Текст книги "Кровная месть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

5

   В пятницу с утра меня вызвал к себе Меркулов. Вряд ли кто из подобных мне следователей по особо важным делам бывал у заместителя генерального прокурора чаще, чем я. Что говорить, сам прокурор Москвы, бывало, дожидался в приемной, а я проходил в кабинет, приветливо ему кивнув. Мне это нравилось, хотя систему отношений и подрывало. Когда я вошел, у Кости в кабинете находились посетители, представительные граждане с бегающими глазками. Они даже пытались высказать свое неодобрение моему бесцеремонному вторжению, но Меркулов объяснил:

   – Товарищ по срочному делу. Что у вас, Александр Борисович?

Я включился мгновенно.

   – Колется, Константин Дмитриевич, – объявил я радостно. – По всем пунктам колется. Но требует вашего личного присутствия, потому что не доверяет, мерзавец, такой мелочи, как я.

   При этом я жизнерадостно заулыбался, и посетители тоже понимающе засветились. Все это был чистый блеф, но я, привыкший понимать Костю с полуслова, догадался, что посетители ему до чертиков надоели и он мечтает избавиться от них. Так оно и случилось. После моего «срочного сообщения» те вынуждены были извиниться и подняться.

Меркулов тяжело и глубоко вздохнул.

– Что за «чайники»? – спросил я с любопытством.

   – Избавь меня от своего жаргона,– скривился он. – Один – прокурор области, второй – генерал из МВД. А вон те трое, как ты сказал, «чайники», – представители администрации на местах. Меня покупали, и ты пришел в тот момент, когда они уже были готовы назвать свою цену.

– Значит, я поторопился?

   – Напротив, пришел вовремя,– сказал Меркулов. – Или ты считаешь, что мне следовало поторговаться? Это не тот случай, Саша.

–     Неужто не интересно узнать себе цену? Он усмехнулся.

– Я ее знаю. Как твои дела?

   – По нашим «стрелкам» кое-что прояснилось, – сказал я. – Это действительно разные люди, Костя. Но у них наметилось нечто общее.

   – Террористическая организация? – усмехнулся он. – Не вздумай об этом где-нибудь брякнуть.

   – Круг целей общий, – сказал я. – Оружие однотипное. Ты был прав, гэбэшники этот склад с немецкими пистолетами то ли потеряли, то ли разворовали. Никаких бумаг не осталось.

   – Там фигурирует «Макаров», – напомнил Меркулов. – Что о нем известно?

   – Да, с «Макаровым» они прокалываются, – согласился я. – Я даже подумал, что это постороннее вмешательство. Цели у «Макарова» пожиже, мелкота всякая. Но этого коренастого парня видели свидетели на месте убийства Кручера. Нет никакой уверенности, что убивал именно он, но внешность совпадает. Мы показывали свидетелям фоторобот, составленный по данным Бердянской, и те подтверждают его идентификацию. Мы уже разослали ориентировку по регионам.

   – И потом, «Макаров» единственный повторяется дважды.

   – Трижды, – сказал я. – Из того же «Макарова» убит некий Петечка Волкодав, профессиональный киллер из Твери.

   – Интересно, – отметил Меркулов. – Волкодав, потом этот Райзман и, наконец, Маркарян. Что их объединяет, а?

– Мы над этим работаем, – сказал я.

   Он посмотрел на меня чуть насмешливо и покачал головой. Сколько уже раз и он, и я, да и все наши коллеги отвечали этой дежурной фразой на начальственную распеканцию. К тому же я догадывался, что он в курсе моей воспитательной работы с новым поколением следователей, но его позиция в этом вопросе меня не устраивала, и эту тему в наших беседах я старался обходить.

– Сколько тебе лет, Саша?

   – Не знаю, – сказал я. – После тридцати я перестал считать. Много, наверное, потому что девушки перестали реагировать. Скоро начнут место в метро уступать.

   – Я понимаю твою трагедию, – сказал он. – С самовлюбленными людьми так и случается, стоит хоть одной девушке пройти мимо, не глянув на тебя, сразу начинается уныние и ненависть к новому поколению.

– Ты это о чем? – не понял я.

   – О твоих помощниках, молодых следователях, – сказал Меркулов. – Слышал, они там всю следственную часть переворошили.

   – В каком-то смысле безусловно, – согласился я. – Погоди, они что, жалуются на меня? До тебя дошли слухи?

