Текст книги "Операция «Маскарад»"

Автор книги: Гейл Линдз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Глава 37

Стемнело. Сара Уокер стояла на улице в тени внушительного здания оздоровительного центра со странным названием «Я дома». Напротив ярко сверкали огни кафе «Жюстин». Под покровом темноты, окутавшей парижские улицы, она вдруг почувствовала себя неуверенно.

Сара поддернула лямки рюкзака и, ощутив тяжесть «беретты», снова вспомнила о светловолосом молодом человеке, которого убила в Денвере. Ей казалось, что она сошла с ума – в ней снова зрела готовность убивать, и даже мысль о возможной гибели сейчас не казалась ужасной. В то же время ей хотелось бежать отсюда, бежать из Парижа, обратиться к друзьям в Европе, чтобы те помогли ей восстановить прежний облик и исчезнуть до тех пор, пока не закончится весь этот кошмар, каким-то образом связанный с именитым террористом. Она знала, что тот же Мак-Ко да и многие другие друзья помогли бы ей.

Соскользнув с виска на щеку, по лицу ее поползла капля пота. В конце концов какое ей дело до Хищника? Пусть им, Бремнером и Тэйтом занимаются профессионалы. Она всего-навсего журналистка, специализирующаяся на интервью с известными людьми, которой случайно довелось пройти кое-какое специальное обучение. Сара испытывала глубокое чувство вины из-за того, что в какие-то моменты получала от работы секретного агента удовольствие.

Самое лучшее, что она могла сейчас сделать, – это связаться с Ашером, рассказать ему все, что ей было известно об оздоровительном центре, и полностью положиться на его опыт.

Сара посмотрела на булыжную дорожку, ведущую к особняку. Только сумасшедшему могло прийти в голову попытаться проникнуть туда. Но все же что-то не позволяло ей уйти. Сара вздохнула. Неужели она – Сара Уокер, а не Лиз Сансборо – всегда в решающие минуты будет отступать?

Два года назад она рассталась со своим последним любовником. Они прожили вместе всего несколько месяцев, но этого было достаточно, чтобы Сара почувствовала себя так, словно была в заточении. Ее отношения с мужчинами походили на бесконечный медовый месяц, только партнеры менялись один за другим. Когда она покидала своего последнего приятеля, который когда-то был ею любим, их отношения превратились во враждебные. Он сказал ей на прощание: «Человек может быть свободен только тогда, когда отдает всего себя чему-то или кому-то более важному, чем он сам. Ты не в состоянии отдавать себя, но это твоя вина, я здесь ни при чем! Пока ты этому не научишься, ты – пустое место!»

Даже сейчас Сара почувствовала боль от этих слов и подумала, что, возможно, он был прав. Что ж, у человека, страдающего амнезией, тоже есть свои преимущества…

На нее вдруг навалилась слабость. Вся жизнь словно катилась под откос. В каком-то смысле можно было считать, что она умерла, потому что кто-то надругался над ее сознанием, над ее памятью, уничтожил ее как личность – какое преступление по тяжести могло сравниться с этим? Она сознавала, что никогда не сможет стать прежней Сарой, но, к своему удивлению, вдруг ясно поняла, что и не желает снова становиться женщиной, не способной на серьезные отношения, журналисткой, умеющей лишь собирать сплетни и подавать их как новости. Теперь она знала, что иногда можно самой повлиять на ход событий в мире, а не только излагать чужие поступки на бумаге.

В это время на мощеную дорожку свернул длинный черный «кадиллак». Машина не остановилась у боковой двери, а свернула за угол дома и скрылась из виду. Вероятно, водитель припарковал ее где-то у задней стороны здания. Такое случилось впервые за несколько часов наблюдения.

Испытывая прилив решимости, Сара вытащила из рюкзака «беретту» и сунула в карман джинсов завернутый в пакетик флакончик с наркотиком. Прижимаясь к стене, чтобы ее случайно не увидели сверху, она пошла вдоль булыжной дорожки и, свернув влево, увидела «кадиллак». Он стоял с выключенными фарами, мотор работал на холостых оборотах, крышка багажника была открыта.

Открыты были и огромные двери с задней стороны дома. Яркий свет из дверного проема позволял Саре разглядеть очертания клумб, деревьев и кустов, а также машины, стоящие на широкой ровной площадке.

