Текст книги "Избранное"

Автор книги: Факир Байкурт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

16. У каймакама-бея

Рассказывает Яшар.

Листва на чинаре, мимо которой мы шли, пожелтела, ее ветки были залиты солнцем, и множество птиц сидело на этих ветках. Медленно кружась в воздухе, опадали на землю листочки.

Дед крепко держал меня за руку, будто боялся, что я куда-нибудь подеваюсь. Так он и шел – одной рукой опирался на свою палку, другой держал меня. Наконец мы пришли к зданию, которое называлось «правительственный дом».

– Скажи-ка, любезный, – обратился дед к одаджи, – здесь ли принимает каймакам?

– Здесь, – не очень-то любезно отозвался тот. – Зачем он вам?

Пришлось объяснить:

– Нам надобно поговорить с ним насчет куропатки. – И мы рассказали ему нашу историю.

– Ну и дела! – удивился одаджи. – Сколько лет работаю здесь, чего только не повидал, а такое – впервые. Ну, дай вам бог удачи.

Он открыл дверь и подтолкнул нас вперед. Так оказались мы в комнате, где за большим столом сидел еще не старый человечек с обвислыми усами. Волосы у него были гладко прилизаны, и одет он был в рубашку с жестким воротником и галстук цвета перезрелого инжира. Перед ним на столе громоздились кучи бумаг, в руке зажат карандаш. Нахмурив брови, он что-то читал, при этом ничего и никого вокруг себя не замечал, будто сидел на дне глубокого колодца. Прошло довольно много времени, пока он наконец поднял глаза на нас.

– Пожалуйста, я слушаю, – сказал он. – Вы по какому вопросу? – И при этом смерил нас с дедом изучающим взглядом.

Дед сглотнул слюну, прокашлялся и мягко так, вкрадчиво начал:

– Мой бей! Эфендим! – Деду опять пришлось прочистить горло. – Мой бей! Красивый мой эфенди!

– Не волнуйся, отец. Говори свободно обо всем, что тебя тревожит. Я слушаю.

– Да послужат наши головы, наши сердца жертвой за тебя, – начал дед.

– Спасибо, отец, рассказывай, что тебя привело сюда. Чем смогу – помогу.

– Этот мальчик, которого ты видишь перед собой, он же тише воды, послушный ребенок…

– Хороший мальчик. Ты хочешь определить его на учебу?

– Какая там учеба! Не до того нам сейчас. Зовут его Яшар…

– Пусть жизнь его будет долгой… Рассказывай побыстрей, отец.

С трудом подбирая слова, дед поведал о случившемся:

– У этого мальчика была куропатка. Он сам ее поймал, сам вырастил, приручил. Даже если эту куропатку отпускали из клетки, она сама возвращалась домой, потому что очень любила мальчика. Отец Яшара, Сейит, вздумал получить работу у американов. Об этом знает и твой секретарь, он часто приезжает на охоту к нам в деревню Дёкюльджек. У нас кабанов много, и куропатки водятся. Так вот, одному американу-охотнику приглянулась Яшарова куропатка. Этот охотник работает в Анкаре в Туслоге. Зовут его Харпыр. Он пообещал моему неразумному сыну Сейиту, что устроит его на работу, а взамен попросил куропатку. Сейит и отдал ему. А сейчас мой внучек Яшар плачет денно и нощно, глаза у него не просыхают, об одном только и твердит: «Верните мою куропатку». Не далее как вчера приезжал этот гявур Харпыр в нашу деревню. Мы сказали ему: «Верни нашу куропатку. Две недели охотился ты с ней, пора и честь знать. Верни обратно». А он и слышать не хочет. «Нет, – говорит, – не отдам». Сел в свой автомобиль и укатил обратно в Анкару. А внучек совсем покой потерял. Мы по-хорошему просили Сейита забрать у американа птицу, но и он слушать нас не желает. Что нам сейчас делать? Какой выход найти из такого положения? Вот почему пришли мы к вашему превосходительству – как к человеку правительственному. Помоги нам – позвони куда следует, телеграмму пошли. Пускай вернут ребенку куропатку. Вот какое дело у нас…

Пока дед рассказывал, каймакам не переставал грызть кончик своего карандаша. Дед уже умолк, а он все продолжал в задумчивости покусывать карандаш. И тогда дедушка произнес:

– Этот самый Харпыр работает инженером по самолетам в Анкаре, в Туслоге. Живет в Чанкае. Наш односельчанин Теджир Али работает в его доме привратником. Харпыр живет в квартире под номером десять. Окажи нам поддержку. Ты большой человек, правительственный человек. Прикажи вернуть куропатку.

