Текст книги "Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2"

Автор книги: Фернан Бродель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 55 страниц)

69 Sosson J.-P. Pour une approche économique et sociale du bâtiment. L'exemple des travaux publics à Bruges aux XIVe et XV siècles.– «Bulletin de la Commission royale des Monuments et des Sites»,t. 2, 1972, p. 144.

70Baron S. H. The Fate f the Gosti in the reign of Peter the Great.Appendix: Gost Afanasii Olisov's reply to the government inquiry of 1704.– «Cahiers du monde russe et soviétique»,ct.-déc. 1973, p. 512.

71 См .:Stoianovich T. в кн.: Colloque de l'UNESCO sur Istanbul,ct., 1973, p. 33.

72 Kuznets S. Op. cit.,p. 48.

по словам Кикрана де Боже, и до четырнадцати68), отсюда же и очень высокая доля населения, занятого полевыми работами,– обстоятельство, само по себе, как известно, бывшее фактором, противодействующим росту. Дома, суда, мосты, оросительные каналы, орудия и все машины, которые человек уже изобрел, дабы облегчить себе труд и использовать виды энергии, бывшие в его распоряжении,– все это было недолговечно. И в этой связи мне не кажется совсем уж не заслуживающим внимания тот незначительный факт, что порт города Брюгге ремонтировался в 1337—1338 гг., затем был перестроен в 1367– 1368 гг., переделан в 1385, 1392 и 1433 гг. и заново перестроен в 1615 г.: мелкие, не заслуживающие внимания факты заполняют повседневную жизнь, создают ее структуру . Переписка интенданта Бонвиля (в Савойе) в XVIII в. полна однообразных упоминаний о плотинах, которые следует восстановить, о мостах, подлежащих перестройке, о дорогах, сделавшихся непроезжими. Почитайте газеты: без конца в мгновение ока сгорают деревни и города – Труа в 1547 г., Лондон в 1666, Нижний Новгород в 1701 70, Константинополь 28—29 сентября 1755 г.– пожар-де оставил «в чарши,или торговом городе, пустое пространство больше двух лье в окружности» 71. Это примеры среди тысяч других.

Коротко говоря, я полагаю, что С. Кузнец был совершенно прав, когда писал: «Рискуя преувеличить, можно было бы задаться вопросом: происходило ли на самом деле во времена, предшествовавшие 1750 г., хоть какое-нибудьформирование основного и долговременного капитала (если исключить «памятники»)? И наблюдалось ли хоть какое-то значительное накопление капитальных фондов, чье физическое существование было бы длительным и которые не требовали бы текущего ухода (или замещения), а затраты на последние не составляли бы очень большой доли первоначальной общей стоимости? Если большая часть оборудования не выдерживала больше пяти-шести лет, если большая часть мелиорированных земель требовала для своего поддержания постоянно новых работ, составлявших ежегодно что-нибудь около одной пятой общей стоимости земель, и если большинство построек приходило в упадок в темпе, означавшем почти полное их разрушение за 25—50 лет,– тогда нечего было особенно рассчитывать на долговременный капитал. Все понятие основногокапитала есть, быть может, единственно продукт современной экономической эпохи и современной технологии» 72. Это все равно что сказать, несколько преувеличивая, что промышленная революция была прежде всего некой «мутацией» основногокапитала, ставшего с этого времени более дорогостоящим, но намного более долгосрочным и усовершенствованным, капитала, который радикальным образом изменит уровень производительности.

ИНТЕРЕС АНАЛИЗА ПО СЕКТОРАМ

Все это, конечно же, воздействовало на экономику в целом. Но достаточно немного прогуляться по мюнхенскому Немецкому

К оглавлению

==240

73

Lopez R. S., Miskimin H. A. The Economic Depression of the Renaissance.— «The Economic History Review»,1962, № 3, p. 408—426.

