Текст книги "Казино "Арана" и его обитатели"

Автор книги: Герман Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

Что уж говорить об общении…

 Загадка, да и только!

 Как вариант, возможно, все на подсознательном уровне, давно уже видели на голове Женькиной шутовской колпак, а это, само по себе, вызывает снисхождение.

 Типа: ну что взять с шута?! И как можно обижаться на шута? Шут ведь….

 Однако, эпопея влюблённого Гумы продолжалась  и  стала выходить из ряда вон. И не мудрено! Весна-то, за стенами «Араны» была в самом разгаре. Снег в этом году сошёл как-то быстро, одномоментно. Тёплые дни установились , довольно-таки рано и продолжительно. Двор гостиницы « Турист», где владелец «Араны» арендовал помещение, был щедро засажен различными деревьями, служивших отличным заслоном от шума и пыли проезжей части. И вот, теперь, всё это зазеленело, заблагоухало, придав гостинице и «Аране» более благопристойный вид. Темнеть на улице стало гораздо плзже и это отразилось на первых часах работы заведения. Вернее, полного отсутствия работы, т.к. клиент стал подтягиваться не к 20.00, как обычно, а гораздо позже – минимум на пару часов. Раз так – коренные обитатели ресторана-казино торчали теперь на парапете, наслаждаясь долгожданным теплом.  До первого клиента. разумеется. Народ, в основном, молодой, жизнерадостный, с развитым чувством юмора, поэтому, взаимные приколы, шуточки, смех не прекращались ни на минуту. Плюс ко всему, сопровождалось всё это фривольным поведением с объятиями, тисканьями и поцелуями. Комплексов никто не испытывал, нравственными проблемами не заморачивался и тут ничего не поделаешь –весна,  есть весна и этим всё сказано.

Однако ж,  не всем это на пользу.  Есть категории граждан, испытывающих весеннее( в прочим, как и осеннее) обострение. Медицине такие случаи известны…

За примерами далеко ходить не надо – Гуманоид – типичный пример тому.  Ещё толком не улеглись поэтические страсти, как он, во всю,  начал терюшить Толстого с Лямзиком на предмет дальнейших попыток завоевания и покорения Окорочка. Не трудно догадаться, что количество ворованных букетов, отнюдь, не убывало, разве что ритуал их вручения несколько изменился. Теперь приходилось это делать там, на парапете, то есть, публично. По другому,  не получалось. Капризная Окорочёк, ни в какую, не желала уединяться  с Лямзиком или  Толстым для приватного общения. К чему? Ведь это же так лестно, когда тебе, при всех, впаривают букеты и нашептывают на ухо что-то приятное. Тем более, что вручали и нашептывали эти два оболтуса, а не презираемый Гуманоид.. Что у ж там они нашептывали – бес их знает, но Окорочёк всегда заливисто хохотала, снисходительно принимая подношения. У некоторой части женской половины заведения, это начало вызывать зависть и раздражение – им-то никто , так часто, при всех, не оказывал знаки внимания. Вскоре, для разнообразия, так сказать,  Лямзик,  начал приносить небольшие коробки конфет и дарить их зазнобе Гуманоида. Мы же помним, что угождение начальству –  его фирменный бренд. Однако ж, деньги –то, свои, не казённые на подарки чужим дамам не напасёшься. К тому же, ещё не прошёл испытательный срок и получаешь только половину от положенного…

Странновато всё это выглядело, если учесть, что по прижимистости своей, Лямзик  легко мог  заткнуть за пояс Свина-Эдюсю или даже самого Плюшкина. Об этом знали в «Аране» все!  А знание пришло от пары сотрудниц, которых он, по очереди, пригласил в кафе. Те, так же, поочерёдно, имели глупость согласиться. В конце концов, за всё съеденное и выпитое, им пришлось расплачиваться самим. Мотивировка Лямзиика было очень простой, типа: на Западе все так делают. Надо ли говорить, что  подобные приглашения этого симпатичного плейбоя, теперь, с ходу, отметались женской половиной « Араны».

 Ну теми, кто ещё не был « прибран», а «прибранными»,  так тем более.