На сей раз каймакам отложил карандаш и вперил взгляд в деда.

– Слушай, старик, что ты тут мне плетешь?! Какая куропатка? Какой ребенок? При чем тут его отец? Кто просит работу у американцев? Кто охотится с куропаткой? Отец подарил куропатку американцу, а дед просит вернуть подарок! Так?

– Нет, не так.

– А как же тогда? Ничего не понимаю!

– Не я прошу, а ребенок. Вот этот мальчик – настоящий хозяин куропатки.

– Сколько лет ребенку?

– Двенадцать… Тринадцать…

– Так не бывает – и двенадцать, и тринадцать одновременно. Скажи точно – сколько ему лет?

– Тринадцать.

– Значит, он еще несовершеннолетний. Кто его опекун?

– Не опекун, а Сейит! Его отец!

– Отец отдал куропатку, а ты хочешь забрать обратно! Этого делать нельзя!

Каймакам с таким нажимом произнес слово «нельзя», что мы с дедом опешили. Почему нельзя?

– А потому нельзя, – пояснил каймакам, – что ребенок отдал свою вещь без принуждения, к тому ж опекун не возражал.

– Нет, бей, по принуждению! И нет у него опекуна, а есть только отец.

– Ты что, старик, артист? Чего комедию ломаешь? Мы с тобой друг с другом по-турецки говорим, так что мог бы и понимать меня. Я как говорю? Ребенок не хотел отдавать, но отец отдал. Выходит, отец отдал вещь по собственной воле, без принуждения. Ребенку нет еще восемнадцати. Ты ему дед, а по закону отвечает за него отец. Вот почему мы не можем принять от тебя претензию. Нет, не можем!

– Но, эфенди…

– Никаких «но»! Все! Разговор закончен! Уходите!

Дедушка совсем потерялся, тут я выступил вперед:

– Мой отец не приложил никакого труда, чтобы приручить куропатку. Я сам вырастил ее.

Каймакам рассердился, он взглянул на меня так, будто вот-вот набросится и съест.

– Ты в школу-то хоть ходил?

– Пять классов окончил.

– А что такое закон, знаешь?

– Вот пусть по закону и вернут мне куропатку.

– О Аллах, пошли мне терпение! Твой отец, детка, отдал куропатку, которая принадлежит ему.

– Нет, эфенди, она принадлежит мне.

– Ты, мальчик, несовершеннолетний, ты еще маленький. По закону тебе ничто не принадлежит, а только твоему отцу.

– Я пять классов окончил. Отец забрал ее ночью, тайком. Помогите вернуть мою куропатку.

– По закону ты не имеешь права идти против воли отца. Как он решит, так и будет. Раз отец добровольно, без принуждения отдал куропатку другому человеку, мы не можем вернуть ее назад.

– Но если ты по телефону скажешь, чтоб он вернул, он должен будет послушаться тебя и вернет куропатку, – вставил дед.

На столе у каймакама стояло два телефонных аппарата, и дед указал на них.

– Кому же я должен позвонить?

– Американу Харпыру-бею, конечно.

– Но я не знаю ни его номера, ни вообще как звонить в Туслог.

– Если ты не знаешь, то закон знает. Послушай, бей, разве это справедливо – отнимать у ребенка куропатку? К тому ж отец Яшара сделал это тишком, против воли всех домашних. О, бей, не принимай нас за бессловесных тварей. Мы полагали, что наши законы справедливые, что люди, которые стоят на страже закона, сильные и честные. Потому и пришли искать у тебя защиты от несправедливости. А ты на дверь указываешь. Разве так можно, эфенди? Ведь мы честью и правдой служим своему правительству, так пусть и оно в трудный для нас день поддержит нас. Ты здесь поставлен, чтобы законы блюсти, так пошли телеграмму американу, да построже: так, мол, и так, хоть ты и американ, а верни, сукин ты сын, куропатку мальчику. Этого будет вполне достаточно, сам увидишь. Как получит телеграмму, так на другой же день примчится сюда в своем автомобиле и привезет куропатку. А почему? Да потому что испугается! Это ему не шуточки – приказ самого каймакама, правительственного человека. Не мы у них в гостях, а они у нас, не так ли? Так пусть будут добры подчиняться нашим законам.

