Текст книги "Кровная месть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

   Нет, конечно, она никак не могла бы простить Соснова в случае доказанности его вины, но в самом этом предложении была какая-то манящая парадоксальность, какой-то вызов, который ее, несомненно, привлекал. И, представляя себе на мгновение, как она его прощает, Нина чувствовала прилив сердечной теплоты и удивительного мира в душе. Что-то здесь было удивительно притягательное, и всю дорогу до Москвы она не могла отрешиться от мыслей об этом. Во всяком случае, призналась она на въезде в столицу, от прежней унылой безысходности не осталось и следа. Ей опять предстоял жестокий выбор, и она готовилась к нему.

55

   Вадим Сергеевич Соснов выбрался из служебной машины и стал подниматься по ступеням к подъезду «Белого дома». Как всегда, вокруг было много разных людей, кое-кто с ним здоровался, и он неизменно каждому вежливо отвечал. То, что называлось в прессе словом «лобби», представляло собою в отечественном варианте просто околопарламентскую тусовку. Многие из вращавшихся здесь людей действительно представляли собою какие-то промышленные и коммерческие отрасли, но большинство просто ротозейничало, испытывая несомненное удовлетворение от близости к «коридорам власти». У самого входа он вдруг услышал:

– Вадим!

   Он даже не сразу понял, что обращаются к нему, но потом остановился и оглянулся. Эффектная женщина в больших черных очках шагнула к нему.

– Вы меня? – спросил он недоуменно.

   Женщина сняла очки, и он тотчас узнал Нину Ратникову.

– Нина, ты?

   Ее внешний вид никак не предполагал тяжелых потрясений в недавнем прошлом, она была хорошо одета, модно причесана и выглядела прекрасно.

   – Мне надо с тобой поговорить,– сказала она чуть взволнованно.

   Вадим Сергеевич глянул на секретаршу Лену, и та шепнула:

– Шерифы.

   Он и сам помнил про делегацию американских шерифов, которую доверили сопровождать именно ему, парламентарию, ведавшему вопросами правопорядка.

   – Нина, милая, – сказал он с сожалением. – Я в ближайшие три часа буду отчаянно занят.

   – Я думаю, ты и потом не освободишься, – сказала Нина, чуть усмехнувшись. – Что ты скажешь об ужине в ресторане? У меня есть на примете один ресторанчик на Арбате, мы могли бы там встретиться.

   Вадим Сергеевич невольно поразился некоторой абсурдности ситуации – на пороге «Белого дома», в присутствии его секретарши и референта, при всей этой ротозейной компании, женщина приглашает его на свидание.

   – Прекрасно, – кивнул он. – Я буду там ровно в семь. Как он называется, этот ресторанчик?

   Весь день потом он думал об этом приглашении, приблизительно догадываясь, о чем там может пойти речь, но все же заинтригованный. Еще год назад он испытывал бы при этом совсем другие чувства, но за этот год слишком многое в его жизни изменилось. Теперь он мог себе признаться, что где-то глубоко внутри он ждал ее появления, и объяснение, которое им предстояло, должно было и его избавить от долгого внутреннего напряжения.

   Когда в половине седьмого он покинул рабочее место, телохранитель Женя, ждавший его внизу около машины, спросил:

– Домой, Вадим Сергеевич?

   – Нет, – сказал он. – Придется тебе, парень, поработать сегодня сверхурочно. Едем в ресторан.

– Как скажете, – буркнул тот без вдохновения.

   К Арбату подъехали переулками, и Вадим Сергеевич не без удовольствия прошелся пешком по этой всегда оживленной и кипящей жизнью улице. Телохранитель Женя шел сзади и нервничал.

   Спустившись по ступеням в подвальное помещение, где располагался ресторан, Вадим Сергеевич обратился к метрдотелю, и тот немедленно провел его к отдельному столику.

   – Нина Алексеевна скоро должна быть, – сказал он, поклонившись.

