Текст книги "Кровная месть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Сережа!

Сережа задержался, вернулся к столу.

– Что, Александр Борисович?

   – Когда проводишь преуспевающую вдову, – тихо сказал Турецкий, – посмотри по своим каналам, что у нас про нее есть. Просто для интереса, ага?

Сережа жеванул пару раз и ответил:

– Нет проблем, Александр Борисович.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Турецкий. – Пока! Сережа кивнул и ушел.

49

   Вначале я был искренне шокирован внешностью вошедшей дамы, ибо внешность ее была отнюдь не скорбящая, но в разговоре, когда выяснилась вся ее удивительная история, я понял, что внешность не убавляет ее скорби. Эта женщина затаила боль глубоко внутри себя, и, когда она заплакала, я был даже каким-то образом обрадован, обнаружив в ней очевидное проявление человечности. Прощаясь, я даже подумал, что она мне понравилась, хотя и попросил Сережу проверить ее по компьютерной информационной сети.

   Другие проблемы накатили на меня следом за визитом вдовы, ко мне заявился некий Рогозин. Если бы я не слышал эту фамилию утром от Меркулова, я бы и внимания не обратил на этого представителя комитета Верховного Совета по законности и правопорядку, но теперь я был готов к его визиту и потому даже волновался.

   Рогозин оказался холеным и упитанным господином с лучезарной улыбкой и холодом в глазах. Пожав мне руку, он потом под столом вытирал ее носовым платком.

   – Александр Борисович, я к вам по очень важному делу, – начал он. – Нам известно, что вы уже длительное время ведете следствие, касающееся деятельности так называемого Суда Народной Совести.

Я кивнул.

   – Нам даже известно, что в руководстве находятся силы, препятствующие вашей работе.

   – Надеюсь, вы не ждете, что я прямо сейчас начну вам жаловаться, – сказал я с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ.

   – Разумеется, в этом нет необходимости. Мы намерены поддержать вас всеми силами.

– Спасибо, – кивнул я. – Но кто это «мы»?

   – Комитет по законности и правопорядку, – сказал Рогозин.

– Вы – депутат Верховного Совета? – спросил я.

   – Нет, но я эксперт, член комитета. Вы хотите, чтоб я предъявил документы? – Он с готовностью полез в нагрудный карман, и я поспешил остановить его.

   – Нет-нет, что вы, – сказал я. – Я просто хочу знать, к кому мне обращаться, когда действительно возникнут трудности.

Он кивнул.

   – Вы знаете, я слышал о вас очень много хорошего от Меркулова.

   – Вы знакомы с Константином Дмитриевичем? – удивился я.

   – Да, – кивнул Рогозин. – Мы вместе заняты этим самым «Народным судом» в работе одной комиссии. Я ведь был в числе тех, кто начинал в свое время дело «Народной воли».

Тут я должен был крайне удивиться, и мне это удалось.

– Вы были... в числе организаторов?

   – Почти, – усмехнулся Рогозин. – Я содействовал международным контактам руководителей проекта.

   – Вот как, – произнес я. – Тогда, может, вы объясните цели этого... гм... проекта? Пока ведь мы рассматриваем его как сугубо преступную организацию.

   – И правильно делаете, – кивнул Рогозин. – От первоначальных целей не осталось и воспоминания. Понимаете, этот проект предусматривал перестройку общественного сознания всего нашего народа.

– Ого, – не выдержал я.

   – Только не спрашивайте меня, как все это реально предполагалось делать, – усмехнулся Рогозин. – Я, увы, не специалист. Но знаю, что ныне практикующийся террор в первоначальном проекте не предусматривался. Идеи были чисты, гуманны и возвышенны.

   – Возвышенными идеями вымощена дорога в ад,– сказал я. – Так что же, ваша информированность не дает вам возможности вмешаться в нынешнее состояние дел?

   – Информированность моя не такая уж значительная, как вы можете предположить,– со вздохом сказал Рогозин.– Но сейчас делается все, чтобы выйти на контакт с представителями «Народной воли». Выясняется, что в проект были вложены просто огромные средства, и мы не представляем, как все это может сказаться на жизни страны.

