Текст книги "Кровная месть"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

27

   Мой демарш на оперативном совещании у генерального прокурора возымел решительное действие, и уже на следующее утро ко мне в кабинет явился майор контрразведки Николай Скачков с предложениями о сотрудничестве. Костя Меркулов поведал мне потом, что генеральный в своем выступлении наверху очень резко говорил о противодействии органов безопасности следствию, проводимому федеральной прокуратурой. Майор был столь энергичен в своем расположении, что я даже начал ощущать укоры совести.

   – В общем, так, – сказал я, введя его в курс наших проблем. – Мне нужно знать, действительно ли там были чекисты, и если да, то кто? В конце концов, этот самый Щербатый, как агент краевого управления контрразведки, был обязан дать по начальству докладную о совершившемся преступлении. Они не могли не потребовать ее! Следовательно, не могли не знать о том, что вырезана целая семья!

   – Все логично, – согласился майор Скачков. – Но компьютерная связь с региональными управлениями до сих пор не налажена, и если мы сегодня пошлем запрос, то через месяц они попросят уточнить суть операции. Вы же понимаете, речь идет об их чести.

   – Не понимаю, – сказал я. – Вы хотите сказать, что все безнадежно?

   – Я вовсе не утверждаю, что все безнадежно, – возразил мне майор. – Только отсюда, из Москвы, мы эту вашу проблему решить не сможем.

   Я вспомнил, как ловко щелкал клавишами компьютера Дмитрий Сергеевич, и испытал сильное искушение оспорить утверждение Скачкова. Но, поразмыслив, я решил, что еще одна поездка в Краснодар не будет лишней, если в ней примет участие майор Скачков.

– Хорошо, когда едем? – спросил я решительно.

   – Куда едем? – чуть растерялся он. – Простите, я не могу никуда ехать, у меня достаточно дел и здесь. Но я могу оказать вам протекцию...

   – Протекцию? – переспросил я. – Ага. Значит, протекцию...

   Я выразительно усмехнулся, покачал головой и потянулся к телефону. Он наблюдал за мной с нарастающим беспокойством.

– Куда вы хотите звонить?

   – Согласно субординации, – сказал я, – своему начальству. Оно свяжется с президентскими структурами, а уже оттуда дадут указание вашему начальству. Как и положено.

   – Погодите, Александр Борисович, – остановил он меня. – Я ведь не отказываюсь вам помочь! Но ведь ваше дело не имеет ко мне никакого отношения, почему я должен туда ехать?

– Николай... э-э?..

   – Витальевич,– подсказал он, по-прежнему ласково улыбаясь.

   – Николай Витальевич, – сказал я. – Я понимаю, что вы здесь ни при чем, но вы, надеюсь, понимаете, что дело действительно особой важности. Это не моя прихоть, генеральный прокурор каждодневно названивает в администрацию Президента с отчетом, и потому мы должны действовать максимально эффективно. Я понимаю, ваша протекция может помочь, но дела это не ускорит.

   Он поморщился, но понимающе кивнул. Конечно, он надеялся ограничиться добрым советом и звонком в краснодарское управление, но ситуацию он понимал правильно и потому долго сопротивляться не стал.

– Когда вы хотите отправиться? – спросил он, вздохнув.

   – Во второй половине дня есть самолет, – сказал я. – Совсем недавно мы туда уже летали. Кстати, там уже настоящая весна.

– Хоть это приятно, – кивнул Скачков.

   Чтобы сочетать практические действия с воспитательными функциями, я решил взять с собой Сережу Семенихина. Они уже совсем запарились, работая на своих арифмометрах чуть ли не по две смены в тщетной надежде выявить Бэби из списка личного состава армии, службы безопасности и милиции, но затея эта у них не прошла, потому что сеть была не та. Машина дала им список в несколько тысяч возможных Бэби, и критериев, по которым этот список можно было бы сократить, у них не было. Лара уже это поняла, но Сережа в силу своего особого характера не сдавался, и, чтобы его отвлечь от своей идеи фикс, я приказал ему срочно собираться в командировку – шерстить краснодарский КГБ. Он принял мою руку помощи с достоинством, дав понять, однако, что работа над списками будет продолжена по его возвращении.

