Текст книги "Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2"
Автор книги: Фернан Бродель
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 55 страниц)
==303
281
Неделя Прато, апрель 1968г.
·"'·' Sella D. European
industries (1500—1700).
1970.
ИЗ ДЕРЕВЕНЬ В ГОРОДА И ИЗ ГОРОДОВ В ДЕРЕВНИ
Рассматриваемые в целом, перемещения ремесленников не были случайными: они говорили о глубинных волнах. Шелковая ли промышленность, к примеру, почти одним махом передвигалась в XVII в. с Юга на Север Италии, крупная ли промышленная (а сверх того, и торговая) активность смещалась в конце XVI в. из средиземноморских стран, чтобы обрести свою излюбленную почву во Франции, Голландии, Англии и Германии,– всякий раз происходило чреватое последствиями качание весов.
Но были и другие довольно регулярные передвижения. Исследование Я. А. Ван Хаутте (Van Houtte) привлекает внимание к маятниковому перемещению промышленности между городами, местечками и деревнями по всем Нидерландам со средних веков до XVIII в. и даже вплоть до середины XIX в.281 В начале этих десяти-двенадцати столетий истории промышленность была рассеяна по деревням. Отсюда и впечатление, будто речь шла о чем-то самобытном, стихийном и неискоренимом одновременно. Тем не менее в XIII и XIV вв. предпромышленность в широких масштабах мигрировала в города. За этой городской фазой последует мощный отлив, сразу же после долгой депрессии 1350– 1450 гг.: в это время деревня снова была наводнена ремеслами, тем более что городской труд, стиснутый корсетом цеховой организации, сделался трудным для использования, а главное – слишком дорогостоящим. Промышленное возрождение города, по мнению исследователя, частично произойдет в XVI в., потом в XVII в. деревня возьмет реванш, чтобы начать снова частично утрачивать свое преимущество в XVIII в.
Такое упрощенное резюме излагает самое существенное, а именно существование двойной «клавиатуры» – деревень и городов – по всей Европе, а может быть, и по всему миру. Таким образом, в экономику прошлого включается альтернатива, следовательно, определенная гибкость, возможность игры, открытой купцам-предпринимателям и государству. Прав ли Я. А. Ван Хаутте, утверждая, будто коронный фиск, в зависимости от того, затрагивал ли он только город или облагал налогом и сельскую местность, способствовал созданию этих разных режимов и этого попеременного наступления и отступления? Только точное исследование прояснит этот вопрос. Но не подлежит дискуссии один факт: цены и заработная плата играли свою роль.
Не аналогичный ли процесс в конце XVI и начале XVII в. побудил городскую промышленность Италии качнуться в сторону городов второго плана, городков, местечек и деревень? Промышленная драма Италии между 1590 и 1630 гг. была драмой конкуренции с низкими ценами промышленности северных стран. Перед нею открывались, как в общем объясняет Доменико Селла, говоря о Венеции, где заработная плата сделалась чересчур высока, три возможных решения: вывести промышленность в деревни; специализироваться на производстве предметов роскоши; опереться, дабы противостоять недостатку рабочей силы, на машины с водяным двигателем 282. В этой чрезвычайной ситуации были использованы все три решения. Беда заключалась
==304
Отбеливание холстов в гарлемской деревне XVII в.– вид промысла. До употребления хлора куски холста подвергали нескольким последовательным вымачиваниям в молочной сыворотке, стирке с черным мылом и сушке на лугу. Государственный музей, Амстердам.
"" Ibid.,p. 88—89. "' Poni С. Archéologie de la fabrique: la diffusion des moulins à soie «alla bolognese» dans les Etats vénétiens du XVIe au XVIIIe siècle.— L'Industrialisation en Europe au XIXe siècle.P. p. P. Léon, F. Crouzet, R. Gascon, 1972.