Ни на площадке, ни в дверях особняка никого не было. Сара броском достигла «кадиллака» и укрылась за ним. Она прислушалась, но не уловила никаких подозрительных звуков, только двигатель «кадиллака» продолжал ровно мурлыкать. Чуть высунувшись над капотом, она еще раз убедилась, что поблизости никого нет, потом осторожно обошла машину и заглянула в багажник.

Тут же приступ тошноты накрыл ее липкой, удушливой волной. Осторожно сглатывая, она усилием воли заставляла себя смотреть, не отводя глаз, на лежащее внутри тело, а в это время в мозгу ее проносились кошмарные воспоминания – молодой человек с размозженной пулей головой, мощная отдача «беретты», ударившая в руку и плечо… И непередаваемое ощущение силы и власти, позволяющее отнять жизнь у себе подобного.

С трудом справившись с дурнотой, Сара встряхнула головой, избавляясь от навязчивых видений. Она знала, что Лиз Сансборо никогда не почувствовала бы ничего подобного, никогда не допустила бы бессмысленной потери времени, которая таила в себе опасность. Но Сара Уокер была иной – ее переполняли смятение и жалость.

Наконец она глубоко вздохнула и еще раз, теперь уже внимательно, осмотрела лежащий в багажнике труп. Он принадлежал молодой брюнетке. Волосы ее были растрепаны, на лице застыло умоляющее выражение. Под телом был расстелен черный пластик. Грудь и живот несчастной обильно заливала кровь, особенно резко выделяющаяся на фоне белой футболки. По всей видимости, убитая была сотрудницей центра – об этом говорили ее белая униформа и прикрепленный к ней запятнанный кровью пластиковый прямоугольник с именем. Сара машинально приложила пальцы к шее убитой в том месте, где проходит сонная артерия, – она не могла так просто примириться с очевидным. Увы, пульса не было.

Теперь ее охватил гнев. Что происходит с миром, если в нем творится такое? Она ничуть не сомневалась, что смерть женщины была так или иначе связана с деятельностью Бремнера, Гордона и их соучастников из Лэнгли. А теперь еще выясняется, что во всем этом каким-то образом замешан премьер-министр Франции!

Где-то внутри особняка послышались голоса. Они приближались. Сара быстро отколола табличку с именем от футболки убитой женщины и спряталась в темноте между двумя машинами.

Прошло несколько секунд, и в дверях появились двое мускулистых мужчин в белых футболках и брюках, несущие еще одно маленькое окровавленное, обмякшее тело. Они аккуратно уложили второй труп на расстеленный в багажнике пластик и захлопнули крышку. Как только они ушли в дом, Сара вытерла кровь с плексигласовой таблички и, повернув ее к свету, прочла надпись: «Шантель Жуайо, массажистка». Это имя ей ничего не говорило.

Мужчины появились снова. На этот раз они были одеты в камуфляжного цвета рубашки и брюки. Их сопровождал человек в костюме шофера. Все трое быстро сели в «кадиллак». Вспыхнули фары, и автомобиль, проехав по булыжной дорожке, растворился в ночи. Двери особняка остались открытыми, в лучах света роились мотыльки. Сара теперь была спокойна, рассудок ее работал четко, как никогда. Она чувствовала, что ответы на все волновавшие ее вопросы следовало искать внутри этого дома.

Почти пустая площадка не давала возможности надежно укрыться, поэтому она нырнула в растущие вокруг особняка кусты. И тут вдруг где-то наверху вспыхнули прожекторы, залив все вокруг водопадом света. Захваченная врасплох, Сара пригнулась. В этот момент на мощеной дорожке резко затормозил фургон. Еще до того как он полностью остановился, из него выскочили одетые в черное люди и бросились к Саре. Все произошло так быстро, что она даже не успела поднять пистолет. Еще двое вынырнули из дверей дома. Люди в черном действовали так согласованно, словно Сара попала в заранее подготовленную засаду. В мгновение ока на нее уставились стволы сразу нескольких автоматических винтовок.

Вырвав у нее «беретту», Сару поволокли в дом. В тускло освещенном коридоре ее передали с рук на руки четырем весьма внушительных пропорций работникам центра, одетым все в те же белые футболки и брюки. Люди в черном с автоматическими винтовками куда-то исчезли, прожекторы погасли. Снаружи снова стало темно и тихо, словно ничего не произошло. Щелкнув замками, закрылись двери особняка.

