Текст книги "Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2"
Автор книги: Фернан Бродель
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц)
Вполне очевидно, что эти подъемы были возможны только благодаря подъемам экономическим. Именно французское процветание, немецкое процветание, испанское процветание позволили в XVIII в. вырасти местным, или, точнее, национальным крупным] состояниям. Но если бы не было предварительного крушения иностранного торгового господства во Франции, Германии и Испании, подъем XVIII в. развивался бы там по-другому и, несомненно, с некоторыми дополнительными трудностями.
Тем не менее потерпевшая неудачу активная торговая сеть всегда проявляла тенденцию компенсировать свои потери. Вытесненная из того или иного региона, она использовала свои преимущества и направляла свои капиталы в какой-нибудь другой. Это было правилом, по крайней мере всякий раз, как дело касалось капитализма могущественного и уже достаточно продвинувшегося в накоплении. Так было с генуэзскими купцами на Черном море в XV в. Спустя четверть века после взятия Константинополя (1453 г.), когда турки заняли их укрепленные торговые пункты в Крыму, в частности важную факторию в Кафе (1479 г.), генуэзцы отнюдь не сразу оставили мысль о всяком пребывании на Леванте: например, на Хиосе они останутся до 1566 г. Но большая часть их деятельности укрепляла и развивала уже существовавшую сеть их предприятий на Западе – в Испании, в Марокко, а вскоре – в Антверпене и Лионе. От них ускользнула одна империя на Востоке, они создали другую на Западе. Точно так же португальская империя, с которой боролись по всему Индийскому океану и по всей Индонезии, смертельно раненная на поле прежних своих подвигов, в последние годы XVI в. и в первые годы XVII в. отступила в Бразилию и в Испанскую Америку. И таким же образам в начале XVII в., невзирая на сенсационные отступления крупных флорентийских фирм, именно по всей Центральной Европе вдоль широкого «веера» путей, расходившихся от Венеции, итальянские купцы нашли легкую, но верную компенсацию тех невзгод, какие принесла им конъюнктура после 1600 г.93 Вовсе не случайно, что Бартоломео Виатис, родом из Бергамо и, следовательно, венецианский подданный, сделался в Нюрнберге одним из самых богатых (или даже самым богатым) купцов своего нового отечества94; что итальянцы
==153
95
Archiwy Krakowskie Ital 382
96 См „ Estebanill Gonzalez – «La Novela picaresca»,ρ 1812, 1817, 1818 Об итальянских купцах в Мюнхене, Вене, Лейпциге см Kroker E
Handeisgeschichte der Stadt Leipzig, S 86
активизировались в Лейпциге, в Нюрнберге, во Франкфурте, в Амстердаме, в Гамбурге; что итальянские товары и моды продолжали добираться до Вены и в еще большей мере – до Польши, через активные перевалочные пункты в Кракове и Львове. Переписка, сохранившаяся в польских архивах, говорит о наличии в XVII в. итальянских купцов в польских городах и на ярмарках 95. Они были достаточно многочисленны, чтобы их заметил каждый. Об этом можно судить по такой вот маленькой истории: в 1643 г. один испанский солдат был снаряжен курьером, дабы доставить из Нидерландов в Варшаву королеве Польской подарок – кружева и куклу, одетую по французской моде, каковую куклу королева сама просила прислать, «дабы ее портной мог эту одежду принять за образец, ибо польская мода ее стесняет и ей не по вкусу». Курьер прибыл, с ним обошлись как с послом. «То, что я знаю латынь,– признавался он,– мне порядочно помогло, так как иначе не смог бы я понять ни единого слова на их языке... Они же из нашего языка знают лишь столько, чтобы к вам обратиться на итальянский манер—«синьор» (dar senoria), ибоесть в тех странах много итальянских купцов». На обратном пути курьер остановился в Кракове, городе, «где коронуют королей Польских», и он снова отмечает «многочисленных итальянских купцов, кои торгуют прежде всего шелками», в этом крупном торговом центре. Свидетельство, вне сомнения, незначительное, но показательное 96.
