Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

– Открывай дальше, что остановился?

Николаев нажал на небольшой, слегка выступающий камушек, и яйцо разломилось надвое. Внутри лежал несравнимый ни с чем по красоте розовый бутон.

– Это же то самое яйцо, что Федоров пытался купить у оценщика! – воскликнул Сергей. – Какая прекрасная работа! Кокошник, пятьдесят шестая проба. Смотрите, здесь есть даже клеймо мастера – «М. П.» Так это же изделие фирмы Карла Фаберже, клеймо самого Михаила Перхина! Похоже, это одно из тех яиц, изготовленных для императорской семьи. Бутон розы, как настоящий. Ян Янович, откуда это у вас?

– Вот, – майор кивнул на сидящего у окна мужчину в кожаном пиджаке, – благодаря бдительности капитана БМРТ Юркуса Владислава Семеновича. Он обнаружил его у себя в каюте, под диваном. На яйце есть три годных для идентификации отпечатка пальцев.

– До сих пор трясет от злости, – нахмурился капитан, – если бы я не уронил запонку, то завтра при таможенном досмотре на меня могло пасть подозрение в провозе контрабанды.

– Владислав Семенович, тот, кто это сделал, ни в коем случае этого не хотел. Он рассчитывал, что таможенники не полезут в вашей каюте под диван. Может, у вас есть кто-нибудь на подозрении?

– Нет, никого. Почти со всеми мы уже не один раз были в рейсе, и все они зарекомендовали себя с хорошей стороны.

– Сколько человек у вас в экипаже?

– Девяносто три человека.

– Неужели вы обо всех можете так сказать?

– Видите ли, море – не берег, на судне все, как на ладони, сразу видно, кто «сачок», а на кого можно положиться.

– Вы сказали, что у вас завтра отход.

– Да, после обеда.

– Похоже, придется отложить его, – задумчиво покачал головой Гинтарас. – Мы не успеем, даже при помощи коллег из КГБ, за оставшиеся неполные сутки обнаружить среди девяноста человек хозяина этого контрабандного яйца.

– Ян Янович, возможно, нам и не придется задерживать выход рыбаков. Я кое-что придумал, но для этого, – Сергей повернулся к капитану судна, – требуется ваше согласие, Владислав Семенович.

И Николаев изложил свой план поимки. Представитель КГБ занял роль наблюдателя, похоже, он не хотел брать ответственность на себя. Ему было легче выждать, чем это дело кончится, и в случае неудачи свалить всю вину на МВД и прокуратуру. Формально все условности были соблюдены, дело начала милиция, но пару лет назад КГБ без всяких разговоров забрало бы это дело себе. Похоже, они пытаются хотя бы сделать вид, что тоже играют в демократию.

Когда совещание закончилось, подполковник из КГБ подошел к Николаеву, отвел его в сторонку и, подмигнув, спросил:

– Что, больше никого не хоронишь?

Сергей сделал вид, что не понял, но он отлично знал, что кэгэбэшник просто так о его двухлетней давности «грешке» напоминать не стал бы.

– Да, ладно, – подполковник госбезопасности покровительственно похлопал Николаева по плечу, – это я так, к слову. Кто старое помянет, тому глаз вон. Не хочешь к нам перейти работать?

– Не справлюсь, – неопределенно пожал плечами Сергей. С ходу отказывать сотруднику КГБ мог только самоубийца.

 – Государственную квартиру сразу бы получил. Звездочку на погоны. Потом бы мог уйти, если не понравится.

«Как же, уйдешь от вас, только вперед ногами», – подумал Николаев, а вслух сказал:

– Не знаю, как-то не думал об этом.

– Ну, время у тебя еще есть. Чего-то давно я тебя в нашем кафе не видел.

– Я там всего один раз был.

– Да, точно, с Соковым, – улыбнулся кэгэбэшник. – Так ты зашел бы как-нибудь, поговорили бы…

– Даже не знаю… Какая вам от меня польза? Да я и не член партии.

– Ничего, не робей, заходи, – вновь похлопал Николаева по плечу подполковник и, кивнув Гинтарасу, вышел из кабинета.

Сергей тоже направился к дверям.

– Николаев, останьтесь, – нахмурив брови, сказал начальник отдела.

