Текст книги "Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]"

Автор книги: Генрих Гацура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

– Последние деньги? Да ты только что в кассе комка получила две с половиной штуки… Ну и сволочь ты, Лидка, бабке не могла тридцатку дать.

– Кто сволочь?.. Это ты, сволочь, стоишь здесь, скупаешь все подряд за копейки. И деньги чужие считаешь!

– За какие копейки? Я хоть половину цены даю, а ты по пятнадцать рублей каминные часы у бабок скупаешь и в комок их ставишь по две восемьсот.

– Это не мои часы были, я для человека одного покупала, и деньги не мои, я их отдать должна.

– Федя твой, по-пьяному, похвастался, как ты за бутылку бальзама и трояк у бабки эти часы выцыганила. Она, наверное, еще до сих пор ждет обещанное тобой мумие.

– Да, ну и что, тебе завидно?

– Катилась бы ты отсюда.

– Сам катись.

К Лидке подошел мужичок в сером стеганом пальто. Он взял ее под ручку и отвел в сторону.

– Сколько хочешь за вазочку?

– Не знаю, я для себя хотела оставить.

– Это я уже слышал. Пятьсот рублей устроит?

– Ты что! Вот, у Сашки, примерно такая была, так он по десятке хотел.

– Саша отдал мне ее по три с половиной за грамм.

– Врешь ты все. Он говорил, что отдал по семь рублей.

Перекупщик вытянул руку и на калькуляторе, вмонтированном в электронные часы, что-то быстро подсчитал.

– Посмотри. Четыреста пятьдесят грамм на три пятьдесят, получается тысяча пятьсот семьдесят пять. Все равно сейчас ты никому дороже не отдашь.

– Почему не отдам? Отдам… Да и граммов здесь больше.

– Может, и меньше.

– Я пойду, взвешу.

– Хорошо, но после этого я смогу дать только полторы.

– Никуда не денешься – я меньше чем по семь не отдам, – сказала Лидка и, крутя облаченным в красные штаны задом, ушла взвешивать свою добычу.

Мужичок улыбнулся ей вслед и подошел к молодому человеку.

– Чего ты на нее так взъелся? Не дала?

– Наоборот, это я не взял. Гнусная баба. Как ты думаешь, сколько ей лет?

– Никогда не задавал себе таких вопросов. Если мне женщина нравится, причем здесь года?

– И Лидка нравится?

– Боится продешевить.

– Советую тебе с ней не связываться, а то она до конца жизни будет ходить и всем говорить, что ты ее наколол. Купил за полторы, а продал за две штуки.

– Она сама купила за восемь рублей, а хочет продать за две с половиной.

– Так ты знаешь, сколько ей лет?

– Ты уже спрашивал.

– За пятьдесят, и большую половину своей сознательной жизни она скупает у шоферюг ворованную с мясокомбината вырезку и перепродает. Ты у нее дома был? Не был. У нее вся комната завешена иконами. Она сама хвастается, что покупала их по рублю, а продает по несколько тысяч. Понял?

– Ну и что? Тебе завидно?

– Да ну тебя… Эй, постойте! – юркий молодой человек бросился наперерез мужчине, несущему что-то завернутое в тряпку. – Покажите, пожалуйста. Может, я сразу куплю, не надо будет ставить на комис и терять семь процентов.

– С вами свяжешься, потеряешь намного больше, – бросил через плечо мужчина и локтем открыл дверь.

– Ты уже здесь? Наблюдаешь за жизнью местных перекупщиков?

– Арестовать бы их всех, – повернулся к Альберту Николаев.

– Если и задержишь кого-нибудь из них, что толку? Обычно, у тех, кто здесь стоит и торгуется, от силы трояк в кошельке, да и тот мелочью, а где-то рядом сидит в машине или кафе напарник с деньгами. Мало ли что я спрашивал и деньги предлагал, скажет, шутил. Вот так-то. У нас работенка почище, чем у вас, попробуй их взять с поличным. Даже если всех переловишь и пересажаешь, завтра здесь новые будут.

Сергей и Альберт вошли в магазин. Навстречу им попалась та самая оценщица мебели, что вчера принимала у старика мебель. Увидев следователя БХСС, она жеманно улыбнулась ему:

– Здравствуйте, Альберт Артурович, зачастили вы к нам.