   – Разве они на это способны? – спросил Меркулов с интересом.

Я пожал плечами.

   – Это поколение для меня загадка. Впрочем, жаловаться им самолюбие не позволит. Между прочим, я завтра приглашен ими на вечеринку.

   – Надеюсь, тебе это поможет избавиться от надуманных переживаний, – заметил он. – Ирина в городе?

   – Она тоже приглашена, – сказал я. – Я вчера ее привез. Сейчас, в ее состоянии, она такая смешная, похожа на шар.

   Меркулов улыбнулся и кивнул. Он был большим другом нашей семьи и ждал продолжения нашего рода даже с большим нетерпением, чем я сам.

   – Я тебя позвал, чтобы пригласить с собой,– сказал Меркулов и глянул на часы. – Сегодня в двенадцать я вызван на слушания в депутатскую комиссию по законности и правопорядку. Народные избранники обеспокоены состоянием законности в стране. Пойдешь со мной?

– Я? Зачем я? – удивленно спросил я.

   – Может, пригодишься, – пожал плечами Меркулов. – Помимо слушаний я надеюсь повидаться с одним человеком. Тебе будет интересно.

   – А что такое эти слушания? – спросил я недоуменно.– Собираются депутаты и начинают вас слушать, да? Вопросы задают?

   – Вообще-то это, конечно, все полная ерунда, – сказал Меркулов, скривившись.– Видимость демократии. Они, дескать, проявляют заботу, а мы, значит, заботы не проявляем. Но в принципе это обычная форма парламентского исследования общественных проблем. Наши только начинают ее осваивать.

– А человек, он кто? – спросил я.

   – Эксперт одной из комиссий Верховного Совета, – пояснил Меркулов. – Славный старикан, и, возможно, он кое-что знает о твоих секретных складах.

   Я всегда поражался обилию нужных знакомых у Кости Меркулова, чуть ли не в каждом деле у него появлялся нужный человек сверху, как козырный туз у матерого шулера. При этом я никогда не слышал, чтоб он был завсегдатаем светских тусовок или старался пролезть поближе к начальству. Нет, его знакомые появлялись каким-то неизвестным образом, то ли из созвучия душ, то ли по какой-то высшей необходимости. Просто когда возникало безвыходное положение, он напрягался и каким-то чутьем отыскивал нужного человека. Очень часто только это нас и спасало. Тот мудрец, кто поставил Костю заместителем генерального, вероятно, хотел использовать именно этот талант Меркулова.

   До отъезда в «Белый дом» оставалось еще время, я поднялся к своим кибернетикам, потому что ждал от них новостей. Накануне в телефонном разговоре Слава Грязнов подал идею поискать наш «Макаров» среди тех, что были похищены или утеряны в органах милиции. Мысль была простая, ведь табельное оружие регистрировалось. Лара с Сережей восприняли подсказку как личное оскорбление, но не могли не признать ее своевременности. За клавиатурой сидела Лара, воистину богиня технического прогресса, а Сережа Семенихин толковал с ней на каком-то неудобоваримом языке.

   – Что у вас? – спросил я, делая вид, что просто проходил мимо и спрашиваю лишь на всякий случай, без всякой надежды на успех. – Работает ваш телевизор?

   – Да-да, мы работаем, – сухо кивнул мне Сережа, а Лара напомнила:

– Александр Борисович, мы вас ждем завтра в гости!

   – О, могу ли я забыть! – воскликнул я. – Я ведь только об этом и думаю. Жену специально для этого оторвал от дачного безделья. Она у меня, знаете ли, в интересном положении.

   – Да, на шестом месяце,– сказала Лара, не отрывая глаз от мелькания цифр и значков на экране монитора. – Как ее самочувствие?

   – А там про это ничего нельзя узнать? – с суеверным подозрением поинтересовался я, кивнув на компьютер.

Лара позволила себе усмехнуться, но Сережа ответил:

– Можно, но это займет много времени.

   – Избави Бог, – сказал я. – Она в порядке, и вы с нею скоро познакомитесь.

   В кабинете у меня на столе лежала целая стопка уголовных дел. Все эти дела были связаны нашими «стрелками», и потому я практически был занят расследованием одного многоэпизодного дела. От пуль предположительно трофейных немецких пистолетов в Москве уже погибло шестнадцать человек. Я вел все эти шестнадцать дел, самое давнее из которых приближалось к годовщине своего возбуждения, плюс еще три убийства из «Макарова», и формально мог явиться примером для остальных сотрудников. На самом деле все эти дела висели на нас тяжким грузом, и мы пытались вытянуть их за хилые ниточки.