в том, что первое из них – как бы естественный возврат к деревенскому ремеслу – не было и не могло быть вполне успешным: в самом деле, венецианской деревне нужны были все ее рабочие руки; в XVII в. она посвятила себя новым культурам, тутовнику и кукурузе, и земледелие сделалось особенно доходным. Венецианский экспорт риса на Балканы и в Голландию постоянно возрастал. Вывоз шелка – сырца и пряжи – увеличился вчетверо с 1600 по 1800 г.283 Второе решение, изготовление предметов роскоши, и третье, введение машин из-за нехватки рабочей силы, проводились в жизнь. Что касается использования машин, то полезные соображения были в недавнее время высказаны Карло Пони 284. Италия XVII в., таким образом, предстает перед нами еще раз намного менее инертной, чем то, что обычно преподносят нам в общих исторических работах.
Испанская промышленность, еще процветавшая в середине XVI в. и оказавшаяся в таком упадке, когда этот век заканчивался,– не попала ли и она в аналогичную ловушку? Уровень крестьянского ремесла не мог ей послужить зоной отступления, когда к 1558 г. ремесленная промышленность перемещалась из городов в деревни. Вот что по контрасту освещает прочность положения в Англии, где уровень сельского ремесла был столь солиден и так давно связан через шерсть с важнейшей суконной промышленностью.
СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ ОБРАЗЦОВЫЕ ОТРАСЛИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ?
На этом этапе наших объяснений мы начинаем замечать нечеткие и сложные контуры предпромышленности. Сам собой
==305
Handelsstaat England.1969, S. 220. 2"· Rapp W. The Unmaking of the Mediterranean trade hegemony.— «Journal of Economic History»,1975, p. 515.
возникает затруднительный, быть может, и преждевременный вопрос, который коварно предлагает и сегодняшний мир: существовали или же не существовали при Старом порядке образцовые отрасли промышленности? Такие виды промышленности ныне, а быть может, и вчера – это те, что привлекают к себе капиталы, прибыли и рабочую силу, те, чьи энергичные усилия могут в принципе – но только могут —сказываться на соседних секторах, создавать там энергию ускоренного движения. В самом деле, в старинной экономике отсутствовала связность, она даже бывала зачастую расчлененной, как в современных развивающихся странах. Как следствие, то, что происходило в одном секторе, не обязательно выходило за его пределы. Настолько, что на первый взгляд доиндустриальный мир не имел и не мог иметь «пересеченного рельефа» промышленности современной эпохи с его понижениями и секторами-пиками.
Более того, взятая во всей своей массе, эта предпромышленность, сколь ни велика бывала ее относительная важность, не могла заставить склониться на свою сторону чашу весов всей экономики. Действительно, вплоть до промышленной революции [ей] далеко было до того, чтобы господствовать в экономическом росте. Скорее именно неуверенное движение в сторону роста, общий ритм всей экономики с его остановками и перебоями доминировали над предпромышленностью, сообщая ей свою нерешительную поступь и свои прерывистые кривые. Это затрагивало всю или почти всю проблему интересующего нас того или иного матричного, образцового производства. Мы сможем лучше судить об этом, если осветим действительно «господствовавшие» до XIX в. отрасли промышленности, располагавшиеся, как уже тысячу раз отмечали, прежде всего в разнообразной и обширной области текстильного производства.
Сегодня такое размещение может только удивить. Но общества прошлого высоко ценили ткань, костюм, торжественное одеяние. Интерьер домов также принадлежал ткани – занавесям, обивочным материалам, коврам, шкафам, заполненным сукнами и тонкими тканями. Социальное тщеславие проявлялось здесь в полной мере, а мода царила. Николае Барбон в 1690 г. радовался по этому поводу. «Мода, или изменение платья,– писал он,– есть великая споспешествовательница коммерции, ибо она толкает на расходы ради новых одежд ранее того, как сносятся старые; она есть дух и жизнь торговли; она... сохраняет великому корпусу коммерсантов его подвижность; она есть изобретение, кое делает так, что человек одевается, как будто он живет в вечной весне, не видя никогда осени своей одежды» 285. Значит, да здравствует ткань, которая воплощает в себе такое количество труда и которая для купца имеет даже то преимущество, что легко путешествует, будучи легка по весу в соотношении со своей ценностью!
