Текст книги "Сочинения в двенадцати томах. Том 2"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 57 страниц)

Вот самый важный с нашей специальной точки зрения акт всего заговора Бабефа: эта прокламация, представлявшая собой старый пересказ главных социально-политических идей Бабефа, должна была познакомить рабочие предместья Парижа, где она в огромных количествах должна была быть расклеена, со стремлениями заговорщиков и побудить их поддержать лиц, бравших на себя инициативу нападения на Директорию.

Мы и тут видим характерные черты всего дела: 1) совершенную определенность непосредственной политической программы: требование замены существовавшей конституции конституцией 1793 г. и 2) неясность программы социальной. Тот, кто ознакомился с доктриной Бабефа только по этой прокламации, вправе был недоумевать: 1) считает ли Бабеф, что конституция 1793 г. уже сама по себе способна уничтожить имущественное неравенство, или нет; 2) как понимать требование, чтобы «богатые» отказались от излишнего в пользу «нуждающихся»? Что такое le superflu в этой фразе? Это во всяком случае не есть требование отказа от права собственности, ибо всюду в прокламации виден протест лишь против «исключительного» присвоения богатыми «всех» средств, и пункт I прокламации тоже в этом отношении мало выясняет дело, именно потому, что мысль, в нем выраженная, не развивается в последующих пунктах.

Зато пункты V и XI имеют непосредственное агитационное значение: Бабеф хочет в пункте V воспользоваться теми разительными контрастами времен Директории, которые, как мы увидим [305]305
  Ср. стр. 555.


[Закрыть], смущали и беспокоили даже полицию; в пункте XI он стремится заменить разочарование в революции убеждением, что революцию надо еще доделать, что она не окончена и потому не дала еще нужных народу плодов. Этот пункт XI служит естественным переходом к политической программе, к пункту XII: если революция «не окончена», искусственно прервана введением конституции 1795 г., то, естественно, для ее «окончания» необходимо уничтожить конституцию 1795 г. и ввести конституцию 1793 г.

Общее впечатление от чтения этого документа то, что автор его больше всего заботился о том, чтобы связать в уме читателей восстановление конституции 1793 г. с представлением о золотом веке, когда не будет ужасающей нищеты «бедных» и когда «бедные» будут пользоваться всеми благами жизни наравне с «богатыми». Но как именно это произойдет, этот вопрос был оставлен тут совершенно в тени.

И нужно сказать, что не только в этом самом важном для нас в данном случае объяснении с народом Бабеф обходил молчанием вопрос о том, будет или не будет собственность уничтожена. В другой прокламации, уже отпечатанной в тысячах экземпляров и найденной у Бабефа при обыске, в прокламации, которая должна была быть расклеена уже после захвата власти заговорщиками, Бабеф прямо поручает охране народа все имущества государственные и частные [306]306
  Нац. арх. AD. I–111. Acte d’insurrection, § XIX.


[Закрыть]: речь идет об охране их в тревожный момент восстания. Зато ряд пунктов направлен к удовлетворению изголодавшегося парижского простого люда мерами государственной филантропии: «припасы всякого рода будут принесены для народа на общественные площади» [307]307
  Там же, § XV.


[Закрыть], «все булочники будут объявлены под реквизицией, для непрерывного изготовления хлеба, который даром будет раздаваться народу; булочникам будет уплачено по их заявлениям» [308]308
  Там же, § XVI.


[Закрыть] (слово gratis подчеркнуто в подлиннике). Единственный пункт, касающийся конфискации собственности, направлен против эмигрантов и врагов народа: «их имущества будут розданы немедленно защитникам отечества и несчастным» [309]309
  Там же, § XVIII.


[Закрыть].

Наконец, последний штрих: во вторичном, дополнительном донесении Гризеля, предавшего Бабефа, говорится о заседании вождей заговора, происходившем за два дня до ареста, и при этом ничего, касающегося вопроса о собственности, он не передает; речь шла о восстановлении конституции 1793 г. и (весьма характерная деталь) о сформировании специального отряда для обеспечения снабжения Парижа припасами [310]310
  Нац. арх. W. 559; см. собственноручно написанный вторичный донос: Notes additionnelles à la déposition du capitaine Grisel… Détails et éclaircissements nécessaires à la susdite déposition, faite par ledit capitaine devant citoyen Gérard directeur du jury le 3 prairial, an IV.


[Закрыть]. Заговорщики, чтобы с самого начала обеспечить за собой поддержку населения, стремились поразить воображение бедного класса внезапным изобилием припасов.

Фактическое участие рабочего элемента в заговоре было весьма ничтожно, если вообще можно о таком участии говорить.

Всего по делу Бабефа судилось 65 человек. Из 65 подсудимых 15 принадлежали к рабочему классу.