   В дверь кабинета постучали, и мы с Лавриком Гехтом, следователем, с которым я делил кабинет, невольно переглянулись. У нас в прокуратуре не было обыкновения стучать, и мы должны были решить, кто из нас должен встать и впустить посетителя. Лаврик моложе, но толще, причем значительно. Он всегда вел дела хозяйственных нарушений, и бегать за преступниками или от преступников ему не приходилось.

   – Войдите! – закричал он, вставая и тем самым признавая мое старшинство.

   Я удовлетворенно откинулся за стуле. Лаврик был неплохим соседом, большинство своего рабочего времени он проводил в различных ведомствах, в кабинетах хозяйственных руководителей в разных городах страны, так что я подчас считал его залетным гостем у нас в прокуратуре.

   Вошел незнакомец в форме старшего лейтенанта милиции, растерянный человек с вытянутым лицом.

   – Здравствуйте, товарищ Турецкий, – сказал он Лаврику. – Я к вам Вот...

   Он положил ему на стол принесенную папку, и Лаврик фыркнул.

– Не ко мне, дорогой.

   – Простите,– пролепетал старший лейтенант, забрал папку и повернулся ко мне.– Здравствуйте, товарищ Турецкий. Я к вам.

   Второй заход он провел даже с той же интонацией, что и первый. Я был озадачен его появлением, потому что никого подобного не ждал.

– Что это? – спросил я, раскрывая папку.

   – Материалы экспертизы по делу об убийстве гражданина Маркаряна в Шмитовском проезде,– отрапортовал старший лейтенант.

–     Наконец-то, – буркнул я, потому что со времени последнего убийства прошло уже немало времени. – Так вы, старший лейтенант, посыльный от Грязнова, так, что ли?

   – Никак нет, – сказал старший лейтенант. – Прикомандирован к вам из Второго отдела МУРа для совместной работы. Старший лейтенант Дроздов.

   Он вытянулся и отдал честь. Я таких карикатурных милиционеров видел только в кино. Он покорял простотой нравов и знанием устава.

   – И откуда же тебя, сердечного, выковыряли? – спросил я ласково.

Он моей ласки не понял и переспросил:

– В каком смысле?

   – Откуда ты взялся, Дроздов? Я, слава Богу, Второй отдел знаю и таких занятных старших лейтенантов еще ни разу не видел.

   – Новая волна, – подал голос Лаврик. – Согласно плану усиления органов московской милиции ободрали все районные отделы в области. Вы, мил человек, откуда? Чехов, Подольск или, может, Дмитров?

   Нельзя сказать, чтобы этот парень совсем не реагировал на наше веселое хамство. Он моргал. Моргал, глядя на Лаврика, который и головы не поднял, потом моргал, глядя на меня. Наконец он понял, что мы от него хотим, и ответил:

   – Я из Свердловской области приехал. Из Екатеринбурга.

– Ого! – хором произнесли мы с Лавриком.

   Лаврику конечно же было весело, но мне было не до веселья, ведь этот уникум из Свердловской области должен был работать по делу о «стрелках». Я попросил его сходить попить газированной воды на втором этаже (он тотчас отправился!), а сам, игнорируя веселый смех Лаврика, стал названивать полковнику Романовой, легендарной Шуре Романовой, муровской начальнице.

Она подняла трубку после третьего звонка.

– Романова.

   – Александра Ивановна,– начал я,– нижайший вам поклон из прокуратуры.

   – Турецкий, ты, что ли? – спросила она. – Ну не тяни, чего надо?

   – Это что же за кадры вы нам посылаете? – спросил я с глубокой обидой в голосе. – Я что, по-вашему, велосипедным наездом занимаюсь?

   – Знаю я, чем ты занимаешься,– буркнула она.– Дроздов дошел до тебя или нет?

   – Да уж как же, согласно уставу представился. Давно он у вас?

   – С полгода уже. Ты не думай, он хлопец дельный, только прикидывается валенком. Говорит, у него имидж такой. Понимаешь, Саша, Слава Грязнов у нас политическую забастовку объявил.

– Чего?! – ахнул я.

