Текст книги "Кровная месть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

47

   Андрея Тверитина брали в номере гостиницы, где он проживал, приехав в Воронеж из Баку по настоятельному требованию наркодельцов. Акция эта для гонца была провальной изначально, потому что клиентов в Воронеже у бакинцев не было, да и вез он вовсе не наркотики, а зубной порошок в пластиковых пакетах. Эти жлобы пожадничали на организации дела, и, будь этот самый Тверитин более осторожным человеком, все бы сорвалось еще в самом начале.

   Зато уж захват Грязнов организовал просто классический. Сначала на Тверитина вывели гостиничную проститутку Клаву, а когда она к нему поднялась, то «забыла» закрыть дверь на замок Оперативники вошли, когда Тверитин уже лежал под простыней в чем мать родила и покрикивал нетерпеливо на копавшуюся Клаву. Кроме зубного порошка у него нашли пистолет, деньги в валюте и настоящий наркотик для личного потребления. Документы у него были выписаны на имя гражданина Российской Федерации, что придавало задержанию какое-то законное основание.

   – Ну, гражданин Некрасов,– начал Грязнов свой допрос в Воронеже, – что имеете сказать по поводу найденных у вас наркотиков?

   Он к этому времени уже знал, что наркотиков там не было, но надеялся, что сам Тверитин этого не знает.

   – Кончай травить, начальник,– сказал Тверитин.– Крути дело, а об остальном мой адвокат позаботится.

– А кто ваш адвокат? – спросил Грязнов с интересом.

   – А я и сам не знаю, – отмахнулся Тверитин беззаботно. – Найдут кого-нибудь.

   – Хотите сказать, у вас солидные покровители? – спросил Грязнов.

   – Уж не слабые, будь уверен, – сказал Тверитин. – Давай я тебе подпишу протокол и закончим это;

   Держался он неплохо, это Грязнов отметил, но он ведь еще не все знал о причинах задержания. Вошел эксперт-криминалист и стал снимать у Тверитина отпечатки пальцев.

– А это еще зачем? – удивился тот.

   – Для порядку, – миролюбиво объяснил Грязнов. – А вдруг ты никакой не Некрасов, вдруг ты давно разыскиваемый рецидивист. Надо ведь проверить.

   Он заметил, как на мгновение Тверитин побледнел, но тут же взял себя в руки и безропотно исполнил все необходимое. Конечно, он был уверен, что его отпечатки пальцев в архиве КГБ и в воронежской милиции их быть не может.

   Криминалист, сделав свое дело, ушел, и Грязнов тяжело вздохнул.

   – Ладно,– сказал он.– Перейдем к делу, гражданин Некрасов. Документы ваши поддельные, и это заставляет нас поинтересоваться, кто вы есть на самом деле.

   – А вот пальчики проверите,– сказал Тверитин насмешливо, – они вам и ответят. Или я рецидивист в розыске, или нет. Если нет, то извольте отстать.

   – Допустим, мы их уже проверили, – сказал Грязнов. – И выяснили удивительную вещь. Что никакой ты не Некрасов Эдуард Петрович, а самый что ни на есть Тверитин Андрей Геннадьевич.

Тут он и вовсе побелел и произнес лишь:

– Требую адвоката

   – Оперативный сотрудник Краснодарского краевого управления КГБ, – добавил Грязнов, – уволенный из рядов за совершение ряда преступлений, одно из которых так и осталось нераскрытым.

Тверитин молчал, тяжело сопя.

   – Я имею в виду убийство капитана Ратникова и членов его семьи, – закончил Грязнов.

   – С-с-суки, – прошипел Тверитин с ненавистью. – Они же меня сдали, как скота на бойню!

   – Начинаешь понимать, – одобрил Грязнов. – Это хороший знак. Теперь мы с тобой, Андрюша, поедем в Москву и продолжим разговор там, ага?

   – Мне нечего сказать,– произнес Тверитин убито.– Слушай, начальник, сколько ты хочешь?– спросил он вдруг. – Хочешь полета грандов? Закрой ты эту канитель, не выйдет у тебя ничего, гадом буду.

   – Если не выйдет, так чего же ты отстегиваешь? – удивился Грязнов.

