Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

– Естественно. Ведь ничто так ярко не отражает индивидуальные и психологические особенности человека, как его почерк. Все болезни человека, влечения, мысли, характер, физические недостатки, политические убеждения и даже его сиюминутное настроение, все это, подобно малейшему колебанию звука, фиксируемого на граммофонной пластинке, запечатляется на бумаге при помощи грифеля или пера. Как нет двух похожих судеб, так и не может быть двух совершенно одинаковых почерков… Опытный графолог может определить даже рост писавшего.

– Ну и каков он? – поинтересовался доктор Яунземс.

– Он не был выше вас, – усмехнулся в свои седые усы Гутманис. – Тем, кто заинтересовался графологией, могу порекомендовать «Трактат о том, как по письму узнается природа и характер писавшего» Камиля Бальдо, изданный в 1622 году в Италии, книгу Моргенштерна «Психографология», вышедшую в 1903 году в Санкт-Петербурге, ну и, если сумеете достать, сочинения аббата Мишона.

– Никогда бы не подумала, что полицейским для их работы надо так много знать. А с виду они такие глупые, стоят на перекрестках, размахивают своими противными черными палками, – сказала, не проронившая с самого начала вечера ни слова, одна из дочерей префекта.

– Как я уже говорил, – с этими словами доктор вытащил из своего капитанского кителя несколько сложенных листков бумаги, все записи в тетради были сделаны на латинском языке. Я выбросил оттуда то, что не имело прямого отношения к нашей истории, и сделал перевод. Если нам еще не надоело меня слушать, могу его прочитать. Вполне возможно, это поможет нашему славному сыщику восстановить всю цепочку событий и наконец объяснить нам, что же случилось там, в замке.

– Сколько в конце концов нас можно мучить бесполезными разговорами, – нетерпеливо взмахнул рукой префект. – Читайте же поскорей, дорогой доктор, мы все само внимание.

– Хорошо. Итак, слушайте. «Начало истории этого, доставшегося мне по наследству, замка положила кровная вражда между родами. Тяжело сейчас, по прошествии стольких веков, сказать, кто явился ее виновником, но один из моих предков вообразил вдруг, что неприступный замок может спасти его от смерти. Архитектор, взявшийся за строительство этого грандиозного сооружения, похоже, был философом или некогда работал тюремщиком (на это намекает полное отсутствие в замке окон) и совершенно не догадывался о существовании каких-либо стилей. Бесконечные коридоры (они здесь такие длинные, что их, пожалуй, стоило писать на французский манер с двумя буквами „р“), анфилады залов, освещенных коптящими факелами, зеркала – все это навевает страшную тоску. Мой единственный и верный слуга, согласившийся поселиться со мной в замке, куда-то исчез. Возможно, он не выдержал соседства привидений и… Впрочем, он не первый человек, пропавший здесь… Роясь в библиотеке, я случайно наткнулся на обрывок старинного свитка, который использовали как закладку для „Молота ведьм“. По чудом сохранившемуся оттиску печатки я определил, что запись была сделана одним из прямых потомков человека, построившего замок. Я переписал ее сюда…»

…«У него была возможность выбрать остров, построить замок и заселить его призраками из своих кошмарных сновидений. Теперь я брожу в одиночестве с факелом в руке по нескончаемому лабиринту комнат и не перестаю удивляться их разнообразию и неистощимой фантазии людей: одна украшена золотом и парчой, другая похожа на жалкую лачугу, третья напоминает храм, на стене четвертой небольшой офорт, следующая – камера пыток… Ни одно помещение не похоже на другое. Единственное, что их объединяет, – зеркала. Они вмурованы в каждую стену и всякий раз, проходя мимо, я отражаюсь в них. Бесконечное число отражений и привидения преследуют меня. Иногда от отчаяния я пытаюсь найти свое отражение и в их совершенно пустых глазах, ведь это тоже зеркала, правда, кривые, но эти бестелесные создания тут же отводят взгляд и стараются как можно скорей забиться в какую-нибудь щель. Только сейчас я начинаю понимать, насколько мала человеческая жизнь, и, похоже, мне так никогда и не узнать тайны зеркального лабиринта…