МЕНЬШИНСТВА-ЗАВОЕВАТЕЛИ
Вышеприведенные примеры демонстрируют, сколь часто крупные купцы, хозяева торговых потоков и сетей, принадлежали к чужеземным меньшинствам то ли по своей национальности (итальянцы во Франции Филиппа Красивого или Франциска I или же в Испании Филиппа II), то ли по своему особому вероисповеданию,– таковы были евреи, армяне, бания, парсы, русские раскольники или же христиане-копты в мусульманском Египте. Откуда эта тенденция? Ясно, что всякое меньшинство имеет естественную склонность к сплочению, к взаимной помощи, к самозащите. На чужбине генуэзец был заодно с генуэзцем, армянин с армянином. Чарлз Уилсон в написанной недавно статье пролил свет, несколько этим забавляясь, на удивительное вторжение в самые крупные деловые предприятия Лондона тех французских гугенотов в изгнании, чью роль распространителей ремесленных технологий он особенно подчеркивал. Ведь они всегда образовывали, и все еще образуют, в английской столице компактную группу, которая ревниво оберегает свою индивидуальность. С другой стороны, у меньшинства легко возникает ощущение, что его угнетает, его недолюбливает большинство, и это освобождает меньшинство от излишней щепетильности по отношению к последнему. Способ ли это быть совершенным «капиталистом»? Габриэль Ардан мог писать: «Человек экономический (Homo oeconomicus)[он понимает под этим человека, целиком освоившего опыт
==154
Ardant G. Théorie sociologigue de l'impôt. p.361.
118 Gerschenkron A. Europe in the Russian mirror. 1970, p. 21 sq."' Sanudo M, Diarn,9 ноября 1519г, Брюгге, площадь Биржи: по бокам постройки расположены Дом генуэзцев и Дом флорентийцев – ощутимое свидетельство распространения и господства итальянских купцов. Брюссель, Архив.
капиталистической системы] не обладает чувствами привязанности к себе подобным, он желает видеть пред собой лишь других экономических агентов, покупателей, продавцов, заимодавцев, кредиторов, с каковыми у него в принципе чисто экономические отношения»97. В таком же духе Зомбарт объяснял преимущество евреев в формировании «капиталистического духа» тем, что предписания их религии позволяют-де поступать по отношению к «иноверцам» так, как запрещено поступать по отношению к своим единоверцам.
Но это объяснение рушится само собой. В обществе со своими собственными запретами, которое почитало противозаконным ремесло ростовщика и даже профессиональное занятие деньгами – источник стольких состояний, и отнюдь не одних только купеческих,– разве же не игра социальных условий обрекала его «аномальных» членов на занятия презираемые, но необходимые для общества в целом? Если верить Александру Гершенкрону, как раз так и произошло в России с православными еретиками-раскольниками ч . Роль их сопоставима с ролью евреев или армян. Если бы их там не было, разве не следовало бы их выдумать? «Евреи столь же необходимы в любой стране, как и пекари!» – восклицает венецианский патриций Марино Сануто, возмущенный мыслью о мерах, направленных против них ".
В этом споре правильнее было бы говорить не о «капиталистическом духе» ,а об (определенном) обществе. Политические столкновения и религиозные страсти средневековой Европы и Европы нового времени исключили из их общин
==155
Sieveking H. Op. cit.,p. 76.
многочисленных индивидов, которых на чужбине, куда привело их изгнание, сделали меньшинствами. Итальянские города, как и греческие города классической эпохи, были склочными осиными гнездами. Там были граждане «внутри стен» и изгнанники – настолько распространенная социальная категория, что они получили даже родовое название: «эмигранты» (fuorusciti).Они сохраняли свое имущество и свои деловые связи в самом сердце того города, который их изгонял, чтобы в один прекрасный день принять снова; то была история множества семейств – генуэзских, флорентийских, луккских,– десяти против каждого одного, не изведавшего изгнания. Разве этих fuorusciti,особенно если они были купцами, не толкали таким образом на путь успеха? Крупная торговля – это была торговля на дальние расстояния. Они были на нее осуждены. Будучи изгнаны, они процветали в силу самого факта своей удаленности. Так, в 1339 г. в Генуе группа нобилей не приняла народного правления, которое установилось с так называемыми пожизненными дожами, и покинула город 100. Эти изгнанные аристократы были теми, кого называли «старыми нобилями» (nobili vecchi),тогда как те, что остались в Генуе при народном правлении, были «новыми нобилями» (nobili novi).И разрыв этот сохранится даже после возвращения изгнанных в свой город. И как бы случайно именно «старые нобили» станут – издали!– хозяевами крупных деловых операций с заграницей.