   Соснов кивнул. Стол был сервирован по высокому классу, стоял в глубине зала, и такая позиция позволяла ему без помех оглядеться. Ему понравилась и обстановка, и небольшой джазовый оркестр, негромко наигрывавший популярные некогда мелодии, да и кухня была приличная, если можно было ее оценить по внешнему виду блюд. Соснов с легкой усмешкой вспомнил, что последний раз он был в ресторане с Ниной в Новороссийске, отмечал с нею окончание курса в университете. Тогда и обслуживание, и кухня были попроще, но насколько легче были их отношения. Теперь он даже не знал, о чем с ней говорить.

   Нина появилась минут через десять, и он встал, приветствуя ее. При этом краем глаза заметил, что телохранитель Женя сидит за служебным столиком и угрюмо попивает пиво из высокого бокала. За все время своего пребывания на высоком посту Соснов ни разу не имел случая проверить надежность своей охраны.

   – Ты стала такая красивая, – заметил Соснов, когда они сели. – Что с тобой случилось? Получила наследство?

   – Да, – кивнула Нина.– Ты уже слышал про то, что произошло в зале суда в Измайлове?

   Вадим неторопливо открыл шампанское, остановив знаком кинувшегося к нему на помощь официанта, и разлил по бокалам.

   – Давай сначала выпьем,– предложил он.– Я очень рад тебя видеть, Нина.

   Нина не ответила, но послушно чокнулась с ним и отпила глоток.

– Они убиты, Вадик.

   – Я знаю,– сказал он.– Ты должна быть полностью удовлетворена.

И приступил к закускам.

   – Я еще не знаю,– сказала Нина.– Это произошло буквально на моих глазах, и я до сих не оправилась от потрясения.

   – Это действительно было так эффектно? – спросил Вадим.

Нина пожала плечами.

–     Это было неожиданно и страшно, – сказала она. Вадим не спеша прожевал салат и спросил:

– Так о чем ты хотела со мной поговорить?

   – Об убийстве, – сказала Нина. – Ты наверное уже знаешь, эти подонки утверждали, что они выполняли указание какого-то большого человека.

   – Ты хочешь спросить, не я ли этот большой человек? – усмехнулся Вадим.

Нина кивнула, глядя на него пристально.

   – Нет, это не я, – Вадим отпил глоток шампанского. – А здесь хорошо кормят. Я не понял, ты что, часто здесь бываешь? Метрдотель назвал тебя по имени-отчеству.

   – Понимаешь, в чем дело, – продолжала Нина, – мне очень важно это знать.

– Чтобы убить меня? – спросил Соснов с усмешкой.

   – Что ты такое говоришь! – воскликнула она с негодованием.

Вадим улыбнулся.

   – Ведь есть же кто-то, кто их всех убивает. Почему не ты?

– Ты считаешь меня на это способной?

   – Я слишком поздно об этом узнал, – сказал Вадим. – Это же подумать только, этот маньяк перебил уже почти с десяток случайных свидетелей.

   – Ты подозреваешь меня? – Нина удивилась очень искренне.

Вадим рассмеялся.

   – Перестань, глупая, я же шучу. Хотя, если вспомнить, как ты умеешь стрелять, то можно о многом задуматься.

   – Но ты ведь пришел сюда, – возразила Нина. – Значит, все же не испугался.

   – Я не верю, что ты считаешь меня виновным, – сказал Вадим.

Нина покачала головой.

   – Скажи мне правду, Вадик, – вдруг попросила она жалобно. – Ты действительно ни при чем? Ты не знал, что они будут его пытать?

   Соснов оглянулся на оркестр и подумал о том, что жизнь скучна, если ее не разнообразить неожиданными поворотами. Он отпил еще шампанского и сказал:

– Я знал.

– Нет! – невольно вскрикнула Нина.

   – Пойми меня правильно, – поспешил объяснить он, сам испугавшись своего признания. – Конечно, я думать не мог, что они дойдут до такого зверства. Максимум, чего я ждал от них, так это легкого мордобоя.

– Ты... – сказала она с горечью. – Так это все-таки ты?

