Текст книги "Эйзенхауэр"
Автор книги: Георгий Чернявский
Соавторы: Лариса Дубова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)
Президент вынужден был заниматься не столько избирательной кампанией, сколько решением кризисных проблем. При этом внутренние дела, хотя и не были полностью забыты, несколько отошли на второй план. Именно в предвыборные месяцы в Министерстве юстиции был, наконец, подготовлен законопроект о гражданских правах, который Эйзенхауэр счел умеренным. В июле проект был направлен в Конгресс. Палата представителей одобрила его бюрократические разделы – о создании комиссии по расследованию расовых проблем и формировании в Министерстве юстиции отдела по гражданским правам. Из проекта были исключены разделы о гарантиях права голоса независимо от цвета кожи и об ответственности федеральных властей за реализацию закона в отдельных штатах. Тем не менее в сенатской комиссии по юридическим вопросам документ был забаллотирован.
Эйзенхауэр не пострадал в результате этой неудачи – цветные избиратели теперь видели в нем борца за их интересы, а белые расисты успокоились, так как непосредственная опасность от них отодвинулась.
Что же касается международных лозунгов избирательной кампании, то главным из них продолжало оставаться требование «освобождения» Восточной Европы. Поначалу казалось, что в этом вопросе на помощь Эйзенхауэру пришли советские руководители, прежде всего Н.С. Хрущев. На весь мир прозвучал сенсацией его «секретный» доклад на XX съезде КПСС 25 февраля 1956 года «О культе личности и его последствиях». Этот доклад не был последовательным, не содержал комплексного разоблачения политики Сталина и в целом тоталитарной системы. В докладе обращалось внимание в основном на преследование Сталиным партийных кадров, но не было ни слова о преступлениях режима против крестьянства, интеллигенции, всего народа, особенно в период Большого террора 1936–1938 годов. Польско-американский историк Энн Аппельбаум с полным основанием полагает, что Хрущев «сказал полуправду, поскольку, рассказывая о преступлениях Сталина, умолчал о собственном участии». По ее мнению, целью доклада было не только освобождение соотечественников, но и запугивание партийных оппонентов, также участвовавших в репрессиях{726}. В то же время доклад был исключительно важен, так как положил начало разоблачениям сталинских преступлений, а в более широком смысле – кризису тоталитарной системы в СССР.
Хотя доклад считался секретным, он сразу же по инициативе самого Хрущева получил распространение в СССР, так как его зачитывали на открытых партийных собраниях, его текст был передан руководящим органам зарубежных компартий. Естественно, что в условиях, когда по миру стали ходить сотни, если не тысячи экземпляров, никакой тайны не существовало. Видимо, на это и рассчитывал Хрущев. В США доклад о культе личности был опубликован 5 июня в «Нью-Йорк таймс», а вслед за этим и многими другими печатными органами.
Рассказывают разнообразные истории, как на Западе был получен официальный текст. Наиболее достоверной представляется версия, что технический секретарь первого секретаря ЦК Польской объединенной рабочей партии Эдварда Охаба Лусия Барановская увидела экземпляр доклада на столе у шефа и забрала его на ночь, а ее любовник, журналист Виктор Граевский, отнес фотокопию в посольство Израиля, откуда доклад попал в ЦРУ и был передан в прессу{727}. В США доклад был издан на русском языке, его текст передавали по «Голосу Америки» и другим западным русскоязычным радиостанциям{728}. Вполне возможно, что были и другие пути – слишком уж много экземпляров доклада рассеялось по миру.
Директор ЦРУ Даллес проинформировал Эйзенхауэра о докладе Хрущева. В. Граевский рассказывал: «Они (братья Даллесы. – Г. Ч., Л. Д.) тоже не верили, что это настоящий документ – может быть, это дезинформация или какая-то провокация? Они собрали всех советологов, которые у них были, – они сидели каких-то две недели над этим и пришли к выводу, что это настоящая речь Хрущева. Они пошли затем к Эйзенхауэру, и Эйзенхауэр решил опубликовать»{729}.