Сара услышала чьи-то шаги и обернулась. В коридоре появился высокий бледный человек. Охваченная ужасом, она увидела перед собой длинное, костистое лицо доктора Аллана Левайна.

– Ну что же, Лиз, добро пожаловать в салон «Я дома», – произнес он.

Все ее тело словно поразил паралич, даже губы с трудом шевелились, когда она едва слышно сказала:

– Сара. Меня зовут Сара Уокер.

– Ах вот как? – понимающе кивнул доктор Левайн. – Значит, вы все знаете. Тогда нам придется кое-что предпринять, не так ли?

Такого страха, как сейчас, она еще не испытывала.

Глава 38

Россыпь звезд сверкала над садом помпезного отеля «Матиньон». Энергичный, полный сил управляющий Банк де Франс Анри ле Пети с восхищением следил, как восходящая луна заливает все вокруг холодным мягким светом. Затем он обвел собравшихся гордым взглядом. Их было не более двадцати человек, самых влиятельных представителей политических и деловых кругов. Все они пришли сюда, чтобы в узком кругу отпраздновать событие особой важности.

– Где же он? – раздался чей-то голос рядом с Анри. Это был Рене Кристиан Мартэн, министр финансов. – Мы все собрались, а его нет. Что-нибудь случилось?

– Винсан весь день был очень занят, мой друг. Как и всем нам, ему очень многое надо сделать к понедельнику. Кому, как не вам, это знать, – усмехнулся Анри. – У него сегодня очень плотное расписание, и он довольно поздно попал в оздоровительный центр. После сеанса у него была еще деловая встреча. Но сейчас он уже наверху и одевается.

Глава центрального банка улыбнулся и увидел, как едва заметная морщинка беспокойства между бровей министра разгладилась. Рене великолепно выглядел, мускулистый и гибкий одновременно. Еще недавно, во время его стремительного взлета, закончившегося назначением на один из ключевых постов в правительстве, он находился на грани нервного срыва, но теперь от этого состояния не осталось и следа – министр выглядел внимательным и собранным, но отнюдь не возбужденным.

– И Луиз Дюпьи тоже нет, – заметил Рене.

– Да. Винсан сказал, что она появилась в салоне здоровья незадолго перед его отъездом оттуда. Вероятно, она все еще там.

Луиз Дюпьи была одной из наиболее популярных ведущих французского телевидения. Весь понедельник ей предстояло заниматься освещением подробностей великого события – резкой смены курса политики правительства.

– А вот и Мартин! – воскликнул Рене. Анри ле Пети наблюдал, как министр финансов склонился, целуя унизанные бриллиантами холеные пальцы женщины, которой, по его подсчетам, должно было уже исполниться восемьдесят лет. Тем не менее за последние восемнадцать месяцев, усердно посещая салон «Я дома», она поразительно помолодела и теперь выглядела как весьма привлекательная особа лет пятидесяти. Энергичные движения, великолепные белокурые волосы с кокетливыми завитками около ушей – все это исключало саму мысль о преклонном возрасте. Мартин Тиза владела компанией, которой принадлежало сорок процентов французских газет и журналов, и правила подвластной ей империей средств массовой информации железной рукой.

Неподалеку от нее стоял Жак Мье, нефтяной магнат, поджарый и гибкий, словно пантера, в отличном смокинге. Он разговаривал с Роже Клюни – тот в свои неполные тридцать лет благодаря умению безошибочно угадывать вкусы подростков уже был самым высокооплачиваемым консультантом компаний, производящих товары для молодежи. Третьим участником беседы была легендарная кинозвезда Клодет Кошти, в последнее время приобретшая известность своей благотворительной деятельностью в пользу детей и животных. Злые языки даже поговаривали, что не за горами ее причисление к лику святых.

Анри был горд тем, что здесь, в саду, под звездами, собрались лучшие люди страны. Было весьма символично, что именно они поведут Францию к новым вершинам, к ее блестящему будущему. Банкир с удовольствием купался в атмосфере благожелательной болтовни, смеха, рукопожатий. Это была особая ночь, и приглашенные сюда, в этот сад, избранные наслаждались каждой ее минутой.