К моему времени от замка осталась лишь тень былого величия, здесь уже не встретишь ни золота, ни парчи, ни драгоценных офортов, и лишь одни привидения, как и несколько веков назад, появляются и исчезают с точностью часового механизма. До сих пор я это воспринимал спокойно, пока не заметил одно странное явление. Оказывается, предметы в замке могут ни с того ни с сего вдруг падать, разбиваться. Я, как и мой предок, не верю в сверхъестественные силы и пытаюсь добраться до этой тайны… Наша вендетта началась в четырнадцатом столетии, и сейчас я единственный потомок некогда могущественного рода. Сколько мне еще отпущено? Кажется, само время, которому уже порядком надоела кровавая резня, хочет побыстрей покончить с этим многовековым фарсом. Вот кто-то стучится в двери. Давно уже никто не нарушал покой замка подобным образом. Вероятно, это ангел-хранитель в роли заблудившегося в тумане моряка пытается удержать меня от рокового шага, но уже поздно. Вот только впущу этого озябшего человека, а затем зажгу свечи. У меня есть своя догадка насчет зеркального лабиринта, и я ее хочу проверить…» На этом записи обрываются.

– Да, странный дневник, – первым нарушил молчание адвокат Бауманис.

– Действительно, зачем им там, в замке, нужно было столько зеркал, – бросив взгляд в стоящее рядом трюмо и слегка поправив прическу, сказала жена префекта.

– Ну, с ними, я думаю, как раз все ясно, – встрял в разговор молодой помощник следователя. – Там, в Америке, полиция уже давно использует зеркала для незаметной слежки за преступниками. Человек, построивший этот лабиринт, хотел создать такую совершенную систему зеркал, с помощью которой он мог бы следить за каждым, кто находится в замке.

– Не все так просто, Ивар, – сказал Гутманис, отмахиваясь от клубов табачного дыма, которые выпустила и его сторону одна из чрезмерно эмансипированных дам, считающих курение основной привилегий женщин и поэтому ни днем, ни ночью не расстающихся с папиросой. – Надеюсь, вы все слышали что-либо о материальности взгляда? Неплохое исследование по этому вопросу я недавно прочитал в монографии «О сущности человеческого взора» одного немецкого профессора. Но его теории, причем все доказывается на строго научных опытах, взгляд имеет такую же материальную природу, как, например, луч света или порыв ветра. В монографии говорится, что древние уже в незапамятные времена использовали материальную природу взгляда. В книге было приведено описание одного оптического прибора, взятое из какой-то очень древней китайской рукописи. В нем взгляд, многократно отразившись от покрытых амальгамой серебра с золотом шлифованных пластин горного хрусталя или рубина, усиливался настолько, что мог спокойно свалить с ног человека или даже всадника. Кстати, эту монографию, доктор, я брал у вас в библиотеке.

– Да, чтобы быть в курсе последних достижений, приходится выписывать все новые книги, выходящие у нас и за рубежом, которые более или менее близки по теме к медицине, но иногда у меня нет времени, чтобы просто просмотреть их.

– Так вот, – продолжил следователь, – описание зеркального лабиринта в замке напомнило мне одновременно увеличенный до невероятных размеров прибор для усиления взгляда и этакую гигантскую камеру-обскуру. Человек, спроектировавший устройство, сумел создать не только бесшумное оружие, убивающее силой взгляда, но и, используя зеркала, полумрак, царящий в замке, и, вероятно, специальные проекционные аппараты, наподобие наших киноустановок, спрятанные за зеркалами, умудрился создать движущиеся фигуры привидений.

– Но, постойте, ведь доктор долго ходил по этому замку и не видел ни одного привидения. Куда же они исчезли? – поинтересовался адвокат.

Карл Гутманис взглянул на Яунземса и спросил:

– Вы говорили, что покойный лежал возле разбитого зеркала?

– Да, так все и было, – кивнул доктор.