   – Да не уголовное это дело, – сказал Тверитин с досадой. – Знаю я, кто может то дело по новой раскрутить, тут компромат собирается, понимаешь? Нас большой человек прикрывает, под него и роют. Не будет тебе тут лавров, мамой клянусь!..

   Последнее он произнес почти с азербайджанским акцентом.

   – Ты погоди, – сказал Грязнов. – Мы еще должны твоего приятеля дождаться, что еще он скажет. Может, он еще полета грандов подкинет, вот тебе и сумма.

   – Жорик не такой тюха, как я, – возразил Тверитин. – Его сюда мильоном не заманишь, у него нюх на засаду есть.

– Поживем – увидим, – сказал Грязнов мудро.

   Уже на другой день Андрей Тверитин был на допросе в Генеральной прокуратуре у меня, и присутствовавший Слава Грязнов сиял, как именинник. Тверитин был небольшого роста, невзрачный, узколобый, и я бы ни за что не заподозрил в нем лейтенанта КГБ. Скорее, он походил на вора-карманника.

   – Не, мужики, – говорил он отрешенно, – тут я не игрок. Тут пошла политическая склока, и мне перо в бок в камере получать неохота. Сажайте меня за что хотите, но показаний я давать не буду.

   – На кого это ты все время намекаешь? – насторожился Грязнов.

   – А ни на кого не намекаю, – сказал Тверитин. – Болтаю просто. Вы меня сажать будете?

   – Непременно,– сказал я.– Только сначала вы нам, Тверитин, расскажете про убийство Ратникова, кто вас на него навел да чего требовал. Нет тут никакой политики, можете мне верить.

   – Не знаю я ничего про это, – возразил Тверитин. – Да и дело то давно прекращено, потому что убийцей оказался Щербатый.

   – Мы возобновим и проведем повторное расследование,– я старался говорить уверенно. – Вызовем свидетелей, которые тогда были с вами. Вы полагаете, вам будет легко отпереться?

Он медленно вздохнул и покачал головой.

   – Ребята,– сказал он,– я ведь тоже каким-то боком юрист. Чего вы мне лапшу на уши вешаете? Если дело давно прекращено, то с какой стати начнется повторное расследование? Скажите просто: надо завалить большого начальника, тут я вам поверю.

   – Ладно, – кивнул я, – нужно завалить большого начальника. Теперь ты будешь говорить?

   – Теперь тем более не буду, – отрезал Тверитин. – Этому начальнику только пукнуть, и я конченый человек.

   Мы отправили его в тюрьму, а сами остались обсудить ситуацию в узком кругу единомышленников. В тот вечер единомышленников оказалось особенно много, потому что помимо моих помощников, Грязнова и Дроздова к нам на огонек заглянул еще и Семен Семенович Моисеев, тоже кое-что знающий о наших делах.

   – Задача теперь такая: оповестить Бэби о появлении в наших краях Тверитина, – говорил я. – Это первое. А второе, организовать Бэби возможность покушения на Тверитина.

   – Сашенька, мне страшно тебя слушать, – заявил Моисеев. – Каким бы негодяем ни был этот Тверитин, но подставлять его под пули безнравственно.

   – Да подставлять-то нравственно сказал Грязнов.– Но как нам до Бэби добраться?

   – С момента убийства Лихоносова прошло уже около двух месяцев,– напомнил Дроздов.– Может, он вообще уехал куда-нибудь?

   – Я не понимаю, чего вы вообще ждете от этого Бэби, – заявил Семен Семенович решительно. – Он же уже отыгравшая фигура, сам «Народный суд» его уже отверг. Чем он сможет вам помочь?

   – Это сверхдальний прицел, Семен Семенович,– сказал я туманно.

   – Надо пустить слух по прокуратуре о задержании Тверитина, – сказала Лариса.

– А если дойдет до Пархоменко? – испугался я.

   – Это же наркомафия! – сказал Дроздов. – Актуальное дело, слава и почет!

– Это не мой профиль, – с сожалением напомнил я.

   – Я все думаю, – сказал Грязнов, – на какого это высокого, начальника он намекает?

   – Ребята, – посмотрел я в сторону помощников, – проверьте, кто тогда начальствовал в Краснодаре и кто из них остается на плаву и теперь.

Сережа кивнул, а Лариса произнесла уверенно:

– Сделаем, Александр Борисович.