– Кто же контролирует это дело?

   – Группа глубоко законспирированных политиков,– понизил голос Рогозин, – которые свои личные цели решили поставить во главу угла.

   – Разве руководители государства не держали в руках нити управления? – спросил я недоверчиво.

   – Разумеется, – кивнул Рогозин, – но август 91-го все спутал, так что структуры управления проектом оказались самоуправляемы. И тогда начались процессы, приведшие к нынешним преступлениям. Вы знаете, что за последний месяц по нашим данным погибло уже более четырех десятков человек, и все по спискам Суда.

– Почему об этом молчит пресса?

   – Потому что действует президентская комиссия,– объяснил Рогозин.– Они убеждены, что противостоять можно только так, замалчиванием, ложью и провокациями. Я решительно против.

– Тогда как вы там оказались?

   – Не так уж много людей, кто знает о проекте больше меня, – сказал он не без самодовольства. – Только поэтому они меня и терпят. А недавно едва не выгнали вон, когда я сказал, что подобные комиссии были запланированы в разделе правительственного сопротивления.

Я кивнул, усмехнувшись вместе с ним, и спросил:

– Итак, что вы хотите от меня?

– Бэби, – сказал Рогозин. – Нам всём нужен Бэби.

   – Разве вы не считаете, что он убит? – спросил я удивленно.

Он покачал головой.

   – Нет, Александр Борисович, нет. И вы не считаете, не так ли? Не зря же вы так холите и лелеете этого подонка Тверитина.

Я кашлянул.

– Вы знаете все? – спросил я.

– Все, что мне нужно, – весомо произнес Рогозин.

   – Тогда мне непонятны причины этого визита, – сказал я.

   – Причина одна, – сказал Рогозин. – Речь идет о большой политической драке за овладение проектом. Бэби неожиданно для всех стал здесь ключевой фигурой.

– А компьютер Феликса Даниленко? – спросил я. – Где он?

   – Вы меня спрашиваете так, будто это я его похитил, – сказал Рогозин со смешком. – Но это не суть важно. Если у нас появится ключ, то вся коллегия приползет к нам с предложениями услуг.

   – Что за странность, – удивился я. – Все повязано на программе Даниленко?

   – Да, это принцип руководящих структур проекта, всеобщее согласие. Выпадение любого отдельного звена стопорит всю систему. Они успели овладеть и взять под контроль большую часть звеньев, но Даниленко был последним из могикан.

– А какой должен быть ключ? – спросил я с интересом.

   – Да ключ-то простой,– промолвил Рогозин с досадой, – кодовое слово, пароль, если хотите. В других обстоятельствах быстродействующий компьютер определяет его за несколько минут, но тут та закавыка, что любое неправильно поданное слово уничтожает программу. Нужно только одно слово, правильное.

– И Бэби его знает?

   – Это известно только Бэби, – Рогозин вздохнул. – Теперь вы понимаете, что стоит этот молодой человек?

– Что же вы ждете от меня? – спросил я.

   – Искренности, – сказал Рогозин. – Вы уже продумали операцию?

– Нет. Нам нужен еще второй убийца. Рогозин пожал плечами.

   – Зачем? Он клюнет и на этого. Вы не думали о газетной заметке о захвате вашего Тверитина?

Я покачал головой.

   – Тут много сложностей, Александр Александрович, – возразил я. – Не можем же мы прямо зазывать этого Бэби. Надо все продумать.

   – Я уже говорил, это надо делать очень быстро, – напомнил Рогозин. – Ситуация настолько обострена, что возможны самые неожиданные ходы с противоположной стороны. Нам бы хотелось непременно участвовать в операции по захвату Бэби.

   – Вы полагаете, что мы сами не справимся? – спросил я.

   – Будем рассуждать здраво. Один раз вы уже не справились. Теперь важность операции даже не удваивается, а удесятеряется! Надо быть предельно осторожными.

   – Я и без того осторожен, – заметил я. – Скажите, а Вадим Сергеевич Соснов знает о вашей деятельности в президентской комиссии?

Он посмотрел на меня рассеянно и сказал:

   – Нет, разумеется. Но в комитете я занимаюсь тем же вопросом, то есть делами Суда Народной Совести. Нашего председателя эта проблема, как мне кажется, не интересует.