– Это уж ты чересчур загнул, старик, – сказал каймакам.

– Нет, не чересчур, мой бей, а в самый раз! Или, может, ты за них, за американов, и против нас? А если ты настоящий турок, то должен уметь постоять за справедливость. Когда американы справедливы, мы воздаем им по справедливости, но и сами себя не должны давать в обиду. Настоящий турок не допустит, чтоб шакал одолел льва.

– Кто научил тебя таким речам? Ваш учитель?

– Нет у нас учителя. Был, но в прошлом году выслали.

– Кто ж посеял злостные семена в ваших умах?

– Никто.

– Ты говоришь так, словно я враг справедливости.

– Что ты!.. Я только говорю о своих законных правах и о правах моего внука.

– А за что ты американцев ненавидишь?

– Я их не ненавижу. Я вообще никому зла не желаю.

– Американцы наши гости. Туслог занимается укреплением наших воздушных сил.

– Знаем… Они к нам на самолетах прилетают, всю округу прочесали, чтоб кабанов отыскать. По нашей реке проплыли на резиновых лодках, перестреляли кабанов. И еще собираются приехать. Они всю нашу живность сничтожили – и кабанов, и куропаток, и уток, и дроф. Что им ни попадается под руку – в лесах, в реках, в полях, – все истребляют. Разве гости ведут себя так? Гость должен знать свое место, а хозяин – свое. Мы понапрасну не стали б обиду в сердце вынашивать. Но этот американ отнял у мальчика куропатку. Заморочил голову его отцу обещаниями на работу устроить, а все только для того, чтоб завладеть куропаткой. И вот пятнадцать дней прошло, как он держит ее у себя, запер в стальную клетку. Подержал, и хватит! Пускай теперь возвращает. Я ему зла не желаю и ничего плохого не сделаю. Но если не вернет, то и мне придется силу применить. Вот об этом я предупреждаю тебя. Кому же, как не нашему правительству, постоять за нас?

– Ох, чует мое сердце, без подстрекательства тут не обошлось, – сказал каймакам и вновь принялся грызть карандаш. Он долго глядел на деда, будто птицелов добычу высматривает. – Хорошо, старик! Я помогу вам вернуть куропатку, но и ты в свой черед помоги мне. Скажи, кто занимается подстрекательством в деревнях?

– Договорились. Ты помоги вернуть куропатку, а я, как только замечу, что в деревне кто-то занимается подстрекательством, тотчас приду к тебе и доложу. А на сегодняшний день мне нечего сказать тебе. Никто нас ничему плохому не учит. Наоборот, все в один голос твердят нам: «Бросьте вы свою затею, не стоит из-за одной куропатки такой шум поднимать!» Но ведь куропатка куропатке рознь. Эта – особенная.

Каймакам, не выпуская кончик карандаша из зубов, продолжал сверлить деда взглядом.

– Ладно, – бросил он наконец, – пиши прошение, по всей форме, мы откроем дело. А сейчас идите, – и он глазами указал на дверь.

Мы с дедушкой так и не поняли, поддерживает он нас или нет, однако делать нечего, покинули кабинет. Обдумывая наш разговор с каймакамом, мы вновь прошли под чинарой, ветки которой были залиты солнцем и на них сидело множество разных птиц. Мы пришли к Кериму-эфенди, который писал прошения. С полчаса растолковывали ему суть нашего дела, он слушал нас, слушал, наконец не вытерпел, взорвался:

– Чего вы мне голову морочите! Из-за какой-то паршивой птицы нельзя подавать прошение властям! Отвяжитесь от меня!

– Твое дело выполнять порученное! – рассердился дед. – Каймакам велел написать по всей форме, вот и пиши.

– Я с первых дней Республики[62]62
  Республика в Турции была установлена в 1923 г.


[Закрыть] сочиняю прошения для граждан, но по такому пустячному поводу еще не доводилось. До чего ж у нас бестолковый каймакам!