   Я вернулся домой поздно, когда звонить к соседям на дачу было уже неудобно, и потому принял ванну и решил лечь спать. Но в первом часу ночи зазвонил телефон, и я снял трубку.

   – Александр Борисович, – услышал я далекий голос. – Это майор Деменок из Краснодара вас беспокоит. Вы помните меня?

   – Конечно, Артем Иванович, – буркнул я. – Какие новости?

   – Да новостей никаких, – отвечал тот. – Живем помаленьку.

   «Так чего же ты названиваешь по ночам?»– хотелось спросить мне, но я сказал:

   – Рад за вас. Вы там небось каждое воскресенье на море ездите купаться?

   – Да, случается,– пробормотал Деменок.– Но я вас вот почему беспокою, Александр Борисович. Помните дело капитана Ратникова?

Еще бы я забыл!

– Конечно, помню, а что?

   – Дело в том, что жена капитана Ратникова, Нина, сейчас находится в Москве. Вы не против, если я дам ей ваш телефон?

   Я не смог сразу вспомнить, какую роль в истории играла Нина Ратникова.

   – Погодите, – вспомнил я наконец. – Но она же сумасшедшая!

   – Не совсем, – Деменок смутился. – Мне кажется, она в полном порядке. Она узнала от меня, что вы продолжаете расследование, и очень заинтересовалась.

– Ладно, – сказал я, – пусть звонит.

   Мы еще обменялись дежурными фразами, и он положил трубку, а я немедленно заснул.

   А рано утром меня снова разбудил телефонный звонок, и спокойный голос Кости Меркулова произнес:

   – Саша, если тебе не трудно, подъезжай к семи часам на нашу бензоколонку.

– Есть, – я тут же стал одеваться.

   Хотя мне очень хотелось спать, но свидание с Костей, да еще столь конспиративно обставленное, было явлением чрезвычайно бодрящим, так что, уже заводя машину, я был бодр и свеж, готовый к самым крутым поворотам судьбы.

   Несмотря на раннее утро, на заправке выстроился хвост, потому что ожидалось новое подорожание бензина и люди спешили к нему подготовиться. Я тоже стал в очередь, достал залежавшийся в отделении для перчаток детектив и принялся перечитывать его в десятый раз, удивляясь бестолковости следователей. Костя появился минут в десять восьмого, постучал в окно машины, и я ему открыл.

   – Приятная погода, не правда ли? – сказал я, пожимая ему руку.

   – Ну да, – сказал он. – Чудная погода. Извини, я опоздал не по своей вине.

   – Перестрелка задержала? – спросил я. – В чем дело, Костя, что за конспирация? Мы опять под колпаком у Мюллера?

Костя хмыкнул и покачал головой:

   – Знаешь, что я недавно узнал? Оказывается, деятельность нашей президентской комиссии стоит отдельным пунктом в плане «Народной воли». Как тебе это нравится?

Я помолчал, соображая.

   – Ну, – спросил я наконец, – и давно вы работаете на «Народную совесть», Константин Дмитриевич?

   – Понимаешь, это сплошная провокация, – заговорил он возмущенно. – Мы покупаемся на это все как слепые котята. Я уже перестал понимать, с кем мы боремся и за что.

   – Письма с предложениями, – вспомнил я, – это ваших рук дело?

– Какие письма? – не понял он.

   Я достал из нагрудного кармана письмо от СНС и протянул ему. Он прочитал, усмехнулся и качнул головой.

   – Наши орлы, – сказал он. – Как ты понимаешь, я к этому не причастен.

   – Ты позвал меня, чтоб поплакаться в жилетку? – спросил я.

   – Я позвал тебя, чтобы ввести в курс дела. Эта «Народная воля» оказалась совсем не тем, что мы думали. Это проект с управлением общественным сознанием, тут нет сомнений, но направление его вовсе не реваншистское. На начальных стадиях этот проект проходил экспертизу в самых крутых западных исследовательских центрах.

   – Значит, надо прекращать следствие по всем делам? – спросил я.

   – В руководстве проекта сменилось уже третье поколение,– продолжал Костя вдохновенно.– А начиналось все еще с подачи товарища Андропова. Знаешь, какая основная проблема стоит перед человечеством?

– Не сойти с ума, – предположил я.