   Съездить на дачу я уже не успевал и потому позвонил соседям, чтобы они предупредили маму и Ирину, что отбываю на несколько дней в командировку. Я попросил особенно учесть то обстоятельство, что в тех местах уже весна и я собираюсь немножко загореть.

   Присутствие Сережи Семенихина в нашей маленькой экспедиции майора Скачкова никоим образом не тронуло, он с ним вежливо познакомился, после чего перестал замечать вовсе, обращаясь лишь ко мне. По дороге в аэропорт он живописно охарактеризовал творившуюся в контрразведке чехарду, которая началась после разгона КГБ и продолжается до сих пор. Оказалось, сам майор привлечен в органы из пограничной службы, где был политработником, и его политическое прошлое здорово ему вредит.

   – Типовое мышление, – говорил он с досадой. – Если замполит, то, значит, бездельник и блатной. Меня до сих пор изводят призывами повышать политический дух.

– А на самом деле? – спросил с интересом Сережа.

   – Погода портится, – ответил он рассеянно. – Как бы нам не застрять.

   В самолете он занял место рядом со мною, и я испугался новой порции его внутрислужебных откровений, но весь полет он проспал, предоставив мне возможность прочесть припасенный в дорогу детектив. Сережа Семенихин листал журнал на английском языке, и я готов был заключить пари, что это был компьютерный журнал. В общем, каждый из нас прекрасно провел время, и, когда мы вечером оказались в Краснодарском аэропорту, там была настоящая весна.

   Теперь нас встречал заместитель начальника краевого управления контрразведки, причем в его обращении к Скачкову я заметил некоторую подобострастность, хотя заместитель был полковником, а Скачков лишь майором. Впрочем, оба были в штатском, И отношения их тоже были далеки от армейского устава. Заместитель активно интересовался нашим делом, но успел предложить нам и бассейн, и сауну, и даже приличный ресторан. Скачков отвечал, что это было бы прекрасно, но мы еще не знаем, как у нас будет со временем.

   Был поздний вечер, и, доставив нас в гостиницу, полковник увез Скачкова с собой. Учитывая то обстоятельство, что познакомились они буквально на наших глазах, это позднее свидание должно было быть вызвано легкой паникой в рядах местных контрразведчиков в связи с прибытием столичного майора. Видимо, дело было не только в количестве звездочек на невидимых погонах.

   Наутро майор выглядел свежим и энергичным, видимо, поздний разговор привел его в хорошее настроение. Мы отправились прямиком к начальнику управления и были приняты немедленно. Начальник был из молодых, но уже обретал необходимую солидность в речи и жестах.

   – Краевое управление обновлено едва ли не полностью, – сказал он после того, как мы объяснили нашу задачу. – В свое время здесь такое вскрылось!.. Конечно, могло быть и по-вашему, борьба тут шла не на жизнь, а на смерть.

   – Кто бы мог нам помочь в прояснении ситуации? – спросил я.

   – Да вот Андрей Федорович, – указал начальник на полковника, встречавшего нас. – Ему мы поручили опекать вас, с ним и решайте все вопросы. Если возникнут сложности, обращайтесь ко мне без всяких... Мы заинтересованы поскорее изжить прежние грехи, даже если мы в них и не замешаны.

   Не так уж много времени прошло, думал я, переходя в соседний кабинет Андрея Федоровича. Как же это они успели так решительно обновиться?

   – А что, – спросил я у полковника, – тут действительно все новые люди?

– В абсолютном большинстве, – отвечал он.

– А почему потребовались такие перемены? Он в некотором замешательстве посопел.

   – Перемены в обществе, – он широко улыбнулся. – Это между нами, но местные комитетчики загремели в полный рост, как говорится. Эта самая комиссия их под монастырь подвела.

   – Какая комиссия? – не понял я, хорошо помня, что, по данным Дмитрия Сергеевича, комиссия Соснова лишь чуть погладила их против шерсти.

