Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

– По-моему, у Борхеса тоже было что-то об этом. Как вы к нему относитесь? – поинтересовался Николаев.

– Отношусь? – склонив на левое плечо голову, переспросил старичок. – Странный вопрос. Возможно, ви хотели узнать, нравятся ли мне его книги? Так я скажу – да...

– Знаете, Борхес мне недавно помог найти ответ на один очень сложный вопрос.

– О молодой человек, я скажу более того. У Борхеса ви можете найти не только ответы, но и такое количество вопросов, что ответить на них не сможете в течение всей жизни…

– Ну что? – спросил Сергей, вешая на стоявшую в углу кабинета вешалку плащ.

Соков оторвался от бумаг.

– Эксперты говорят, что Борхес и вторая книга из одного места. Пыль на верхнем обрезе идентична и для приклеивания на корешки этикеток с номерами использовался один клей. Отпечатки пальцев на страницах книг тоже принадлежат одному человеку – заведующей магазином гражданке Розенберг.

– Спасибо девчонкам, хорошо поработали. – Николаев принюхался. – Чего это от тебя женскими духами несет?

– А чем еще от меня должно нести, ведь я предпочитаю спать с женщинами, а не с мужчинами.

– Ну-ну, по-твоему, если от человека пахнет мужской туалетной водой, значит он гомик? С такими рассуждениями ты далеко пойдешь. Да, кстати, кто тут недавно в ресторане плакался, что теперь не взглянет больше ни на одну женщину?

– Когда это было, в пятницу? Время лечит.

– Не знаю насчет времени, – сказал Сергей, выкладывая бумаги из сейфа на стол, – а тебя, бабник, только могила исправит.

– Что за царапина у тебя на щеке? – спросил Соков.

– Так, бандитская пуля, – улыбнулся Сергей и рассказал о визите к заведующей магазином «Меха» и о кирпиче.

– Да, – покрутил головой Володя, – мне здорово повезло.

– Не понял, почему тебе? – удивился Николаев.

– Потому что у меня после нашего похода в «ночник» до завтрашней получки остался трояк, а в случае твоей героической гибели его бы изъяли на венок и оставили кое-кого без обеда, без ужина и без завтрака.

– Володька, я чуть коньки не отбросил, а ты все шутишь.

– Ладно, – Соков похлопал Сергея по плечу, – не плачь. У меня анекдот есть неплохой на эту тему, абстрактный.

– Пошел бы ты куда-нибудь подальше со своими анекдотами, – открывая сейф, сказал Николаев.

– Да ты послушай. Ползут два кирпича по крыше, один другому и говорит: «Слышь, Федя, дождь прошел, крыша скользкая, упасть можно». «Ничего, – отвечает другой, – лишь бы человек попался хороший». Ну как?

– Ничего смешного не вижу, – пробурчал Сергей, раскладывая папки с делами на столе.

– Ах так? Тогда слушай, что я думаю насчет твоего кирпича. Все было очень просто. Печник взял стопку кирпича и понес в квартиру, где он клал печь. Один кирпич, когда мастер открывал дверь, случайно свалился и чуть не попал тебе по «котелку». Дверь наверху хлопнула, закрываясь за печником, который даже не обратил внимания на упавший кирпич. Вот и все.

– Что ж, возможно, ты и прав. Случаем, не знаешь, к чему снятся зеркала?

– Зеркала? – переспросил Володя, садясь на краешек стола. – Тут существует несколько версий. Первая – к фальшивым друзьям. Вторая – к свиданию. И третья, которой придерживается моя бабушка, что они снятся к перемене.

– Перемене чего? Мнения или места работы?

– Неизвестно, – развел руками Соков. – Моя бабуся ничего не говорила об этом.

– Что ж, и на этом спасибо. Возможно, зеркала мне приснились к перемене места свидания с фальшивыми друзьями. И, возможно… – Телефонный звонок не дал закончить Николаеву свою мысль.

Соков поднял трубку.

– Да, это я… Хорошо, минут через десять. Пока.

– Кто звонил? – поинтересовался Сергей.

– Ты вызывал на сегодня Розенберг?

– Да, а что такое?

– Она решила перенести место свидания.

– Как это?

– Самоубийство. Отравление газом. Только что позвонил Круминьш из ее квартиры. Просит, чтобы мы приехали.