Предупреждая ожидаемые эмоции по поводу того, что следует немедленно приступить к «освобождению» Восточной Европы, власть СССР над которой зашаталась в результате доклада, Эйзенхауэр говорил сотрудникам: «Мы выступаем за освобождение всеми мирными средствами, но не показываем никаких признаков, что собираемся развязать войну, чтобы добиться освобождения»{730}.
Как раз в конце избирательной кампании доктрина «освобождения» потерпела первый провал в связи с революционными событиями в Венгрии.
Между тем второе выдвижение Эйзенхауэра прошло без всяких проблем. 22 августа съезд Республиканской партии в Сан-Франциско без голосования выдвинул его кандидатом в президенты, а Никсона в вице-президенты. Дуайт произнес благодарственную речь. После нескольких дней отдыха в Калифорнии действующий президент и одновременно кандидат в президенты возвратился в Вашингтон как раз в то время, когда на международном горизонте вновь начали сгущаться тучи.
Еще до съезда стал разворачиваться серьезный кризис на Ближнем Востоке в связи с действиями президента Египта Гамаля Абделя Насера, стремившегося полностью вывести свою страну из-под британской зависимости и обращавшегося за поддержкой как к США, так и к странам советского блока. Важным проектом, разработанным под руководством правительства Насера, было строительство высотной Асуанской плотины на Ниле с целью предотвращения наводнений, обеспечения Египта электричеством и создания сети оросительных каналов. Предполагалось, что США и Великобритания предоставят Египту ссуду в 270 миллионов долларов. Но в июле 1956 года в связи с признанием Египтом КНР и заключением соглашения с Чехословакией о поставках оружия правительства обеих стран взяли назад свои обязательства.
В ответ 26 июля Насер объявил о национализации Суэцкого канала – важнейшей водной артерии, через которую шла шестая часть мировых морских перевозок, в том числе большая часть нефтеперевозок США. Было объявлено, что прибыль от эксплуатации канала пойдет на финансирование строительства Асуанской плотины.
Возвратившись с республиканского съезда, Эйзенхауэр почти полностью сосредоточился на ситуации на Ближнем Востоке, стремясь сохранить статус-кво в этом регионе. Между тем поступали сведения, что Великобритания и Франция, а также Израиль, находившийся в окружении враждебных арабских государств, готовятся нанести удар по Египту с целью возвращения Суэцкого канала и укрепления безопасности Израиля. В результате переговоров израильского правительства с Генеральным секретарем ООН Дагом Хаммаршёльдом в апреле 1956 года было достигнуто соглашение, поддержанное Эйзенхауэром, о воздержании от ответных действий на террористические акты арабских экстремистов, проникавших в страну в основном с египетской территории. Израиль несколько отодвинул свои войска от границы, после чего на южные поселения страны обрушилась особенно жестокая волна террористических атак{731}. В этих условиях 22 октября было заключено секретное Севрское соглашение Израиля с Великобританией и Францией о совместных действиях{732}.
Трудность положения американского президента состояла в том, что союзники США, по его мнению, теперь готовы были совершить серьезную ошибку, чреватую непредсказуемыми последствиями, включая возможный переход всего региона в сферу влияния СССР. Переговоры, подчас очень острые, проводившиеся в строжайшем секрете, результатов не дали.
Американская разведка сообщала, что военные действия на Ближнем Востоке могут возникнуть в любой момент, на Кипре была обнаружена высокая концентрация британских и французских войск. Эйзенхауэр распорядился эвакуировать из этого района семьи американцев, но до последнего момента рассчитывал, что старые колониальные державы не решатся на военные действия. Секретарь Уитмен записала: «Президент сказал, что совершенно не может поверить, что англичане позволят втянуть себя в такое дело»{733}.
Однако в «такое дело» – военные действия в зоне Суэцкого канала – позволили себя втянуть не только британцы, но и французы. 29 октября израильская армия атаковала египетские войска, заняла Синайский полуостров и сектор Газа.
У Израиля были свои причины для участия в попытках Великобритании и Франции свергнуть режим Насера: Египет запрещал проход через Суэцкий канал судов с грузами для Израиля, из палестинских лагерей в секторе Газа отправлялись многочисленные террористы, на счету которых были десятки убитых мирных израильтян.