   – Депутатская, – подсказал полковник. – Да вы наверное знаете, депутат Соснов Вадим Сергеевич.

Я растерялся.

   – Но у меня есть данные, что работа комиссии не вызвала больших потрясений.

   – Давайте сначала уточним, о какой комиссии идет речь, – благожелательно улыбнулся полковник.– Сначала депутатская комиссия расследовала дело о продаже оружия. Там наш комитет проходил разве, что исполнителем, и потому больших потрясений действительно не произошло. Но позже была создана еще одна комиссия, уже не депутатская, а по прямому поручению Президента, но по инициативе того же Соснова, для расследования исключительно комитетских внутренних дел. Работа той, второй комиссии проходила в условиях строжайшей секретности, так что вы могли о ней ничего не знать.

   – Действительно, так оно и есть, – кивнул я.– А вы, господин майор, что об этом знаете?

   – Я же говорил вам, тут были вскрыты большие нарушения.

   – Значит, в первом случае Соснов спас честь комитета, – отметил я, – а во втором случае он его же и похоронил?

   – На этом он стал председателем комитета, – сказал полковник.

   – Мы можем ознакомиться с материалами той, второй комиссии?

   – Конечно,– улыбнулся полковник.– Компьютером владеете?

   Я глянул на молчаливого Сережу Семенихина и заметил, как тот сразу воспрял, выпрямился в кресле и важно поправил очки.

– Вполне, – сказал я.

   Мы перешли в компьютерный зал и сели к машине. Вначале майор Скачков наблюдал за действиями Сережи с некоторой снисходительностью, но, когда тот прошел несколько порогов секретности, ожил, заинтересовался, стал задавать вопросы. Сережа сунул в рот жвачку и потому отвечал коротко и чуть свысока. Полковник, сидевший рядом, ничего не понимал и потому поощрительно улыбался.

   Потом Сережа чем-то щелкнул, и из принтера полезла бумага.

   – Александр Борисович, это вас заинтересует,– сообщил он.

Оказалось, это протокол комиссии, где черным по белому было написано, что дискета с оперативной информацией компрометирующего характера была вручена депутату Соснову одним из сотрудников краевого управления службы безопасности, но исчезла из вещей депутата после обыска в вечер накануне убийства капитана Ратникова.

   – Интересно, – отметил я. – Дело об убийстве капитана в то время еще не было закончено, но информация об этом к ним так и не поступила.

– Все и без того было ясно, – отвечал полковник.

   – Вот еще, – произнес Сережа, и принтер выдал еще одну интересную бумагу.

   Оказалось, во время работы первой комиссии депутат Соснов был подвергнут шантажу со стороны отдельных работников управления. Ему угрожали раскрытием его сотрудничества с КГБ в качестве сексота.

   – Но он оказался крепким и стойким борцом, – закончил я на высокой ноте.

   – Но так оно и было,– осторожно заметил Скачков, уловив мою иронию.

   – Сережа, – сказал я, – давай имена. Кого он с этой дискетой завалил персонально и кто мог этому решительно противостоять.

– Не понял, – сказал Сережа.

– Короче, – сказал я. – Кто убил Ратникова?

   – Я вижу, вы настаиваете на своей версии, – сдержанно произнес Скачков, – но признайтесь, для этого нет оснований.

   – Почему же, – возразил благодушный заместитель начальника. – Все могло быть, знаете ли.

   Обновив прежний состав управления, новички были не прочь раскопать против прежних побольше компромата. Их, как и всех гэбэшников, терзал неизжитый комплекс неполноценности.

– Есть, – сказал Сережа без эмоций.

   Я с нетерпением ждал, пока появится из принтера новый лист. Это оказался документ, перечисляющий выявленные неблаговидные дела некоего начальника отдела, чьи подчиненные были уличены в прямой уголовщине. Инкриминировалось ему и использование в качестве агентов различных аморальных личностей, к примеру Виктора Юхновича, кличка Щербатый. Этот начальник отдела заблаговременно отравился, но его подчиненные пошли под нож.

   – Сережа, – сказал я взволнованно, – ныряй в личные дела!

