Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Нет.

– А вы не вспомните числа, когда он приходил с этими пробами?

– Надо посмотреть, – женщина встала и подошла к висевшему на стене красочному календарю. – Последний раз он был перед майскими праздниками, числа двадцать седьмого апреля, а первый раз, – девятнадцатого – двадцатого февраля. Точно, Николай пришел, а мы еще собирали деньги для подарков нашим мужчинам.

– О чем он еще говорил с вами, спрашивал, рассказывал?

– Он интересовался воздействием хлора и иприта на организм человека, но я не специалист в этой области, и ничего толком не могла ему сказать.

– А почему он интересовался ипритом? Ведь это боевой отравляющий газ.

– Не знаю. Извините, я что-то очень устала. Больше ничего не помню.

– Это вы, Тамара Александровна, меня извините, – Сергей встал и сунул блокнот в карман, – что я имел наглость вторгнуться в жилище больного человека и устроить ему допрос с пристрастием: Большое вам спасибо и выздоравливайте побыстрее. До свидания:.. Да, Чуть не забыл. Вы не помните, Николай пользовался для записи вашего разговора небольшим диктофоном?

– Нет.

Прежде чем отправиться по третьему адресу, Николаев перекусил в небольшом кафе, затем прошелся по центру и сделал несколько снимков. Городок был необычайно красив и ухожен. Обилие зелени, цветов, красочной рекламы, сверкающие чистотой тротуары и пешеходные дорожки, все это вызывало приподнятое настроение, которое было сродни ощущению праздника. Хотелось забыть все дела и окунуться в свободно текущий мимо поток отдыхающих. Посидев немного на скамейке и погревшись на солнышке, Сергей тяжело вздохнул и направился к машине. Предстояло еще два визита.

На улице Комсомольской дверь открыла девочка лет двенадцати.

– Здравствуйте, – поздоровалась она.

– Здравствуй. Здесь живут Борисовы? – спросил Николаев.

– Я сейчас позову бабушку.

В прихожей появилась полная женщина с полотенцем через плечо.

– Добрый день, – сказала она. – Вам кого?

– Я журналист и хотел бы видеть Борисовых.

– Проходите. У нас уже были месяц назад из газеты. Молодой человек к Вячеславу Семеновичу приходил, на магнитофон его записывал.

В книжке Ирбе напротив номера телефона стояли две буквы «В. С.», похоже, что Николаев был на верном пути.

– Да, я тоже к нему.

– Ой, как жалко, – всплеснула руками женщина, – а он только позавчера в море ушел.

– А когда вернется?

– Да уж теперь не раньше чем месяцев через пять. В Атлантику пошли. Вот какая незадача. Вы, значит, к нему тоже насчет этих бомб.

 У Сергея от удивления чуть не вырвался вопрос: «Каких бомб?», но он вовремя спохватился и осторожно спросил:

– А, может, вы в курсе?

– Да нет, я на кухне была. Так, краем уха слышала. – Женщина протерла полотенцем стул и пододвинула его Николаеву. – Садитесь, в ногах правды нет. Извините, что у нас тут небольшой беспорядок. Мы с внучкой генеральной уборкой решили заняться, пока все на работе.

– А может, вы все же что-нибудь попытаетесь вспомнить? Дело в том, что тот журналист, который приходил к вам и должен был писать статью, разбился на машине, и все материалы, собранные им, пропали.

– Этот молодой человек умер?

– Да, – кивнул головой журналист. – Теперь мне приходится собирать все заново.

– Такой молодой. Даже не верится…

– Мне тоже. Он был моим другом. И поэтому мне особенно важно завершить эту работу, которую он не успел доделать.

– Я вас понимаю, – женщина вытащила из кармана фартука носовой платок и промокнула выступившие слезы. – У меня самой сын вашего возраста. Даже не знаю, как бы вам помочь. Мой Вячеслав Семенович капитаном ходит от нашего рыболовецкого колхоза. Он все время на СРТ работал, это только три недели назад ему БМРТ дали. Они в начале прошлого месяца вытащили неводом вместе с рыбой несколько бомб.

– Наверное, не бомб, а плавучих мин, – поправил ее Сергей. – Они такие круглые, с рожками.

