Текст книги "Казино "Арана" и его обитатели"

Автор книги: Герман Викторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)

С другой стороны: так часто, в обыденной жизни, приходится сталкиваться с мерзавцами и мразью… Много ли раз я был свидетелем справедливого возмездия оных? Да, почти, никогда…  А здесь, за два месяца… Да, какой там! За сегодняшний день только, минимум три подонка наказаны. В том числе, и с моей помощью… А до закрытия ещё –ой-ё– ёй! Не факт, что ещё кто-то не подвернётся… Конечно, с точки зрения какого-нибудь законника, либерала или убогого моралиста, методы возмездия  достойны осуждения всяческого… Ну, что такое: мазать говном, плевать в харю, пинать по яйцам… Да и по какому праву!? Кто уполномочил?...

Ни по какому и никто…

А если система не действует? Ну, та самая, с правами и полномочиями… Пусть процветает безнаказанность?

Вот так вот, положа руку на сердце, сколько бы мерцавцев отказались бы от своей мерзости, если бы заранее знали, что их рожи будут, публично, обхарканы или вымазаны дерьмом ? Причём, теми, кому они нагадили…

Ответ очевиден!

 А восстановленная справедливость…? Как часто мы становимся свидетелями торжества справедливости?

 Опять, ответ очевиден!

А тут – пожалуйста– люди своими глазами видят, что  справедливость есть-таки.

 Есть!

Пусть, даже, со своеобразным уклоном…

 Ну, право же, разве не  по библейскому принципу: сделал дерьмо – дерьмом вымазали, плюнул в душу – получил плевки в харю, нагадил – тобой же гадость и подтёрли… ?   Вариантов не счесть!

Справедливость восстанавливается справедливыми методами… 

Коснись такое законника, либерала или моралиста –  неизвестно ещё, устояли бы они перед искушением ТАКОГО возмездия или предпочли букву закона, в результате которой поддонок остался безнаказанным?

 Ответ очевиден! …

Я, кстати, не жажду принимать во всём этом участие и справедливость в отношении кого-то, мне – до фени!

Так, утешаю себя…

 Ищу луч света в тёмном царстве…

 Появится возможность, с удовольствием предоставлю  другим вершить справедливость… а я уж так, как-нибудь… Лишь бы семья не бедствовала…»

Размышления Виссариона прервал,  появившийся Гума. Он великодушно пожал охранникам руки, похвалил за хорошую работу и произнёс фразу, от которой охранники окончательно убедились что Женина « кукушка» безнадёжно окрепла и грозит ему тяжкими последствиями. После восхвалений, Гуманоид проявил властолюбие и, с дуру, вякнул:

– А теперь, послушайте моё распоряжение: ПальцАм, отныне и навсегда, путь в «Арану» закрыт  и с кем бы они не приходили – не пускать! Понятно?

– Понятно! Ты, Женя, не иначе, как другой источник звонков в Пендостан нашёл? – не удержался от подгрёбки Вис. На что Гума не счёл нужным отвечать, а встал и гордо удалился.

« Ну артииист, -усмехнулся Агасферов, – Чужие рапоряжения отдавать за свои… И он верит, что его кто-то всерьёз воспринимает? Прям, как у Гоголя: вот кому пристало начальство, как к корове седло…»

Вот, только, корова, в отличии от Гумы, к седлу не рвётся, а его, просто . тянуло повластвовать. Причём, властвовать  безраздельно! Комплекс сенсея, напрочь, овладел мозгом  Гуманоида. Отсюда и уверенность в том, что только он знает как правильно и только ему ведома некая истина, дающая ему право повеливать.

Это убогое «сенсейство» ни раз уже сыграло злую шутку с Гуманоидом, но выводы он не делал. Или, наоборот, делал, но своеобразные, суть которых заключалась в следующем: его неудачное властвование происходит не по его вине, а по вине людей, не достаточно просветлённых.

 В отличии от него.

 То есть – «мутных», а по сему, не он должен учиться чему-то(не катит сенсею!), а другие.