Сергей подошел к столу Гинтараса. Тот еще сильней нахмурил брови и спросил сурово, без всяких околичностей:

– Стучишь?

– Ян Янович, вы отлично знаете, что они со своими агентами на людях, тем более на глазах у начальства, не разговаривают. Предлагал перейти к ним. Наверное, думал, что после того как все увидят, что он со мной запанибратски разговаривает, от меня, как от огня, шарахаться будут. Сам запрошусь к ним.

– Да, – задумчиво произнес Гинтарас, – такие… Как там твой Соков любит говорить?

– Хохмочки?

– Во-во… Они любят устраивать. Сам чуть не купился. Хотел уже было «веселую» жизнь тебе устроить.

– Вы отлично знаете мою биографию. Я и по молодости этим делом не баловался, что ж теперь на старости лет жопу кому-то лизать?

– Ну-ну, в старики записался, – взгляд майора потеплел. – Небось квартиру сразу предлагал?

– Предлагал.

– Да, многие на эту наживку клюют… После всяких блатных ты у нас первый на получение квартиры стоишь, но наверху, – майор развел руками, – тебя все время из списка вычеркивают. Похоже, ты кому-то по партийной линии здорово насолил. А может, это как раз нашего разлюбезного подполковника работа?

– Ян Янович, я никогда не лез в политику.

– Тут иногда и лезть не надо. Все ходите с Соковым, политические анекдоты рассказываете. Из-за вас до пенсии с работы выкинут. Глаза бы мои вас, юмористов чертовых, не видели. Иди, работай.

– Ну, что вы там возитесь, как сонные мухи? Поторапливайтесь, завтра отход, а у нас и половины продуктов не загружено. Так вы до трех часов ночи будете копаться, – крикнул с мостика второй штурман матросам, разгружающим на пирсе при свете прожекторов электропогрузчик.

– Куда спешить? Все равно завтра какую-нибудь недоделку обнаружат и опять отложат отход на пару дней, – посмеиваясь, ответил ему водитель погрузчика, положив ноги на руль. – Что, в первый раз что ли?

Откуда-то из темноты к трапу БМРТ шатающейся походкой подошел «бич».

– Это «Комсомолец»? – спросил он слегка заплетающимся языком.

– «Комсомолец», «Комсомолец»! – загоготали матросы. – Где это ты успел так набраться? Как тебя через проходную пропустили?

– Им сейчас не до меня. Вашего кэпа замели с целой сумкой икон и крестов.

Матросы побросали работу и сгрудились вокруг пьяненького бича.

– Ну и дела творятся! Неужто правда? – удивился один.

– Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся, – усмехнулся другой.

– Ты не врешь? – тряхнул пьяного боцман.

– Да чтоб вам провалиться на этом месте. Все в натуре. Ребята, дайте пятерочку, послезавтра отдам.

– У нас завтра отход.

– Тогда тем более – зачем орлам деньги?

– Пошел бы ты… Постановлений не читаешь?

– Читаю, читаю, чего пристали? Уж пятерки пожалели… Ну ничего, говорят, у вашего кэпа и в каюте кое-что припрятано было, вот заявятся к вам утром таможенники и устроят шмон. Они уж вам покажут! – Бич махнул рукой и поплелся к другому судну.

Возле трапа, привлеченные громким разговором, собрались несколько человек, в том числе буфетчица, которая выделялась среди всех своим белым фартучком.

– Что случилось? – крикнула она сверху бросившим разгружать электропогрузчик матросам.

– Да, говорят, кэпа замели с «досками» и крестами. Утром обыск будет в его каюте.

– А я-то думаю, чего он меня сегодня к себе убирать не пустил.

– Сколько? – спросил Соков.

Николаев, стоявший с карманной рацией возле открытого иллюминатора, посмотрел на светящийся циферблат часов и шепотом ответил:.

– Три часа.

– Что он копается?

Откуда-то доносился скрип землечерпалки.

Радиопередатчик пискнул, и из него раздался голос:

– Возвращается. Подходит и осторожно стучит в дверь. Дергает за ручку. Черт! Опять уходит… Нет, идет назад. Достает что-то из-за пазухи. Открывает дверь, входит.