Сергей приподнял простыню, взглянул на труп заведующей и сказал:

– Ну вот, осталось только сварить кровь покойной с дубовым деревом.

– Ты это о чем? – спросил Володя.

– О том, что она не по своей воле покинула этот свет.

– Думаешь?

– Тут и думать нечего, все и так ясно. Кой-кому было очень выгодно убрать ее.

– А может, она с горя, что не удалось убить кирпичом тебя?

– Ты же сам сказал, – усмехнулся Николаев, – что кирпич никакого отношения к делу не имеет.

 – Хорошо, а как с письмом?

Сергей подошел к столу, взял лежащую между двух прозрачных листков предсмертную записку с машинописным текстом и, повернувшись к Круминьшу, спросил:

– Пишущей машинки вы у нее не обнаружили?

– Нет.

– Где же тогда она ее напечатала? Может, в магазине? Здесь кто-то был с ее работы. Янис, будь добр, позови эту женщину. Да, постой, ты первый приехал сюда. Вот здесь, на столе, у нее был альбом с семейными фотографиями. Толстый такой. Ты не видел его?

– Нет.

– Если найдешь, скажешь мне.

– Хорошо.

К Сергею подошла молодая женщина.

– Здравствуйте, вы меня звали?

– Как ваша фамилия?

– Миронова Зоя Александровна.

– А, это вы не закрыли дверь служебного входа на засов? Я не успел вчера с вами побеседовать.

– Я же не знала, что так получится. Вот она, – продавщица показала на покойницу, – сама рукой махнула, мол, ладно, после обеда закроем.

– Зоя Александровна, вы не скажете, есть ли у вас в магазине пишущая машинка?

– Есть.

– А кто работает на ней?

– Да у нас никто и печатать не умеет. Она без ленты все время стояла, только вчера вечером, сразу после того, как вы уехали, пришла сестра Маргариты Ивановны…

– Какая сестра?

– Двоюродная. Вся из себя разодетая, накрашенная, я ее даже сразу не признала. Так вот она принесла ленту, ей надо было срочно какое-то заявление напечатать.

– А заведующая была в тот момент на работе?

– Нет, она уже ушла.

Николаев повернулся к Круминьшу.

– Янис, эта женщина тебе больше не нужна?

– Нет.

– Тогда, Зоя Александровна, вы поедете со мной. Володя, ты мне нужен.

– Куда опять? – недовольно спросил Соков.

– В магазин «Меха», соболью шапку тебе покупать.

– Я готов.

– Нет, постой, – Сергей остановился в дверях. – Подожди меня с Мироновой внизу у машины, а я сейчас посмотрю, не исчезло ли еще кое-что из квартиры гражданки Розенберг, кроме фотоальбома.

Николаев подошел к письменному столу, вытащил из него толстую общую тетрадь, открыл на букве «Б» и, вздохнув с облегчением, протянул ее Круминьшу.

– Янис, запиши, пожалуйста, к себе эту тетрадку и попроси Валеру, чтобы он обязательно сфотографировал третью страницу. Ну кажется, все. Я побежал.

В магазине Николаев с Соковым сразу же прошли в кабинет заведующей. В углу, на маленьком столике, под чехлом, стояла портативная пишущая машинка.

– Зоя Александровна, на ней печатала двоюродная сестра покойной Розенберг? – спросил Сергей.

– Да, – кивнула продавщица, – у нас в магазине только одна пишущая машинка.

– Вы знаете, как фамилия двоюродной сестры вашей заведующей?

– Нет, я здесь недавно работаю, но, может, кто-нибудь из наших продавцов знает?

Николаев подошел к столику и приподнял чехол. Машинка была заправлена лентой.

– Зоя Александровна, – сказал он, закрывая машинку, – позовите, пожалуйста, сюда еще кого-нибудь, мы составим акт об изъятии пишущей машинки. Володя, возьмешь ее и срочно к экспертам. Не слезай с них, пока не дадут заключения. Только осторожней, не сотри отпечатки пальцев. А я пока сниму показания свидетелей…

Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет влетел Соков.

– Я знаю, кто преступник, – заорал он, размахивая над головой несколькими листками бумаги, – вот здесь его фамилия.