– Не разбираюсь я в названиях. Их тут после войны тьма-тьмущая была. Почитай, года не было, чтоб одно-два судна на этих бомбах не взорвалось. У моей соседки муж, одногодок Вячеслава Семеновича, через десять лет после войны, в пятьдесят пятом погиб.

– Ну и что было с теми бомбами, которые вытащили с рыбой?

– Не знаю, наверное, привезли на берег. Потом приходил ваш друг и долго расспрашивал о чем-то Вячеслава Семеновича. Мой ему карты показывал и рисовал что-то, а журналист весь разговор на маленький такой магнитофон записывал. Не прислушивалась я. Если бы знала, что вам так нужно будет.

– А вы не помните случайно, откуда Николай свой диктофон вытащил? Из кармана или из дипломата?

– Этого я не видела. Когда они говорили, магнитофон на столе лежал, а когда ваш друг уходил, я дверь закрывала, он, кажется, у него в руке был. Больше ничего не помню. Уж больше месяца прошло. Да и магнитофон я запомнила только потому, что он мне в диковинку был. Маленький, серебристый.

– Большое спасибо, – встав, поблагодарил хозяйку Николаев, – вы мне очень помогли.

– Может, чайку со свежей булочкой выпьете?

– Нет, благодарю, я только что пообедал. До свидания.

Проспав после бессонной ночи почти до половины четвертого, Арнольд встал, приготовил себе поесть и направился по адресам, которые сообщил ему милиционер. Дом на улице Василевского представлял собой трехэтажный особняк с черепичной крышей. Во дворе было множество капитальных хозяйственных построек, но на всем лежал налет запущенности. Реставратор прошелся несколько раз вдоль забора, стараясь получше рассмотреть дом. Окна в нем были везде закрыты, а на первом этаже даже занавешены плотными шторами. Арнольд перешел на другую сторону улицы и, вытащив из сумки книгу на немецком языке по реставрации мебели, присел на скамейку в небольшом скверике. Это был неплохой наблюдательный пункт. Невысокие кусты и деревца не мешали следить за домом и его обитателями, а заодно скрывали наблюдателя от посторонних глаз.

Минут через пятьдесят к дому подъехали «Жигули». Арнольд не видел номера, но он мог поспорить, что это была одна из тех машин, на которых к нему приезжали вымогатели. Из «девятки» вылез молодой человек в черной кожаной куртке и вошел в калитку. Арнольд устроился поудобней и начал наблюдать за окнами. В правом нижнем колыхнулась штора. Минут через пять молодой человек вышел из дома и подошел к машине. Угловое окно распахнулось и из него выглянул мужчина.

– Не забудь заехать в гостиницу к толстяку. Узнай, чего он хочет, – крикнул он водителю «Жигулей».

– Хорошо, я как раз еду в бассейн, а потом заскочу к нему, – ответил тот, садясь за руль.

Машина развернулась. Арнольд успел заметить номер 15–81. Все правильно, это на ней приезжали рэкетиры. Жаль, что не удалось получше рассмотреть лицо водителя. «Жигули» подъехали к перекрестку. Если они повернут направо, то, значит, молодой человек направляется к старому бассейну, если налево, то – к новому. Машина свернула налево. Прекрасно, это упрощает дело, там всего одна гостиница.

Реставратор сунул книжку в сумку и, пройдя через сквер, остановил такси.

– К отелю возле нового бассейна.

В гостинице Арнольд устроился в холле на диванчике возле пальмы и вновь вытащил свою книгу. На этот раз ждать пришлось недолго. Молодой человек в кожаной куртке подошел к окошку администратора и спросил:

– Где Рихнер?

– Он только что прошел в бар.

Минуты через две реставратор захлопнул книжку и заглянул в бар. Молодой человек сидел спиной к двери и беседовал с небольшим лысоватым мужчиной в сером костюме. Бар был пуст, и поэтому незаметно подслушать, о чем у них шел разговор, не представлялось возможным, но и так на первый раз информации достаточно. Теперь следовало бы узнать что-нибудь о хозяевах второй машины.

Арнольд вышел из гостиницы и остановил частника.

– Подбрось до улицы Освобождения.

