Текст книги "Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2"
Автор книги: Фернан Бродель
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 55 страниц)
==217
* Потлач – у индейцев северо-западного побережья Северной Америки торжественный пир, отличавшийся предельно расточительным расходованием пищи и раздачей в виде даров в чисто престижных целях значительных богатств. Куда – на островах Меланезии церемониальный кольцевой обмен предметов, имевших, как правило, исключительно престижную ценность; участие в таком обмене резко повышало социальный статус и престиж индивида. Впервые исследован британским антропологом Б. Малиновским.– Прим. перев.
* Леви-Стросс Клод (род. в 1908 г.)– французский этнограф и социолог.– Прим. перев.
303 См.. Neale W.C. в· Polanyi K., Arensberg С. Ор. at,р. 342.
304 Ibid.,p. 336 sq.
305 Ibid.,p. 341.
306 North D.C. Markets and Other Allocation Systems in History, the Challendge of K. Polanyi.— «The Journal of European Economic History»,1977 (winter), 6.
этой перемены будто бы существовали только, так сказать, рынки «на поводке», ложные рынки или вообще не рынки.
Как примеры обмена, который не зависел от так называемого «экономического» поведения, Поланьи называет церемониальные обмены под знаком реципрокации',или редистрибуциюценностей примитивным государством, конфискующим продукт; или же торговые порты (ports of trade),эти нейтральные пункты обмена, где купец не был законодателем и лучшим образцом которых были бы гавани финикийских колоний вдоль побережий Средиземного моря, где в определенном месте на ограниченном оградой пространстве практиковали «немую торговлю». Короче, следовало бы делать различие между trade(торговлей, обменом) и market(рынком с саморегулированием цен), появление которого в прошлом веке было социальным переворотом первой величины.
Беда в том, что теория эта целиком покоится на этом различении, основанном – и то с оговорками – на нескольких разнородных обследованиях. Конечно же, ничто не препятствует введению в спор о «великой трансформации» XIX в. потлачаи кула *вместо весьма разнообразной торговой организации XVII и XVIII вв. Но это то же самое, что прибегнуть в споре по поводу брачных норм в Англии во времена королевы Виктории к объяснению уз родства по Леви-Строссу **. В самом деле, не сделано ни малейшего усилия, чтобы обратиться к конкретной и разнообразнойисторической реальности и затем исходить из нее. Нет ни единой ссылки на Эрнеста Лабруса, или на Вильгельма Абеля, или на столь многочисленные классические работы по истории цен. Два десятка строк – и вопрос рынка в так называемую меркантилистскую эпоху решен 3 . К несчастью, социологи и экономисты вчера, а антропологи – сегодня приучили нас к своему почти полному незнанию истории. Ведь оно так облегчало их задачу!
строк – и вопрос эпоху решен 3 . К
Помимо этого, предлагаемое нам понятие «саморегулирующийся рынок»– он-де то, он-де другое, он не таков, он не терпит-де тех или иных препятствий – обнаруживает теологический вкус к дефиниции 304. Этот рынок, где «участвуют одни только спрос, издержки продавца и цены, вытекающие из взаимного согласия», при отсутствии любого «внешнего элемента» 305, есть создание умозрительное. Слишком просто окрестить экономической такую-то форму обмена, а социальной – какую-то другую. В действительности же все формы – экономические и все – социальные. На протяжении веков имелись очень разные социоэкономические обмены, которые сосуществовали, несмотря на свою разность или же как раз β силутакой разности. Реципрокация, редистрибуция – тоже формы экономические, тут Д. Норт совершенно прав 306, а рынок с оплатой, появляющийся очень рано, тоже есть одновременно и социальная реальность, и реальность экономическая. Обмен всегда был диалогом, а цена в тот или иной момент бывала чем-то непредвиденным. Она испытывала определенное давление (государя ли, города ли, капиталиста ли и т. д.), но также поневоле подчинялась императиву предложения, слабого или обильного, и в не меньшей мере – спроса. Контроль над ценами – главный довод в пользу того, чтобы отрицать появление до XIX в. «настоящего» саморегулирующегося рынка,– существовал во все времена и существует еще и сегодня. Но что касается
==218
Neale W.C. Op. cit., p.343.