Когда наконец появился премьер-министр и поприветствовал собравшихся, наступила тишина. Все взгляды были обращены на него, импозантного мужчину в смокинге, с седыми волосами, эффектно оттеняющими гладкую загорелую кожу лица. Франция на пороге золотой эпохи, процветания, уготованного ей самой судьбой, и проложить путь к этому процветанию должен был он – премьер-министр Винсан Вобан.

– Друзья мои, – заговорил премьер и улыбнулся, широко раскинув руки. – Мы прошли долгий путь, не так ли? Давным-давно некоторые из нас были социалистами, другие – консерваторами. Все мы помним 1968 год, когда толпы взбунтовавшихся студентов и забастовщики ввергли Францию в пучину анархии. Сегодня наша великая страна снова находится в трудном положении, снова катится в пропасть. Нынешние события наглядно демонстрируют нашим гражданам, что ждет их, если наше общество не свернет на новую дорогу, которую укажем ему мы. Франция не намерена уступать свой суверенитет европейским технократам. Мы не дадим развалить ее промышленность и сельское хозяйство.

С этими словами он величественным жестом вскинул голову, и его голос эхом прокатился по всему саду:

– Чтобы не допустить этого, объединим наши усилия, дабы вернуть Франции ее величие!

Пока Сару вели по коридорам салона «Я дома», в сердце ее боролись страх и гнев. Она была в ужасе от того, что снова попала в лапы доктора Левайна, и в то же время злилась, что ее так легко удалось поймать. Лиз Сансборо ни за что не допустила бы таких глупых просчетов. Прежде всего Саре следовало связаться с Флоресом – это обеспечило бы ей поддержку. Она вдруг отчаянно захотела увидеть его, посмотреть в его озорные, добрые глаза. Видно, Сара все еще была в ней сильнее, чем Лиз, если она могла думать об этом сейчас, в такой момент! Она тут же решила, что сделает все возможное, чтобы Лиз стала органичной частью ее личности, – только тогда она сможет разобраться во всем случившемся с ней и остаться в живых. Если, конечно, еще не слишком поздно.

Ее втолкнули в открытую дверь. Она быстро осмотрелась: помещение было большое, обставленное роскошной мебелью разных стилей – старинной французской восемнадцатого века, современной и даже восточной. На стенах висели картины, тоже изысканные и в то же время разноплановые по манере исполнения. Если бы не украшенный замысловатой резьбой стол у одного из высоких окон и не ряды полированных выдвижных ящиков, в каких обычно хранятся картотеки, комнату можно было бы принять за элегантную гостиную. Сквозь открытые двойные двери справа была видна другая комната, по всей видимости, столовая.

Под наблюдением доктора двое его помощников обыскали Сару. Мужчина, до этого отобравший у нее пистолет, теперь забрал и рюкзак, женщина тщательно обшарила ее одежду. Сара едва удержалась, чтобы не схватиться рукой за карман джинсов, в котором лежал пузырек с наркотиком, но вовремя сообразила, что это может их насторожить. Сердце ее бешено колотилось.

Рука женщины скользнула по джинсам и остановилась на кармане.

– Выньте это, – скомандовала она.

Сара вытащила пластиковый прямоугольник с именем Шантель Жуайо. Лицо женщины словно окаменело. Она передала табличку Левайну.

– Где вы это взяли, Сара?

Охваченная страхом, она лихорадочно пыталась сообразить, имеет ли смысл лгать. Судя по тому, как четко была проведена операция по ее поимке, акцию тщательно спланировали и подготовили. Несомненно, люди в черном были агентами Бремнера из Тур-Лангедок, и они наверняка знали, что Сара находилась на площадке позади здания.

– Я видела ее тело в багажнике «кадиллака», – ответила она наконец.

– Прекрасно, – сказал Левайн и вернул табличку женщине, которая положила ее к себе в карман. – Вы дали мне понять, что с вами стоит поговорить. Если же вы солгали…

Доктор пожал плечами в знак того, что ей в любом случае придется сыграть роль, уготованную для нее, – чуть раньше или чуть позже.

– За что вы убили Шантель Жуайо? – спросила Сара, стараясь этим вопросом отвлечь обыскивающую ее сотрудницу.

В этот самый момент та нащупала миниатюрный флакон, завернутый в кусок бумажного полотенца. Сара почувствовала, как кровь бросилась ей в голову. Сама не зная почему, она была уверена, что наркотик давал ей какую-то надежду на возможность побега.