А тут – на тебе!–  чуть ли не через смену, конфеты.  Причём, даром!  Человек с синдромом  Плюшкина  на такое, по определению, был не способен. Однозначно!

 Неужели, любовь к начальству у него сильнее любви к женщинам? Ну, это, вообще, каким-то извращением попахивает….

 Окорочёк и это подношение  стала принимать благосклонно: ночью с коллегами попить чайку – святое дело. Выяснять же: откуда это всё, ей и в голову не приходило. То, что Гума здесь не причём, она итак знала. «Доверенные» лица уже давно конфеты и цветы вручали ей от своего имени, с удовольствием водя за нос своего начальника.

Всё выяснилось чуть позже.

 Как-то, небольшая группа молодых женщин навестила «Арану». Удовольствие это для большинства жителей Холмска было оооочень дорогим. Дамы же отмечали какое-то важное событие в их жизни и, поэтому, решили не мелочиться. В разгаре веселья, частенько отлучались «попудрить носик». Естественно, проходили мимо охраны. Как правило, попарно…

И вот,  одна пара, пристально глянув в сторону стражей ворот, зашепталась о чём-то,  потом другая, потом, третья… Наконец, они все,  в шестером, нарисовались в вестибюле – и, прямиком, к Лямзику.

– Вы нас не помните, молодой человек? – строго поинтересовалась та, что выглядела по-старше остальных.

– Нет, конечно! – решил пофлиртовать Лямзик, уверенный в своей неотразимости, – Здесь столько красивых девушек каждый день бывает, что всех не упомнишь.

– Зато мы тебя, красивый юноша, упомнили. Вернее, запомнили. Ты частенько посещаешь наш супермаркет. Правда, после твоего посещения, постоянно исчезают коробки конфет. Вчера, наконец-то, охрана тебя застукала… Но ты, козлина, вырвался и убежал.

-« Так вот почему вчера Окорочёк осталась без конфет» – хмыкнул про себя Виссарион, -« Вот и раскрылась тайна необычайной щедрости этого подхалима. Тьфу!»

– Девушки, – побледнел Лямзик. – Вы меня с кем-то путаете…

– Тебя спутаешь, как же. Хочешь сказать, что мы все обознались? Ну-ка, зови сюда администрацию!

– Зачем, сразу администрацию? Девушки… Может договоримся как-нибудь…, – саморазоблачился охранник, -Ну, давайте я заплачу….

– Администрацию зови, козёл! Вы здесь старший? – обратились посетительницы к Агасферову.

-Разве что, по возрасту, – нехотя отозвался тот.

– А кто у вас здесь главный? –настаивала та, что постарше и по-вредней?

– Точно, не я!– Виссарион  попытался отойти в сторону.

– Нет, Вы не увиливайте, – напор продолжался, – Это что же получается? В таком солидном заведении работает вор?  Вам-то, самому, не стыдно?

– Послушайте, дама! – Виссарион просверлил своим жёстким взглядом назойливую особу, – Я что, вместе с ним воровал ваши конфеты? Мне-то. почему должно быть стыдно? Лямзик!!! Ну-ка разруливай ситуацию сам, не хватало, чтоб я ещё за твои грехи отдувался.

– Как, Виссарион? – беспомощно проблеял Лямзик.

– Как воровал, так и разруливай!

– Я же не для себя, – зашептал он на ухо Виссариону, – Я ж для Женьки…

-Он тебя просил об этом?

– При чём здесь: просил– не просил? Так надо было!

– Жопу вылезать? Лижи дальше – я здесь при чём?

– Ну, посоветуй, хоть что-нибудь…

– Вон твой благодетель! Видишь развалился в кресле? Да, не туда смотришь – вон, в игровом зале. Ступай к нему, авось и поможет.

Охранник, как утопающий за соломенку,  ухватился  за предложение Виса и, чуть не бегом, устремился в игровой зал.

Первым порывом шестерых  торговок из супермаркета, было его перехватить из страха, что убежит опять, но  Вис успел крикнуть:

– Не трогайте его, он за начальством пошёл,  -и шесть пар глаз напряжённо  уставились во след удаляющемуся.