308 См .:Rodinson M. в: Chalmetta P. Op. cit.,p. LUI sq.
309 Ibid..p. LV sq.
мира доиндустриального, то было бы ошибкой думать, будто рыночные прейскуранты упраздняли роль спроса и предложения. В принципе строгий контроль над рынком создан ради того, чтобы защитить потребителя, т. е. [обеспечить] конкуренцию.Именно «свободный» рынок в своем крайнем выражении, например английский частный рынок (private market),обнаружил бы тенденцию отменить разом и контроль, и конкуренцию.
На мой взгляд, с исторической точки зрения говорить о рыночной экономике следует с того момента, когда появляются колебания и согласованность цен на рынках какой-то данной зоны; явление тем более характерное, что происходит оно в рамках разных юрисдикции и суверенитетов. В таком смысле рыночная экономика существовала задолго до XIX и XX вв., будто бы единственных, по утверждению У. Нила 307, которые знали саморегулирующийся рынок. Цены колебались со времен античности, а в XIII в. они колебались уже как [некое] целое по всей Европе. Впоследствии согласованность проявится еще ярче, в пределах все более и более узких. Даже крохотные местечки района Фосиньи в Савойе XVIII в. – высокогорной местности, мало способствующей контактам,– знали определенное колебание своих цен на всех рынках района от одной недели к другой, в зависимости от урожаев и потребностей, в зависимости от спроса и предложения.
Сказавши это, я отнюдь не утверждаю, будто эта рыночная экономика, близкая к конкуренции, покрывала всю экономику, совсем наоборот! И сегодня ей это удается не больше, чем вчера, хоть и при совершенно иных масштабах, и по совсем другим причинам. В самом деле, частичный характер рыночной экономики может зависеть либо от значительности сектора натурального хозяйства, либо от власти государства, которое изымало часть продукта из торгового обращения, либо в такой же мере, или еще более, от весомости денег, которые тысячами способов могли искусственно вмешаться в ценообразование. Таким образом, рыночная экономика могла подрываться снизу или сверху, в экономиках отсталых и весьма передовых.
Что достоверно, так это то, что наряду с «не рынками», столь дорогими сердцу Поланьи, всегда имелись также и чисто торговые обмены, какими бы скромными они ни были. Рынки, даже незначительнее, очень давно существовали в рамках деревни или нескольких деревень; рынок мог тогда представать как странствующая деревня – подобие ярмарки, своего рода искусственный и бродячий город. Но важнейшим шагом в этой нескончаемой истории было в один прекрасный день присоединение до того времени небольших рынков городом.Город поглотил рынки, увеличил их по своему размеру, даже если сам он в свою очередь подчинился их закону. Самое главное – это наверняка включение в экономический кругооборот тяжелой единицы —города. Городскойрынок будто бы изобрели финикийцы 308 – это вполне возможно. Во всяком случае, почти современные им греческие города все устроили рынок на агоре,своей центральной площади 309; они также изобрели, или по меньшей мере распространили, деньги, самоочевидный «расширитель» рынка, если только не обязательное условие (sine qua non)его деятельности.
==219
310
См .:Mauss M. в : «Annales E·S.C»,1974, p. 1311—1312.
Греческий город знал даже и крупный городской рынок, тот, что снабжался издалека. Мог ли город поступать иначе? Вот он, город, неспособный с того момента, как он приобрел определенный вес, жить за счет своей прилегающей деревенской округи, зачастую каменистой, сухой, неплодородной. Обращение к услугам ближнего было неизбежно, как это было позднее в городах-государствах Италии начиная с XII в. и даже раньше. Кто будет кормить Венецию, коль скоро самое большее, чем она издавна располагала,– это были скудные огороды, отвоеванные у песка? В более поздний период торговые города Италии, чтобы взять под контроль протянувшийся на большие расстояния кругооборот дальней торговли, преодолеют стадию крупных рынков, создадут действенное и как бы повседневное оружие в виде сборищ богатых купцов. Разве Афины и Рим не создали уже более высокие уровни – уровни банков и собраний, которые можно было бы определить как «биржевые»?
А в целом рыночная экономика будет формироваться шаг за шагом. Как говорил Марсель Мосс, «это именно наши западные общества совсем недавно сделали из человека экономическое животное» 310. И к тому же нужно еще договориться относительно значения слов «совсем недавно».
