Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Поучительная история, – усмехнулся Сергей. – Это надо же быть таким глупцом, чтобы из этой железяки пытаться добиться хоть копеечки. Хотя, знаешь, дай-ка мне попробовать.

– У меня ничего не вышло, – тяжело вздохнул Соков, отдавая «феликс» Николаеву, – может, у тебя что-нибудь получится.

На следующий день старик вновь подошел к Курлюкову.

– Младой человек, когда же выставят на продажу яйцо?

«Вот пристал, как банный лист», – Сергей Иванович сделал вид, что не слышал вопроса.

– Так когда же его выставят?

– Кого? – наконец, оторвался от заполнения квитанции оценщик.

– То яйцо, в желтом футляре, что вы вчера утром соблаговолили принять.

– Ничего не знаю. Все, что было принято, еще вчера выставлено, и, если нет в зале, значит, уже продано. Через три дня можете приходить получать деньги. Не мешайте работать.

– Не пытайтесь меня обмануть, младой человек. То что вы знаете, я уже давно забыл. Как ваша фамилия? – Старик достал из паспорта квитанцию на рамочку и на обратной стороне записал фамилию оценщика. – Думаете, я совсем дурак. Это яйцо было сделано в 1895 году Михаилом Перхиным, одним из мастеров фирмы Фаберже, и подарено Николаем II Александре Федоровне. Оно называлось «Бутон розы». Я вас выведу на чистую воду. Милиция выяснит, куда исчезает народное достояние.

Едва старик ушел, Курлюков водрузил на стойке табличку «Перерыв» и, как ошпаренный, выскочил из магазина. В телефонной будке, как назло, торчала какая-то школьница с портфелем. Дорога была каждая минута, Сергею Ивановичу пришлось постучать несколько раз монетой по единственному, чудом сохранившемуся стеклу, прежде чем она повесила трубку. Дрожащей от нетерпения рукой он набрал номер телефона.

– Александр Кристапович… Да, я. Помните старичка в белом пиджаке… Ну, он постоянно в комке крутится…

Мимо антикварного магазина, надсадно ревя мотором и нещадно чадя, проехал тягач с огромной трехосной машиной на прицепе. Напротив телефонной будки он притормозил.

– Эй, начальник, – высунулась из окошка закопченная голова водителя, – не скажешь, как мне из города выбраться?..

Ровно в пятнадцать часов дверь распахнулась, и толпа, оттолкнув в сторону продавщицу, ринулась в антикварный магазин. Николаев с Соковым вошли следом, но сразу пробиваться к прилавкам не решились, чувствуя, что им не устоять против обладательниц крупных бюстов и молодых мужчин в коротких курточках.

Наконец Володя решился и ринулся в образовавшийся просвет между телами, но тут же натолкнулся на энергичную толстуху, с остервенением орудовавшую локтями.

– Почему без очереди? Я с самого утра занимала.

– Девушка, я участник Куликовской битвы, нас на свете единицы остались, – попробовал пошутить Соков.

– Ничего не знаю, удостоверение покажь, а потом лезь, – и хорошо отработанным в многочисленных очередях движением она заехала локтем под ребро Сокову, тому ничего не оставалось как, несолоно хлебавши, вернуться назад.

– Что, слабо? – улыбнувшись, спросил Сергей.

– Не моя весовая категория, – держась за бок, ответил Володя.

Тем временем страсти возле прилавка разгорались. Каждый пытался отхватить кусок «пожирней».

– Несчастная вещь. Все ее прежние хозяева умерли не своей смертью и в тюрьмах.

Украшенная золотыми перстнями женщина с видимым сожалением поставила красивую фарфоровую вазу на прилавок. Молодой человек тут же схватил ее и протянул продавщице.

– Нелли, выпиши мне эту вазочку.

– Алексей, вы же сказали, что она приносит несчастье, – удивилась женщина.

– Да, но я не суеверный, тем более, когда речь идет о «бётгеровском порцелане».

Наконец, когда основная масса покупателей схлынула, милиционеры смогли пробиться поближе к прилавку.

– Чего-то я ее не вижу, – толкнул Сергея Владимир.

– Может, она в другом отделе?