– Ну вряд ли это возможно, – усмехнулся Скачков. Сережа Семенихин фыркнул и стал манипулировать компьютерной мышью. Я всегда с большим интересом наблюдал, как он это делает. В этом было, я должен признаться, что-то творческое. Если бы он еще перестал ритмично двигать челюстями, я бы назвал его в такие моменты вдохновенным. По-своему, разумеется.

   – Г-хм, – пробормотал майор Скачков, и я понял, что Сережа преодолел их секретные барьеры. – Похоже, полковник, нам надо пересмотреть наши допуски.

   – Могу вас уверить, у нас все по уставу, – сказал полковник

   —Александр Борисович, нашел, – объявил Сережа, и я услышал в его голосе торжество, что было для него не характерно – эмоции он выражал чрезвычайно редко.

   – Нашел убийц? – спросил я, взволнованный не меньше его.

– Ну уж, так сразу и убийц, – пробормотал Скачков.

   – Да, – сказал Сережа. – Это пока только подозреваемые. Сейчас я выведу их на принтер.

– Кто же это? – занервничал и полковник

   – Успокойтесь, Андрей Федорович,– сказал Скачков, широко улыбаясь. – Речь идет о выявлении лиц, чье участие в том деле могло быть вероятно.

   Принтер вывел четыре страницы, на каждой из которых были выдержки из личных дел сотрудников краевого управления службы безопасности. Все четверо представляли собой фигуры крайне несимпатичные, и на каждого из них было навешано по нескольку обвинений в совершении преступлений разной тяжести. Убийство капитана Ратникова инкриминировано им не было, о нем в досье второй, президентской комиссии не было и речи.

   – Они все уже уволены из рядов, – не без облегчения заметил полковник.

– Это делает вам честь, – сказал я.

   – Успокойтесь, Александр Борисович,– мягко сказал мне Скачков. – Мы хотим вам помочь, вы же видите. Покажите-ка.

   Он взял принтерные выписки из личных дел, перебрал их, рассматривая чуть на расстоянии, как все, страдающие дальнозоркостью.

   – Кошмарные фигуры, – сказал он. – Вы что же, Александр Борисович, полагаете, что кто-то из них входит в команду пресловутого Суда Народной Совести?

   – Это не исключено, – сказал я, менее всего собираясь давать им какие-то объяснения.

   – Да, – сказал Скачков. – Я верю, такие могут убить кого угодно. Мы можем узнать их дальнейшую судьбу, Андрей Федорович?

   Полковник, в свою очередь просмотрев листы, пожал плечами.

   – Тут же сказано, материалы переданы в прокуратуру. Наверное, там надо спросить.

   – Как странно, – улыбнулся Скачков. – Мы возвращаемся к прокуратуре. Я надеюсь, Александр Борисович, что там моя помощь вам уже не потребуется.

   – Спасибо, Николай Витальевич, – ответил я ему так же вежливо.– Вы нам очень помогли. Откуда можно позвонить?

– Я вас провожу, – поднялся полковник с готовностью.

   – Господин полковник, – подал голос герой дня Сережа Семенихин. – Вы мне позволите еще немного поработать с вашим банком?

   Полковник на мгновение растерялся, но, натолкнувшись на выразительный взгляд майора Скачкова, ответил:

   – Конечно, пожалуйста. Вам поможет наш сотрудник старший лейтенант Харченко. Витя, помоги товарищу, если понадобится.

   Молодой человек в белом халате, работавший неподалеку, неохотно оторвался от своего компьютера и ответил:

– Есть, товарищ полковник.

Чем-то он мне очень напомнил самого Сережу.

   Я позвонил в Москву Меркулову, вызнал у него про местного краевого прокурора и лишь после этого позвонил в родственное заведение. Мой звонок перепугал местных работников, и для встречи со мной краевой прокурор приехал на работу, поднявшись чуть ли не с больничной койки.