Другие изгнанники – испанские или португальские марраны, которые в Амстердаме вернулись к иудаизму. И еще общеизвестные изгнанники – французские протестанты. Конечно, отмена Нантского эдикта в 1685 г. не создала из ничего (ех nihilo)Протестантский банк, впоследствии хозяина французской экономики; но она обеспечила его расцвет. Эти fuoruscitiнового рода сохранили свои связи внутри королевства вплоть до самого его сердца – Парижа. Они не раз сумеют перевести за границу немалую часть своих оставшихся во Франции капиталов. И как и «старые нобили», в один прекрасный день они возвратились в полной силе.
В общем, меньшинство – это как бы заранее построенная, и прочно построенная, сеть. Итальянцу, который приезжал в Лион, чтобы обосноваться, нужны были только стол и лист бумаги, чему французы удивлялись. Но это оттого, что в городе у него были естественные компаньоны, информаторы, поручители и корреспонденты на разных рынках Европы. Короче говоря – все, что составляло кредит купца, на приобретение чего он порой тратил годы и годы. Точно так же в Лейпциге или Вене, этих городах на границе густонаселенной Европы, которые вознес подъем XVIII в., нельзя было не подивиться преуспеянию иноземных купцов, людей из Нидерландов, французских беглецов после отмены Нантского эдикта (первые из них прибыли в Лейпциг в 1688 г.), итальянцев, савойцев, уроженцев Тироля. Тут почти не бывало исключений: удача была на стороне чужака. Происхождение связывало его с далекими городами, рынками, странами, которые сразу же вводили чужеземца в дальнюю торговлю, торговлю крупную. Следует ли думать – но это было бы слишком прекрасно,– что не было бы счастья, да несчастье помогло?
==156
00.htm – glava09
ТОРГОВАЯ ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ, ПРЕДЛОЖЕНИЕ И СПРОС
Сети и кругообороты обрисовывали систему – как на железной дороге совокупность рельсов, контактной сети, подвижного состава, персонала. Все подготовлено к движению. Но движение оказывается само по себе проблемой.
101
Carletti F. Ragionamenti sopra le cose da lui vedute ne suoi viaggi.1701, p. 283. * Вара – мера длины, составлявшая во Франции, а также в Испании и ее владениях в Америке 0,8356 метра, а в Португалии и Бразилии – 1,10 метра.– Прим . перев .
102 Dornic F. L'Industrie textile dans le Maine (1650—1815).1955, p. 83.
103 Lütge F. Op. cit.,S. 235.
"'4 Lohmann Villena G. Las Minas de Huancavelica en los siglos XVI y XVI1.1949, p. 159.
105 Sivery G. Les rientations actuelles de l'histoire économique du Moyen Age, dans l'Europe du Nord-Ouest.– «Revue du Nord»,1973, p. 213. мSchwartz J. L'Empire romain, l'Egypte et le commerce oriental.– «Annales ES.C.»,XV (1960), p. 25. ")7 Sapori A. Una Compagnia di Calimala ai primi del Trecento,p. 99.
"" Melis F. La civilta economica nelle sue esplicazioni dalla Versilia alla Maremma (secoli X– XV 111).— Atti del 60° Congress internationale délia «Dante Alighieri»,p. 26.
