Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Да я с ними тоже не особо поддерживал контакт, но большинство, особенно те, у кого папаши что-то собой представляли, давно уже за границей живут. А те, кто остался, в основном спились.

– Как я ненавижу эту страну! Остаются одни придурки и негодяи! – Сергей схватил себя обеими руками за волосы и начал раскачивать голову из стороны в сторону.

– Серега, ты готов. Тебе больше пить нельзя. Иди проспись.

– Что? – Николаев отпустил свои волосы и, навалившись грудью на стол, уставился пьяными, налившимися кровью глазами на Вакулова. – Кто это мне говорит? Не ты ли у нас в институте комсомольским секретарем был? Не ты ли нас закладывал?

Стоявшая на столе бутылка опрокинулась и скатилась на пол. Вакулов вдруг побледнел, приподнялся, схватил за лацканы пиджака Сергея и, приблизив его лицо к своему, сказал:

– Да что ты знаешь обо мне, чтоб это говорить? Ну! А не благодаря ли таким, как я, ты сегодня можешь говорить все, что тебе вздумается? А ты забыл, когда тебя в гальюн в институте спустили за твое правдоискательство, кто тебя вытащил? А может, ты думаешь, что после того как тебя подстрелили, ты очень кому-то нужен был? Знаешь, сколько таких горячих борцов за справедливость сейчас валяются спившиеся под забором, без прописки и крыши над головой. Чего-чего, а это дело у нас в стране отлажено хорошо…

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула секретарша.

– Алексей Рудольфович, вам нужна моя помощь?

Вакулов отпустил Николаева, качнул головой, отгоняя хмель, и, пригладив волосы, сказал:

– Нет, не надо. – Затем взглянул на мерно посапывавшего в луже разлитой на столе водки Сергея. – Хотя, постойте. Наш сценарист слегка перебрал сегодня. Наверное, в этом и заключается специфика творческой профессии, нам, простым смертным, этого не понять. Но мне нужно, – в его голосе появились стальные нотки, – чтобы он через несколько часов был в форме и работал. Похоже, ему просто не хватает женского тепла. Разбудите и займитесь им.

– Хорошо, Алексей Рудольфович. Можно забирать?

– Справитесь одна?

– Не в первый раз.

– Да, постойте, Володя должен был передать мне кассету.

– Она у вас, Алексей Рудольфович, в сейфе. Достать?

– Не надо, можете идти.

Едва пьяный Николаев и секретарша, которая поддерживала его за плечи, вышли из кабинета, Вакулов вытряхнул на ладонь из небольшой пластмассовой коробочки несколько зелененьких горошин, проглотил их, затем достал из сейфа портативный магнитофон и запечатанный скотчем конверт с кассетой. Положив перед собой пачку бумаги и несколько остро заточенных карандашей, Алексей надел наушники и включил воспроизведение. Запись была сделана с помощью очень чувствительного микрофона и изобиловала множеством посторонних шумов, но все же это не мешало довольно четко различать голоса и почти каждое произносимое слово. Говорили несколько человек, начало разговора отсутствовало. Вакулов послушал несколько минут, привыкая к голосам и как бы систематизируя их, перемотал все назад и вновь включил. Его карандаш заскользил по листу бумаги, записывая лишь ему понятными значками стенограмму разговора.

– Знаете, что говорят на митингах? Развесим этих ублюдков, номенклатурщиков и бывших первых секретарей, а сегодняшних «демократов», на фонарях. А детей их, которым богатенькие родители понакупили шикарных особняков на берегах лазурных морей, посадим на кол. До седьмого колена всех вырежем, за то, что Россию продали и разворовали. Нисколько не сомневаюсь – ни мне, ни вам не хочется болтаться на суку. Сами понимаете, в этой ситуации нам необходимо что-то предпринять, и то, что мы сейчас пытаемся сделать, – наше единственное спасение. Мы должны вновь взять власть в свои руки. Поэтому сейчас военное положение – выход не только для нас, но и для всей страны. Многие его ждут как манны небесной. Даже самые ярые наши оппоненты, представители конкурирующих групп и партий понимают, что все мы политические банкроты и не можем предложить народу ничего, кроме разглагольствований на тему приватизации и демократизации общества, чего сами же, как огня, боимся.