   Тут появился Лаврик Гехт, истомившийся блужданиями по чужим кабинетам, и мой гость поднялся прощаться. Я проводил его по коридору, чтобы зайти в компьютерный к ребятам, и на прощание он сказал:

   – Я вас очень прошу, Александр Борисович, при первой же информации о Бэби – немедленно звоните мне в комитет. Это очень важно.

Я пообещал, и на этом мы расстались. Этот человек, как я понял, приходил меня или завербовать, или запугать. Ему не удалось ни то, ни другое.

   – А где вдова? – спросил я у Сережи, который уже сидел за компьютером.

– Я проводил ее.

   – Что-нибудь нашел? – спросил я, кивнув на экран дисплея.

– Ищу, – отозвался он.

– А Лара где?

   – Все еще у Моисеева, – сказал Сережа, не отвлекаясь от своей работы.

– Если что узнаешь, зайдешь ко мне. Он кивнул, и я оставил его.

   Конечно, можно было бы воспользоваться и одним Тверитиным для заманивания Бэби в ловушку, но я, во-первых, еще не представлял себе, что это может быть за ловушка, а во-вторых, меня страшно интересовал тот большой человек, по чьему повелению Чекалин с Тверитиным совершили налет на дом Ратникова. Я предполагал узнать про это от Чекалина.

   Не успел я об этом подумать, как в прокуратуру заявился Слава Грязнов и, задыхаясь от спешки, доложил:

– Саша, он уже здесь, в Подмосковье. Едем скорее!

   Конечно, участвовать в оперативных действиях следователю прокуратуры как бы не пристало, но Слава меня видел насквозь и знал, насколько все это важно для меня. Я спешно накинул пиджак, сказал Гехту, чтоб отвечал на звонки, и помчался вниз по лестнице.

В дороге разговор был об одном – о Бэби.

   – Я уже думал насчет операции, – говорил Грязнов. – Нужно сделать такой мешок, чтобы ни один микроб не ускользнул, понимаешь?

   – Ты лучше подумай, как нам его известить о наличии клиентов, – возразил я. – Может, у тебя есть его адресок?

   – По-моему, это его заботы, – отмахнулся Грязнов. – Понимаешь, Саша, я этому Бэби верю. Если ему это надо, а ему это точно надо, то он и сам узнает.

   – У него был информатор, – напомнил я. – На него работала машина «Народного суда»... А теперь что?

   – Если ты начнешь ему помогать, – сказал Грязнов, – то все провалится.

   – Может, ты и прав,– проговорил я задумчиво.– В конце концов, кому это больше надо, мне или ему?

Грязнов рассмеялся, и мы перешли на другие темы.

   – Вчера на хуторе около Тучкова фермер рэкетиров положил,– рассказал нам водитель.– Как есть уложил, из двухствольника. Наповал.

   – Тоже ведь, – хмыкнул Грязнов, – суд народной совести. А, Саша?

   – Ну, там-то решения Политбюро не предусматривалось, – отозвался я.

   – Умеют они, гады, народом прикрыться,– сказал Грязнов. – Радетели...

   – Расскажи лучше про Чекалина, – попросил я. – Где он и что?

   – Сценарий тот же, – негодовал Грязнов. – Прибыл с товаром для московских дельцов. Перевал у них в Ногинске. Туда мы сейчас и едем. Клиент отдыхает на квартире у бабы, которую ему сняли загодя.

– Бабу или квартиру?

   – Обеих,– махнул рукой Грязнов.– Поведение спокойное, пьет умеренно.

– Там твои люди или местными силами? – спросил я.

   – Обижаешь, – сказал Грязнов. – Все ж таки особо важное дело, как-никак.

   – Этот Чекалин будет покруче своего напарника, – заметил я. – Надо быть поосторожнее.

   – Ты еще укажи, как мне его брать,– буркнул Грязнов. – Скажи спасибо, что я тебя с собой взял. Уж конечно не для операции, а только для первоначального допроса, чтоб попробовать его расколоть, пока тепленький. Сиди в машине и не дергайся, товарищ следователь. Или господин?