Вот рабочие, отданные под суд по делу о заговоре Бабефа: Didier – слесарь; Cordas – вязальщик; Fossard – часовщик; Marie Monnard – работница в мастерской кружев; Muguier – портной; Boudin – токарь; Lambert – ювелир; Lamberté – портной; Dufour – столяр;. Lux – портной; Drouin – ткач; Roi – часовщик; Thierry – сапожник; Duplay – столяр; Crespin – столяр [311]311
  По собственным заявлениям подсудимых на вопрос председателя о звании (см. Нац. арх. AD. I–111. Débats du procès instruit par la Haute-Cour de Justice contre Babeuf, Drouet et autres. Première séance du 2 ventôse, an V, стр. 8–14).


[Закрыть].

Все они не только были оправданы по суду, но подавали потом прошение в Совет пятисот с просьбою вознаградить их за пятнадцатимесячное пребывание в тюрьме, – и Совет пятисот даже согласился удовлетворить их просьбу [312]312
  Нац. арх. AD. I–111. Opinion d’Ysabeau. Séance du 26 nivôse: Une commission est nommée et, sur son rapport, le conseil des cinq-cents, frappé de la justice de la demande accorde à l’unanimité une indemnité de 1200 francs à chacun de ces infortunés…. leur innocence n’est pas plus mise en doute que leur touchante infortune… (Нужно заметить, что тут уже идет речь о «27 citoyens… tous ouvriers pères de famille», тогда как, судя по собственным заявлениям рабочих, среди подсудимых всех оправданных было 54. Из них прошение о вознаграждении подало 27 человек. Все они не могли быть рабочими, ибо рабочих было всего 15 человек. Текст прошения не дошел до нас. Быть может, защитник интересов петиционеров, чтобы разжалобить депутатов, употребил эти слова «tous ouvriers et pères de famille»).


[Закрыть]. Процесс выяснил в самом деле полнейшую их непричастность к заговору и случайность обвинений против них; и это вполне гармонирует со всеми прочими сведениями о равнодушном отношении рабочей массы к заговору.

7

После раскрытия заговора и опубликования нескольких правительственных сообщений о деле полиция внимательно следила за впечатлением в публике. Полиция с удовлетворением отмечает, что в общем рабочие либо недоумевают, либо высказываются отрицательно о заговорщиках. «Рабочий уже не смотрит на заговор как на выдумку; читая о грабеже, который ему обещали, он пожимает плечами; он хорошо понимает, что разбойники, неизвестно откуда явившиеся, ограбили бы самого рабочего. Вот их (рабочих) слова: «… лучше нам остаться, как мы есть, и отправить всех этих мошенников на эшафот» [313]313
  Rapport du bureau central du 28 floréal (17 мая 1796 г.), Paris pendant la réaction thermidorienne, t. III, стр. 189.


[Закрыть]. По показанию полицейских агентов, рабочих особенно раздражали слова из бумаг Бабефа, приведенные текстуально в одном из правительственных сообщений: «… нужно предупредить всякое размышление со стороны народа, нужно, чтобы он совершил действия, которые помешали бы ему отступить». При чтении этих слов «гнев овладевает читающими; они видят, что преступники хотели сделать их орудиями страшных преступлений, чтобы их же потом сделать жертвами, – говорится в донесении, – пусть Директория прикажет всех их повесить, и пусть ад поглотит их, таковы размышления» [314]314
  Там же.


[Закрыть].

Рабочие предместья спокойны, большая часть рабочих занята своим делом, доносит полиция министру внутренних дел 18 мая, доказывая, что нечего бояться слухов о предполагаемой попытке заговорщиков, не открытых и оставшихся на свободе, освободить арестованных товарищей [315]315
  Rapport du 29 floréal (18 мая 1796 г.), там же, т. III, стр. 192.


[Закрыть].

Впрочем, несмотря на этот оптимизм полиции, рабочие предместья в течение долгих дней после ареста Бабефа объезжались частыми и многочисленными кавалерийскими патрулями, разгонявшими все собиравшиеся группы. Друзья Бабефа пытались, разбрасывая рукописные прокламации, возбудить рабочих, но некоторые рабочие отдавали прокламации полицейским чинам [316]316
  Одна прокламация (отданная рабочим полиции) начинается так: «Français, reprenez donc votre caractère, chassez les tyrans qui vous oppriment et votre patrie est sauvée» (там же, т. III, стр. 207. Rapport 24 мая).


[Закрыть]. Спустя несколько дней о Бабефе уже вовсе ничего не слышно.

И любопытно, что именно в мае, июне, июле положение рабочих и в Париже, и в провинции становилось все хуже: полицейские рапорты и газеты говорят в один голос, что рабочие дошли до последних пределов нищеты, что они даже победам французских армий на Рейне и в Италии, даже слухам о мире не радуются, ибо страдания «иссушили их сердца» [317]317
  Rapport du 1 messidor (19 июня 1796 г.), там же, т. III, стр. 257.
  Il semble que les cœurs soient séchés par la misère et que rien ne puisse désormais les affecter agréablement.