– Тебе хорошо говорить, ты и до перестройки нахапал столько, что всей твоей родне на всю жизнь хватит.

– Не надо прибедняться. У меня виллы в Голливуде нет.

– Прекратим эти разговоры. Они нас до добра не доведут. Мы делаем одно общее дело. Меня больше всего интересует, не получится ли то же самое, что и с августовским выступлением. Мы все организуем, а нас никто не поддержит.

– Нет, на этот раз мы действуем умней. Только за последние несколько месяцев мы подняли цены на основные продукты питания почти в три раза и делаем все возможное, чтобы дешевые продукты, те, что идут к нам по линии международной помощи и те, что производит наша промышленность, не доходили до прилавков магазинов. Офицеры в армии доведены до отчаяния и готовы пойти за любым, кто сможет дать им и их семьям какое-либо сносное существование и квартиры. Мы не оставили в стороне и национальный вопрос. Только на раздувание межнациональной розни и создание конфликтных ситуаций в Закавказье, Чечне и в других регионах страны нами уже истрачено около трех миллиардов. Правда, мы заработали на продаже оружия конфликтующим сторонам, но вы должны понимать, что при наших планах это мелочь. Мы любым путем тормозим создание каких-либо частных фирм, способных конкурировать с монополиями, которые мы курируем. Мы также делаем все возможное, чтобы задержать выдачу новых паспортов и свободный выезд за границу, подняли в сотни раз цены на билеты.

– Правильно, нам тоже понадобится дешевая рабочая сила.

– Не только, но и бабки, которые они хотят перебросить за бугор. Мы создали уже около сотни подставных банков, которые обещают нашим вкладчикам огромные проценты, а также без всяких проблем перевести деньги за границу. Пусть их валюта работает на нас. А мы постараемся, чтобы они ее никогда не увидели.

– Ну, хорошо, переходи к главному вопросу.

– По ультиматуму террористов нам придется выпустить всех «зеков» из тюрем. Уже и сейчас без оружия нельзя вечером пройти по улице, а когда мы откроем двери камер, и самые отъявленные уголовники выйдут на волю, народ, который и без того устал от царящего в стране беспредела, сам запросит ввести военное положение.

 – Не забудьте подключить к этому делу журналистов и депутатов. Пусть отрабатывают свои денежки.

– Хорошо. Так вот, после введения военного положения, мы закроем все границы СНГ на замок, якобы для того чтобы не дать уголовникам скрыться от правосудия в других странах. Запад не заинтересован в импорте нашей преступности и одобрит это решение. А уж тогда, заручившись международной поддержкой, мы сможем организовать беспрецедентную по своим масштабам акцию и вместе с уголовниками уничтожить и посадить всех неугодных, тех, кто нам мешал или будет мешать, и в первую очередь «истинных демократов». Голод тридцатых должен быть детской игрушкой по сравнению с тем, что ждет этих свиней в девяностых годах. Они захотели демократии, они от нее и подохнут.

– А мы сами выдержим?

– Наши запасы огромны. Практически вся гуманитарная помощь Запада складирована на подземных военных складах. Хватит нам и нашим внукам. Только в этом бункере продуктов в холодильниках столько, что можно прокормить целую армию.

– А если все же народишко, нахватавшись воздуха «демократии и свободы», прочухает, что к чему?

– Тупое стадо. Оно столько десятков лет из-под нас говно жрало – и сейчас «хавать» будет и нахваливать. Им бы только брюхо набить, сесть перед телеком и ни о чем не думать.

– То же самое ты в августе девяносто первого говорил, а двадцатого числа от страха наделал в штаны и в Париж свалил к своей дочурке.