– Давайте-ка взглянем и на это, – сказала женщина.

– В самолете я все время страдала от насморка, – соврала Сара. С этими словами она вытащила мятый платок, в котором скрыла пакетик с флаконом, держа его так, чтобы флакон остался незамеченным, шумно высморкалась в него и протянула помощнице Левайна.

Женщина, сохраняя каменное выражение лица, даже не взглянула на комочек платка и повернулась в сторону Левайна.

– Это все, что у нее есть, сэр, – сказала она.

Сара еще раз громко шмыгнула носом и быстро посмотрела вокруг. За резным столом она увидела корзину для мусора. Стараясь казаться спокойной, она снова высморкалась в платок, незаметно извлекла флакон, спрятала его в ладони, а платок выбросила в корзину. В то же мгновение она так же незаметно опустила флакон в карман джинсов. Обернувшись, она уловила, как на столе Левайна что-то блеснуло. Разглядев привлекший ее внимание предмет, нисколько не удивилась, когда поняла, что это ручка фирмы «Кросс», в точности такая же, как у Гордона.

Как ни в чем не бывало Сара подошла к стулу.

– Вы оба можете покинуть нас и заняться выполнением своих обычных обязанностей, – обратился доктор Левайн к мужчине и женщине, сопровождая свои слова движением головы.

Те заколебались. Наконец женщина сказала:

– Мне кажется, доктор, что нам следует остаться с вами.

– Мне наплевать, что вам кажется. Выйдите.

– Она тренированный агент, – заговорил мужчина. – Бремнер не стал бы…

– Во-первых, она не настоящий агент, – прервал его доктор. – Во-вторых, Бремнер далеко, а здесь распоряжаюсь я. В-третьих, я возьму ее пистолет.

Он протянул руку, и мужчина неохотно отдал ему «беретту».

– Прекрасно. А теперь убирайтесь, – нетерпеливо скомандовал Левайн.

Двое в белой униформе вышли. Левайн сунул пистолет в карман своего длинного лабораторного халата, улыбнулся Саре и сказал приятным, почти дружелюбным тоном:

– Присаживайтесь там, где вам удобно. Вы, должно быть, устали – столько времени наблюдали за домом, потратили столько сил. Может быть, пока будем говорить, между делом пообедаем?

Сара подавила едва не вырвавшийся у нее стон досады. Должно быть, они следили за ней уже давно. Наверное, кто-то из посетителей кафе был агентом Бремнера.

– Кто меня засек? – с горечью спросила она. – Тот человек в панамской шляпе? Или влюбленная парочка, держащаяся за руки?

– Не валяйте дурака, Сара, – ответил Левайн, покачав головой с покровительственным видом. – Хьюз и его люди слишком опытны, не вам с ними тягаться. В конце концов вы ведь всего лишь журналистка.

Левайн сидел, расслабившись, в центре комнаты в кресле, обитом узорчатой тканью, и довольно улыбался. Саре нужно было каким-то образом заставить его принять наркотик, и как можно скорее. Она могла бы попытаться подсыпать его в пищу, но было неясно, скоро ли им принесут обед. Ей же было необходимо, чтобы «делириум» попал в его организм и начал действовать уже сейчас, поскольку максимальный его эффект достигался по меньшей мере через сорок минут после приема. Она должна была любой ценой добиться того, чтобы он проглотил содержимое флакона, и завладеть «береттой»…

Сара еще раз быстро оглядела комнату, в которой она находилась, и соседнее помещение. В дальнем углу она заметила роскошно оборудованный бар с полкой для чистых стаканов, укрепленной примерно на высоте человеческого роста. Еще выше на стене она заметила миниатюрные телекамеры размером с карандаш.

– Не пытайтесь даже думать о побеге, Сара, – заметил внимательно наблюдавший за ней доктор все так же мягко. – Это вам не Ранчо. Все двери оснащены замками, которые автоматически запираются по команде с центрального пульта. Окна сделаны из особого стекла – пробить его можно разве что из гаубицы. Все сотрудники – мастера рукопашного боя.