Как и следовало ожидать, поднять с кресла Гуманоида оказалось не так уж просто. Лямзик что-то ему объяснял, уговаривал, чуть ли не на колени становился и уже, наверняка, сто раз подумал: « И к этому…ммм…я пытаюсь залезть в жолу? Расположения его добиваюсь… Зачем???»

Гуманоид одумался, видать, поднял с кресла свою корму и, не забыв поджать, онемевшие от долгой сидки, ягодицы проследовал в фойе.

– Вот наш начальник охраны, -представил его Лямзик.

Торгашки, тут же, накинулись на Гуманоида и, наперебой, тыча пальцами в Лямзика,  начали предъявлять претензии. Гума, постепенно приходя в себя и привыкая к свету, замахал руками:

– Стоп! Стоп, девушки! Я ничего не понял. Давайте кто-нибудь одна говорите. Что вы хотите предъявить моему охраннику?

– Воровство! – хором отозвались торгашки.

– Я сказал: по одной! Или, вообще, с вами разговаривать не буду.

-А повыше  Вас должностью, кто-то ещё есть здесь? – поинтересовалась та, что по-старше.

 -Нет! Излагайте, короче, вашу предъяву. Мне некогда.

– Предъява в следующем: ваш сотрудник ворует конфеты в нашем супермаркете…

– У вас есть доказательства? –с ментовским цинизмом поинтересовался  Жека.

– Да мы – вот все девчонки–  его сразу же узнали, как только сюда зашли. Он и не отпирается.

– Я-аа??? – Лямзик оправился от первоначального испуга и, по примеру своего начальника, решил стать циником, – Да я вас знать не знаю! Припёрлись здесь какие-то…. Предъявы чинят… Конфеты какие-то я у них украл… Вы, девушки, перепили сегодня?

– Ах, ты, козёл! – торговки дружно накинулись на Лямзика, – Вот тебе, пидарюга, вот, вот, вот – получай, дешёвка конфетная!

 Белая рубашка охранника, мигом , лишилась всех пуговиц, галстук живописно выделялся на его сытом, обнажённом брюхе, на чёрных штанах отпечатался след чей-то изящной ножки…

– Вы что, овцы ипаные, рамсы попутали? – заорал Гума, – Ну-ка, охрана, к ипеням этих шлюх отсюда!

– Не надо!  Мы сами уйдём… Но, теперь, всем, кто будет приходить в наш магазин, мы будем рассказывать, что в «Аране» работают воры. Пошли, девчонки!

– Куда пошли? – опять повысил голос Гуманоид, – Вы рассчитались?

– Не сомневайся, урод, мы не такие, как работники этого вонючего кабака, нам чужого не надо.

Гума поманил к себе, торчащую неподалёку Беляшишку. Та поняла, о чём пойдёт речь и, издали, кивнула: мол, всё в порядке, рассчитались.

– Не смеем вас больше задерживать, красавицы, – оскалися начальник охраны.

– Мы сами в этом  говне не хотим больше задерживаться!

– Тогда, попрошу на выход! – не переставал канючить Гуманоид, – И…. приходите ещё, мы вам будем очень рады.

Едва за торговками закрылась дверь, он собрал охранников вокруг себя:

– Первое: Лямзик, срочно физдуй к казиношникам, у них там  Дениска-Очкарик заболел, на работу не вышел. Попроси его белую рубашку. Скажи, что до утра и. обязательно её  постираешь. Бегом, давай! Второе: мужики, пусть всё это останится между нами – охранниками. Вы же понимаете, что Лямзик для меня старался. Если дойдёт до администрации, ему здесь больше не работать. Жаль его – парен-то, хороший. Как, Вис?

– Я что, Женя, здесь самое слабое звено? – усмехнулся Агасфеов, -

Это твой подчинённый, тебе и решать.

– Ну, я, просто, твоим мнением поинтересовался…

– Моим мнением? Ты, сам-то, как считаешь: стоит Лямзик тех иммиджевых потерь, которые из-за него понесёт заведение? Это, во-первых! А. во-вторых, ты можешь поручиться, что он тут ничего, ни у кого не сопрёт?

– Я могу пппоручиться! – произнёс Толстый.

– И я тоже! – добавил  Гума, – Тебе достаточно?