Долгое отсутствие Паши, породило иллюзию, что он никогда не вернётся больше, а должность его не может быть долго вакантной, а раз так, то лучше кандидатуры, чем он, Гума, и не придумать вовсе. Одна иллюзия, обычно порождает другую. Так вот, второй иллюзией было то, что должность начальника охраны не соответствовала его, более высокому, предназначению. Раз так, то все охранные дела– по боку. Раз, по боку, то и свои тренинги охранников, перед началом работы, он прекратил. А вот совать свой огромный нос в дела крупье и, особенно, официантов,  Араксенко стал с вызывающим постоянством.

Особенно, доставалось Кисе.

 Только и слышалось: « Киса, плять, куда халдеи твои подевались? Клиент ждёт! Киса, плять, почему столы до сих пор, не убраны? Мне твоих халдеев под сраку пинать? Киса, плять, почему в баре херовый ассортимент напитков? Я должен твоего снабженца под говно пинать? Киса, плять, почему срач в зале? Куда твои уборщицы смотрят и ты, мудила, вместе с ними?»

И так –до бесконечности!

Мало того, в своей постоянной слежке за директором ресторана, Гума выявил одну, не  очень красивую, склонность Кисы. Она, обычно, проявлялась по пятницам и субботам, когда в «Арану» приглашали стрептизёрш. Своё «открытие» кисиных странностей, Гума решил зафиксировать при свидетелях. Одним из них, поневоле, оказался Вис.

 Как-то, в самый разгар эстрадных раздеваний, его поманил к себе Гума. Взяв за рукав и приставив палец к своим губам– тихо, типа– потащил за собой. Причём здесь  «тихо» при играющей музыке, было не понятно.  Но вот, он подошли к крайней колонне и Агасферов  увидел Кису.  Тот стоял с открытым ртом и весь был поглощён происходящим на сцене. Казалось бы – не он один, но…

Правая рука Кисина была так глубоко засунута в брючный карман, а сам он так наклонился в сторону, что возникли смутные подозрения… У Виса, разумеется. Гума, похоже, давно и обо всём,  осведомлён. Вот и сейчас, подкравшись сзади, он как рявкнет:

– Руки оторву, онанист грёбанный!!!

Киса вздрогнул и потерял дар речи от страха,  а Гуманоид продолжал

– Иди на хер отсюда, суходрочка ипаная. Руки отрову! Или  дам свой  подрочить. Ртом! При всех!

Киса стремительно ретировался. Столкновений с Жекой, он всегда избегал. Тут уместно сказать, что подружка у Кисы была и не плохая – новая кассирша  Ида . Этакая миленькая жидовочка, она, даже, жила у него в квартире. Более того,  Ида  там  даже регулярно, подметала и мыла пол, чего не бывало с момента рождения Кисы. И тем не менее…

Видать, свою мужскую полигамию, Киса выражал таким оригинальным образом.

– Вот видишь, – это уже к Вису, – Ну, какой это директор? Согласись…

Трудно было не согласиться, как, в прочим, и согласиться с тем, что Гума – достойная альтернатива. Как бы, в подтверждение этого, Гуманоиду что-то не понравилось в происходящем на сцене,  и он полез с разборками к богеме. Потом, очутился на кухне, за что-то разнёс поварих, заглянул в бар и вступил в прения с Бичеваткой.

Всё оглядел, окинул взором, всё видел этот пуп земли, этот центр Вселеной.  Охрана, вот только, его уже не интересовала. Что там? Как там? Да, по  фигу! Поболтать, правда, сюда и , только, сюда  приходил. Вот и сейчас, от Бичеватки, направился к ним.

– Фу! – произнёс он, плюхаясь на диван, – Всем вставил! Всем дал просраться! А то, ишь, расслабились…

– Тебя кто-то уполномочил, или ты по собственной инициативе? – поинтересовался Вис.

– Пока, по собственной. Но скоро приедет Макар… Полномочий, Вис, у меня будет –о! – Жека провёл ладонью по горлу, -Я их всех морально подготавливаю, чтоб знали, что я всё вижу, всё знаю, что  от меня ничего не утаишь, что я – вездесущий.

– Угу, вездесущий, – проворчал Вис, – Вездесущий, с двумя «С»!

Оба Вовок  прыснули со смеху. Толстый – потому, что ещё не забыл грамматику, а швейцар, потому, что много читал. А Гума понял про подвох, только потому, что Вовки весело смеялись.