– Да я говорил-говорил, что ни в коем случае нельзя транслировать «Лебединых озер» и всяких симфоний. Наш народ этого не понимает. Если бы вы послушались меня и устроили показ таких фильмов, как «Белое солнце пустыни», «Операция Ы», «Итальянцы в России» и прочих комедий, ни один человек не вышел бы на улицу, к «Белому дому». Они бы все сидели дома у «ящиков», и говорили: вот какое хорошее ГКЧП, заботится о том, чтобы нам после трудового дня было, что посмотреть по телевизору. Не надо было бы и танков.

– А я считаю, что во всем виноват «горбатый»… Надо было отдать его моим ребятам, он бы им быстро все ключи от швейцарских сейфов на золотом подносике преподнес.

– Ну да, ты у нас один такой умный. Он себе, видишь, какой имидж за бугром сделал. Кто первый его тронет, тот сам без штанов и бабок останется. Он выбрал правильную тактику – сидит и выжидает, кто кого первый съест, как в августе. Тем более что большая часть «партийного котла» сейчас в обороте. Думаешь, на что сейчас наркотики в Пакистане и «золотом треугольнике» закупаются?

– Ладно, хватит трепаться! Кто занимается этой операцией?

– Сан Саныч.

– Этот старый пердун может только руководить, я спрашиваю, кто ее разрабатывает?

– Один из лучших когда-то резидентов на Западе. За двенадцать лет он не имел ни одного прокола и у него был доступ к такой информации, о которой ни один наш агент не мог даже мечтать. Но кое-кому он перешел дорогу. Несколько его докладных на некоторых членов политбюро, депутатов и членов их семей, проживающих на Западе, были, мягко говоря… В общем, в конце девяносто первого известный вам человек решил заработать политический капитал за рубежом и сдал, а точнее продал, список наших, опальных в его глазах, резидентов американцам. Агенту пришлось «рвать когти». Мы поставили его во главе спецгруппы и дали свободу действий. Крышей у него является совместное предприятие. Вначале его основным заданием было снабжение наших подразделений новой западной сверхсекретной техникой.

– Что за техника?

– В основном – для оперативной работы средства видео– и аудиозаписи, быстродействующие компьютеры и так далее. Например, обычная передающая камера может быть размером с авторучку, а взрывное устройство, способное разнести половину этого бункера, – с пачку сигарет.

– Чем он еще занимался?

– Работой с прессой, телевидением и созданием экстремальных ситуаций. Эта операция входит в одобренный нами список. Его основной задачей было, чтобы Запад, опасаясь возникновения каких-либо конфликтов внутри бывшего Союза, которые могут перерасти в российский бунт или новую мировую войну, оказывал нам как можно больше финансовой, гуманитарной и прочей помощи. Помните кампанию в прессе по борьбе с возросшей преступностью? Она принесла нам огромное количество всевозможной подслушивающей и записывающей техники, которую мы не могли раньше приобрести в таком объеме по официальным каналам. Теперь мы используем ее против наших внутренних врагов. В списке его заслуг и создание мощнейших компьютерных сетей для поиска преступников. Уже сейчас в них содержится около одиннадцати миллионов данных на наших противников. По оценкам наших экспертов, только возглавляемое им спецподразделение принесло за два года для нашего «котла» около восьмидесяти миллионов долларов чистого дохода.

– Василий Георгиевич, это так?

– Все правильно. Семьдесят девять миллионов восемьсот пятьдесят три тысячи четыреста четырнадцать долларов и восемнадцать центов.

– Доверяй, но проверяй. Какие меры безопасности вы приняли?

– Прежде всего в его окружение внедрены несколько наших доверенных лиц. Нам известен каждый его шаг. Кроме того, он у нас «меченый».

– Как это?

– Особо ценным агентам мы вживляем в тело, на всякий аварийный случай, специальные кристаллы, точнее микросхемы, отзывающиеся на запрос. До десятка кристаллов, вживленных в различные участки тела, позволяют нам контролировать передвижение любого объекта. Даже если его разрежут на части. А чтобы обезопасить себя на случай какого-либо непредвиденного обстоятельства, мы во время его очередного визита к зубному врачу поставили ему «зуб».

– А это еще что такое?