   – Я. Мне очень жаль, дорогая... Можешь застрелить меня на месте.

Нина потрясенно молчала.

   Соснов достал сигареты, закурил и откинулся на спинку стула. Сигарета в руке дрожала, он тоже был потрясен собственной откровенностью. Полчаса назад, спускаясь в этот ресторан, он и думать не мог, что все так повернется. Видимо, дело было в ней, в Нине.

   – Не знаю, что ты теперь обо мне будешь думать, – сказал он. – Я вовсе не собираюсь оправдываться. Тут вечная история, двое мужчин и одна женщина. Я не мог ему простить...

   «Что за чушь я несу?» – подумалось ему. Не было тут никакой вечной истории, а было простое оскорбленное самолюбие. Момент ярости сильного человека, которому не подчинились обстоятельства. Раздражение против наглого и самоуверенного капитанишки, которого следовало поставить на место. Оно ведь до сих пор не утихло, это раздражение.

   – Я ведь до сих пор тебя люблю, Нина, – сказал он проникновенно.

   – Да? – переспросила Нина равнодушно. – А я до сих пор люблю своего мужа.

   – Я понял это только потом,– проговорил Вадим со вздохом. – Знала бы ты, что я пережил после всего этого... Как я проклинал себя.

– Знаешь что? – сказала Нина.

– Что? – спросил он.

Нина некоторое время молчала, не решаясь начать.

   – Я ни на что не надеюсь, – сказал Вадим. – Я сам все так устроил. Живу с женщиной, которую не люблю, а женщине, которую люблю, я причинил ни с чем не сравнимое несчастье. Глупо...

   – Я не верю ни единому твоему слову, – проговорила Нина с трудом. – Я верю, что ты не хотел всего этого, но главным виновником все же являешься ты, Вадик.

   «Ну и что?» – подумалось ему. Самое страшное было то, что он не испытывал в отношении происшедшего никаких чувств. Досадное недоразумение. Он давно уже забыл о чувствах. Он забыл, ради чего закручена вся эта многослойная суета, в которой он теперь купался, и ему дела не было до чужих страданий.

   – Что я могу тебе сказать? – вздохнул он. – Прости меня, если можешь.

   Нина вскинула голову, глянув на него почти испуганно, и вдруг произнесла:

– Я прощаю тебя, Вадик.

   И тут какая-то пружина сорвалась в нем, и он громко расхохотался, привлекая внимание соседей.

   – Ты меня прощаешь?– смеялся он почти истерично. – Ты?!.. Как это с твоей стороны... благородно!..

   – Успокойся, – сказала Нина. – Я говорю очень серьезно.

   – Да мне плевать на твое прощение, – прорычал он раздраженно. – И ты, и твой муж всего лишь жалкие ничтожества, не способные ни на что! Убили его, значит, так и надо! Я забыл обо всех вас на третий день после отъезда, понимаешь ты? И ты осмеливаешься говорить мне о прощении?

   – Тогда чего ты так разволновался? – спросила Нина и спокойно отпила глоток шампанского.

   Соснов смотрел на нее с ненавистью, и его трясло от негодования. Слишком долго он был корректным и вежливым, теперь ему хотелось хамить и ругаться. Чтобы эти суки знали свое место!

   Рядом выросла фигура какого-то крупного мужчины, который наклонился и спросил:

– Горячее подавать?

Соснов медленно успокаивался.

– Спасибо, – буркнул он. – Мы уже согрелись. Мужчина отошел, и Соснов произнес со вздохом:

   – Прости, Нина. Для меня это было непростое признание, вот я и сорвался. Не надо меня прощать.

   – Тебе это, может, и не нужно, – сказала Нина. – А мне так просто необходимо. Я еще сама до конца не понимаю, как это все принять.

   Она вдруг с ужасом почувствовала, что у нее начинается внутренняя дрожь, тот самый озноб, что сопровождал все ее прежние акции. Вадик Соснов быстро превращался в объект для стрельбы, и она уже даже ощущала холод пистолетного металла в руке. Это было какое-то наваждение, от которого следовало немедленно избавляться. Нина подняла голову и посмотрела на Вадима, который курил сигарету, глядя по сторонам.