[Закрыть], что они в таком же отчаянном положении, как были зимой; мало того: что они винят кругом Директорию во всех своих бедах. Буквально дня нет, чтобы полиция не отметила какую-либо черту, дополняющую эту картину неслыханных бедствий рабочего люда. Финансовый кризис свирепствует, мандаты потеряли 94 % своей ценности, а в провинции их и вовсе брать не хотят, безработица усиливается, такса на хлеб и мясо уже давно не соблюдается, и об этом только и говорят. Политикой, предстоящей казнью заговорщиков, победами французского оружия мало кто занят [318]318
  Rapport du 28 prairial (16 июня 1796 г.), там же, т. III, стр. 252: L’esprit du jour ne change point; il est toujours fixé sur les finances: victoires au dehors, conspirations à déjouer, conspirateurs à punir ne sont que des accessoires; le numéraire et le mandat sont les seuls objets qui alimentent les conversations. – Cp. Rapport 1 июля (по поводу слухов о поражении на Рейне)… la multitude… s’occupe seulement du sort des mandats et de son existence (там же, т. III, стр. 288).


[Закрыть].

В среднем и высшем классах общества в начале зимы 1796/97 г. распространялось живейшее беспокойство по поводу этой массы безработных. Начали опять учащаться грабежи, разбои и вооруженные нападения, но на этот раз в обществе настойчиво говорили, что существующей полиции и патрулей недостаточно для охраны порядка, и что нужно эту охрану значительно усилить. Из провинции приходили слухи о нападениях на дилижансы, о чудовищно усилившихся и повсеместных разбоях; весь юг и запад Франции были терроризованы разбойничьими шайками, дававшими иной раз чуть не сражения правительственным войскам [319]319
  Rapport du 4 frimaire (24 ноября 1796 г.), там же, т. III, стр. 589.


[Закрыть].

Одновременно, как и в минувшую зиму (1795/96 г.), самоубийства вследствие безработицы участились. Зима была очень суровая, и полиция в донесениях министру не переставала сопоставлять «роскошную жизнь богачей» со страданиями рабочей массы: ее несколько беспокоили эти контрасты, которые могли вызвать со стороны рабочих брожение [320]320
  Rapport 13 декабря, там же, т. III, стр. 627:… point de ressources pour les ouvriers dans leurs travaux… toutes les espérances d’un meilleur sort s’évanouissent devant le sentiment des maux que l’on endure. Paris fourmille de bals; le luxe y est excessif; quelques individus ont seuls réuni toutes les fortunes…


[Закрыть].

И эти сопоставления голода 40 тысяч безработных, которых полиция насчитывала в середине декабря 1796 г. в одном только Сент-Антуанском предместье, со «скандальной роскошью» (le luxe scandaleux), какую позволяли себе некоторые, не два и не три раза повторяются в донесениях полиции времен Директории [321]321
  Ср. характерное место в докладе от 15 декабря (25 frimaire, an IV), там же, т. III, стр. 628–629; ср. также Rapport du 22 ventôse (11 марта 1797 г.), там же, т. IV, стр. 1.


[Закрыть].

Но это беспокойство оказалось неосновательным. Сами рабочие принимают (часто возникавшие при Директории) слухи о новых заговорах, о попытках к восстанию с тревогой [322]322
  Rapport du 27 floréal, an V (16 мая 1797 г.)…. il parait que les craintes d’un soulèvement ont germé dans une partie du public, particulièrement parmi la classe des ouvriers et des marchands de moyen ordre.


[Закрыть]: они изверились в Директорию, но ничего не могут выдумать другого, довольствуясь по-прежнему неопределенными сожалениями то о короле, то о Робеспьере и столь же неопределенными разговорами о военном правительстве. Ясно должно было стать и полиции, и Директории лишь одно: рабочие ни малейшей инициативы на себя не возьмут, но покорно примут всякое новое правительство, которому удастся каким бы то ни было путем водвориться на месте Директории. И мало того, что они не возьмут на себя инициативы, они и вообще никакого участия в возможной борьбе не примут, а до конца останутся посторонними зрителями. Полиция с 1797 г. все чаще ставит слова «les ouvriers» со словами: «les marchands de moyen ordre», «les rentiers» в одну скобку, когда говорит о смирном поведении населения и явственно перестает ими интересоваться. В ее донесениях о рабочих говорится реже и реже.

Сами рабочие в эти последние месяцы существования Директории говорят о своих республиканских чувствах, по-видимому, лишь тогда, когда, жалуясь на хозяев, обвиняют их в «роялизме». «Нужно же республиканцам жить и кормить свои семьи», – говорят между прочим марсельские рабочие, которые в начале 1799 г. жаловались, что «роялисты» не берут их на работу, и представляли себя страдальцами за республиканские убеждения [323]323
  Архив города Марселя (картон Corporations). Marseille, 11 frimaire, an VI de la République française (см. приложение XIV).


[Закрыть], которые должны были бежать из Марселя от происков «réaction royale».