   – Именно так Позвонил вчера с утра и объявил забастовку. Кажется, у него канализацию прорвало. Матерится на чем свет стоит, даже меня, женщину, не стесняется...

   – Дурака вы там валяете в своем МУРе, – раздраженно заметил я. – Я вот сегодня на парламентские слушания иду, так я там про вас все выдам.

   – Не ты идешь, а Константин Дмитриевич, – поправила меня Романова. – А чем ругаться, ты бы послушал, что тебе Дроздов расскажет. Он до того, как ко мне попал, участковым был. Ты его спроси про это. Я потому его к тебе и направила.

   Мы еще поговорили, Александра Ивановна рассказала мне анекдот про милиционеров, который хоть и принадлежал к ушедшей эпохе, но смешил ее до слез, на что я ответил чукотским циклом. Чувствовалось, что в МУРе все спокойно, несмотря на разгул преступности.

   В половине двенадцатого мы с Костей сели в его служебную черную «Волгу» (как говаривали раньше, «Волга» партийного цвета) и поехали к «Белому дому». Я боялся, что чиновничество когда-нибудь начнет одолевать Меркулова, и потому каждый раз посматривал на него с подозрением – не началось ли? Он смеялся над моими подозрениями, но в его обращении с помощниками и секретарями уже появлялись нотки капризного барина, и я не мог этого не замечать. Я никогда не радовался его высокому назначению, понимая, что в его лице прокуратура потеряла опытного и талантливого следователя, не приобретя при этом ценного начальника. Когда он рассказывал о своих аудиенциях в верхних эшелонах власти, это было особенно заметно.

   – Только не начинай снова, – предупредил он меня, почувствовав мое обличительное настроение. – Мне надо собраться для выступления. Понимаешь, парламент всегда исполнял роль социального театра. Нужна демонстрация деятельности, а не сама деятельность. Им нужны два-три афоризма и столбик цифр для антуража.

   – Цинизм, – сказал я. – Вот еще одна черта закоренелого чиновника.

   – В городе совершается уйма преступлений,– сказал Меркулов, глядя на московские улицы за окном. – Уголовники проникают в коммерцию и банковское дело, а о чем мы будем говорить на слушаниях?

   – Знаю, знаю, – сказал я. – Об очередях на квартиры, о низкой зарплате и нехватке материального обеспечения. Кстати, это тоже правда. У Грязнова прорвало канализацию, и он уже второй день, вместо того чтобы ловить бандитов, вычерпывает дерьмо.

Он посмотрел на меня насмешливо, вздохнул и молвил:

– Надеюсь, это не все, что ты об этом думаешь.

   – Я думаю только о том, зачем ты меня взял с собою, – заметил я.

   Меркулов молчал, продолжая разглядывать улицы, как какой-нибудь турист из дальнего зарубежья. Забравшись высоко наверх, он был отгорожен от всех нас стеной секретарей, помощников и референтов. Но иногда и у него возникали проблемы, решить которые в кругу замов было немыслимо.

   – В общем, после парламента заедем ко мне, – сказал он. – Там поговорим обо всем. А пока ты – мой референт, и вот тебе папка, которую ты будешь за мною носить.

   Он передал мне папку, в которой был лист бумаги с цифрами судебной статистики, количеством преступлений по категориям и процентом их раскрываемости.

   Я попытался щелкнуть каблуками, что плохо получается в сидячем положении, и отчеканил:

– Слушаюсь, гражданин начальник

6

   Депутат Кис невский вел активную политическую жизнь, очень редко появляясь в Верховном Совете, но постоянно толкаясь в коридорах правительства и министерств. Рядом с ним постоянно находились двое телохранителей, тяжеловесных Мордоворотов из частного агентства. Нина специально заходила в это агентство поинтересоваться условиями найма и прейскурантом и выяснила, что нанимают туда в основном бывших спортсменов и демобилизованных десантников, а бывших милиционеров на дух не переносят. Во всяком случае, из этого вытекало, что депутат Кислевский не мучился финансовыми проблемами.

   Это была ее работа – ходить за своей будущей жертвой и искать подходы. Она выяснила место расположения служебной квартиры Кислевского, его обычный маршрут, основные места пребывания и даже имена некоторых знакомых. Из газет она узнала, что Кислевский представлял избирателей какого-то уральского округа, хотя сам был родом из Молдавии. Противники называли его лоббистом промышленной мафии и теневым дельцом, на совести которого были уже миллиарды долларов, осевшие в зарубежных банках, но сторонники почитали его истинным демократом и «новым русским». Парламентская деятельность интересовала его меньше всего, и наличие хорошо оплаченной охраны было обусловлено вовсе не партийной борьбой.