   Я не ответил. Сомнения относительно операции с облавой на Бэби снова нахлынули на меня. Я очень опасался Рогозина. Конечно, у нас не было полной уверенности в том, что он являлся человеком «Народной совести», но уж очень он для этого подходил. И потом, когда он рассказывал про ключевое слово для проникновения в программу компьютера, не слишком ли много он об этом знал? И откуда? И даже если он не из «Народной совести», то кого он теперь представляет? Может, он представитель уже следующего поколения, которое рвется к финансовой базе проекта?..

   Мы подъехали на место уже во второй половине дня, и к машине сразу подскочил один из людей Грязнова.

– Товарищ майор, все готово.

   – Как клиент? – спросил Грязнов, не выходя из машины.

   – Час назад звонил в Москву, разговор записан. Похоже, договаривались об обратной оказии. Есть предположение, что назад он оружие повезет. Может, нам подождать, товарищ майор?

   – Отставить, – сказал Грязнов. – Все по местам, через десять минут начинаем операцию.

   И снова у них была задействована женщина, на сей раз сотрудница МУРа, пришедшая к хозяйке от имени какой-то женской партии уговаривать хозяйку вступать в ее ряды. Хозяйка была матерой бабищей двадцати пяти лет, держала подпольный бордель, и потому идеи женской партии были ей близки и понятны. Она и внимания не обратила, что активистка женского движения не закрыла за собой дверь. Жилец послушал из любопытства агитацию, но плюнул и ушел в свою комнату. Тогда и появились ребята Грязнова во главе с ним самим. Тихим шепотом и жестами они уговорили хозяйку вызвать жильца, чтобы выпить за женскую партию, и взяли Чекалина, когда тот, ничего не подозревая, вышел из своей комнаты.

   – Жорик, они меня заставили, – завопила хозяйка отчаянно, видя, как милиция крутит ее постояльца.

   – Дура, – только и сказал Жорик, хрипя от негодования.

50

   На Востряковском кладбище Нина около часа искала могилу Феликса Даниленко. У нее был план, начерченный Буком, но как он мог помочь, если новые районы кладбища представляли собой огромную пустыню, усеянную могилами. Кресты, временные памятники, просто колышки с номерами и едва заметные аллеи и тропинки – вот среди чего она упорно блуждала, пытаясь сориентироваться. В конце концов могилу она нашла, но почти случайно, – машинально следуя за погребальной процессией, обратила внимание на покосившийся памятник со звездой, вспомнила слова Бука и подошла. Так и оказалось, это была могила Феликса Захаровича Даниленко. И так убого и сиротливо выглядело это захоронение среди тысяч таких же едва приметных могил, что Нина не выдержала и расплакалась.

   Воистину люди в своем страхе перед смертью потеряли всякое уважение к ней, думала Нина, стоя над убогим холмиком земли, над которым стоял перекошенный жестяной памятник. Ведь не мертвым же нужна эта память, ведь это, по существу, плевок в вечность. Она невольно вспомнила кладбище в Краснодаре, где так же сиротливо расположились три могилы, одна большая и две поменьше, и новая волна слез и горечи накатила на нее. Феликс тоже был убит, это было ясно. Старый идеалист не пошел на поводу у нового руководства – и вот поплатился.

   – Где же твой ключ, Феликс? – спросила Нина. – Они все ждут от меня какой-то ключ. Что я им скажу, когда они меня поймают?

   Она положила цветы на могилу, поправила памятник и даже постояла некоторое время на коленях, погрузившись в меланхолическую тоску о безвозвратном.

   – Ладно, дед, – сказала она, поднявшись с колен. – Я все сделаю. Никакого ключа они от меня не получат, и тем лучше. А. вот дело свое я закончу непременно. Пусть ловят, ага?

   Она даже заулыбалась в конце, ясно представив одобрение Феликса, и уходила уже в другом, более решительном настроении. Глупо плакать о смерти тому, кто сам посвятил свою жизнь убийству, думала она, слыша рыдания людей, провожавших в последний путь своих родственников.