   Прежде всего я их успокоил, отрекся от всякой инспекционной миссии и попросил поднять давнишние дела о расследовании дел сотрудников краевого управления службы безопасности. Прокурор, закутанный в мохеровый шарф, несмотря на явную весну, беседуя со мной, говорил:

   – Я хорошо помню ту шумиху, Александр Борисович. Надо было примерно наказать, и в то же время не заронить сомнений. Официальные лица настояли на закрытом судебном заседании, что еще более придало делу дух сенсационности.

– Каков был приговор? Прокурор пожал плечами.

   – Сначала дело вернули на доследование. Следствие было спешным и очень поверхностным, кампания, так сказать, по отстрелу кагэбистов. А судьи прежней закалки, для них КГБ – ум, честь и совесть правопорядка. Двум дали по два года условно, а еще троих просто оправдали за отсутствием улик. Понимаете, они просто заволокитили дело и, когда Соснов уехал, спустили его на тормозах.

– Но управление-то разогнали!..

   – Это Вадима Сергеевича работа, – сказал прокурор с удовлетворением. – Он сюда самого министра безопасности привозил. Да, хороший сквознячок тогда пронесся... – После упоминания о сквозняке он закашлялся, уткнувшись в платок.

   Собственно, прокурор кратко и ясно рассказал мне все, что было нужно. Их, группу гэбистов, судили за валютные махинации, рэкет и шантаж должностных лиц, одним словом, за злоупотребление служебным положением. Никто не связывал это дело о злоупотреблениях с убийством капитана Ратникова и его семьи. Я поблагодарил коллег за выданную информацию, раскланялся и ушел в гостиницу.

   Из номера я позвонил своему знакомому по прежнему приезду майору Деменку из управления внутренних дел, и он меня сразу вспомнил.

   – Мне уже доложили о вашем прибытии,– сообщил он. – Но на этот раз, как мне сказали, вы по линии контрразведчиков, да?

   Я не стал перед ним отчитываться о проделанной работе, только спросил, не известно ли ему что-нибудь о судьбе лиц, выявленных нами в кадровом архиве службы безопасности. Он записал все фамилии и обещал назавтра перезвонить.

28

   Всю ночь Аня не могла уснуть. Неожиданный уход Нины и ее отсутствие без всякого предупреждения очень беспокоил ее. Она просто не находила себе места, а наутро даже решила не идти на работу, потому что надеялась, что Нина может позвонить и объяснить свое исчезновение. Время от времени она воображала какое-нибудь несчастье и от этого начинала плакать. Когда утром к ней пришел Феликс Захарович, девушка была вся в слезах.

   – Где она? – требовательно спрашивала Аня. – Вы что-нибудь знаете? Скажите скорее!..

   – Спокойно, милая, – начал успокаивать ее Феликс Захарович. – С ней все в порядке... Ну в том смысле, что она жива и здорова. Собственно говоря, она меня и прислала, чтоб я тебя успокоил.

   – А позвонить она не могла? – с горькой обидой спросила Аня.

– Нет, не могла, – ответил Феликс Захарович.

   Сам он был тоже в лихорадочном состоянии, но по другой причине. Начав активные действия против организации, он вдруг обнаружил, что не все до конца продумал. Теперь он искал выход из этого тупика, куда сам себя загнал. Спрятать-то он ее спрятал, а вот что делать дальше, пока не представлял.

– Ты ведь с нею дружна, да? – спросил он.

– Да, – кивнула Аня. – Очень.

– Вот и представь, что над ней нависла угроза. Аня испугалась.

– Какая угроза? Это Леша, да? Это он ей угрожает? Феликс Захарович нахмурился.

– Что это еще за Леша? Аня насупилась.

– Это мой сожитель... Он меня из дома выгнал.

   – Как это он мог тебя из дома выгнать? – не понял Феликс Захарович.

– Выгнал, и все, – буркнула Аня.

   Феликс Захарович потребовал подробностей, и Аня последовательно рассказала ему и про то, как ее сожитель ее обманул, прописался, а потом выгнал, и про то, как Нина за нее вступилась и как ее изнасиловали, и про то, как Нина потом его избила. Феликс Захарович слушал ее и удивлялся тому, как судьба сама подсказывала ему дальнейшие ходы.