– Какой номер? – спросил водитель.

– Тридцатый.

– Нет, там крюк надо до переезда делать, а дорога вся разбита. Машину новую не хочу гробить.

– Ну, подбрось хотя бы до железной дороги, я там пешком пойду.

– Садись.

Четвертый телефон принадлежал детскому саду. Он находился на улице Советской, в двух шагах от нового здания городского исполнительного комитета. За зеленым забором среди разноцветных домиков бегали детишки. Сергей открыл калитку и подошел к одной из молоденьких воспитательниц, наблюдавших за играми своих подопечных.

– Здравствуйте, вы не подскажете, где мне найти Алексееву?

– Она у нас больше не работает. На прошлой неделе уволилась.

– Ушли ее, по собственному желанию, – усмехнулась вторая воспитательница. – Кому-то очень помешала.

– Клава…

– А что, Клава? Хорошая женщина была. Детишек любила. Больше такой заведующей не найдешь. А вы, случаем, не журналист?

– Нет, – соврал на всякий случай Николаев. – А что такое?

– Да, тут приходил к ней один. За него ее и уволили. Это…

– Клава, ну что ты вечно?.. – перебила свою коллегу первая воспитательница. – Хочешь, чтоб и тебя?.. Молодой человек, вы ее не слушайте. Это она так. А если вам нужна Алексеева, то вы можете зайти к ней домой. Она здесь рядом живет. Улица Сенная, дом три, квартира один.

Дома Алексеевой не оказалось. Соседка сказала, что она уехала на несколько дней к родителям, и дала ее домашний телефон. Сергей сел в машину и поехал в гостиницу. В номере он первым делом принял душ и сменил рубашку, а затем завалился на диван и занялся изучением полученного в редакции блокнота Николая.

Это был обычный блокнот с отрывными листками, какими пользуются журналисты. На обложке стояли инициалы Ирбе – «Н. И.». На первой странице было крупным размашистым почерком написано, а затем зачеркнуто «Сколько нам осталось». Внизу, в овале, был нарисован тонущий корабль. Слева от него стояло число «19», справа – «44». На второй странице каллиграфическим почерком было выведено «Кому это выгодно? – Кто на этом греет руки?» Дальше следовал текст: «Как прекрасен наш утопающий в зелени курортный городок на берегу янтарного моря. В большинстве своем здесь живут хорошие и трудолюбивые люди. Живут и не знают, какая опасность нависла над ними…» На этом текст обрывался. Из блокнота было вырвано по крайней мере страниц пять. Далее следовали чистые листы. Кто бы это мог сделать? Николай или те, кто выкрал из стола в редакции все его бумаги?

Сергей закрыл глаза ладонями и откинулся на спинку дивана. Сколько разной и, на первый взгляд, не связанной между собой информации получено за сегодняшний день. Имеет ли хоть часть ее какое-нибудь отношение к смерти Ирбе? Почему Рудзитис так побледнел, когда узнал, что я журналист? Да, он порядком испугался, хотя и не похож на человека из робкого десятка. Может, он убийца или имеет к этому отношение? Зачем Николаю понадобились анализы проб воздуха и воды? При чем здесь хлор и иприт? Затем эти бомбы или мины? Является ли все это звеньями одной цепи? Столько вопросов и ни одного ответа. Надо копать дальше. Возможно, встреча с Алексеевой поможет решить некоторые из них.

Раздался телефонный звонок. Николаев поднял трубку.

– Да, я слушаю.

Человек на другом конце провода молчал. Слышалось лишь его учащенное дыхание.

– Говорите, я слушаю.

Молчание.

– Ну, как хотите, – сказал Сергей и положил трубку.

Теперь надо было навести кое-какие справки. Он спустился на первый этаж в библиотеку. Большой Советской Энциклопедии Николаев здесь не нашел, но зато на полке со справочной литературой обнаружил неизвестно как сюда попавший небольшой карманный справочник, выпущенный издательством «Прометей» в тридцатом году. В разделе на букву «И» было написано: «Иприт, он же горчичный газ – чрезвычайно сильнодействующее средство, действует на кожу, вызывая глубокие язвы и смерть. Называется „королем газов“».