– Миниатюрный контейнер, устанавливаемый вместо зуба. В одном случае там может находиться специальный радиомаяк или химические вещества, вызывающие галлюцинации. В нашем же случае контейнер загружен ядом. По специальному шифрованному радиосигналу происходит микровзрыв, и яд по каналу «зуба» поступает прямо в кровь, вызывая мгновенный паралич сердца. Ни один врач не сможет догадаться, что смерть наступила в результате постороннего вмешательства. Это последняя разработка нашей секретной лаборатории, еще мало кто о ней знает.

– Что ж, хорошо. К следующей встрече в бункере прошу подготовить свои предложения. Неплохо, если бы в нервозной обстановке террористам удалось подстрелить побольше операторов или репортеров известных западных телекомпаний, но можно прихватить и нашего, для большего резонанса. На сегодня все.

Вакулов вынул из магнитофона кассету и, переломив ее руками, вытащил пленку. Алексей сломал на своем веку уже не одну сотню таких кассет, в пору открывать маленький магазинчик, но, к сожалению, даже если размагнитишь пленку и запишешь сверху «Великую мессу» Баха, она все равно будет хранить следы предыдущей записи, правда, для считывания ее потребуется очень чувствительная аппаратура, но она есть, эта аппаратура, да и зачем портить хорошую музыку лучше сжечь пленку. Именно это он и сделал – прямо в большой пепельнице у себя на столе.

– Ну, скоро он? Уже десять минут девятого.

– Потерпите, я тоже сегодня договорился на вечер с одной милашкой, – сказал, разрывая пачку жевательной резинки, водитель.

Хлопнули дверцы, и два пассажира, одетые в одинаковые защитного цвета куртки, вышли из джипа.

– Не слышно, – сказал один.

– Да-а, – потянулся другой и вдруг изо всей силы направил удар ногой в тяжелом армейском ботинке прямо в лицо своему спутнику. – Ии-и-я!

Тот увернулся и тоже ответил приемом карате.

– Ну вы, козлы! – крикнул им водитель. – Нашли место для тренировок.

Крепкие высокие парни в одинаковых куртках переглянулись и заржали.

– Стоп! – вдруг поднял руку один из них, к чему-то прислушиваясь. – Кажется, едет.

Через минуту на окруженную лесом стоянку въехал огромный забрызганный грязью трейлер. Он еще не успел остановиться, как пассажиры джипа бросились к нему.

– Чего задерживаешься?

– Колесо менял, – сказал водитель КамАЗа, не спеша вылезая из кабины.

– Все нормально?

– Да. Груз проверять будете?

– А ты как думал?

Водитель надел брезентовые рукавицы и открыл заднюю дверь трейлера. Один из парней исчез внутри и через пару минут появился в милицейском шлеме с надписью «ГАИ», в противогазе и с десантным автоматом в руке.

– Хватит выкаблучиваться, – заорал оставшийся возле водителя грузовика молодой человек. – Что там?

– Все в порядке, – раздалось из-под противогаза. – Как я тебе?

– Слышь, ты, придурок, снимай свой маскарад и слезай. Через полчаса мы должны быть на месте.

Молодой человек бросил внутрь каску и противогаз, а сам, с автоматом, спрыгнул на землю.

– Я вам больше не нужен? – спросил водитель трейлера.

– Нет, дальше мы сами, – сказал парень с «Калашниковым» и показал на «ниссан». – Олег тебя подбросит, куда надо. Мы поехали.

– Не забудьте потом сменить номера.

– Не держи нас за щенков, – ухмыльнулся парень с автоматом.

Мужчина подошел к джипу и сел на переднее сиденье рядом с водителем.

– Куда тебе? – спросил Олег, заводя мотор.

– В центр, на Мясницкую.

Водитель джипа подождал, пока трейлер вырулит со стоянки, затем включил габаритки, медленно развернулся и, выехав на шоссе, повернул в сторону города.

Они ехали молча. Стемнело. Мимо них изредка проносились встречные грузовики, водители которых категорически не хотели гасить фары дальнего света, и лишь когда Олег включал всю свою «оптику», неохотно переходили на ближний. Они уже подъезжали к кольцевой дороге, вдали были видны огни города, когда Олег вдруг ругнулся, резко вырулил на обочину дороги и выключил двигатель. Джип проехал по гравию еще несколько метров и остановился.