– Служба, Галина Феоктистовна, служба. Директор у себя?

– Где ему, бедному, быть. Все работает и работает. В этом году и в отпуске даже не был.

Следователь БХСС постучал в дверь с табличкой «Заведующий» и вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Альберт Артурович, – широко раскинув руки, встал навстречу представителям милиции пожилой мужчина. – Что за дело привело вас к нам? Провинились в чем или опять кто-нибудь жалобу накатал?

– Нет, пока все тихо. Мы хотели бы посмотреть кой-какие квитанции, если вы разрешите, конечно.

– О чем речь, но, если не ошибаюсь, ваш коллега уже смотрел у нас квитанции, правда, он говорил, что из уголовного розыска, а не из БХСС.

– Да, так и есть. Меня попросили немного помочь, а то они совсем запутались в этих бумагах.

– Что-нибудь не так? – насторожился директор.

– Я же сказал, по нашей линии пока ничего нет. Они ищут ворованные каминные часы.

– Слава Богу, – тяжело вздохнул директор, – а то я думал, опять на нас жалоба. Вы посмотрите, кто у меня сидит приемщиками – молодежь.

– Ну, не скажите, – улыбнулся Альберт, – не такая уж это молодежь.

– А что они видели, что они знают? Отсюда случаются и ошибки, то завысят цену, то перестрахуются. Ну, оставят они иногда для постоянного клиента какую-нибудь безделушку, которую тот давно ищет. Не выгонять же их за эти три рубля или шоколадку на улицу, да и кто пойдет на такие оклады? Продавщицы, к примеру, девочки молодые, одеться-обуться модно хочется. Сами понимаете, дрянное пальтишко на четыре-пять сотен тянет, сапожки – двести. От этих цен дурно становится. Жить-то как-то и молодежи надо, у них, – заведующий похлопал себя по животу, – наших жировых запасов еще нет…

– Это, точно.

– Я видел, как вы неодобрительно изучали этих негодяев – это позорное пятно на груди нашего магазина – перекупщиков.

– Да, не очень приглядно…

– Я тут для вас, – директор протянул Альберту листок, на всякий случай списочек подготовил и всех их, поименно, сюда вставил. Здесь и фамилии их, и адреса, и даже номера паспортов. Сами понимаете, они сюда тоже сдают. Вот молодежь, оценщики и продавцы, значит, самостоятельно переписала их всех и принесли мне…

– Ну вот, – сказал Альберт, когда они вышли из антиквариата, – теперь тебе осталось вызвать всех стоявших в очереди людей и выяснить, кто же сдавал ворованную лампу. Да, кстати, ты можешь зайти завтра после обеда ко мне, я буду беседовать с одним из здешних перекупщиков. Познакомишься с этим типом людей. Попадаются довольно интересные экземпляры. Можешь подготовить для него парочку вопросов.

– Ладно, зайду. – Николаев взглянул на часы. – О, уже половина шестого. Я обещал сегодня пораньше позвонить Ольге.

В половине седьмого Николаев встретился на своем обычном месте, возле Академии художеств, с Ольгой. Высокая, красивая, она как всегда была неотразима в своей коротенькой курточке и обтягивающих ее стройные ноги джинсах.

– Что ты сегодня такой грустный? – спросила девушка.

– С чего веселиться? Дело такое досталось, голову впору сломать.

– Если бы ты знал три закона Чизхолма, то всегда был готов к неприятностям и ничего не ломал.

– Что за законы?

– Слушай первый: Все, что может испортиться, – портится. Следствие из него: Все, что не может испортиться, портится тоже. Закон второй: Когда дела идут хорошо, что-то должно испортиться в самом ближайшем будущем. Следствие первое: Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже. Следствие второе: Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит, вы чего-то не заметили. Закон третий: Любую цель люди понимают иначе, чем человек ее указавший. Следствие первое: Если ясность вашего объяснения исключает ложное толкование, все равно кто-то поймет вас неправильно, то есть превратно. Следствие второе: Если вы уверены, что ваш поступок встретит всеобщее одобрение, кому-то он обязательно не понравится… Они смешные, но я им в кое-чем доверяю.

– Нечто подобное я уже где-то слышал, правда, под другой фамилией.