Но пойдем ли мы так далеко, чтобы сказать вместе с Жоржем Марсэ (1930 г.), что ткань была некогда, с учетом всех пропорций, эквивалентом [современной] стали (к этому суждению присоединился в 1975 г. Уильям Рапп 286)? Различие заключается в том, что текстильная продукция в смысле того промышленного,что в ней заключалось, была еще в большинстве случаев
==306
Schulte A. La lana
come promotrice délia
floridezza economica
dell'Italia nel Media
Evo.– "Atti del
Cogresso di scienze
storiche",vol. Ill,Roma, 1906, p. 117—122 (в
частности, с. 119).
288 А. N.. G 7, 1685,76
(мемуар 1684 г.).
2119 Dermigny L. Op. cit.,II, p. 756, note 3.
290 Bourquelot L.-F.
Études sur les foires de
Champagne.1865, I, p. 102.
2!" Dardel P. Commerce, industrie et navigation
à Rouen et au Havre au
XVIIIe siècle. 1966, p.108—109.
292 «Gazette de France»,1783, p. 351.
293 5 сентября 1759г. Savary des Bruslons. p. cit.,IV, col. 1023.
294 Anthony G. L'Industrie de la toile a Pau et en Béarn de 1750 à I8SO(Études d'économie
basco-béarnaise, t. III). 1961, p. 41.
295 A. N., F 12, 151, 148 v», 29 апреля 1729 г.
предметом роскоши. Даже при среднем качестве она оставалась дорогостоящим товаром, который бедняки зачастую предпочитали изготовлять сами, который они, во всяком случае, покупали скупо и не обновляли, следуя советам Николаса Барбона. И практически лишь с появлением английской промышленности и в особенности хлопчатобужных тканей в конце XVIII в. будет наконец завоевана клиентура среди народа. А ведь действительно господствующая промышленность предполагает широкий спрос. Следовательно, давайте читать историю текстильного производства с осторожностью. Сменявшие друг друга царственные особы, которыми эта история отмечена, не соотносятся, впрочем, не только с изменениями моды, но и с последовательными перемещениями центров производства на верхнем уровне обменов. Все происходило так, словно конкуренты не переставали оспаривать первенство текстиля.
В XIII в. центрами шерстяного производства были одновременно Нидерланды и Италия 287. В следующем веке им была прежде всего Италия. «Но итальянское Возрождение – это же шерсть!» – воскликнул на одном недавнем коллоквиуме Джино Барбьери. Затем почти что преобладающим сделался шелк, и ему Италия была обязана последними мгновениями своего промышленного процветания в XVI в. Но эти ценные текстильные изделия вскоре добрались до севера – в швейцарские кантоны (Цюрих), в Германию (Кёльн), в Голландию после отмены Нантского эдикта, в Англию и особенно в Лион (именно тогда и началась продолжающаяся по сей день его карьера великого центра шелковой промышленности). Тем не менее в XVII в. произошли новые перемены: тонкие сукна английской выделки совершили в ущерб шелку триумфальный прорыв около 1660 г., если верить французским галантерейщикам , и мода на них распространится вплоть до Египта 289. Наконец, последний соперник и новый победитель – хлопок. В Европе он обосновался давно 290. Но, подталкиваемый индийскими ситцами, чья технология набойки и окраски, новая для Европы, породила живейшее увлечение [этими тканями] 291, хлопок вскоре оказался в первом ряду 292. Наводнит ли Индия Европу своими тканями? Хлопок, этот незваный гость, опрокидывал все преграды. И тогда, конечно, для Европы возникла необходимость начать подражать Индии и самой изготовлять и набивать хлопковые ткани. Во Франции дорога для производства ситцев стала совершенно свободна с 1759 г.293 Поступление сырья в Марсель составит в 1788 г. 115 тыс. центнеров, т.е. вдесятеро больше, чем в 1700 г.294
Правда, на протяжении второй половины XVIII в. общее оживление в экономике повлекло за собой широкий подъем производства во всех отраслях текстильной промышленности. Старые мануфактуры охватила тогда лихорадка нововведений и технических изобретений. Что ни день рождались новые технологические процессы, новые ткани. В одной лишь Франции, огромной стране мастерских, мы видим «тонкие кружева, легкие дешевые ткани, тонкую шерсть, шелковую ткань с хлопковой или шерстяной уточиной, что изготовляются в Тулузе, Ниме, Кастре и в прочих городах и местностях» Лангедока 295; «шпалерки» ("espagnolettes"), на которые был наложен арест
==307
A.N.. F 12, 682, 29
августа 1726 г.