– Да? Ну и кто? – не отрываясь от чтения какого-то документа, спросил сидящий за столом Сергей.

– Предникович Эльвира Карловна.

Сергей, наконец, поднял голову и показал ручкой на покосившееся зеркало:

– Сколько раз я тебя просил не хлопать дверью или по крайней мере вбить более надежный гвоздь.

– Ладно тебе, посмотри, что я принес – ответ экспертов. Они смогли прочесть напечатанный на машинке текст. Лента была новая и на ней, как на ленте телеграфа, отпечатались все знаки. Не хватало только пробелов, но эксперты сами расставили их для удобства чтения. На, держи.

Николаев взял протянутый листок и прочел вслух:

«В смерти моей прошу никого не винить. Я больше не могу жить под подозрением. Прощайте. Розенберг Маргарита Ивановна. Начальнику СМУ от гр. Предникович Эльвиры Карловны. Заявление. Прошу Вас срочно уволить меня по семейным обстоятельствам, в связи с самоубийством моей сестры Розенберг М. И. с 6 октября сего года. Предникович Э. К.».

– Ты понял, как все просто, – потер руки Володя. – Предникович напечатала сначала предсмертное письмо своей двоюродной сестры, а затем заявление об увольнении, которым, сама того не подозревая, подписала себе приговор, заявляя о самоубийстве за несколько часов до смерти сестры. Кто, кроме убийцы, мог знать об этом? Правильно я говорю?

– Правильно, – кивнул Николаев.

– Хочешь, расскажу, как все это было?

– Что ж, расскажи, – с выражением величайшей скуки на лице сказал Сергей.

– Итак, как я говорил, все очень просто. Розенберг и ее сестричка занялись довольно прибыльным в наше время предсказанием судеб. Роль гадалки выполняла наряженная и загримированная соответствующим образом Предникович, а роль зазывалы – белокурая Розенберг. Поначалу их устраивали те суммы, которые они получали за предсказания, затем у них разыгрался аппетит. И сестрички, при помощи трюка с паспортом, слепков с ключей и нечистой силы начали грабить своих доверчивых клиентов. Возможно, это еще долго так продолжалось, если бы гражданка Давыдчук не обратилась к нам за помощью. После твоего визита преступницы поняли, что раскрыты, и бежали. Затем у одной из них, думаю, это была Предникович, созрел план ограбить магазин и свалить все это на уже не существующую гадалку. Кузина уверила Розенберг, что для нее это будет и неплохим алиби. Заведующая согласилась, не подозревая, что участь ее уже решена. Она дала Предникович ключи от сейфа и заставила Миронову открыть дверь служебного входа. После ограбления сестра позвонила Розенберг и попросила под каким-нибудь предлогом, чтобы та ушла с работы пораньше, затем появилась у нее в кабинете и напечатала на магазинной машинке предсмертное письмо, а заодно и заявление об уходе. Она не собиралась долго задерживаться в городе. С письмом в кармане Предникович отправляется к сестре, инсценирует самоубийство и забирает альбом с семейными фотографиями, чтобы в гадалке не признали ее.

– Это все? – спросил Николаев.

– Да. Убийца Розенберг ее двоюродная сестра, она же похитила более ста тысяч в сейфе магазина. Осталось только арестовать преступницу.

– Что ж, я выслушал тебя, не прерывая, теперь послушай и ты. Я очень благодарен тебе, что ты принес недостающее звено, и мое…

– Подожди, какое звено?

– Текст на ленте из пишущей машинки. – Сергей постучал пальцем по листку с заключением экспертов. – Могу сразу сказать, что ни Розенберг, ни ее двоюродная сестра никакого отношения к краже и гадалке не имеют, но кое-кто сделал все возможное, чтобы подозрение пало именно на них.

– И кто же это?

– Преступники, ограбившие магазин.

– А как же гадалка?

– Володя, вся эта история была задумана для того чтобы заманить незамужнюю Розенберг к гадалке и снять с ее ключей слепки. Затем преступники подумали, что при помощи той же гадалки можно бросить на заведующую тень и направить следствие по ложному пути, свалив все на Розенберг и ее сестру.

– А почему преступники решили использовать именно двоюродную сестру?