   Он был хорошо прикрыт, этот Кислевский, и, чтобы найти хоть какой-нибудь подход к нему, Нине пришлось поломать голову. Все рабочее время он находился в охраняемых учреждениях, проникнуть куда было возможно, но выбраться после выстрела было бы проблематично. На улице его охраняли мордовороты, а дом был под служебной охраной. Вечером он иногда загуливал в престижных питейных заведениях, в основном подпаивал нужных чиновников и деловых партнеров, но там его охраняли еще тщательнее. Оставались только выходные дни, когда он позволял себе маленькие слабости, например – выезд за город по воскресеньям или бассейн «Олимпийский» по субботам. Еще он играл в теннис и занимался выездкой, но нерегулярно.

   Чтобы собрать эту информацию, Нина должна была на некоторое время «прилипнуть» к клиенту, следить за ним и изучать его жизнь. Надо было разговаривать с людьми, разъезжать за ним на машине, благо Феликс предоставил ей по доверенности старенький «Москвич», даже пришлось заигрывать с охранником депутатского дома. Она меняла одежду и маскировалась, хотя, может, нужда в этом была небольшая, но привычка и опыт подсказывали ей эту необходимость. По вечерам она возвращалась домой усталая и встречалась там с вечно заплаканной Аней, которая хоть и готовила ей ужин, и убиралась по дому, но все же оставалась человеком неблизким, да к тому же с подозрительными наклонностями. Она все обещала еще раз зайти, припугнуть Лешу и даже намеревалась через Феликса добиться против наглого захватчика каких-то официальных мер, но так и не успела.

   Вечером в субботу она вернулась домой, приблизительно уже выстроив план покушения и думая теперь только о деталях. В таких делах детали составляли суть проблемы, и относиться к ним надо было серьезно. Было уже поздно, и она, едва успев поприветствовать Аню, направилась в ванную. Ее не насторожила какая-то особенная подавленность девушки, испуганно бегающие глаза и виноватый вид, она думала о своем и торопилась смыть с себя грязь и усталость недели. А Аня, услышав звук льющейся воды, тихонько подошла к двери и, осторожно ее открыв, вышла на лестничную площадку. Как была, в халате и тапочках, поднялась наверх и позвонила в дверь своей оккупированной квартиры. Леша, открывший дверь, был уже навеселе, но, увидев Аню, спросил сухо и деловито:

– Пришла?

Аня сглотнула слюну и кивнула, преданно глядя на него.

   – Ясно, – сказал Леша. – Все, Датый, все... Пошли делом заниматься, – позвал он собутыльника.

   Аня осторожно заглянула через дверь в свою квартиру, и сладкое чувство родного дома заставило ее умилиться. Появился Датый, коренастый тип с короткой прической, в кожаной куртке, надетой на грязную майку.

   – Оформим как надо, – пробормотал он. – О! – увидел он Аню. – А ты хто, голуба? Иди, я тебе фокус-покус покажу...

   – Оставь ее,– рявкнул Леша, закрывая комнату на ключ. – Пошли...

– Может, я дома посижу? – робко спросила Аня.

– Нет, с нами пойдешь.

   – Лешенька, не надо, – взмолилась Аня. – Я дверь оставила открытой, зачем я вам еще?..

   – Я тебе потом объясню, – хихикнул Датый, дыхнув на нее вонью выпитого и съеденного.

– Быстро, – сказал Леша.

   Они спустились по лестнице и вошли в квартиру Нины, стараясь не шуметь. Сама Нина еще находилась в ванной, но вода уже не лилась, и. она там чего-то напевала. Вошедшие закрыли за собой дверь, Аня прошла в комнату, не находя себе места от волнения, а Датый снял свою куртку и повесил на вешалку в прихожей. Подмигнув Леше, он сделал жест, вполне демонстрирующий его намерения в отношении Нины, и даже крякнул при этом с восторгом. Леша приложил палец к губам, велев ему помалкивать.

   Тут зазвонил телефон, и парни вместе посмотрели на Аню, а та в свою очередь испуганно уставилась на них.