ТОРГОВАЯ ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ
По всей очевидности, дабы перемещаться, товар должен увеличивать свою цену во время своего путешествия. Это то, что я буду называть торговой прибавочной стоимостью.Было ли это законом, не знавшим исключений? Да или почти что так. В конце XVI в. испанская «восьмерная монета» стоила 320 рейсов в Португалии и 480 рейсов в Индии 101. В конце XVII в. вара *кисеи на фабриках Ле-Мана стоила 3 реала, в Испании – б, в Америке – 12 реалов 102. И так далее. Откуда и поражающие цены на редкие, издалека доставляемые товары в тех или иных местностях. В Германии около 1500 г. фунт шафрана, итальянского или испанского, стоил столько же, сколько три молочных поросенка 103. В Панаме в 1519 г. лошадь стоила 24,5 песо, раб-индеец – 30, бурдюк вина – 100 песо 104. В Марселе в 1248 г. 30 метров фландрского сукна стоили вдвое-вчетверо дороже, чем невольник-сарацин los. Но уже Плиний Старший отмечал, что индийские товары, перец или пряности, продавались в Риме в сто раз дороже цены производства 106. Ясно, что на подобном пути требовалось, чтобы прибыль приняла участие в том, чтобы пришел в движение самый кругооборот, включив в действие расходы на свое собственное движение. Ибо к закупочной цене товара прибавлялась цена его перевозки, а была она раньше особенно обременительной. Перевозка сукон, закупленных на ярмарках Шампани в 1318 и 1319 гг., при [их] доставке во Флоренцию обошлась, включая сборы, упаковку и прочие расходы (речь идет о шести партиях), в 11,80%, 12,53; 15,96; 16,05; 19,21 и 20,34% от закупочной цены (primo costo)107. Эти затраты варьировали на одном и том же маршруте и при одинаковом товаре могли возрастать вдвое. Притом эти проценты были еще относительно низкими: ткани, товар дорогой, все же весили мало. Тяжеловесные и дешевые товары – зерно, соль, дрова, вино – в принципе не перевозились по длинным сухопутныммаршрутам, если только это не было абсолютно необходимо. А в таком случае необходимость оплачивалась сверх стоимости перевозки. Вино из Кьянти, уже известное под этим названием в 1398 г., было вино дешевое («povero»),стоившее один флорин гектолитр (мальвазийское вино стоило от 10 до 12 флоринов.) При доставке из Греве во Флоренцию, за 27 километров, его цена увеличивалась на 25—40%; если бы транспортировка была продолжена до Милана, цена кьянти утроилась бы 108. Перевозка
==157
'°9 Chaunu P.,Chaunu H. Seville et l'Atlantique de 1504 à 1650.1959, VHI—1. p. 717. "" Canlillon R. Essai sur la nature du commerce en général,p. 41.
'" Melis P. Op. cit..p 26—27; Idem. Werner Sombart e i probiemi délia navigazione nel medio evo.– L'Opéra di Werner Sombart nel centenario délia nascila,p. 124.
"2 Gascon R. Op. cit., p.183.
бочки вина от Веракруса до Мехико около 1600 г. стоила столько же, сколько покупка этой бочки в Севилье 109. Еще позднее, во времена Кантийона, «плата за провоз бургундских вин в Париж бывает зачастую больше, чем стоит само вино на месте закупки» 11().
Я настойчиво указывал в первом томе этого труда на препятствие, какое представляла система перевозок, всегда дорогостоящая и лишенная гибкости. Федериго Мелис доказал, что тем не менее в XIV и XV вв. были приложены огромные усилия для улучшения морскихперевозок – увеличены размеры корпуса, а значит, и [объем] трюмов, и введены прогрессивные тарифы, причем обнаружилась тенденция устанавливать их ad valorem:таким образом ценные товары частично оплачивали транспортировку товаров рядовых 111. Но эта практика отнюдь не сразу сделалась всеобщей. В XVI в. в Лионе цена перевозки сухим путем рассчитывалась сообразно весу товара "2.
Как бы то ни было, в глазах купца проблема оставалась одной и той же: требовалось, чтобы товар, прибывавший к нему то ли с грузовым парусником, то ли на повозке, то ли на
Прибытие в Нюрнберг
между 1640 и
1650 гг. шафрана и
пряностей; слева
направо – доставка, оприходование, взвешивание
и осмотр упаковок
и дальнейшая их
отправка.