музею, посмотреть, иной раз в действии, восстановленные модели бесчисленных деревянных машин, бывших еще два века назад единственными энергетическими установками, с их исключительно сложными и хитроумными зубчатыми передачами, которые приводят в действие одна другую и передают силу воды, , ветра и даже силу животных, чтобы понять, какой из секторов экономики более других страдал от ненадежности оборудования: , тот сектор производства, что можно более или менее справедливо назвать «промышленным». В данном случае [свою роль сыграла] не одна только социальная иерархия, которая, как мы только что говорили, обеспечивала лишь 5% привилегированных высокие доходы и возможность делать накопления. Именно экономическая и техническая структура обрекала некоторые секторы – особенно «промышленное» и сельскохозяйственное производство – на слабое образование капитала. Следует ли после этого удивляться, что капитализм прошлого был торговым, что главные свои усилия и инвестиции он оставлял для «сферы обращения»? Заявленный в начале этой главы анализ экономической жизни по секторам недвусмысленно объясняет капиталистический выбор и его причины.

Он также объясняет кажущееся противоречие экономики прошлого, а именно то, что в странах явно слаборазвитых чистый капитал, легко скапливавшийся в охраняемых и привилегированных секторах экономики, порой бывал в чрезмерном изобилии и его невозможно было инвестировать во всем объеме. Всегда наблюдалась значительная тезаврация. Деньги застаивались, «загнивали»; капитал бывал недоиспользован. В надлежащее время я приведу по этому поводу некоторые любопытные тексты, относящиеся к Франции начала XVIII в. Не будем из любви к парадоксам говорить, будто меньше всего недоставало денег.

. Во всяком случае, чего более всего не хватало, притом по тысяче причин, так это случаев вложить эти деньги в по-настоящему прибыльную деятельность. Так обстояло дело в еще блистательной Италии конца XVI в. Выйдя из периода оживленной активности, она стала жертвой сверхизобилия наличной монеты, изобилия, по-своему разрушительного, массы серебра, как если бы страна перешагнула количественный рубеж капитальных фондов и денег, которые ее экономика могла потребить. Тогда настало время скупки малорентабельных земель, время строительства великолепных загородных домов, монументальных начинаний, культурного расцвета. Это объяснение, если оно правильно, не разрешает или лишь отчасти разрешает противоречие, отмеченное Роберто Лопесом и Мискимином,– противоречие между мрачноватой экономической конъюнктурой и блеском Флоренции Лоренцо Великолепного 73.

Ключевая проблема заключается в том, чтобы узнать, по каким причинам один сектор общества прошлого, сектор, который я без колебаний рассматриваю как капиталистический, жил как замкнутая, даже инкапсулированная система; почему он не смог легко распространиться, покорить все общество. Возможно, это было условием его выживания: общество прошлого допускало образование значительного капитала только в определенных секторах, а не во всей рыночной экономике того времени. Капиталы,

==241

74

Сведения, предоставленные Фелипе Руисом Мартином.

75 Этот факт упоминают Алоис Мика (Mika A. La Grande Propriété en Bohème du Sud, XIVe—XVIe siècles.— «Sbornik historicky»,I, 1953) и Йозеф Петран (Petran J. La Production agricole en Bohême dans la deuxième moitié du XVIe et au

commencement du XVII siècle.1964)

(сведения эти сообщил мне И. Яначек). 7Ь Schnapper. Les Rentes au XVI' siècle.P., 1957, p. 109—110. 77 Cavignac. Op. cit.,p. 212, 13 ноября 1727 г.

пытавшие счастье за пределами этой зоны изобилия, оставались малоприбыльными, если не утрачивались вообще.