   Буку она позвонила из машины, и он подсел к ней на Гоголевском бульваре. Она повела машину к набережной и дальше, вдоль кремлевской стены, а сама говорила:

   – Они хотят его поймать. Звучит это глупо, и как они думают это организовать, я не знаю, но мы на это скорее всего пойдем.

   – Понятно, – вздохнул Бук. – От такой жизни хоть в петлю, да? Впрочем, тебе-то чего бояться, рисковать будет Бэби. Они думают, что он знает какой-то ключ, – сказала Нина. – Какой-то пароль к компьютеру, который всем нужен. А он ничего не знает. Во всяком случае, они его не убьют, верно?

– Конечно, – сказал Бук. – Так, попытают слегка.

– Он ничего не знает, – сказала Нина.

   – Чтобы убедиться в этом, – сказал Бук, – надо выяснить, что он знает. Будь уверена, они возьмут его в крутой оборот.

– Но это единственный шанс добраться до этих парней!

   – Глупости, – сказал Бук. – Я уже завтра буду знать, где их держат, и мои ребята приколют твоих убийц без проблем.

– Твои ребята тут ни при чем, – сказала Нина.

   – А Бэби при чем? – спросил Бук. – Он здесь имеет свой интерес или просто исполняет все твои прихоти?

Нина глянула на него надменно и сказала:

   – Он исполняет мои прихоти. Почему это тебя так беспокоит?

Бук вздохнул и усмехнулся.

– Жалко парня!..

   – Лучше достань мне снайперскую винтовку, – сказала Нина. – С глушителем и пламегасителем. Может, нам удастся их обмануть.

   – Вариант Стукача? – догадался Бук. – Не думаю, что это пройдет. Они не повторяют своих ошибок.

   – Мы еще ничего не знаем о том, что они задумали, – сказала Нина. – Но приготовиться не грех. Ты достанешь винтовку или мне поискать в другом месте?

– Да хоть гранатомет, – сказал Бук. Нина подумала и ответила:

   – Гранатомет не надо. Бэби никогда не стрелял из гранатомета.

– Я пошутил, – сказал Бук.

   Совершив большое кольцо по бульварам, Нина вновь высадила его на Арбатской площади, и на прощание он спросил:

   – И все же где ты его прячешь? У меня есть пара дел для человека, который умеет хорошо стрелять.

– Поговорим об этом потом, – сказала Нина. Направляя машину в Строгино, она рассуждала о том, действительно ли она является просто профессиональным убийцей? Ей не хотелось так думать, и она искала для себя какие-то высокие мотивы – месть за мужа и детей. Даже приговоры Суда Народной Совести она исполняла лишь затем, чтобы потом взамен получать нужную информацию о своих клиентах. Но чем больше она искала оправданий, тем страшнее ей становилось от мысли, что она, как какой-нибудь тигр-людоед, теперь обречена убивать и убивать. Ведь действительно, то особое состояние, что охватывало ее в момент совершения акции, нравилось ей, и, бывало, она шла на убийство со сладким чувством ожидания этого самого состояния. А может, то, что с ней происходит, всего лишь психическая аномалия и она больна? Больна жаждой убийства?

   Когда она вошла в подъезд, то обратила внимание, что охранник у входа, поздоровавшись с нею, проводил ее каким-то странным взглядом. Она поднялась, открыла дверь и услышала какую-то возню в глубине квартиры.

– Аня! – позвала она. – Кто у тебя там?

   Она машинально протянула руку к браунингу в кобуре под мышкой, но Аня уже вышла ей навстречу, в халате, взъерошенная и растерянная, несмотря на радостную улыбку.

– А, Нинуля, – протянула она. – Так рано...

   Нина взяла ее за ворот халата и притянула к себе. Так и есть, от нее шел запах спиртного.

– Чего ты, Нинуля? – жалобно пропищала Аня.

   –  Кто у тебя там? – спросила Нина, кивнув на дверь спальни.

– Да никого там нет, что ты еще придумала!.. Нина шагнула туда, и Аня ухватила ее за рукав.

   – Погоди!.. Там электрик, у меня ночник испортился вчера...

   «Электрик» уже выходил из спальни Ани, глупо улыбаясь. Нина узнала его, это был один из охранников предыдущей смены.