– Что такое? – спросил пассажир.

– Педаль тормоза провалилась.

– Шланг, наверное, или уплотнительное кольцо накрылось. Что делать будешь, на ручнике поедешь?

– Не хотелось бы, – Олег на несколько секунд задумался и почесал левой рукой затылок; пола его куртки откинулась и из-под нее выглянула ручка пистолета. – Слышишь, давай я чуть-чуть качну педалью, а ты заглянешь под днище, прямо под твоим сиденьем. Может, дело в соединительной трубке.

– Так темно, как у черта в заднице.

– Возьми фонарь в «бардачке».

Пассажир вылез и нагнулся.

– Ну, где… – Он не успел договорить, молодой человек молниеносным, хорошо отрепетированным движением выхватил пистолет и выстрелил ему в затылок. Затем, перегнувшись через соседнее сиденье, произвел еще один выстрел – контрольный, за ухо.

– Вот так. Сделал дело – гуляй смело.

Олег захлопнул дверцу, подождал, пока проедет встречная машина, и на первой скорости тронулся с места. Джип слегка подбросило. Вторая скорость, третья, четвертая, поворот. И вот уже красный «ниссан» влился в днем и ночью крутящийся вокруг города разноцветный хоровод окружной дороги. А где-то там, в темноте на обочине, остался лежать, как куча никому не нужного тряпья, неопознанный труп мужчины с раздавленной головой.

На следующий день Николаев нашел своего приятеля в парке возле небольшого пруда.

– Привет, чем занимаешься?

Вакулов отбросил в сторону какую-то засохшую ветку и, взглянув на садящегося рядом на скамейку Сергея, сказал:

– Думаю.

– О чем это?

– Так, решаю одну задачку, как говорят японцы – «коанами». Смысл этих задачек или вопросов можно постичь, лишь достигнув так называемого «сатори».

– А это еще что такое? – спросил Николаев. – Я о таком и не слышал.

– Темный ты у нас. Дело в том, что я несколько месяцев жил в Японии, и там у меня была приятельница японка. Она была историком и кое-что рассказала твоему покорному слуге о древнем учении «дзен».

– Ты что, выучил японский?

– В этом не было необходимости, она прекрасно говорила на английском. Так вот, одним из основных принципов учения дзен являлось недоверие к любому тексту или слову как к форме передачи или постижения любой истины, а также непризнание каких-либо авторитетов и догм, стремление обрести абсолютную внутреннюю свободу, полностью отказавшись от малейшего подражания кому-либо. Достичь же сатори – просветления и осознания истинной сути предмета или явления, в том числе жизни и смерти – можно лишь путем мистического созерцания чего-либо натурального: засохшей ветки, лежащей на земле, или заросших мхом камней в уснувшем на зиму саду.

– Ну да, конечно, ты любил в школьном саду отрывать ножки у кузнечиков и смотреть, как они дергаются, – невесело улыбнулся Сергей. – К чему все эти разговоры? Считаешь, что здесь есть еще один сценарист, который подсунул тебе и мне эту девчонку?

– Просто никогда и никому не верь.

– Даже тебе?

– Мне можно. Я единственный, кому можно доверить все, даже деньги. У меня, как в китайском банке, – ничего не пропадет, только назад не получишь. – Алексей хлопнул Николаева по коленке и рассмеялся. – Да, кстати, как тебе понравилась моя секретарша?

– Знаешь, – рот Сергея расплылся до ушей, – божественно. Я такого еще не видел. Она и мертвого поднимет.

– Что ж, – усмехнулся Вакулов, – я даю ее тебе на все время съемок.

– А потом?

– Потом – суп с котом. Мне не хотелось, чтобы ты испытывал какие-либо разочарования. Тебе эту девочку на твои гонорары не прокормить.

– Но ты же обещал мне дать триста тысяч рублей и десять тысяч долларов.

– Тебе с ней этого едва хватит на три дня. Иди работать. Да, зачем ты меня искал?