Следовательно, точно знать, где пребывал капитализм прошлого, представляет определенный интерес, ибо такая топология капитала – это «перевернутая» топология хрупкости и неприбыльности обществ былых времен. Но прежде, чем отыскать капитализм в тех секторах, где он действительно был у себя дома, мы начнем с изучения секторов, которые он затрагивал косвенным образом, а главное – ограниченно: земледелия, промышленности, транспорта. Капитализм часто «вгрызался» в эти чужие владения, но часто также и уходил оттуда. И всякий раз такой уход бывал многозначителен. Так, например, кастильские города отказывались вкладывать средства в земледелие прилегавших к ним деревень во второй половине XVI в.74, в то время как полсотни лет спустя венецианский торговый капитализм, напротив, устремился в деревню, а предприимчивые крупные землевладельцы Южной Чехии в это же самое время затопляли свои земли, устраивая на них обширные пруды для разведения карпов, вместо того чтобы выращивать рожь ".Французские буржуа после 1550 г. перестали ссужать деньги крестьянам и предоставляли их только знати и королю 76, а крупные купцы еще до конца XVI в. изъяли свои капиталы почти из всех горнорудных предприятий Центральной Европы, руководство которыми насильно взяло в свои руки государство. Во всех этих внешне противоречащих друг другу случаях, как и во множестве других, мы констатируем, что забрасывавшиеся предприятия переставали быть достаточно рентабельными или надежными и что выгодно было вкладывать деньги в ином месте.Как говаривал один купец, «лучше-де сидеть без дела», нежели «работать без толку» 77. Поиск прибыли, максимизация прибыли были уже [само собой] подразумевающимися правилами капитализма тех времен.

00.htm – glava15

ЗЕМЛЯ И ДЕНЬГИ

7· Meyer J. La Noblesse bretonne au XVIIIe siècle. 1966,p. 619.

?!' Mathieu D. Op. cit.,p. 324.

Вторжение капитализма или, лучше сказать, городских денег (дворянства и буржуа) в жизнь деревни началось очень рано. Не было в Европе города, деньги которого не выплескивались бы на окрест лежащие земли. И чем крупнее бывал город, тем дальше распространялся ореол городских владений, теснивших все перед собой. К тому же земельные сделки заключались также и за пределами этих городских ареалов, и на огромных расстояниях от них: посмотрите на генуэзских купцов, скупающих в XVI в. сеньориальные владения в далеком королевстве Неаполитанском! Во Франции в XVIII в. рынок недвижимостей простирался до самых границ национального рынка. В Париже скупали бретонские сеньерии78 или лотарингские земли 79.

Эти покупки очень часто тешили социальное тщеславие. Неаполитанская поговорка гласит: «У кого есть деньги, тот покупает имение – и вот он барон» ("С hi ha danari compra feudi

==242

"" Archivio dl Stalo Prato. Arch. Datini, Filza 339. Firenze, 23 апреля 1408 г.

81 По данным многочисленных бумаг Государственного архива Венеции, относящихся к банкротству этого банка, его ликвидация 31 марта 1592 г. еще не была закончена. Muheo Correr, Dona délie Rose, 26, f° 107. 82 Laveau C. Le Monde rochelais de l'Ancien Régime au Consulat...,1972, p. 340.

ed è barone").Земля—это не дворянское звание сей же час, но это путь к знатности, продвижение по социальной лестнице. Экономическая сторона дела, не будучи единственным мотивом, играла, однако, свою роль: можно купить землю, близкую к своему городу, просто чтобы обеспечить снабжение своего дома,– это политика доброго отца семейства. Или же это вложение капитала, защищающее его от разных превратностей: говорили, что земля никогда не обманывает, и купцы хорошо это знали. 23 апреля 1408 г. Лука дель Сера писал Франческо Датини, купцу в Прато: «Я Вам советовал покупать земельные владения и делаю это ныне еще более горячо, ежели это возможно. Земли по меньшей мере не подвержены риску морских перевозок, риску нечестных комиссионеров или торговых компаний и не рискуют обанкротиться. Того ради я Вам сие особо советую и прошу об этом (più ve ne conforta e pregho) »81). И все-таки огорчение для купца заключалось в том, что земельный участок и покупался и продавался не с той легкостью, с какой покупалась акция на бирже. Во время банкротства банка Тьеполо Пизани в Венеции в 1584 г. земельные фонды, привлекавшиеся в качестве обеспечения, ликвидировались медленно и с убытком81. Правда, в XVIII в. ларошельские купцы, охотно помещавшие свои капиталы в покупку виноградников 82 либо их частей, считали, что деньги, превращенные таким путем в резервный фонд, можно в нужный момент получить обратно без излишних сложностей или убытка. Но речь-то здесь шла о виноградниках, к тому же в районе, который широко экспортировал свою винную продукцию. Столь специфичная земля могла играть роль банка! Вне сомнения, так же обстояло дело и с землями, которые антверпенские купцы в XVI в. скупали вокруг своего города.