   – Разумные потребности, – сказал Костя. – Нам нужно общество с разумными потребностями. Иначе планета не проживет и сотни лет.

   – Если хочешь знать, – сказал я, – у меня крайне разумные потребности.

   – Прекрасно, – сказал он. – Ты проходишь тест. В общем, нам прививают разумные потребности, ты понял?

   – И для этого убивают вредных элементов, живущих неразумно, – догадался я.

   – Вероятно, – вздохнул он. – В общем, ты понял, сейчас эта самая «Народная совесть» начинает легализоваться.

   – Откуда ты все это узнал? – спросил я. – Вы что, таки вышли на переговоры?

   – Нет, – сказал Костя, – но у нас появился толковый консультант, полковник КГБ Александр Александрович Рогозин. Он работал с Синюхиным, знал Даниленко. Он из первого поколения «Народной совести», обеспечивал как раз ее международное звучание. Если ему верить, то это уже не «Народная совесть», а международная.

   – Почему же тогда были убиты и Синюхин, и Даниленко, и Собко?

– Смена поколений, – сказал Костя. Я перевел дыхание.

   – Хорошо, – сказал я, – а мне-то что делать? Мы начали широкую облаву на Бэби, с тем чтобы через него выйти на «Народный суд», а что же теперь? Вы с ними уже сговорились, да?

   – Ни с кем я не сговаривался, – буркнул Костя. – Я позвал тебя для того, чтобы объяснить, что деятельность нашей комиссии контролируется этой самой «Народной совестью». Я же со своей стороны, как ведущий работник Генеральной прокуратуры, нахожу в их деятельности массу противозаконных действий и не могу это обстоятельство игнорировать. Вот я и призываю тебя мобилизовать все силы для продолжения работы в крайне сложных обстоятельствах. Запомни, они следят за тобой во все глаза. Знаешь почему?

– Почему?

– Им нужен Бэби.

Я удивленно повернулся к нему.

– Бэби? Наш Бэби? Разве они не считают его убитым?

   – А разве вы сами не доказали, что Люсина и Лихоносова убил именно Бэби? Думаете, они не в курсе? Теперь они ждут результатов вашей облавы с большим нетерпением, чем вы сами.

– Зачем им Бэби?

   – Подумай сам, Саша, – сказал Костя. – Феликс Даниленко покончил с собой, его бывший заместитель и друг Лихоносов убит рукой Бэби. Компьютер Феликса Даниленко похищают прямо из лаборатории Генеральной прокуратуры – это до сих пор ничего тебе не говорит?

Я задумчиво кивнул.

– Значит, Бэби был человеком Даниленко?

– Вот именно.

   – И у него может находиться ключ к компьютерной программе?

   – Правильно, – похвалил Костя. – Вот почему им и нужен Бэби.

Я тяжело вздохнул.

   – Надо же, как все сходится на этом Бэби, – сказал я. – А он, бедолага, наверное, и не знает, как он всем нужен.

   – Теперь вопрос в том, кто первым до него доберется, – сказал Костя. – И первыми в этом случае должны быть мы, Саша. Ты понял?

Я развел руками и сказал:

– Надо, так сделаем.

   Я подвез его к остановке автобуса, и мы распрощались, договорившись связываться не прямо, а через своих родных. Костя выглядел очень уставшим, хотя и улыбался мне напоследок, передавая приветы всем знакомым. Я развернулся на шоссе и поехал в прокуратуру.

   День начинался с совещания у Пархоменко, где тот полчаса рассказывал о состоянии правоохранительной деятельности в Красноярском крае, где побывал недавно в трехдневной командировке. Судя по его словам, все там было в этом плане удручающим, но на предложение отправиться туда с помощью откликнулся лишь Лаврик Гехт, сам только что вернувшийся с Урала. Пархоменко предложил Лаврику собрать группу и отправляться, тем более что ситуацию в крае Лаврик знал прекрасно, бывал там неоднократно и мысли на этот счет имел самые смелые.

   – А поехали с нами, Саша, – предложил он мне. – Я тебе там такие места покажу – ахнешь.

– В другой раз, – пообещал я.

   Я успел рассказать ребятам про разговор с Меркуловым, и мы даже успели прикинуть варианты возможного развития событий, а в десять ко мне привезли Тверитина, и мы около часа с ним беседовали на самые разные темы, кроме той, которая была нужна. Когда дело касалось капитана Ратникова, Тверитин замолкал, бычился и начинал тяжело сопеть.