   – Здравствуйте, Нина Алексеевна, – пробормотал он. – Меня тут Аня позвала... лампочку вкрутить.

– Ширинку застегни, – сухо бросила Нина. Охранник охнул, повернулся к ним спиной.

– Ну что ты, Нинуля... – протянула Аня.

   – Вот что, парень, – Нина была вне себя от ярости. – Мне говорили, что вы дорожите своей работой. Если это действительно так, то ты больше порог этой квартиры не переступишь, понятно?

   – Понятно, – отвечал он смиренно. – Если бы вы сразу предупредили, я бы и сейчас не переступил. А так что же... Надо исполнять просьбы жильцов.

   – И ничего спиртного! – добавила Нина. – Неужели не понятно, она же больная!..

– Ну что ты такое говоришь, – пробурчала Аня.

   – Да тут и было-то две капли, – оправдывался охранник. – Я пойду, Нина Алексеевна?

– Вали, – буркнула Нина.

Охранник двинулся к двери, но у выхода остановился.

   – Вы мне сразу скажите, Нина Алексеевна, вы начальнику нашему будете жаловаться?

– Я подумаю, – сказала Нина.

Он неожиданно улыбнулся и сказал:

   – Это всегда лучше определенности, остается надежда. Но я вас понял, и вы можете быть во мне совершенно уверены. До свидания, Нина Алексеевна.

Он поспешно вышел, и дверь за ним захлопнулась. Аня тяжело вздохнула.

– Ну и чего ты устроила скандал?

   – Это мерзко, – скривилась Нина. – Спать с мужчиной ради глотка выпивки.

   – Откуда ты знаешь, что я с ним спала? – возмущенно спросила Аня. – А если спала, то почему ты решила, что только ради глотка выпивки?

   – Вот как? – иронично переспросила Нина. – Значит, это любовь?

   – Это не любовь, – сказала Аня с горечью, – но это тоска!.. Думаешь, приятно сидеть здесь дни и ночи, смотреть этот видик, купаться в этой ванне и ничего не ждать?

– Почему ничего не ждать? – спросила Нина.

   – Потому что нечего мне ждать, – сказала Аня и заплакала.

   Поначалу Нина игнорировала ее плач, ушла на кухню и занялась обедом, но поскольку плач не стихал, она все же – подошла к ней, села рядом и обняла.

   – Успокойся, глупая, – утешала она подругу. – У тебя еще все впереди.

– Ты меня не любишь, – всхлипывала Аня.

   – Господи помилуй, – рассмеялась Нина. – Ты опять о своем? Я думала, ты тут без меня давно уже пришла в норму. Мужиков стала приглашать, разве не прогресс?

– Это назло тебе, – сказала Аня.

   – Ну радуйся, – усмехнулась Нина. – Ты меня разозлила.

– Ты такая бесчувственная, – судорожно вздохнула Аня. Нина вдруг вспомнила заведение лесбиянок в Париже, улыбнулась и стала рассказывать:

   – А знаешь, я там за бугром как-то была в специальном ресторанчике, для таких дурех вроде тебя. Там такие ангелочки плясали.

   – Как – плясали? – не поняла Аня, но заинтересовалась.

Нина рассмеялась.

   – Голенькие, – сказала она. – Я еще подумала, вот бы тебе туда попасть. Ты бы слюной изошла.

Аня фыркнула.

   – Подумаешь... Вон по видику и не такие ангелочки пляшут... А они что, целовались, да?

   – И целовались, и обнимались,– сказала Нина, насмешливо наблюдая за ней. – Ладно, не заводись, а то опять под дверью вздыхать всю ночь будешь.

– Не было этого, показалось тебе.

   – Ну-ну, показалось, – не стала спорить Нина и ушла на кухню.