297 A. N., G 7, 1706, f0 81, 19 января1723 г.
298 A.N., F 12, 721.
1 '9A. N., 62 AQ 7.
300 Variétés,V, p. 345, note 2.
301 A. N., G 7, 1700, f° 86.
302 Beckmann J. Op. cit.,Ill, введение без пагинации.
303 Chaunu P. La Civilisation de l'Europe classique.1970, p. 332.
304 Gille В. Les Forges françaises en 1772.1960, в Шампани, поскольку они не соответствовали нормам длины и ширины, и которые, видимо, изготовляли в Шалоне 296; изготовлявшиеся в Ле-Мане новомодные шерстяные кисеи с белой основой и коричневой уточиной 297; «воздушный газ» – очень легкий шелк, который набивали с надпечаткой, закрепляя на нем с помощью протравы «пыль, сделанную из рубленой нити и крахмала» (серьезная проблема: должен ли он облагаться пошлиной как нитяная ткань или же как ткань шелковая, ибо последняя составляла одну шестую его веса?) 298; в Кане полушерстяную ткань с примесью хлопка, именовавшуюся «Гренада» и завоевавшую себе отличный сбыт Голландии ; и «римскую саржу», изготовлявшуюся в Амьене 300, и нормандские грубошерстные ткани 301, и т. д. Уже это обилие названий кое-что значило. И не меньшее значение имели рост числа изобретений среди изготовителей шелковых тканей в Лионе и новые машины, что одна за другой появлялись в Англии. Понятно, что Иоганн Бекман, один из первых историков технологии, радовался, читая слова, вышедшие из-под пера Д'Аламбера: «Где, в каком виде деятельности было проявлено более изощренности, нежели в окраске бархатов?» 302
Тем не менее в наших глазах примат текстильного производства в доиндустриальной жизни заключает в себе нечто парадоксальное. То было первенство «ретроградное», первенство деятельности, «восходившей к самому глубокому средневековью» 303. И однако же, доказательства налицо. Если судить по его объему, по его продвижению, то текстильный сектор выдерживал сравнение с угольной промышленностью, бывшей все же отраслью современной, или еще того лучше, с металлургическими заводами Франции, результаты обследования которых в 1772 и 1788 гг. обнаруживают даже попятное движение 304. Наконец, решающий довод, на котором нет надобности настаивать: хлопок, был ли он первопричиной (primum mobile)или не был, сыграл очень большую роль в придании начального импульса промышленной революции в Англии.
КУПЦЫ И РЕМЕСЛЕННЫЕ ЦЕХИ
Мы вновь поместили разные виды промышленной деятельности в их разнообразный контекст. Остается определить место, какое занимал там капитализм, и это непросто. Капитализм – это был прежде всего капитализм городских купцов. Но купцы эти, будь они крупными коммерсантами или предпринимателями, поначалу включались в корпоративный порядок, который создали города для организации у себя в своих стенах всей жизни ремесленного производства. Купцы и ремесленники были охвачены звеньями одной и той же сети, от которой они никогда не бывали вполне свободны. Отсюда и двусмысленные положения и конфликты.