МОЖЕТ ЛИ БЫТЬ СВИДЕТЕЛЕМ НЫНЕШНЕЕ ВРЕМЯ?
311
Galbraith J. К. The Affluent Society (Ved.). L.,1969 (французское издание 1974 г.).
Эволюция не остановилась вчера, в прекрасные дни саморегулирующегося рынка. На огромных пространствах планеты и для огромных масс людей социалистические системы с авторитарным контролем над ценами положили конец рыночной экономике. Когда последняя сохраняется, ей приходится искать обходные пути, довольствоваться крохотной сферой деятельности. Этот опыт, во всяком случае, кладет конец – и не единственный! – той кривой, что рисовал заранее Карл Бринкман. «И не единственный» – потому что в глазах некоторых сегодняшних экономистов «свободный» мир познал странную трансформацию. Возросшая мощь производства, тот факт, что люди многочисленных наций – разумеется, не всех – миновали стадию нехваток и нищеты и не испытывают серьезного беспокойства за свою повседневную жизнь, удивительное развитие крупных предприятий, зачастую многонациональных,– все эти изменения опрокинули старинный порядок короля-рынка, короля-клиента, имевшей решающее значение рыночной экономики. Законы рынка не существуют более для крупных предприятий, способных своей высокоэффективной рекламой оказывать давление на спрос, способных произвольно устанавливать цены. Дж. К. Гэлбрейт недавно в очень ясной книге описал то, что он называет индустриальной системой3". Франкоязычные экономисты охотнее говорят об организации.В недавней статье в газете «Монд» (29 марта 1975 г.) Франсуа Перру даже дошел до утверждения: «Организация – это модель, намного более важная, нежели рынок». Но рынок сохраняется – я могу пойти в лавку, на обыкновенный рынок и там «опробовать» свое весьма скромное королевское достоинство
К оглавлению
==220
312 Galbraith J. К. Op. cit.,p. 22.
313 Ленин В. И. Поли. собр. соч.,т. 27, с. 385.
клиента и потребителя. Точно так же для мелкого производителя – возьмем классический пример изготовителя готового платья,– повелительно вовлекаемого в борьбу с многочисленными конкурентами, закон рынка продолжает существовать в полной мере. Разве Дж. К. Гэлбрейт не задавался целью в своей последней книге изучить «весьма подробно существование рядом мелких предприятий – того, что я называю рыночной системой,– и системы индустриальной» 312, прибежища крупных предприятий? Но Ленин говорил примерно то же самое по поводу сосуществования того, что он называл «империализмом» (или монополистическим капитализмом, родившимся в начале XXв.), и простым капитализмом, успешно действующим, как он полагал, на конкурентной основе 313.
Я полностью согласен и с Гэлбрейтом и с Лениным, с той, однако, разницей, что различение в качестве отдельных секторов того, что я именую «экономикой» (или рыночной экономикой) и «капитализмом», кажется мне не новой чертой, но европейской константой со времен средневековья. А также с той разницей, что к доиндустриальной модели следует добавить третий сектор: нижний «этаж» «неэкономики», своего рода гумусный слой, где вырастают корни рынка, но не пронизывая всей его массы. Этот нижний «этаж» остается огромным. Выше него, в зоне по преимуществу рыночной экономики, множились горизонтальные связи между разными рынками; некий автоматизм обычно соединял там спрос, предложение и цену. Наконец, рядом с этим слоем, или, вернее, над ним, зона «противорынка» представляла царство изворотливости и права сильного. Именно там и располагается зона капитализма по преимуществу, как вчера, так и сегодня, как до промышленной революции, так и после нее.
==221
00.htm – glava13
Глава 3. ПРОИЗВОДСТВО, или КАПИТАЛИЗМ В ГОСТЯХ
' Perroux F. Le Capitalisme.1962, p. 5. 2 Heaton H. Criteria f periodizaiion in economic history.— «The Journal of Economic History»,1955, p. 267 f.