   После обеда они вместе выбрались на пляж и искупались в Москве-реке. Пляж был неподалеку от их дома, чистый и ухоженный, и они даже еще успели позагорать в свете заходящего солнца. Аня принялась играть в волейбол с какими-то немолодыми женщинами в ярких молодежных купальниках, а Нина лежала в шезлонге и любовалась пейзажем. Тем не менее вернувшись, они приняли душ, памятуя об экологии, и, облачившись в халаты, сели смотреть телевизор. Аня сначала было решила показать Нине какую-то лесбийскую порнографию, якобы для того, чтобы сравнить с парижскими впечатлениями, но Нина смотреть эту мерзость отказалась после первых же кадров, и они принялись смотреть какой-то американский боевик по московской программе.

   Когда вечером пили чай на кухне, зазвонил телефон – Нина взяла трубку и услышала голос охранника снизу:

– Нина Алексеевна, вы никого не ждете в гости?

   – В общем-то никого, – удивилась Нина. – А что такое?

   – Юноша к вам рвется какой-то,– сообщил охранник. – Сергей Семенихин называется.

   – Я такого и не знаю, – призналась Нина. – Может, по ошибке кто?

– Сейчас я ему трубку дам. Нина услышала:

   – Нина Алексеевна, мы с вами знакомы. Я Сергей Семенихин, из прокуратуры. Вы утром у нас были, я вам свой компьютер показывал.

   – Конечно-конечно, – улыбнулась Нина. – Проходите, Сережа, я вам сейчас открою.

   Она подтвердила свое приглашение охраннику и пошла открывать.

– Кто это? – мрачно спросила Аня.

   – Кавалер на свидание, – усмехнулась Нина. – Тебе назло.

   Аня фыркнула. Когда Нина вышла, она взяла в руки пульт дистанционного управления и переключила телевизор снова на лесбийский фильм, увеличив звук. Это даже показалось ей забавным, и она усмехнулась.

   Нина открыла дверь и увидела Сережу. Тот выглядел понуро, но попытался улыбнуться.

   – Здравствуйте, Нина Алексеевна,– сказал он, кивнув. – Можно?

– Входите, Сережа. Что же вы не позвонили?

– У меня были причины, – буркнул Сережа. – Что это? Из гостиной доносились вздохи и стоны.

   – Это моя сестра хулиганит, – объяснила Нина. – Проходите в кабинет, я сейчас приду.

   В гостиной она дала Ане подзатыльник и отобрала неприличную кассету, потом прошла в спальню и переоделась. Когда она вошла в кабинет, Сережа уже сидел в кресле и листал журнал на английском языке.

   – Вас Турецкий послал?– спросила Нина, садясь в кресло напротив.

   – Нет, Нина Алексеевна, – сказал Сережа. – Я к вам, так сказать, по собственной инициативе.

– Вот как? – удивилась Нина.

   – Я сейчас все расскажу, – кивнул Сережа и помялся. – Машина у вас классная, – добавил он, кивнув на компьютер.

   – Эта? – переспросила Нина. – Я совсем не умею им пользоваться.

Сережа кивнул, собрался с духом и начал:

– Нина Алексеевна...

– Погодите, – перебила его Нина. – Вы чаю не хотите?

   – Хочу, – сказал Сережа, – но не сейчас. Дайте я скажу, а потом сами решайте, можно ли меня поить чаем.

   – Вы меня просто интригуете, – улыбнулась Нина. – И еще я хотела заметить, что хотя я и выгляжу столь ужасно, но я не намного старше вас, Сережа. Называйте меня просто Ниной.

   – Выглядите вы прекрасно, – сказал Сережа. – Я даже не ожидал, что вы так выглядите.

– А как вы ожидали? Он улыбнулся.

   – Я кикимору ожидал, – признался он. – Я даже не поверил, когда вас увидел.

Нина озадаченно вскинула брови.

   – Я что-то ничего не понимаю, Сережа. Вы ждали... меня?

   – Да, – сказал Сережа. – Вас, Нина. Видите ли, в чем дело... Я все знаю про вас. Я вас вычислил и ждал, когда вы появитесь. Я ничего не знал про все эти штучки с заграницей и потому был поначалу сбит с толку. Но теперь я разобрался и не мог не прийти к вам. Нина, ведь это вы – Бэби?

   Некоторое время Нина ошеломленно молчала, а потом спросила:

– Что вы от меня хотите? Сережа тяжело вздохнул и ответил:

– Ничего. Просто я люблю вас.