Ремесленные цехи (corps de métiers)(известно, что слово корпорации,употребляемое кстати и некстати, на самом деле
==308
Знамя ассоциации плотников венецианского Арсенала, XVIII в. «Гастальдо» (gastaldo) глава объединения ремесленников. Венеция, Музей венецианской истории. Фото Скала.
Закон Ле Шапелье (по имени его инициатора), принятый Учредительным собранием 14.06.1791 г., запрещал стачки и объединение рабочих в союзы.– Прим перев30Î Например, в Париже перевозчики вина за шесть лет (1703– 1709 гг.) предоставили казне почти полтора миллиона ливров и находились в затруднительном положении. A. N., G 7, 1510.
впервые появилось только в законе Ле Шапелье *, упразднившем их в 1791 г.) получили развитие по всей Европе с XII по XV в. В одних районах это случилось раньше, в других позже, позднее всего в Испании (традиционные датировки: Барселона – 1301 г., Валенсия – 1332, Толедо – 1426 г.). Однако нигде эти цехи (немецкие Zünfte,итальянские Arti,английские guilds,испанские gremios)не имели возможности навязать свою власть без ограничений. Некоторые города им принадлежали, другие же были вольными.Внутри одного и того же городского поселения могло существовать и разделение [власти] – так было в Париже и в Лондоне. На Западе великая пора цехов в XV в. миновала. Но будут сохраняться упорные пережитки, в частности в Германии: тамошние музеи ныне полны экспонатами, напоминающими о цеховых мастерах.Во Франции расцвет цехов в XVII в. выражал прежде всего желание монархии, озабоченной единообразием, контролем и всего более – налогообложением. Чтобы удовлетворить требования фиска, все ремесленные цехи залезали в долги 305.
В пору расцвета цехов на их долю приходилась значительная часть обменов, труда, производства. С развитием экономической жизни и рынка и по мере того, как разделение труда навязывало новые виды изделий и новое разделение профессий, вполне естественно возникали пограничные конфлик-
==309
* Купеческий старшина – глава муниципального управления Парижа.– Прим . перев .306 Liitge F. Deutsche Sozial– und
Wirtschaftsgeschichte.1966, S. 205—206, 258.
307 Amman H. Die Anfänge des Aktivhandels und der Tucheinfuhr aus Nord-westeuropa nach dem Mittelmeergebiet,– Studi in onore dl Armando Sapori.1957, I, (вклейка), р. 308. bis. 3(" Maschke E. Die Stellung der Reichsstadt Speyer in der mittelalterlichen Wirtschaft Deutschalnds.— Veirteljahrschrift für Sozial– und
Wirtschaftsgeschichte.1967, S. 435—455, особенно с. 436.
ты между смежными ремеслами. Тем не менее число uexoi возрастало, следуя за движением. В Париже в 1260 г. их было 101, пребывавших под строгим надзором купеческого старшины (prévôt des marchands) *,и эта сотня ремесел уже свидетельствует о явной специализации. Впоследствии будут создаваться новые ячейки. В Нюрнберге, которым правила замкнутая и бдительная аристократия, металлообрабатывающие ремесла (Metallgewerbe)с XIII в. разделятся на несколько дюжин независимых профессий и ремесел 306. Тот же процесс будет протекать в Генте, Страсбурге, во Франкфурте-на-Майне, во Флоренции, где обработка шерсти сделалась, как и в иных местах, делом целого ряда цехов. В самом деле, подъем XIII в. стал следствием этого утверждавшегося и расширявшегося разделения труда. Но экономический рынок, который оно за собой повлекло, быстро поставит под угрозу саму структуру цехов, оказавшихся в опасности из-за нажима купечества. Такое острое противостояние естественно вело к гражданской войне ради захвата власти в городе. То была «цеховая революция» (Zunftrevolution},по выражению немецких историков, поднявшая ремесленные цехи против патрициата. Кто бы не узнал, выйдя за рамки этой слишком упрощенной схемы, борьбу между купцами и ремесленниками, с их союзами и конфликтами,– длительную классовую борьбу с ее приливами и отливами? Но насильственные беспорядки случались лишь временами, а в подспудной борьбе, которая за ними воспоследует, купец в конечном счете одержит победу. Сотрудничество между ним и ремесленниками не могло протекать на равных, ибо ставкой в игре было завоевание купцом (чтобы не сказать – капитализмом) рынка труда и экономического первенства.