Перейдя железнодорожные пути, Арнольд оказался перед группой довольно жалких на вид построек. Он прошелся по вымощенной булыжником мостовой вдоль заборов. Нигде не было видно никаких табличек с номерами домов.

– Что ты ищешь?

Реставратор оглянулся. Возле открытой калитки стоял худой длинный старикашка в меховой безрукавке и с палкой в руке.

– Что ты здесь потерял? – спросил он вновь. Голос у него был противный и скрипучий.

– Я ищу дом тридцать семь.

– Ну, мой дом.

Это было очень некстати. Арнольд хотел немного понаблюдать за домом, прежде чем заявляться сюда. Появление же старика, причем настроенного не очень любезно, осложняло задачу. Надо было как-то выкручиваться.

– Вы товарищ Гребельский?

– Да я.

– Дело в том, что мой «Москвич» на стоянке ударила сегодня какая-то машина. Свидетели записали номер, а в ГАИ мне сказали, что она принадлежит вам.

– Что? У меня нет никакой машины и никогда не было. Иди отсюда, а то я сейчас милиционера позову. Он здесь рядом живет, – старикашка захлопнул калитку.

Он явно лгал, говоря о том, что не знает о записанной на его имя машине, но делать было нечего, и Арнольду пришлось ретироваться, несолоно хлебавши.

Тем временем старик, пронаблюдав, в какую сторону пойдет непрошеный гость, пролез сквозь дыру в заборе на соседний участок и, бормоча про себя: «Ишь, товарища себе нашел», постучал в окно небольшого одноэтажного домика.

Из-за занавески выглянуло чье-то лицо, затем распахнулась дверь, и на пороге появился огромный детина в синей майке.

– В чем дело, дед?

– Тут насчет машины приходили, спрашивали.

– Кто приходил? Когда?

– Мужик. Минуты три назад. Все вынюхивал здесь. Говорил, что вы ударили на стоянке его машину, а вы сегодня и не выезжали.

– Как он выглядел?

– У него шрам на морде, – старик провел желтым скрюченным пальцем по небритой щеке, – вот здесь.

– Куда пошел?

– К переезду.

– Так, понятно. – Детина на мгновение задумался, затем обернулся и крикнул куда-то в глубину дома. – Славка, Дятел! Бросайте все и мигом в машину. А ты, дед, ничего не видел, ничего не слышал. Понял? Иди спать.

Старик закивал головой и направился к дыре в заборе.

Сергей зашел в бар, взял чашечку кофе и сел на свое любимое место в нише. Мягкий свет проникал сюда сквозь стекла витража и, отразившись в зеркалах, отбрасывал на черную полированную поверхность стола множество разноцветных бликов. Тихая, ненавязчивая музыка лилась из вмонтированного в стену динамика. Он отхлебнул глоток кофе, закрыл глаза и откинулся на мягкую спинку диванчика.

Интересно, какую роль играет в данной истории «король газов»? Может, какой-нибудь засекреченный завод в районе курортного города выпускает, нарушая технологию и правила хранения, боевые отравляющие вещества, а Ирбе узнает об этом, влезает в святая святых нашего военно-оборонительного комплекса и расплачивается за это жизнью? Бред!.. А может, все проще, разгадка во втором названии иприта – «горчичный газ»? Государственное предприятие выпускает горчицу или горчичники и сливает в море неочищенные промышленные отходы, в которых и содержится «король газов». Нет, скорее всего, это тоже бред, и иприт никакого отношения к производству горчицы не имеет. Нужна более исчерпывающая информация.

Журналист достал из кармана блокнот Николая и открыл на первой странице. «Сколько нам осталось». Тонущий корабль и два числа. Что это означает? Ну, хотя бы цифры. Может, год? Или время гибели судна? Девятнадцать часов, сорок четыре минуты. Теперь остается только узнать, а был ли мальчик, то бишь корабль, и если был, то отчего он затонул? И, самое главное, имеет ли он к моему расследованию какое-нибудь отношение? Может, мне его специально подсунули?

Задумавшись, Сергей не заметил, как к его столику подошла официантка.

– Чем это вы занимаетесь? – исподтишка бросив взгляд на блокнот, спросила она.