   – Зачем вы детей-то трогали? – спрашивал его я, пытаясь зайти с этого конца. – Дети-то что могли знать?

Он молчал и сопел.

   В общем, кроме краткого, но содержательного рассказа об армяно-азербайджанской войне, я из него ничего не вытянул. Я отправил его обратно в тюрьму, а сам поднялся к себе в кабинет.

   – Вот он,– сказал Лаврик в трубку телефона и позвал: – Саша, это тебя.

Я взял трубку и услышал женский голос:

   – Александр Борисович? Здравствуйте. Это с вами Нина Ратникова говорит, жена капитана Ратникова. Вам Деменок не звонил?

   – Ага, звонил,– вспомнил я.– Здравствуйте, Нина. Чем я могу вам помочь?

   – Мне сказали, что дело об убийстве моего мужа не закрыто. Вы не могли бы мне рассказать, что там и как?

– Заходите, – сказал я. – Поговорим.

   Лаврик мне подмигнул и расплылся в улыбке. Он считал меня сердцеедом и тайно завидовал.

– Когда можно зайти? – спросила вдова.

   Мне не очень-то хотелось с ней беседовать, но, вспоминая о том, что ей довелось пережить, я не мог не испытывать к ней чувства жалости.

   – Да прямо сейчас и заходите, – предложил я. – Я выпишу вам пропуск.

   – Только выписывайте пропуск на фамилию Шимовой, – попросила вдова виновато. – У меня теперь другая фамилия.

48

   Нина все это придумала сама: позвонить майору Артему Деменку в Краснодар, напроситься на свидание с Турецким. Все получилось, как она и задумывала, и когда следователь снисходительно позволил ей прийти в прокуратуру, она была готова запрыгать от радости.

   Аня, которая внимательно прислушивалась к ее разговору, тотчас же спросила:

– А куда это ты собралась?

   Настроение у Ани было менее лучезарное, чем накануне, именно по той причине, что ночью Нина поймала ее у бара, где та тайком потребляла виски. Нина пригрозила сдать ее на принудительное лечение от алкоголизма, и Ане пришлось много и жалобно плакать, прежде чем инцидент был исчерпан.

   – На свидание, – отвечала Нина чуть взволнованно, но беззаботно. – Разве не могу я пойти на свидание?

– Ты нашла мужика? – спросила Аня испуганно. Нина глянула на нее и рассмеялась.

   – Не пугайся, подруга, – промолвила она с горечью. – Это сугубо деловое свидание.

– А я дома останусь? – спросила Аня с надеждой.

– Конечно, – кивнула Нина. – Не страшно? Аня улыбнулась.

– Я за видик засяду, ага? Там классные фильмецы есть. Предварительно Нина собрала все спиртное, что было в доме, в большую сумку, и предупредила:

   – Аня, выпивки в доме нет, и не пытайся ее раздобыть. Я скажу, чтоб тебя не пускали назад домой, если ты захочешь выйти.

   – Да что ты, Нинуля, – сказала Аня с горечью. – Ты меня уже совсем за пропащую держишь. Я в норме.

   Но Нина все же отнесла сумку с бутылками в камеру хранения, которой ведали охранники, и предупредила, чтоб ни на какие просьбы о спиртном не отзывались.

   – Нина Алексеевна, – сказал охранник, – сейчас такие надежные средства есть, в один день отучат.

   – Может, мне еще придется этим воспользоваться,– сказала Нина.

   Конечно, Аня представляла для нее одни заботы, но иметь эти заботы оказалось для нее приятно, и с дороги она позвонила домой из машины по радиотелефону, узнала, что за «фильмец» смотрит Аня, и сказала ей несколько теплых слов. Эта двадцатичетырехлетняя девица была сущим ребенком.

   И вот она уже входит в здание прокуратуры, получает в проходной пропуск, поднимается по лестнице. Ей поначалу казалось, что здесь ее непременно узнают и схватят, и она сама над собой посмеивалась. Единственным человеком, знавшим правду о Бэби, была она сама, и потому опасаться ей было нечего. -

   Кабинет у Турецкого был небольшой, к тому же он делил его с симпатичным толстячком, который предупредительно оставил их, когда появилась Нина. Сам следователь, как она и предполагала, был вальяжным молодым человеком, и к визиту вдовы он отнесся как к мероприятию тягостному, но необходимому.