Германский
Национальный
музей, Нюрнберг.
Фото музея.
спине вьючного животного, в конце пути приобретал такую цену, чтобы она могла покрыть, помимо накладных расходов при операции, закупочную цену, возросшую на сумму транспортных затрат и еще на ту сумму прибыли, какую рассчитывал получить купец. А иначе, чего ради рисковать своими деньгами и стараться? Товар обеспечивал это с большей или меньшей легкостью. Вполне очевидно, что для «королевских товаров»– это выражение Симона Руиса для обозначения перца, пряностей, кошенили и .мы бы сказали, также «восьмерных монет»– проблемы не существовало: путешествие бывало долгим, но прибыль гарантированной. Ежели курс этих товаров меня не устраивает, я подожду: немного терпения – и все придет в порядок, ибо не навсегда же, так сказать, исчезает покупатель. Любая страна,
==158
"3 Gemelli Carreri G. F. Voyage autour du monde.1727, II, p. 4. "4 Ibid.,IV, p. 4. 115 Carletti F. Op. cit.,p. 17—32.
"6 Condillac E. Le Commerce et le gouvernement.Éd. E.Daire, 1847, p. 262. 117 Мишель Морино был настолько любезен, что передал мне микрофильм переписки дома Сарди в Ливорно с Беньямино Бурламакки, хранящейся в Муниципальном архиве Амстердама (Familiepapieren l. Archief Burlamachi).
любая эпоха имели свои «королевские товары», более других обещавшие торговую прибавочную стоимость.
Путешествия Джанфранческо Джемелли Карери, описание которых волнует при чтении по многим причинам, превосходно иллюстрируют это правило. Этот неаполитанец, который в 1694 г. предпринял кругосветное путешествие более для собственного удовольствия, нежели ради прибыли, нашел решение, как покрыть расходы на свое долгое странствие: в одном месте покупать товары, о которых известно, что там, куда направляешься, они ценятся особенно высоко. В Бендер-Аббасе, на Персидском заливе, надобно грузить «финики, вино, водку и... все персидские плоды, кои доставляют в Индию сушеными или же маринованными... на чем и получают большую прибыль» "3. Садясь на манильский галион, направляющийся в Новую Испанию, запасайся китайской ртутью. «Это дает 300 процентов прибыли»,– доверительно сообщает он 114. И дальше в таком же духе. Путешествуя вместе со своим владельцем, товар становится для него капиталом, приносящим пользу на каждом шагу, оплачивающим издержки путешественника и даже обеспечивающим ему, когда тот возвратится в Неаполь, существенные прибыли. Франческо Карлетти, который почти столетием раньше, в 1591 г., тоже предпринял поездку вокруг света, избрал в качестве первичного торгового капитала черных невольников, «королевский товар», наилучший из существовавших, невольников, купленных на острове Сан-Томе, а затем перепроданных в Картахене Индий 115.
С рядовыми товарами дело явно обстояло менее просто. Торговая операция может быть прибыльна лишь ценою тысячи предосторожностей. Теоретически все просто, по крайней мере для экономиста вроде аббата Кондильяка: доброе правило обмена на расстояния – соединить рынок, где какой-либо товар есть в изобилии, с рынком, где тот же товар редкость ' ' . На практике, чтобы удовлетворить этим условиям, следовало быть настолько же осторожным, насколько и осведомленным. Корреспонденция купцов в избытке дает тому подтверждения.