Тридцатого октября по решению Эйзенхауэра американская делегация внесла в Совет Безопасности ООН резолюцию о прекращении огня, которая была принята единогласно. Поскольку американское общественное мнение в основном считало, что США должны во всех случаях поддерживать действия своих традиционных союзников, советники говорили Дуайту, что предпринятые им действия могут сильно ослабить его шансы на выборах. Стенограмма зафиксировала его ответ: «Президент сказал… что он совершенно не беспокоится, будет вновь избран или нет… США будут на стороне египтян, хотя многое в их позициях является спорным»{734}.
На следующий день Великобритания и Франция, игнорируя резолюцию Совета Безопасности, начали военные действия против Египта, взяв под контроль Суэцкий канал. Однако судоходство возобновить не удалось, так как египетские власти перекрыли канал, затопив в нем несколько кораблей, груженных цементом и камнем. Англо-французская авиация нанесла несколько ударов по Каиру и другим египетским городам. Несмотря на принятую 4 ноября Генеральной Ассамблеей ООН резолюцию с требованием прекращения агрессии, войска западноевропейских держав оставались в зоне канала.
Как раз в разгар этих событий, 1 ноября, Эйзенхауэр выступил в Филадельфии с последней предвыборной речью. Таких выступлений было немного, и они проходили почти незамеченными на фоне международных событий. На этот раз к выступлению президента было приковано внимание, ибо ожидалась четкая оценка ситуации на Ближнем Востоке. Дуайт превзошел самого себя, произнося прекрасные лозунги, стоявшие весьма далеко от геополитических интересов США, которыми он руководствовался в первую очередь: «Мы не можем выступать за один закон для слабых, а другой для сильных, один закон для тех, кто против нас, другой для тех, кто за нас. Может существовать только один закон, иначе не будет мира»{735}.
Это была банальность, рассчитанная на публику, голоса которой, как надеялся Дуайт, ему предстояло получить через несколько дней. Банальности понятны и близки широким массам, не режут слух, способствуют росту популярности произносящего их.
Можно ли упрекнуть президента великой державы в том, что он ставил во главу угла интересы собственной страны? Мы полагаем, что не следует и слишком строго судить его за демагогию и прекраснодушие, которыми прикрывалась эта политика. Эйзенхауэр сказал слушателям то, что они желали услышать: дал удобное объяснение, почему США на какое-то время отказались от поддержки своих традиционных союзников.
К этим общим рассуждениям следует прибавить одно конкретное обстоятельство: в эти предвыборные дни Эйзенхауэру приходилось лично определять все ходы внешней политики, поскольку государственному секретарю Даллесу была сделана операция по удалению злокачественной опухоли легкого (заболевание, по мнению врачей, развилось на почве курения), а временно исполнявший его обязанности Герберт Гувер был не очень опытным дипломатом.
Пятого ноября Эйзенхауэр получил послание председателя Совета министров СССР Н.А. Булганина, за спиной которого маячила фигура Хрущева. Советское руководство предлагало с санкции ООН использовать вооруженные силы обоих государств для прекращения агрессии против Египта. Однако инициатива СССР не встретила поддержки в Вашингтоне. Эйзенхауэр назвал советское предложение «абсурдным», хотя тут же предложил в ответе заменить этот термин другим, более мягким по форме, но аналогичным по существу (было избрано слово «немыслимое»). Одновременно было опубликовано заявление президента по поводу намерения СССР оказать помощь Египту «добровольцами». Если русские попытаются ввести войска на Ближний Восток, говорилось в нем, мы окажем противодействие этому с использованием силы{736}.
Встретившись с осуждением со стороны США и СССР, Великобритания и Франция 6 ноября заявили о готовности передать контроль над Суэцким каналом силам ООН и вывести свои войска с территории Египта. 8-го числа последовало заявление правительства Израиля о прекращении огня.
Так завершился Суэцкий кризис – острое и сложное противостояние, которое, однако, не следует, подобно исследователю Д. Николсу, оценивать как ситуацию «на грани мировой войны»{737}.