   – Присаживайтесь, Нина Алексеевна,– предложил он. – Мне очень интересно с вами познакомиться. Если позволите, я позвоню своим молодым помощникам, они тоже хотели, что называется, засвидетельствовать почтение.

– Конечно, пожалуйста, – кивнула Нина.

   Ее появление произвело некоторое впечатление, потому что Турецкий наверняка ждал провинциальную вдовушку в черном платочке, а появилась вполне респектабельная дама.

   – Меня очень взволновало то, что вы продолжаете дело, – сказала она после того, как он позвонил стажерам. – Скажите, там выявились новые обстоятельства?

   – А какие обстоятельства известны вам? – спросил Турецкий с интересом.

   – Дело было закончено и прекращено после того, как убили какого-то бандита, – ответила Нина. – Они сказали, что это и был убийца.

   – Да, это уже несколько устаревшая информация, – заметил следователь. – С тех пор произошло немало событий.

   – Связанных с убийством моего мужа? – спросила Нина.

   – В том-то и дело, – вздохнул Турецкий. – Это целая эпопея.

– Вы мне расскажете?

– Только то, что можно, – улыбнулся Турецкий. – Как вы понимаете, много информации служебной, не подлежащей разглашению.

   – Но это значит,– сказала Нина,– что убийца не выявлен.

   – Теперь уже определен, – сказал Турецкий не без самодовольства.

   В этот момент в кабинет пришли молодые следователи, высокая и стройная Лариса Колесникова и очкарик Сережа Семенихин. И он, и она двигали челюстями, но на пришедшую гостью посматривали с интересом.

   – Я вам должен объяснить, – продолжал между тем Турецкий, – что дело вашего мужа оказалось едва ли не центральным в одном большом политическом расследовании. Именно поэтому у нас такой интерес к вам, Нина Алексеевна. Может, сначала вы расскажете о себе? Я вижу, вы прекрасно выглядите. Вы в Москве проездом?

– Нет, – сказала Нина. – Теперь я здесь живу.

   – Надо же! – воскликнул Турецкий. – А мы вас искали в Краснодаре.

   – Я совсем недавно живу здесь,– объяснила Нина.– Видите ли, все получилось так неожиданно, так странно... Я очень тяжело переживала смерть детей и мужа. Даже лечилась в психушке.

– Нам об этом известно, – вмешалась Лариса мягко.

   – Но продолжение вас определенно удивит, – усмехнулась Нина нервно.

   И она принялась излагать легенду про благородного француза Гюстава Шима, который подобрал ее на сочинском пляже и увез во Францию, про ее странную, полубессознательную жизнь за границей, про развод, также исполненный благородства, и, наконец, про ее возвращение в волшебный мир Строгино.

   – Надо же, – сказал Турецкий, качая головой. – Так вы теперь преуспеваете?

– Как здорово! – восхитилась Лариса.

   Один Сережа холодно жевал жвачку, никак не реагируя на эту сказку.

   – Я богата, – сказала Нина. – Я знаю, что на Западе часто бывает, что назначенная награда ускоряет следствие. Если нужно, я могу назначить такую награду.

   – Увы, – вздохнул Турецкий, – сейчас в этом нет необходимости.

   – Я рассказала о себе,– заметила Нина,– и теперь вправе выслушать ваш рассказ.

   – Да, конечно, – согласился Турецкий и принялся в ответ рассказывать об убийствах всех участников того давнего краснодарского дела, о Бэби, неожиданно оказавшемся замешанным сразу и в деле кровной мести, и в казнях по приговору Суда Народной Совести. Он достаточно подробно перечислил все дела Бэби, рассказал о выступлении Стукалова, об убийстве его тем же Бэби, о предполагаемом убийстве самого Бэби. – И в тот момент, – продолжал он, – когда уже почти все были уверены в том, что Бэби убит, вдруг последовало убийство последнего из краснодарских свидетелей, Люсина. И мы поняли, что Бэби жив.

   – Кто он, этот Бэби? – спросила Нина.– Почему он мстит за моего мужа?