Вот так, ругая на чем свет стоит и нас, и каймакама, Керим-эфенди вложил чистый листок в пишущую машинку и начал строчить прошение. В конце вышла небольшая заминка – чью подпись ставить под прошением: дедушкину или мою. Решили – все-таки дедушкину. И дед уверенно подписался, так, как я его научил. После этого отнесли документ каймакаму.

– Надо в канцелярии зарегистрировать, – сказал он.

Мы так и сделали и опять принесли бумагу.

– Хорошо, – сказал он на сей раз и продиктовал какое-то письмо своему секретарю, это письмо он отдал нам: – Теперь поезжайте в канцелярию вилайета и передайте письмо самому вали. Как он решит, так и будет. Идите, идите…

– А разве ты не будешь звонить в американский Туслог?

– Не буду. У меня нет таких полномочий.

– А вали позвонит? Вправит он мозги этим негодяям?

– Я же сказал: как вали решит, так и будет. Идите.

Письмо каймакама вместе с нашим прошением вложили в конверт, запечатали и отдали нам.

Мы вышли на улицу. Время уже перевалило за полдень. Нам сказали, что в Кырыклы пойдет минибус. И тут мы увидели отца. Дед подтолкнул меня в бок:

– Погляди, Яшар, это твой отец или я обознался?

Я всмотрелся внимательней. Да, это был он. Мы с дедом сделали вид, будто не замечаем его, и прошли мимо.

17. В вилайете

Яшар продолжает рассказ.

Только одно и было на уме у деда – хватит ли нам денег? У него припрятано в поясе немного – из отложенных на черный день. Он потихоньку доставал их, когда надо было расплачиваться за проезд в автобусе или минибусе. С тех пор как мы покинули родную деревню, деньги таяли, словно снежок под теплым ветром.

На Саманпазары мы вышли из автобуса перед ханом[63]63
  Хан (на Востоке) – постоялый дом, гостиница.


[Закрыть], на котором висела вывеска: «Отель „Йалчын-палас“». Там мы заночевали. Утром, напившись пустого чаю, направились к дому, где принимает вали. Полицейские охранники преградили нам дорогу.

– Вали уехал в Эсенбога, идите к его заместителю.

Оказывается, наш президент Джевдет Сунай на обратном пути из Стамбула должен был заехать в Эсенбога, и вали отправился встречать его.

– А где принимает заместитель? – спросили мы.

– У него много заместителей. Идите вон туда, – и полицейские указали на длинную очередь.

Мы встали в хвост и начали ждать. В кабинет попали только в полдень. Заместитель вали оказался видным мужчиной, ростом повыше, чем каймакам, белолицым, безусым и с брюшком. Дед вручил ему конверт и стал рассказывать нашу историю. Тот не сразу понял, в чем суть дела, и дедушке пришлось рассказать во второй раз. И опять заместитель не понял. Дед собирался уже в третий раз начать, но заместитель остановил его:

– Понятно, понятно! И чего ты без конца одно и то же талдычишь?

Дед промолчал, а заместитель вали надолго задумался. При этом он, как и каймакам, покусывал кончик карандаша. Интересно получается: все большие начальники, когда размышляют о чем-то, непременно грызут карандаши. Я подумал, что они, верно, побаиваются американцев и, желая спрятать страх, начинают кусать карандаш.

– Вам лучше обратиться к самому вали-бею, – сказал наконец заместитель. – Я не могу вам ничем помочь. Вы хотите, чтоб вам вернули куропатку? Честно говоря, я не думаю, что вам удастся добиться этого законным путем. Может быть, вам следовало б найти влиятельного человека в партии Справедливости[64]64
  Партия Справедливости – одна из ведущих буржуазных партий в современной Турции, образована в 1961 г.