   – Позови,– прошептал Леша, указывая пальцем на дверь ванной комнаты.

Аня же поняла его по-своему и подняла трубку.

   – Кто спрашивает?– неестественно звонко спросила она. – Ее нет, она в ванной. Да, перезвоните...

Она положила трубку, и Леша показал ей сжатый кулак.

– Я сказал, позови ее! – потребовал он.

Аня послушно кивнула и закричала, не сходя с места:

– Нина! Тебя к телефону!..

   Щелкнула щеколда двери, и Нина, поспешно застегивая халат, крикнула:

– Спасибо, я уже иду!..

   Первым она увидела Датого, который, ухмыляясь перекошенным от волнения ртом, шагнул к ней, протягивая руки, и Нина отшатнулась от него, тотчас угодив в руки Леши.

   – Нет, – вскрикнула она, пытаясь вырваться, но что она могла сделать против двух крепких и возбужденных мужчин? Они потащили ее в комнату, бросили на диван, сорвали халат.

   – Держи ее,– приказал Леша, расстегивая ремень на джинсах.

   Датый навалился на Нину, держал ее за руки и кусал зубами в плечо и шею, сопя и рыча при этом. Аня, вся дрожавшая от ужаса, медленно пошла к двери, но Леша, расстегивавший уже брюки, заметил это и гаркнул:

– Анюта!.. Здесь!..

   Аня заплакала, прижавшись к стене, потом медленно сползла и села на пол. Леша уже навалился на Нину, легко преодолев ее сопротивление, и уже терзал ее, хрипло дыша, а Датый жадно смотрел на них и дрожащей рукой вытирал лицо. Нина уже вовсе обмякла, прекратив всякое сопротивление, и только изредка стонала от боли. Отвернув голову, она закусила губу чуть не до крови, чтобы не зарыдать, потому что не могла себе позволить такой слабости, чтобы с ней ни делали. Леша все пыхтел и пыхтел на ней, так что диван шатался и скрипел, и Датый не выдержал и воскликнул:

– Да кончай же ты!..

   Леша обернулся в его сторону, криво усмехнулся и хрипло выкрикнул, кивнув на Аню, сжавшуюся у стены:

– Вон ее делай!..

   Датый глянул на Аню, которая испуганно подняла на него глаза, шмыгнул носом и буркнул:

– Ладно, я подожду.

   Леша наконец закончил и тяжело поднялся. Нина лежала перед ним, как половая тряпка, о которую он вытер ноги. Он ткнул ее в живот указательным пальцем и заявил:

   – Вот для чего ты нужна, сука подзаборная!.. Давай, Датый, делай ее...

– Это мы могем, – радостно объявил Датый, вскакивая. Застегивая брюки, Леша подошел к Ане, и та испуганно смотрела на него снизу вверх.

– Ты все поняла? – спросил Леша.

– Да, Лешенька, я поняла, – пролепетала та.

– То-то, – буркнул Леша и ушел на кухню выпить воды. Датый меж тем перевернул безвольную Нину на живот, приговаривая:

   – Щас, голуба, я тебя пригрею... Вот так, хорошо. Теперь давай ходи на меня!..

   Аня вскочила и выбежала на кухню. Леша пил воду из стакана, жадно ее глотая.

   – Лешенька, – взмолилась Аня. – Скажи ему, чтобы он этого не делал!..

– Чего – не делал? – не понял Леша.

   Тут из комнаты вскрикнула Нина и злорадно захохотал Датый. Леша выскочил с кухни, но через некоторое время вернулся, криво усмехаясь.

   – У каждого свои заморочки, – сказал он. – Ты вот тоже не без особенностей в этом вопросе, не так ли?

   – Но она-то здесь при чем? – всхлипнула Аня. – Что она вам сделала?

Опять простонала из комнаты Нина, и Аня сжалась..

   – Если хочешь знать, она мне чуть яйца не отшибла, – . сказал Леша. – Я бы ее вообще придушил...

   – Вы больше ничего ей не сделаете? – спросила Аня, плача.

– Да ничего с ней не будет, – ответил Леша, махнув рукой. – Бабы – твари, им такие упражнения только в охотку. Но если она рыпаться начнет, я ее пришью. Так и передай, поняла?

   – Как – передать?– испугалась Аня.– Вы что, меня здесь оставите? Я же не могу здесь оставаться, Лешенька!..

