствовала, как страшно устала.

– А где твой рюкзак?

– Он остался в салоне «Я дома», в кабинете доктора Левайна.

– Доктора Левайна?! – пораженно воскликнул Флорес, бросив взгляд на ее изможденное лицо. – Ладно, потом расскажешь. Сейчас тебе надо отдохнуть. Мне известен один более или менее безопасный отель. Думаю, я смогу незаметно провести тебя в номер, а потом схожу за чистой одеждой. О’кей?

– Это было бы неплохо.

Сара внезапно взяла с колен «беретту» и вынула обойму. Она была пуста. Сара посмотрела на нее, затем на Ашера. Значит, если бы в магазине не хватило хотя бы одного патрона… Впрочем, она не стала додумывать эту мысль до конца и улыбнулась Флоресу, а тот подумал про себя, что ему не доводилось видеть ничего более прекрасного, чем эта измученная улыбка на ее грязном лице.

– Я накачала наркотиками доктора Левайна. Он получил действительно серьезную дозу. Это удовольствие я не забуду до конца своих дней, – сказала она.

На залитых ярким светом бульварах ночного Парижа звучала музыка, воздух напоен запахами духов, табака и экзотических фруктов. Темная тень прочертила звездное небо, и на плоскую бетонированную площадку на крыше Тур-Лангедок опустился вертолет. Открылась дверца. Появившийся из нее Гордон Тэйт вошел в лифт и спустился на этаж вниз. Он срочно вызвал всех агентов, задействованных в операции «Маскарад».

– Доложите обстановку, – приказал Тэйт.

Узнав, что Сару Уокер схватили в тот момент, когда она пыталась проникнуть в оздоровительный центр «Я дома», лицо его помрачнело.

– Где она? Бремнер наверняка захочет…

– Бремнер уже вылетел в Париж. Ему обо всем сообщили, – доложил руководитель группы. – Но… ей снова удалось бежать. Она…

– Что?! – рявкнул Гордон и уставился на старшего выпученными глазами. – Как это произошло?

– Доктор хотел поговорить с ней наедине и приказал охранникам уйти. Она подсыпала ему в стакан с питьем какой-то наркотик из тех, что продают на улице, вытащила у него из кармана свой пистолет и убила нескольких наших людей. Ее ранили, но ей удалось скрыться. Левайн придет в норму только завтра.

– Что значит завтра? Если нам удастся ликвидировать последствия его глупости и опять поймать Сару Уокер, ему предстоит срочная работа.

– Не знаю, сэр. Его помощница утверждает, что сможет привести его в чувство. Ну а если он не оклемается вовремя, она его заменит.

Гордон скрестил руки на мускулистой груди и нахмурился. Он не очень-то жаловал Аллана Левайна – для него он был надутым индюком и недотепой, но знания и практические разработки доктора нужны Бремнеру для завершения операции «Маскарад».

– Что слышно об Ашере Флоресе? – спросил он.

Шестеро мужчин и женщина молча переглянулись.

– Ну, говорите!

– Он тоже ушел, сэр.

Старший группы рассказал, что, когда посланные за Флоресом оперативники не вернулись вовремя, он направил им на помощь еще людей, которые и обнаружили троих агентов убитыми.

– Ажанов туда слетелось, как голубей на зерно, поэтому нам ничего не удалось выяснить. Единственное, что нам известно, – это то, что трое наших погибли, машина исчезла, а лягушатники требуют объяснить, почему это мы устраиваем перестрелки у них на улицах, не спросив разрешения. Я думаю, вам скоро позвонят.

– Не сомневаюсь. Кого из наших мы потеряли?

Когда Гордону сообщили имена погибших, он с досадой поморщился.

– Жаль. Все они были отличными агентами. Ладно, что будем делать? – спросил он после паузы.