Левайн относился к Саре очень уж дружелюбно, и она неожиданно для себя поняла: ему что-то нужно от нее.Не для Бремнера, а для себя лично. Именно поэтому он был с ней так любезен, именно поэтому он убрал из комнаты охранников, чтобы их присутствие, подразумевавшее угрозу, не нервировало ее. Но Сара хорошо усвоила урок, преподанный ей Гордоном. Теперь она была не настолько глупа, чтобы снова попасться на удочку фальшивого дружелюбия, и ясно помнила правило: если человек чего-то хочет, он становится уязвимым.

Ей надо было как-то отвлечь его внимание.

– Вы так и не сказали мне, за что убили Шантель Жуайо и того, второго. Кто они были?

Левайн выпрямился в своем кресле, словно император на троне, и нахмурился.

– Эти люди сделали очень большую ошибку и поплатились за это, – сказал он, и на его костистом лице снова появилась улыбка. – Ну что ж, вы все еще задаете вопросы. Прекрасно!

Тут он наклонился вперед и заговорил нетерпеливо, чуть ли не с просительными интонациями:

– Скажите, Сара, ваша память вернулась к вам постепенно или сразу?

Вопрос застал ее врасплох, но он, казалось, не заметил этого. Он по-прежнему сидел, склонившись к ней своим длинным телом, в глазах его горело возбуждение.

– Было ли возвращение памяти спровоцировано какими-то событиями, или же все вспомнилось само собой?

Теперь она поняла, что ему было нужно: чисто научные сведения. Для Хьюза Бремнера и Гордона Тэйта она была лишь одной из фигур в операции против Хищника. Для Левайна же Сара была объектом научного исследования. На подобную удачу она даже не надеялась. Ничто не могло так увлечь ученого, заставить его забыть обо всем на свете, как получение данных научного эксперимента из первых рук, от самого «подопытного кролика»!

– А почему я должна вам что-то рассказывать? – заявила Сара. – Вот если бы вы выпустили меня отсюда…

– Я это сделаю, обязательно сделаю! Как только закончится операция «Маскарад», я сразу же…

– Зачем я нужна Хьюзу Бремнеру?

Левайн покачал головой:

– Вы же знаете, что я не могу вам этого сказать.

– Тогда почему я должна с вами откровенничать?

– Ради науки, Сара. – Он наклонился еще ниже. – Ради знаний. Ради будущего человечества. Я думаю, это важнее каких-либо частных интересов. Я обещаю, что заставлю Хьюза освободить вас, как только операция будет завершена.

Он снова сладко улыбнулся и продолжил:

– Так как же, память вернулась постепенно или сразу? Скажите мне это, и я выпущу вас прямо сейчас.

Сара понимала, что должна дать ему информацию для затравки.

– Память возвращалась неравномерно. Что-то восстановилось мгновенно, что-то всплывало медленно, шаг за шагом. Первым признаком того, что я начинаю вспоминать свое прошлое, было всего одно слово. Это было имя – Гамильтон. Так вот…

Сара посмотрела в сторону бара:

– Меня немного знобит. Я могу чего-нибудь выпить?

– Что? – Левайн был так поглощен ее рассказом, что не сразу понял вопрос. – О да, разумеется.

Доктор Левайн должен был любить выпить, только бы ей повезло! Тут Саре вдруг показалось, что доктор раздумывает, не вызвать ли ему охранника.

– Так вот, – тут же добавила она. – Имя Гамильтон я вспомнила на Ранчо, на занятиях по шифровальному делу.

Сара замолчала и выразительно посмотрела в сторону бара. Левайн перехватил ее взгляд, встал и направился к стойке. Сара тоже поднялась и последовала за ним.

– Надеюсь, вы составите мне компанию? – спросила она.

Левайн оглянулся на нее.

– Разумеется, – мягко ответил он, играя роль любезного хозяина.

Когда доктор снял стаканы с полки наверху, Лиз прислонилась к стойке так, чтобы объектив камеры не мог уловить движения ее руки. Затем она торопливо засунула пальцы в карман джинсов, достала флакон и спрятала его в ладони. От напряжения на лбу у нее выступили капли пота.

Левайн поставил на стойку два стакана и потянулся за бутылкой шотландского виски. Когда он наполнил один из стаканов, Сара, стараясь казаться как можно спокойнее, спросила:

– А нет ли у вас «Бурбона»?

– «Бурбона»? – Доктор отвернулся и стал изучать ряды бутылок. Он явно предпочитал шотландское виски американскому, и найти сорт, который упомянула Сара, оказалось не так-то легко.