– Ну, что ж, тогда все правильно, – Гутманис качнулся в кресле. – Дело в том, что вся эта система требовала колоссальной точности, не зря зеркала были не просто повешены, а вмурованы в стены. Когда же хозяин замка падал, он тяжелым шандалом ударил по зеркалу, и оно разбилось. Возможно, как раз за ним находилось то, что мы называем проекционным аппаратом, и, естественно, вся эта высокоточная система вышла из строя.

– Извините, но я так ничего и не поняла, кто застрелил хозяина замка? – выпустив очередной клуб дыма, поинтересовалась эмансипированная дама.

– Да, действительно, господин следователь, кто же убийца, где он скрывался? – спросил префект.

– Не все сразу, или, как любил поговаривать мой отец: «Zug um Zug[1]1
  Шаг за шагом (нем.).


[Закрыть]». Разрешите мне задать господину доктору несколько вопросов. – Гутманис встал из кресла-качалки и подошел к Яунземсу. – Что первое бросилось в глаза или врезалось в память, когда вы обнаружили труп?

– Да вроде ничего.

– Припомните получше, может, какое-нибудь движение, положение предметов…

– Нет, ничего такого.

– А может, вы услышали звук выстрела или почувствовали запах порохового дыма?

– Порохового дыма?.. Нет. Но, постойте, тогда это еще более запутывает обстоятельства дела.

– Вы ошибаетесь, – улыбнулся Гутманис, – наоборот. Вам, доктор, наверное, приходилось встречаться в своей практике с людьми, пораженными ударом молнии?

– Постойте, причем здесь молния?

– А при том… Последний владелец замка долго не мог понять, какая сила вдруг, ни с того ни с сего, перемещает или сбрасывает на пол вещи, пока наконец путем многочисленных экспериментов не пришел к выводу, что все дело здесь в зеркалах. Многократно отражаясь в них, взгляд должным образом усиливался и обретал настоящую материальную силу. Человеку, владевшему тайной зеркального лабиринта, достаточно было бросить в зеркало под определенным углом резкий, пронзительный взгляд, как каждый, кто попадал под его усиленное действие, тут же падал без сознания или даже замертво. Хозяин замка, желая воочию увидеть, как происходит усиление взгляда, решил провести простейший опыт при помощи направленного на зеркало луча света. Но ему не повезло. Свет от свечи усилился настолько, что стал по силе равен удару молнии. Так вот, милый доктор, то, что вы приняли за входное отверстие от выстрела в упор, и действительности было раной от луча усиленного света.

– Да, вы знаете, пожалуй, эта обгоревшая рана действительно была какая-то не совсем обычная, – задумчиво произнес доктор Яунземс. – А вы не думаете, господин следователь, не был ли, этот лабиринт сразу создан для того чтобы при помощи простой свечи с отражателем бороться с непрошеными гостями? Усилитель же взгляда получился совершенно случайно.

– Что ж, возможен и такой вариант, – согласился Карл Гутманис. – Сейчас уже никто не сможет сказать, как все это было на самом деле.

– Так, выходит, тот человек убил себя сам? – спросила жена префекта.

– Похоже, что так.

– А куда же тогда исчез его слуга? – поинтересовался адвокат.

– Ну наверняка в замке, кроме зеркального лабиринта, была предусмотрена еще целая куча ловушек, которых чудом избежал наш доктор. Например, в виде бездонных колодцев, падающих сверху каменных плит и других средневековых штучек.

– Благодарю вас, господин старший следователь. Без вас я бы никогда не разобрался в этой запутанной истории…

Прием прошел на славу, и, только уходя, пропустив в дверях вперед себя молодого помощника, Гутманис повернулся к доктору и, ткнув ему пальцем в грудь, сказал:

– Да, чуть не забыл. Я не хотел бы сейчас говорить об отдельных несуразностях в вашем рассказе, но если вы в следующий раз захотите кого-либо разыграть, не забудьте изменить свой почерк, особенно прошу обратить внимание на характерное для вас написание латинской буквы «т» в слове «cito». Вы его очень часто используете в своих рецептах.

– Ну вот, – широко улыбнулся Петерис Яунземс, – это я весь вечер ожидал услышать от вас. Теперь я действительно верю, что вы, господин следователь, не только искуснейший сыщик Латвии, но и прекрасный выдумщик. Потому как ваше объяснение моей выдуманной истории было намного интересней ее. С этого момента я ваш истинный поклонник.