Одновременно с кризисом на Ближнем Востоке американской администрации пришлось столкнуться с первой попыткой нарушения Варшавского договора СССР со странами Восточной Европы. Вначале произошли волнения в Польше, являвшиеся прямым последствием курса XX съезда КПСС, воспринятого польскими оппозиционными кругами как возможность ослабить зависимость от Советского Союза. Ситуацию удалось нормализовать, когда на пост первого секретаря Польской объединенной рабочей партии пришел ранее смещенный и арестованный, но в 1954 году выпущенный из тюрьмы Владислав Гомулка, сохранивший страну в Варшавском блоке при условии предоставления польскому руководству большей автономности.
Хотя по ироническому выражению, бытовавшему среди советской интеллигенции, Польша была «самым беспокойным бараком в социалистическом лагере», более серьезные испытания ожидали эйзенхауэровскую политику «освобождения» в Венгрии. Это был как раз тот случай, когда требовалось выбрать один из двух вариантов: идти на прямую конфронтацию с СССР во имя «освобождения» или пожертвовать им ради сохранения мирного сосуществования. Необходима была трезвая оценка ситуации.
В двадцатых числах октября 1956 года в Будапеште и других городах Венгрии развернулись массовые демонстрации с требованием отставки сталинистского руководства, которые переросли в народное восстание. Правительство возглавил Имре Надь, перед этим находившийся в заключении. Советские войска подавили выступления повстанцев. Надь по приговору закрытого суда в июне 1958 года был повешен.
Тридцатого октября была опубликована декларация правительства СССР об отношениях с другими социалистическими странами, которая тогда рассматривалась как проявление «оттепели», а позже стала оцениваться исследователями в качестве маскировки предстоявшего вооруженного вмешательства{738}. Именно так эту декларацию оценил многоопытный Эйзенхауэр. Когда госсекретарь Даллес сообщил ему о документе, назвав его «одним из наиболее серьезных заявлений, которые поступали из Советского Союза по окончании Второй мировой войны», Эйзенхауэр ответил: «Да, если только это заявление честное»{739}.
В отношении венгерского восстания президент США занял осторожную позицию, весьма далекую от политики «освобождения». Когда в Будапешт вошли советские танки, он выступил с заявлением, осуждавшим интервенцию, но отклонил предложение Д.Ф. Даллеса сбрасывать повстанцам с самолетов оружие и продовольствие, мотивировав свое решение тем, что Советы могут оказаться перед соблазном «прибегнуть к крайним мерам, даже начать мировую войну», чтобы сохранить власть над своими сателлитами{740}.
По существу такой курс означал отказ от политики «освобождения», которая с самого начала представляла собой набор пропагандистских лозунгов, а не реальный государственный курс. На одной чаше весов находились судьбы сравнительно небольшого отряда венгерских повстанцев, на другой – всего мира. Для Эйзенхауэра весомее оказалась вторая чаша, хотя гибнувшие будапештские студенты сочли его трусом и предателем. Что ж, в мировой политике иногда приходится выбирать между разными степенями опасности и даже приносить в жертву человеческие жизни. Другой вопрос, что политика «освобождения», вероятно, с самого начала навязанная Эйзенхауэру Д.Ф. Даллесом и другими консерваторами, была труднореализуемой. Он надеялся, что прибегать к ней не придется, но просчитался и вынужден был фактически от нее отказаться. Но его авторитет в американском обществе был настолько велик, что на результаты выборов это существенно не повлияло.
Выборы состоялись 6 ноября 1956 года. Дуайт вместе с Мейми голосовал в Геттисберге, где теперь имел официальное постоянное место жительства. Возвратившись на вертолете в столицу, он не сидел сложа руки, ожидая результатов голосования, а занимался ближневосточным кризисом. Именно в этот день напряженность начала спадать. Разведывательные полеты «У-2» показали, что советских самолетов на египетских аэродромах нет. В телефонном разговоре с британским премьером Иденом в ответ на информацию, что европейские государства прекратили огонь и ожидают прибытия в зону Суэцкого канала войск ООН, Эйзенхауэр сообщил, что американцы в составе сил ООН участвовать не будут. Иден спросил, как обстоят дела с выборами. Дуайт ответил: «Мы полностью занимались Венгрией и Средним Востоком[16]16
В российской терминологии – Ближний Восток.