Последовало короткое обсуждение деталей операции по поимке беглецов. Предполагалось, что более двух десятков человек, знающих, под какими именами могут скрываться Сара и Ашер, будут обзванивать и обходить все городские и пригородные отели, на всякий случай знакомя служащих со словесными портретами и фотографиями для возможного опознания. Помимо этого, был объявлен в розыск темно-синий «рено». Группу агентов разослали по аптекам, больницам и другим медицинским учреждениям для выяснения, не обращалась ли в какое-либо из них женщина с пулевым ранением плеча.

– У нас остался ее рюкзак с документами и деньгами, – сказал старший. – Если ее по каким-то причинам где-нибудь задержат, у нее будут серьезные проблемы. Деньжищ у нее целая куча – наличные и трэвел-чеки. Скорее всего она постарается снова войти в контакт с Флоресом, чтобы поправить свои финансы. Как вы думаете, каким образом ей удалось раздобыть такие деньжищи, шеф?

– Наверняка она получила их от Флореса. Этот мерзавец запустил лапу в один из наших фондов, – сказал Гордон и бросил на подчиненных такой взгляд, словно они были виноваты в том, что он опростоволосился, позволив Саре узнать номер его кода.

Подражая Бремнеру, Тэйт вздернул подбородок и, холодно обводя глазами присутствующих, заявил:

– Довожу до вашего сведения, что за поимку Сары Уокер назначена награда – пятьдесят тысяч долларов. У нас на это есть всего двадцать часов. – В голосе его зазвучали проникновенные, доверительные нотки. – Хьюз Бремнер и Лэнгли рассчитывают на вас!

Агенты коротко кивнули. Они действительно являлись лучшими оперативниками ЦРУ, работающими в странах Европы.

Отель «Афродита» представлял собой внушительное кирпичное здание, построенное в стиле позднего классицизма. Двустворчатые окна, снабженные деревянными ставнями, придавали интерьеру уют. Номера украшали развешанные на стенах вазоны с соответствующими сезону цветами. В холлах, где вместо обоев стены покрывал слой металлизированной краски золотистого цвета, стояли факсы, ксероксы и прочая офисная техника. Здесь также располагались элегантные столики, на которых были разложены всевозможные товары – от расписанных вручную цветочных горшков до пропитанных арманьяком груш.

Поднимаясь с Ашером по боковой лестнице с черного хода, Сара почти ни на что не обращала внимания из-за усталости и боли в плече. Войдя в номер, она сразу же направилась прямиком в ванную, обставленную со всевозможной роскошью. Едва обратив внимание на все это великолепие, она приняла две таблетки аспирина, с трудом разделась и, сняв с вешалки гостиничный халат из мягкой толстой ткани, облачилась в него.

Выйдя из ванной, Сара села у стола рядом с Ашером, он открыл бутылку с антисептиком, обнажил ее раненое плечо и принялся осматривать рану. Пуля действительно прошла по касательной, проделав кровавую борозду в верхнем крае трапециевидной мышцы. Ашер осторожными движениями накладывал дезинфицирующее вещество на раневой канал.

– У тебя есть какая-нибудь идея по поводу того, каким образом Бремнер собирается получить эти самые миллиарды, о которых толковал Левайн? – спросил он.

– Пока нет, – ответила она, крепко вцепившись в стол – антисептик вызвал сильное жжение, и теперь рана болела и пульсировала еще сильнее. – Доктор так погружен в свою работу, что на все остальное почти на обращает внимания. Я не исключаю, что Бремнер вводил его в курс дела, но он попросту обо всем забыл.

– А что там с этим промышленником – ну, с тем, которого накачивали в салоне наркотиками? Почему бы ему не дать рабочим то, что они требуют?

– Как почему? Ради величия Франции, – пробормотала Сара сквозь стиснутые от боли зубы. – Это выражение принадлежит Шарлю де Голлю, который в 50-е годы так пытался поднять патриотический дух французов. Он хотел вернуть те времена, когда Франция считала, что правит всем цивилизованным миром. Во всяком случае, ясно, что французская операция Бремнера должна быть весьма масштабной – недаром Левайн мечтает о создании в итоге собственной частной лаборатории с постоянными источниками финансирования. У меня сложилось впечатление, что промышленный магнат, которого я видела в салоне, должен быть каким-то образом задействован в этом деле. Ты знаешь, что Бремнер ничего не предпринимает просто так. Если уж он взял на себя хлопоты по созданию тайного оздоровительного клуба для французской элиты, значит, это должно каким-то образом окупиться.