– Во-первых, они подумали, что мы скорее поверим в преступно-родственную связь. Во-вторых, о двоюродной сестре Розенберг знали все, что она несчастная женщина, пьяница, вечно у нее нет денег, и вечно она попадает в какие-нибудь истории. Внешне они не похожи, но в манере вести разговор, в каких-то своих жестах, говорят, они имели много общего, так как долгое время росли вместе. Могу сказать, что женщина, игравшая гадалку, мастерски копировала Предникович. Похоже, она актриса или близка к этим кругам.

– Чего-чего, а этого женщинам не занимать, – тяжело вздохнул Соков, – они все актрисы.

– Конечно, у тебя в этом деле богатый опыт, – улыбнулся Николаев. – Так вот, преступники сделали все возможное, чтобы дело с нечистой силой не прошло мимо милиции. Не зря были устроены погромы у Ольги и Давыдчук. Убедившись, что мы заинтересовались гадалкой, они быстро разобрали декорации ателье предсказательницы судеб и исчезли, оставив для милиции Борхеса с отпечатками пальцев Розенберг. Довольно рискованный план, но преступники правильно рассудили, что после ограбления магазина мы обязательно снимем с заведующей отпечатки пальцев и, возможно, на следующий день обнаружим, что книга Борхеса с подчеркнутым текстом-ключом принадлежит Розенберг. Естественно, мы заподозрим заведующую и кинемся к ней, а она мертва. Находим у нее посмертную записку, бросаемся в магазин и прочитываем на ленте пишущей машинки текст посмертного письма и заявление об увольнении с фамилией убийцы. Милиция устремляется в погоню за Предникович, но она как сквозь землю провалилась. У нас текучка, дел невпроворот, и мы откладываем дело до того момента, пока не обнаружим предполагаемую убийцу, что, к радости преступников, никогда не наступит.

– Почему?

– Я заходил к ней на работу и домой, но ее уже недели две как никто не видел. Боюсь, преступники сделали все возможное, чтобы мы с ней больше никогда не встретились.

– Постой, но ведь ее вчера видели в магазине.

– Видела только Миронова. Она, правда, слегка подстраховалась и сказала, что еле признала ее, так она была разодета и накрашена.

– Хочешь сказать, что Миронова и есть человек преступников в магазине?

– Да. Кстати, она и единственный человек в магазине, кто умеет пользоваться пишущей машинкой. За последние несколько лет Миронова сменила с десяток мест, в том числе она работала машинисткой и даже гримером в драматическом театре. Возможно, одна из сообщниц как раз оттуда.

– Да нет, не может быть. Как тогда со служебным входом и засовом? Ведь Миронова не по собственному желанию пошла отрывать дверь, ей приказала заведующая.

– Ну, здесь вся сложность для преступницы была в том, чтобы создать такое положение, когда заведующая сама бы приказала открыть дверь. Миронова старалась вовсю. Ящики, говорят работники магазина, валялись везде и мешали не только продавцам, но и покупателям. Ссору с требованием дать жалобную книгу и очистить магазин от коробок, скорее всего, затеяла сообщница, видя, что дверь служебного хода еще не открыта…

– Да, – Соков почесал затылок, – похоже на то.

– Заведующую отравила газом тоже Миронова. Зайдя утром к Розенберг, она оглушила ее, на голове у заведующей обнаружен след от удара, взяла семейный альбом, чтобы бросить тень на двоюродную сестру, включила газ и, закрыв дверь дубликатами ключей, пошла на работу.

– Ты же сказал, что заведующая ушла вчера с работы пораньше покупать новые замки.

– Да, но она так ничего и не купила, простояла в книжном за Хлебниковым. Когда в магазине «Меха» обеспокоились отсутствием заведующей, Миронова, боясь, что Розенберг еще жива, вызвалась сбегать и узнать, что с ней. В это время у дверей заведующей, почувствовав запах газа, уже собралась толпа соседей. Дальше ты знаешь… Все это – заявление, предсмертное письмо, открытый ключами сейф, отодвинутый по приказу Розенберг засов, отсутствие семейного альбома, Борхес – должно было направить милицию в ложном направлении, по пути, так сказать, наименьшего сопротивления, по которому пошел и ты.

– Неплохо у них получилось.