Но, конечно, сами власти ничуть не обманывались относительно реальной ценности подобных политических заявлений.

«1 мессидора (19 июня 1799 г.) рабочие Сент-Антуанского предместья собирались в публичных местах… много говорили о Директории и о министрах… говорили: пусть сделают, что хотят, предместья больше в это не станут вмешиваться» [324]324
  Police secrète de Paris. Bulletin du 3 messidor (21 июня 1799 г.), т. V, стр. 582.


[Закрыть].

На этой ноте, совершенно гармонирующей со всеми другими показаниями, обрывается история рабочего класса во Франции в период 1789–1799 гг.

Дружественный нейтралитет рабочего населения столицы был обеспечен всякому, кто покончит с существующим положением вещей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Рабочие и переворот 18 брюмера. Законодательство эпохи Консульства, касающееся рабочего класса. 2. Воззрения властей на рабочих в начале Империи. 3. Общие выводы

Задача, которую я себе поставил, окончена, но мне представляется уместным сказать в заключение несколько слов как об отношении рабочих к захвату власти генералом Бонапартом, так и о тех взглядах на рабочий класс, которые были присущи правительственным властям в начале Наполеоновской эры и которые выразились: 1) в законодательстве и 2) в единственной по полноте характеристике рабочих, сделанной парижским префектом в начале 1807 г.

1

Переворот 18 брюмера был встречен рабочим населением столицы совершенно спокойно и даже с надеждой.

Чуть ли не первые известия, касающиеся настроения рабочих в эпоху Консульства, относятся к лету 1800 г.; «наилучший дух царит среди рабочих» [1]1
  Ministère de la police. Tableau de la situation de Paris du 1 messidor (Collection de documents relatifs à l’histoire de Paris pendant la Révolution Française. Paris sous le consulat). Recueil de documents par A. Aulard, t. I, стр. 431.


[Закрыть] – констатирует полиция. А когда пришло известие о победе Бонапарта над австрийцами при Маренго, то парижские рабочие даже особенно неистово выражали свой восторг. Они большей частью бросили работу, едва раздался гром пушек, извещавший столицу о победе. «Рабочий класс опьянел от радости… они собирались на улицах, жадно слушая новости, крича: «Да здравствует республика! да здравствует Бонапарт!» [2]2
  Bulletin de police du 3 messidor (22 июня 1800 г.), там же, т. I, стр. 438.


[Закрыть] Даже среди всеобщих восторгов населения полиция как бы с некоторым удивлением (весьма попятным, если принять во внимание долголетнюю полную апатию и равнодушие рабочих к политике) отмечала, что именно рабочие вне себя от восторга и не хотят успокоиться: 2 июля (1800 г.) Бонапарт вернулся в Париж, и весь день столица праздновала; всюду были увеселения, иллюминации и т. д. Но на другой день все вошло в свою колею, кроме рабочих предместий. «Дня 13 мессидора (2 июля) оказалось недостаточно рабочим предместий, особенно Сент-Антуанского, чтобы выразить радость, которую им доставило возвращение первого консула», и они праздновали самым шумным образом еще и 3 июля. «Этот хороший дух есть верное ручательство бессилия попыток смутьянов», – замечает по этому поводу полиция [3]3
  Tableau de la situation de Paris du 15 messidor (4 июля 1800 г.), там же, т. I, стр. 475.


[Закрыть]. Рабочие ликовали, ожидая скорого мира, конца безработицы, конца голода.

Все надежды перенеслись на победоносного диктатора, и новые власти деятельно этим пользовались.

Одним из самых обычных приемов местной администрации на первых порах после переворота, отдавшего Францию в руки генерала Бонапарта, было указание на то, что торгово-промышленная деятельность в скором времени возродится [4]4
  Архив департамента Жиронды. Связка под номером 2038. Le préfet du département de la Gironde aux citoyens du département:… que le commerce, cette source inépuisable de richesses pour la France et pour ce département, se prépare à profiter de la carrière brillante que lui offrira bientôt la paix (Bordeaux, 5 germinal, an VIII de la République).


[Закрыть], и это привлекало к новому режиму не только предпринимателей и мелких самостоятельных производителей, но и массы голодающих безработных.

Рабочая масса надеялась на нового владыку, как она надеялась на прежних при каждой перемене режима. В правящих кругах между тем рабочими интересовались главным образом с точки зрения сохранения порядка и спокойствия; кроме того, с первых же лет Консульства вопрос об укреплении правительственного надзора и властной опеки в промышленном производстве не переставал привлекать внимание правительства.

В сущности, тенденция к восстановлению цехов, или, точнее, к восстановлению регламентации промышленности, тенденция, решительно проявившаяся при Консульстве, возникла и развилась на почве конкуренции с Англией и сознания технической отсталости Франции, а также всецело царившей во Франции системы домашнего производства.