Они обошли весь магазин, но нигде не нашли ничего похожего на описанную гражданкой Кусковой лампу. Толпа покупателей возле отдела бронзы немного поубавилась. Николаев протолкался к прилавку и спросил у молоденькой продавщицы:

– Девушка, у вас была бронзовая керосиновая лампа в виде цилиндра.

– Продана.

– Когда? – переглянувшись с Соковым, спросил он.

– Еще вчера.

– Вы не подскажете, как мне найти вашего директора.

– Вход со двора, там, где принимают мебель.

– Что теперь делать будем? – поинтересовался, выходя из магазина, Володя.

– Подожди меня здесь, а я зайду к местному начальству.

Сергей обошел здание магазина. Во дворе, возле двери с табличкой «Прием на комиссию», крутился толстый мужичок в кожаной куртке.

– Где мебель принимают на комиссию? – спросил следователь.

– Дальше.

Перекрывая подходы к большим двухстворчатым дверям, стояла груженая мебелью двухколесная ручная тележка.

Какой-то старик пытался снять с нее стол, но сделать ото было нелегко.

– Молодой человек, не откажете в любезности?

Сергей помог снять и перенести стол и стулья, выполненные в стиле «Буль», в магазин.

«Ничего себе, – подумал он, – я и не предполагал, что такие редкости могли еще сохраниться в частных руках».

Оценщица сидела на столе и болтала по телефону об осенних сапогах и современной моде.

Николаеву было интересно, какую цену поставят на эту мебель, и он решил поприсутствовать при оценке, тем более что его, похоже, принимали за родственника старика или грузчика.

Молодая женщина наконец закончила разговор и потрудилась слезть со стола.

– Береза, – сказала она, обойдя вокруг стола, украшенного ценными породами дерева, черепахой, слоновой костью и бронзой.

– Какая это береза, – сказал старик. – Это, девушка, «Буль». Вы посмотрите…

– А я говорю – береза, просто морилкой покрыта. Да и работа так себе.

– Да вы что! Это очень даже неплохая работа, – заволновался комитент.

– Сто восемьдесят рублей, – прищурив глаз, оценила приемщица и, зевая, отвернулась.

– Что вы сказали? – переспросил вдруг побледневший старичок.

– Сто восемьдесят. Сто шестьдесят семь рублей на руки.

– Девушка, как вам не стыдно. Это восемнадцатый век, французская работа. Вот, посмотрите, – комитент перевернул стул, – надпись «Париж» и клеймо мастера.

Оценщица ткнула пальцем в дырочки на внутренней стороне стула и сказала.

– Жучок. Кто это старье возьмет теперь? Да вы и нам всю мебель в магазине заразите.

– Если вы имеете в виду «шашель», так я его давно вывел раствором нафталина в бензине. Знаете, очень неплохое средство.

– Хорошо. Двести на руки и ни копейки больше.

– Девушка, мне сейчас очень нужны деньги…

– Ха, – ухмыльнулась оценщица комиссионного магазина, – скажите, кому они не нужны.

– Ну, хотя бы шестьсот рублей. Это как раз треть того, что я когда-то заплатил за комплект.

– Может, вы и платили за комплект, а здесь всего четыре стула, ни кресел, ни канапе.

– Девушка…

– Все! Если хотите – сдавайте, не хотите – везите в другой магазин, может, вам там больше дадут.

– Молодой человек, – старик повернулся к стоявшему и наблюдавшему за этой сценой Сергею, – не откажете мне еще в одной любезности, если вам не трудно.

Николаев помог старику погрузить на тележку мебель.

Едва они успели привязать последний стул, как к ним подошел невысокий мужчина восточной наружности в длинном, с закатанными рукавами кожаном плаще.

– Пр-родавать пр-ривез? – как бы нехотя, спросил он у Сергея, внимательно ощупывая своими хитрыми глазками сложенную на тележку мебель. – И сколько хочишь?

Николаев легонько подтолкнул локтем хозяина комплекта и подмигнул ему.

– Тысячу, – зло сказал старик, пытаясь вытащить запутавшийся между ножек стула конец веревки.

– «Штуку» ни дадут, – авторитетно заявил обладатель кожаного плаща, – а за восимисот могу взять. Если ни вэришь моей цине, можишь зайти в магазин и узнать у товаровед.