– Ошибаешься, ничего у них не получилось. Все учли преступники, но они не могли предположить, что после ухода Зои Александровны Мироновой, взявшей из библиотеки Розенберг книгу, последняя запишет вот сюда, – Николаев достал из сейфа толстую общую тетрадь, – напротив строчки с названием книги Борхеса: «Взяла Миронова 3. А. 23.09.87».

– Что это за тетрадь?

– Опись книг библиотеки Розенберг. Во время моего визита она показала её. Взгляни, вчера я взял у нее Франциско Аяла, пожалуйста, здесь отмечено: «Следователь Николаев. 12.10.87».

– Как ты додумался до всего этого?

– Я тоже какое-то время придерживался твоей версии, но после смерти заведующей понял, что она ошибочна. Хотя мои первые подозрения появились еще тогда, когда мы нашли Борхеса. Зачем, почему и действительно ли случайно забыли книгу на тумбочке? Я долго думал над этим и пришел к единственному, по-моему, правильному решению – Борхеса оставили специально для нас. Даже закладочку пришили к корешку, чтобы мы открыли книгу на нужной странице.

– А почему ты сразу не сказал о своих подозрениях?

 – Ну, это были всего лишь неясные предположения. Только после того как ты принес этот текст, и обнаружилась запись в каталоге, они превратились в реальность. Уж больно все было сделано примитивно, как в дешевых спектаклях. Даже тот кирпич, который сбросили на меня для того, чтобы подозрение упало на Розенберг.

– А как они узнали, что ты будешь у нее?

– Заведующая сама сказала, уходя с работы, – что к ней придет следователь проверять, сменила ли она замки.

– Понятно…

– Ну, раз тебе все понятно, думаю, что задержать Миронову с сообщниками и довести это дело до логического конца ты сможешь, – Сергей похлопал по папке с делом о «нечистой силе» и встал.

– Ты куда?

– Не бойся, я без работы не останусь. Пока ты любезничал с экспертами, шеф успел подсунуть мне еще одну головоломку. Кстати, как лучший в управлении специалист по гадалкам и черной магии, я тебе тоже могу одну подкинуть, для практики.

Сергей взял стоявшую под графином с водой тарелку, поставил ее перед Соковым и, сдвинув брови, сделал над ней несколько пассов. Тарелка чуть заметно дернулась в одну сторону, затем в другую и вдруг сделала полный оборот по часовой стрелке.

– Как ты это сделал? –  спросил изумленный Владимир.

– Все очень просто, – сказал Николаев, снимая с вешалки плащ, – приклеиваешь незаметно мякиш хлеба ко дну тарелки, а потом вращаешь взглядом.

Соков перевернул тарелку. Никакого мякиша на дне тарелки не было. На столе тоже не было ничего такого, на чем она могла бы крутиться.

– Хватит шутить, расскажи как ты это делаешь.

– Только тогда, когда закончишь дело с «черной магией», – Сергей одел плащ и взялся за ручку двери.

– Лучше расскажи сейчас, ты меня знаешь, я с тебя не слезу, – крикнул Соков ему в след.

– Головой работать надо, – постучал костяшками пальцев по голове Николаев и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Висевшее возле косяка зеркало в последний раз покачнулось и со звоном грохнулось об пол.

Глава III. (Ноябрь 1989 года)
«Комок»

Ком, комок – кусок какого-либо вещества, обычно мягкого или рыхлого, уплотненный и принявший более или менее округлую форму. Например: комья грязи…

(Словарь русского языка. М., 1982 г.)

Сергей Иванович Курлюков – оценщик антикварного магазина, проснулся в понедельник, 20 ноября 1989 года, как обычно ровно в восемь, в своей небогато обставленной кооперативной квартире. Вскочив с постели, он снял со стены эспандер сделал с десяток упражнений. В свои тридцать шесть лет Сергей Иванович, несмотря на то, что большее время проводил за письменным столом, имел довольно стройную фигуру, и животик не висел у него через ремень, как у многих его сверстников.

Приняв душ, Курлюков прошел на кухню, вытащил из холодильника еще с вечера приготовленные бутерброды с красной рыбой и стакан кефира. Медленно и хорошо пережевывая, он съел завтрак и вымыл за собой посуду. В восемь тридцать семь, предварительно проверив, закрыт ли газ и везде ли выключен свет, Сергей Иванович вышел из квартиры.