– Мне, по большому счёту, по херу, у меня красть нечего…

– Значит, договорились? Всё, что произошло сегодня, останется между нами.

– Ты пойми, Виссарион, – зашептал   Гума, отведя Агасферова в сторону, – Парни так помогают мне наладить отношения с Иринкой… Особенно, Лямзик…, – кивнул он на , успевшего переодеться, охранника, – Ты же понимаешь, как это для меня важно!

– Понимаю, – с явным безразличием отозвался Вис.

 К нему Жека больше не подходил с подобными глупостями – урок поэзии  был основательно им усвоен. Общение бывших сослуживцев  состояло теперь из формальных приветствий и решения текущих вопросов по работе.

В прочим, любовное занудство Гуманоида, начало допекать и Вовку Толстого. Даже его крепкая психика и жизнерадостный характер, не выдержали подобного испытания.  В развитии, процесс приблизительно выглядел так: сперва – искреннее сочувствие и желание помочь, потом – просто желание помочь, чуть позже – желание помочь  с халатным отношением к амурным просьбам начальника, затем – имитация их выполнения и. наконец,  полное игнорирование всех любовных поручений Гуманоида.  И это ещё пол – беды! Не обошлось без курьёза. На почве выполнения  Гуминых  любовных поручений, Толстый на столько сблизился с Окорочком, что при встрече они стали заключать друг друга в объятия и обмениваться поцелуями. Причём, прилюдно, никого не стесняясь, сопровождая сие действо, пошлыми шуточками уровня ниже пояса.

Гуманоид был шокирован таким « предательством». Вместо того, чтобы вызвать на разговор своего подчинённого  и прояснить « такую ситуацию», он, как всегда, попытался воздействовать на Толстого при помощи  третьего лица. То бишь,  через Лямзика, в честности и преданности которого, он был , абсолютно, уверен. Как же!  Сей «вьюнош»  теперь в должниках у него по гроб жизни.  Но, видать, и Лямзик уже находился на стадии «имитация выполнения», раз Толстый не делал никаких выводов – лобызания, чуть ли не в засос, продолжались.

Казалось бы, само Проведение указывало Гуме: посмотри, сукин сын, в кого ты так бездумно, по уши, втрескался!  Как легкомысленна, как аморальна эта особь! Зачем она тебе? Стоит ли она твоих душевных мук? Опомнись, бестолочь!

Бесполезно!

Деревенский бык всё пёр и пёр к своей призрачной цели. То, что цель была недостижимой, а уготовленная, в этой связи,  яма, вполне реальной…

Да, такая мысль в бычью голову не приходила.

 А, вот, инстинкты, довлели по полной! Порой, даже не видя Окорочка, а только , едва различив, запах её духов, Гуманоид, буквально, устремлялся в том направлении. Взгляд сверлил ненавистью любого, кто смел к ней приблизиться и заговорить, а уж про объятия и поцелуи и упоминать не стоит. Исчерпав все возможности добиться внимания этой «непреступной» крепости за счёт краденных конфет и цветов, Гума придумал хитрый ход.

Как ему тогда казалось!

Он подговорил нескольких своих знакомых, чтоб пришли в казино и поставил пред ними совсем не сложную задачу:  приставать к Ирке, поливать её всякими поносными словами, доводить до белого каления.  К кому она побежит за помощью? Да, конечно же, к нему – символу безопасности « Араны». А уж, он-то, расстарается, а уж, он-то покажет себя!  Ирка, просто, не сможет остаться равнодушной! Правда, « обидчику», слегка, не поздоровится,  но… таковы уж законы жанра!  Самое интересное, что за халявное пойло, отбоя от желающих не было.  Входные билеты, разумеется,  тоже за его счёт.

И теперь,  почти ежедневно, кто-нибудь из этих подставных хватал Окорочка, прилюдно: то, за попу, то за сиськи, доходило и до промежности… Плескали соком на белую блузку, плевали в тарелки, сморкались в салфетки и. тут же, бросали на поднос. То есть, у кого, на что фантазии хватало.  Мат, оскорбления в её адрес тоже входили в сценарий.