Ашер отставил в сторону бутылку с антисептиком, взял тюбик с желеобразным антибиотиком и выдавил из него густую колбаску, от края до края покрывшую рану. Сара почувствовала некоторое облегчение.

– По крайней мере мне так кажется, – продолжала она. – Итак, что мы имеем? Первое: Левайн осуществляет какие-то тайные эксперименты с человеческим мозгом и, судя по всему, не без успеха. Второе: на понедельник Бремнер запланировал какую-то крупную операцию, которая должна принести ему и его людям миллиарды. И наконец, третье: наемный убийца, действовавший по всему миру, старается получить убежище, в то время как Бремнер хочет убрать его прежде, чем он заговорит.

– У меня есть маленькое дополнение, – сказал Ашер и поведал о том, как, находясь в магазине Кристин Робитай, целый день рылся в базах данных. – В самом конце досье Хищника говорится, что президент США изменил свое решение и сообщил террористу, чтобы тот собирал свои игрушки и убирался куда-нибудь в другое место, подальше от Штатов.

– В таком случае я ничего не понимаю, – нахмурилась Сара. – Почему тогда Левайн сказал, что Хищник должен сдаться завтра в восемь часов вечера? Об этом он говорил совершенно определенно, как о решенном вопросе.

– Так скоро?

Сара кивнула. Ашер покачал головой:

– Значит, либо кого-то дезинформировали, либо кто-то лжет. А может быть…

– А может быть, Бремнер играет в свою игру и нарочно все запутывает, – прервала Флореса Сара. – В любом случае на понедельник он намечает что-то грандиозное!

– Я узнал еще кое о чем, – сказал Флорес и рассказал Саре о гибели Лукаса Мэйнарда. – На первый взгляд, эта история тоже не имеет никакого смысла. Разве что Мэйнард что-то знал, и Бремнер решил его убрать.

Пока оба молча раздумывали о вызывающем неподчинении Бремнера указаниям президента, Ашер наложил на рану марлевую повязку и закрепил ее пластырем.

– У тебя легкая рука, Ашер, – улыбнулась Сара.

Они долго смотрели друг другу прямо в глаза. Сара первой не выдержала и отвела взгляд.

– Каким образом тебя нашли люди из Тур-Лангедок? – спросила она, стараясь скрыть охватившее ее смущение.

– Может быть, они засекли меня, когда я воспользовался кодом Гордона. В конце концов это должно было произойти. – Ашер сделал паузу. – Так или иначе, но «Голд стар рент-э-кар» оказалась пустышкой. Обычная компания. Я изучил все данные – тягомотина страшная. Ничего подозрительного. Я распечатал список всех компаний, принадлежащих корпорации «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз» – потом покажу. Может, у тебя возникнут какие-то идеи.

Сара накинула халат на забинтованное плечо. Теперь Ашеру надо было вынести из отеля ее окровавленную одежду и купить новую в каком-нибудь из ночных киосков. Саре не хотелось, чтобы он уходил, она тянула время.

– Ты знаешь, они убили Блаунта, – прошептала она и закрыла глаза. – До сих пор не могу в это поверить. Он был такой добрый, честный, такой смешной. Он утверждал, что знаменитости – это подонки общества, и считал своим личным долгом выставлять их пороки на всеобщее осмеяние. Ты знаешь, он пришел в ужас от моего лица.

По щекам Сары скатились две слезинки.

– Должно быть, ты к нему действительно хорошо относилась, – заметил Флорес.