– А какая разница, с одной «с» или с двумя?

 Толстый достал блокнот и ручку.

– На, Женя, напппиши слово «вездесущий»

– На хера? – Женя терпеть не мог писать. Хоть, что-то…

– Ну, напппиши, напиши, трудно что ли?

– На ! – Гума размашисто написал, – И что?

 – А ттттеперь, – терпеливо разъяснял Толстый, – Делим слово пополам: «везде» и « сущий». То есть, существующий везде. Это, когда одна «с»! А теперь, подставляй сюда вторую «с»

Жека, как послушный школяр, подставил –уж ,больно, заинтриговало его это.

– А теперь, читай,– Вовка опять засмеялся

-Ссущий, – прочитал Жека недоумённо , – И что?

Глянул ещё раз на хохочущих собеседников

– Ах, ссущий!!! В смысле, ссать? Ссущий везде… , – и Гума покатился от хохота,– Ну, Вис, ну, сволочь, это только ты мог такое придумать!!!

– Авторство не мне принадлежит, – скромно возразил Агасферв, – Просто, книги надо читать и на спектакли ходить…

– Ладно, – подымаясь, произнёс Гума, – Пойду ещё везде поссу, чтоб нюх не теряли суки!

– От твоего ссанья, последнее обоняние потерять можно, – в след ему ляпнул Виссарион.

 – А почему он так уверен, что его сделают директором вместо Паши? – вопрос Толстого не был адресован никому, конкретно. Это был, скорей, вопрос– размышление. Но Вис отреагировал на него:

-Версия номер один – у Жеки проснулась мания величия. Версия номер два… Да её, попросту, нет – мы же не знаем его взаимоотношений с учредителем.

 Что ни говори, но всё стало складываться так, что  Гумина самонадеянность на скорое повышение ещё более укрепилась.

23 февраля, в день Защитника Отечества, всё прошло без особых осложнений, хотя народу поприбавилось прилично. Было всё, как всегда! Закрылись во время, и персонал решил отметить, столь знаменательный, праздник. Администрация не возражала, даже выделила несколько бутылок водки. Поощряя тем самым патриотизм в подчинённых.

 Виссарион не стал принимать участие в общем торжестве, ему – на работу. Тогда ещё, этот день не считался выходным. Предприятия работали, в школе занятия не отменяли.

Как уж там отмечали, сколько уж в итоге, выпили – не в этом суть. Главное, вечером, к моменту открытия, все пришли во время, полные сил и желания поработать на благо.

 Всё уже было готово к открытию. Возле бара торчали Кустин, Кременок и Гума. Виссарион с Толстым сидели напротив и в дела руководства не встревали.  Зал ещё не осветили иллюминацией и было темновато. Вот в этом-то «темновато» и показалась чья-то, пошатывающаяся, фигура.

 Первая мысль: ну ни хрена себе!  Неужели кого-то из вчерашних посетителей проворонили ?  Бывает же так: выпил человек, завалился куда-нибудь, сейчас проснулся и пытается выбраться из мрака на свет.

Да, абсурд!  Шмон всегда на столько добросовестный, что шансов затаиться-спрятаться, ну – ни каких!

 Банкет персонала, как-то, выпал из головы, тем более, что ни Вис и не Толстый участия в нём не принимали. Фигура с трудом передвигалась, цепляясь за стену. Бежать и выявлять – кто это?  –нет никакого смысла, сюда  же движится, здесь и поймаем. Заодно выясним: кто и что? Осталось-то, понты –пять-шесть шагов этого тела.

 Вот уже четыре… Вот уже, три… Вот уже… Ба! Да это Киса! Собственной персоной! Пьяный и не проспавшийся до безобразия.

– Уууууу…. Оооооо….Ну, ни хера себе! – приблизительно такими овациями было встречено появление директора ресторана.

Проморгавшись и привыкнув к свету, Киса, наконец-то понял, где он находится и кто перед ним.

– Привет, мужики!– промямлил он.

– Привет, Игорёша, пьяная рожа, – Кременка опять рифмовать потянуло, – В начале рабочего дня – пьяный, как свинья!