Ну как тут Карлу Гутманису, просидевшему весь прием с серьезным выражением на лице, в ответ было не рассмеяться и с удовольствием не пожать протянутой руки доктора.

1986 г.

Посланник Князя Тьмы
Ретродетектив

Латвия. Тридцатые годы двадцатого века.

Ингрида Мелнарс, горничная господина Яншевского, вытерла пыль со старинных часов, стоящих на каминной полке, и осторожно передвинула китайскую вазу. Еще в первый день работы экономка предупредила Ингу, что все вещи в доме стоят больших денег и с ними следует обращаться очень аккуратно. Вот хотя бы ваза, украшенная огромным красным драконом, Вента сказала, что цена ей не меньше пятисот латов.

«О, Боженька, это сколько же лет мне надо проработать, чтобы заплатить за нее?.. Ой, чуть не забыла о просьбе хозяина…»

Девушка выбежала в сад, нарвала цветов, и, возвращаясь, столкнулась в коридоре с пожилой кухаркой.

– Здравствуй, Инга. Куда это ты так спешишь?

– Здравствуйте, Хельга. Хочу поставить цветы в залу и господину в кабинет.

– Скажи, он тебе нравится?

– Ну что вы, Хельга, как вам не стыдно?

– Небось он останавливает тебя все время и обещает что-нибудь? – не унималась старуха, поблескивая глазками. – Смотри, ты молодая, городской жизни не знаешь. Этим богатым господам только и нужно, чтобы какую-нибудь девушку соблазнить и бросить с ребеночком.

– Да ну вас, скажете тоже, – слегка покраснев, махнула рукой горничная и поспешила дальше.

Поставив половину букета в роскошную китайскую вазу, она подошла к кабинету хозяина и подергала за ручку. Дверь была заперта.

Девушка положила оставшиеся цветы на столик, поднялась по украшенной резьбой лестнице на второй этаж и постучала к экономке.

– Да, да, – послышалось из-за двери.

Горничная вошла в небольшую, но довольно уютную комнатку.

– Извините, я хотела поставить в кабинет господина Яншевского цветы, но дверь заперта, а у меня нет ключа.

– Сколько вам говорить, – Вента Калныня, молодая женщина тридцати двух лет, резко встала из-за туалетного столика, – он не любит, когда кто-либо, кроме меня, входит или убирает в его кабинете.

– Извините, но он сам попросил, чтобы я поставила ему в кабинет цветы.

– Хорошо, идите вниз, я сейчас приду.

Через несколько минут экономка вслед за горничной пустилась в гостиную.

– Странно, наверху в спальне его нет. – Женщина постучала в дверь кабинета. Никто не ответил.

Она достала из кармана связку ключей, нашла нужный и попыталась всунуть его в замочную скважину.

– Там, с обратной стороны, вставлен ключ, – повернувшись к горничной, сказала экономка.

Девушка пожала плечами. Вента Калныня вновь постучала в дверь.

– Господин Яншевский, здесь горничная хотела бы поставить вам в кабинет цветы.

Из-за двери опять не раздалось ни звука.

Экономка показала на столик.

– Пододвиньте-ка его к двери и поставьте этот стул сверху. Аккуратней, не поцарапайте. Вот так. А теперь влезьте и посмотрите. Я подержу.

Девушка скинула туфельки, залезла сначала на стол, а потом на стул и попыталась заглянуть в кабинет через стекла витража над дверью.

Экономка бросила косой взгляд на красивые ножки девушки.

Через небольшое прозрачное стеклышко не так-то просто было что-либо увидеть. Горничная приподнялась на носочках, но тут у нее вдруг закружилась голова и тошнота подкатила к горлу. Стул под ней пошатнулся, она потеряла равновесие и упала на экономку, а уж затем, вместе с ней, на пол.

– Что это вы тут делаете? – спросила появившаяся в дверях удивленная кухарка. – Я уже приготовила кофе. Инга, можешь отнести его хозяину.