[Закрыть], он бы помог вам. Правда, у вас имеется заявление по всей форме, но толку от этого не будет. Вы знаете своего депутата от Сулакчи? Его зовут Алихсан. Я-то его знаю, вряд ли он возьмется помочь вам. А если б и взялся, не в его силах решить такой сложный вопрос. Послушайтесь моего совета, только никому ни слова, ладно? Отправляйтесь-ка вы прямиком в Каваклыдере, там отыщите Назмийе-ханым, жену премьер-министра. Она очень душевная женщина. Попросите ее замолвить словечко доктору Атилле, сыну Джевдета Суная. Он пользует американских работников Туслога, да и других тоже. Замечательный человек, образованный и добрый. Говорят, он помогает нашим во всяких трудовых делах. Я лично с ним не знаком, но наслышан всякого хорошего. Говорят, будто он не раз помогал тем из наших, кто имел заведомо проигрышное дело с американцами. Надо полагать, он и ваше дело найдет как уладить. Конечно, можно было бы обратиться напрямую к Атилле-бею, но я плохо представляю, как это можно сделать. Потому и советую сначала отыскать Назмийе-ханым. Это один из путей, а второй – законный, им тоже пренебрегать не следует. Дождитесь уважаемого вали-бея. Я напишу на письме каймакама: «На усмотрение высших инстанций». Передадите это письмо вали-бею, может, ему что-нибудь более удачное придет на ум. Вах, вах, вы приехали из деревни Дёкюльджек. Деньги-то у вас хоть есть?

Разве дедушка скажет «нет»?

– Есть, – коротко ответил он.

– Тогда с богом. От души желаю вам удачи.

Дед поблагодарил заместителя вали. Он прижал шапку к груди и несколько раз низко поклонился. Я сделал то же самое. Наверно, так полагается выказывать уважение. На том мы покинули кабинет заместителя. Настроение у нас заметно улучшилось. Какой-никакой, а все-таки появился просвет. Не знаю, как решил дедушка – идти сперва к Назмийе-ханым или напрямую к доктору Атилле-бею, сыну Джевдета Суная. Уж они-то помогут нам. Я бы на месте деда пошел сперва к жене премьер-министра, тем более что заместитель сказал о ней: душевная женщина. Но ведь мой дед не слишком жалует ее мужа. Однако ради дела, может, и пойдет.

Но для начала дедушка решил все-таки дождаться самого вали. В большущей комнате – приемной перед кабинетом – собралось множество народу. Кого здесь только не было! И с какими только горестями и бедами не пришли сюда люди. Дед, притихший, сидел в уголке и ждал. Когда я пытался сказать ему что-нибудь на ушко, он часто-часто моргал глазами: молчи, мол, а то кто-нибудь услышит. Но я все-таки не утерпел и зашептал:

– Деда, пошли сразу к Атилле-бею. Он ведь сын самого президента. Американец только услышит его имя, задрожит от страха, самолично прибежит к нам с куропаткой: возьмите ее поскорей!

Дед на этот раз толкнул меня локтем в бок.

– Молчи, малыш, молчи! Ни слова больше, ради бога.

Какой-то человек, который здорово смахивал на нашего односельчанина Ашыка Мехмеда, следил за порядком в очереди. Он просматривал у всех бумаги, а потом предупреждал:

– Будьте краткими. Ожидающих много.

Наконец подошел наш черед. Мы перешагнули порог кабинета вали. Я отродясь не видывал такой огромной комнаты, таких высоких стен. Дедушка молча положил на стол конверт с письмом.

– Говорите, я вас слушаю, – сказал вали.

И дедушка начал рассказывать. А я с интересом поглядывал на вали – будет ли и он грызть карандаш? Он вертел в пальцах длинный заточенный карандаш. И вот – я собственным глазам не поверил! – он медленно-медленно поднес карандаш к губам и начал его осторожно покусывать. Вот те на! «Если мне только доведется учиться, – подумал я, – то не хотелось бы мне стать каймакамом, вали или его заместителем – чересчур много карандашей придется мне грызть изо дня в день». Вали думал, думал, потом глянул на нас в упор:

– Что ж, эта куропатка и в самом деле такая ценная?

– В самом деле, – ответил дед. – Мой внук не перестает плакать из-за нее, глаза у него опухли.

– Значит, вы настаиваете, чтоб мы забрали ее у американца?

– Иначе ребенок изойдет чахоткой.

– Ну а если он добром не захочет отдать?

– Как это – не захочет?! Позвони ему, вали-бей, скажи, что так это ему с рук не сойдет. А не ему, так начальнику его позвони. Есть же у этого самого Харпыра начальник. Позвони начальнику, скажи, чтоб немедля вернули куропатку мальчику.