– Хотел извиниться за вчерашнее и еще – мне надо съездить домой и взять что-нибудь из белья. Рубашку, носки.

– Тебе все это привезут из магазина. Да, кстати, сегодня мы идем в ресторан.

– А секретаршу возьмем?

– Нет, там будет съемка типично мужского разговора. Режиссер попросил тебя тоже поучаствовать. Не подъехал один актер, и ты его заменишь. Я потом, перед рестораном, зайду и все тебе расскажу.

– А жратва там будет натуральная или резиновая?

– Я тебе уже говорил, у нас все натуральное.

– Чего это ты за щеку держишься? Зуб болит?

– Да нет, уже вырвал. Ну, давай, я еще хочу посидеть, подумать.

Ближе к вечеру Вакулов зашел в номер к Сергею в сопровождении какого-то маленького лысого человечка, который тащил огромную кипу пакетов.

– Вот, привел тебе нашего костюмера. Через сорок минут мы должны сидеть за столиком в ресторане.

– Сейчас, не мешай, – замахал рукой Николаев, – дай закончить мысль. Через минуту я к вашим услугам.

Костюм сидел, как влитой.

Сергей отвернул полу пиджака и посмотрел на огромную, во весь внутренний карман, вышитую Золотом «лэйбу».

– Ну, ты даешь!

– Я знал, что он тебе понравится, – улыбнулся Алексей. – Ты у нас по сценарию консультант по особым вопросам, поэтому и одет должен быть соответственно. Хотя тебе даже и не надо делать вид, что ты являешься главным разработчиком проекта захвата ракетной базы.

Они прошли через парк и подошли к высокой бетонной стене, в которой имелась небольшая металлическая дверца. Вакулов достал из кармана кредитную карточку, сунул ее в щель между дверью и косяком и нажал на ручку. Дверца распахнулась.

– У вас здесь электронные замки? – спросил Сергей.

– Наоборот, лень каждый раз таскать с собой ключи. Легче воспользоваться типично американским способом открывания дверей.

Подойдя к дверям ресторана, возле которого стояло несколько «кадиллаков», «линкольнов» и около десятка шестисотых моделей «мерседесов», Алексей обернулся и сказал:

– Я хотел бы тебя еще раз предупредить: кого бы ты ни увидел в этом зале, ни в коем случае не дергайся, веди себя естественно, как будто тебе известно, о чем будет идти речь и даже более того. Понятно?

– Старик, ты мне уже все объяснил.

– Дело в том, что у нас не так много времени, чтобы переснимать каждую сцену по несколько раз, и именно поэтому я тебе это повторяю еще раз. Старайся ограничиваться общими фразами. Не забудь, ты у нас, по сценарию, – консультант. Поэтому ты должен ценить каждую свою фразу на вес золота. Поправь галстук! Пошли!

В фойе их встретил администратор и провел к стоявшему неподалеку от сцены сервированному на четверых столику, за которым уже сидел какой-то толстый мужчина.

– Мы ждем еще одного человека, – сказал Вакулов, отодвигая стул.

– Я знаю, – величественно кивнул седой головой администратор. – Как только он появится, я сразу проведу его за ваш столик.

– Это наш главный консультант, – представил Николаева сидящему за столиком мужчине Алексей, – а это господин Павлов. Я думаю, господин Жеребцов не обидится, если мы в ожидании его выпьем по рюмочке за успех нашего безнадежного дела.

Вакулов разлил по бокалам коньяк, и они вместе с Николаевым выпили. Рюмка их соседа так и осталась стоять на столе.

– У вас какое-то странное сегодня настроение, – улыбнулся Алексей.

– Я приехал сюда только для того чтобы сообщить вам мнение своих коллег, – вдруг произнес каким-то странным писклявым голосом господин Павлов. – Мы не желаем участвовать в вашем безумном проекте. В конкретной ситуации это ни к чему хорошему не приведет.

– Не понял, – Алексей вытер губы салфеткой и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Струсили, когда игра пошла по-крупному? Знаете, в чем ваша самая большая проблема? Вы никогда не могли просчитать больше, чем на один ход вперед. И боюсь, у вас осталось не так много времени, чтобы научиться прилично играть в шахматы.