Сергей сложил антенну, сунул передатчик в карман и сказал дежурящему у дверей Володе:

– Пора.

Они осторожно, на цыпочках, вышли в коридор и направились к каюте капитана. У дверей уже стояли два человека. Один из них прижал указательный палец к губам.

В конце коридора вдруг распахнулась дверь, и в прямоугольнике света появилась женщина в белом передничке.

– Что вы здесь делаете? Кто вы такие? – громко спросила она.

Николаев приложил палец к губам, но было уже поздно, ручка двери капитанской каюты дернулась, и раздался щелчок. Соков налег на дверь.

Закрыл на защелку. Придется выбивать.

Сергей переложил пистолет в другую руку и повернул ручку двери. Володя с силой ударил по ней ногой. Распахнувшись, она ударилась об резиновый упор и чуть было вновь не захлопнулась. Соков толкнул ее рукой и первый ворвался в каюту капитана, но там уже никого не было. Недолго думая, Володя бросился к раскрытому иллюминатору, выскочил на палубу и тут же наткнулся на лежащего ничком человека.

– У него нож, – прохрипел раненый, – на бак побежал.

Николаев вытащил антенну радиопередатчика, высунул ее в иллюминатор и передал:

– Всем, всем! Я первый. «Грузите апельсины бочках».

– С вами не соскучишься, – майор Гинтарас вошел в каюту. Сегодня он, как и все, участвующие в операции, был в гражданской одежде. – Упустили?

– Никуда он не денется, – махнул Сергей, и как бы в подтверждение его слов вокруг разом вспыхнули прожектора, осветив судно и пирс.

Ослепленный преступник споткнулся и упал, но тут же, вскочив, бросился к правому борту. Выбравшись через иллюминатор на палубу, Сергей успел заметить, как темная фигура вспорхнула ласточкой и почти без брызг вошла в холодную ноябрьскую воду.

– Второй, я первый. Пациент перешел к водным процедурам, – скороговоркой выпалил в микрофон следователь.

Из темноты вынырнул мощный катер. Его прожектора заскользили по воде. В пятне света мелькнула голова плывущего. Прожектора пересеклись на ней. Над водой на мгновение мелькнули белые кроссовки.

– Ну, что там? – спросил майор. Из иллюминатора ему не было видно, что творится у носа судна.

– Нырнул. А, вот он, с другой стороны катера появился. – Сергей нажал кнопку на корпусе передатчика. – Второй, я первый. Он с левого борта, в десяти метрах от вас.

Но едва прожектор поймал голову беглеца, как она вновь исчезла под водой.

– Уйдет в темноте, – стукнул по раме иллюминатора Гинтарас, – или утонет. Вода, как лед.

На катере забегали.

– Что они там делают?

– Сам не пойму, – всматриваясь в темноту, сказал Николаев.

Через несколько минут все было закончено. Закутанного в сеть преступника вытащили из катера на берег, и молоденький милиционер, приложив руку к фуражке, шагнул навстречу Гинтарасу.

– Товарищ майор, преступник задержан.

– Вижу. Эк вы его!

– Мы вчера вечером сеть у браконьеров конфисковали, сдать еще не успели. До армии я рыбаком был, ну вот решил посмотреть, не разучился ли рыбу ловить.

– Поменьше бы такой рыбешки в наших водах водилось…

– Рассказывай.

Соков пристроился за столом напротив Николаева и вытащил из внутреннего кармана пиджака листок бумаги.

– Вчера, как ты знаешь, я в больнице уже никого не застал. Сегодня узнал, что утечка лекарства в клинике даже в таких небольших количествах исключена. Поэтому я направился на аптечный склад и выяснил, что во время последнего ремонта, который делали два нанятых по совместительству рабочих, было обнаружено исчезновение несколько упаковок пантокрина – спиртового экстракта из рогов оленя. Я подумал, кроме него, они могли прихватить и то лекарство, что залили оценщику в отопитель, и на всякий случай смотался в отдел кадров за их фамилиями. Вот, держи.

Сергей взял протянутый через стол листок, молча прочитал, затем достал из лежащей перед ним папки какой-то список и ткнул в него пальцем.