– Что ходить по этим негодяям товароведам. Если бы не старухе на похороны нужно было… Столько все дерут. Деньги с собой?

– Конэчно, – засуетился покупатель, вытаскивая огромную пачку сторублевок, завернутых в газету «Труд», и отсчитывая восемь бумажек. – Вот, диржи, ровно восимисот. Только, давай, разгрузим. Я сийчас машину визову.

Сергей второй раз помог выгрузить мебель, а затем, вслед за обладателем длинного плаща, прошел в магазин.

– Салют, – как с хорошей знакомой, поздоровался южанин с оценщицей. – Гдэ у тибя тилифон, надо визвать машину. Знаишь, какую я сийчас мебиль отхватил, почище, чем в Эрмитажи. Читири стула и стол. Красота!

– Это у старика, что ли? – спросила женщина.

– Да.

– Сколько ты ему дал? – в ее глазах появился хищный блеск.

– Пятисот, – занизил на всякий случай стоимость покупки мужчина.

– Ты что! Я ему сказала, что этот комплект стоит от силы двести рублей, и в магазин соседний позвонила, там ому бы вообще сто пятьдесят дали. Никуда он от нас не делся бы, привез бы назад, как миленький.

– Ага, а мэне би потом вставили за пять штук. Да за этот «Бюль» ти могла би старику и полтори поставить, да ище полтори сверху имела. Все жадничаите, наварить побольши хотити, с отца родного готови три шкури содрать…

– Можно подумать, ты лучше! – Только сейчас оценщица заметила Сергея. – Чего надо? Почему без спроса лезешь в служебное помещение?

– Извините, мне нужен директор магазина.

– Всем нужен. Его сейчас нет, вышел.

– А когда он придет?

– Спроси чего-нибудь полегче. Может, он сегодня вообще не объявится, обратись к Зойке. Она дальше сидит, вторая дверь налево.

«Да, – усмехнулся про себя Николаев, – БХСС у нас без работы не останется».

– Сергей, ты читал сегодняшнюю сводку?

– Нет, не успел.

– Как была фамилия того старика, что приходил вчера жаловаться на соседей?

– Федоров.

– А имя-отчество?

– Александр Андреевич. А что такое?

– На, возьми, почитай. Он в четырнадцать тридцать попал под машину.

Николаев взял протянутую через стол сводку, пробежал по ней глазами, нашел нужную фамилию и задумался.

– Случайное совпадение? – спросил Соков.

– Не знаю. Странно все это.

– А что? Может, расстроился, что ты не принял никаких мер к соседям, не выделил даже милиционера для его охраны, выпил с горя и – вот.

– Хватит шутить! Я пошел и шефу.

Кабинет начальника следственного отдела майора Гинтараса находился в конце коридора. Сергей остановился возле окна и выглянул на улицу. Только что, полчаса назад, светило солнце, а сейчас все небо заволокло тучами, и первые снежинки, кружась, падали на красные черепичные крыши.

«Погода меняется, как мое настроение», – подумал Сергей и постучал в дверь кабинета.

– Можно?

Ян Янович оторвался от бумаг и, улыбнулся:

– Раз вошел, не выгонять же теперь. Что у тебя? Выкладывай побыстрее.

– Товарищ майор, вчера ко мне пришел гражданин Федоров Александр Андреевич, шестидесяти четырех лет, пенсионер. Жаловался на своих Соседей по коммунальной квартире. Он случайно подслушал разговор, в котором они грозились убить его. Старик испугался и прибежал к нам посоветоваться. Хотел подать заявление, но я отговорил, сказал, посмотрим, что будет дальше. В общем, постарался успокоить старика.

– Правильно сделал. Из ста таких заявлений на соседей только одно отражает реальные факты, а остальные высосаны из пальца. У тебя все?

– Нет. Сегодня в сводке напечатано, что буквально через полчаса после нашего разговора, он попал под колеса автомобиля… Вот, думаю, случайное это совпадение или… Сами понимаете… А я, как назло, не дал ему написать заявление. Было бы за что зацепиться.

– Да, – покачал головой Гинтарас, – как это мы с этим гражданином Федоровым в лужу сели.

– Что теперь делать?