– Да, – ответила она. В ушах ее до сих пор с удивительной отчетливостью звучали слова Блаунта: «Господи, Сара… Ты выглядишь как какая-то ЗНАМЕНИТОСТЬ!» – Смерть страшна тем, что человека уже никогда не вернуть.

– Лукас Мэйнард был одним из старейших сотрудников Бремнера. Они проработали вместе тридцать лет, – сказал Ашер и сделал паузу. – Твоя работа в салоне «Я дома» – высший класс! Просто чудо, что тебе удалось выйти оттуда живой. Скажи, а почему ты решила купить наркотик?

– Не знаю. Наверное, это было что-то вроде предчувствия. А может быть, все дело в том, что меня вообще интересуют наркотики, особенно теперь, после того, как я познакомилась с ними так близко.

– В нашем деле это называется интуицией. Ты обладаешь обостренной интуицией, Сара, это врожденный талант. Тренировка и обучение здесь ни при чем.

Он ждал, что она будет возражать, заявит, что никогда не была и не будет агентом.

– Я изменилась, – сказала она вместо этого.

– Я знаю.

– Я рада, что изменилась.

– Я тоже, – сказал Ашер.

Ему хотелось привлечь ее к себе, приласкать, сказать, что он понимает, как тяжело ей пришлось, поздравить ее с самой важной победой над самой собой. Но ему нельзя было больше мешкать. Саре нужна была новая одежда. Возможно, уже завтра вечером в руки ЦРУ сдастся Хищник, и им необходимо будет выяснить, где и как Бремнер планирует его убить и каким образом все это связано с операцией, намеченной на понедельник.

Сара заперла за Ашером дверь. Аспирин уже начал действовать, и боль в плече немного утихла. Но чем меньше болело плечо, тем сильнее чувствовала она полученные ею многочисленные ушибы. Ей нужно было подольше полежать в горячей воде. Прихватив с собой перезаряженную «беретту», она наполнила ванну и осторожно влезла в нее, стараясь не намочить повязку. Погрузившись в воду, она испытала настоящее блаженство.

Сара закрыла глаза и постаралась отрешиться от всего – от прошлого, и от будущего. Однако ничего не вышло – в голове у нее роились мысли о ее личном докторе Франкенштейне – Аллане Левайне, об убитом Блаунте Мак-Ко. Все ужасы явственно представились ее взору, а ночь продолжалась, и она стала думать об Ашере и вскоре поймала себя на том, что мысленно раздевает его. Сара сонно улыбнулась.

Внезапно глаза ее широко раскрылись – она услышала звук поворачивающегося в замочной скважине ключа.

В номере, кроме двери, ведущей в ванную, были еще две: входная и та, через которую можно было выйти в смежную комнату, – она была заперта. Звук доносился со стороны входа.

Сара распахнула дверь ванной, подняла с пола «беретту» и с колотящимся сердцем прицелилась. Дверь начала медленно открываться. Из коридора послышался женский голос:

– Добрый вечер! Извините!

Сара молчала. Это мог быть кто-то из людей Бремнера или Левайна, а возможно, просто горничная.

– Уходите! – крикнула она наконец недовольным голосом. – Эта комната занята!

– Добрый вечер! Добрый вечер!

Дверь приоткрылась еще на дюйм. Сара взвела курок и медленно выдохнула. Как ей хотелось, чтобы это была всего лишь горничная!

Внезапно в щель просунулось широкое, угловатое, смуглое лицо Ашера Флореса. На голове у него красовался новенький черный берет.

– Добрый вечер, мадам! – произнес Ашер, сымитировав женский голос с поразительной точностью. Он ввалился в комнату, ударом ноги захлопнул дверь, швырнул свои покупки на ближайшую из двух кроватей и повернул в замке ключ.

– Ашер! – простонала Сара. – Ты с ума сошел! Ведь я могла тебя убить!