Через час, сделав две пересадки на общественном транспорте, он был на работе. За оставшиеся до открытия магазина двадцать минут оценщик прошелся по торговому залу, внимательно просмотрел полки с бронзой, стеклом и фарфором, особенно задерживая свой взгляд на дорогих вещах, затем, отдал пришедшим, но еще сонным продавцам принятые вчера вечером товары, забрал из сейфа директора квитанции и ровно в десять часов открыл двери приемного пункта.

Комната мгновенно наполнилась народом.

– Граждане, не спешите, становитесь в очередь, все равно никого без очереди не приму, – громко сказал Курлюков и подумал:

«Стадо баранов, сейчас опять начнут лаяться…»

Действительно, несколько человек в очереди тут же громко заспорили между собой, призывая в свидетели соседей. Среди крикунов особенно выделялась женщина с фиолетовыми волосами.

– Если не прекратите, я не буду принимать, – предупредил Сергей Иванович, но она не унималась, все пытаясь что-то доказать толстопузому очкарику.

«Ну, ладно, я тебе, стерва крашеная, покажу!..»

– Кто первый? Давайте, что у вас?

Сухонькая старушка вытащила из черной хозяйственной сумки небольшую оклеенную желтым бархатом овальную коробку, и, открыв ее, поставила на деревянный барьер, отделяющий стол приемщика от очереди.

– Вот, милок, яичко пасхальное.

Оценщик с трудом оторвал взгляд от царского герба и надписи золотом на внутренней части крышки футляра, и, сделав как можно более непроницаемое лицо, взглянул на бабусю.

– Знаете, – засуетилась она, – яичко открывается, а внутри роза, но она тоже открывается. Я могу показать.

– Не надо, – сглотнув слюну, глухо сказал Курлюков и захлопнул футляр. – Сколько хотите?

«Черт побери, надо же было сегодня, как назло, денег не взять. В кармане, наверное, и полторы сотни не наберется. Придется ехать в обед за деньгами…» – в одно мгновение промелькнуло в голове у Сергея Ивановича.

– Мне, милок, сосед сказал, что за него не меньше ста рублей дадут.

– Вы хотите сто на руки?

– Ну, если можно…

«А вдруг, это очередная, обэхээсовская?..»

Оценщик внимательно оглядел стоящих за барьером людей. Вроде никто не обращал на его разговор со старушкой внимания. Он взял футляр с яйцом, сунул в стоящую рядом со столом пустую картонную коробку и сказал:

– Хорошо, оценю его в сто десять рублей, но если не продадут, я не виноват, сами будете платить за хранение. Давайте паспорт.

Быстро переписав паспортные данные, Курлюков протянул старушке привязанную к барьеру шелковой веревочкой шариковую ручку. – Подпишитесь здесь и здесь… Эта квитанция вам. Деньги получите через три дня после продажи.

После старушки стояла женщина с помятым желтым лицом и в замусоленном мужском плаще, одетом прямо на комбинацию. Она вытянула из кармана электробритву со шнуром и бросила на прилавок.

– Вот, начальник, на бутылку надо.

– Здесь не скупка, – брезгливо отодвинул бритву приемщик, – а антикварный магазин. Следующий.

– Ах ты! – заорала женщина. – Еще одноклассник называется! Зажрались тут все!..

Следующим был старичок. Из-под его расстегнутого плаща выглядывал белый пиджак, а из кармана газета «Советская культура». Он положил на барьер аккуратный сверточек, развернул и вынул из него бронзовую рамочку с ангелочком.

«Интеллигент, – усмехнулся про себя Курлюков, – будет доказывать, что рамочка принадлежит императору Павлу, а он его троюродный племянник».

– Сколько хотите?

– Сто двадцать рублей.

– Откуда такая цена? – поинтересовался Сергей Иванович.

– Месяц назад я взял ее у вас в магазине за эту цену, но она мне не подошла. Вот квитанция.

– М-да… Давайте паспорт.

– Пожалуйста, младой человек. Да, знаете, – старичок грудью навалился на барьер, – мне, пожилому старому человеку, понравилось то яичко, что передо мной сдала старушка. Оно так напомнило мне о детстве. Я дам двадцать рублей сверху, если вы оставите эту безделушку для меня.