В апреле 1681 г. мы находимся в Ливорно, в лавке Джамбаттисты Сарди 117. Ливорно, важнейший порт Тосканы, был широко открыт в сторону Средиземноморья и всей Европы, по крайней мере вплоть до Амстердама. В этом последнем городе Беньямино Бурламакки содом из Лукки имел контору, где вел операции с товарами прибалтийскими, русскими, индийскими или из иных стран. Только что пришел флот Ост-Индской компании и сбил цену на корицу в момент, когда между нашими двумя купцами завязалась переписка. Ливорнец подумывал об операции с этим «королевским товаром». Полный проектов, он написал Бурламакки, объяснив тому, что он желает ее «проделать только на свой счет» (понимайте: не делясь со своим корреспондентом). В конечном счете дело сорвалось, и Сарди, на сей раз готовый действовать совместно с Бурламакки, видит лишь один товар, представляющий интерес для доставки из Амстердама в Ливорно,– «vacchette»,т. е. русские кожи, которые вскоре наводнят итальянские рынки. К 1681 г. они уже
==159
A.N., 62 AQ 33, Амстердам, 27 марта 1766 г.
В оригинале veltes. Veite —мера емкости вина, равная в среднем 7,5 л.– Прим. перев.119 Archives de Paris, D'B6 4433, P 48.
регулярно котировались в Ливорно, куда прибывали порой даже прямо из Архангельска вместе с бочками икры. Ежели кожи эти «красивой окраски, как снаружи, так и изнутри, широкие, тонкие и не превышают по весу 9—10 флорентийских фунтов», тогда пусть Бурламакки велит погрузить определенное их количество на два корабля (чтобы разделить риск), корабли «хорошо защищенные, кои шли бы с добрым конвоем» («de buona difesa, ehe venghino con buon convoglio»),и все это – до закрытия на зиму навигации на севере. Кожи эти, что в Амстердаме продавались за 12, на ливорнском рынке котировались по 26,5 и по 28, т.е. больше чем вдвое, Следовало бы, писал Сарди, чтобы себестоимость в Ливорно не превышала 24; он, таким образом, рассчитывал на прибыль в 10%. Шесть тюков кож будут погружены в Текселе, а Бурламакки возместит себе половину затрат на закупку, получив по переведенному Сарди векселю на одного банкира в Венеции. Следовательно, все было рассчитано. И все же в конечном счете дело окажется не блестящим. Крупные поставки собьют цены в Ливорно до 23 в мае 1682 г.; кожи, оказавшиеся среднего качества, будут продаваться плохо: 12 октября того же года [часть] их оставалась еще на складе. Несомненно, для дома Сарди это мало что значило: в 1681 и 1682 гг. он был вовлечен в многочисленные операции, в частности в вывоз растительных масел и лимонов с генуэзской Ривьеры, и широко торговал с Амстердамом и с Англией, снаряжая только в последнюю целые корабли. Но интерес этого эпизода заключен в том, что он показывает, сколь трудно было на расстоянии предусмотреть и организовать торговую прибавочную стоимость.
То было вечной задачей купца – снова и снова проделывать расчеты наперед, десяток раз «проигрывать» операцию в воображении, прежде чем попытаться ее осуществить. Один аккуратный амстердамский негоциант, замышляя какое-нибудь дело во Франции, писал Дюгару-сыну, комиссионеру в Руане, прося «сообщить цены самых ходовых у вас статей коммерции, равно как и выслать мне примерный торговый счет [то есть смету всех издержек]... В особенности сообщите мне цены на китовый ус, красный китовый жир, марену, очищенный и неочищенный изюм, хлопок из Смирны, желтое дерево, стальную проволоку. зеленый чай» "8. Со своей стороны некий французский купец 16 февраля 1778 г. осведомлялся у одного амстердамского купца: «Поелику я не знаю, каким образом у вас продаются водки, вы обяжете меня, указав, сколько стоят 30 мер *, приведенные к французским деньгам, на каковой основе я проделаю свой расчет, а после сего, ежели усмотрю определенную выгоду, я вышлю вам некоторую партию» "9.
То, что торговая прибавочная стоимость была необходимым возбудителем при всяком коммерческом обмене, настолько само собой разумеется, что кажется абсурдным на этом настаивать. Она, однако же, объясняет больше, чем это кажется. И в особенности не создавала ли она «автоматически» преимущества для стран, бывших так называемыми жертвами дорогой жизни? Они были сверкающими маяками, притягательными центрами первостепенной, важности. Товары притягивались
К оглавлению
==160
Архив кн. Воронцова M., 1876, кн. 9, с. 1—2. Венеция, 30 декабря 1783 г., Семен Воронцов – Александру Воронцову: «Все здесь, исключая шелка, неимоверно дорого».