   – Вадик, – проговорила она, – извини меня за этот дурацкий разговор. В нем не было никакой необходимости, верно?

   – Не знаю, – Соснов удивленно пожал плечами. – Для меня это было очень важно. Я долго делал вид, что про все забыл, а на самом деле это оставалось занозой в сердце. Наверное, хорошо, что я во всем признался.

Нина вдруг улыбнулась.

– Ты уже не считаешь меня ничтожеством? Вадим вздохнул и ответил:

   – Я себя считаю ничтожеством. Прости, Нина, но я, пожалуй, пойду.

   Он затушил сигарету, поднялся и подозвал официанта. Тот подошел, и Соснов сунул ему свою визитную карточку.

   – Счет пришлите мне, – сказал он. – Спасибо, все было очень вкусно.

   – Все оплачено,– пробормотал официант, но Соснов его уже не услышал.

   Махнув рукой засидевшемуся телохранителю, он неторопливо вышел на улицу, не замечая ничего вокруг. Он слишком долго приучал себя к равнодушию и цинизму, и мимолетное прикосновение к искренности всколыхнуло в нем целый пласт забытых чувств. Теперь он не знал, что лучше – сразу все забыть или, наоборот, послать все к черту и вернуться к собственному «я». Если, конечно, было к чему возвращаться.

   Нина осталась сидеть за столиком одна, все еще разбираясь в собственных ощущениях. Она чувствовала, как какая-то неведомая сила толкает ее подняться, взять пистолет и отправиться следом за Вадимом. Во всей этой истории должна была быть поставлена точка, и этой точкой мог быть только Соснов, главный виновник происшедшего. Ведь он все врал, он возненавидел Колю за его простоту и прямодушие, за то, что тот не смутился присутствием большого начальника, и только это и толкнуло его по-барски наказать ослушника. Разве это хамское чванство не заслуживало пули? Но, с другой стороны, она чувствовала, что только что совершила самый большой подвиг в своей жизни. Что ей за дело до его недостатков? Она простила его со всей его непомерной гордыней, суетной жизнью и холодом в сердце. Бог ему судья. И от этих мыслей на душе становилось легко и ясно.

   Сам Соснов в это время подъезжал к собственному дому. Машина остановилась у подъезда, и телохранитель Женя выбрался первым, чтобы оглядеться вокруг и заглянуть в подъезд. При этом он играл какого-то американского героя, то ли Иствуда, то ли Сталлоне – крутой парень с чуть снисходительным отношением к жизни.

– Порядок, Вадим Сергеевич, – кивнул он. Соснов не торопился.

   – Алик, – попросил он водителя, – выйди-ка на минутку.

   Тот послушно поднялся и выбрался, захлопнув дверцу. Соснов достал из сумки небольшой компьютер, включил его и некоторое время ждал, пока компьютер зарядится. Потом пощелкал клавишами, и в возникшем окне появился телефонный номер. Он поднял телефонную трубку.

– Алло? – послышался голос в трубке.

   – Это Председатель, – сказал Соснов устало. – Свяжите меня с генералом Чернышевым.

   Что-то щелкнуло, пропищало, потянулись гудки. Наконец генерал снял трубку.

– Генерал Чернышев слушает.

   – Вот о чем я подумал, генерал, – сказал Соснов задумчиво. – Последнее указание Старейшин рождено паникой и страхом за собственную безопасность. Вам не кажется?

   – Это небезосновательный страх, – возразил генерал. – Если сорвется наша операция, то положение сильно усложнится.

– Я не верю, чтобы все было так просто, – сказал Соснов. – Нет, они в очередной раз пытаются размешать чай в стакане. Нас натравливают друг на друга!

– Если вы имеете в виду меня?..

   – Оставьте, я не о личных обидах говорю. Предлагаю собраться в резервном блоке для обсуждения возникающих проблем. Скажите, вы еще не нашли ходы к нашим старшим товарищам?