Из осторожности ли, по небрежности ли, либо просто потому, что этот сюжет не возникал, но до этого момента слово капитализмвышло из-под моего пера всего пять-шесть раз, и я бы мог обойтись без его употребления. «Почему же вы этого не сделали!»– возопят те, кто придерживается мнения, что надлежит раз и навсегда исключить этот «боевой клич» * – двусмысленный, малонаучный, употребляемый где надо и где не надо 2. А главное, такой, что его нельзя употреблять в применении к доиндустриальной эпохе, не впадая в преступный анахронизм.
Что касается лично меня, то после продолжительных попыток я отказался от мысли изгнать докучного. Я подумал, что нет никакой пользы в том, чтобы одновременно со словом избавиться и от споров, какие оно за собою влечет, споров, достаточно живо затрагивающих и современность. Ибо для историка понять вчерашний и понять сегодняшний день – это одна и та же операция. Можно ли вообразить, чтобы страсть к истории резко останавливалась на почтительном расстоянии от современности, куда было бы недостойно, даже опасно продвинуться хотя бы на шаг? В любом случае такая предосторожность иллюзорна. Гоните капитализм в дверь – он войдет в окно. Потому что хотите вы того или не хотите, но даже в доиндустриальную эпоху существовала экономическая деятельность, которая неудержимо приводит на память это слово и не приемлет никакого другого. Если она еще почти не напоминала индустриальный «способ производства» (что до последнего, то я не считаю, что он представлял важнейшее и необходимое свойство всякого капитализма), то, во всяком случае, она не совпадала и с классическим рыночным обменом. Мы попытаемся определить ее в главе 4.
Коль скоро слово это вызывает такие контроверзы, мы начнем с предварительного изучения словаря, дабы проследить историческую эволюцию слов капитал, капиталист, капитализм',эти три слова взаимосвязаны, они фактически неразделимы. Таким образом мы заранее устраним некоторые двусмысленности.
==222
Капитализм, определяемый, таким образом, как место вложения капитала и высокого уровня его воспроизводства, надлежит затем «вписать» в [рамки] экономической жизни, и он при этом не заполнит всего ее объема. Следовательно, имеются две зоны, где его надлежит помещать: та, которую капитал удерживает и которая есть как бы его предпочтительное место обитания, и та, которую он затрагивает окольным путем, в которую «втирается», не господствуя над нею постоянно.
Вплоть до [промышленной] революции XIXв., до момента, когда капитализм присвоит себе индустриальное производство, возведенное в ранг [источника] крупных прибылей, он чувствовал себя как дома по преимуществу в сфере обращения, даже если при случае он не отказывался совершать нечто большее, нежели простые набеги, и в иные сферы. И даже если обращение не занимало его во всей своей совокупности, поскольку в нем капитал контролировал и стремился контролировать лишь определенные каналы.
Короче говоря, в этой главе мы изучим различные секторы производства, где капитализм пребывал в гостях, прежде чем в следующей главе заняться теми избранными сферами, где он действительно был у себя дома.
00.htm – glava14
КАПИТАЛ, КАПИТАЛИСТ, КАПИТАЛИЗМ
3 См . вчастности: Febvre L. Les Mots et les choses en histoire économique.– «Annales d'histoire économique et sociale»,II, 1930, p. 231 sq.
4 Для более полных разъяснений см. ясный и скрупулезно выполненный (хотя и труднодоступный) труд Эдвина Дешеппера: Deschepper E.
L'Histoire du mot capital et dérivés.Université libre de Bruxelles, 1964 (машинописный текст диссертации). Я широко пользовался им, когда писал последующие абзацы.
Прежде всего обратимся к словарям. Следуя советам Анри Берра и Люсьена Февра 3, ключевые слова исторического словаря следует употреблять лишь после того, как задашься вопросом по их поводу – и лучше неоднократно, чем единожды. Откуда эти слова взялись? Как они дошли к нам? Не введут ли они нас в заблуждение?
Я захотел ответить на эти вопросы, взяв слова капитал, капиталист, капитализм —три слова, что появились в том порядке, в каком я их перечисляю. Операция скучная, я это признаю, но необходимая.