 И каждый раз, в нужный момент, появлялся он – рыцарь Гума–  лихо заламывал «обидчика» своей прекрасной дамы, застав, униженно,  просить прощения.  Затем, выводил на улицу этого участника художественной самодеятельности, вручал бутылку водки и, довольные друг другом, они расходились в разные стороны.

 Первые два-три случая, и впрямь, впечатлили Окорочка. На Гуманоида она стала поглядывать с уважением и даже, удостаивать беседы. Вот тут-то бы развить успех и придумать что-то новое, но – куда там!– склонность к шаблону предопределила всё. Слишком частые подвиги заронили сомнение в недалёкие мозги официантки. Тем паче, рожи  супостатов стали слишком регулярно появляться, а стиль поведения оставался неизменным. Своими сомнениями, Окорочёк  поделилась не с кем-то, а с директором казино Пашей Лучерским. Тот внял её доводам. понаблюдал несколько дней за происходящим, вызвал Жеку в кабинет, где, в присутствии Кустина и прочих директоров, высказал ему всё, что думает. Администрация, естественно, приняла Пашину точку зрения и, хором, оборжав Гуму,  на корню зарубила его художественную самодеятельность.

Совсем худо стало: молодняк предал, начальство глумится, любимая презрительно фыркает, «  а в голове, слыш-ко, ну, хоть бы, мыслишка» на предмет покорения Окорочка.  Ну,  куды крестьянину податься?  Перебрав все возможные варианты, от кого ещё можно получить дельный совет или, по крайней мере, кому исповедаться, чтоб немного заглушить душевную боль, вспомнил поговорку: «Старый друг лучше новых двух».   И кто же этот « старый друг»?  Да, разумеется, мерзавец Виссарион! Все пути на исповедь ведут к нему… Чё он, сука, попом не работает? Попяра бы получился, что надо….Так бы, хоть, своё самолюбие не пришлось ломать, идя к нему на поклон. Да и занятно-то как – поп работает охранником казино, лучше рекламы и не придумаешь! В попы его курву, в попы!!!

В попу тоже бы не помешало…

Опустить козла, чтоб…  Чтоб исчезла эта вечная ирония и скепсис на его физиономии.  Нашлись бы «добрые» люди….Не Гуме же этим заниматься… . Западло! Да и не по понятиям – опускать за скепсис и иронию….

  А жаль!

Правда, как потом идти на исповедь к опущенному?

Ладно, выбора, всё равно нет.

В одиночку гонять пустопорожние мысли чревато тяжкими последствиями. Итак чувствуется, что фаза сдвинулась и вернуть её в прежнее состояние, ох, как труднёхонько будет.

Выйдя, словно оплеванный с головы до ног, от начальства, размышляя подобным образом, Гуманоид подсел к Виссариону. По обычаю, выдержав ваузу, произнёс:

– Пойдём, кое что перетрём.

Вис, воспитанный на русской классике, жаргон, слэнг, феню, всегда воспринимал с трудом. Материться, правда, умел неплохо.

Услышав приглашение «перетереть», который раз пришёл в замешательство: – «  Что перетереть? Где перетереть? Ах, да! В смысле, переговорить…»– усмехнулся, слегка, – Ну, пошли,  « перетрём»!

Ещё  пару недель назад пришлось бы искать укромное местечко  для приватных бесед, а, нынче-то, как славно! Какая тёплая ночь ! Прям, как по заказу! Для исповеди…

 Выйдя на парапет и затворив за собой двери, бывшие сослуживцы повели неспешный разговор. Гуманоид всё жаловался и жаловался на несправедливое к себе отношение.  Жаловался нудно, монотонно, перечисляя обиды, причинённые ему Иркой,  начальством, сотрудниками, домочадцами – сговорились они все, что ли, сволочи? Замкнутый круг какой-то! Как его разорвать?