– Что? – Николаев поднял голову. – А, это вы, Альбина. Вы что-то спросили?

– Да, я хотела узнать, что вы нашли интересного в своем блокноте? Уже минут десять сидите без движения, уставившись в него и что-то бормочете.

– Ну это не так много, – усмехнулся журналист и сунул блокнот в карман, – многие известные ученые отдали герменевтике большую часть своей жизни.

– Кому? – переспросила официантка, присаживаясь за столик.

– Герменевтике. Это очень старая наука, которая ищет тайный смысл внутри текста. Еще в древнем мире она занималась изучением священных текстов.

– Вы тоже их изучаете?

– В какой-то мере. Но это все скучно для красивых девушек. Лучше подскажите мне, где я мог бы купить горчичники? А то у нас в городе их нет, и мне родственники сделали заказ.

– Горчичников нет? – изумилась Альбина. – Странно. У нас в любой аптеке лежат. Заходи и покупай.

– А может, у вас и горчичный порошок есть?

– Я только вчера видела в магазине. Навалом.

– Ну и благодать у вас, живете, как буржуи. И горчичники есть, и порошок, и небось свой горчичный заводик?

– Да нет, заводика нет. Просто, у нас курорт, люди болеют редко, и поэтому горчичники не пользуются таким спросом, как у вас.

– Наверное, – улыбнулся Сергей. – Ну а как насчет столика?

– Я заказала. Часам к девяти можете подойти. Раньше там делать нечего.

– А вы составите мне компанию?

– Ну, если вы приглашаете, то почему бы нет, Только мне надо будет заехать переодеться. Не могу же я сидеть с вами в ресторане в том костюме, в каком танцую в варьете.

– А что тут такого? Много одежды только портит фигуру женщины, а отечественная и вообще уродует ее.

– Слава Богу, я уже давно не пользуюсь услугами нашей легкой промышленности. Вы подождите меня у своей машины, я сейчас соберу со столов посуду, и мы съездим ко мне за вечерним платьем.

Пока реставратор искал дом и разговаривал со стариком, железнодорожники поставили на путях длинный состав. Арнольду не хотелось лезть под вагонами, и он свернул к переезду, тем более что там скорее можно было поймать машину. Начало темнеть. На другой стороне железнодорожного полотна зажглись фонари. Мимо прошла электричка.

За перестуком вагонных колес реставратор не расслышал шум приближающегося автомобиля, и только в последний момент что-то заставило его оглянуться и отпрянуть в сторону.

Раздался глухой удар. Машина остановилась. Из нее вышли трое мужчин. Один из них склонился над лежащим на обочине телом.

– Готов? – спросил тот, кто был повыше ростом.

– Кто его знает. Может, свет включишь?

– Ты что, спятил? Обыщи его карманы.

– Ключи, какая-то записка, Визитная карточка. Кошелек. Больше ничего нет.

– Кошелек положи на место, остальное забери.

– Что с ним делать будем?

– Тащите на рельсы. Сейчас должна пройти электричка.

Двое подхватили недвижимое тело и потащили к железнодорожному полотну.

На улицах города уже зажглись фонари, а на крышах и стенах домов засверкала реклама. Она сияла и мигала всеми цветами радуги, отбрасывая на проезжающие машины разноцветные блики и окрашивая лица праздношатающихся отдыхающих то в синий, то в красный, то в зеленый цвета, превращая их в участников огромного костюмированного бала.

– Сейчас направо и метров через сто остановитесь, – сказала сидящая на переднем сиденье Альбина.

Отблески рекламы падали и на ее красивое, филигранно выточенное мастером-природой лицо и, вероятно, оттого она тоже казалась неотъемлемой частью этого маскарада.

Сергей притормозил возле трехэтажного особняка и спросил:

– Здесь?

– Да, – кивнула официантка, открывая дверцу. – Я вас не приглашаю, у меня там после сегодняшней ночной пирушки небольшой погром.

– Этот дом весь принадлежит вам?

– Он мне достался от покойного мужа.

– А сколько ему было лет?

– Сорок восемь.

– А вам?

– Тогда? Двадцать два. Я снимала комнату и работала в кафе. Потом мы поженились. Он был так добр ко мне.