Надо предупредить читателя, что это – сложное исследование, что следующее далее сжатое изложение не дает представления и о сотой его части 4. Любая цивилизация – уже вавилонская, уже греческая, римская и, вне сомнения, все остальные,– сталкиваясь с потребностями обмена, производства и потребления и с порождаемыми ими спорами, должна была создавать особые словари, термины которых затем непрестанно искажались. Наши три слова не избегли действия этого правила. Даже слово капитал,самое древнее из трех, не имело того смысла, в каком мы его понимаем (следуя за Ричардом Джонсом, Рикардо, Сисмонди, Родбертусом и в особенности – за Марксом), или же начало приобретать этот смысл лишь около 1770 г., с появлением трудов Тюрго – самого крупного экономиста XVIII в., писавшего по-французски.
==223
* Виллани Джованни (ум. 1348) – автор хроники, доведенной до 1348г.
и включающей историю как собственно Флоренции, так и Италии в целом. Веллути Донато (1313—1370) – автор хроники, охватывающей историю Флоренции с 1300 по 1370г.– Прим. перев.
5 Archives de Prato, № 700. Lettere Prato – Pirenze; документ был сообщен мне Φ. Мелисом.
6 Salin E. Kapitalbegriff und Kapitallehre von der Antike zu den Physiokraten.– "Vierteljahrschrift für Sozial– und
Wirtschaftsgeschichte".1930, 23, S. 424, Anm. 2. 7 Gascon R. Grand Commerce et vie urbaine. Lyon au XVIe.1971, p. 238.
' Deschepper E. Op. cit.,p. 22 sq.
9 Rabelais F. Pantagruel.Ed. La Pléiade, p. 383. 1(1 A. N., A. E. B' 531, 22 июля 1713 г.
СЛОВО «КАПИТАЛ»
"Capitale" (слово из поздней латыни, от caput —голова) появилось около XII—XIII вв. в значении «ценности; запас товаров; масса денег; или же деньги, приносящие процент». Оно не сразу было точно определено: споры тогда шли прежде всего по поводу процента и отдачи денег в рост, каковым в конечном счете схоласты, моралисты и правоведы со спокойной совестью открыли путь по той причине, как они станут заявлять, что кредитор-де идет на риск. В центре всех этих споров находилась Италия – предтеча того, что впоследствии станет современностью. Именно в Италии это слово было создано, освоилось и в некотором роде обрело зрелость. Его, бесспорно, обнаруживаешь в 1211 г., а с 1283 г. оно употребляется в значении капитала товарищества купцов. В XIV в. оно встречалось почти повсеместно – у Джованни Виллани, у Боккаччо, у Донато Веллути *... 20 февраля 1399 г. Франческо ди Марко Датини писал из Прато одному из своих корреспондентов: «Конечно же, я желаю, чтобы ты, ежели закупишь бархаты и сукна, взял обеспечение под капитал (И с kapitale)и под прибыль, [что надлежит получить] ; а после сего поступай по своему усмотрению» 5. Слово «капитал», реальность, которую оно обозначало, вновь встречаются в проповедях св. Бернардина Сиенского (1380—1444): «сие плодовитое средство наживы, кое мы обычно называем капиталом» («quamdam seminalem rationem lucrosi quam communiter capitale vocamus»)6.
Мало-помалу это слово обнаружило тенденцию обозначать денежныйкапитал товарищества или купца – то, что в Италии очень часто именовали также «телом» (согро),а в Лионе еще в XVI в. называли le corps 7.Но в конце концов после долгих и запутанных споров в масштабе всей Европы «голова» возобладала над «телом». Возможно, слово «капитал» вышло из Италии, чтобы потом распространиться по всей Германии и Нидерландам. А в конечном счете оно, видимо, пришло во Францию, где вступило в конфликт с прочими производными от caput,например chatel, cheptel, cabal8. «В этот час,– говорит Панург,– ...мне с того идет чистый cabal.Долг, рост и проценты я прощаю» 9. Во всяком случае, слово «капитал» встречается в «Сокровищнице французского языка» («Thrésor de la langue française», 1606)Жана Нико. Не будем из этого делать заключение, что его смысл тогда уже вполне устоялся. Оно оставалось окружено множеством слов-соперников, которые легко подставлялись вместо него даже там, где мыбы ожидали именно его употребления: «доля» (sort),в старинном значении долга, «богатства» (richesses),«возможности» (facultés),«деньги» (argent),«ценность» (valeur),«фонды» (fonds),«имущества» (biens),«деньги» (pécunes),«главное» (principal),«добро» (avoir),«достояние» (patrimoine).