Виссарион внимательно слушал, изредка вставляя нейтральные реплики, дабы беседа не превратилась в монолог, а собеседник не терял нить излагаемого.  Особенно досталось Вовке –Толстому – вот уж для кого Гума не пожалел желчи! Он и заика, он и предатель, он и никудышный работник… И очевидным это всё стало – вот, только несколько последних дней.  Как же он раньше был слеп!  А – главное– как дальше действовать  с Иркой, и как отвадить от неё  Толстого? Ну вот, этим всё и должно было закончиться. И,в самом деле,  замкнутый круг…

 Советовать Гуманоиду весь этот вздор выбросить из головы, означало бы одно – возвращение на очередной виток по этому кругу.  Уйти, промолчав, тоже не выход – неизвестно, какие пакости последуют потом, из сдвинутой фазы, ибо этот человек нуждался в помощи психиатра.

–  Отпускаются тебе, чадо,  все твои прегрешения, – неожиданно  ляпнул Виссарион, как будь-то уловил недавние  Женькины мысли про попа, – А если по делу… Говорено же тебе было, что клин клином…  Переключи своё внимание на иной объект. То ли баб мало?

– Ага! Это тебе хорошо говорить… А мне? Я живу: дом – спортзал – работа – снова дом. Среди этих пьяных плятей арановских искать? Да я лучше с Лидкой до конца жизни промучаюсь…

– Вот!!! С Иркой мучаешься, с Лидкой мучаешься… С Иркой, сам понимаешь, тухлый номер! Постарайся, по новой, влюбиться в Лидку – чем не вариант?

– Да ты совсем охерел, братэла!!! Или, опять, подгрёбываешь??? Зарекался же с тобой откровенничать… – Гуманоед резко направился к двери.

– Как знаешь! – во след ему спокойно произнёс Виссарион, – А с Вовкой, по поводу Ирки, я поговорю.

Гуманоид остановился, немного подумал, оглянулся на Агасферова, благодарно кивнул и скрылся с глаз  долой, не удосужившись плотно закрыть за собой входную дверь.

Виссариону тоже не было нужды торчать на парапете и он вернулся в общество Толстого с Лямзиком.

 Вовку заело любопытство:

– Если ннне секрет, Виссарион, чё вы там с Женей перетирали?

– « Опять, „ перетирали“! Верёвку перетирали… – буркнул Вис.

– Кккакую верёвку? – удивился Толстый.

– Никакую! Мы, просто, разговаривали.

– Пппонятно!

– Тебя поминали.  Вернее, поминал он…

– Догадываюсь. На счёт Ирки…

– У тебя с ней что-то серьёзное?

– Да ну, на хер, Виссарион! О чём ты? – Вовка, аж, заикаться перестал, – Она старше меня, да ещё и со «спиногрызом»…  У меня без неё  полно  баб! Ну, на кой  мне этот Окорочёк? Так, пару раз трахнуть бы не отказался…

– Что ж ты тогда начальство ввёл в такое заблуждение?

– Ннникого я не вводил – вернулся  Толстый в своё обычное состояние, – Подумаешь, обнимаемся и целуемся при встрече! У нас в универе так принято ппприветствовать друг друга, – немного помолчав, неожтданно добавил, – Жене не во мне надо видеть соперника, а в Паше Лучерском… Они уже спят вместе.

– Так, Паша же женат… – начал, было,  Вис и тут же осёкся. Для него-то самого это не служило препятствием никогда –чем же другие хуже?

– Был женат! – поправил Вовка, – Уже развёлся. Вчера или позавчера…. Не помню точно.

– А ты-то, откуда  всё знаешь?

-Так… Общаемся же…  Меня же сюда порекомендовал казиношник Алекс. Если помнишь…. В одном подъезде живём. Дениска-очкарик мой бывший одноклассник…  Всё рассказывают, что у них творится… Паша давно глаз на Ирку положил. Об этом все знают, только Женя не в курсах.

– Я, как видишь, тоже оказался «не в курсах», – засмеялся Агасферов, – Ну, дела! Не «Арана», а Санта –Барбара какая=то!  Ладно, я скажу Женьке, что ты не причём, а об остальном…  Пускай  сам  узнаёт.