– Сколько вы прожили вместе?

– О совсем немного. Пять месяцев. Мне было так одиноко после его смерти.

– А почему он умер?

– Авария. У его машины отлетело переднее колесо, и он врезался в дерево. Говорят, он был навеселе.

– Странно, – пробормотал Николаев, – уж очень большая здесь смертность на дорогах.

– Что вы сказали?

– Это я так, про себя. А кем он работал?

– Вы меня расспрашиваете, словно следователь на допросе.

– Ну что вы, я просто журналист. А они, как дети, все ужасно любопытные.

– Он работал начальником автосервиса.

– Да, – еще раз бросив взгляд на дом, покачал головой Сергей, – большая шишка в наше время.

– Ну ладно, – улыбнулась Альбина, – не грустите. Я мигом.

Оставшись один, журналист опустил стекло и закурил. Он не успел докурить сигарету и до половины, как к дому подкатила черная «Волга» и, ослепив его фарами, остановилась буквально в нескольких миллиметрах от переднего бампера «Жигулей». Из нее вышли двое мужчин в кожаных куртках и подошли к машине Сергея. Один из них, распахнув переднюю дверцу, грубо спросил:

– Что ты здесь стоишь?

– А что, нельзя? – Николаев стряхнул пепел на дорогу и в упор посмотрел на мужчину. Тот был чуть ниже среднего роста, с глубоко посаженными глазами и выдающимся вперед крупным раздвоенным подбородком.

– Нельзя.

– Я жду хозяйку. Она сейчас придет, и я уеду. Закройте, пожалуйста, дверцу.

– Какую еще хозяйку?

Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, если бы в калитке не показалась Альбина.

– Донис, прекрати, он ждет меня! – крикнула она.

Мужчина подошел к ней и схватил за руку.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не таскала своих клиентов сюда?

– Ты что, параноик, опять?.. – Официантка выдернула руку и села в машину. – Поехали.

Сергей дал задний ход и развернулся.

– Что это за тип? Твой любовник? – спросил он.

– Как же, – дернула щекой Альбина. – Придурок один. Сами понимаете, зарплата у официантки небольшая, а одеться по-человечески хочется, вот и приходится сдавать часть дома. А этот дурак возомнил из себя неизвестно что. Ладно, черт с ним… О чем вы сейчас пишете? Действительно о нашей гостинице? – сменила она тему разговора.

– Ну как бы вам сказать? Дело в том, что редактор дал мне задание подготовить к летнему сезону статью об успехах курортного обслуживания в вашем городе. Вот я и пытаюсь что-нибудь написать в этом духе.

– Обычно вашего брата интересует что-нибудь типа наркотиков, проституток. Тут недавно один писака приезжал из Москвы, все вынюхивал и выспрашивал насчет публичных домов и наркоманов. Дня через три он так всем надоел, что ему местные «репу начистили» и предупредили, чтоб он больше в городе не появлялся.

– Вы употребили сейчас странное выражение «начистить репу». Что это означает?

– Это берут человека за волосы и проводят несколько раз его лицом по асфальту.

– М-да, – задумчиво произнес Сергей, подруливая поближе к дверям ресторана, – не хотелось бы мне оказаться на месте этого писателя.

– Не ставьте здесь машину, – сказала Альбина. – Это место «забито» местными таксистами. Они могут вам и шины проколоть. Возьмите лучше назад.

– Ну и нравы в вашем городе! Машину куда хочешь не поставишь, о наркотиках и домах терпимости лучше и не заикаться. Как вы здесь живете?

– По правде говоря, не так уж плохо. Только здесь не любят когда кто-нибудь садится не на свой стул или сует нос в чужие дела. Вот и все.

Они подошли к дверям ресторана. Возле них, как и вчера, стояла толпа. Официантка постучала монеткой по стеклу. Швейцар тут же распахнул перед ней двери.

– Прошу. Чего сегодня так рано? – спросил он, улыбаясь, у Альбины и тут же загородил проход Николаеву. – Куда прешь? Табличку не видишь? Мест нет!

– Это со мной, – небрежно бросила через плечо официантка. Швейцар с нескрываемым сожалением пропустил журналиста и вновь закрыл дверь на огромный засов.