   – Нет, Анечка, увы. Твой Леша – это так, мелкий негодяй, не более. На Нину покушаются настоящие бандиты.

   Историю, которую он ей рассказал, была придумана буквально по дороге сюда, но выглядела она вполне реально.-

Нина оказалась свидетельницей страшного преступления, и бандиты разыскивали ее с целью устранения. Он даже преступление назвал: расстрел в ресторане «Нарва» пятерых мафиози боевиками соперничающей группировки. Об этом преступлении в Москве много говорили. Во всяком случае, Аня все приняла на веру, глаза ее расширились, дыхание участилось, и волновало ее только одно:

– Как же она теперь, а?

   – Временно, – сказал Феликс Захарович, – пока милиция ищет преступников, она должна скрываться. Потом все вернется на свои места. Имей в виду, кто бы тебя ни спрашивал, ты про Нину ничего не знаешь.

Аня кивнула.

   – Передайте ей, что я ее очень люблю и жду,– попросила она.

   Феликс Захарович пообещал. Попросил налить чайку, осторожно продолжил расспросы о Леше, о его занятиях, о друзьях. Все получалось очень красиво.

   Когда Леша в тот день вышел с утра поболтать с друзьями за кружкой пива, он и внимания не обратил на старенькие «Жигули», в которых сидел седенький старичок. А старичок выбрался из машины, взяв с собой большую сумку, вошел в подъезд, поднялся к Лешиной квартире и вошел в нее, воспользовавшись ключом, аккуратно изъятым во время посещения Ани. Там он поспешно раскрыл сумку, достал кожаную куртку, в которой Нина выходила на свои акции, но уже избавленную от маскировочных подкладок, бросил на кровать черные очки, а рюкзак с винтовкой положил в кладовку. Потом достал из кармана вороненый пистолет системы «Макаров» и положил в карман кожаной куртки. Застегнул сумку и вышел.

   Леша в тот день не спешил возвращаться домой, потому что напал на щедрых друзей и хорошенько нагрузился пивом. В состоянии легкого опьянения он навестил некую Галю, продавщицу из магазина спортивной одежды, и подтвердил свое приглашение на вечер. Ожидались еще друзья, и Галя дала ему деньги на легкое угощение.

   Он отоварился в соседнем продуктовом магазине, не удержался от еще одной бутылочки пива и в хорошем настроении вернулся домой. Феликс Захарович, просидевший в машине не один час, проводил его взглядом, полным ненависти.

   Он неторопливо выбрался из машины, размял затекшие члены, прошел к телефону-автомату и набрал номер.

   – Служба сервиса, – отозвался на его звонок дежурный связной.

   – Здравствуй, милый, – сказал Феликс Захарович чуть хрипло. – У меня тут для вас заказ есть...

– Что вы хотите? – спросил дежурный.

   Каждый день у них бывали и случайные попадания, на этот счет имелись дежурные ответы с отговорками.

   – Ваш начальник спрашивал меня про адресок моего парня, – сказал Феликс Захарович. – Он говорил, ему нужен хороший паркетчик. Нашел я его...

   – Паркетчик? – чуть растерялся дежурный, но тут же трубку у него вырвал кто-то другой.

– Да-да, что там насчет паркетчика?

   – Есть такой, – сказал Феликс Захарович. – И нынче как раз дома оказался. Записывай адрес.

И он стал диктовать.

   Дальнейшие события развивались уже без его участия. В четвертом часу дня в московскую городскую прокуратуру поступил звонок, звонивший интересовался, как ему найти следователя, который ведет дело террористов. После недолгого разбирательства звонок этот переадресовали Косте Дьяконову. Считалось, что он ведет это дело. В действительности же после убийства Стукалова он от расследования этого дела был практически отстранен. Костя взял трубку и услышал:

– Вам нужен Бэби? Я знаю, где он живет.

   Костя дал коллегам сигнал выяснить телефон звонившего, а сам спросил:

   – Вы имеете в виду террориста Бэби, который замешан в деле Суда Народной Совести, не так ли?

   – Записывай адрес, – сказал человек на другом конце и продиктовал.