Альмосхоф.

Две картины неизвестного мастера из нюрнбергского музея иллюстрируют нам распространение загородных домов в XVII в. На первой мы видим, каким было это имение в XVI в.; на второй (на соседней странице) – каким оно стало в XVII в. в тех же стенах. Фото Строительного управления (Hochbauamt).

==243

Прежний скромный дом хозяина частью сделался домом управителя или сторожа; остальная его часть, снесенная до половины высоты, образовала террасу. Новое жилище – огромное, с декоративными колоколенками – приобрело облик замка.

81 Soly H The «Betrayal» of the Sixteenth Century Bougeoisie. A Myth? Some Considerations of the Behaviour Pattern f the Merchants of Antwerp in the Sixteenth Century.– «Ada Histonae Neederlandicae»,vol. VIII, p. 31—39. 1"1 Mandrou R. Les Fugger, propriétaires fonciers en Souabe, 1560—1618.1969.

Они имели возможность делать под них займы, увеличивать благодаря им свой кредит, а доходы, какие эти земли приносили, были немалыми .

С учетом сказанного городская собственность в деревне (ив первую очередь буржуазная), каково бы ни было ее происхождение, не была в силу самого своего городского характера (ipso facto)капиталистической. Тем более, что очень часто, а начиная с XVI в. все больше и больше, она не эксплуатировалась своим собственником непосредственно. То, что при случае последний мог бы быть подлинным капиталистом, несомненным денежным воротилой, ничего в этом деле не меняло. Фуггеры, богатейшие аугсбургские купцы, к концу своего взлета умножили число закупок дворянских владений и княжеств в Швабии и Франконии. Они, естественно, ими управляли в соответствии с добрыми бухгалтерскими принципами, но не меняли тем не менее их структуру. Сеньерии Фуггеров оставались сеньериальными владениями с их старыми повинностями, а их крестьяне – чиншевиками 84. Точно так же итальянские купцы в Лионе или генуэзские деловые люди в Неаполе, купившие вместе с имением дворянские титулы, не сделались предпринимателями на земле.

Капитализму, однако, случалось захватывать землю и прекраснейшим образом подчинять ее своему порядку, перестраивать ее сверху донизу. Мы вскоре рассмотрим примеры капиталистического земледелия. Они многочисленны – одни спорны, другие

==244

бесспорны,– но перед лицом примеров управления и устройства земель, остававшихся традиционными, составляли меньшинство – настолько, что по меньшей мере до XVIII в. они были почти исключением, которое подтверждало правило.

* Пастель – растение семейства

крестоцветных, листья которого использовались для получения синего красителя.– Прим . перев .

85 Caster G. Le Commerce du pastel et de l'épicerie à Toulouse, 1450—1561.1962. 86 A. Ν., Β"1, 406, пространный доклад от 23 января 1816 г.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ КАПИТАЛИЗМА