– Все правильно, Афанасьев А. Р. и Рекстиньш А. К. Оба работают в антикварном магазине. Круг замкнулся.

– Как допрос Константинова прошел?

– Знаешь, еще ночью этот любитель морских процедур показался мне подозрительно знакомым, и вот сегодня на допросе, я вспомнил, где его видел. Теперь я точно знаю, почему Федоров соврал мне насчет соседей, он просто испугался встречи с Константиновым.

– Какой встречи и где?

– Придя в милицию, чтобы рассказать о делишках Курлюкова, Федоров столкнулся здесь, в наших дверях, с моряком и сразу же смекнул, что за ним устроили слежку, и если он проговорится, то его рано или поздно убьют, и пошел на попятную. Помнишь, как он громко говорил?

– Да, – утвердительно кивнул Володя, – старик орал, как сумасшедший. Я подумал, что он глухой.

– Я тоже так подумал. Опросив соседей, я выяснил, что он никогда не жаловался на слух. Кричал он для того, чтобы оставшийся за дверью Константинов мог его услышать. Федоров даже пытался оставить дверь приоткрытой, когда вошел в кабинет, но ты ее закрыл.

– Хочешь сказать, что это я, прикрыв дверь, подписал ему смертный приговор?

– Нет, конечно, – усмехнулся Николаев, – в любом случае его убрали бы, чтоб не рисковать.

– А сколько могло стоить это яичко там, за границей?

– Видишь ли, – Сергей почесал затылок, – яйцо не просто ювелирное изделие. Во-первых, работа Михаила Перхина, одного из лучших ювелиров фирмы Карла Фаберже. Во-вторых, принадлежало Александре Федоровне. Одним словом, за императорское яичко преступники могли отхватить у зарубежного антиквара или коллекционера не менее ста тысяч в конвертируемой валюте, которую у нас тоже можно было бы выгодно продать, а это уже тысяч четыреста на наши деньги.

– А как бы они перевезли сюда сто тысяч, опять под диваном в капитанской каюте?

– А их перевозить не надо просто уезжающий из страны человек, оставляет здесь свои накопления в рублях или в недвижимости, а там, за границей, получает, естественно, в пересчете на черный курс доллары или марки. Сейчас, когда многие сваливают за бугор, это довольно выгодный бизнес.

– Да, – тяжело вздохнул Соков, – за такие деньги, они, пожалуй, кого угодно убили бы.

– И еще убьют, если мы их не остановим. – Николаев захлопнул дипломат и встал. – Ты мне нужен, надо бы смотаться в одно место.

– Может, не я тебе нужен, а мой «форд»?

– Успокойся, вы оба.

– Куда? – спросил Соков, когда они заняли места в «форде».

– В трамвайно-троллейбусный парк.

Пилович Сергей нашел в цеху.

– Где же все ваши мужчины? – поинтересовался следователь, помогая ей поставить на стенд тяжелый электродвигатель.

Она улыбнулась и протянула Сергею ветошь.

– Вытрите руки. Где же им быть после получки? Отсиживаются по своим углам, боятся на глаза начальству попасть. У нас теперь с этим делом строго. У вас разве не так?

– Нет, почему же, у нас, как везде. Любовь Феоктистовна, я хотел бы вам показать несколько фотографий. Может, вы признаете кого-нибудь из них? – следователь вытащил из конверта несколько фотографий и, как фокусник, веером разложил на дипломате. Вот, посмотрите.

– Вот этот, – Пилович взяла одну из фотографий, – похож на солидного мужчину, стоявшего на тротуаре невдалеке. Правда, он здесь моложе.

– А человека, с которым вы столкнулись, выходя из трамвая, нет? – спросил Николаев.

– Нет. Он был такой сморщенный, и нос набоку.

– А говорили, что не запомнили его.

– Так вот, только это и помню, что нос набоку, – начала оправдываться женщина.

Сергей вытащил из дипломата еще один конверт.

– Любовь Феоктистовна, посмотрите тогда вот здесь.

– Да вот же он, – ткнула она пальцем в фотографию. – Я в руках держала две сетки, а он меня чуть с ног не сбил.

– Большое спасибо. До свидания.

– Не за что. Заходите в гости.

Николаев помахал ей в ответ рукой.