– Ищем. Они все продумали, Председатель.

   – Поторопитесь, – приказал Соснов. – Они тоже будут действовать, и нам бы следовало их опередить.

– Мы приложим все усилия, – заверил его генерал.

   Соснов положил трубку и задумался. Не было ли в голосе генерала какой-то особой настороженности? Не продал ли этот прохиндей и его, человека, благодаря которому он выбрался из совершеннейшего забытья в резерве? Если так, то...

   Когда он вышел из машины, Женя с водителем перекуривали неподалеку. Соснов махнул рукой обоим и направился к подъезду. А из подъезда шагнул навстречу человек в черном и стал палить по ним из автомата. Соснова отбросило на машину, и, сползая, он видел, как падают и Алик, и Женя. Это было последнее, что он видел.

56

   Нина очнулась, когда севший напротив нее Бук чуть хмыкнул. Она подняла голову, слабо улыбнулась ему и вздохнула.

– Кавалер меня покинул, – проговорила она.

– Ну и что ты выяснила? – спросил Бук.

   – Это он, – сказала Нина.– Он сам только что признался.

   – С чего бы это он признался? – удивился Бук. – Ты произвела на него такое впечатление?

   – Знаешь,– ответила задумчиво Нина,– по-моему, ему очень скучно жить. Он признался от скуки, а потом сам испугался.

   – И что ты будешь с ним делать? – спросил Бук. – Снова будешь вызывать Бэби?

Нина улыбнулась и покачала головой.

   – Нет. Бэби уехал, он больше не хочет никого убивать. Наш главный виновник остается жить. Глупо, правда?

Бук помолчал, а потом сказал:

– Сейчас все глупо.

   – А мне нравится, – сказала Нина. – Только я не знаю, что мне дальше делать?

– Выходи замуж, – посоветовал Бук. – Рожай детей.

   – Хорошее предложение, – усмехнулась она. – Я подумаю.

   Бук проводил ее до машины, стоявшей на стоянке в переулке, и спросил на прощание:

– Ведь мы еще увидимся?

   – Умирать я пока еще не собираюсь,– ответила Нина. – Спасибо тебе.

Она села в машину и уехала.

   Наступал теплый летний вечер, когда нагретая за солнечный день земля наконец могла слегка отдохнуть от жары. На пляже в Строгине люди усеяли берега, играли в волейбол на песке, отдыхали. Вечерняя прохлада предполагала полное расслабление, и одна Нина среди всего этого не могла расслабиться, не могла забыть всех своих забот. Страшное сомнение одолевало ее, и ей требовалось немалое усилие, чтобы держаться принятого выбора.

   Охранник в подземном гараже глянул на нее с интересом и сказал весело:

– Хорошая погодка нынче, Нина Алексеевна, а?

   Нина кивнула ему и поднялась наверх. Ани дома не оказалось, видимо, вышла куда-то, и Нина этому даже обрадовалась. Первым делом она шагнула к бару, но обнаружила там пустые полочки и вспомнила, что спрятала все у охранников. Спускаться снова вниз затем, чтобы добыть бутылку спиртного, ей не захотелось, она сбросила с себя одежду и отправилась в ванную. Лежа в теплой воде, она снова пыталась убедить себя, что поступила правильно, и теперь это ей удавалось с меньшим напряжением.

   – Нина, ты уже пришла? – заглянула к ней Аня, вернувшаяся с пляжа. – А я с ребятами в волейбол играла. Знаешь, как здорово!..

   – Брысь отсюда, – сказала Нина устало и стала подниматься.

   Когда она вышла в халате, Аня уже включила телевизор, достала из холодильника бутыль с фруктовой водой и плюхнулась в кресло.

   – Я прихожу в себя, – похвасталась она. – Еще немного, и меня потянет на работу.

Нина села в кресло рядом и спросила:

– И где бы тебе хотелось работать?