Ян Янович подумал немного и сказал:

– Надо исправлять допущенные ошибки. У тебя много работы?

– Как всегда, да еще эта комиссионка с краденой лампой.

– Что там новенького? – поинтересовался Ян Янович.

– Узнал фамилию и адрес человека, сдавшего лампу. Морозов Валентин Константинович. У нас нигде не числится. Два раза был у него вечером, но не застал дома.

– У соседей надо спросить, где он работает или в данный момент находится.

– Не хотел его спугнуть.

– Хорошо, продолжай, как сочтешь нужным, но Федорова тоже возьми на себя. Познакомься с его соседями по квартире. Не забудь, что у нас на них ничего нет, поэтому действуй осторожно… Найди милиционера, который был на месте происшествия. Узнай, есть ли свидетели. Опроси их. Не забудь про водителя, сбившего Федорова. Узнай, что скажут медики. Опять ничего не записываешь? Тренируешь память? Ну-ну. Запомни, самая плохая бумага лучше самой хорошей памяти.

Сергей вышел из кабинета и посмотрел в окно. На небе вновь светило солнце. Он улыбнулся и отправился к себе.

Соков уже куда-то убежал. Поудобней расположившись в кресле, Николаев задумался. Через двадцать минут, набросав на листке план расследования и оставив на столе записку для Володи, он ехал в трамвае к месту жительства погибшего.

Дом тридцать один оказался обычным шестиэтажным доходным домом дореволюционной постройки с темными подъездами и грязными крутыми лестницами. Похоже, здесь можно было найти окурки или обертки от конфет еще довоенных лет, а из ведер для пищевых отходов несло так, что даже зажатый нос не спасал.

Квартира Федорова находилась на пятом этаже. Сергей позвонил несколько раз, затем постучал, но ему никто не открыл. Он подошел к соседней двери и нажал на кнопку звонка, под которой была приклеена пожелтевшая полоска бумаги с фамилий «Рогов». Раздался какой-то шум, затем он стих и послышались осторожные шаги.

– Кто там? – спросил испуганный женский голос.

– Откройте, пожалуйста. Я из милиции.

С минутной задержкой щелкнул замок, и в щели приоткрывшейся двери показалась женщина неопределенного возраста в грязном цветном халате. За ее спиной стоял мужчина. Из квартиры доносился шум голосов пьяной компании и запах дрожжей.

– Что надо? – грубо спросил мужчина. – Документ покаж.

Даже в царившей в коридоре квартиры и на лестничной площадке полутьме было видно, что он пьян. Николаев показал удостоверение и спросил:

– Вы не подскажете, где жильцы из седьмой квартиры?

– А там всего один житель и был, да и тот под машину угодил. Вы что, не знаете?

– А разве он не в коммунальной квартире жил? – удивился следователь.

– Какой, коммунальной? В отдельной, двухкомнатной. Он никого к себе дальше порога не пускал.

– А откуда вы узнали, что он погиб? – спросил Сергей.

– Как откуда? Участковый приходил, родственников искал. Скажи ему.

Женщина согласно закивала головой и подтвердила:

– Точно, приходил участковый. Извините, что не приглашаем, но у нас гости и не убрано. Сами понимаете.

– Ничего, – у меня остался последний вопрос. Где вы были вчера с тринадцати до шестнадцати часов?

– Это зачем вам? – подозрительно спросил мужчина.

– Вы могли быть рядом и видеть, как он попал под машину.

– Думаете, это мы его под мотор сунули? Если хотите знать, мы со вчерашнего утра и на улицу не выходили. Не верите, можете спросить у наших друзей, – мужчина ткнул пальцем туда, откуда доносились пьяные голоса, и заорал, – Андрис, иди сюда!

На пороге появился пьяный парень в клетчатой рубашке, с огромным синяком под глазом.

– Чего? – спросил он и икнул.

– Скажи гражданину милиционеру, где я был вчера днем?

– Да ты из дома вчера не выходил, и баба твоя. Вот, – сказал он и вновь икнул.

– Иди. Свободен. Так что, гражданин начальник, у нас есть свидетели. Вы нам это дело не шейте.