   – Мы бы хотели переадресовать этот вопрос вам, Нина Алексеевна, – сказал Турецкий. – Вы лучше знали друзей своего мужа. Вы понимаете, чтобы так настойчиво идти по следу на протяжении целого года, надо иметь характер.

   – Да, конечно, – согласилась Нина. – Вы извините, но мне этот Бэби даже чем-то симпатичен. Он ведь делает мое дело.

   – И вы не можете предположить, кто бы это мог быть? – спросил Турецкий.

Нина подумала, покачала головой и сказала:

   – Ничего не приходит в голову. В последнее время в моей жизни произошло столько событий, что даже не знаю... Нет, я не могу вспомнить никого, кто бы это мог быть.

   – У вашего мужа не было друзей? – спросил Турецкий удивленно.

   – У него были друзья, – сказала Нина. – У нас было очень много друзей, но вряд ли кому-нибудь из них пришло бы в голову мстить. Это не свойственно современному человеку, не так ли? Мы стараемся поскорее забыть тяжелые переживания, уйти от них. А мстить?.. Это что-то древнее, архаичное. У нас не было таких друзей.

   – Может, кто-нибудь из кавказцев? – спросила Лариса. – У них обычай кровной мести существует до сих пор.

Нина глянула на нее и улыбнулась.

   – Это чисто московские измышления,– возразила она. – Я жила на юге и знаю, что все кавказцы хорошие артисты. На самом деле они такие же люди, как и мы, и за каждым случаем так называемой кровной мести стоит солидный материальный интерес.

   – Во всяком случае, этот Бэби успел еще убить московского бизнесмена Лихоносова,– напомнила Лариса,– и никакой кровной мести здесь не было.

Нина кивнула.

   – Вы меня страшно заинтриговали, – сказала она. – А что он натворил еще? .

   – Пока ничего, – отвечал Турецкий. – Но возможно, он затаился.

Нина неожиданно усмехнулась.

   – Если я опубликую в газетах приглашение на свидание, он вряд ли отзовется, не правда ли?

– Вряд ли, – согласился Турецкий, хмыкнув.

– А как вы надеетесь на него выйти?

   – Вы забываете, что двое истинных убийц остались ненаказанными, – сказала Лариса.

   – Как?– ахнула Нина.– Вы уже знаете истинных убийц?

– Да, – кивнул Турецкий. – Знаем.

– И... – Нина судорожно вздохнула, – кто это?

   – Двое рядовых сотрудников краевого управления КГБ, – сказал Турецкий.

Нина покачала головой.

   – Этого не может быть!.. Зачем КГБ убивать моего мужа? Моих детей?..

   – Это старая и запутанная история,– сказал Турецкий. – Вам знаком Вадим Сергеевич Соснов?

– Вадим? Конечно!

– Он ведь был у вас в гостях накануне, не так ли?

– Да, был.

   – Дело в том, что он в это время проводил ревизию в отношении местного КГБ, и у него были компрометирующие материалы.

– На дискете, – вспомнила Нина вдруг. Турецкий удивленно поднял голову.

– А вы откуда знаете?

– Он оставил эту дискету у меня, – проговорила Нина. Турецкий даже вскочил.

   – Как оставил у вас! Значит, эта дискета у вас все-таки была?

   – Да, – кивнула Нина. – Я отдала ее Вадиму именно в ту ночь.

   – Стоп, стоп, стоп, – перебил ее Турецкий. – Значит, в ту ночь вы возвращались в город не ради покупок, а ради встречи с Сосновым?

–Да.

– Это ничего не меняет, – произнес Сережа Семенихин.

   – Но все-таки, – покачал головой Турецкий. – Я дважды беседовал с Сосновым, и он ни разу не рассказал мне об этом.

Возникла небольшая пауза, и Нина объяснила:

   – Это не было любовным свиданием. Он оставил у меня дискету, просил никому не говорить, даже мужу. Накануне, перед отъездом, он попросил подвезти ее к поезду. Я придумала это возвращение, чтобы вернуть ему ее.

   – Но вашего мужа убили именно из-за этой дискеты, – сказала Лариса. – Вы понимаете? Ваших детей пытали...

–     Лариса, – остановил ее Турецкий. Нина тяжело вздохнула.

– Я понимаю, – сказала она.