– Только не пытайтесь меня запугать, – толстяк резко встал из-за стола, его бокал покачнулся, и на белоснежной скатерти расплылось коньячное пятно, – я вас не боюсь.

– Не так громко, пожалуйста. Никто и не собирается вас запугивать. Вы свободный человек в свободной стране и вольны делать то, что вам вздумается. – Вакулов откинулся на стуле и насмешливо посмотрел на господина Павлова. – Если это все, что вы хотели мне сказать, могли бы и не приезжать в такую даль, а просто позвонить по телефону. Да, кстати, о вашем разговоре с «усатым» я знал уже три дня назад, так что ничего другого от вас и ваших друзей и не ожидал.

Толстяк хотел было еще что-то сказать, но, вероятно, передумал, резко повернулся и пошел к дверям.

Сидевший в глубине зала молодой человек, встретившись взглядом с Вакуловым, лениво поднялся и, затушив в пепельнице сигарету, тоже направился к выходу.

Минуты через две в сопровождении администратора и двух дюжих молодцов появился господин Жеребцов.

– Извините, слегка задержался. Похоже, – он ткнул пальцем в коньячное пятно на скатерти, – эта жирная сарделька уже здесь?

– Он только что ушел, – улыбнулся Алексей.

– Слава Богу, а то от него всегда так воняет, как от грязного бомжа. Он, наверное, никогда не моется. Ну как, получили товар?

– Да, большое спасибо, – Вакулов пододвинул дипломат, что принес с собой, к ножке стула своего соседа. – Мы накинули за вашего человека и за беспокойство сто тысяч баксов.

– Пожалуй, за такую цену я вам еще кого-нибудь отдал бы.

– А это – лично вам небольшой подарок от нашего руководства.

– Что это? – спросил господин Жеребцов, открывая коробочку. – О, «Ролекс». У них неплохой вкус, но это зря, лучше бы деньгами отдали. Мои парни, – он кивнул на севших за соседний столик охранников, – ни черта не смыслят в часовых механизмах, и, скорее всего, раскурочат их, когда захотят убедиться, не вставили ли вы туда «клопа».

– Ну как вам не стыдно, – Алексей приложил руку к груди, – от чистой души. Мы же знаем друг друга не один год. Поверьте моему честному слову…

– Твоему честному слову, – вдруг заржал Жеребцов. – Ну, ты артист!

Свет в зале вдруг погас, остались гореть только небольшие лампы на столах, заиграла музыка, и на сцену выпорхнули слегка прикрытые живописными лохмотьями танцовщицы.

– Ладно, – махнул рукой господин Жеребцов и убрал в карман коробочку с часами, – давайте лучше жрать и расслабляться, а то у меня от этой политики скоро завороток кишок будет.

Вакулов наклонился к своему собеседнику и что-то сказал, тот утвердительно кивнул головой. Громкая музыка заглушила последние слова Алексея, хотя Николаев особо и не прислушивался, ему уже было не до этого, хороший коньяк попал в кровь, а девочки на сцене начали скидывать детали своего скромного туалета.

Выйдя из зала ресторана, господин Павлов направился в туалет. Там он вымыл с мылом руки и вытер их своим носовым платком. В туалетную комнату вошел молодой человек, тоже встал возле огромного, во всю стену зеркала и начал причесываться.

Толстяк покосился на него и скрылся в одной из кабинок.

Поправив галстук-бабочку, молодой человек вынул из кармана черные перчатки и, продолжая любоваться своим отражением в зеркале, натянул их. После чего он достал из кобуры под пиджаком пистолет с глушителем, щелкнул затвором и медленно прошелся вдоль кабинок. За дверью одной из них, в которой только что скрылся собеседник Вакулова, было слышно учащенное дыхание и крякающие звуки. Молодой человек ногой распахнул дверцу. Скрючившийся на унитазе толстяк удивленно поднял голову и открыл было рот, но, увидев направленный на него пистолет, вдруг осекся на полуслове.