Деревни Запада были одновременно сеньориальными и крестьянскими. Как же тогда могли бы они быть податливыми? Сеньориальный порядок повсюду находился на ущербе. Но ведь для того, чтобы капиталистическая система хозяйствования и экономического расчета утвердилась в эксплуатации земли, требовались многочисленные предварительные условия: чтобы сеньериальный порядок был если и не отменен, то по меньшей мере отодвинут на второй план или видоизменен (порой изнутри – тогда в роли капиталиста выступали либо сам сеньер, либо же разбогатевший крестьянин, «деревенский петух»); чтобы крестьянские вольности были если и не упразднены, то, по крайности, обойдены и ограничены (в этом заключался важнейший вопрос об общинных угодьях); чтобы предприятие вовлечено было в мощную сеть обменов широкого радиуса – в экспорт зерна, в торговлю шерстью, пастелью * 85, мареной, вином, сахаром; чтобы налажено было «рациональное» хозяйствование, руководствовавшееся продуманной политикой доходности и усовершенствования; чтобы капиталовложениями и помещением основных капиталов руководила проверенная техника [финансирования] и, наконец, чтобы в основе [всего этого] имелся наемный пролетариат.

Если не все эти требования были выполнены, то предприятие могло находиться на капиталистическом пути, но оно не было капиталистическим. А ведь многочисленные эти условия, негативные или позитивные, осуществить было трудно. Почему же так бывало в девяти случаях из десяти? Вне всякого сомнения потому, что в деревни горожане внедрялись отнюдь не по одному своему желанию; потому что сеньериальная надстройка была живой, сопротивляющейся реальностью; а главное – потому что крестьянский мир с удовольствием ставил препятствия инновациям.

В 1816 г. французский консул наблюдал состояние «ужасающей заброшенности и нищеты» в Сардинии, расположенной, однако, «в центре европейской цивилизации» 86. Главное противодействие «просвещенным» усилиям исходило от мира отсталых крестьян, подвергавшихся тройной эксплуатации – со стороны государства, церкви и «феодального порядка» (féodalité),—от «диких» крестьян, которые «стерегут свои стада или пашут свои поля с кинжалом на боку и с ружьем на плече», поглощенные раздорами между семьями и кланами. В этот архаичный мир ничто не проникало с легкостью, даже культура картофеля, которая была с успехом испробована, но «отнюдь не вошла во всеобщее употребление», невзирая на полезность «сего корня на случай голода». Наш консул замечает:

==245

87

Galasso G. Economia e socletà nella Calabria del Cinquecento,p. 78.

88 Bourde A. Agronomie et agronomes en France au XVIIIe siècle.1967, p. 1645 sq.

«Опыты с картофелем были освистаны и сделались посмешищем; попытки разведения сахарного тростника, [которые предпринял увлекавшийся агрономией знатный сардинец], оказались предметом зависти, и невежество или злоба покарали их как преступление; работники, доставленные с большими затратами, были убиты один за другим». Некий проезжий марселец восхищался апельсиновыми рощами Ольястры с деревьями, «полными силы и здоровья, коих плоды, опадая, создают плотный ковер – жители же сей местности... из того не извлекают ни малейшей пользы». Вместе с несколькими соотечественниками марселец устроил винокурню и проработал на ней целый сезон. Увы, когда на следующий год артель, возвратившаяся на межсезонье во Францию, вернулась к месту работы, мастерские были разорены, орудия и инвентарь разворованы. Пришлось все забросить.

Несомненно, существовало и крестьянство, подчинявшееся иным способам воздействия, более открытое. Мы выбрали крайний пример – Сардинию, она и сегодня еще отсталая страна. Но генуэзский купец из семейства Спинелли, ставший в королевстве Неаполитанском сеньером Кастровиллани, тоже восстановил против себя всю деревенскую общину (università),когда ему пришло в голову по своему усмотрению распорядиться было доставкой и пребыванием в данной местности bracciali —временных работников, которых в этих местах именовали fatigatori.И именно за деревенской общиной осталось последнее слово! Не требуйте от fatigatoriслишком многого, объяснили сеньеру, это отбило бы у них охоту приходить работать на наши виноградники, как обычно 87.

Так что, заключим мы, вовсе не случайно новые сельскохозяйственные предприятия так часто основывались на пустых заболоченных пространствах или в лесистых районах. Лучше было не нарушать привычки и системы землепользования. В 1782 г. некий новатор, Дельпорт, дабы завести овцеводческое хозяйство на английский манер, избрал часть леса в Булоньсюр-Мер, которую раскорчевал, а затем мелиорировал разбрасыванием большого количества мергеля 88. Небольшая подробность: животных там приходилось защищать от волков. Но они по крайней мере были в безопасности от людей.