   – Только не в конторе, – ответила Аня. – Знаешь, мне бы хотелось работать с детьми. Может, пойти воспитательницей в детский сад?

   – С детьми, – сказала Нина с сомнением. – Лучше бы тебе было своего ребенка сначала завести. Только тут я тебе не помощница...

   По телевизору шел какой-то приключенческий фильм, но обе женщины как-то не очень им интересовались. Аня поднялась и села на подлокотник Няниного кресла, обняв ее за плечи.

– Нинуль, у тебя проблемы?

   Нина подняла голову, глянула на нее снизу вверх, на эту совершенно пустоголовую девчонку, живущую своими минутными влечениями, и на мгновение позавидовала ее простоте. Она ткнулась головой ей в живот и проговорила:

– Ой, Анечка, даже не знаю...

Аня обняла ее голову, стала гладить по волосам.

   – Брось, Нинуль, – говорила она. – Все у нас будет хорошо.

   А сама, чувствуя нарастающее сладкое томление, все теснее к ней прижималась, все ближе наклонялась, все чаще дышала.

   – Никто нам с тобой не нужен, правда? – говорила она ей на ухо. – Будем жить с тобой вдвоем.

   Нина сопротивлялась ее ласкам, но вяло и без прежнего возмущения, от чего Аня совсем разохотилась. Она сползла с подлокотника к ней на колени, прижалась к ней, целовала в шею.

   – Ты такая сильная, – бормотала она возбужденно. – Я так люблю тебя...

   Нина вдруг протянула руки и обняла ее, отчего Аня едва не застонала.

   – Глупота ты несусветная, – говорила Нина. – Ведь, наверное, кроме тебя, у меня ближе никого и нет. И как это у нас так все повернулось?..

   – Любимая моя, – лепетала Аня, обнимая ее. – Я для тебя на все готова...

   – Все у меня не так, – сказала Нина, устало усмехнувшись. – Даже живу с девкой, а не с мужиком.

   – Мужчины так любить не умеют, – радостно бормотала Аня, расстегивая ее халат и прижимаясь к ее груди.

   Нина наблюдала за нею без протеста, даже с любопытством, но не чувствовала ничего. Она уже настолько привыкла к Аниным заморочкам, что даже возмущение ее давно иссякло. Теплота ее поцелуев согревала ее, вызывала некое чувственное томление, но дальше этих осязательных переживаний ее воображение не заглядывало.

   – Нинуля, солнышко, – прошептала Аня, – а пошли в спальню?

Она потянула ее за руку из кресла, и Нина усмехнулась.

– Будешь меня облизывать?

– Любить, – сказала Аня, счастливо улыбаясь.

   Она за руку вытянула Нину из кресла и, оставив включенным телевизор, повела за собой в спальню. Пропадай все пропадом, думала в этот момент Нина. В спальне она покорно упала на кровать, и Аня даже взвизгнула, ложась рядом.

– Давай, – сказала Нина со вздохом, – люби...

– Родная моя, – пролепетала Аня.

Тут зазвонил телефон, и Аня испуганно вскинула голову.

– Давай не будем поднимать трубку, – попросила она.

– Это может быть важное дело, – возразила Нина.

– Тогда не вставай, – сказала Аня. – Я сама принесу. Она принесла трубку, подала Нине, и та спросила: – Да?

Некоторое время она слушала, потом кивнула и сказала:

   – Пусть заходит. Я же вас предупреждала, у него постоянный пропуск.

   Она отключила трубку, и Аня с недобрым предчувствием спросила:

– Это он?

   – Кто – он? – переспросила Нина, поднимаясь с кровати.

– Сереженька? Нина рассмеялась.

   – Ты уже ревнуешь, да? По-моему, вы настолько разные, что ваши устремления даже не пересекаются.

– Прогони его поскорее, – попросила Аня.

   – Как получится, – ответила Нина. – Не дуйся, он пришел и уйдет, а ты остаешься.

   Она ушла, и Аня огорченно всхлипнула. Она чувствовала, что такое податливое настроение у Нины еще неизвестно когда появится.