– Будь это так просто, я бы сей миг и позвонил, – засмеялся вали. – Я знаю английский язык, сам бы растолковал им, что к чему. Но, к сожалению, не так это просто, как тебе думается. Дело-то деликатное. Как бы чего не вышло. Не хватало еще испортить наши отношения с американцами. Разумеется, я как вали мог бы доложить министру внутренних дел, а он в свой черед напишет в министерство иностранных дел. Оттуда, если сочтут нужным, сделают запрос в американское посольство. А это, да будет тебе известно, называется «правительственная нота». Когда дело касается отношений между двумя государствами, то ноты делаются не так уж часто и по особо важным случаям. А может быть, обойдутся приглашением американского посла в министерство иностранных дел. Министр изложит послу суть вопроса, и не как-нибудь, а в особо мягкой форме, так, чтобы это звучало не как официальное заявление, а как личная просьба. Видите, как непросто… Впрочем, подождите минутку.

Вали нажал кнопку на столе, появился его секретарь, тот самый, что сильно смахивал на нашего Ашыка Мехмеда.

– Пригласите сюда моего заместителя Вели-бея.

Вели-бей явился очень быстро.

– Скажите, – обратился к нему вали, – подумали ли вы, как уладить это дело по частным каналам?

– Эфендим, мы могли бы обратиться в официальном порядке в министерство внутренних дел. Но вопрос непростой, и думается, его будет лучше решить в частном порядке. Я кое-что придумал, но не знаю, одобрите ли вы мой план. Мне кажется, этим людям следует обратиться к Атилле Сунай-бею. Он работает в американском госпитале. Служащие Туслога лечатся у него. Не так давно одному из моих друзей понадобилось редкое лекарство, которого у нас в стране нет. Он обратился к Атилле-бею, и тот организовал все – лекарство доставили из Америки. Может быть, он и в данном случае поможет? Но выйти на доктора не так-то просто. Вот почему я посоветовал им найти подход через кого-нибудь из политических деятелей. Депутат Алихсан из Сулакчи едва ли поможет им. А вот госпожа супруга премьер-министра – женщина замечательная, вы знаете это не хуже меня. Надо бы заручиться ее поддержкой, она замолвит словечко Атилле-бею, и тогда дело, можно сказать, решится само собою.

– Я вижу, вы искренне хотите, чтобы отношения между нашими двумя государствами не оказались осложненными. Не так ли?

– Так, именно так, господин вали.

– Прекрасно! – Вали хлопнул ладонью по столу. – Прекрасно. Значит, так, первым делом пишем письмо в министерство внутренних дел. Пускай они решают этот вопрос по своему усмотрению, в официальном порядке. Рано или поздно мы получим от них ответ и в свой черед отпишем в канцелярию каймакама, а оттуда ответ придет к вам в деревню. Но вы гораздо скорей добьетесь своего, ежели обратитесь к Назмийе-ханым. Только никому не говорите, что это мы вас надоумили. Она даст вам рекомендацию к Атилле-бею. Ему тоже не говорите, что действуете по нашему совету. А может, Назмийе-ханым расскажет о вашем деле самому премьеру Демирелю. Ей видней. Лучше всего, если она посвятит своего супруга. Он сам родом из деревни и как никто другой понимает крестьян. Трудно заранее сказать, что он предпримет – обратится ли непосредственно к американским властям или воздержится от этого. Может, он поручит господину Чаглаянгилю, министру иностранных дел, разобраться во всем. Тот вызовет американского посла или позвонит ему. Уж они-то найдут общий язык. Не зря говорится: птица с птицей всегда споется. А не удастся вам заручиться поддержкой Назмийе-ханым – ищите другие подходы к Атилле-бею. Он быстренько вразумит американца, и куропатка снова станет вашей. Ну, давайте!.. Не обижайтесь.

Вали широко нам улыбнулся. Добрый, видать, человек. Мне, правда, не понравилось, как он грыз карандаш, зато он подкупил меня своей улыбкой.

Спустились мы с дедом по лестнице и оказались на площади. Стоим посреди этой площади, смотрим друг на дружку – я на деда, он на меня.

– Ты понял что-нибудь? – спросил меня дедушка.

Не могу сказать, что после разговора с вали нам стало ясно, как действовать дальше. Вот мы и стояли, держась за руки и не зная, куда направить свой путь.

– Надо идти к Назмийе-ханым. Но как ее отыскать?

– Надо отыскать Атиллу-бея, но как?

Подумавши, мы вернулись в гостиницу на Саманпазары.