– Не надо кофе, – сказала, вставая и отряхивая юбку, экономка. – Позовите сюда дворника. Пусть он возьмет топор и еще что-нибудь. Надо открыть дверь.

Кухарка ушла.

 – Ну, теперь синяк будет. – Горничная все еще продолжала сидеть на полу и, плача, тереть ушибленную ногу.

– Ничего, – взглянув на девушку, усмехнулась экономка. – До свадьбы, милочка, заживет…

– Вызывали? – спросил вошедший в гостиную дворник с топором в руке и деревянным ящиком с набором инструментов под мышкой.

– Витолс, нужно открыть эту дверь. Только поосторожней, постарайтесь не сломать замок.

– Поосторожней, поосторожней, – бурча себе под нос, дворник стал забивать топором стамеску. – Попробовали бы сами. Понаставят сначала замков, а потом Витолс, Витолс.

Раздался щелчок. Дверь распахнулась, и дворник застыл на пороге кабинета с широко открытыми от ужаса глазами.

– Вот это да, Пресвятая Дева Мария, – выдавил он.

– Что ты встал в дверях? – толкнула в спину Витолса экономка. – Отойди.

Дворник попятился и прислонился к косяку. Женщины заглянули в комнату.

– Что там такое? – кухарка просунула между ними голову и вдруг изменилась в лице. – О Господи!

На полу кабинета, в огромной луже крови, распростерлось тело господина Яншевского.

– Ничего здесь не трогайте и не заходите, – сказала бледная, с застывшим лицом экономка.

Она подошла к висевшему в коридоре телефонному аппарату и несколько раз крутанула ручку.

– Полиция…

Карл Гутманис, следователь по особо важным делам лиепайской криминальной полиции, развернул «Лиепаяс Атбаллс» и развалился в своем любимом кресле.

– Ну, что у нас новенького?.. «По телефону из Риги. Вечером 25 апреля в Булдури ехавший по Эдинбургскому проспекту на мотоциклете № 15 Валтерс Гиедеманис, проживающий в Риге на улице Флотской, 66, столкнулся с движущимся навстречу тяжелым автомобилем… Пострадавший находится в больнице». Я всегда говорил, что от этих самобеглых колясок ничего хорошего нельзя ожидать. Скоро они все небо зачадят дымом и всех пешеходов на дорогах перебьют. Ну, что там еще в столице? «В субботу поздно вечером, на улице Грегора на Отто Лиепиня набросился его свояк Фриц Цирулис и избил его, а также отнял 700 латов. Грабитель задержан». Ну а что в Лиепае?

«Вчера утром, в четыре часа десять минут начался сильный пожар в префектуре. Огонь перекинулся на хозяйственные постройки. Сгорели дровяной сарай префектуры и находившееся рядом помещение для хранения отобранных у воров вещей. В самый последний момент пожарным удалось вынести из огня десять тысяч оружейных патронов… Происшествие расследуется».

– Болваны, – покачал головой следователь. – «Вчера в Риге состоялся авиационный праздник. Для участия туда вылетела из Лиепаи эскадрилья аэропланов. Примерно на полпути один из самолетов вдруг загорелся в воздухе. Пострадал пилот Витолиньш». Так, а что здесь? «Юнион – Олимпия 3:2. Победа мастеров». «Только у нас. Дешевые завтраки и обеды»…

Он отложил газету и задумался. Что же ему сегодня делать, поужинать дома или принять предложение и провести вечер в компании своего старого приятели Отто в «Петерпилсе»? Последнее, конечно, сулило хоть какое-то развлечение для пожилого неженатого мужчины. Правда, на следующий день обычно…

В этот момент дверь открылась и в кабинет влетел помощник Гутманиса Ивар Блуме. Это был высокий молодой человек с длинной тонкой шеей и огромным кадыком.

– Господин следователь, убийство в доме Яншевского на улице Пелду! Машина у подъезда.

– Сколько раз я вам говорил, что надо обязательно стучать перед тем, как врываться в кабинет. – Гутманис сложил газету и поднял глаза на возбужденного молодого человека.

– Но убийство же!

– Не имеет значения, езжайте, я сейчас приду.