Губы Ашера стали растягиваться в его обычную ухмылку. Потом он поднял глаза на Сару и замер, не в силах отвести взгляд от ее обнаженного тела. Сара опустила пистолет и молча смотрела на него, чувствуя, как желание захлестывает ее душной волной, приятным теплом разливается внизу ее живота. Она представила себе обнаженное тело Ашера, такое мускулистое, такое желанное…

Флорес шагнул к ней, тяжело дыша. Она поднялась и переступила через край ванны. Вода стекала по ее телу. Ашер крепко стиснул ее и прижался ищущим ртом к полураскрытым губам. Она почувствовала его жадный язык, дразнящее прикосновение жесткой ткани рубашки и джинсов.

– О Господи, – простонала Сара, когда он вошел в нее, твердый и горячий. – О Господи…

Ашер вздрогнул и глухо застонал…

Глава 44

В гостиничном номере было почти темно – горел только ночник. Сара и Ашер лежали, крепко обнявшись, на одной из двух огромных кроватей. Они сплелись так тесно, что Сара, пожалуй, не смогла бы сразу сказать, где ее ноги, а где – Флореса. Рана и ушибы все еще причиняли ей тупую боль, но это как-то мало беспокоило ее.

– Это ты мурлыкаешь? – шепнул он ей в ухо.

– Наверное. У меня такое впечатление, что мы были вместе всегда.

– Ну, еще совсем недавно ты держала меня под прицелом.

– Ага. Но это была Лиз Сансборо, а Сара Уокер – слабая женщина и без ума от Ашера Флореса.

– Я вообще шумный любовник, верно?

Сара засмеялась и уткнулась носом в кончик его носа.

– Дыши поглубже, – попросила она. – Я хочу тобой надышаться.

– Я и так дышу, разве не видно?

– Видно. – Она шумно втянула в легкие выдохнутый им воздух. – М-м, просто восхитительно. Господи, как же я рада, что мы оба живы.

– Ага. После таких заварух начинаешь ценить радости жизни. – Он провел пальцем по краешку ее уха. – Пожалуй, теперь нам не мешало бы чего-нибудь поесть.

– Да уж, надо бы подкрепиться.

Оба понимали, что им лучше оставаться в номере. Чем меньше они будут попадаться другим людям на глаза, тем лучше. Правда, Ашер зарегистрировался в гостинице под именем, которое в Тур-Лангедок не было известно никому, но все же лучше было не рисковать.

Флорес приподнялся на локте и уставился в пол. Курчавые черные волосы и борода придавали ему сходство с пиратом.

– Ресторан здесь просто великолепный, – сказал он наконец и встал. Длинные сухие мышцы рельефно выступали на его обнаженном теле. Саре ужасно нравилось, что при таких широких плечах у него очень узкие бедра – это выглядело очень мужественно. Лежа на кровати, словно довольная, пригревшаяся кошка, она смотрела, как он сел на стул, взял трубку и заказал еду в номер на безукоризненном французском языке. Взгляд ее скользнул вниз, к черному треугольнику волос у него в паху.

Сара встала и, опустившись на колени рядом со стулом, на котором сидел Ашер, провела кончиками пальцев по волосам на его груди, по животу, потом еще ниже.

– Ты невероятно сексуален, – пробормотала она.

Ашер вскочил и, слегка улыбаясь, осторожно отстранил ее.

– Большое спасибо, – сказал он в трубку и посмотрел на нее. – Черт, ты умеешь отвлекать от дела!

– Большое спасибо.

Все еще обнаженные, они встали плечом к плечу у высокого окна, выходящего на рю Бонапарт. Обнявшись, они глядели сквозь щелку между занавесками на проходящую внизу узкую улицу, и между ними крепла не выразимая словами связь.

Вдоль рю Бонапарт тянулись роскошные магазины, торговавшие предметами искусства и антиквариатом.

– Это очень древняя улица, – сказал Ашер. – Только представь себе, семьсот с лишним лет назад по ней ходили мелочные торговцы и проезжали верхом принцы.