– Серега, пока ты ходил, тут ко мне пристал какой-то псих и стал требовать, чтобы я продал ему свой «форд».

– Ну и что ты ему сказал?

– Что он так же похож на коллекционера старинных автомобилей, как я на Рокфеллера.

– Я недавно разговаривал с одним старичком, так он сказал, что в последнее время особенно много развелось скупщиков и перекупщиков. На одного коллекционера приходится человек по десять спекулянтов. Представляешь, во сколько раз может возрасти стоимость какого-нибудь раритета, пока он их всех пройдет и каждый на ней «наварит»?

– Да, антиквары ворочают большими деньгами, – усмехнулся Владимир.

– Не все. Мне приходилось иметь дело со многими настоящими коллекционерами, и все они живут довольно скромно. Если и появляются у них деньги, то тратят их не на модные шмотки, а на пополнение своих коллекций, которые, кстати, потом переходят в наши музеи.

– Ладно, пускай живут, – согласился Соков, заводя машину. – Куда теперь?

– К шефу. Постарайся не отлучаться никуда далеко. Похоже, нам сегодня предстоит последняя и самая важная часть нашего дела – арест главных действующих лиц.

Николаев постучал и открыл дверь. Заведующий магазином стоял в пальто и шапке, перебирая какие-то бумаги. Увидев милиционера, он тут же захлопнул лежащий на столе большой черный кейс-атташе и спросил:

– Чем обязан?

– Гражданин Гребельский, мы по вашу душу, – Сергей вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и положил на дипломат заведующего, – вот постановление на арест.

Гребельский было дернулся к дверям, но Соков положил ему на плечо руку и посоветовал:

– Лучше не надо.

Николаев показал на селектор.

– Вызовите сюда ваших помощников Афанасьева и Рекстыньша.

Заведующий снял свои фирменные очки, в упор, сквозь щелочки глаз, посмотрел на следователя и нажал кнопку на панели селектора.

– Афанасьев, Рекстыньш, тут вас тут друзья из милиции ждут не…

Николаев выключил селектор и спросил:

– Зачем вы это сделали?

Со двора послышался выстрел и звон разбитого стекла, затем громыхнуло еще три раза подряд. Сергей кивнул Володе. Тот выскочил в коридор и через минуту вернулся.

– Один готов, второго взяли живым.

Следователь вынул из кармана наручники, надел их на заведующего и подтолкнул его к двери.

– Идемте. Володя, осмотри здесь все и опечатай. Не забудь прихватить дипломат.

Раздался стук в дверь и в кабинет, в сопровождении милиционера, вошел заведующий антикварным магазином.

– Здравствуйте гражданин Гребельский, – сказал Сергей и показал на стул, – садитесь. Со вчерашнего дня я успел побеседовать со всеми сотрудниками антикварного магазина и у меня, естественно, появилось к вам несколько вопросов.

– Сразу же хочу заявить, что ни в чем не виноват, – заведующий закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула. Держался он сегодня намного свободней, чем вчера. – Мало ли, чего могут наплести обо мне мои недоброжелатели.

– Да, да, конечно. Начнем а самого начала. Когда вы впервые познакомились с Курлюковым?

– Что вы хотите сказать словом «познакомились»? У нас с ним никогда не было приятельских отношений, только чисто деловые, относящиеся к работе вверенного мне магазина. Впервые я увидел его, когда он десять лет назад пришел устраиваться на работу. Год он проработал продавцом, а затем, после смерти старого приемщика, я перевел его в оценщики.

– Тогда он и начал работать на вас или раньше.

– Я уже вам сказал, что ни в чем не виноват. Возможно, Курлюков за моей спиной и занимался чем-нибудь непотребным, но я об этом не знал. Правда, я недавно получил на него анонимное письмо, но не придал ему значения, мало ли кто и что пишет. Кстати, оно лежит у меня в письменном столе.

– Мы не только нашли его, но и получили идентичное послание.

– Вот, видите.

– Кстати, мы обнаружили в вашем кейсе еще одно, правда, не отправленное письмо, в котором некий доброжелатель ругает милицию и прокуратуру по поводу затянувшегося следствия по совершенно ясному делу Курлюкова.