«Одним из великих источников процветания наших мануфактур является заграничный сбыт их продуктов. Приносит ли в этом отношении им пользу свобода, которой они пользуются?» – спрашивает автор сводки «Observations des inspecteurs ambulans des manufactures» [5]5
  Нац. арх. AD. XI-72. Связка Manufactures en général. Эти «inspecteurs ambulans» были учреждены Бонапартом в 1802 г. для всестороннего изучения положения промышленности во Франции (вернее, восстановлены: по смыслу должности это были те же inspecteurs des manufactures старого режима).


[Закрыть], писавший при Консульстве. Нет, – отвечает он, – «надо признать, если наши фабрики теперь дискредитированы»; если иностранцы отняли у французов рынки сбыта, то произошло это вследствие того, что французские мануфактуры из-за недостатка надзора стали сбывать фабрикаты очень плохого качества (автор особенно останавливается на шерстяной и полотняной индустрии). Но ведь вот английская индустрия совершенно свободна, почему же ей свобода не вредит? Автор признает, что это часто говорят, но он отказывается считаться с подобным аргументом: «… не будем сравнивать себя с нашими торговыми соперниками, мы отличаемся от них в слишком многих пунктах, чтобы сравнение было точно и чтобы можно было извлечь из него правильные заключения».

Вот почему автор взывает к правительству, чтобы оно положило предел свободе производства, чтобы эти лишенные всякого надзора рабочие не могли далее подрывать репутацию французской индустрии и лишать Францию внешних рынков [6]6
  Там же, 8–9.


[Закрыть]. Почти совершенное отсутствие во Франции мануфактур нового типа «ateliers réunis», где рабочие работают в здании заведения, констатируется таким образом инспекторами мануфактур самым категорическим образом.

До восстановления цехов и регламентации дело все же не дошло, но было признано необходимым строго ограничить свободу рабочих в их сношениях с предпринимателями, в их передвижениях и т. д.

Вообще говоря, все, что касалось рабочих, рассматривалось при Консульстве и Империи прежде всего с точки зрения сохранения общественного порядка и спокойствия; например, даже безработица, проистекающая от недостатка сырья, интересовала власти именно с этой стороны, и это было возведено в принцип, вполне определенно провозглашавшийся во всеподданнейших докладах и других официальных документах [7]7
  Нац. арх. AF. IV. 1060. Paris, 18 juin 1808. Доклад министра внутренних дел Наполеону: Sire, quoique les circonstances résultant de la position de certaines villes manufacturières, relativement au défaut de travail par la rareté des matières premières appartiennent plus à la police qu’au département de l’intérieur, je crois de mon devoir… etc., etc.


[Закрыть] (впрочем, то же отношение к вопросу характерно и для предшествовавшего режима, особенно для Директории).

Самым важным памятником наполеоновского законодательства относительно рабочих, конечно, является закон 22 жерминаля. Законом 22 жерминаля (12 апреля 1803 г.) [8]8
  Нац. арх. AD. XI-72, № 1753. Bulletin des Lois, № 270. Loi, relative aux manufactures, fabriques et ateliers, du 22 Germinal, an XI de la République française, au nom du peuple français Bonaparte, premier consul… etc.


[Закрыть]: 1) подтверждался закон Ле Шапелье касательно воспрещения каких бы то ни было стачек, причем виновные подвергались тюремному заключению до 3 месяцев; в случае сборищ или применения насильственных действий виновные подлежали уголовному суду [9]9
  Там же, art. VII.


[Закрыть]; 2) ни один ученик или взрослый рабочий не мог быть принят хозяином без предъявления удостоверения того лица, у которого раньше находился ученик или рабочий; удостоверения, что все обязательства данным учеником или рабочим выполнены [10]10
  Там же, art XI–XII.


[Закрыть]; 3) все дела, касающиеся профессиональных отношений между хозяевами и рабочими (или учениками), рассматривались и решались безапелляционно в Париже префектом полиции, в других местах – мэром или его помощником [11]11
  Там же, art. XIX.


[Закрыть].

Закон 22 жерминаля, всецело проникнутый духом предшествовавшего законодательства относительно рабочих, внес одну черту, которая все же как общее правило отсутствовала со времени отмены цехов: рабочий отчасти прикреплялся к месту работы. Самым существенным пунктом закона оказалась статья XII, трактующая о рабочих книжках. Опираясь на нее, правительство издало 1 ноября того же 1803 г. постановление [12]12
  Над. арх. AD. XI-72, № 8. Arrêté relatif au livret, dont les ouvriers travaillant en qualité de compagnons ou garçons devront être pourvu. Paris, 9 frimaire, an XII. Там же, экземпляр этой паспортной книжка с полным обозначением внешних признаков (примет) владельца и т. п.


[Закрыть], подробно разработавшее вопрос об этих книжках. Книжки выдавались отныне полицейскими властями в Париже, Лионе и Марселе, а в других местах – мэром или его помощником, и ни один рабочий не мог уклониться от обязанности иметь эту книжку; иначе он подлежал судебному преследованию по обвинению в бродяжничестве [13]13
  Там же, art. III.