Он смотрел вниз, наблюдая за движением транспорта, но его заботили не только призрачные видения из тринадцатого века. На противоположном тротуаре не было видно никого, кто следил бы за их отелем. Не говоря ни слова, они оба прекрасно понимали, насколько важно в их положении не терять бдительность.

– Надо бы одеться, – сказал Флорес.

– Да, – послушно согласилась Сара.

Однако вместо этого они опять, сначала медленно, а затем страстно, ласкали друг друга.

– Я сделала несколько телефонных звонков, о которых тебе надо знать, – сказала Сара после долгого молчания. – Во-первых, я связалась с одним из моих коллег в Лондоне. Он просмотрел микрофильмы старых номеров тамошней «Таймс» и нашел те из них, которые вышли в свет сразу после гибели родителей Лиз Сансборо. Там действительно опубликованы обыкновенные короткие сообщения об этом происшествии. Но в них есть кое-что странное. Ты помнишь, Гордон ведь говорил, что их убили и ограбили в Нью-Йорке?

– Да, помню.

– Так вот, они погибли действительно в Нью-Йорке, и полиция пришла к выводу, что убийство было совершено с целью ограбления. Тела их обнаружили частично сожженными неподалеку от Таймс-сквер. Их драгоценности и деньги исчезли, но бумажники остались.

– Ну и что?

– Насколько я знаю, грабители обычно забирают все. Им некогда вытаскивать из бумажников деньги и кредитные карточки, чтобы потом положить бумажники на место. Обычно они стараются урвать свое и поскорее смыться.

– Это правда. Но какое это имеет отношение к делу?

– Не знаю. Может быть, и никакого. Просто это одна из таких вещей, которые вроде бы должны иметь какой-то смысл, но ты не знаешь, какой.

– По-моему, все довольно просто. В твоих воспоминаниях в качестве Лиз Сансборо присутствует только то, что есть в твоем досье, и то, что рассказал тебе Гордон. Не было никакого смысла в том, чтобы посвящать тебя в подробности убийства твоих «родителей», то бишь родителей Лиз. Пойми, ведь Гордону было важно одно – переделать тебя в Лиз Сансборо. А детали не имели большого значения.

В дверь постучал официант, и они бросились за одеждой. Случайно коснувшись груди Сары, Флорес подумал, что никогда не видел таких совершенных линий, не дотрагивался ни до чего более чудесного.

Одевшись, они открыли дверь. Вошедший официант церемонным жестом снял со стоящих на подносе блюд серебряные крышки и накрыл на стол. Себе Ашер заказал начиненные мясом омара равиоли с капустой, для Сары – утку с вишнями. Последним штрихом в заказе была бутылка хорошего бургундского урожая 1983 года.

Официант в белом переднике кивнул и удалился, Ашер и Сара со звоном сдвинули бокалы.

– За твое здоровье, – сказал Ашер.

– За наше, – ответила она и удивилась тому, что эти слова сами собой слетели с ее губ.

– Ладно, за наше. – Ашер улыбнулся в знак согласия, и на фоне черной бороды отчетливо блеснули его белые зубы.

Оба вооружились вилками и принялись за еду.

– Ты говоришь, что твоя мать была еврейкой, эмигрировавшей в США из Польши, а отец – мексиканцем-католиком. Тогда почему ты болтаешь на французском как на родном, рассказываешь всякие штуки про Париж и никогда не говоришь об истории еврейского народа, о Польше, Мексике, Испании и всем прочем, что тебе должно быть ближе? – спросила Сара, утолив первый голод.

– Я никогда об этом особенно не задумывался.

– Почему?

– Понятия не имею, – ответил Ашер с набитым ртом. – А что, это важно?

– Да, важно. Очень важно, чтобы у человека было прошлое и чтобы он как можно больше знал о нем. Уж я-то знаю, можешь мне поверить.

– Что касается тебя, готов с тобой согласиться, а вот насчет себя пока что-то не уверен.

Услышав эти слова, Сара поняла, что еще очень мало знает об Ашере. В то же время ее приятно поразило, что он заговорил с ней о вещах, о которых, судя по всему, обычно предпочитал не распространяться.