Дверь захлопнулась. Сергей несколько секунд постоял перед нею, думая о наглости этого пьяницы, его алиби и свидетелях, готовых за бутылку водки заявить, что их сосед папа римский, а в квартире у него приземлялась летающая тарелка. От фантазий на тему прилета космических гостей его оторвал стук двери на первом этаже. Он вздрогнул и начал спускаться вниз.

Навстречу ему поднималась женщина с двумя нагруженными доверху хозяйственными сумками. Она взглянула на Николаева и спросила:

– Вы не из милиции?

– Да, – остановился следователь.

– В восьмую квартиру ходили?

– Да.

– По поводу вчерашней драки?

– Нет, а что такое?

– Когда это безобразие закончится? Куда милиция смотрит? Каждый день Рогов устраивает пьянки и драки, а вы не принимаете к нему никаких мер. Вот вчера он со своими дружками так Андриса из третьей квартиры избил, что пришлось вызывать «скорую помощь»… Сажать его надо со всей компанией! – сказала женщина и начала подниматься по лестнице.

Сергей вышел из подъезда. На улице шел снег. Рядом, на соседнем доме, светилась вывеска кафе, похоже, ее сегодня забыли выключить. Николаев огляделся по сторонам.

Это место было ему знакомо. Точно, вот подворотня, где его ударили по голове. Мусорные ящики тоже на месте. Боже, сколько времени прошло. Наверное, лет семь. Интересно, признал бы его кто-нибудь из бывших собутыльников? Нет, вряд ли. Сейчас он был в хорошем гэдеэровском костюме, шикарном финском плаще, туфли «Саламандер» начищены так, что в них можно было смотреться. В последнее время Управление торговли, хотя на полках магазинов ничего не было, очень часто стало устраивать дешевые распродажи для сотрудников Управления внутренних дел. Не иначе, как заигрывало с милицией. Правда, говорят, для служащих КГБ те же товары, даже лучшего качества, продают еще дешевле. Интересно, тогда, наверное, партийные и комсомольские бонзы получают вообще все совсем по бросовой, чисто символической цене? Теперь это называется выездной торговлей.

Сергей зашел в кафе. Очереди не было.

– Кофе и булочку за двенадцать.

– Ну и погода сегодня.

– Да, не подарок, – согласился с буфетчицей Николаев.

Трое парней за соседним столиком курили. Рука Сергея автоматически потянулась в карман, но тут он вспомнил, что уже месяцев шесть, как не курит. Ну и денек выдался! Может, стрельнуть у парней сигаретку? Он допил кофе, и тут только, подняв голову, заметил табличку на стене «Не курить!» Продавщица с неудовольствием поглядывала на дымящую троицу, но сделать замечание не решалась, посетители были «под мухой».

Сергей подошел к прилавку, взял еще один кофе и, повернувшись к парням, сказал:

– Читать не умеете? Здесь ясно написано – «Не курить».

Троица удивленно посмотрела на него.

– Тебе что, псих, больше других надо? – спросил, затянувшись, и выпустив струю дыма в потолок, самый длинный и прыщавый.

– Вы не поняли, что я сказал?

– Ты чего это раскомандовался? Из милиции, что ли?

– Да, из милиции, – ответил Николаев.

– Так бы и сказал, а то кричит, отдохнуть не дает.

Буфетчица, почувствовав, что у нее есть защитник, заорала:

– А ну, пошли отсюда! Нашли себе место!

Троица поднялась и, не выпуская сигарет изо рта, поплелась к двери.

Сергей сел на свое место и, отхлебывая маленькими глотками кофе, стал обдумывать полученную информацию.

Прежде всего было неясно, почему Федоров сказал неправду? А если он приходил с другим заявлением, но в самый последний момент передумал или его кто-то вспугнул. Такое тоже бывало. Но, кто? Может, тот мужчина, который задел плечом старика, когда он заходил в кабинет?.. Интересно, действительно ли соседа узнали о смерти Федорова от участкового и весь день никуда не отлучались из дома. Еще, эта драка, может, она тоже имеет отношение к вчерашнему происшествию? Придется взять постановление на обыск в квартире покойного, возможно, что там мы найдем ответы на интересующиеся нас вопросы, если, конечно, этот Федоров не стоит на учете в психдиспансере…

– Где ты шляешься? – набросился Соков на Николаева, едва тот перешагнул порог кабинета. – Сам написал в записке, что срочно, а я тебя уже час жду. Вот, держи. Это все, что было у старика. Гаишник сказал, что не было ни одного свидетеля наезда. На листке координаты таксиста.