– Может, все же поедете на машине?

Следователь отрицательно покачал головой.

Молодой человек улыбнулся и вышел.

Гутманис запер сейф, выключил настольную лампу, надел висевший на спинке стула пиджак и подошел к зарешеченному окну.

В стоящую у подъезда полицейского участка машину сел Ивар Блуме с полицейскими. Следователь подождал, пока рассеются клубы дыма, затем надел пальто, котелок и, помахивая зонтом-тростью, вышел из здания. Пройдя несколько узеньких улочек и перейдя через небольшую площадь, он оказался на тенистой липовой аллее со множеством старинных ухоженных особняков. Большинство попадающихся навстречу прохожих здоровались с Гутманисом, и он в ответ слегка приподнимал свой головной убор.

 – Прошу вас, проходите. – Вента Калныня встретила полицейских в дверях и проводила их в гостиную.

Ивар Блуме с тросточкой на изгибе локтя на мгновение остановился в коридоре у зеркала и поправил свои усики. Он всегда старался выглядеть очень элегантным.

– Это вот здесь, – экономка показала на дверь кабинета.

– Всем стоять! – скомандовал полицейским помощник следователя, выхватил лупу и, приблизившись к дверям, стал рассматривать сломанный замок. – Понятно, все понятно.

– Он там, в кабинете.

– Ого! – молодой человек только сейчас заметил лежащий на полу труп. – Кто-нибудь сюда заходил?

– Нет, – ответила бледная экономка. Похоже, она все еще не могла прийти в себя.

Ивар вошел в кабинет.

– Вот это удар! Вся грудная клетка вскрыта. Похоже, убийца – физически сильный человек.

Он наклонился с лупой в руке над убитым, сделал шаг в сторону, чтобы не попасть своим модным ботинком в уже успевшую подсохнуть лужицу крови, и ударился обо что-то бедром. Раздался металлический щелчок.

Молодой человек замер, а затем медленно, не разгибаясь, повернул голову.

Над ним навис огромный, закованный в латы рыцарь.

Ивар медленно выпрямился, и на его лице появилась улыбка.

– У, черт, как напугала меня эта жестянка. – Он похлопал ладонью по рыцарским доспехам, а затем дотронулся до окровавленного меча. – Ах вот чем его убили, беднягу. Ты смотри, какой острый. Ну что ж, половина дела сделана, оружие убийства найдено, осталось найти убийцу.

Молодой человек вышел из кабинета и обратился к экономке:

– У вас есть в доме мужчины?

– Да, – та кивнула на стоящего с топором в руках Витолса.

– Минуточку, позвольте ваш топорик. – Ивар Блуме аккуратно, чтобы не испачкаться, взял рукой в светлой кожаной перчатке ржавый топор, осмотрел его в лупу, возвратил, а затем, щелкнув пальцами, показал на дворника.

Двое полицейских встали рядом с ничего не подозревающим Витолсом.

– Добрый день! – сказал вошедший в гостиную Карл Гутманис.

– Здравствуйте, – приветствовала его экономка.

Горничная и кухарка сделали книксен.

– Прошу вас, господин следователь, вот сюда, – молодой человек показал на дверь.

Гутманис постоял у трупа, а затем медленно обошел кабинет. Осмотр он начал с огромных напольных часов с необычайно массивным корпусом, украшенным бронзой и интарсией. Следователь открыл дверцу. Внутри висели три большие гири и раскачивающийся маятник. Сверил время со своим карманным хронометром. Все правильно, двадцать пять минут одиннадцатого.

Два окна. Бронзовые защелки. Гутманис подергал их. Закрыто. Картины. В основном – батальные сцены.

Большой кабинет с витыми ножками, внутри старинные книги в тисненных золотом кожаных переплетах.

Антикварный диван, резной письменный стол, кресло со львами на подлокотниках, стулья, еще одно кресло.

Вся стена завешена старинным оружием: мечами, саблями, пиками, алебардами, кинжалами.

Дверь в гостиную.

Следователь остановился у доспехов.

Молодой человек постучал по ним тросточкой и сказал:

– Обычный декоративный рыцарь. Их тысячами делали в конце прошлого века для коллекционеров. Даже в нашем театре такие есть.