– Что вы себе позволяете? Здесь вам не частная лавочка, а государственное заведение! Ждите пока выставят на продажу и покупайте на общих основаниях со всеми.

– Да, да, конечно, – старик схватил квитанцию и задом попятился к выходу.

«Здорово я его. Ишь, двадцать рублей он мне даст…»

Старик ушел, а Сергей Иванович задвинул на всякий случай картонный ящик с яйцом подальше под стол.

Возле двери с небольшой табличкой «Прием на комиссию» топталось несколько фигур. Во дворе появилась старуха в красном платке. От группы тут же отделился толстяк в коротенькой кожаной куртке и подошел к ней.

– Что-нибудь сдаете?

– Чего?

– Что-нибудь сдаете в «комок»?

– Куда? – вновь не поняла пожилая женщина.

– Ну, в комиссионный магазин.

 – Да.

– Покажите, может, мне понравится, и я сразу куплю. Вам не надо будет стоять в очереди, ждать денег, да еще терять семь процентов.

Они отошли в сторонку, и старуха открыла большую брезентовую сумку. На дне ее лежала красивая стеклянная ваза.

– Сколько думаете?

– Сто пятьдесят рублей.

– Ну, что вы! От силы вам стольник поставят. Если хотите, могу дать.

– Нет, мне надо сто пятьдесят.

– Хорошо, если вы мне не верите, можете сходить оценить, я подожду здесь.

Пожилая женщина скрылась за дверью с табличкой «Прием на комиссию». Толстяк вышел со двора и подошел к телефонной будке.

– Алло, позовите Хелену… А, это ты. Богатая будешь. Слышишь, там у тебя бабуся в красном платке с Галле. Скажи ей, что эти вазы плохо уходят, ну в общем, поставь до ста рублей. С меня, как всегда, причитается… Хорошо, постараюсь для такой красавицы. – Он положил трубку и возвратился к своему посту у двери.

– Что у нее было? – спросил один из «перехватчиков».

– Ваза, похоже, Галле. Сотен на восемь – десять тянет.

– Сколько дал?

– Стольник.

– Почему так много? Не в твоих привычках столько давать.

– Вещь стоящая, я подобную в каталоге «Сотсби» видел, на несколько тысяч фунтов стерлингов тянет. Ее спокойно можно за восемь сотен Генриху сдать. А ты чего «репунсируешь»? Все таскают?

– Ай, –  махнул рукой перехватчик.

– Да, что ты трясешься, им сейчас надо миллионные дела раскручивать, а не твою сторублевую муру…

– Это точно, – подтолкнул стоящего с кислым лицом парня мужчина в стеганом сером пальто. – Кому суждено утонуть, тот не повесится. Нечего раньше времени паниковать. Отдай лучше мне, пока не поздно, свою горку…

Только перед самым обедом Сергею Ивановичу удалось выкроить немного свободного времени, чтобы попросить Валечку, продавщицу из отдела бронзы, выписать чек на яйцо и заплатить по нему в кассу. Через несколько минут он уже набирал телефонный номер из ближайшего автомата.

– Александр Кристапович, это Сергей. Мы не могли бы сегодня встретиться после работы… Ну что вы! Все чисто… Тридцать… Конечно, штук… Примерно то, что вы просили для своего зятя. Даже лучше… Хорошо, я приеду туда. Все.

До конца рабочего дня оставалось минут двадцать пять, когда к столику Курлюкова вновь подошел старичок.

– Младой человек, вы сказали, что-то яичко я могу купить на общих основаниях. Я уже столько времени караулю, но его до сих пор еще не выносили.

– Сегодня уже вряд ли, – взглянув на свою «Сейку», раздраженно сказал Сергей Иванович, – можете спокойно идти домой.

«Вот, пристал, дурак старый. Пускай уходит, а завтра я скажу, что сегодня, перед самым закрытием, продали. Двадцать рябчиков он мне даст… Шляются тут всякие…»

Только сейчас он заметил уже давно трезвонящий на столе телефон.

– Антикварный магазин… – Рявкнул Курлюков в трубку, но тут же сменил тон почти на шепот. – Ты точно, чокнутая. Я тебе сколько раз говорил – не звони мне на работу… Ладно, после восьми. Нет, постой, у меня сегодня деловое свидание. Приезжай лучше в субботу на своей тачке ко мне на дачу… Пока. – Он бросил трубку и повернулся к последней посетительнице. – Что у вас?.. Фарфор? Это туда. У меня только металл.