   Неожиданно лицо ее исказилось, она всхлипнула и почти пропищала:

– Извините... – и заплакала.

   Турецкий налил ей воды, Лариса принялась успокаивать, и только Сережа сидел, жевал жвачку и наблюдал за всем этим молча.

   Нина быстро пришла в себя, и Лариса вызвалась проводить ее в туалет, чтобы привести в порядок лицо.

   – Простите меня, – говорила она Нине взволнованно. – Я брякнула, не подумав.

Нина разглядывала себя в туалетном зеркале и молчала.

– Может, валерьянки принести? – спросила Лариса.

– Нет, не надо.

   – Одного из них мы уже задержали, – сказала Лариса, пытаясь ее успокоить. – Мы надеемся, что Бэби как-то узнает об этом и клюнет.

   – Клюнет? – переспросила Нина.– Но как он может клюнуть?

   – Мы еще не знаем, – сказала Лариса. – Можно устроить что-нибудь вроде следственного эксперимента, вывезти убийцу в город...

– Вы хотите, чтоб Бэби убил его? – удивилась Нина.

   – Да нет же, – с досадой возразила Лариса. – Мы хотим только привлечь внимание Бэби. Конечно, риск есть, но мы постараемся свести его до минимума.

Нина вздохнула.

   – Я не очень поняла, почему вы так стремитесь поймать этого Бэби, – сказала она.

   – Тут серьезные мотивы,– сказала Лариса, доставая сигареты. – Она глубоко затянулась, выпустила струю дыма и заговорила: – Речь идет о политической акции. Может, вы слышали про Суд Народной Совести? В свое время о нем много говорили, но сейчас как-то замолчали. Это набор крутых политиканов, которые манипулируют общественным сознанием. Бэби был исполнителем их приговоров, выполняя прямые поручения одного старика, который был там большой шишкой. Но старика недавно убили, точнее, довели до самоубийства, что одно и то же. Старик владел ключом к компьютерной программе, на которой отражена деятельность этого самого «Народного суда». Он успел покончить с собой, не сказав никому, где этот ключ. Теперь весь аппарат «Народного суда» ищет Бэби, как и мы, но для того, чтобы овладеть ключом к программе. Предполагается, что Бэби знает, где ключ. Понимаете? Он выведет нас прямо на коллегию Суда! Именно это нас и интересует.

   Нина кивнула. Она уже пришла в себя, подправила макияж и снова выглядела как надо.

   – Интересно у вас получается, – промолвила она. – На убийцу ловите Бэби, а на Бэби будете ловить политиканов.

– Так надо, Нина, – со значением сказала Лариса. Они вернулись в кабинет Турецкого, где все еще сидел мрачно жующий Сережа Семенихин, и следователь Турецкий с порога сказал:

   – Лариса, срочно к Моисееву, у него для тебя какие-то результаты.

   – Лечу,– сказала Лариса.– До свидания, Нина. Мы еще увидимся, да?

   – Да, конечно, – кивнула Нина, не очень представляя, как они смогут снова увидеться.

Лариса ушла, а Нина снова села к столу.

– Я вас задерживаю, – произнесла она – Простите.

   – Нет, ничего, – возразил Турецкий. – Это вы нас простите. Для нас это просто дело, а вы все это пережили...

– Как фамилии этих... убийц? – спросила Нина. Турецкий промолчал, потом сказал:

   – Что вам дадут их фамилии, Нина? Вы простите, но пока это служебная информация. Следственная тайна.

– Но и вреда это вам не причинит, – сказала Нина.

   – Мы сообщим вам об этом чуть позже, – загадочно проговорил Турецкий.

Нина кивнула.

Зазвонил телефон, Турецкий снял трубку.

   – Да?.. Кто пришел?.. Рогозин?.. Да, хорошо... Приму, ладно.

   Он положил трубку, задумчиво вздохнул, потом поднял голову и виновато улыбнулся.

   – Простите, Нина, срочные дела. Сережа, ты не покажешь Нине свою машину? Ей будет интересно.

– Да, конечно, – Сережа поднялся.

   – До свидания, – протянула руку Нина. – Я могу еще к вам зайти?

   – Конечно, – сказал Турецкий. – Вы же у нас потерпевшая по делу об убийстве.

Нина пошла вперед, а Турецкий окликнул Семенихина