Сережа вошел хмурый и озабоченный.

   – Эта дома? – спросил он, кивнув в сторону Аниной комнаты.

– Дома, ну и что, – сказала Нина. – Проходи в кабинет. Они сели в кресла. Нина почувствовала, что ощущение ее собственной наготы под халатом приятно возбуждает ее. Может, это было продолжением только что прерванной игры?

   – Вот письмо Даниленко,– сказал Сережа, вернув ей письмо. – Я проверил его по всем параметрам, нет там никакого зашифрованного ключа.

   – Но он мне больше ничего не оставлял, – сказала Нина. – Значит, никакого ключа у меня вообще нет.

   – Может, и есть,– возразил Сережа.– Где-нибудь в этой квартире. Поди найди.

– Тебя все это очень расстраивает?

   – Не это, – сказал Сережа. – Есть проблемы и посерьезнее.

– Какие же? – насторожилась Нина. Сережа глянул на нее испытующе и спросил:

– Ты виделась с Сосновым? Нина кивнула.

–Да.

– Когда?

– Сегодня, буквально час-полтора назад. А что?

– О чем вы беседовали? Нина улыбнулась.

– Я его простила.

   – Простила? – переспросил Сережа. – Значит, было за что прощать, да?

– Да, – кивнула Нина. – Он сам признался.

   – И ты его простила? – удивился Сережа. – Но почему? Что, всплыли старые чувства?

Нина покачала головой.

   – Нет, не чувства. Просто я вдруг поняла, что прощать во много раз труднее, чем казнить.

– И только поэтому? – не поверил Сергей.

– Да, – Нина помолчала. – Я избавилась от Бэби. Сережа согласно кивнул.

– Это точно. Но он не остался без хозяина.

– Кто? – не поняла Нина.

   – Твой Бэби, – сказал Сережа. – Он снова действует, но уже без тебя.

Нина глянула на него испуганно.

– О чем ты говоришь, Сережа? Сережа вздохнул.

   – Полчаса назад, – сказал он, – гражданин Соснов Вадим Сергеевич, депутат Верховного Совета, был убит на пороге собственного дома.

   – Как! – вскричала Нина. – Не может быть!.. Я же простила его!..

– Но Бэби не простил, – сказал Сережа.

   – Что за бред? – возмутилась Нина. – Ты сошел с ума, да?.. Какой еще Бэби?

   – Ты не понимаешь? – воскликнул Сережа возбужденно.– Ведь он оказался последним в списке Бэби! Сейчас, после этой истории на суде, ведь Бэби был просто обязан убить Соснова. Разве нет?

Нина ошеломленно кивнула.

   – Его убили, – произнесла она, – как будто это сделал Бэби?

   – Конечно!– воскликнул Сережа.– Теперь все, даже Турецкий, уверены, что это Бэби закончил свою работу. И убедить их в обратном будет просто невозможно, понимаешь?

   – Но я не могла этого сделать, – проговорила Нина. – В это время я ехала из ресторана домой. Охранник гаража видел меня около девяти.

   – Не надо оправдываться, – сказал Сережа.– Теперь уже до суда дело не дойдет в любом случае.

– Но за что его убили?

   – Ну, – сказал Сережа, – председателя комитета по законности и правопорядку всегда есть за что убить. Боюсь, подробностей мы уже никогда не узнаем.

   – И что мне делать? – спросила Нина. – Идти сдаваться?

   – Не сходи с ума, – сказал Сережа. – Теперь тебе надо уехать. Хватай под мышку свою лесбиянку, и дуйте подальше. Хоть в тот же Краснодар. Эти скоты будут тебя искать очень усиленно.

– Они и до сих пор искали меня, – напомнила Нина.

   – Не уверен, – возразил Сережа. – Похоже, они издалека выходили на убийство Соснова. Видимо, этих двоих тебе подставляли. Как бы они теперь тебя не вычислили по спискам присутствующих на суде.

– Неужели это возможно?

   – Конечно, – сказал Сережа. – Ведь по всему ты просто обязана знать Бэби, не так ли?