Призванием ремесленных цехов было поддержание согласия между лицами одной и той же профессии и их защита от других в мелочных, но затрагивавших повседневную жизнь спорах. Корпоративная бдительность проявлялась прежде всего в отношении городского рынка, на котором каждое ремесло желало получить свое сполна, что означало обеспеченность занятия, прибыли и «вольностей», в смысле привилегий. Но в игру, которая никогда не бывала простой, вмешивались деньги, денежная экономика, торговля на дальние расстояния, короче говоря, вмешивался купец. С конца XII в. сукна из Провена, одного из маленьких городков, вокруг которого происходили шампанские ярмарки, вывозились в Неаполь, на Сицилию, Кипр, Мальорку, в Испанию и даже в Константинополь 307. Около того же времени Шпейер, город весьма скромных размеров и даже не располагавший мостом на Рейне, находившемся, однако, не очень от него далеко, изготовлял довольно заурядное сукно – черное, серое или белое (т. е. некрашеное). А ведь это среднего качества изделие распространялось вплоть до Любека, Санкт-Галлена, Цюриха, Вены и шло даже в Трансильванию . И одновременно деньги завладевали городами. Реестр плательщиков тальи отмечал в Париже в 1292 г. некоторое число зажиточных (плативших больше 4 ливров при взимании одной пятидесятой [от оценки имущества] ) и несколько редких богачей, плативших более 20 ливров.
К оглавлению
==310
Paris sous Philippe le Bel d'après des^ documents originaux. Ρ. p.H. Gérard, 1837.
310 B. N., Fr.,21557, f° 9.
Рекорд, если так можно выразиться, был установлен неким «ломбардцем» суммой в 114 ливров. Проявлялась очень четкая оппозиция как между ремеслами, так и между богатыми и бедными внутри одних и тех же ремесел, а также и между бедными, даже убогими улицами и теми улицами, что любопытным образом процветали. А над всем этим выделялся целый слой ростовщиков и купцов – миланских, венецианских, генуэзских, флорентийских. Учитывая тысячи неясностей, трудно сказать, заключал ли уже смешанный уклад купцов и ремесленников с [собственными] лавками (башмачников, бакалейщиков, галантерейщиков, суконщиков, обойщиков, шорников) некий микрокапитализм в своей верхушке, но это вполне вероятно 309.
Во всяком случае, деньги были налицо, уже способные к накоплению и к тому, чтобы, будучи накопленными, играть свою роль. Начиналась неравная игра: определенные цехи становились богатыми, другие, большинство, оставались заурядными. Во Флоренции они различались в открытую: были старшие (Arti Maggiori)и младшие (Arti Minori)цехи, был уже и жирный народ (popolo grasso)и тощий народ (popolo magro).Повсюду усиливались различия, разница в уровнях. Arti Maggiori постепенно перешли в руки крупных купцов, и тогда цеховая система сделалась только средством господства над рынком труда. Организацией, которую маскировали цехи, была система, которую историки именуют Verlagssystem —системой надомного труда. Началась новая эра.
НАДОМНИЧЕСТВО (VERLAGSSYSTEM)
Надомничество – Verlagssystemили Verlagswesen,равнозначные выражения, которые создала и, сама того не желая, навязала всем историкам немецкая историография,– утвердилось по всей Европе. По-английски оно называется putting ut system,по-французски – travail à domicileили à façon.Наилучшим эквивалентом был бы, несомненно, тот, что предложил недавно Михаэль Кёйль: travail en commandite —«авансируемая работа», но слово commanditeобозначает также одну из форм компании купцов [коммандитное товарищество, или товарищество на вере.– Ред}.А это могло бы привести к путанице.