Слово «фонды»долго сохраняло первенство. Лафонтен говорит в своей эпитафии: «И Жан ушел таким же, как пришел, проев доход свой с капиталом (fonds)вместе». И еще сегодня мы говорим «prêter à fonds perdus»—«давать взаймы заведомо безнадежному должнику». Так что мы без удивления прочтем, что некий марсельский корабль зашел в Геную забрать «свои фонды в пиастрах, дабы отправиться на Левант» (1713 г.) 10, или что какой-ни-
==224
" Cavignac J. Jean
Pellet, commerçant de
gros, 1694—1722.1967, p. 158. Письмо Пьера
Пелле с Мартиники
от 26 июля 1726 г.
12 Véron de Forbonnais F.
Principes économiques
(1767).Éd. Daire, 1847, p. 174.
13 A. E. Mémoires et
Documents, Angleterre, 35, f° 43, 4 мая 1696 г.
'4 Turgot. Œuvres, II,p. 575.
15 Savary des Bruslons J.
Dictionnaire,II, 1760, col. 136.
l(i A.N., G 7, 1705, 121, после 1724г.
" A. N., G 7, 1706, l, письмо от 6 декабря
1722г.
18 Condillac. Le Commerce et le gouvernement.Éd. Daire, p. 247.
19 Say J.-B. Cours complet d'économie politique,I, 1828, p. 93. 10Sismondi. De la richesse commerciale.1803.
21 Véron de
Forbonnais F. Op. cit.,p. 176.
22 Du Pont de Nemours. Maximes du docteur Quesnay.Éd. 1846, p. 391; цит. у: Romeuf J. Dictionnaire des sciences économiques, s.v. «Capital»,p. 199.
23 Manceron С. Les Vingt Ans du roi.1972, p. 589.
будь купец, занятый ликвидацией дела, может лишь «заставить вернуть свои фонды» (1726 г.) ".И наоборот, когда в 1757 г. Верон де Форбоннэ пишет: «По-видимому, те лишь фонды заслуживают названия богатств, кои имеют то преимущество, что приносят доход» 12, то нам слово «богатства» (richesses),употребленное вместо слова «капитал»(о чем говорит продолжение текста), представляется неуместным. Еще более удивляют другие выражения: относящийся к Англии документ 1696 г. полагал, что «сия нация имеет еще действительную стоимость в шестьсот миллионов [фунтов; в общем-то, это цифра, предлагавшаяся Грегори Кингом] в землях и всякого рода фондах» 13. В 1757 г., в обстановке, когда бы мы автоматически сказали – переменный, или оборотный капитал, Тюрго говорил об «авансах, обращающихся во всякого вида предприятиях» . У него «аванс» проявляет тенденцию принять значение «вложения, инвестиции»: здесь присутствует современное значение понятия «капитал», если и не само это слово. Забавно также увидеть в «Словаре» Савари дэ Брюлона издания 1761 г., когда речь идет о торговых компаниях, упоминание об их «капитальных фондах» («fonds capitaux») .Вот наше слово и сведено к роли прилагательного. Выражение это не было, разумеется, изобретением Савари. Примерно сорока годами раньше одна из бумаг Высшего совета торговли гласила: «Капитальный фонд [Индийской] компании достигает 143 млн. ливров» 16. Но почти в это же самое время (1722 г.) в письме абвильского фабриканта Ванробэ-старшего ущерб после крушения его корабля «Карл Лотарингский» оценивался как «составивший более половины капитала» 17.
Слово капиталвозобладает в конечном счете лишь в связи с медленным «износом» других слов, который предполагал появление обновленных понятий, «перелом в знаниях», как сказал бы Мишель Фуко. В 1782 г. Кондильяк сказал проще: «Каждая наука требует особого языка, ибо всякая наука имеет представления, кои ей свойственны. По-видимому, надо было бы начинать с создания этого языка; но начинают с разговора и письма, а язык еще остается создать» 18. В самом деле, на стихийно сложившемся языке экономистов-классиков будут разговаривать еще долго после них. Ж.-Б. Сэ в 1828 г. признавал, что слово «богатство» (richesse) —«ныне плохо определяемый термин» 19, но пользовался им. Сисмонди без колебания говорит о «богатствах территориальных» (в смысле «земельных»), о национальном богатстве, о торговом богатстве – это последнее выражение даже послужило названием его первого эссе .