   Потом он просто повесил трубку. Косте принесли результат проверки номера телефона. Оказалось, что ему звонили из телефона-автомата, расположенного предположительно на проспекте Мира. Он немедленно помчался к прокурору Москвы, а когда того не оказалось на месте, ворвался к его первому заместителю.

   – Адрес Бэби, – сказал он, положив перед заместителем бумажку. – Только что был анонимный звонок.

   – Ты что, Костя, – сказал заместитель, пивший в это время кефир. – Знаешь, сколько у Турецкого таких анонимных звонков?

–     Знаю, – сказал Костя. – Но именно таких не было. Заместитель пожал плечами.

   – Ну действуй... Только хорошо бы Турецкого предупредить, а?

– Он в отъезде, – сказал Костя уже с порога.

   По звонку «важняка» Мосгорпрокуратуры было поднято подразделение спецназа для захвата особо опасного преступника. Уже к пяти часам дом, где проживал бедняга Леша, был практически блокирован. Грязнов прослышал об этой операции случайно и примчался, когда спецназовцам давали команду ворваться в квартиру. Слава умолял командира отряда открыть квартиру тихо и взять Бэби живым, но его аргументы не были приняты во внимание.

   Феликс Захарович все рассчитал правильно. Вернувшийся навеселе Леша поначалу немало удивился появлению кожаной куртки в своей квартире. После недолгого колебания он надел ее, покрутился перед зеркалом и решил, что носить ее будет не стыдно. Он подумал, что это кто-то из его баб таким образом пытается его подмаслить. Уже потом совершенно случайно он нащупал тяжесть в кармане и вытащил оттуда пистолет. Это его ничуть не испугало, благо он считал себя парнем крутым, и пистолет тоже был принят за подарок. В общем, когда спецназовцы выбили дверь и ворвались в его квартиру, он был в кожаной куртке и с пистолетом в руке. Его расстреляли на месте, не дав даже охнуть.

   Аня слышала топот сапог по лестнице и выглянула из любопытства, но ее грубо затолкали назад, приказав закрыться и не высовываться. Потом сверху донесся грохот выстрелов, и с нею случилась истерика. Поэтому когда Феликс Захарович чуть позже позвонил ей, предложив на время укрыться за городом, она тут же согласилась. Она вышла из подъезда, где в тот вечер было какое-то вавилонское столпотворение, и на предложение участкового задержаться для допроса пообещала вернуться через пять минут.

   Феликс Захарович переживал не лучшие времена своей карьеры. Уже когда операция была в самом разгаре, он вдруг с ужасом вспомнил об Ане, которая в такой ситуации может наболтать слишком много, и еще раз понял, что в таком состоянии дело начинать нельзя. Решение родилось буквально на ходу, он увез ее в Мытищи, где у него было на примете необходимое убежище с покладистой хозяйкой, оставил Аню там и пообещал ей достать медицинскую справку на время ее отсутствия на работе. Аня все пыталась рассказать ему, что творилось сегодня у них в подъезде, но толком так ничего и не рассказала.

   Грязнов вошел в квартиру Леши уже с муровской оперативной группой. Квартира пропахла порохом, стены были изрешечены пулями, мебель перевернута. Грязнов всегда был против применения брутальных форм захвата, а тут и вовсе. Словно стадо слонов устроило здесь дискотеку.

   Грязнов был расстроен. Парень в кожаной куртке, которого после предварительного осмотра увезли в морг, отождествлял для него целый период противостояния муровцев террористам, и закончился этот период слишком неожиданно и бездарно. Во всем этом была какая-то скомканность, торопливость и непрофессионализм.

   – Все, – говорил возбужденный Костя Дьяконов, – раскрыто дело! И не одно!

   – Сдали они его, – вздохнул Грязнов. – Народная совесть... Козлы вонючие!..

   – Я сразу говорил, что это подонки,– отвечал Костя Дьяконов. – Все эти разговоры о народной совести не более чем маскировка. Ты не согласен?

   Грязнов только пожал плечами. Что касается оперативных действий следователя-«важняка» Московской прокуратуры Кости Дьяконова, они тоже не вызывали у него симпатий. На его взгляд, операция была бездарно провалена.