– Ну вот; вечно ему не угодишь. Фамилия ему не понравилась.

Сергей с Ольгой еще на прошлой неделе договорились, что сходят сегодня на «Плюмбума». Они сели в трамвай и протолкались к передней двери.

Зажегся красный огонек светофора, и трамвай остановился у перекрестка. Женщина с авоськами, не обращая на запрещающий свет и сигналящие автомобили, перебежала дорогу.

– Вот так всегда бывает, вначале мы теряем часы на стояние в очередях, а затем пытаемся наверстать секунды у светофоров, – сказала Ольга. – Это здесь, ты говорил, такси сбило человека? – спросила Ольга.

– Да, – кивнул Николаев, не сводя глаз со стоящего на перекрестке старичка. Зажегся желтый, затем зеленый свет, и трамвай тронулся с места. Дедуля посмотрел зачем-то на трамвай, затем направо и, постукивая тросточкой, пошел через дорогу.

Проехав метров триста, трамвай остановился напротив стадиона.

– Сходим, – толкнул Ольгу Сергей.

– Мы же собирались в кино. Что ты опять придумал?

– Пошли. Сейчас узнаешь.

Они, молча, пешком вернулись назад на предыдущую остановку. Сергей был очень серьезен, брови нахмурены, поэтому Ольга даже не пыталась расспрашивать его. Она знала, что если можно будет, он сам все расскажет.

Они сели в первый же подъехавший трамвай, и опять Николаев пробился вперед, к дверце вагоновожатой. Трамвай подъехал к светофору и остановился. На переходе в этот раз никого не было. Николаев взглянул на вагоновожатую, с равнодушным видом смотревшую на красный огонь светофора, и, сдвинув на затылок шапку, о чем-то задумался.

На остановке он постучал в дверь вагоновожатой и, показав удостоверение, спросил:

– Вам часто приходится останавливаться, когда подъезжаете к перекрестку?

– Почти каждый раз. Движение трамваев на этом участке очень оживленное, а автоматический переключатель светофора наше начальство сделать не хочет…

– А вы, случаем, не знаете, кто-нибудь из ваших вагоновожатых не был свидетелем того, как на этом перекрестке таксист сбил старичка?

– Ну как же не знать, – женщина закрыла двери и тронула ручку, – Клава Мошкова как раз стояла, когда он под него бросился.

– Бросился?

Николаев, наверное, очень сильно изумился, потому что вагоновожатая, взглянув на него, поправилась:

– Ну, я точно не знаю, сами у нее спросите. Она завтра на первом маршруте работает…

В четверг Курлюков встал рано. Первым делом, хотя было довольно темно, он обошел свой дачный участок, постоял, оглядываясь по сторонам, у посаженного вчера кустика смородины, затем принес охапку листвы, присыпал ею свежераскопанную землю и зачем-то вымыл у колодца лопату.

Взглянув на часы, он заспешил. Надо было успеть добраться до дома, переодеться во что-нибудь попроще, поставить машину на стоянку и еще не опоздать на работу.

Оценщик вывел из-под навеса «Жигули» и закрыл ворота. Взглянув в последний раз на высокий, опутанный колючей проволокой забор, Сергей Иванович медленно выехал по разбитой грузовиками дороге на шоссе. Отсюда, от дачного поселка до города, было всего двадцать минут езды на машине.

Курлюков достал из отделения для перчаток пачку «Мальборо», которую держал для особо почетных пассажиров, и щелкнул зажигалкой. Он, по правде говоря, не курил, но сегодня это была уже третья сигарета.

«Им хорошо, убрали старика, а мне, что теперь делать?»

Он приоткрыл окошко и стряхнул пепел. Пальцы у него слегка подрагивали. Не помогла даже таблетка «тазепама».

«Может, плюнуть на все и смыться куда-нибудь подальше? Да только куда, скоро зима…»

Сергей Иванович поежился, застегнул до конца молнию на куртке и включил отопитель.

«Бог ты мой, быстрей бы все это кончилось. Когда наконец можно, будет выбраться из этого дерьма… Скорей бы смыться за бугор, но денег еще мало. Кому я там без денег нужен?»

Он вспомнил толстенькую пачку долларов, только что закопанную в огороде, и на душе у него стало теплей.