Надомничество (Verlagssystem) —это такая организация производства, при которой купец выступает как работодатель (Verleger).Он авансирует ремесленника сырьем и частью его заработной платы, а остаток выплачивается при сдаче готовой продукции. Такой порядок сложился очень рано, намного раньше, чем это принято говорить, наверняка со времени экономического подъема XIII в. Как иначе истолковать решение купеческого старшины Парижа от июня 1275 г., «каковое запрещает прядильщицам шелка закладывать шелк, что дают им для переработки галантерейщики, ниже оный продавать либо обменивать под страхом изгнания» 310. По мере того как шло время, росло число знаменательных текстов. С приближением нового времени эта система распространилась [широко] : приме-
==311
311J
" Melis F. Aspetti délia vita economica médiévale, studi nell Archivio Datini di Prato,I, p. 458.
312 Генуя. Городской архив,572, л. 4.
313 Москва. Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина, Fr., 374 л. 171.
114 Там же , л .121. 315 Colmenares D., de. Historia de la insigna ciitdad de Segovia. 2 ed.,1640, p. 547. э"· Kellenbenz H. Marchands capitalistes et classes sociales, p. 14(машинописный текст).
ров – тысячи, и нам более чем затруднительно сделать выбор. 31 января 1400 г. в Лукке Паоло Бальбани и Пьетро Джентили, тот и другой – шелкоторговцы, учредили товарищества. Контракт о создании товарищества уточнял, что «торговая их операция будет большею частию состоять в том, чтобы организовывать выработку шелковых тканей» («il trafficho lor о sera per la maggiore parte in fare lavorare draperie di seta»)3". «Fare lavorare»,т. е. буквально «заставлять вырабатывать»,– это дело предпримателей, «тех, кто заставляет работать» («qui faciunt laborare»),как гласило латинское выражение, тоже бывшее в ходу. Договоры, заключавшиеся с ткачами, часто регистрировались у нотариуса, а их условия бывали различными. Порой задним числом возникали споры: в 1582 г. генуэзский работодатель хотел, чтобы прядильщик шелка признал свои долги ему, и вызвал свидетеля, который заявил, что он в курсе дела, ибо, будучи подмастерьем Агостино Косты, видел в мастерской этого последнего работодателя, купца Баттисту Монторио, «который приносил тому шелка для обработки и забирал их выработанными» («quäle li portava sete per manifaturar et prendeva delle manifatturrate») .Картина настолько ясная, насколько только возможно. Монторио – работодатель (Verleger) .Точно такой же, как и купец, который в 1740 г. в небольшом городке Пюи-ан-Веле поручал работницам изготовлять кружева у них на дому; он снабжал их голландскими нитками «по весу и брал тот же вес в кружевах» 313. Около этого же времени в Изесе 25 фабрикантов заставляли работать в городе и в окрестных деревнях 60 станков, на которых ткали саржу 314. Историк Сеговии Диего де Кольменарес уже говорил о тех «фабрикантах сукон» времен Филиппа II, «коих неверно именовали купцами, истинных отцах семейств, ибо в своих домах и вне их они давали средства к существованию большому числу людей [многие среди них – 200, а иные и 300 человек], изготавливая, таким образом, чужими руками разные виды великолепных сукон» 315. Другими примерами работодателя (Verleger)служат золингенские купцы-ножовщики, носившие любопытное прозвание «отделывалыцики» (Fertigmacher),или же лондонские шляпные торговцы 316
В этой системе работы на дому цеховой мастер зачастую тоже становился наемным рабочим. Он зависел от купца, который ему поставлял сырье, зачастую привезенное издалека, который потом обеспечит ему продажу на экспорт бумазеи, шерстяных или шелковых тканей. Все секторы ремесленной жизни могли быть затронуты таким образом, и тогда цеховая система разрушалась, хотя и сохраняла все тот же внешний облик. Купец, навязав свои услуги, подчинял себе различные виды деятельности по своему выбору – что в обработке железа, что в текстильном производстве, что в судостроении.