– Праздник же, Серёга, чё  ты…, – заоправдывался Киса.

– Праздник? Ты ж не служил, какой, на хер, праздник? Я, вот, не служил – поэтому трезвый…. А ты?  Защитник Отечества… А!  Мужики! Звучит-то как – защитник Отечества Киса! Чтоб, завтра же, похерачил в Чечню!

– В Чечнююю?  Зачем, в Чечню? – первая же мысль : как отмазаться? Вдруг, Кременок не шутит – с пьяну-то и не поймёшь.

 Но тут встрял Гума:

– А чё это от тебя говном воняет?.

Попахивало, и впрямь, изрядно, но никто, коме Жеки, не догадался свести вонь и Кису к общему знаменателю. Кустин стоял, похохатывал, а Кременок поводил носом вокруг Кисы и изрёк:

– Правда, воняет. Обосрался, что ли?

– Нееее…  – протянул Киса, – Это я зубы не почистил.  Щас пописию, приведу себя в порядок,  и всё будет нормально.

– А ты чё, говном, что ли закусывал? –снова вмешался Гума, – Зубы он почистит…

– Знаешь, Женя, когда из тебя пьяного слюни текут… , – что дальше хотел сказать Киса, никто так и не услышал из-за грохнувшего, как лавина в горах, смеха

Что называется, не в бровь, а прямо в глаз. Хохотал и Жека! Надо отдать ему должное, он, почему-то, никогда не комплексовал по повду такого стрёма со своей стороны.

– Ладно, пинтуй, приводи себя в порядок, – сквозь смех проговорил Михалыч, – А то народ скоро пойдёт, а ты благоухаешь тут…

Киса косолапо поплёлся в туалет. Неуспел он сделать и двух шагов, как из левой штанины  что-то выпало. Сделал ещё шаг – выпало из правой.

– Киса, что из тебя сыпется? – поинтересовался Око.

– Да это же говно!!! – вскричал Гума с таким триумфом, как, будь-то,  сорвал джек-пот.

Киса остановился, рассеяно глянул на выпавшее, дотронулся носком ботинка до ближайшего выпавшего  предмета и проговорил:

–   Да, это –говно.  Мне снилось, что я какаю, но я думал –это во сне…Щас, пописию, вернусь и уберу всё.

Хохотали все!

 Хохотали долго!

 Хохотали, когда Киса невозмутимо, убирал сврё дерьмо.

Хохотали и потом, вспоминая сей конфуз.

Уникум Киса и обосрался-то уникально: не жидко, как некоторые несчастные, а твёрдыми фракциями, без всякой натуги, почти ничего не измазав…

– Андрей, – наконец-то, успокоившись, проговорил Кременок, – Убирай его на хер! Какой из него директор? Вон, Эрпэгэ увольняется, пусть будет, вместо него снабженцем.

Кустин, согласно кивнул, вылив невольно, бальзам на душу Гуманоида.

Всё! Не отвертитесь!

 Двух директоров уже нет. Его кандидатура –самая достойная и неоспоримая!

 Охрану же…

Он найдёт какого-нибудь достойного мужичка, без подгрёбок как  Агасферов.  Мужичка, который будет благодарен ему за это по гроб жизни. Будет на всё смотреть его глазами, будет ему во всём, бесприкословно, повиноваться, будет, короче говоря, его  вторым «я».

А Виссарион?

Его же планировал на своё место, с самого начала?

 Ну, мало ли? Планировал –перепланировал… Пошёл он в … или на …!

 Слишком много себе позволяет. Слишком уж его любит начальство. Слишком уж он распускает свой язык, остряк хренов… Нет, Виссариону он охрану не доверит.  Вот, этому усатому!  Перетопчется!  Будет директором, он, вообще, от него избавится… А то, заступников до фига… И ему, урок на будущее Будет знать, как прикалываться над ним – его благодетелем!

Везде ссущий, так везде ссущий! Он нассыт и здесь. Чтоб кое кому, не повадно было умничать. Управу и на умников найдём!

 Такие или , типа, такие мыслишки лелеяли самолюбие Гуманоида.

Но!

Закон подлости в казино, ещё никому отменить не удавалось и уж, тем более, Гуме.