Однако мало-помалу слово капиталбрало верх. Оно присутствует уже у Форбоннэ, который говорит о «производительном капитале» 2); у Кенэ, утверждавшего: «Всякий капитал есть орудие производства» 22. И вне сомнения, уже и в разговорной речи, ибо оно употребляется как образное. «С того времени, как г-н Вольтер в Париже, он живет за счет капитала своих сил»; его друзьям следовало бы «пожелать, чтобы он жил там только за счет своей ренты», ставил свой верный диагноз в феврале 1778 г., за несколько месяцев до кончины прославленного писателя, доктор Троншэн 23. Двадцатью годами позднее, в эпоху итальянской кампании Бонапарта, русский консул, размышляя об исключи-
==225
«Торговля» – гобелен XV в Музей Ключи Фото Роже-Виолле
24 Morellel Prospectus d'un nouveau dictionnaire de commerceΡ , 1764 Цит y Deschepper Ε p cil,ρ 106—107
тельном положении революционной Франции, говаривал (я его уже цитировал): она-де «ведет войну своим капиталом», противники же ее – «своими доходами»! Заметьте, что в этом ярком суждении слово капиталозначает национальное достояние, богатство нации. Это уже более не традиционное слово для обозначения суммы денег, размеров долга, займа или торгового фонда, с тем смыслом, что мы находим в «Сокровищнице трех языков» («Trésor des trois langues»)Крепэна (1627 г.), во «Всеобщем словаре» («Dictionnaire universel»)Фюретьера (1690 г.), в «Энциклопедии» 1751 г. или в «Словаре Французской академии» (1786 г.). Но разве же не был этот старинный смысл привязан к денежной стоимости, которая так долго принималась на веру? Заменить его понятием производительных денег, трудовой стоимости – на это потребуется много времени. Однако же этот смысл мы замечаем у Форбоннэ, и Кенэ, у Морелле, который в 1764 г. различал капиталы праздныеи капиталы деятельные24, и еще больше – у Тюрго, для которого капитал отныне вовсе не исключительно деньги. Еще немного – и мы пришли бы к тому «смыслу, какой определенно
15
–127
==226
" Deschepper E. Op. cit.,p. 109.
(и как исключающий иные) придаст этому слову Маркс, а именно: средства производства» 25. Задержимся же у этой еще неопределенной границы, к которой нам придется вернуться.
КАПИТАЛИСТ И КАПИТАЛИСТЫ
26
Ibid.,p. 124.
27 A.N., К 1349, 132, f» 214 v°.
28 Deschepper E. Op.
cit.,p. 125.
2S Febvre L. Pouvoir
et privilège(May.
L.-Ph. L'Ancien Régime
devant le Mur d'Argent).
—" Annales d'histoire
économique et sociale",Χ (1938), p. 460.
30 Deschepper E.
Op. cit.,p. 128.
11 A.N.. Z l, D 102 B.
32 A. d. S. Napoli, Äff anEsten, 801.
33 Malouet P.-V. Mémoires.1874, I, p. 83.
Слово «капиталист»восходит, несомненно, к середине XVII в. «Голландский Меркурий» («Hollandische Mercurius»)один раз его употребляет в 1633 г. и один раз – в 1654 г.26 В 1699 г. один французский мемуар отмечал, что новый налог, установленный Генеральными штатами Соединенных Провинций, делает различие между «капиталистами», кои будут платить 3 флорина, и прочими, облагаемыми суммой в 30 су . Следовательно, слово это было уже давно известно, когда Жан-Жак Руссо в 1759 г. писал одному из своих друзей: «Я ни большой барин, ни капиталист. Я беден и доволен» . Однако в «Энциклопедии» это слово фигурирует только как прилагательное – «капиталистический». Правда, у существительного было много соперников. Имелись сотни способов обозначать богачей: денежные люди, сильные, ловкачи, богатенькие, миллионеры, нувориши, состоятельные (хотя это последнее слово пуристы и включили в индекс запрещенных). В Англии во времена королевы Анны вигов – все они были очень богаты – обозначали как «людей с бумажником» или же как «денежных людей» (monneyed men).И все эти слова с легкостью приобретали пренебрежительный оттенок: Кенэ говорил в 1759 г. об обладателях «денежных состояний», которые «не знают ни короля, ни отечества».29. Для Морелле же капиталисты образовывали в обществе отдельную группу, категорию, почти отдельный класс 30.