[Закрыть]. Я совсем не интересовался, как идут выборы, но думаю, что всё будет в порядке»{741}.
Разумеется, это была неправда. Президент внимательно следил за ходом голосования, был удовлетворен результатами опросов, показывавшими, что он побеждает, но был несколько разочарован, что Конгресс, по-видимому, останется в руках демократов.
Только к вечеру Эйзенхауэр отправился в штаб-квартиру Республиканской партии. Поздно ночью стали известны предварительные результаты выборов. Несмотря на все международные перипетии предвыборных недель, он одержал внушительную победу. Его конкурент из Демократической партии Э. Стивенсон получил преимущество только в семи южных штатах. В соотношении голосов разница была меньшей: за Эйзенхауэра – свыше 35,5 миллиона, за Стивенсона – около 26 миллионов. Разрыв был в два раза больше, чем на выборах 1952 года. Но это было не столь уж важно, так как за спиной Эйзенхауэра теперь стояли 457 выборщиков, а Стивенсона поддерживали 73.
Хотя до вторичного официального вступления в должность президента оставались еще два с половиной месяца, Эйзенхауэр, почти не сомневавшийся в исходе выборов, всё же ощутил себя более спокойным и уверенным, чтобы продолжать прежний курс постепенных внутренних преобразований и нахождения точек соприкосновения между политическими и социальными силами, сокращения рисков холодной войны без потери мирового авторитета США.
Глава седьмая.
ПЕРИПЕТИИ ВТОРОГО ПРЕЗИДЕНТСТВА
Доктрина ЭйзенхауэраДвадцатого января 1957 года, вновь дав клятву честно служить американскому народу и соблюдать конституцию и законы Соединенных Штатов, Эйзенхауэр второй раз официально вступил в должность президента.
Он всё более убеждался, в какой неразрывной связи находятся все стороны жизни американцев с событиями на международной арене. Особое его внимание привлекала проблема освобождения стран Азии и Африки от колониального гнета, становления новых независимых государств, их взаимоотношений с крупными европейскими державами и США.
Доклады Госдепартамента, ЦРУ, специально созданной после выборов рабочей группы экспертов подтверждали, что есть все основания рассматривать положение в третьем мире как одну из ключевых проблем, в разрешение которой на благо интересам США президент должен внести максимальный вклад. Не случайно именно ситуации в этом регионе была посвящена основная часть его инаугурационной речи. Конечно, на ее содержание оказали значительное влияние события, связанные с Суэцким каналом.
Но Эйзенхауэр и до Суэцкого кризиса ставил вопрос шире – по его мнению, США должны были сосредоточить усилия на поддержке новых независимых государств, развитии их инфраструктуры и повышении жизненного уровня населения, на предотвращении вовлечения их в орбиту советского влияния, на создании условий для проникновения туда американского капитала.
Так что и в инаугурационной речи, и в последующей политике были два плана – внешний, общегуманитарный, и внутренний, связанный с экономическими и геополитическими интересами США. «Ни один народ не может жить только ради самого себя», – говорил он. И продолжал, в некотором противоречии с только что сказанным, но в полном соответствии с реально намечаемым курсом: «Процветание Америки не может долго продолжаться, если не будут процветать другие нации»{742}.
Убедить американцев в необходимости усиленной помощи слаборазвитым странам для превращения их в развивающиеся, а в перспективе развитые было нелегко. Эйзенхауэр встречался с лидерами Конгресса и рядовыми депутатами, убеждал их, что если африканские и азиатские страны окажутся в советской орбите, США потеряют там не только политическую опору, но и, что звучало наиболее весомо, экономические преимущества.
Даже члены кабинета, особенно министр финансов Хамфри, с изрядной долей скепсиса относились к наметкам программы новой помощи зарубежным странам. На одном из совещаний с руководителями фракций Конгресса и штатом Белого дома Эйзенхауэр в который раз стремился убедить слушателей в необходимости значительного расширения закупок сырой нефти и минералов в слаборазвитых государствах. В протоколе совещания говорилось, что президент вновь выразил уверенность, что нельзя «упускать возможность замещать невосполняемые ресурсы, которые когда-то истощатся, восполняемыми». Более того, президент сообщил, «как он шокировал министра Хамфри, выразив предпочтение магнию перед золотом в форте Нокс[17]17
На военной базе в форте Нокс (штат Кентукки) хранится часть золотого запаса США (основная часть находится в Федеральном резервном банке в Вашингтоне).