На другой день, неожиданно,  на работу вышел Паша. Руку ему залечили, как могли, но инвалидность третей группы он получил, так как кисть почти не работала.

Таким образом – минус одна вакансии.

А, когда он заявил, что берёт в свои израненные руки бразды правления и рестораном, на Гуманоиде лица не было.

Так изничтожить все мечты, в один момент. Медитация-то, почему не помогла? Божок, что ли скурвился?

Ведь, Ирка была бы в его подчинении и тогда бы, уж точно, от него не отвертелась. Короче, Паша оказался более вездесущим, чем он. Причём, вездесущим, как с одной «с», так и с двумя.  Для Гумы, разумеется…

  Да чтоб этому лысому!!!!!

Гума, аж, почернел от горя. Ходил, отрешённый от всего, ни с кем не общался, ни с кем не разговаривал, напрочь, игнорировал кабинет администрации. Где он кофе пил– одному Богу известно. Про медитации, уж и говорить не стоит. Справедливости ради, надо заметить, депрессия его продолжалась недолго.

Как только наступила неделя смены, в которой работала Окорочок, позитив снова овладел Гумой. Чернота прошла, лик воссиял, клыки от нисходящей улыбки, засверкали пуще прежнего.  Из поля зрения своей пассии, вообще, старался не выпадать. И,  комплементы, комплементы, комплементы…

 Бесчисленные комплементы, на которые Окорочёк, сперва, не реагировала, а, потом, даже, не считала нужным скрывать своё раздражение.  Гуманоид  такую реакцию объяснял исключительной скромностью Окорочка и, тупо , продолжал превозносить её до небес.  Что ж, у каждого свои представления о способах  покорения женского сердца. Но не надо и забывать о характере этой «очаровашки», с её резкими синусоидами перепада настроения. Как раз,  в самой пиковой, нижней фазе, однажды,  Гума и влез со своими  восторгами и воспеваниями.

. Истерика Окорочка была фантастической! Вся валерианка, весь пустырник что нашлись в « Аране»,  были вылиты в горловину Ирки, только бы она успокоилась.  Лишь это, на некоторое время, тормознуло Гуманоида от навязчивости и, всего лишь, для того, чтоб найти объяснение: что он делал не так, вызвав такую неожиданную реакцию? Подвалив к охранникам, усевшись, как всегда, между ними, после непродолжительной паузы, Гума спросил:

– Слышали?

– Что именно, шеф? – изобразил полное неведение Виссрион.

– Как что?! Весь персонал и посетители ресторана сбежались на Иркину истерику…

– Ах, да, что-то такое было, мы не предали значения. Смотрим: ты –там, в помощи, вроде, не нуждаешься, ну и решили не кипишиться. Что –то серьёзное?

– Даже не знаю, что и думать… Я сказал Ирке, что у неё самая лучшая походка в мире. Она, как швырнет поднос на пол со всего размаха, как завизжит! Все сбежались, наверно подумали что я её насилую… Что я такого сказал?

– « Вот, придурок! Сказать косопятой, что у неё самая лучшая походка в мире…» Да всё нормально, Женя, у неё, наверно, менструация сегодня сам понимаешь…

– Я как-то, об этом не подумал… Скорей всего…  А как, иначе-то, объяснить такую реакцию?... Знать бы точно, что это так…

– Пустяки, право, подойди и спроси. Напрямую! Загляни, в крайнем случае…

Толстый расхохотался. Гуме же, было, явно, не до смеха

– Дурак, что ли? Я, вообще, Вис, тебя не понимаю!  Столько лет знаю, а понять не могу: то ты серьёзный – не подступись, то – балбес балбесом. Тут моя судьба, можно сказать, решается, а тебе всё –смехерочки.  Нет, чтоб помочь.

– Да я бы рад, да чем?

– Ну, хоть бы посоветовал, как поступать? Ведь, у тебя же, полно баб – поделись опытом.

– А ты, Женя, кккупи ей цветы, – решил Толстый поделиться своим опытом.

– Попробую. Интересно, какие ей нравятся?

– Пустяки, право, подойди и спроси. Напрямую!– продолжал изголяться Виссарион.