ЧИСЛЕННОСТЬ, ИНЕРТНОСТЬ, ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ КРЕСТЬЯНСКИХ МАСС

Крестьянство – это количество, огромное большинство живущих. Из этого проистекало чувство локтя, а следовательно, возможности сопротивления или стихийной инертности. Но численность – это был также и признак недостаточной производительности. Если земля давала лишь скудные урожаи – а это было довольно общим правилом,– нужно было расширять запашку, наращивать усилия работников, заново все уравновешивать за счет избыточного труда. Фрассо и Арпайя – две бедные деревни за Неаполем, неподалеку от относительно богатой третьей – Монтесаркьо. В обеих бедных деревнях уро-

==246

89

Delille G. Types de développement dans le royaume de Naples, XVII"– XVIIIe siècle– «Annales E. S C.»,1975, p. 703—725. 40 Ленинград. Гос. Публичная библиотека им. М. E. СалтыковаЩедрина. Фонд Дубровского, Fr. 18—4, л. 86—87. " См.· Makkai L. в. Histoire de la Hongrie.Budapest, 1974, p. 141—142.

жайность была столь низка, что для производства такого же количества продукта, как в Монтесаркьо, требовалось возделывать втрое большую площадь. И как следствие, эти бедные деревни знали более высокую рождаемость и более ранние браки, мирились с ними – им надо было производить относительно избыточную рабочую силу89. Отсюда и постоянный парадокс стольких экономик Старого порядка – относительно перенаселенные деревни, живущие на грани нищеты и голода и тем не менее вынужденные прибегать к постоянной помощи масс сезонных работников – этих жнецов, сборщиков винограда, молотильщиков зерна в зимнюю пору, этих чернорабочих с заступом в руках, копающих канавы,– всех этих выходцев из внешнего мира беднейших, из аморфной массы лишенных работы. Статистика за 1698 г. по Орлеанскому фискальному округу дает следующие цифры: 23 812 крестьян-пахарей, 21 840 виноградарей, 2121 мельник, 539 садовников, 3160 пастухов, 38 444 поденщика, 13 696 служанок, 15 тыс. работников. И цифры эти даже не дают представления обо всей численности крестьянского населения, ибо, за вычетом служанок, в них не фигурируют ни женщины, ни дети. На почти 120 тыс. самодеятельного населения мы имеем, считая работников, домашнюю прислугу и поденщиков, более 67 тыс. лиц наемного тру да.

Как ни парадоксально, этот избыток людей служил помехой росту производительности: такое многочисленное крестьянское население, жившее в условиях, близких к простому воспроизводству, вынужденное без устали работать, чтобы выдержать удары частых неурожаев и выплачивать множество своих повинностей, замыкалось в границах своих повседневных задач и забот. Оно едва могло пошевелиться. И трудно в такой вот среде вообразить себе легкое распространение технического прогресса или согласие пойти на риск, связанный с выращиванием новых культур или с новыми рынками. Складывается впечатление масс, погруженных в рутину, почти спящих; но не будем говорить «спокойных» или «покорных»: они знавали на редкость жестокие пробуждения. Настоящий штормовой прилив крестьянской войны в Китае в 1368 г. положил конец чужеземному владычеству монголов, приведя к власти династию Мин. И если жакерии редко приобретали подобный размах в Европе, то крестьянские восстания вспыхивали там постоянно.