– Ты очень страдал от того, что тебе приходилось ходить и в католическую церковь, и в синагогу? – спросила она.

– Да нет, мне вообще-то нравились обе религии. Я любил обряды, церковное пение. Так что ходить и в церковь, и в синагогу казалось мне совершенно естественным. Но однажды ночью я слышал, как родители ссорились, и ссорились они из-за Бога. Они спорили, какой Бог настоящий. Я был единственным ребенком в семье, и потому все зависело от того, какую религию выберу я. Ребенок должен был разрешить их спор. Но в какое положение я поставил бы того, кто якобы ошибался?

Ашер отвернулся к окну, думая о том, что именно подобные споры, доведенные до абсурда, приводили к религиозным войнам.

– Должно быть, тебе было не по себе, – сказала Сара, глядя на его аристократический профиль. Обладателем такого профиля вполне мог быть и вождь древнего народа, населявшего Мексику, и обитатель варшавского еврейского гетто.

– Пожалуй, да, немного, – ответил Ашер и посмотрел на Сару. В глазах его застыло удивление – он сам был поражен своей откровенностью.

– Ладно, не расстраивайся. Моя память не восстановилась полностью. Не уверена, что когда я все узнаю о себе, то останусь в своем уме.

– С другой стороны, может, тебе это, наоборот, понравится, – смущенно улыбнулся Ашер.

На секунду ей захотелось прижаться лицом к его груди, всем телом ощутить исходящую от него энергию. С трудом подавив в себе это желание, Сара подняла свой бокал, наполненный темно-красным вином.

Ашер отложил вилку и провел ладонью по ее щеке. Слегка повернув голову, она поцеловала его руку, глядя в его такие чистые и ясные глаза.

Закончив трапезу, он продемонстрировал ей свои покупки – белую мужскую рубашку, черный галстук, строгий черный костюм, черные носки и черные же туфли, черную ермолку, фетровую шляпу с широкими полями, которую можно было надевать поверх ермолки, молебную шаль и накладные черные пейсы, точно такого же цвета, как перекрашенные волосы Сары.

– Боже мой, похоже, мне предстоит идти на еврейские похороны, – сказала Сара, потрогав шелковистые завитки.

– Надеюсь, что нет. Перед тобой стандартная одежда обыкновенного еврея, приверженца идей хасидизма. Тебе еще потребуется вот это, – Ашер протянул ей очки в тонкой металлической оправе, – и вот эта штука, которая называется тефиллин. Тефиллин, понятно?

С этими словами он передал ей небольшую кожаную коробку с прикрепленной к ней длинной полоской материи.

– Я покажу тебе, как надо оборачивать этой лентой руку, – продолжал Флорес. – В коробке – священное писание. Дело в том, что «хасид» в переводе с древнееврейского означает «благочестивый», «очень набожный». Приверженцы хасидизма очень серьезно относятся к этим вещам. Они постоянно молятся и обожают проповедовать свои взгляды, состоящие в необходимости добровольного и радостного поклонению Всевышнему.

– В этом я буду похож на студента, правда?

– Да. На молоденького ученика традиционной еврейской школы без малейших признаков растительности на лице. Никто тебя не узнает.

– Блеск, – хихикнула Сара.

После этого Ашер показал ей приобретенный для себя наряд бизнесмена на отдыхе, а также длинный список компаний, принадлежащих корпорации «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз». Сара внимательно изучила его, произнося некоторые названия вслух, и заключила:

– Ничего не понимаю. Ты думаешь, есть какая-то связь между О’Кифом, Гордоном и Бремнером? Или даже между О’Кифом и Лэнгли?

Флорес в это время расхаживал взад и вперед по номеру в своем длинном купальном халате. Внезапно он остановился как вкопанный и щелкнул пальцами:

– Лэнгли!

– Что Лэнгли?