– Да, пошёл ты! – Гума резко поднялся и, не говоря больше ни слова, покинул охранников.

– Круто ты ему подгребнул!–  усмехнулся Толстый, – Цветы ему , всё равно,  ннне помогут. Я знаю, Ирка мне говорила. Её от Жени тошнит уже… Кстати, Виссарион, а почему ты Ирку Окорочком обзываешь?

– Ты-то, откуда знаешь? – удивился  Агасферов.

– Мне Женя сказал.

– Вот, сукин сын! Я думал, он не заметил… А он просёк, да ещё тебя посвятил. Ну и ну!

– А всё-таки, пппочему?

– Ты помнишь рекламу ножек Буша? Ну, как они друг за другом идут?

– Помню. Каждый день вижу.

– А вон идёт Ирка. В туалет, наверно… Глянь, сбоку, на её бёдра.

Ирка, как раз продифилировала мимо, помахивая рукой и улыбаясь Толстому. Это было ярким свидетельством того, что синусоида уверенно, ползёт вверх, истерика побеждена.

Пока, по крайней мере…

– Ну как тебе Ирины бёдрышки? – Вису, дюже, любопытно было: совпадёт ли его мнение с чьим-то ещё?– Ничего общего не находишь с рекламой?

Толстый закатился таким весёлым смехом, что его мнение могло высказаться, только двумя, вверх поднятыми, большими пальцами. Смеялся и швейцар Вовка, который за чтением журнала делал вид, что его ничего не касается, но ушами, оказывается,стриг чётко. Да и глаза в очках нашли полное соответствие мультяшных окорочков, реальным бёдрам Ирки.

– А косопятая какая! Глянь сзади, когда обратно пойдёт…, –  смех коллег способствовал висарионовскому злоязычию, – А Жека, с дуру, сегодня назвал её походку лучшей в мире. Там такая истерика была! Бабы же знают все свои недостатки.

 Вот и Ирка…

Она прекрасно понимает, что косопятый окорочок и элегантная  походка – вещи, абсолютно, не совместимые.

Вовки ржали, как угорелые,глядя во след удаляющейся Ирки и слушая комментарии Виссариона.

– Пфули вы тут покатываетесь?– это Гума вернулся незаметно, – Служба мёдом кажется? Щас дёгтю добавлю– мало не покажется.

– Уже добавил!– проворчал Вис.

– Вот, ты можешь мне, как мужик мужику, – без всякого перехода с одной темы на другую перескочил Гуманоид, – Ты можешь как бывший сослуживец, мне прямо сказать, что я должен сделать, чтоб добиться любви Ирины?

– Хочешь прямо? Пожалуйста! Выбрось её из головы, шансов у тебя– ноль.

– Если бы ноль я бы к тебе не приставал. А мои видения? Мне их посылает бог, мой  бог и слушаться буду его, а не тебя

– А на кой хер за советами ко мне прёшься? Советуйся со своим богом…

–  Это он меня к тебе направляет

– Во плять! Ну, кажи, чтоб больше так не  делал.

– Ты должен сказать или сделать что-то такое, – продолжил, ничего не замечая Гума, – Такое…,  что у нас с Иринкой всё получится после этого…

– « Ну, мозги я тебе, точно, поменять не смогу».  Ладно, коли так, – Агасферову надоела эта дурацкая игра в мистику, – Ты сам этого хотел, так что, без обид, понял?  Для начала, выдери, на хер, свои клыки!!!   Хватит людей пугать. Найди хорошего дантиста…

Оба Вовок, не сговариваясь, ломанулись в гардероб, чтоб там дать волю  своему смеху. Гуманоид же, несколько секунд глядел задумчиво в пол, потом встал и, молча, удалился.

-«За живое задел… На больную мозоль наступил… Имидж  Дракулы, на халяву, а я с таким предложениями… Обиделся…. Ну и пусть, может, хоть, отстанет  с этой своей хренью…»

Дверь в гардеробе приоткрылась. Толстый со швейцаром, всё ещё ухмыляясь, осмотрели фойе. Не обнаружив Гуманоида, смело вышли и уселись возле Агасферова.

– Ну всё, что угодно ожидал, но что такое Жеке ляпнешь…., – Толстый был, явно, под впечатлением.