[Закрыть]. Книжка хранилась у хозяина, если хозяин этого потребует. Покидая свое место, рабочий должен был просить хозяина вписать в книжку, что все обязательства рабочего выполнены [14]14
  Там же, art. IV.


[Закрыть]. Никто не имел права дать работу рабочему, не предъявившему своей книжки. Если же хозяин увольнял рабочего, который оставался ему должен, то хозяин вписывал в книжку сумму долга, и новый наниматель должен был удерживать из заработной платы не более ²/₁₀ ее впредь до погашения долга первому хозяину [15]15
  Там же, art. VIII.


[Закрыть].

Это было как бы заключительной нотой, самым решительным проявлением той тенденции, которая намечалась в 1791 г. и затем в эпоху Директории.

Полиция времен Консульства и Империи зорко следила за рабочими, особенно там, где они находились в большом количестве, и прежде всего в столице. У нас нет (за единственным исключением) никаких данных, касающихся житья-бытья рабочего класса при Консульстве и в первые годы Империи; да этот период и выходит из хронологических рамок настоящей работы. Но, подобно тому, как нельзя было не упомянуть о законе 22 жерминаля, хотя он был издан в 1803 г., ибо он является логическим завершением тенденции правительственной мысли предшествующего периода, так мы не можем оставить без внимания едва ли не единственный документ, дошедший до нас от первых лет Наполеоновского царствования и дающий общую характеристику парижской рабочей массы.

2

После рассказа о главном мероприятии первого консула относительно рабочих познакомимся с тем, каково в глазах полиции было материальное и моральное состояние рабочих в первые годы после революции.

Как было сказано в начале второй части моей книги, ничего похожего на общую или хотя бы местную статистику рабочего класса за всю эту эпоху не существует. Но есть один документ, который хотя и относится ко времени, выходящему из хронологических рамок этой работы, но не может быть тут обойден молчанием. Датирован этот документ 1 марта 1807 г. и называется он «Statistique des ouvriers de Paris pour ce qui concerne les arts mécaniques» [16]16
  Нац. арх. F¹² 502. Пачка Ouvriers de Paris. Henri Turot воспользовался им в т. VI Histoire socialiste, но его изложение не полно.
  Кстати: во введении к этой части (стр. 223), в том месте, где говорится о документе 1807 г., из набора выпали два слова, что исказило смысл. Должно читать: «В этой главе (на стр. 319) есть ссылка на документ 1807 г. по цитатам, сделанным в Histoire socialiste (т. VI), где, в свою очередь, эти цитаты сделаны – на основании требований издания – сокращенно Turot и не дают полного представления о документе». Подчеркнутые слова выпали, и получилось: «на основании издания Turot».


[Закрыть]. Происхождение этой рукописи таково. 25 февраля 1807 г. министр внутренних дел затребовал у префекта парижской полиции сведения о рабочих, проживающих в столице. Префект на основании книжек, выдаваемых рабочим, составил некоторый статистический опыт, присоединив к нему характеристику парижских рабочих «с точки зрения физической, моральной и политической». Насколько эти данные, относящиеся к 1806 и началу 1807 гг., пригодны для изучения положения рабочего класса, хотя бы в 1799 г.? Целый ряд показаний современников гласит, что упорядочение финансов, окончательное установление твердого порядка содействовало уже в первые годы правления Наполеона некоторому подъему промышленности; но, с другой стороны, те же современники еще более единодушно жалуются, что войны с Европой (и особенно с Англией) составляют такое страшное препятствие к развитию промышленности и торговли, что и Наполеоновская эра, особенно до Тильзитского мира, относится, с их точки зрения, к тому бедственному периоду, который начался еще в 1792 г.; таким образом, если они и признают некоторое улучшение в положении обрабатывающей индустрии в эпоху Консульства и в первые годы Империи, все же размеры этого улучшения считают весьма и весьма скромными. Вот почему исследователь, даже желающий самым педантическим образом не выходить за пределы 1799 г., не вправе отбросить в сторону этот любопытный документ; тем более, что это единственный документ подобного рода за всю историческую эпоху, начавшуюся в 1789 г. и окончившуюся в 1814 г. Нужно только пожалеть, что он относится лишь к столице, а не ко всей стране. Что же он нам дает?

Префект делит весь парижский рабочий люд на 11 категорий, по ремеслам, дает их число, размеры получаемой заработной платы и их характеристику.