В XV в. в Венеции на частные судостроительные верфи (т. е. за пределами огромного арсенала Синьории) мастера цеха плотников (Arte dei Carpentieri)и цеха конопатчиков (Arte dei Calafati)приходили работать со своими помощниками (с одним-двумя учениками– fanti—каждый), обслуживая купцов-арматоров, совладельцев строящегося корабля. Вот
==312
317
Luzzato G. Per la
storia dette construzioni
»avail a Venezia net
secoli XV e XVI.—
Miscellanea di studi
storici in onore di
Camillo Manfroni,p. 385—400.
3" Museo Correr. Dona
delle Rose, 160, f° 53 v°.
3") Kellenbenz H. Art.
cit.,note 316.
™Domic F. L'Industrie
textile dans Ie Maine.
1955.
321 Felice R., de. La
Basse-Normandie, étude
de géographie régionale.
1907, p. 471.
322 Beckmann J. Op. cit.,I, S. 109 f.
323 Dornic F. Op. c»·„
p. 307.
они и оказывались в шкуре простых наемных рабочих 317. В Брешии к 1600 г. дела шли плохо. Как же было оживить производство оружия? Да призвав в город определенное число купцов (mercanti),которые бы заставили работать мастеров и ремесленников 318. Еще раз капитализм поселялся в чужом доме. Бывало также, что купец имел дело с целым ремесленным цехом, как, скажем, было с чешскими и силезскими холстами; то была так называемая система «цеховой закупки» (Zunftkauf)3'9.
Вся эта эволюция встречала определенное пособничество внутри городских ремесленных цехов. Чаще, однако, она наталкивалась на их яростное сопротивление. Но при этой системе существовало свободное поле деятельности в деревнях, и купец не отказывался от этой удачной находки. Будучи посредником между производителем сырья и ремесленником, между ремесленником и покупателем готового продукта, между ближними и дальними местностями, он также был посредником и между городом и деревней. В борьбе с недоброжелательностью или с высокой заработной платой в городах он мог в случае необходимости широко прибегать к деревенским промыслам. Флорентийское суконное производство было [плодом] совместной деятельности деревень и города. Таким же образом и вокруг Ле-Мана (14 тыс. жителей в XVIII в.) была рассеяна целая промышленность, изготовлявшая кисеи, тонкие роскошные сукна Или вокруг Вира – бумажная промышленность 321.
В июне 1775 г. наблюдательный путешественник проехал в Рудных горах между Фрейбергом и Аугустусбургом по бесконечной веренице деревень, где пряли хлопок и изготовляли кружева, черные и белые, или «блонды», в которых переплетались льняные, золотые и шелковые нити. Было лето, все женщины вышли из домов и сидели на пороге своих жилищ, а в тени тополя около старого гренадера собрался кружок девушек. И каждый, включая и старого солдата, усердно занимался работой. Нужно было жить: кружевница прерывала движение своих пальцев лишь для того, чтобы съесть кусок хлеба или вареную картофелину, сдобренную щепоткой соли. В конце недели она отнесет плоды своего труда либо на соседний рынок (но это было исключением), либо же чаще всего к Spitzenherr(переведем это как «господин кружев»), который ее авансировал сырьем, предоставил рисунки, пришедшие из Голландии или Франции, и который заранее оставил за собой ее продукцию. Тогда она купит растительного масла, немного мяса, риса для воскресного пиршества 322.
Надомный труд приводил, таким образом, к целой сети цеховых или семейных мастерских, связанных между собой торговой организацией, которая их вдохновляла и над ними господствовала. Один историк справедливо писал: «В сущности, раздробленность была только внешней; все происходило так, словно ремесла на дому были включены в некую невидимую финансовую паутину, нити которой держали в руках несколько крупных негоциантов» 323.
Тем не менее упомянутая выше паутина обволакивала далеко не все. Существовали обширные районы, где производство