Толстый, молча,  кивнул головой. Лямзик, к большому удивлению, так и не присоединился к диалогу и, за всё время, не проронил ни слова. Чем-то озабочена была эта ходячая хитрожопость.  Причина озабоченности предстала во всей красе в виде, всё тех же, торговок из супермаркета. Оказывается. пока Виссарион с Гуманоидом  «перетирали», Бог-всть-что,  на парапете, не обращая внимания на посетителей, эти «очаровашки» нанесли повторный визит в « говно»!  Да-да – именно, в «говно» – ведь так они изволили именовать «Арану», после того, как им было предложено покинуть заведение. Куда смотрели эти два орла – Лямзик с Толстым – и почему они их пропустили, было совершено непонятно. Скорей всего, не узнали, а потом уже было поздно.

И вот, эти торговки выстроились в одну шеренгу, прямо в фойе, вызывающе сверля презрительным взглядом конфетного воришку.  И ведь, предъявить им нечего: не дебоширят, права не качают, никому не мешают, а, просто, смотрят и смотрят… Ничего не скажешь, безупречная тактика в деле достижения поставленной цели.

 Виссарион не удержался от смеха и, с интересом, наблюдал за происходящим.  Толстого тоже начало пробивать на «хи-хи». Лямзик же, демонстративно, подошёл к «кормушке», открыл её, высунул голову наружу и…  как начал, как начал вертеть задом, да ещё пошлёпывая себя ладонями по ягодицам.  Ничего не скажешь – крутая контр выдумка охранника на выдумку торговок. Теперь осталось дождаться : чья же возьмёт? Посетители бара и так, случайно проходящие по нужде,  не могли взять в толк: что же такое происходит?  И было от чего!  Шестеро дурочек стоят по стойке смирно и жопа охранника в дверях выписывает кульбиты – этого до сих пор им не приходилось видеть ни в одном ресторане.

В конце концов, комедия непозволительно затянулась.  Пора бы и развязке наступить и кому-то скомандовать: стоп –кадр!  На правах старшего у дверей, вдоволь насмеявшись, Вис решил прекратить эту вакханалию. Вытащив за шиворот голову коллеги из дверного окошка, членораздельно произнёс:

–  Хорош!  Вилять!  Сранделем! – и, пока Лямзик соображал, как ответить на такую бесцеремонность, ещё более внушительно, добавил, – И марш за Женькой, пока кто-нибудь из администрации тут не появился!

Лямзику хватило сообразительности не хамить, и он, мигом, исчез. Следующий акт этого действа подразумевал появление Гумы. Так и есть! «Символ безопасности» появился в своём обычном состоянии йога, который никак не может выйти из медитации. Глянув на шеренгу баб, с ходу выдал:

– Короче! Сколько он вам должен?

Получив ответ, исчез ненадолго, принёс деньги…, а, вот, отдавать их не спешил – заставил написать расписку с неприменной добавкой « претензий не имеем».  Ещё бы! Добились – таки, своего, а это, считай, хоть маленькая, а победа. Значит что? Правильно – надо обмыть. Не мудрствуя лукаво, торговки, тут же, сделали дополнительный заказ и веселились до утра.

 Если у кого-то возникла мысль, что ушлый охранник опять вывернулся без ущерба для себя, то совершенно напрасно. Гуманоид, тут же, объявил ему:

– Деньги вернёшь с получки! А за создание конфликтной ситуации, налагаю на тебя штраф! Для начала, всего лишь, 10%.

Мало что могло смутить или вывести из себя легкомысленного Лямзика – непробиваемый он был какой-то. Так, по крайней мере, казалось до сих пор. Однако ж и у него нашлось слабое, уязвимое место – деньги. Мы, как-то, мельком об этом упоминали, но то было не в счёт – подумаешь, заставлял своих баб  рассчитываться в кафе самих за себя. Да кого в девяностые годы чем-то подобным можно было удивить? А вот, когда, « ни за что»,  тебя лишают твоих кровных… И кто лишает! Жопа, так тщательно и старательно тобою  вылизанная. Плюс ко всему – конфеты, умыкнутые ради этой жопы, придётся оплатить. Ладно, хоть, за букеты некому предъявлять. Короче – случившееся повергло в шок охранника. И если уж совсем коротко: от обиды,  Лямзик хотел, тут же, всё бросить и уйти домой – пусть даже пешком…

 Однако ж, Лямзик не был бы Лямзиком, поддайся он первому порыву.Как всегда, природное легкомыслие и пофигизм взяли верх и всё пережитое предстало никчёмным, не стоящим внимания происшествием. Лишь отголосок утерянных денег, нет, нет, да напоминал о себе. Но и его Лямзик приглушил размышлениями на предмет того, чем бы, в качестве компенсации, можно поживиться в «Аране»? Ни сию минуту, разумеется, ни даже , на днях, но он не сомневался: при случае, своего не упустит и ущерб, обязательно компенсирует. Причём, с лихвой!