– Такое письмо, и у меня в портфеле? – несказанно, по крайней мере внешне, удивился заведующий магазином. – Подсунули, как пить дать, подсунули. Явно кому-то не терпится упечь меня в тюрьму. Умоляю, ради Бога, не дайте опорочить мое честное имя. Посмотрите мою трудовую книжку, в ней одни благодарности. Мой магазин уже в течение пятнадцати лет занимает первые места в соцсоревновании. Именно благодаря этому наш торг держит переходящее красное знамя.

– Да, да, хорошо. А когда вы познакомились с Афанасьевым и Рекстыньшем?

– Опять вы за свое. Ну, пришли люди, устроились и работают. Думаете, каждому грузчику в душу залезешь. Попробуйте на восемьдесят рублей найти человека перетаскивать дубовые буфеты и шкафы. Тут не до выбора, любого возьмешь.

– Значит, до того, как они устроились в магазин, вы их не знали?

– Конечно, – заведующий вновь расслабленно откинулся на спинку стула.

– Вы не подскажете, где вы были в прошлый вторник с четырнадцати до пятнадцати?

– Как где? Дома. У нас в это время обед в магазине.

– А кое-кто утверждает, что видел вас на пересечении улиц Яуна и, Суворова.

– Ах да, – дотронулся до лба Гребельский, – извините, совсем забыл! Я случайно оказался там после того как какой-то старик попал под машину.

– Вы знали его?

– Откуда?

– Вы, кажется, открывали его паспорт.

– Да, хотел сообщить о происшествии его родственникам. Потом приехала милиция, и я ушел. В тот момент я был в таком состоянии! Эта кровь на асфальте… Ужас какой-то…

– Вы знаете человека, толкнувшего Федорова под такси?

– Я же говорю, что подошел уже тогда, когда начала собираться толпа. Люди говорили, он сам шагнул под машину.

– Вы не видели поблизости никого из знакомых?

– Знаете, – заведующий магазином нахмурился, и на его переносице появилось несколько поперечных складок, – мне показалось, что где-то невдалеке мелькнула желтая куртка Курлюкова… Хотя, что ему в этом районе делать…

Николаев вытащил из сейфа и поставил на стол футляр с яйцом.

– Что вы можете сказать по поводу вот этой вещи?

– Первый раз вижу, – развел руками заведующий.

– Странно, – с улыбкой посмотрел на него следователь, – гражданин Константинов, пытавшийся вывезти за границу сей, имеющий огромную историческую ценность предмет, сообщил нам, что получил его от вас.

– Мой зять знал, что я был против его женитьбы на моей дочери, и теперь мстит за это.

– Странно, на корпусе яйца и на бутоне обнаружены отпечатки ваших пальцев. Как вы можете объяснить это?

– Не знаю, но я ни в чем не виноват.

– Ну-ну.

– Я еще раз говорю, что стал жертвой какой-то ошибки. Клянусь памятью своей матери, но я ни в чём не виноват.

– Вижу, вы не хотите последовать благоразумному совету и все рассказать, в таком случае слушайте меня. Во вторник, двадцать четвертого числа, Курлюков позвонил и сообщил вам, что Федоров знает об этом яйце и грозится обратиться а милицию. Кстати, дабы никто не заподозрил, что между вами могут существовать какие-либо преступные связи, вы запретили оценщику заходить в свой кабинет, а так как его телефон был соединен параллельно с бухгалтерией, ему приходилось звонить вам из телефона-автомата.

– Боже мой, какая ложь!

– Одна из продавщиц отдела посуды поделилась со мной своими наблюдениями. Как только Курлюков заходил в телефонную будку, которую было видно из ее окна, и набирал номер, в вашем кабинете раздавался звонок телефона.

– Это лишь случайное совпадение, – сказал заведующий.

– После звонка Курлюкова вы послали своего зятя проследить за Федоровым. Константинов довел его до милиции, толкнул в дверях моего кабинета, а затем позвонил и сообщил вам обо всем, что видел и слышал. Вы, гражданин Гребельский, приняли решение убрать старика. Взяв своего помощника Рекстыньша, некогда проходившего и сидевшего с вами по одному и тому же делу в одной колонии, вы заставили его надеть желтую куртку Курлюкова, которую он обычно оставлял в раздевалке на вешалке. Вы догадывались, что рано или поздно милиция может выйти на комиссионный магазин, и поэтому решили сами подставить нам оценщика, а затем убрать его.