Гутманис взял стул, влез на него и попытался снять шлем или хотя бы приподнять забрало, но это ему не удалось.

– Я же говорю, обычная подделка девятнадцатого века.

Следователь вытащил лупу и, стоя на столе, начал внимательно осматривать покрытые тончайшей резьбой доспехи.

– На шлеме есть клеймо мастера: латинское «Г», перекрещенные кинжалы и даже год есть – 1547-й.

– Это все подделка, на мече точно такое же клеймо. Кстати, им воспользовался убийца, – сказал молодой человек, вытаскивая из нагрудного кармана небольшую сигару.

Гутманис слез со стула и аккуратно, стараясь не оставить своих отпечатков, вынул из металлических перчаток рыцаря меч.

– Осторожно, он очень острый.

– Ивар, сколько раз я вас просил, чтобы вы не курили в моем присутствии, и без вас из-за этих машин скоро будет нечем дышать. – Следователь поставил меч на место и подошел к небольшой подставке с бюстом Ницше.

Рядом с бюстом немецкого философа, автора сочинения «Так говорил Заратустра», стояла масленка.

– Да, совсем забыл вам сообщить, – молодой человек нехотя загасил сигару и положил ее в задний карман брюк. – Я не только обнаружил оружие убийства, но и арестовал убийцу.

– Да? Ну и где же он? – спросил Гутманис, ставя на место масленку.

Ивар прошел в гостиную и показал тростью на стоявшего между полицейскими дворника.

– Вот он.

Ничего не понимающий Витолс открыл от удивления рот и еще сильней прижал к груди топор.

– Все очень просто, – сказал молодой человек, останавливаясь у зеркала и вновь поправляя свои маленькие усики. – Этот человек проник в дом, убил мечом господина Яншевского, а затем, этим оружием, – трость уткнулась в топор, – он взломал дверь и вышел из кабинета.

– Ну, во-первых, зачем ему надо было ломать дверь, когда ключ торчал изнутри? А во-вторых, она была взломана из гостиной.

– Извините, – к сыщикам подошла экономка. – Это я приказала дворнику взломать дверь.

Следователь, улыбнувшись, посмотрел на молодого человека. Тот закашлялся в кулак и отвернулся.

– Мы можем осмотреть дом? – спросил Гутманис у Венты Калныни.

– Да, пожалуйста.

Закончив осмотр, он сказал:

– Ивар, не забудьте отпустить дворника, – а затем подошел к стоящей вдоль стены прислуге. – Я жду вас всех в двенадцать часов у себя в полиции, на улице Рожу, 23.

Горничная, кухарка и дворник, окруженные полицейскими, закивали головами.

– А вас, – повернулся к экономке следователь, – я тоже жду, но только в два часа.

В коридоре сыщики посторонились, пропуская вперед полицейских с носилками.

– Странное убийство в закрытой комнате, – сказал молодой человек, когда они вышли на улицу. – Может, из кабинета есть потайной ход? Да, но почему вы не допросили их на месте, по горячим следам, а вызвали в полицию?

– Ну, здесь они бы не стали отвечать так правдиво, как там. Пройдя мимо стоящего в дверях вооруженного полицейского, человек начинает понимать, что полиция – серьезное заведение и отсюда можно и не выйти, если правдиво не отвечать на все вопросы.

– Может, на машине?

Гутманис отрицательно покачал толовой и пошел, помахивая зонтиком.

Ивар Блуме улыбнулся, хлопнула дверца, и автомобиль, окутавшись дымом, сорвался с места.

В коридоре полиции, по которому постоянно сновали посетители, слуги господина Яншевского явно чувствовали себя не в своей тарелке. Кухарка и горничная в лучших своих нарядах примостились на краешке стоящей у стены скамейки. При появлении каждого полицейского в форме они зачем-то вскакивали и садились только тогда, когда он проходил. Дворник в черном пиджаке с очень короткими рукавами, из которых торчали его огромные ручищи, без конца ерзал на табурете. Он никак не мог найти себе места, возможно, все еще находясь под впечатлением своего кратковременного ареста.