– Как же я раньше не сообразил, – поморщился Ашер. – Знаешь, кто такой Джек О’Киф? Это один из тех, кто реформировал Управление стратегического планирования в Центральное разведывательное управление?

– Джек О’Киф? – переспросила Сара, вспоминая. – «Рэд Джек» – Рыжий Джек О’Киф?

– Да. Вот откуда взялся Стерлинг О’Киф.

– О’Киф – довольно распространенная фамилия, Ашер.

– Может быть, но Джек О’Киф был наставником Бремнера. Если Бремнер как-то связан со «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз», Джек О’Киф тоже может иметь к этому отношение.

– А разве он еще жив?

– Если бы он умер, я бы знал об этом. Во всем ЦРУ объявили бы траур. Ведь он руководил всей американской разведкой. Хорошо было бы нам разыскать его…

Они замолчали, анализируя это новое обстоятельство.

– Да, кстати, – Ашер снова принялся вышагивать по комнате. – У Джека О’Кифа и Кристин Робитай был роман, правда, очень давно. Она мне рассказывала об этом. Может быть, она знает, где его можно найти.

– Люди из Тур-Лангедок наверняка наблюдают за ее магазином, – сказала Сара.

– Точно. Они понимают, что я вряд ли покажусь там снова, но на всякий случай будут за ним следить. Завтра я попробую отправить Кристин сообщение и попрошу встретиться со мной где-нибудь в подходящем месте. Один раз, несколько лет назад, она уже спасла мне жизнь. Если я хочу выйти на О’Кифа, я должен на кого-то положиться. Сама понимаешь, я вряд ли смогу зайти в Тур-Лангедок и навести справки. Так что Кристин – мой единственный шанс. Но я не буду разговаривать с ней, пока не удостоверюсь, что за нами нет хвоста.

– Отлично, но если не она тебя сдала, каким образом те три типа нашли тебя в магазине?

– Я думаю, здесь не обошлось без Бремнера. Ему наверняка стало известно, что я снял деньги со специального фонда агентства, воспользовавшись личным кодом Гордона. Бремнер мог приказать, чтобы его люди отслеживали, не воспользуюсь ли я им еще раз. Пожалуй, я слишком долго уповал на везение, – сказал Ашер, передернув плечами.

Сара решила поделиться с Флоресом своими планами:

– Завтра я отправлюсь в кафе «Жюстин». Это неблизко, но, может быть, там мне удастся выяснить, кто был тот человек в соломенной шляпе и где я могу его найти.

– Ладно. – Ашер подошел к Саре сзади, положил руки ей на плечи и сморщился – он не мог требовать от нее оставаться в номере только потому, что боялся потерять ее. – Но учти: если Хищник должен сдаться завтра, люди Бремнера будут из кожи вон лезть, чтобы схватить тебя и сдать Левайну, а уж от него добра не жди.

– Поцелуй меня, – попросила Сара, подняв голову.

Он стал целовать ее шею, плечи, спину.

– Еще, – прошептала Сара, вставая.

Ее халат широко распахнулся. Руки Ашера скользнули по ее гладким длинным бедрам, пробежали по гибкой талии и крепко охватили упругую грудь. Сара издала тихий стон.

Ашер сильно прижал ее к себе. Халат сполз с его плеч, и она почувствовала спиной и ягодицами его горячее тело. Он целовал ее снова и снова долгими поцелуями, и страсть, бившаяся в ее крови, стала такой сильной, что Сара испытывала неизъяснимую сладкую боль.

– Это не входило в мои планы, – хрипло прошептал Ашер, понимая, что произошло нечто такое, что необратимо изменило и его жизнь, и жизнь этой женщины.

– Я знаю, – выдохнула она, словно в ответ.

Горячие губы Ашера снова жадно впились в ее шею.

Она с наслаждением вдыхала его запах, ей казалось, что вместе с этим запахом все его существо проникает в ее душу.

– Пойдем в постель, – едва слышно проговорила Сара.

В конце концов до утра у них еще было время.