– Скажите, – постучал себя по груди Гребельский, – ну зачем мне надо было его убивать?

– Во-первых, вы испугались зачастившей к вам в магазин милиции. Во-вторых, оценщик мог проболтаться о том, кто заставляет его ставить по чужим паспортным данным скупленные у Афанасьева и Рекстыньша, и не только у них, ворованные антикварные вещи. Мы проверили на выбор квитанции и составили небольшой список вещей, сданных по чужим паспортам. Он, естественно, неполный.

– Я никакого отношения к этому не имею, – заведующий отодвинул лист со списком. – Возможно, этим занимался Курлюков, не зря же на него написали анонимку.

– Вот заключение экспертизы. На всех квитанциях из этого списка обнаружены отпечатки ваших пальцев.

– Было бы очень странно, если бы вы их не обнаружили. Я заведующий магазином, и мне приходится проверять своих работников, в том числе и правильность ведения ими документации.

– Почему тогда они были обнаружены только на этих квитанциях, и ни одного на соседних?.. А потому, что Курлюков выписывал их и отдавал вам. Затем, после реализации вещей, вы получали по этим квитанциям деньги.

– Никогда ничего подобного в моем магазине не было!

– Не было, говорите? Что ж, пойдем дальше. Выбрав удобный момент, Рекстыньш толкнул Федорова под машину и бросился бежать. Вы подошли к старику, вытащили паспорт и разорвали лежащую в паспорте квитанцию. Одну часть ее вы оставили в паспорте, приколов на всякий случай скрепкой, дабы не потерялась, а вторую при помощи все того же Рекстыньша подсунули в сумку оценщика. Думали милиция найдет в сумке Курлюкова часть квитанции, принадлежавшей Федорову, подошьет ее в папку и закроет дело в связи с гибелью убийцы.

– Ничего не знаю, – замотал головой заведующий. – Я не имею ко всему этому никакого отношения.

– Кстати, на квитанции вы со своим помощником тоже оставили отпечатки пальцев. Перестарались и с анонимным письмом. Думали, мы не догадаемся, для чего нам были даны два обрывка квитанции, и решили подстраховаться. Затем поджог дачи… Похоже, вы давно замышляли убийство Курлюкова. Кстати, Афанасьев сообщил нам, что именно вы посоветовали устроиться им по совместительству на аптечный склад.

– Это ложь.

– У Афанасьева сохранился листок с названием лекарства. Хотите ознакомиться с заключением графологической экспертизы?

– Возможно, это случайное совпадение. Вам еще будет стыдно, молодой человек, за то, что возводили на меня, старого и заслуженного человека, напраслину.

– Ночью, на даче оценщика, Афанасьев и Рекстыньш залили по вашему приказу в отопитель «Жигулей» украденное на аптечном складе лекарство, а затем, когда Курлюков уехал, ограбили и подожгли дачу. Сколько следов! Не меньшая глупость была сделана вами, когда, не дождавшись положенных трех дней после продажи, вы взяли деньги за ворованную лампу…

– Не брал я никаких денег.

Николаев повернулся к сидящему за соседним столом Сокову.

– Володя, пригласи сюда гражданку Катову, а вы, гражданин Гребельский, пересядьте пока в уголок.

– Вы можете сами, раньше трех дней, выдать кому-либо деньги за проданную вещь? – спросил Сергей у севшей напротив него женщины.

– Нет, только по распоряжению директора.

– А сотрудникам магазина?

– Даже им. Для этого комитент должен заполнить специальный бланк-заявление и только при наличии положительной резолюции я выдаю ему деньги.

– А вы не припомните, в последние три дня вы выдавали кому-нибудь из комитентов деньги раньше срока.

– Нет.

– А по этой квитанции, на керосиновую лампу? Пятьсот тридцать рублей? Здесь ваша подпись.