– Да, не густо, – Сергей выложил из целлофанового пакета на стол паспорт, кошелек, носовой платок, ключ и небольшую бутылочку с таблетками. – Собирайся, едем на квартиру Федорова. Оказывается, он жил не в коммунальной квартире, как рассказывал, а в отдельной, двухкомнатной.

– Ничего себе, – покачал головой Владимир, – а чего же он заливал. Может, он псих?

– Я уже проверил, – сказал Николаев, складывая вещи Федорова назад в пакет, – на учете он не состоял. Постой, а где результаты вскрытия?

– Извини, чуть не забыл.

Сергей взял машинописные листки и начал читать вслух:

«21.11 в 9.15, при смешанном освещении в присутствии старшего следователя прокуратуры Круминьша И. А., санитаров морга Гербер М. П. и Сафронова Е. В., судмедэкспертом первой категории Толстых В. И. произведена экспертиза трупа гражданина Федорова Александра Андреевича, 1924 года рождения. Предварительные сведения… Так, так… Смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы». Все ясно. Ну, что ты сидишь? Поехали!

– Да, – покачал головой Соков, входя в квартиру Федорова, – похоже, мы опоздали, кто-то здесь успел похозяйничать.

Вся мебель в квартире была сдвинута с места, ящики выдвинуты. Огромные стеллажи вдоль стен были пусты, на полу вперемешку валялись исписанные листы, постельное белье и книги. На обоях виднелись темные прямоугольники от исчезнувших картин.

– Прошу, проходите и садитесь, – Николаев показал понятым на стоящие у стены два антикварных стула.

– Дверь выдавлена, затем кто-то приладил косяк на место. Кстати, у вашей Кусковой квартира была вскрыта подобным образом, – осмотрев дверь, сказал Сергею эксперт, – но здесь, в отличие от того раза, слишком много отпечатков пальцев…

Несколько раз ослепительно вспыхнула вспышка.

– Что вы можете рассказать о покойном Федорове? – спросил Николаев, повернувшись и понятым. – Есть ли у него знакомые, друзья, враги?

– Что о нем расскажешь? – пожала плечами та самая женщина, которую Сергей встретил на лестнице. – Ничего толком о нем и не знаем, ни плохого, ни хорошего.

– А вы не могли бы подсказать нам, что у него украдено?

– Да он никого к себе не пускал, даже газовщиков. Говорили, что у него есть ценные вещи, картины, но никто ничего не видел.

Сергей поднял большую книгу с золотым обрезом. Она была раскрыта, и на иллюстрированной странице был хорошо виден след мужского ботинка.

– Рамбо, «Живописная Россия», – прочитал на обложке следователь и протянул книгу эксперту. – Костя, вот здесь неплохой отпечаток обуви, годный для идентификации.

– Итак, гражданин Рогов, – Николаев встал и прошелся по кабинету, – я еще раз спрашиваю, вы заходили в квартиру Федорова?

– Нет. Эти отпечатки пальцев, при нашем развитии техники, можно наштамповать где угодно.

– Кроме пальцев, там есть и отпечатки ваших ботинок. На их подошве были обнаружены частички стекла от разбитой в квартире вашего соседа вазы. Достаточно или еще хотите?

– Ну ладно, заходил я к старику, но его не убивал.

– Пока об этом никто не говорит. Расскажите все по порядку.

– У-у, – Рогов сжал голову руками. – Поверьте, все получилось случайно. К нам позвонил по телефону какой-то мужчина и сказал, что дверь нашего соседа распахнута настежь. Ну мы вышли, смотрим, а квартира Федорова и впрямь открыта. Не подумайте ничего такого, – но мы просто решили зайти посмотреть, может, старику плохо и ему нужна помощь.

– Кто еще был с вами?

– Гражданин начальник, дайте, пожалуйста, какую-нибудь таблетку от головной боли, а то котелок сейчас лопнет.

«Прошло всего несколько часов после нашей первой встречи, – подумал Николаев, доставая из стола пачку „цитрамона“, – а куда испарилась вся наглость этого человека?..»