Гуме же, отомстит обязательно!

 Уж хотя бы тем, что из стадии «имитации» перескочит в стадию « игнорирования» и будет капать, капать, капать на мозги Окорочка. Выставляя своего начальника в дурацком виде.

 То, что начальник , регулярно, предстаёт в этом виде без его помощи, как-то во внимание не бралось. Мало того, начальник  начал  цепляться к Толстому по мелочам. Недовольство выражалось по любому поводу и без повода . Штрафы посыпались по надуманным предлогам, но в чёткой последовательности после каждого обмена объятиями или поцелуями между Вовкой и Окорочком. Это ещё более было странно потому, что Виссарион потратил массу красноречия для того, чтоб  внушить Гуманоиду простую истину:  не там и не в том  ты, любезный,  видишь соперника. В  ком и где, именно, указывать не стал,  дабы потрудился сам во всём разобраться. Не слепой же и не глухой он, в конце-то концов, не в вакууме находится.

Куда там!

 Любви, вообще, чужд голос разума, а уж невзаимной…

Бычья  тупость продолжала вершить своё дело.

Толстому это порядком надоело и он собрался увольняться, о чём, с грустью, поведал Виссариону. Агасферов чувствовал, что этим всё кончится и, до поры, до времени, старался не вмешиваться в происходящее. Подмывало, конечно,изложить всё происходящее в охране, хотя бы тому же Паше, но что-то удерживало…

И вот, пожалуйста, результат! С кем теперь работать, с Лямзиком, что ли?

– Вот скажи, Вовка, -обратился он к Толстому, – Стоили все эти объятия и поцелуи всех тех штрафов и подобного финала?

-Ннне стоили! Я что виноват, если эта дурра специально на меня вешается, чтоб позлить Гуманоида? Сколько раз ей говорил! А она: не ссы, типа, Паша будет выдавать деньги, а он Гумины штрафы на пфую видел – всё до копеечки получишь…

– Ну и чё ты, тогда, заувольнялся? Работай! Собака лает – караван идёт.

-Нннадоело! Придирается -придирается, козёл… Не сдержусь однажды и грёбну его – зачем мне проблемы?

– Так оно!  Но, всё равно, не торопись – что-нибудь придумаем. Кстати, с Лямзиком же она тоже флиртует, ему-то как удаётся избегать Женькиного гнева?

Толстый, молча пожал плечами – мол и для него это загадка.

-Кстати, где этот ушлёпок шастает? 

–  Вон, в казино, с Гумой что-то «перетирают»

-Плять!!! Шерочка с машерочкой….  Меня тоже, порядком, достало Женино «руководство», нарвёмся мы когда-нибудь на крупные неприятности с такой организацией работы.

– Ты ппправ Виссарион, я тоже давно об этом думаю. Вот, только, нарвёмся мы, а Гума, как всегда, в сторонке постоит, издалека понаблюдает.  С ПальцАми, помнишь?

– Помню! И не только с ПальцАми помню…

 Толстый, как в воду смотрел!  И пары дней  не прошло, как справедливость  его  слов была подтверждена на практике. Давно было известно, что в «Аране»нельзя было произнести в слух ни одну гадость, чтоб она, тут же, не сбылась. А случилось вот что. Паша, по  производственной нужде, забрал с собой Лямзика с Толстым. Суть нужды заклчалась в том, что новый снабженец Киса  не снабдил по полной программе кухню несколькими нужными товарами. Не снабдил и упорол! Дома трубку не поднимал, на послания по пейджеру не реагировал. Вот и пришлось Лучерскому , в авральном порядке, реагировать на ситуацию – Кисино-то место он теперь занимал.  Мог бы и без помощников обойтись, но ведь, скучно же…