В первую категорию он зачисляет рабочих, занятых в хлебопекарнях, мясников, служащих в винных лавках и т. д. («bouche»). Таких рабочих в Париже 13 183 человека. Получают они разно: пекари – 8, 9, 10 и 12 франков в неделю; мясники – 10, 12, 15 франков; служащие в винных лавках – 30 франков в месяц, служащие в мелочных лавках – 25, 30, 40 франков в месяц. Таковы указания относительно главнейших рубрик этой категории. В этой категории есть и другая рубрика: пирожники, рабочие шоколадных фабрик и т. п. («objets d’agrément»). Их 1079 человек. Пирожники (608 человек) получают от 6 до 15 франков в неделю; «chocolatiers» – 3–4 франка в день; кондитеры – 4–5 франков в день (их всего 215 человек); занятые выделкой вермишели (140 человек) получают 2–2½ франка в день. Всего, значит, в этой категории (занятых съестными припасами) 14 262 человека. «Рабочие этой категории в общем не представляют большого интереса в политическом отношении», – пишет префект полиции [17]17
  Там же: Les ouvriers de cet ordre ne présentent pas en général grand intérêt sous le rapport politique. Ils peuvent rarement inquiéter.


[Закрыть]. Впрочем, он не совсем уверен именно в булочниках и мясниках: первые грубы и невежественны, а вторые слишком все между собой согласны. Но и тут беспокоиться нечего: стачка булочников была бы опасна, но ведь она «может зародиться только среди праздных рабочих, пребывающих в харчевнях», а полиция особенно внимательно за такими людьми наблюдает, так что «всякое движение, которое бы зародилось в их среде, было бы быстро подавлено». Что же касается мясников, то если бы их было больше и они не были бы так разбросаны по городу, тогда они могли бы внушать иногда опасения, а теперь эти обстоятельства парализуют их. Но, впрочем, из-за царящего в их среде согласия они быстро сплачиваются в случае, если им нанесена какая-либо обида.

Вторая категория – рабочие, занятые земляными и строительными работами. Их 24 158 человек. Каменщики (5315 человек) получают от 2 до 4 франков в день; землекопы (1200 человек) – от 1½ до 2½ франков в день; плотники («menuisiers en bâtiment», 4383 человека) – 2½, 3 и 4 франка в день; каменотесы (1784 человека) – 3, 4, 5, 6, иногда и 7 франков в день; слесари (4231 человек) – от 2½ до 7 франков в день; минимальная плата, получаемая другими рабочими этой категории, также определяется в 2½ франка в день (только рабочие немногочисленной рубрики – мраморщики, скульпторы, золотильщики – получают минимально 3 франка в день).

В «политическом» отношении эта категория весьма беспокойна (префект всюду употребляет тут слово «политический» в смысле «полицейский»). Между рабочими этой категории стачки и сборища возникают весьма быстро [18]18
  В первой части настоящей работы мы уже констатировали участие рабочих этой категории в стачечном движении 1791 г. (ср. стр. 114–133).


[Закрыть], и их весьма трудно рассеять. Префект объясняет это тем, что эти рабочие по самой природе своего ремесла всегда находятся в большом количестве в одном и том же месте, и стоит одному смутьяну что-либо предложить, как другие «уже считают долгом чести присоединиться» [19]19
  Нац. арх. F¹² 502. Пачка Ouvriers de Paris: Un turbulent fait une proposition perturbataire et à l’instant tous se font une sorte d’honneur d’y adhérer.


[Закрыть]. Вообще же «мораль» этих рабочих различна, смотря по тому, из какого кто департамента, ибо многие из них – народ пришлый, на зиму возвращающийся к себе на родину. Именно среди рабочих этой категории больше всего распространена приверженность к «старинному учреждению» компаньонажа, которое «часто бывало запрещаемо, но никогда не могло быть уничтожено» [20]20
  Ср. первую часть настоящей работы (стр. 106): именно со времен Империи слово renards, не всем понятное в рабочей среде и мало употребительное раньше, получает право гражданства; в 1790 г. оно было еще новостью.


[Закрыть]; это учреждение могло бы породить много стачек, если бы за ним не было большого надзора. Впрочем, префект согласен, что есть за этим учреждением и хорошие стороны: оно очень помогает нуждающимся собратьям и не допускает в свою среду людей безнравственных.

Третья категория («toilette») – рабочие, работающие в сапожных мастерских, портняжных, шляпных, перчаточных, цветочных, белошвейных и т. п. Всего их 17 806 человек (сюда не входит 12 тысяч портных и белошвеек, относительно которых нет также данных, касающихся их заработка). Сапожники (6960 человек) получают от 25 до 40 су за пару сапог [21]21
  Причем префект в другом месте констатирует, что больше 1½ пары в день рабочий не сработает и что его максимальный заработок равен 36 су.


[Закрыть]; портные – 3–4 франка в день; шляпочники – 2½, 3, 4 франка в день; перчаточники – 2½, 3, 4, 5 франков в день. Вообще 2½ франка является минимальной платой для тех рабочих этой категории, которые работают поденно, а не поштучно.

В «политическом» отношении обращают на себя внимание из всей этой категории лишь шляпочники, и то не все, а одно подразделение этой рубрики. Они склонны к стачкам и к инсубординации; в этом отношении они еще хуже плотников или каменотесов, ибо проявляют свое неудовольствие очень бурно [22]22
  Нац. арх. F¹² 502. Пачка Ouvriers de Paris: Si les charpentiers, les tailleurs de pierre s’insurgent, c’est avec calme; les chapeliers au contraire y apportent la plus grande turbulence.