Конечно, эти пожары угасали один за другим: Жакерия в Иль-де-Франсе в 1358 г.; восстание английских крестьян в 1381 г.; крестьянская война в Венгрии в 1514 г. под предводительством Дьёрдя Дожи, завершившаяся после подавления тысячами виселиц [для крестьян] 91; или Крестьянская война в Германии в 1525 г.; или же огромное крестьянское восстание в Неаполе в 1647 г. Сеньеры, социальная верхушка деревенских миров, всегда снова брали верх благодаря помощи государей и более или менее сознательному пособничеству городских обществ, которые нуждались в крестьянском труде. И тем не менее, если крестьянин и терпел довольно регулярно поражения, он все же не отступался. Война подспудная чередовалась с войной открытой. По данным историка австрийского кре-

==247

Grüll G. Bauer, Herr und Landesfürst.1963, S. l.

стьянства Георга Грюлля, даже чудовищный разгром, каким завершилась Крестьянская война (Bauernkrieg)1525 г., не устранил «латентной» социальной войны, не прекращавшейся вплоть до 1650 г. и даже позднее 92. Крестьянская война, война, «вписанная» в структуру общества, никогда не прекращалась. Она длилась куда больше, чем Столетняя война.

НИЩЕТА И ВЫЖИВАНИЕ

93

Malraux A. Antimémoires.1967, р. 525.

94 Bourde A. Op. cit.,p. 53.

95 Abel W. Crises

agraires en Europe

(XIIIe– XX' siècles).

1973, p. 182.

9δ Abel W. Geschichte

der deutschen

Landwirtschaft.1962, S. 196.

97 Bois P. Paysans de

l'Ouest.1960, p. 183—184.

'" Sombart W. Der

moderne Kapitalismus,H, S. 1061.

'"' Gestrin F. Le Trafic

commercial entre les

contrées des Slovènes

de l'intérieur et les

villes du littoral de

l'Adriatique...,1965, (ср. резюме на франц.

яз.,с. 247—272).

Томоло – единица

площади, составляющая

от 0,1 до 0,3 гектара.—

Прим. перев.

Максим Горький будто бы сказал: «Крестьяне везде одни и те же» 93. Так ли уж это верно?

Всекрестьяне испытывали довольно постоянную нищету; проявляли терпение перед лицом каких угодно испытаний, исключительную способность сопротивляться, приспосабливаясь к обстоятельствам; медлительность в действиях, несмотря на взрывы восстаний; приводящее в отчаяние умение, где бы они ни находились, отказываться от любых нововведений (поиvelletez)94, a также и не имеющее себе равных упорство при восстановлении равновесия в жизни, неизменно подверженной превратностям. Что уровень их жизни был низок, сомнений не вызывает, несмотря на те или иные исключения, как, например, животноводческая зона Дитмаршен к югу от Ютландии в XVI в.95, как «островки крестьянского благосостояния» в Шварцвальде, некоторых местностях Баварии, Гессена или Тюрингии 96. Позднее сюда можно отнести голландские деревни по причине близости крупных городских рынков; западную часть округа Ле-Ман 97; немалую долю английских деревень и почти что все поселения виноградарей. Это лишь несколько примеров. Но при полном перечислении мрачные картины намного преобладали бы над прочими. Их тысячи.

Не будем, однако, делать акцент на этих [вполне] реальных мрачных фактах. Крестьянин выжил. Он сумел выкарабкаться – это тоже всеобщая истина. Но в общем – благодаря сотне дополнительных занятий: ремеслу, тому поистине «промыслу», какой представляет виноградарство, извозу98. Мы не станем удивляться тому, что шведские или английские крестьяне оказывались также рудокопами, камнеломами, железоделами; что крестьяне Сконе становились моряками и занимались оживленными каботажными перевозками на Балтике и в Северном море; что все крестьяне в большей или меньшей мере бывали ткачами, а при случае – перевозчиками. Когда к концу XVI в. деревни в Истрии испытали вторичное закрепощение, многие крестьяне ударились в бега. Они становились возчиками или разносчиками, обслуживавшими порты Адриатики, и со своими деревенскими домницами расширили простейшее железоделательное производство 99. В королевстве Неаполитанском, гласит серьезный доклад Счетной палаты (Sommaria),«многочисленны поденщики (bracciali),кои живут не одним лишь своим поденным трудом, но засевают каждый год шесть томоло * пшеницы или ячменя... выращивают овощи и носят их на рынок, рубят и продают дрова и выполняют перевозки на своих животных; притом еще они стараются платить

==248

100

A. d.S. Napoll, Sommana Partium 565; Galasso G. Op. cit.,p. 139.

"" Conti E. La Formaztone délia struttura agraria moderna net conlado florentine.Roma, 1965, I,p. VII. "12 Fourquin G. Les Campagnes de la région parisienne à la fin du Moyen Age. 1964, p. 530.