«С ними меня везде примут. Узнать бы, где мой шеф деньги держит и грабануть. Вот у кого „зелени“ куры не клюют. А лучше пришить его, чтобы потом…»

Полотно дороги вдруг слегка покачнулось. Курлюков от неожиданности нажал на тормоз. Шедшая сзади машина засигналила и замигала фарами.

«Что это со мной? Заболеваю, кажется простуду на даче подхватил. – Он выбросил сигарету, закрыл окно и слегка прибавил скорости. – Приеду, сразу же к Веронике, в поликлинику. Отдохну на бюллетене несколько дней, а там, глядишь, пронесет…»

Кроны деревьев вдруг начали вытягиваться вверх и закрывать небо. Огромные щупальца, извиваясь, потянулись из окружающих дорогу зарослей. Шоссе начало крениться. Оценщик вцепился обеими руками в баранку, стараясь удержать сползающую к обочине машину.

Огромный мохнатый зверь, намного превосходящий по размерам «Жигули», вылез из-под заднего сиденья, закрыл покрытыми длинной черной шерстью лапами уши Курлюкову и, сопя, начал с причмокиванием лизать ему затылок. Холодный пот заструился у Сергея Ивановича по позвоночнику, и страх, похожий на липкую паутину, начал опутывать его члены. Шоссе тем временем кренилось все сильней и сильней, пока наконец полотно дороги не встало вертикально. Мохнатая лапа закрыла Курлюкову глаза, он крутанул баранку, и машина на всей скорости, сбивая белые столбики, рухнула под откос к огромным, в два обхвата, деревьям.

Утром Николаев первым делом направился в трамвайно-троллейбусное управление.

– Здравствуйте, вы Клавдия Мошкова? – спросил он у стоявшей рядом с трамваем полной женщины.

– Да, – она медленно и настороженно кивнула головой, – а что такое?

– Вы были свидетелем наезда на перекрестке улиц Суворова и Яуна?

– Ну, была. А вы что, из ГАИ?

– Вспомните, пожалуйста, поточнее, как это произошло.

– Ну что я могла видеть со своего места? Красный горел. Я стояла на Суворова, таксист ехал по улице Яуна, и вдруг прямо ему под колеса бросился этот старик..

– Прямо так и бросился?

– Да, из-за моего трамвая, вот так, с протянутыми руками. Потом зеленый свет зажегся, и я поехала дальше.

– А еще кто мог видеть все это?

– Люба. Я все время ее там высаживаю, на перекрестке. Я понимаю, что не положено, но трамвай все равно стоит, и ей оттуда ближе идти с полными сетками до дома.

 – А где ее можно найти?

– А что ее искать? Вот она, сама идет. Люб! Иди сюда!

Молодая женщина в ватнике, поверх которого был натянут оранжевый жилет, подошла к ним.

– Ну, Клавдия, какого ты себе хахаля подцепила.

– Из милиции он, – насупилась Мошкова, – насчет того старика, на перекрестке. Хочет спросить, что ты видела.

– А что я могла видеть? – Люба залезла в карман ватника, вытащила пачку «Примы» и закурила. – Я у дверей стояла. Только, когда выходила, с каким-то психом столкнулась, он мне чуть все яйца не побил.

– Как он выглядел? – сразу внутренне собрался Сергей. – Вы его можете описать?

– А шут его знает, как выглядел. Что я его, в женихи выбирала? В желтой куртке был одет.

– А не было ли поблизости еще кого-нибудь?

– Там, невдалеке, старик стоял. Он сразу же бросился к сбитому, но тот уже был мертв. Старик сказал, что надо сообщить семье о случившемся, и начал по карманам искать документы погибшего.

– Он нашел их?

– Да, паспорт. А потом, как из-под земли, собралась огромная толпа народа, милиционер появился. Ну, думаю, что я, буду таскаться свидетелем с двумя сумками? И пошла домой. Да дочка должна была уже из школы прийти.

– А этот старик, тоже ушел? – спросил Николаев, зажав дипломат между ног и что-то записывая в блокнот.

– Да какой он старик?! Так, лет пятидесяти. Он документ покойного отдал милиционеру и тоже ушел. Ему как раз со мной по пути было.

– По пути?.. А кто из вас шел впереди?