121 Manceron С. Les Vingt Ans du roi.1972, p. 471.
122 Braudel F. Médit...,1,p. 471.
123 Joly В. Voyage en Espagne, 1603—1604.P. p. L. Barrau Dihigo, 1909, p. 17.
121Борепан, Лондон, 7 августа 1686 г. (Α. Ν., Α. Ε., Β', 757); Аниссон, Лондон, 7 марта 1714 г. (A.N., G 7, 1699); Карло Оттоне, декабрь 1670 г. (A.d. S. Genova, Lettere Consoli, 1—2628); Симолин, Лондон, 23 марта (3 апреля) 1781 г. (Москва, АВПР, 35/6, 320, л. 167); Херман, 1791 г. (A. N., A.B., В ',762, f» 461v°). 125 Moryson F. An Itinerary containing his ten yeeres travell.1908, VI, p. 70 – Цит. в кн.: Maczak A. Progress and Under development in the Ages of Renaissance and Baroque Man.—"Studi Historiae Oeconomicae",IX. 1974, p. 92. 12(i Pinto I„ de. Traité de la circulation et du crédit,p. 167: «Там, где имеется более богатств, все более дорого. Именно сие заставляет меня предполагать, что Англия богаче Франции»; François Quesnay et la physiocratie.I NED, 1966, 11, p. 954.
127 Young A. Voyages en France.1931, I, p. 137. 12' Galiani F. De la monnaie.(Trad. fr. de G. M. Bousquet, J.Cnsafulll). 1955, p. 89. 129 Dupriez L. H. Principes et problèmes d'interprétation.– Diffusion du progrès et convergence des prix. Études internationales. 1966,p. 7. 30 См. настоящую
[именно] этими высокими ценами. Венеция, доминировавшая на Внутреннем море, долгие годы прожила под знаком дорогой жизни и жила под ним еще в XVIII в. 120 Голландия сделалась страной дорогой жизни: люди вели здесь скудное существование, особенно бедняки и даже менее бедные 11. Испания со времен Карла V была страной ужасающей дороговизны 122. «Я там узнал,– рассказывал в 1603 г. один французский путешественник,– пословицу, гласящую, что все дорого в Испании, кроме денег» 123. Так обстояло дело еще и в XVIII в. Но вскоре недостижимый рекорд установила Англия; она была по преимуществу страной тяжких повседневных расходов: снять дом, нанять карету, оплачивать свой стол, жить в гостинице было там разорением для иностранца 124. Этот рост стоимости жизни и заработной платы, заметный еще до революции 1688 г., не был ли он ценой, или признаком, или же условием устанавливавшегося английского преобладания? Или чьего угодно преобладания? Английский путешественник Файнс Морисон, бывший с 1599 по 1606 г. секретарем лорда Маунтджоя в Ирландии, а до того, с 1591 по 1597 г., проехавший через Францию, Италию, Нидерланды, Германию и Польшу, к тому же хороший наблюдатель, делает такое удивительное замечание: «Найдя в Польше и в Ирландии странную дешевизну всех необходимых съестных припасов, притом что серебра там не хватает, и оно тем выше ценится, сии наблюдения приводят меня ко мнению, совершенно противоположному взгляду обывательскому, а именно: что нет более верного признака процветающего и богатого государства, нежели дороговизна таковых предметов...» 125 Это же самое утверждал и де Пинто. И вот также парадоксКенэ: «Изобилие и дороговизна суть богатство» . Проезжая в 1787 г. через Бордо, Артур Юнг замечал: «Цена найма домов и квартир поднимается с каждым днем; повышение было значительным после мира [1783 г.], в то самое время, как возводилось и сейчас еще строится столько новых домов, и это совпадает с общим ростом цен: жалуются, будто стоимость жизни выросла за десять лет на 30%. Ничто не способно нагляднее доказать рост процветания» 127. Это то же самое, что уже говорил тридцатью годами раньше, в 1751 г., молодой аббат Галиани в своей книге о деньгах: «Высокие цены товаров суть самый надежный признак, дабы знать, где находятся самые большие богатства» 128. Подумайте о теоретических соображениях Леона Дюприе по поводу современной эпохи и «стран на подъеме», которые располагают уровнем заработной платы и цен, «явно превышающим такой уровень в странах, отстающих в своем развитии» 129. Но нам придется вновь обратиться к причинам таких различий в уровнях. Легко сказать – превосходство структуры, организации. На самом деле придется говорить о структуре мира 130.