Гардеробщик бросился навстречу Альбине.

– Нет, нет, – запротестовал Николаев, – я сам. По-моему, для мужчины не может быть ничего более приятного, чем помочь женщине освободиться от пут одежды. Разве я могу отказать себе в таком удовольствии?

Гардеробщик плотоядно захихикал.

Скинув свой длинный белый плащ на руки Сергея, Альбина обернулась к изумленному почти мгновенным превращением обычной официантки в элегантную даму журналисту и, улыбнувшись, сказала:

– Вы изволили заметить, что много одежды только уродует женщину, и мне захотелось вам угодить.

– О прекрасная и ослепительная богиня, считайте, что вам это удалось, – Сергей наклонился и поцеловал ей руку.

В этом, на первый взгляд, простеньком, а на самом деле, вероятно, от Диора платье, подчеркивающем все достоинства женской фигуры, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами, она действительно неплохо выглядела. Николаеву даже стало стыдно за свой потертый пиджак и джинсы. Рядом с такой женщиной надо находиться как минимум в смокинге.

– Ну что, идем? – Альбина подхватила его под руку, и они стали подниматься по лестнице.

На верхней площадке их уже поджидал метрдотель.

– Прошу сюда, – он показал на стоящий невдалеке от сцены сервированный столик. – Вам здесь будет удобно. Вы вдвоем?

– Да, – кивнула Альбина.

– В таком случае я уберу лишние стулья, чтобы вам никто не мешал. Официант сейчас подойдет.

Сергей взял протянутое меню, раскрыл и передал его спутнице:

– Я здесь в первый раз, поэтому вам и карты в руки.

Пока она листала меню, Сергей оглядел зал. Такого роскошного ресторана он не встречал, хотящему еще по работе в милиции неоднократно приходилось бывать во многих злачных заведениях.

Зал был выстроен в виде амфитеатра, и столики террасами спускались к сцене, которая одновременно служила и танцевальной площадкой. Сферический потолок ресторана был выложен зеркалами, в которых отражались стоящие на столиках небольшие светильники. На самом верху амфитеатра располагались отдельные ниши-кабинеты, напоминавшие ложи в театрах. Пол был выстлан коврами. Они глушили шаги официантов, которые сновали между столиками по полупустому залу в коротеньких пиджачках и белоснежных рубашках с галстуками-бабочками.

– Все приходят в основном к началу варьете, – словно угадав мысли Николаева, сказала Альбина. – Я уже выбрала. Закажите мне легкую закуску и икорки, только не лососинную, а осетровую. Ну, еще мороженого и чашечку кофе.

– А что вы будете пить?

– До выступления апельсиновый сок, ну а потом можно будет шампанского и КВВК.

– «Коньяк Выдержанный Высшего Качества». Это такая редкость, – удивился Сергей, – а я думал, что его уже давно не выпускают и не продают.

– Если есть «капуста», то здесь можно получить все, что вашей душе угодно.

– А если нет?

– Как и везде. Не вижу денег – не вижу человека. В общем, заказывайте, я сейчас вернусь. Мне надо за кулисы заглянуть, узнать, что там творится.

Пока Альбина отсутствовала, Николаев успел сделать заказ и даже пройтись по ресторану. Больше всего его поразила огромная надпись красной краской на белой кафельной стене в туалете: «Мафия бессмертна».

– Вот и я. Вы не соскучились? – спросила Альбина, садясь за столик. – О, алкоголь и закуски уже прибыли. В таком случае наливайте мне в бокал апельсинового сока, а себе шампанского и давайте выпьем за наше знакомство.

Они чокнулись и выпили.

– Ах ты, гнида! – вдруг раздался истошный, на весь зал, крик.

Сергей оглянулся. Через столик от них парень в зеленой рубашке, из-под которой выглядывала тельняшка, держал за лацканы пиджака солидного мужчину в белоснежном костюме.

– Да ты знаешь, сколько я этими руками, там, в Афгане, пока ты моих одноклассниц здесь лапал?.. Да у меня руки по локоть в крови. Это же вы, толстопузые боровы, послали нас туда! Это с вашего благословения мы резали, кололи и убивали!..