– Я, кажется. Увидела его уже в магазине, когда за молоком зашла и встретилась с соседкой. Он рядом с нами крутился, крупу выбирал. Наверное, рис искал, а его уже, почитай, как вторую неделю нет.

– А потом, возле своего дома, вы его не заметили?

– Да что мне, больше делать нечего, как за ним смотреть? – пробурчала Люба.

– Что ж, спасибо. Правда, у меня есть еще одна маленькая просьба. Вы не могли бы дать свои координаты, вдруг потребуется что-нибудь уточнить.

– Пожалуйста, Пилович Любовь Феоктистовна. Улица Суворова, дом десять, квартира восемнадцать. Можете и просто так заходить, в гости. Я не замужем.

– Где ты был? Шеф тебя искал. Скоро соберутся все комитенты, а тебя все нет и нет, – едва Николаев переступил порог кабинета, кинулся ему навстречу Соков.

– В трамвайно-троллейбусном парке.

– Что ты там искал?

– Как ты думаешь, человек бросается под автомобиль с протянутыми руками или нет?

– Не знаю, никогда не пробовал, – почесал затылок Володя, – а зачем тебе это?

– Ну-ка, – Сергей взял его за плечи и повернул к себе спиной, – да ты расслабься. Вот так.

От резкого толчка в спину Володя подался вперед и, вытянув вперед руки, сделал несколько шагов.

– Ты чего, – в негодовании обернулся он к Николаеву, – а если бы я упал и убился?

– Успокойся, дорогой. Это был всего лишь следственный эксперимент. Теперь я на сто процентов уверен, что кто-то помог попасть Федорову под машину. Не зря он протянул руки, когда шагнул под машину. Это, кстати, совпадает и с показаниями таксиста.

– Итак, вспомните, кто за кем стоял и станьте в той же последовательности, – обратился к комитентам Николаев.

Пока собравшиеся в красном уголке отделения милиции люди пытались вспомнить, кто за кем стоял, Сергей отвел Сокова в сторонку и шепнул:

– Пролезь вперед вместо того, с Кубы, посмотрим, заметят ли они подмену.

Едва Володя встал впереди бабки, как она сразу же на него набросилась:

– Ты куда? Я первая стояла. Передо мной никого больше не было.

– Как это не было? – удивился Николаев. – У меня по списку первая квитанция была выдана не вам, а мужчине.

– Правильно, – встряла в разговор женщина с фиолетовыми волосами. – Первой стояла эта старушка, затем какая-то молодая женщина с электробритвой, но у нее не приняли… Затем старичок с рамкой, но его тоже здесь нет. Он еще спрашивал что-то у оценщика, а тот на него накричал… А впереди никого не было. И вообще этот наглый оценщик не хотел у меня принимать, пока я не сообщила, чья я…

– Так все было? – Перебив ее, обратился Николаев к очереди.

 – Да, да, – закивали все головами.

– Может, кто-нибудь заметил что-нибудь необычное. Может, кто слышал, что спрашивал отсутствующий старичок у оценщика?

– Я слышала, – сказала худенькая женщина в очках. – Я стояла за этим старичком и все слышала. Он просил, чтобы оценщик оставил ему яйцо в желтом бархатном футляре и предложил за это двадцать рублей.

– Ну а оценщик?

Он ответил старику, что это государственный магазин, а не частная лавочка.

– Это ваше было яйцо, – спросил Николаев у стоявшей впереди старушки.

– Да, какое там, – махнула она сухонькой, почти прозрачной рукой. – Оно, милок…

– Постойте, – прервал ее следователь и повернулся к все еще стоявшим друг за другом свидетелями. – Вы свободны. Спасибо, что помогли нам.

Едва дверь за последним свидетелем закрылась, Сергей вновь повернулся к старушке.

– Вы сказали, что яйцо не ваше, так чье оно?

– Мать моя, милок, в восемнадцатом годе возвращалась из гошпиталя, она санитаркой работала, ну и как раз на ее глазах, перед самым домом, мы тогда еще в Питере жили, бандиты напали на мужчину. Патруль подоспел, а они врассыпную, мужчина, которого грабили, тоже бросился бежать. Подстрелили его матросики. Иностранцем каким-то оказался. Утром, милок, пошла моя мать свою сумочку искать, она ее от страха, когда драку увидела, за забор сунула, чтобы не отобрали, и нашла эту коробку с яйцом. Вот с тех пор она у нас была.