Конечно, было бы соблазнительно свести исключительную судьбу Англии к этим базовым реальностям. Высокие цены, высокая заработная плата были помощниками для островной экономики, но они же были и путами. Суконное производство, которому изначально благоприятствовало исключительное
==161
работу т. 3, гл. l, a также: Accanas de Sérionne J. Les Intérêts des nations de l'Europe développés relati· ° теп au commerce.1766, I, p. 270 sq.
производство дешевой шерсти, эти затруднения преодолело. Но так ли обстояло дело в остальных отраслях промышленности? Признаем, что «машинная революция» заканчивавшегося XVIII в. была чудесным выходом.
СПРОС И ПРЕДЛОЖЕНИЕ: ПЕРВОПРИЧИНА
131
Turgot. Œuvres,I. p. 378—379.
132 Des Mazis P. Le Vocabulaire de l'économie politique.1965, p. 62.
133 Chaunu H., Chaunu P. p. cit.,12 vol.
Разумеется, главное побуждение к обмену исходит от предложения и спроса; предложение и спрос – хорошо известные действующие лица, но их обыкновенность не облегчает их определения или их распознавания. Они предстают в сотнях и тысячах обличий. Они образуют цепочку, протягивают руки друг другу, они образуют [как бы] ток электричества в цепи. Классическая экономическая наука все объясняла ими и таким путем втягивала нас в бесперспективные дискуссии о взаимной роли предложения и спроса как движущих элементов, дискуссии, что с новой силой вспыхивают и в наши дни и еще занимают определенное место в мотивациях хозяйственной политики.
Как известно, не бывает предложения без спроса, и наоборот: то и другое рождается из обмена, который они формируют и который формирует их. То же самое можно было бы сказать и о купле и продаже, о движении товаров туда и обратно, о даре и ответном даре и даже о труде и капитале, о потреблении и производстве – потребление находится на стороне спроса, как производство на стороне предложения. С точки зрения Тюрго, ежели я предлагаю то, чем обладаю, так это потому, что я желаю и в тот же момент потребую то, чего у меня нет. Если я предъявляю спрос на то, чего не имею, так это потому, что я нашел неизбежным или же решился предоставить возмещение, предложить тот или иной товар, ту или иную услугу или ту или иную сумму денег. Следовательно, подытоживает Тюрго, есть четыре элемента: «Две вещи, коими обладают, две вещи, кои желают получить» 131. Само собою разумеется, пишет современный экономист, что «любое предложение и любой спрос предполагают эквивалент» 132.
Не будем чересчур поспешно расценивать эти замечания как словесные уловки или наивности. Они помогают устранить искусственные различия и ложные утверждения. Они призывают к осторожности того, кто задается вопросом, что важнее – предложение или спрос, или же (что сводится к тому же) который из двух играет роль первопричины (primum mobile).Вопрос, не имеющий настоящего ответа, но подводящий нас к самой сути проблем обмена.
Я часто возвращался в мыслях к так хорошо изученному Пьером Шоню примеру Пути в Индии (Carrera de Indias).После 1550 г. все было ясно, обрисовалось в широких масштабах [такое движение], если пользоваться терминами механики: приводной ремень вращался по часовой стрелке – от Севильи до Канарских островов, до американских гаваней, Багамского пролива к югу от Флориды, а затем к Азорским островам и снова в Севилью. Мореплавание придавало конкретный облик торговому] кругообороту 133. Для Пьера Шоню не существует