Круглые часы на стене пробили двенадцать.

Дверь открылась, и в коридор вышел следователь.

Слуги встали.

– Все здесь? – спросил он и показал на горничную. – Вот вы, заходите.

Девушка кивнула, оглянулась на скамью, на которой только что сидела, как бы ища у нее поддержки или проверяя, не оставила ли чего, и прошла вслед за следователем в кабинет.

– Садитесь.

Девушка пристроилась на краешке стула, а комиссар подошел к окну.

Сидящий за «ундервудом» молодой человек бросил косой взгляд на слегка прикрытые юбкой колени.

– Ваша фамилия, имя, отчество, – задал первый вопрос Гутманис.

– Ингрида Мелнарс, дочь Кристапа.

– Вы давно работаете у господина Яншевского?

– Четвертый месяц.

– Это ваше первое место работы?

– Да.

– Вам нравится оно?

– Да. Сейчас вообще трудно найти в городе хорошую работу для молодой девушки из деревни.

– Сколько вам лет?

 – Девятнадцать.

– Хозяин склонил вас к сожительству?.. Что вы молчите? – Следователь прекратил разглядывать через зарешеченное окно стоявший у здания полиции разбитый «мерседес-бенц» и повернулся к девушке.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Господин Яншевский говорил, что любит смелых девушек с красивыми ножками и просил меня, чтобы я одевала юбки покороче.

– Он предлагал вам деньги?

– Что вы, я честная девушка! У меня есть жених. Он сказал, что убьет меня и его, если еще ра… – Девушка вдруг осеклась на полуслове. Она, кажется, поняла, что сказала лишнее.

– Кого, его? – спросил, глядя ей в глаза, Гутманис.

– Хо-зя-и-на, – медленно, по слогам произнесла горничная и расплакалась.

– Ну-ну, бросьте разводить здесь мокриц.

– Он ни в чем не виноват, он не убивал господина Яншевского.

– Мы вам верим, но нам все равно нужно знать фамилию вашего жениха и его адрес.

– Я вам больше ничего не скажу, – продолжая всхлипывать, замотала головой Ингрида Мелнарс.

– Хорошо, не хотите, не говорите, – легко согласился с ней следователь, но едва она покинула кабинет, он тут же поднял телефонную трубку. – Дежурный? Сейчас от меня вышла девушка. Пошлите кого-нибудь за ней, пусть проследит, куда она пойдет и с кем встретится…

– Все ясно, – Ивар Блуме вытащил из пишущей машинки листок и вложил его в папку. – Убийство совершил жених горничной. Он, наверное, застал как-нибудь ее с хозяином, пригрозил, и вот сдержал свое обещание. Я думаю, вы зря отпустили эту красотку. Надо было на нее посильнее нажать, и она бы все рассказала.

«Мерседес-бенц» исчез. На мощеной шведским булыжником проезжей части, где стоял разбитый автомобиль, осталось масляное пятно.

Карл Гутманис отвернулся от окна, внимательно посмотрел на вставляющего в машинку чистый лист бумаги молодого человека и сказал:

– Ивар, вы не могли бы сделать, чтобы она стучала немного потише?

– Нет, здесь ничего не сделаешь, а вот говорят в…

– Ивар, мы не в Америке. Позовите, пожалуйста, дворника.

Вента Калныня, одетая в черный костюм, вышла из особняка и, взглянув на часы на башне церкви, направилась в сторону первого полицейского участка. Не прошла она и сотни шагов, как ее догнал сухонький старичок.

– Здравствуйте, добрый день. Вы помните меня? Я бывал в гостях у вашего господина. Мы делали с ним кое-какие «гешефты». Я уже слышал об охватившем вас горе и соболезную вам. Так вы вспомнили меня? Я антиквар, вон там, на углу, моя лавочка. Ваш господин просил, чтобы я зашел на днях, он хотел продать мне доспехи, и еще кое-что. Вы знаете, я даже дал часть суммы вперед. Я бедный человек, и…

– Извините. – Экономка приложила руку к груди. – Я очень спешу. Меня вызывают в полицию. У меня совершенно нет времени.