– Так кто был с вами? – подождав, пока Рогов запьет таблетку, еще раз спросил следователь.

– Старуха моя, Андрис из третьей, Мишка длинный. Кажется, еще кто-то, но я не помню… Поддатый был.

– Как фамилии Андриса и Михаила?

– У Андриса – Бенте, а какая у длинного я не знаю.

– Что вы делали в квартире Федорова?

– Там кто-то до нас уже побывал. Ну, а мы зашли, посмотрели, ничего особого не брали, так, по мелочам. Да там ничего хорошего и не было, старье одно. Моя старуха взяла большую хрустальную вазу и какой-то горшок для цветов, а я – самовар. Потом его за две бутылки водки толкнул у скупки «луноходу». Вы, наверное, знаете его, он возле нее там и зимой, и летом в коричневом пальто торчит. Он еще так, – Рогов несколько раз дернул головой, – как луноход делает.

– Кто еще что взял?

– Андрис картину какую-то старую.

– За это вы его всей компанией и били?

– Нет. Нам выпить хотелось, а он, зараза, взял и дверь в квартиру к Федорову захлопнул. Говорил, мол, заметут, если мы еще раз туда сунемся. Ну, мы ему слегка и дали. Поверьте мне…

В кабинет влетел Соков.

– Ты долго еще? – спросил он прямо с порога.

– Последний вопрос, – сказал Сергей, – гражданин Рогов, при первой нашей встрече вы сказали, что не выходили из дома, так ли это? Только хорошо подумайте, прежде чем ответить.

– Соврал я, – сосед Федорова уставился на свои поношенные ботинки, – пьяный был. Выходил я в тот день, около двух. Но старика, поверьте мне, не видел. Я купил бутылку и сразу же домой.

– А про гибель Федорова, откуда узнали?

– От участкового. Он приходил, родственников искал.

– А дверь в тот момент цела была?

– Кто его знает, я не следил за ней.

Рогова вывели, Николаев повернулся к Владимиру.

– Ты чего, как ошалелый влетел? Нашел комитента, сдавшего лампу?

– Еще бы, – усмехнулся Соков, вытаскивая из папки листок, – таких хохмочек ты давно не видел.

– Кстати, знаешь, что слово хохма, в переводе с древнееврейского, означает мудрость?

– Выходит, я тебя все время мудростями пичкаю? Ничего себе!.. Но все равно ты сейчас со стула упадешь. Угадай, что здесь написано? – Владимир помахал перед носом у Сергея листком.

– Ладно, давай, читай и не выкаблучивайся.

– «Товарищ Морозов Валентин Константинович с 9 августа сего года находится в длительной заграничной командировке на Кубе». Подпись и печать. Ну как?

– Выходит, он не мог сдать эту лампу? Да, неплохая хохмочка… Вообще-то у меня тоже кое-что есть. Я нашел в паспорте Федорова прикрепленный скрепкой к обложке обрывок квитанции из антикварного магазина. Причем самое интересное, что чудом сохранившийся ее номер отличается от того, под которым была сдана лампа, всего на два номера. Возможно, они были выписаны в один день.

– А если это не случайное совпадение, – почесал затылок Соков.

– Вот я тоже так подумал, вдруг здесь есть какая-нибудь связь. Да, на обратной стороне квитанции было что-то написано, на обрывке сохранились только две заглавные буквы «К» и «С». Вероятно, придется идти на поклон к Альбертику, говорят, он гроза комиссионок, глядишь, что-нибудь посоветует.

Альберта, невысокого черноусого брюнета, одетого с иголочки и по самой последней моде, Николаев поймал уже на лестнице.

– С чего это уголовный розыск заинтересовался сотрудниками БХСС, – спросил «гроза комиссионок», крутя на пальце ключи от машины с брелком-пистолетом.

– Понимаешь, мне требуется твоя консультация, ты не мог бы мне рассказать что-нибудь из специфики работы антикварного магазина.

– Что интересует? Хочешь сдать чего-нибудь на комиссию или наследство получил старинными картинами?

– Тут такое дело… – и Сергей рассказал в двух словах историю с лампой и квитанциями.