'°;' Brunner O. Neue Wege der Verfassungslind Sozialgeschichle(итальянское издание, 1970), p. 138. 104 Gonon M. La Vie familiale en Forez et son vocabulaire d'après les testaments.1961, p. 16. ^ Ibid.,p. 243.

подать только как поденщики» 100. Недавнее исследование показывает их, сверх того, в ролях заемщиков и ссужающих деньги, мелких ростовщиков, старательных животноводов.

ДЛИТЕЛЬНАЯ ВРЕМЕННАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ НЕ ИСКЛЮЧАЕТ ИЗМЕНЕНИЯ

Эти примеры сами по себе показывают, в чем не прав Горький. Существовала тысяча способов быть крестьянином, тысяча способов быть бедняком. Люсьен Февр, размышляя о различиях между провинциями, имел обыкновение говорить, что «Франция может быть названа разнообразием». Но и мир тоже называется разнообразием: существовали почва, климат, существовали культуры, существовал «дрейф» истории, старинные варианты выбора. Существовали также статус собственности и статус личности. Крестьяне могли быть рабами, крепостными, свободными держателями, испольщиками, арендаторами; они могли зависеть от церкви, от короля, от знатных сеньеров, дворян второго или третьего ранга, от крупных арендаторов. И всякий раз их личный статус оказывался разным.

Никто не оспаривает это разнообразие в пространстве. Но внутри каждой данной системы историки крестьянской жизни проявляют ныне тенденцию представлять себе ситуации, неподвижные во времени, без конца повторяющие самих себя. Для Элио Конти, великолепного историка тосканской деревни, последняя может быть понята и объяснена лишь путем непрерывных наблюдений на протяжении тысячелетия 101. В отношении деревень, лежащих вокруг Парижа, один историк утверждает, будто «деревенские структуры почти не претерпели изменений со времен Филиппа Красивого до XVIII в.» Преемственность главенствует над всем. Уже давно Вернер Зомбарт говорил, что европейское земледелие не изменилось с эпохи Карла Великого до Наполеона; это, несомненно, был способ подшутить над иными историками его времени. Сегодня такой иронический выпад никого бы более не шокировал. Отто Бруннер, историк австрийского сельского общества, пошел гораздо дальше. «Крестьянство,– не моргнув глазом заявляет он,– со времен своего складывания в неолите и вплоть до XIX в. образовывало фундамент структуры европейского общества, и на протяжении тысячелетий его сущность едва ли затрагивалась переменами в структуре политических форм верхних слоев [общества]» 103.

И все же не будем с закрытыми глазами верить в полную неподвижность истории крестьянства. Да, внешний облик какой-нибудь деревни не изменился со времен Людовика XIV до наших дней. Да, престарелые кузены одной женщины-историка, изучавшей Форез, «еще и [сегодня] совершенно похожи на столь близкие [им] тени завещателей XIV в.» 104. И скот этих самых деревень, по-видимому, «не счишком отличался в 1914 г. от того, каким он был в 1340 г.» 105. Идентичны поля, дома, животные, люди, разговоры, пословицы... Да, но сколько вещей, сколько реальностей непрестанно менялось! В Мичдорфе, кро-

==249

"'6 Juillard E. Problèmes alsaciens vus par un géographe.1968, p. 110.

107 Ibid.,p. 112.

Бланка Кастильская (1188—1252)– королева Франции, мать Людовика IX Святого, правительница королевства во время малолетства Людовика и во время его пребывания в крестовом походе.– Прим. перев.