Отделавшись от пьяненькой женщины с безголовой фигуркой пионера, Курлюков сложил квитанции, запер их в сейф в кабинете директора и ровно в семь, с сумкой через плечо, вышел из магазина.

– Сергей, к тебе посетительница.

Вместе с лейтенантом Соковым в кабинет вошла полная женщина в черном плаще и огромной хозяйственной сумкой, из которой торчали два батона.

– Вы Николаев, – спросила она сидящего за столом молодого человека.

– Да, я.

– Меня направил к вам дежурный.

– Прошу, садитесь, – следователь убрал в стол недописанный листок.

 – Моя фамилия Кускова Александра Абрамовна, – посетительница положила перед Николаевым пропуск и паспорт. – Я уже один раз была у вас в милиции, когда восемь месяцев назад меня обокрали. Тогда я перечислила все, что у меня пропало, и солидный мужчина, наверное, ваш начальник, сказал мне, чтобы я походила по комиссионным магазинам, может, где-нибудь увижу свои вещи. Вчера после работы я ездила навестить свою больную подругу в центр и на обратном пути зашла в антикварный магазин. И, представьте себе, сразу же узнала свою лампу, даже попросила ее показать.

– Надеюсь, вы не стали требовать ее назад? – поинтересовался Сергей.

– Как можно. Мне объяснили, чтобы я ни в коем случае не поднимала шум. Вчера ехать к вам было уже поздно, тем более что мне к шести на работу…

– Где вы работаете?

– Кассиром на вокзале. И вот сегодня, сразу же после работы, я бросилась в милицию, и меня направили к вам.

– Вы говорите, лампа. – Николаев постучал ручкой по столу. – А вы не могли ошибиться?

– Что вы, молодой человек?! Я отлично помню эту лампу! Она отлита из бронзы в виде цилиндра, а по бокам две головы, держащие в зубах кольца. У нее был очень красивый абажур в виде стеклянного тюльпана, правда, сейчас его нет, вместо него стоит обычный.

Николаев достал из стола чистый лист бумаги, протянул его вместе с ручкой женщине и сказал:

– Напишите все, что вы сказали, и не забудьте указать адрес магазина.

– Ой, а я не знаю, как называется улица.

– Пишите, что знаете, – сказал Николаев и набрал номер телефона начальника следственного отдела.

– Ну что ж, – выслушал рассказ Сергея майор Гинтарас, – подними дело, ознакомься и займись этой лампой.

– Хорошо, Ян Янович, я сегодня же после обеда отправлюсь в магазин. – Сергей положил трубку и повернулся к Сокову. – Ты не видел моей папки?

– Посмотри в шкафу.

Николаев открыл дверцу и тут же, взвыв, запрыгал на одной ноге вокруг вывалившегося из шкафа арифмометра.

– Зачем ты сунул сюда этот «феликс»? Выкинь ты его на фиг, он мне чуть все кости не переломал!

– Ты что? Это же вещдок, – Володя наклонился, поднял счетную машинку и погладил ее по черному лакированному боку.

– Иди к черту, – вцепившись в ботинок, посоветовал Сергей.

– Все точно запротоколировано, машинка для печатания денег. За ней должны прийти ребята из военной прокуратуры.

– А они при чем здесь?

– Ну как же? Ты не слышал эту историю?

– Если хочешь, можешь рассказать. Но одного я не могу понять, если у тебя лежит такой аппарат, почему ты все время плачешься, что нет денег? Рассказывай.

– Все просто. Два курсанта решили пошутить, взяли арифмометр, склеили несколько червонцев, засунули в этот аппарат и пошли в ресторан. Когда пришла официантка со счетом, они вытащили из портфеля «феликс», крутанули несколько раз ручкой и из него посыпались червонцы. На официантку это произвело такое сильное впечатление, что она вызвала всех, кроме пожарной охраны. Нашим, они приехали первыми, удалось отстоять у военного патруля этот печатный станок. Пока они дрались между собой, курсанты слиняли. Говорят, начальник одиннадцатого отделения до самого утра крутил ручку арифмометра в разные стороны.