– Вы ошибаетесь, я здесь ни при чем, – мужчина тщетно пытался оторвать руки парня от своего пиджака.

– Ах ни при чем?! – Молодой человек оттолкнул толстяка и замахнулся для удара, но тут рядом с ним выросли два рослых официанта и резко, профессиональным движением, заломили руки буяна за спину.

Мужчина поправил галстук, поставил на место стул и, улыбнувшись, как ни в чем не бывало, двум развалившимся за его столиком девицам, сел.

Молодого человека вывели из зала, инцидент был исчерпан, и зрители вновь вернулись к своим бифштексам.

– Эти придурки все воюют, – раздраженно сказала Альбина.

– Почему придурки? – спросил Николаев.

– Потому что только придурков можно убедить убивать людей по прихоти нескольких власть имущих негодяев, сунув им в зубы, как кость, лозунг об интернациональной помощи. И чего они сейчас добиваются? Чтобы их за людей высшего сорта считали за то, что они там женщин и детей убивали? И еще хотят, чтобы им какие-то льготы дали. А если бы к нам в страну заявились нищие албанцы или кубинцы и начали убивать наших братьев и сестер и при помощи танков учить, как нам надо жить, хотя у самих в стране жрать нечего. Никто их там не ждал, и пусть сейчас, если у них раньше мозгов не было, сидят в дерьме и не высовываются… А, ладно, – махнула она рукой и сделала глоток апельсинового сока, – черт с ними. Лучше расскажите, чем вы, кроме своей писанины, занимаетесь? Ведь вы, журналисты, знаете, наверное, много интересного.

– Мы, много интересного? – Сергей задумался.

«Почему мне сразу не пришла в голову эта мысль? Ведь первое, что я должен был сделать – это побывать на месте происшествия. Вполне возможно, там еще остались какие-либо следы, которые могут многое рассказать об аварии.

Надо завтра же побывать там». – Он вытащил из кармана ручку и записную книжку.

– Что, журналисты все такие, со странностями? То задумаетесь на час, то хватаетесь за ручку и начинаете что-то строчить? – спросила Альбина. – Дайте хоть почитать.

– Ой, извините. Здесь вы все равно ничего не прочтете. У меня очень плохой почерк, – улыбнулся Николаев, пряча записную книжку в карман – Честное слово, в сегодняшний вечер я больше ни о чем не буду думать, кроме как о вас. И, чтоб подтвердить свои слова, я предлагаю тост…

«Какой странный звук», – Арнольд приподнялся и вдруг неожиданно для себя обнаружил, что лежит поперек железнодорожного полотна. Откуда-то из темноты навстречу ему стремительно приближались два ярких источника света.

«Поезд!» – как молния мелькнуло у него в голове, и он рывком, превозмогая боль во всем теле, перевернулся на живот и закрыл голову руками. Едва он это сделал, как над ним загрохотали колеса электрички.

Вдали уже давно исчезли красные огоньки последнего вагона, а он все еще лежал между рельсов, уткнувшись лицом в пахнущую мазутом шпалу, не в силах от только что пережитого страха даже приподнять голову, и пытался припомнить, как он сюда попал. Но все его попытки были тщетны: последнее, что осталось в памяти, это вылетевшая из темноты машина и удар. Арнольд поднялся и хромая, скрипя зубами от каждого резкого движения, с трудом добрался до ближайшей остановки. Пассажиров в автобусе было мало, да и сидели они на передних сиденьях, поэтому никто не обратил внимания на его куртку с оторванным рукавом и порванные на колене и бедре брюки.

На крыльце, перед входной дверью, Арнольд обшарил все карманы, но не обнаружил ни ключей, ни бумажника, и ему пришлось влезать к себе домой через кухонное окно. Хорошо, что оно оказалось приоткрытым. Перевалившись через подоконник, он, не включая свет, добрался до ванной комнаты, достал из аптечки упаковку с баралгином и засунув в рот сразу три таблетки, запил их водой прямо из-под крана. Голова раскалывалась на куски от боли, и слегка тошнило. Скорее всего, сотрясение мозга. Арнольд сел прямо на пол и прислонил голову к прохладной, облицованной кафелем стене.