[Закрыть]. Вообще же рабочим этой категории живется несладко вследствие ничтожных заработков большинства.

Четвертая категория – рабочие ковровых мастерских, столяры, зеркальщики, эбенисты и т. п. («meubles»). Всего их 5158 человек, большинство получает от 2 до 4 франков в день; лишь в двух рубриках заработок может дойти до 5 франков в день (а всего рубрик в этой категории 12). В «политическом» отношении «рабочие этой категории не представляют ничего интересного», и стачек они не устраивают.

Пятая категория – рабочие, работающие в кузнечных, седельных, каретных мастерских, шорники и т. д. («transport, roulage, équitation»). Их 3341 человек; заработок большинства 2, 2½, 3 франка в день, реже 4; у каретников и седельников может доходить до 5–6 франков. (В «политическом» отношении «rien de remarquable».)

Шестая категория – бондари, точильщики, tourneurs, граверы, «ouvriers en bois». Их 1112 человек. Зарабатывают: бондари – 2½ франка в день, точильщики – 2 франка, граверы – 4–5 франков. Стачки происходят изредка только среди бондарей, но они требуют много внимания, ибо отличаются далеко не мягкими нравами [23]23
  Ср. выше движение бондарей в Марселе в 1792 г.


[Закрыть]. Точильщики пригнетены нуждой, ибо 2 франка – максимум их заработка.

Седьмая категория – рабочие, занятые в «металлических» промыслах. Их 11258 человек. Сюда префект относит также работающих над драгоценными металлами, ювелиров, часовых дел мастеров и т. д. Громадное большинство получает от 2½ до 3 франков; реже заработок начинается с 2 франков, еще реже доходит до 4 франков в день. Лишь в очень немногих группах заработок может доходить до 5 и лишь в одной группе – до 6 франков. В «политическом» отношении они вполне безопасны: несмотря на упадок и застой в делах, в их среде не возникло ни одного «зажигательного или опасного предложения». Никакого согласия, никакой дружбы между рабочими отдельных рубрик.

Восьмая категория – прядильщики и ткачи, рабочие, занятые в бумагопрядильных, шерстяных, полотняных мастерских, лентовщики и т. д. («tissus»). Их в Париже всего 3215 человек; из них 771 человек («fileurs») зарабатывают 1½–2 франка в день, другие (845 человек) – от 2½ до 4 франков, иногда даже 5 франков; третьи (1599 человек), работая поштучно, иногда зарабатывают до 1800 франков и более в год. Нужно сказать, что префект вообще очень небрежен и неопределителен в указаниях на размеры заработка, и из его показаний можно делать лишь приблизительные выводы. Тут, например, он ничего не говорит о том, каков обыкновенный средний заработок данной группы рабочих, а просто пишет, что некоторые зарабатывают 1800 франков и больше [24]24
  Нац. арх. F¹² 502. Пачка Ouvriers de Paris: A la pièce. Il en est qui gagnent 1800 francs et plus par an.


[Закрыть]. Из этой категории прядильщики обнаруживают «претензии и безграничную наглость относительно хозяев мануфактур». Стачки между ними происходили бы часто, если бы хозяева не приняли решения вывешивать в своих заведениях правила, которым их рабочие обязаны подчиняться, если хотят иметь работу. Но за ними надлежит следить самым тщательным образом. Ткачи и бумагопрядильщики задавлены нищетой, преданы пьянству и разврату.

Девятая категория – кожевники. Их 1993 человека, и получает большинство 2½ франка в день; у рабочих одной рубрики (252 человека) плата может подняться до 3 франков. Некоторые склонны к неповиновению и к устройству стачек.

Десятая категория – наборщики, брошюровщики, переплетчики, рабочие бумажных мануфактур и т. п. («imprimerie, papeterie»). Всех их 4467 человек. Наборщики получают 2–2½ франка в день (их 2231 человек), заработок метранпажа – 4 франка в день, брошюровщика – 2–2½ франка; рабочие бумажных мануфактур получают либо 24 франка в месяц на хозяйских харчах, либо 2½ франка в день; рабочие обойных мастерских (706 человек) – от 2 до 3 франков в день. Из этой категории – наборщики отличаются самым своевольным нравом, и нет рабочих, которые до такой степени были бы склонны к стачкам и беспорядку, как именно они. Префект допускает, что лишь случайно может между ними попасться хороший человек, но такой «должен ждать столь дурного с собой обхождения», что принужден будет все равно отказаться от своего занятия. Почти все наборщики преданы «антисоциальным порокам» [25]25
  Там же: La presque généralité des ouvriers imprimeurs est adonnée à tous les vices antisociaux.


[Закрыть], и даже метранпажи, «которые должны были бы быть более цивилизованы, более образованы», недалеко ушли от них.