   – А если бы это был фальшивый звонок? – недоумевал он.– А вы дверь вышибаете и врываетесь с автоматами... Как ты на это пошел, Костя?

   – Это не я, – возразил Костя. – Это ребята из спецназа. Мы же с участковым сюда пришли, узнали, что к чему. Тип этот нигде не работает, а живет припеваючи. Прописался еще неизвестно как Подходит по всем статьям, понимаешь? Вот ребята и решили штурмовать. Во всех газетах написано про то, как метко он умеет стрелять, ты же сам знаешь.

Грязнов осмотрел пистолет в пластиковом мешочке.

   – Похоже, ты не ошибся, – сказал он. – Тот это «Макаров». Сердцем чувствую.

   – Да все ясно, – махнул рукой Костя. – Кончился Бэби. Крышка!..

– Что еще Турецкий скажет, – сказал Грязнов.

– Это будет нашим сюрпризом, – сказал Костя весело. Ему было отчего веселиться. Весть об уничтожении опаснейшего террориста быстро неслась по Москве. Уже через полчаса после выстрелов примчались репортеры не только московских газет, но и зарубежных, телевизионщики со своими камерами и лампами для подсветки, а затем и милицейское начальство. Начальник Московского ГУВД вместе с Александрой Ивановной Романовой, чины федеральной Прокуратуры, фээскашники и прочие слуги народа, вплоть до отдельных известных депутатов. Тут же, на пороге подъезда, давали интервью, комментарии, выступали с заявлениями. Сам Костя Дьяконов был именинником, его снимали фотографы и телеоператоры, его слова шли через останкинскую программу на всю страну.

   Винтовку с рюкзаком нашли быстро, и эксперт сразу определил:

   – Маузер, тот же калибр. И оптический прицел при ней... Она это, Слава.

   – Вижу, что она, – вздохнул Грязнов. – Почему же он от нее не отделался?

– А «Макаров»? – напомнил эксперт.

   – «Макаров» другое дело, – сказал Грязнов. – А винтовка _ это заказ, это Суд Народной Совести. По этим убийствам мы еще ни одного орудия преступления не нашли.

– Прокололся, – пожал плечами эксперт-криминалист.

   – Это да, – согласился Грязнов. – Основательно прокололся.

   Лара Колесникова тоже не теряла времени даром. Она успела побывать на месте преступления, распорядилась, чтобы все протоколы шли в федеральную прокуратуру, а не в городскую, а потом срочно поехала в гостиницу «Космос», где разыскала Люсю Бердянскую.

   Красотка Марго «охотилась» в одном из ресторанов и на появление следователя федеральной прокуратуры отреагировала совсем не так, как должна реагировать сознательная гражданка. Она даже попыталась скрыться, но Лара сумела ее перехватить.

   – Не надо нервничать, – сказала Лара, придерживая ее за руку. – Ты нужна для опознания. Срочно.

   – Я никого не знаю в этом городе, – истошно вопила Люся. – Кого я могу опознать? Пусти, вешалка...

   Ларисе пришлось ее слегка встряхнуть, и Люся поняла, что погорячилась.

   – Еще раз дернешься, – сказала Лариса, – и ловить тебя будут за Уралом.

   – Ладно, ладно, – миролюбиво произнесла Люся. – Я все поняла. Так вы его поймали, этого Бобика?

– Поймали.

   – Но мы же договорились, что я в стороне, – напомнила Люся с укором. – А вдруг он выйдет? Потом бегай от него...

– Он убит, – отрезала Лариса холодно. Люся посмотрела на нее испуганно.

   На месте происшествия меж тем активно допрашивали соседей. Жизнь людей, проживающих в этом доме, не отличалась сплоченностью, и убитого некоторые даже припомнить не могли. Зато уверенно утверждали, что в той квартире проживала когда-то девушка по имени Аня. Участковый подтвердил, что в квартире прописана некая Анна Назарова, впрочем, вместе со своим женихом Алексеем Дугановым. Каким образом там удалось прописаться жениху, никто сказать не мог.