– Вы не знаете, продано оно или нет?

– Продали, милок. Сказали, в тот же день продали, а вот деньги, говорят, только завтра дадут.

– А как оно выглядело? Вы не могли бы поподробней описать его?

– Коробочка, милок, такая желтенькая, внутри яичко, в нем розочка, а уже в ней, клеточка с птичкой.

– А надписи там какой-нибудь не было?

– Да я, милок, так не рассматривала, мож, и было что, да я запамятовала.

– Что ж, спасибо вам. Возможно, еще разок придется вас побеспокоить, а пока до свидания.

– Я думаю, надо немедленно арестовывать оценщика, – сказал Соков, едва старушка вышла из красного уголка. – Тут даже ежу понятно, что этот Курлюков здесь главарь. Он организовал преступную группу, которая грабила квартиры с антиквариатом, затем выставляла награбленное под чужими фамилиями в комиссионном магазине. Вполне возможно, если покопаться в квитанциях, мы найдем еще целую кучу таких ламп и прочих ворованных вещей… Что ты намерен делать?

Николаев посмотрел на часы.

– Сначала я схожу к Альбертику, он обещал показать мне перекупщика, отирающегося возле комка.

– Возле чего? – переспросил Володя.

– Комиссионного магазина. Вдруг этот спекулянт знает что-нибудь об оценщике. А потом попрошу совета у более информированных в этой области товарищей.

– Здравствуй. Извини, что опоздал.

– Привет. Ничего, садись, – кивнул Николаеву Альберт и вновь повернулся к молодому человеку в серой куртке с множеством карманов и американским флажком на рукаве. Продолжай, что замолчал?

Обладатель накладных карманов дернул головой и скривил рот в иронической улыбке.

– Мозги можете дурачкам пудрить. Припугнете их, пообещаете, что отпустите, а как только сознаются во всем, – бабах! И засадите на пяток лет.

– Никто тебя не собирается запугивать, а тем более обещать.

– Альберт Артурович, вы же не хуже меня знаете, – перепродажа товара только в том случае образует преступление, если уже в момент покупки преследует цель наживы. Если же я, допустим, как в этом случае, купил себе вазочку для личных нужд, например, поставить свежие цветы, чтоб не завяли, а затем, ввиду того, что в ней отпала необходимость, продал ее, пусть даже по более высокой цене, то я просто-напросто совершил правомерную гражданско-правовую сделку.

– Все было бы так, если бы ты действительно покупал для себя и если бы речь шла только об одной вазочке, – сказал с грустью в голосе Альберт. – Ладно, оставим этот разговор. Тут пришел мой коллега, он хочет задать тебе парочку вопросов.

– Давайте, задавайте, – пожал плечами молодой человек. – Мы теперь люди подневольные. Надеюсь, вы не забудете зачесть это как помощь следствию.

 – Что вы можете рассказать об оценщике антикварного магазина Курлюкове Сергее Ивановиче? – спросил Сергей.

– Ты смотри, – удивился перекупщик. – У него и имя-отчество есть, а то мы его просто, промеж собой, Куркулем звали. Он, зараза, имел «жигуль» и двухэтажную дачу за городом, а сам все «шлангом» прикидывался и в заплатанных брючках в общественном транспорте ездил.

– Откуда у него машина и дача? Чем он занимается?

– О, пустой номер у меня спрашивать. Этот типчик с нами дела не имел. Если с Хеленой, приемщицей из стекла-фарфора, можно было работать, то он наверняка имел где-то такую крышу там, – спекулянт ткнул пальцем в потолок, – на более высоком уровне. Кто мы такие? Шестерки. Подумаешь, за месячишко, если повезет, сотен пять сделаешь. А там людишки крутые, если им десять штук не светит, то они и пальцем не пошевелят.

– А, может, вы случайно знаете, на кого мог работать Курлюков?

Спекулянт, посмотрев на Николаева, криво улыбнулся.

– Не знаю я ничего… Уж лучше я сам себе петельку на шею надену. У них весь магазин такой, все, как на подбор. Деньги на квартиру нужны, а то бы я туда и близко не сунулся. От греха подальше. Не зря же они Куркуля убрали, почувствовав, что вы им заинтересовались.