– Дело в том, что деньги и квитанции хранятся у заведующего в сейфе, и иногда он сам берет деньги для своих знакомых, чтобы не утруждать их хождениями по магазинам. Я сейчас припоминаю, что во вторник, сразу же после продажи этой лампы, заведующий взял деньги и, когда давал подписывать мне квитанции, сказал, что его приятель купил новую машину и очень нуждается в деньгах…

– Вы можете идти, – кивнул Николаев кассирше, затем обратился к заведующему. – Что теперь скажете?

– Гнусная клевета.

– Гражданин Гребельский, вы мне казались более умным человеком. Суд учел бы ваше…

– Оставьте свои советы при себе. В цивилизованных странах на допросы приглашаются адвокаты подозреваемых, а здесь не знакомым, с юриспруденцией людям самим приходится правдами и неправдами защищать себя… Куда нам устоять против вас, искушенных во всех тонкостях юридических вопросов…

– Ну, вам-то нечего сетовать, в вашем деле все ясно, как день.

– Впереди суд. Не все же такие дураки, как вы, готовые топить уважаемых людей.

– «Уважаемые люди»? – Николаев даже подался вперед. – Если не ошибаюсь, так называют себя за границей мафиози?

– Не знаю я никаких мафиози. Просто, кроме вас, есть кое-кто повыше, кому могут не понравиться ваши логические упражнения. Так вы можете дойти и до того, что начнете обвинять и кое-кого из вышестоящих товарищей. Вы хоть знаете, кто у меня родственники и кто друзья?

– Боюсь, дружить они с вами больше не будут, узнав о ваших проделках и о том, что вы пытались во время следствия козырять их именами. – Сергей закрыл папку с делом.

– Я бы на вашем месте подумал над моим вчерашним предложением и еще раз внимательно прочитал анонимное письмо на Курлюкова. В противном случае, боюсь, вы никогда не подниметесь выше старшего лейтенанта, и, что вполне возможно, вам вообще придется подыскивать новое место работы.

– Александр Кристапович, сейчас время гласности и перестройки, а ваше время, «уважаемых людей», прошло, – сказал Николаев, нажимая кнопку звонка.

– Рано вы нас списываете со счетов. Мы еще поборемся, молодой человек.

– О каком это предложении он говорил? – спросил Соков, когда за заведующим закрылась дверь.

– Вчера, когда я выводил его из магазина, он предложил мне самому назвать сумму взятки.

– Почему ты никому не сказал об этом? – с удивлением посмотрел на следователя Владимир.

– Как бы я доказал? Мы были один на один.

– Не думаешь, что с его связями, он может выбраться сухим из воды?

– Я сделал все, что мог, остальное, увы, зависит не от меня.

– Да, ну и «комок» нам достался, – покачал головой Соков.

– Не комок, а скорей всего, лишь кончик огромного запутанного клубка, который стоило хотя бы из любопытства размотать до конца.

– Ишь, чего захотел, – усмехнулся Володя, – пошли лучше кофе пить. Хряпнем по чашечке, и все пройдет. Исчезнет грязь, выглянет солнце, вновь заполощут на свежем ветру кумачевые стяги, и девушки будут глядеть на нас влюбленными глазами.

– Я вообще-то пессимист и давно не верю в подобные небылицы. Хотя, с чем черт не шутит, попробуем еще разок, может, в этот раз что-нибудь получится. Пошли пить кофе.

В этот момент дверь кабинета открылась, и в кабинет влетела запыхавшаяся секретарша начальника милиции.

– До вас не дозвониться. Николаев, шеф срочно требует тебя на ковер.

Сергей и Володя переглянулись.

– Ну вот, дождались, сейчас мне устроют головомойку, – тяжело вздохнул Николаев. – Преступность в стране с каждым годом растет, уголовники борзеют, а наше начальство все больше превращается в либералов.

– Я тебя подожду, – сказал Соков, кладя снятую телефонную трубку на место.

– Серега, проснись.

Николаев с трудом оторвал голову от уютной такой столешницы и, прищурив один глаз – второй почему-то не открывался, посмотрел на нависшего над ним Сокова.

– Прекрати качаться, у меня голова кружится.

– Ты чего? – Владимир вновь потряс Сергея за плечо. – Просыпайся, тут Круминьша встретил. Он приглашает к нам… Нет, нас, к себе за стол. У него такие девочки, закачаешься!