– Знаешь, тебе повезло, ты попал на мою любимую мозоль, – Альберт взглянул на свою позолоченную «Сейку». – У меня есть минут пятнадцать, поэтому пошли ко мне, я быстренько обрисую ситуацию, создавшуюся сейчас в комках…

– Где? – переспросил Николаев.

– Комок, на языке спекулянтов, значит – комиссионный магазин, – пояснил Альберт, открывая дверь кабинета. – Прежде всего оценщики стараются поставить вещь, как можно дешевле.

– Постой, что это дает? Не все ли им равно, за какую цену продана вещь?

– В том-то и дело, что цена вещи занижается не для того, чтобы пускать ее в продажу. Они сами или через подставных лиц выкупают ее по дешевке, а затем, уже за большую сумму, продают своим людям.

– А нельзя как-нибудь прижать их?

– Очень тяжело, особенно, если вещь уже продана. Вот, возьмем, например, твое дело. Имеется квитанция, на которой черным по белому написано – лампа керосиновая с абажуром. Сколько может она стоить? От пятнадцати рублей до полутора тысяч, все зависит, из какого материала сделана лампа и ее состояние. Даже стоимость, допустим, стеклянного абажура в виде большого тюльпана может колебаться от ста пятидесяти до пятисот рублей. Причем, как я уже говорил, большое значение имеет сохранность. Видишь, какой диапазон цен, и это только для керосиновых ламп.

– Да, – почесал затылок Сергей, – и неужели никак нельзя проверить?

– А как? Оценщик скажет, что комитент согласился с ценой, в чем и подписался. Ему, видишь ли, хотелось побыстрей продать и получить деньги, а для магазина выгодно, чтобы вещи не простаивали на полках и чтобы увеличивался товарооборот. Вот если бы в антиквариатах делали моментальную фотографию принимаемой на комиссию вещи, а оборотную сторону снимка использовали как квитанцию, тогда можно было говорить, что на фотографии эта ваза выглядит дороже или дешевле. Уменьшится обман комитентов при приемке, и заодно вам станет легче отыскивать краденные, а затем проданные через комок вещи. Пока же оценщики являются самым узким местом в комиссионных магазинах.

– Что бы ты посоветовал в моем случае?

– Даже не знаю… Впрочем, у тебя есть две квитанции с близкими номерами. В антикварном обычно большие очереди. Перепиши всех, сдававших в это время, собери их, может, кто-нибудь вспомнит или опишет портрет нужного тебе комитента.

– А ты не мог бы сходить со мной и помочь немного разобраться с квитанциями?

– Сейчас не могу. Только часа через два. В шестнадцать устроит тебя? Во дворе антикварного магазина?.. Вот и хорошо.

Без десяти четыре Николаев был уже у антикварного магазина. Во дворе возле дверей с табличкой крутилось несколько парней, одетых ничуть не хуже Альбертика.

– Сдаешь что-нибудь? – кинулся к Сергею один из них.

– Нет.

– А дома есть что-нибудь старенькое?

– Ничего нет. Отстань, понятно? – зло буркнул следователь и отвернулся к вывешенным в окне правилам приема вещей на комиссию.

– Понятно, – кивнул головой юркий молодой человек и замахал рукой входящей во двор женщине. – Лидка, иди сюда! Что-нибудь оторвала?

Невысокого роста блондинка в красных брюках и на высоких каблуках подошла к нему и, махнув рукой, сказала:

– Так, ничего хорошего, вазочку маленькую прикупила. Последние деньги отдала. А ты чего-нибудь надыбал?

– Покажи вазочку.

– Да что там показывать? Серебряная вазочка. Восемь рублей за нее отдала. Не знаю, стоило ли?

Лидка вытащила из фирменного пакета, внутрь которого был вставлен обычный, небольшую вазочку.

– Смотри, с эмалью, – сказал молодой человек, прикидывая на руке ее вес. – Граммов на четыреста пятьдесят тянет.

– Сколько хочешь?

– Да я для себя вообще-то брала.

– Ну конечно, для себя.

– Для себя! Последние деньги отдала. Взяла, думала колготки куплю, а тут бабка с вазочкой. Я спросила, сколько хочет, говорит, тридцать. Я поторговалась и последние деньги отдала, что были в кошельке.