– Что вы сказали?

– А вы не знаете? Ну, умора! Он с дачи ехал и разбился на своем «жигуленке».

– Вы считаете, что это…

– Ничего я не считаю, – вдруг прервал Сергея молодой человек. – И вообще отвяжитесь от меня. Я вам все сказал, больше ничего не знаю.

– Александров, выйдите за дверь и успокойтесь. Прошу никуда не отлучаться, вы мне еще понадобитесь, – Альбертик встал и открыл окно. – После каждого разговора с подобными людьми мне хочется полностью сменить воздух в кабинете. Да, кстати, ты здорово побледнел, когда узнал о смерти оценщика.

– Знаешь, я к тебе насчет него и пришел. Можно позвонить?

– О чем речь? Пожалуйста.

Прижав плечом трубку к уху, Сергей набрал номер.

– Ян Янович, это Николаев, разрешите к вам зайти?

Прежде всего Сергей рассказал шефу о том, как прошел следственный эксперимент с очередью.

– Выходит, к этому делу имеет отношение оценщик? – спросил майор.

– Да, похоже, на то. Жаль, что мы уже никогда не сможем его об этом спросить.

– Как это?

– Кто-то позаботился о том, чтобы он больше не утруждал себя разговорами с представителями милиции. Перекупщик, которого допрашивал Альберт, сказал, что Курлюков разбился сегодня на своей машине, возвращаясь с дачи. Спекулянт высказал предположение, что оценщик работал на кого-то и его убрали.

– Мы что, опять все новости последними узнаем? – покачал головой Гинтарас.

– Он разбился сегодня, и поэтому происшествия не было в утренней сводке.

– Ладно, не оправдывайся, у меня тоже кое-что есть по этому делу. – Начальник положил перед Николаевым вскрытый конверт. – Анонимное письмо на Курлюкова. Здесь есть и про машину, и про дачу, а вот о том, что он на кого-то работал, нет ни строчки.

Раздался телефонный звонок. Майор поднял трубку.

– Да… Да… Хорошо, я скажу ему, – он прикрыл микрофон рукой. – Дежурный сообщил, что на даче Курлюкова был пожар. Похоже на умело организованный поджог. Эксперты уже выехали. Не хочешь и ты туда съездить?

– Там и без меня специалистов достаточно. Я думаю, сейчас куда важней заняться утренней аварией.

– Знаешь, что оценщик из комиссионного магазина разбился на машине? – спросил Соков, едва Николаев переступил порог кабинета.

– Да, уже слышал.

– Тут передали для тебя вторую часть квитанции Федорова, – Володя показал на стол.

Сергей открыл папку.

– Да, похоже, это она, но надо на всякий случай проверить, – он вытащил из сейфа найденный в паспорте Федорова обрывок квитанции и совместил два кусочка. – Совпадают. Где нашли?

– В боковом кармане сумки Курлюкова, лежавшей в багажнике. Интересно, для чего ему надо было хранить такую улику? Может, жадность подвела, хотел сто рублей получить за проданную рамочку Федорова?

– Не знаю, не знаю. – Сергей перевернул обрывки квитанции. – Смотри, теперь мы можем прочитать, что было написано на обратной стороне…

– Что ты замолчал? Что там написано?

– «Курлюков Сергей Иванович».

– Выходит, это он или кто-то по его поручению сунул Федорова под машину?

– Не нравится мне все это… Володя, сделай доброе дело, смотайся к гаишникам, выясни у них все насчет аварии, может, свидетели какие есть. Попроси экспертов, чтобы они еще разок, повнимательнее осмотрели машину.

Капитан БМРТ[6]6
  Большой морозильный рыболовецкий траулер.


[Закрыть] Владислав Семенович Юркус хлопнул вахтенного штурмана по плечу.

– Не забудь, завтра отход.

– Да, дадут мне забыть об этом, – проворчал второй штурман, поправляя повязку на рукаве.

Капитан слегка усмехнулся и, насвистывая какую-то веселую мелодию, спустился к себе в каюту. Умывшись, он переодел рубашку. Одна из запонок упала на пол. Юркус нагнулся и пошарил под диваном.