– Вы хотели что-то сказать?

Господин Павлов замотал головой, его широко открытые от ужаса глаза готовы были вылезти из орбит.

– Вот и хорошо, – молодой человек приставил ствол пистолета к его лбу и плавно нажал на курок.

Раздался чмокающий звук. Голова толстяка дернулась, и на белой кафельной стене расползлось большое красное пятно.

Убийца бросил пистолет на пол кабинки, закрыл дверь, затем повернул ручку вверх и резко дернул ее на себя. Вырванная вместе с шурупами, она оказалась у него в руке. Бросив ручку в урну, молодой человек повесил на дверь табличку с надписью «Ремонт» и вышел из туалета.

В фойе было пусто, из зала ресторана доносилась музыка. Убийца спокойно вышел на улицу, сел в поджидавшую его черную «Волгу» и через сорок минут езды по окружной дороге и ночному городу вышел возле обычного многоэтажного московского дома.

Отъезжая, «Волга» мигнула два раза фарами, и из стоявших у обочины «Жигулей» вышли двое мужчин. Они вслед за молодым человеком вошли в подъезд. Один из них остался возле входной двери, а второй, который нес в руке перехваченный крест-накрест скотчем бумажный сверток, поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял тот самый молодой человек, что застрелил господина Павлова.

– Здесь пять «лимонов». Шеф благодарит за прекрасно проделанную работу. – Мужчина протянул сверток и быстро спустился по лестнице.

Внизу он кивнул своему напарнику и они почти бегом бросились к машине. Она не успела отъехать и тридцати метров, как раздался взрыв, и из окон квартиры на третьем этаже вырвался сноп огня, а вслед за этим послышался звон сыплющегося на асфальт стекла.

Программа варьете закончилась. Вакулов взглянул на часы и поднялся.

– Не знаю, как вам, но нам с консультантом пора уже двигаться. Завтра предстоит очень много дел.

Господин Жеребцов поставил бокал на стол и развел руками.

– Я тебя не понимаю, и часок не можешь посидеть спокойно. Смотри, какие девочки.

– Есть такое слово: надо.

– Мне бы таких дисциплинированных помощников, – покачал головой Жеребцов, – я бы давно уже президентом был. Ладно, отваливай побыстрей, не порть мне аппетит.

– Подожди, я хочу в туалет, – сказал Николаев, когда они вышли из зала ресторана.

– Не надо, – тихо сказал Вакулов и взял Сергея за руку повыше локтя.

– Но мне очень хочется, – попытался вырваться тот, но тут страшная боль пронзила его руку. Он обернулся к Алексею, чтобы сказать, что о нем думает, как вдруг встретился с ним взглядом.

От этого жуткого вакуловского взгляда и от боли хмель у Николаева как рукой сняло, и он покорно поплелся к выходу из ресторана.

Швейцар открыл перед ними дверь и снял фуражку.

– Заходите еще.

– Всенепременно, – улыбнулся Алексей и сунул в фуражку пятисотенную купюру.

– Почему мне нельзя было сходить в туалет? – спросил Николаев, когда они уже подошли к калитке в бетонном заборе.

– Дело в том, что там в этот момент шла съемка. Представляешь, если бы ты появился перед камерой с расстегнутой ширинкой?

– М-да, – хмыкнул Сергей, – отбоя от женщин не было бы. Чего мы так рано ушли?

– Тебе остались сутки, чтобы закончить работу.

– Да я уже практически закончил, мелочь осталась. Завтра вечером можешь забирать. Шикарный ресторан, – тяжело вздохнул Николаев, – могли бы еще посидеть часок.

– Да, неплохой. Самое главное – платить ни за что не надо, здесь всегда рады гостям.

– И я тоже могу прийти?

– Конечно. Позвонишь, закажешь столик и приходи.

– Телефончик нельзя узнать?

 – В том-то все и дело – будь этот телефончик каждому известен, так любой нищий сюда станет наведываться. Ладно, – Вакулов похлопал Сергея по плечу, – иди в номер, работай, а я тебе Светлану с бутылкой «Наполеона» пришлю, для вдохновения.