Обладатели «денежных состояний» – это тот узкий смысл, какой приняло слово «капиталист»во второй половине XVIII в., когда оно обозначало держателей «государственных бумаг», движимостей или наличных денег для инвестиций. В 1768 г. компания судовладельцев, широко финансировавшихся из Парижа, учредила свою резиденцию в столице на улице Кокэрон (Coq Héron),ибо, как было разъяснено заинтересованным лицам в Онфлёре, «капиталисты, кои проживают [в Париже], весьма довольны тем, что их вклады пребывают в пределах досягаемости и они могут постоянно следить за их состоянием» 31. Неаполитанский агент в Гааге 7 февраля 1769 г. писал (по-французски) своему правительству: «Капиталисты сей страны едва ли станут подвергать свои деньги превратностям последствий войны» 32 – речь идет о начавшейся войне между Россией и Турцией. Малуэ, будущий член Учредительного собрания, возвращаясь мысленно в 1775 г. к основанию голландцами колонии Суринам в Гвиане, различал предпринимателей и капиталистов. Первые спланировали на месте плантации и осушительные каналы; «затем они обратились к европейским капиталистам, дабы получить средства и вложить их в свое предприятие» 33. Слово «капиталисты» все больше и больше становилось обозначением оперирующих деньгами и предоставляющих средства. Написанный во Франции в 1776 г. памфлет называется «Слово к капиталистам об англий-
==227
A. E., M. et D., Angleterre, 35, {"67 sq.
35 A.N., F 12, 731, 4 июля 1783 r. 36 Da] Pane L. Storia del ïavoro in Italia.ed. 1958, p. 116.
37 Наказ третьего сословия общины Гард-Фиганьер.
38 Наказ общины Сен-Парду сенешальства Драгиньянского.
39 Mathieu D. L'Ancien
Régime dans la province
de Lorraine et Barrais.
1879, p. 324.
"' Manceron C. Op. cit.,p. 54.
41 Coston H. Les
Financiers qui mènent
le monde.1955, p. 41; «Moniteur»,t. V, p. 741, 25 сентября 1790 г. " «Moniteur»,t. XVII, p. 484.
43 Coston H. Op. cit.,p. 41; Rivarol. Mémoires.1824, p. 235.
ckom долге» 34 – разве английские фонды не были априори делом капиталистов? В июле 1783 г. во Франции стоял вопрос о предоставлении купцам полной свободы действий в качестве оптовиков. По докладу Сартина, бывшего тогда лейтенантом полиции, на Париж эта мера не распространялась. Как говорили, в противном случае это означало бы предоставить столицу «алчности большого числа капиталистов, [что] повело бы к [незаконному] обогащению и сделало бы невозможным наблюдение полицейской службы за снабжением Парижа» 35. Вполне очевидно, что слово это, уже пользовавшееся дурной славой, обозначало людей, имевших деньги и готовых их употребить, дабы иметь их еще больше. Именно в таком смысле одна брошюрка, увидевшая свет в Милане в 1799 г., различала земельных собственников и «обладателей движимых богатств, или капиталистов» («possessori ai ricchezze mobili, ossia i capitalisa»)36. B 1789 r. в сенешальстве Драгиньянском некоторые наказы жаловались на капиталистов, которых они определяли как «тех, кто имеет состояние в своем бумажнике» и кто, следовательно, избегает уплаты налога37. В результате «Крупные собственники этой провинции продают свои наследственные владения, дабы обратить их в капиталы и защитить себя от непомерных налогов, коим подлежат [земельные] владения, и помещают свои средства из 5% без каких бы то ни было удержаний» 38. В Лотарингии в 1790 г. ситуация как будто была обратной. «Самыми крупными землями [там] владеют,– пишет очевидец,– жители Парижа: некоторые имения были в недавнее время скуплены капиталистами. Последние обратили свои спекуляции на эту провинцию, ибо именно здесь земли более дешевы, учитывая приносимые ими доходы» .