   – Останешься, – твердо произнес Леша, – и передашь все, что я тебе сказал. Потом придешь, расскажешь.

   – Но как же я могу? – недоумевала Аня. – Ведь это я сама ее подставила...

– Сможешь, – сказал Леша.

   Они уже ушли, а Аня все сидела у кухонного стола и рассматривала большой кухонный нож. Она взяла его в руки, жалобно заплакала и даже приготовилась резать себе вены, как вдруг услыхала стон из комнаты. Она вскочила и бросилась туда.

   Нина лежала на животе, и рука ее безвольно свисала на пол. Аня осторожно подошла, накрыла ее одеялом, и Нина открыла глаза.

– Кто? – спросила она.

– Это я, Нинуля, – жалобно пропищала Аня. – Как ты? Нина чуть повернула голову, посмотрела на нее и криво

усмехнулась.

   – Я – прекрасно, – произнесла она, едва шевеля губами. – А ты?

Аня заплакала и села на пол рядом.

   – Прости меня, Нинуля, родная... Это же все из-за меня!..

– Да я уже поняла, – проговорила Нина.

   – Он запугал меня, – всхлипывала Аня. – Даже задушить хотел... Каждый день приходил и запугивал!.. Обещал с квартиры съехать...

– Раз обещал, значит, съедет, – сказала Нина.

– Я ничего не могла сделать... – хныкала Аня.

   – Ладно, проехали, – сказала Нина, поднимаясь на локте.

– Ты меня прощаешь? – спросила с надеждой Аня.

– Мне сейчас не до тебя, – сказала Нина.

– Тебе помочь? – спросила Аня.

   – Да, помоги,– кивнула Нина, намереваясь подняться. – В ванную меня отведи, отмыться... Телефон ведь действительно звонил, не так ли?

   – Да, это Феликс, – подтвердила Аня. – Он еще позвонит.

– Это хорошо, – кивнула Нина. – Он мне нужен.

   Аня довела ее до ванны и даже помогла сесть и включить воду.

   – Хочешь, я тебя помою? – предложила она почти просительно.

   – Так мы не услышим звонок, – сказала Нина. – Если он позвонит, когда я буду в ванной, то принеси телефон сюда, поняла?

– Да, конечно, – сказала Аня.

   – И больше никому двери не открывай, – добавила Нина. – Хватит с нас на сегодня гостей.

   Аня охотно улыбнулась в ответ на эту шутку и жалобно всхлипнула. Ей опять хотелось плакать.

   Она прошла в комнату, стала у окна и принялась размышлять, что будет, если она выпадет из окна Нининой квартиры. Нина жила на третьем этаже, и никакой вероятности в скором смертельном исходе не было. Люди падали и из более высоких окон и оставались в живых. Но сам процесс падения казался Ане чрезвычайно привлекательным. От этого переживания ее отвлек телефонный звонок, и она схватила трубку.

– Але!.. – сказала она. – Феликс?

   – Для кого Феликс, – услышала она в ответ, – а для кого и Феликс Захарович. Где там Нина?

   – Знаете, она опять в ванной, – сказала Аня. – Но она просила, если что, нести телефон прямо туда.

– Хорошо хоть – не в туалет, – проговорил Феликс. Аня вошла в ванную с телефоном и шепнула:

– Это он.

   – Спасибо, – сказала Нина, лежавшая в ванне без всякого движения.

Она взяла трубку, указала, куда поставить аппарат, и произнесла: -Я.

   – Что-то ты долго моешься, подружка,– заметил насмешливо Феликс.

   – Я испачкалась уже после того, как помылась, – ответила Нина.

– Что-нибудь случилось? – насторожился Феликс.

   – Ничего, – сказала Нина. – Это личное. Какие новости?

– Все новости нынче у тебя, – сказал Феликс. – У меня что, так, мелочь всякая. Он через неделю в Швецию намыливается, с делегацией. Надо бы провернуть наше дело до его отъезда.

– У меня все готово, – ответила Нина.

– В самом деле? – искренне удивился Феликс. Нина промолчала.

   – Ну молодец,– сказал Феликс– Какая нужна помощь?

– Никакой, – отвечала Нина жестко.

– И когда?

   – Ровно через неделю, – сказала Нина. – В следующую субботу.

   Феликс на другом конце провода глубоко и шумно вздохнул.

– Приемлемо, – сказал он.