– Сам не ожидал. Вынудил, гад

– Прикинь, завтра придёт без клыков, мы его и не узнаем, –  высказал версию швейцар.

– Ннне узнаем – билеты пойдёт покуать,  делов-то!

– Нельзя этого допустить! – подытожил реплики Виссарион, – Весь шарм Женьки в его клыках. Выдернет, пиши –пропало, брэнд «Араны» безнадёжно пострадает. А Ирке, он – и с клыками, и без клыков –всё равно, на хер не нужен. Поторопился я со своим советом.

Раздался стук в дверь. Саночкин проскочил, ни с кем не поздоровавшись. С этой минуты можно начать отсчёт нового маразма, вменённого охране, как обязанность.

 Минут через десять появляется Кременок.

– Короче, мужики, у Сашки вчера колесо с машины чуть не сняли. Не успели, просто. Он, видать их спугнул, а когда поехал, колесо отвалилось перед самым виадугом. Ладно– ночь, никого не задело, а так бы… Короче, по одному будете сидеть в машине стеречь, смена через каждый час. Уловили?

– Уловили!  Нам, Михалыч, вдвоём не всегда удаётся сдержать толпу, а тут придётся по одному. Про фейс-контроль,  я уж умолчу. Не проще ли сторожа нанять на ваши тачки?

– « Наши тачки» Как ездить на наших тачках  до дому, так ничего, а как охранять –наймите сторожа , так что ли?

– Ну, положим, ты давно никого не возишь….

– Виссарион…– «Око» сделал усталый вид, – Давай не будем заниматься этими порожняковыми базарами. Охранять вы, всё равно, будете.  Бери Женю за жопу, пусть он здесь постоянно находится, не хер ему  вольтЫ гонять в казино.

– Ты начальник, ты и бери его за жопу. Что за манера у вас, у всех перекладывать свои обязанности на плечи подчинённых?

– У кого это у «вас»?

– Господи… Да, у вас! – Агасферов начал раздражаться не на шутку. Обычно, это заканчивалось увольнением, – У вас, начиная с Араксенко, кончая…  Давай, ключи!  Хоть, часик вас всех здесь не видеть.

Кременок усмехнулся, вложил ключи в руку Виссариона. Тот взял из гардероба куртку и вышел на улицу. Постоял. Сделал глубокий вдох-выдох. Осмотрелся по сторонам. Кременковская «девятка» стояла возле самой лестницы. Висарион сошёл вниз, открыл дверцу, уселся, завёл двигатель, чтоб находиться в тепле и  комфорте.

Негодование продолжало в нём клокотать.

 «Бездельники! Дармоеды! Тупицы! – думал он, – На работу приходят, чтоб побалдеть, видак посмотреть, любовниц потешить… Даже за  собственными тачками не в состоянии уследить! Ладно… В этом тоже есть свои плюсы… Хоть, дымом не дышать и на уродов пьяных не смотреть… Наладятся выплаты в школе, дня здесь не задержусь… Скорей бы!»

Час пролетел незаметно, надо Толстого  сюда посылать. Вис закрыл машину, поднялся наверх.

– Жека-то, где? – поинтересовался он у Вовки.

– Он ннне появлялся, – последовал ответ.

– Кто б, сомневался! «Бери его за жопу…» – передразнил он Кременка, – Чё ж, сам-то, не взял своё протеже? Сачок, плять!

– Да ннне обращай внимания, ннне бери в голову,– произнёс Толстый, напяливая на жбан свой прокурорскую шапку. Куртку решил не  брать – в машине же тепло, Вис накочегарил.

– Ага! А на метр ниже….

– В смысле, на метр? – не понял Вовка.

– Ну, в армии так говорят: не бери в голову, а на метр ниже…

– Ааааа! Надо зззапомнить, – и Толстый скрылся за дверями.

Как хорошо в машине было! Ни тебе этой, прокуренной, атмосферы, ни этой дурацкой какофонии, ни этих пьяных мордуленций. Зря он расстроился. Может, всё обойдётся и не будет проблем ни с пропуском посетителей, ни с фейс-контролем.  А в машине и поспать можно, особенно ему, у которого, с утра, уроки. Он так и поступит через пятьдесят минут. Воистину, нет худа без добра!