– Куда она закатилась? – чертыхнувшись, он засунул руку подальше и вдруг, наткнувшись на что-то, вытащил из-под дивана небольшой пакет. С удивлением уставившись на него, капитан развязал бечевку. Из пакета выскользнул тяжелый сверточек. Ударившись об пол, он разорвался и вдруг… обернулся десятками сверкающих золотых кружочков, со звоном рассыпавшихся по всей каюте.

Буквально через несколько секунд, в течение которых Юркус простоял в оцепенении, раздался стук. Вздрогнув, капитан сунул пакет назад, под диван, и приоткрыл дверь.

В коридоре стояла молодая женщина в маленьком белом фартучке.

– Владислав Семенович, разрешите я приберу у вас в каюте?

– Нет, нет. Сегодня у меня ничего не надо убирать.

– Но завтра отход, и я…

– Я же сказал, не надо. Я сам все приберу.

Женщина дернула плечом и удалилась, покачивая бедрами. Капитан, облегченно вздохнув, закрыл каюту на ключ и бросился подбирать рассыпавшиеся по каюте золотые монеты. Собрав их, он вытащил из встроенного шкафа сумку с надписью «Монтана» и запихнул туда найденный под диваном пакет. Закрыв каюту, Владислав Семенович подергал на всякий случай за ручку и спустился по трапу на берег.

– Итак, вы говорите, что он вел себя на дороге довольно странно, – Николаев прошелся по кабинету, а затем вновь повернулся к свидетелю. – Чем это можно было бы объяснить?

– Было такое ощущение, что он здорово набрался, прежде чем сесть за руль. Я чуть не врезался в него, когда он вдруг ни с того, ни сего затормозил. Я посигналил и пошел на обгон, но не тут-то было, он держался разметочной полосы и не давал себя обогнать, а затем и вообще заметался по дороге.

– Значит, вы считаете, что он был пьян?

– Кто его знает, – развел руками мужчина, – но нормальный человек такие пируэты не стал бы выписывать.

На столе зазвонил телефон. Сергей ваял трубку.

– Николаев… Что показало вскрытие?.. В крови большое количество гормонов надпочечника, многочисленные повреждения мелких капилляров лобных долей мозга… Что из этого следует?.. Ясненько. – Он прикрыл ладонью микрофон и повернулся к Сокову. – Эксперт звонит. Они только что закончили… Сколько, ты говоришь?.. Двадцать миллиграмм. Ну-ка, еще разок скажи название лекарства… Записал. Спасибо. До свидания.

Николаев бросил трубку и вновь заходил по кабинету.

– Может, я больше не нужен? – поднялся свидетель.

– Да, да, – повернулся к нему Сергей, – вы можете идти.

– Что там? – спросил Соков.

– Кто-то залил Курлюкову в отопитель кузова вот это лекарство, – Николаев протянул Сокову листок с названием препарата. – Под действием температуры оно начинает интенсивно испаряться. Едва оценщик включил обогреватель, как оно попало в кабину «Жигулей» и вызвало у него сильнейшие галлюцинации. В результате – авария.

– Ловко придумано.

– Володя, будь другом, возьми листок с названием и смотайся в психиатрическую клинику. Это лекарство может быть только там. Постарайся узнать, каким образом оно могло попасть к преступникам.

– Пятый час, уже поздно…

– Ничего, ты парень пробивной, девушки тебя любят.

– Какие девушки, там одни амбалы…

– Николаев, срочно зайдите ко мне! – раздался из селектора голос майора Гинтараса.

Сергей с Владимиром переглянулись. Вероятно, случилось нечто необычное, потому что Ян Янович только в исключительных случаях пользовался селекторной связью.

– Ну, я пошел, – махнул Соков, – а то мне еще какую-нибудь работенку подкинут. Пока.

В кабинете у начальника сидел подполковник из Комитета государственной безопасности и еще какой-то мужчина в кожаном пиджаке.

– Проходи, садись. Посмотри, какой я тебе подарок приготовил, – сказал Гинтарас Николаеву и показал на стоящий на столе оклеенный желтым бархатом футляр.

Сергей взял его в руки и открыл. Внутри лежало небольшое, сантиметров семь-восемь в высоту, яйцо. Оно было украшено эмалью, золотыми накладками и драгоценными камнями.

– Откуда это у вас? – спросил удивленный следователь, не сводя глаз с чуда ювелирного искусства.