[Закрыть] в связи с тем, что из золота нельзя отливать пули»{743}.
Направленный на рассмотрение Конгресса законопроект о помощи иностранным государствам надолго застрял в комиссиях, хотя президент при помощи личных контактов всячески пытался ускорить его продвижение. В связи с этим основное внимание было перенесено с экономической на политическую область.
Первого января 1957 года, несмотря на новогодние празднества, президент провел совещание влиятельных членов Конгресса, ответственных сотрудников Белого дома и правительства, где обосновал основное содержание своего будущего послания Конгрессу – о необходимости оказания помощи странам Африки и Азии в тех случаях, если они могут оказаться в сфере советского влияния, подчеркивая, что такой поворот «был бы катастрофическим для Европы вследствие ее зависимости от поставок нефти». Современные войны могут быть завершены в течение нескольких часов, поэтому, утверждал Эйзенхауэр, если Конгресс предоставит ему право на использование военной силы, подобная вероятность, скорее всего, никогда не случится.
Получив сдержанное одобрение от группы конгрессменов, Эйзенхауэр 5 января лично явился на Капитолийский холм и выступил на совместном заседании обеих палат с анализом положения на Ближнем Востоке, подчеркнув, что регион находится под коммунистической угрозой. В этот же день на рассмотрение Конгресса поступило послание президента, почти сразу получившее название доктрины Эйзенхауэра.
Если исключить пропагандистские и общие положения, всегда наличествующие в важном политическом документе, доктрина Эйзенхауэра сводилась к следующему: поскольку на Ближнем Востоке сложилось нестабильное положение, которое используется или может быть использовано Советским Союзом и связанными с ним силами, США должны помогать странам этого региона. Президент получает право реализовывать программы военной помощи, санкционировать применение вооруженных сил США «для обеспечения и защиты территориальной целостности и политической независимости любого государства, запросившего такую помощь, для отражения открытой вооруженной агрессии со стороны какого-либо государства, контролируемого международным коммунизмом». Чтобы предложение было более подходящим для принятия Конгрессом и не противоречило собственным установкам на экономию средств, президент подчеркивал, что не запрашивает дополнительных средств до конца текущего года, а на 1958 и 1959 годы предполагает попросить сравнительно немного – по 200 миллионов долларов.
Послание завершалось заверениями в доброй воле президента: «Позвольте мне еще раз обратиться к вопросу запрашиваемых полномочий на использование вооруженных сил Соединенных Штатов для оказания помощи в защите территориальной целостности и политической независимости любого государства региона от коммунистической вооруженной агрессии. Такие полномочия не будут использованы, если подвергшееся нападению государство не выразит соответствующего желания. Кроме всего прочего, я очень надеюсь, что вообще никогда не возникнет необходимость использовать эти полномочия. Настало время вновь продемонстрировать наше национальное единство в защите свободы и проявить наше глубокое уважение к правам и независимости всех государств, как больших, так и малых. Мы хотим не насилия, а мира. Этой цели мы должны посвятить наши усилия, нашу решимость и полностью самих себя»{744}.
Дебаты по доктрине Эйзенхауэра продолжались два месяца. В конце концов было принято совместное решение обеих палат Конгресса, оформленное в виде закона, подписанного президентом 9 марта, дававшего ему возможность без консультаций с законодательными органами использовать вооруженные силы США на Ближнем Востоке в случае возникновения там новых кризисных ситуаций{745}.
Самому Эйзенхауэру практически реализовывать эту доктрину не пришлось. В следующие годы новые президенты не раз использовали те или иные формы силового давления или полномасштабные военные операции на Ближнем Востоке, в частности в Ираке, для решения геополитических задач, но при этом ни разу не выдвигали в качестве их обоснования доктрину Эйзенхауэра. Тем не менее она являлась важным документом, свидетельствовавшим о готовности президента США применить силу для недопущения возникновения в этом регионе просоветских режимов и для отстаивания глобальных интересов своей страны.