– Виссарион, – обратился к нему швейцар, – Я пойду, попью кофе? Засыпаю….

– Иди! Что с тобой делать?

«Ну, вот, остался один… Адын, савсэм адын, как в анекдоте…..Ну-ка, разлюбезный закон подлости, докажи что ты существуешь и обо мне не забыл!»

Раздался стук в дверь. Агасферов приоткрыл « кормушку» в ожидании билетов.

– Открывай, братан! Не тяни – замёрзли, – раздалось по ту сторону двери.

Не терпевший хамского обращения на «ты», Виссарион, на дух не переносил тупорылого обращения «братан». И вот, пожалуйста.

– Это кто тут ко мне в братья набивается?– поинтересовался он презрительным тоном. Наклонившись к кормушке, рассмотрел четверых мужиков с авоськами, полных водки.

– Так вот, «братья», во-первых, у нас здесь вход по билетам, а, во-вторых, со своим спиртным, вообще,  вход воспрещён.

– А такие билеты устроят тебя? – в окно протянулись четыре ментовских удостоверения, – Открывай, давай! Мы тут, за столиком, водочки выпьем и пойдём по домам.

– Меня устроят, только, входные билеты установленного образца! А льготы здесь, даже, для Римского Папы не предусмотрены. Итак?

– Ты чё охерел? Рамсы попутал? Щас, мигом, распутаем. Ну-ка, открывай, а то дверь выломаем!!!

– Рискните, если здоровья хватит, – и Агасферов захлопнул «кормушку».

Двери, и впрямь, в «Аране» были замечательные: высокие, прочные, железом оббитые. На счёт  АКМ не известно, но ружейную или пистолетную пулю, выдержали бы, безусловно. А уж удары каких-то ментов, пожелавших выпить нахаляву….

– Ну, что? Мне 02 звонить? –поинтересовался Виссарион, после настойчивых и сильных ударов.

– Позови администратора!!!

– Только, не «позови», а «позовите». Так Закон о милиции предписывает обращаться к гражданам?

«Блин! Хоть бы швейцар быстрей пришёл. Не отлучиться даже за ОМОНом –пускай сами со своими коллегами разбираются»

Стук в дверь не унимался. Похоже, менты решили пойти на принцип и добиться своего во что бы то ни стало. Тупая принципиальность никогда не думает о последствиях. А они в « Аране», как и закон подлости, не заставляли себя долго ждать.

Убедившись, что по близости никого нет и дверь никто без него не откроет, Агасферов направился в кабинет, где было не протолкнуться. Вся администрация и омоновцы смотрели очередной видик. На этой неделе смена была боевая, испытанная, рассчитывать на них можно было вполне

– Костя, Толик, там четверо ваших нетрезвых коллег ломится с улицы, идите , разбирайтесь с ними сами, – как можно спокойней произнёс Виссарион и пошёл обратно к дверям. Едва он появился в фойе, как увидел, что какой-то посетитель пытается открыть дверь, чтоб выйти на улицу.

– Стой! Не открывай! – только и успел крикнуть Вис, как дверь распахнулась. В два прыжка оказавшись у входа, он вытолкнул посетителя наружу, но дверь ему закрыть уже не позволили.

Такая наглость разозлида  охранника. Пнув по ноге, мешающей прикрыть дверь и, едва, отцепив пальцы чьей-то руки, тянувшей дверь на себя, он был схвачен за лацкан пиджака, ещё чьей-то рукой и вытащен на улицу.  Положение, прям скажем, не из приятных – очутиться одному, против четверых злых и не трезвых ментов. Обладатель руки, вытащившей Агасферова наружу, не хилый был малый. Он бы и вторую руку, с удовольствием, пустил в ход, но в ней находилась сетка, полная водки. Рисковать же святым, ради удара по чьей-то физиономии… Ну, это полный моветон!

 А, вот, у святотатца  Виссариона, нет ничего святого и он, после фразы «Руки убрал мент!!!», так ударил его в пах… Корче говоря, хранитель водки, падая, махнул сеткой и задел ею стену. Минимум три бутылки разбилось, содержимое  и осколки оказались на парапете.