Воспользовавшись паузой, она повернулась спиной к камере, перекрывавшей зону бара, и стала, напрягая все силы, вытаскивать пробку из узкого горлышка флакона. Наконец это удалось. Быстрым движением она выплеснула золотистую жидкость в уже наполненный стакан с шотландским виски. Когда Левайн обернулся, держа в руке нужную бутылку, пустой флакон снова покоился в кармане джинсов Сары, а сама она вся взмокла от пота. Добавив в оба стакана содовой, доктор вручил ей ее «Бурбон».

Усевшись в кресло, Левайн стал нетерпеливо подергивать ногой:

– Итак, Гамильтон. Это имя вашего отца. Что вы почувствовали, вспомнив его?

На его стороне были все преимущества: совершенная система безопасности, запертая комната и многое другое. Но в то же время у него было слабое место: ему нужна была информация, и получить ее он мог только от Сары.

Левайн сделал большой глоток и спросил:

– Через какой период времени после того, как вы прекратили прием препарата, блокирующего память…

– А разве я принимала такой препарат? – прервала его Сара.

– Да. Таблетки, которые были прописаны вам в самом конце курса лечения.

– Вы же говорили, что это антидепрессант. – Она уставилась ему прямо в лицо. – Значит, это вы вызвали у меня амнезию! – Открытие ошеломило ее.

– Да. – Левайн растянул в улыбке тонкие губы, обнажив крупные зубы, по форме чем-то напоминающие надгробные плиты. – Я могу много об этом рассказать, если вам это интересно.

– Судя по всему, выбор пал на меня из-за моего сходства с Лиз Сансборо, благодаря которому было не так уж трудно сделать из меня ее двойника. Но поверить в то, что я – Лиз, меня, наверное, заставили ваши препараты?

Левайн гордо кивнул, и Сара поняла, что ему очень хочется поговорить о своей работе, едва ли не больше, чем выяснить, каким образом к ней возвращалось ее прошлое.

– Я расскажу вам все, что знаю, в обмен на информацию, которая интересует меня, – предложила она.

– Согласен, – ответил доктор, поднимая свой стакан на уровень глаз.

Оба сделали по глотку, и в это время раздался стук в дверь. Сара напряглась. Неужели охрана все же заметила ее манипуляции с флаконом?

– Войдите! – резко выкрикнул Левайн, раздраженный тем, что им помешали.

Вошедший был одет в белый пиджак с золотым галуном и черные брюки. Толкая перед собой небольшой столик на колесиках, уставленный посудой, он пересек комнату и прошел в столовую.

– А вот и обед. – Левайн поднялся. – Моя обычная тысяча калорий. Во время вашего пребывания на Ранчо количество жира в ваших тканях составляло двадцать один процент, так что вам придется обойтись семьюстами. Но качество пищи отличное – это я гарантирую. У наших клиентов высокие требования. Пойдемте.

С мрачным удовлетворением Сара наблюдала, как он залпом допил свой виски. Затем оба перешли в столовую и уселись за небольшой стол в стиле рококо.

Закончив сервировку, официант выложил на тарелки принесенное блюдо – цыпленка, тушенного с овощами, причем порция Левайна оказалась почти вдвое больше, чем у Сары. Доктор ждал, в нетерпении барабаня пальцами по столешнице. Отослав официанта, он снова наклонился к Саре, даже не притронувшись к пище.

– Прежде всего расскажите мне о том, как вы прекратили принимать таблетки, – попросил он. – Почему вы так поступили? Ваша память начала восстанавливаться до того, как вы это сделали?

Сара занялась едой. Он нетерпеливо ждал, даже не глядя на свою тарелку, пока Сара не начала говорить. Она скрыла от него, что до сих пор плохо помнила события, разделявшие день ее знакомства с Гордоном, и тот момент, когда она пришла в себя, будучи уже Лиз Сансборо. О них она должна была узнать от него до того, как начнет действовать «делириум».

Надо было, чтобы в течение еще тридцати минут он ел, разговаривал, что-нибудь делал. Каждый раз, когда Сара умолкала, давая понять, что теперь его очередь, доктор Левайн понемногу выдавал нужную ей информацию. Этим вечером она наконец узнала обо всем, что с ней сделали.