Нина кивнула.

   – Так что не будем дразнить гусей, – вздохнул Сережа. – Подожди пару дней, и отправляйтесь.

– А ты? – спросила Нина.

– Что – я? – чуть испуганно спросил Сережа.

– Ты с нами не поедешь? Сережа помолчал и спросил:

– А я тебе нужен?

   Нина улыбнулась. Этот самовлюбленный очкарик был полной противоположностью Ани Назаровой, но что-то общее в них все же было.

– Нужен, – призналась Нина.

– Правда? – чуть хрипло переспросил он.

   – Правда, – сказала Нина. – Ты же обещал быть моим верным оруженосцем! Кто же потащит за мной мои ящики с патронами?

Он улыбнулся, но очень неуверенно.

– Я бы очень хотел, – сказал он.

   – Тогда почему бы тебе не сказать об этом, – усмехнулась Нина.

   Сергей перевел дыхание, улыбнулся уже увереннее и сказал:

– Я бы сейчас чего-нибудь выпил...

   – Какая жалость, – рассмеялась Нина. – Я всю выпивку спрятала от Ани внизу. Впрочем, погоди-ка!..

   Она поднялась, отодвинула картину на стене и увидела дверцу домашнего сейфа. Она не открывала его с того самого времени, как въехала сюда. Цифровая комбинация была слишком проста, чтоб она ее забыла. Четыре поворота диска, и вот сейф открылся.

– Ничего себе, погребок, – удивился Сережа.

   – Шампанское,– объявила Нина, доставая бутыль.– Да смотри, какая большая.

– Тут и письмо, – сказал Сережа.

   – Письмо? – насторожилась Нина. – Я про него и забыла.

Сережа раскрыл конверт, достал бумагу и прочитал:

   – «Поздравляю с новосельем, желаю долгого счастья. Твой Феликс».

Нина вздохнула.

   – Я и не знала, что письмо от него. Думала, от фирмы, которая делала сейф. Это все?

   – Нет, – сказал Сережа взволнованно. – Тут приписка. «Это настоящий «Периньон».

– И все, – разочарованно протянула Нина.

   – Ты не понимаешь? – воскликнул Сережа. – Это же и есть ключ!

– Что – ключ? – не поняла Нина.

   – «Периньон»,– воскликнул Сергей.– Смотри, это специально выделено! Мы нашли его, Нина.

   – В самом деле? – произнесла Нина довольно спокойно. – Тогда у нас еще один повод для того, чтоб выпить, не так ли?

   Возбужденный Сережа глянул на нее с некоторым удивлением и покачал головой.

– Ну ты даешь!

   – Меня это всегда мало интересовало,– призналась Нина. – А ты, похоже, только об этом и думал все последнее время.

   – Ты не понимаешь, – возразил Сергей. – Они теперь у нас в руках!

– Принеси бокалы, – сказала Нина решительно. Сережа послушно принес бокалы, и Нина передала ему бутылку.

– Открывай.

Сережа открыл шампанское и разлил по бокалам.

   – Ну что, – сказала Нина, поднимая свой бокал. – За твой успех, Сережа.

   – Глупости, – сказал он. – За нас. Плевать я хотел на этот ключ, – добавил он решительно. – Просто я думал, что это избавит нас...

   – Довольно,– сказала Нина, прикрыв ему рот ладонью. – За нас так за нас.

   Они выпили, поставили бокалы и невольно потянулись друг к другу. Сережа обнял ее и поцеловал в губы, и Нина ответно обняла его.

– Ой, смотри! – воскликнул вдруг Сережа.

   Бумага с письмом Феликса уже потемнела, и различить на ней надпись было уже невозможно.

   – Вот и прекрасно, – улыбнулась Нина. – Значит, ее и не было.

– А мы есть, – Сережа снова обнял ее.

   Когда поздно ночью Аня заглянула в кабинет, то Сережа и Нина спали на диване обнявшись. Она поспешно вышла, закрыла дверь и заплакала.