Текст книги "Сочинения в двенадцати томах. Том 2"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 57 страниц)

3

Только в исключительных случаях, именно там, где: 1) производство еще держалось, еще не дошло до полного упадка, и 2) где по условиям труда рабочие работали в помещении самого заведения, могли проявиться коллективные действия, надавленные к увеличению заработной платы. Оба эти условия были налицо, например, в бумажных мануфактурах, и хотя мы лишены сведений о том, где и какие стачки на бумажных мануфактурах в эпоху Директории происходили, но по энергии, с которой правительство боролось против подобных явлений, можно догадываться, что самый факт не был редкостью и в эти годы (впрочем, это совершенно гармонирует со всем тем, что было сказано о рабочих бумажных мануфактур в предшествующих главах).

Постановлением 18 фрюктидора IV года (4 сентября 1796 г.) Директория подтвердила воспрещение каких бы то ни было рабочих ассоциаций и при этом обратила серьезное внимание именно на рабочих бумажных мануфактур. Директория констатирует, что, невзирая на закон от 17 июня 1791 г. (закон Ле Шапелье) и другие запреты, рабочие бумажных мануфактур продолжают «соблюдать обычаи, противные общественному порядку»: они празднуют свои особые праздники, налагают друг на друга штрафы, позволяют себе прекращать работу в мастерских, причем запрещают и другим работать, требуют чрезмерной платы от хозяев за избавление хозяев от заложения интердикта на их мастерские [100]100
  Нац. арх. AD. XI-74. № 289. Arrêté du Directoire exécutif soutenant règlement pour la police des papeteries. Du 16 fructidor, an IV; вот как говорится об интердиктах:… des proscriptions ou interdictions de leurs ateliers connues sous le nom de damnations.


[Закрыть].

Что касается явления по существу, то весьма естественно, что движение проявилось именно там, где сбыт был обеспечен: ведь бумажные мануфактуры работали на правительство и уцелевшие всегда имели работу.

Директория рассматривает эти действия рабочих как злонамеренный беспорядок, затрудняющий «торговлю, промышленность и право собственности» [101]101
  Там же: Considérant qu’il est urgent de réprimer ces désordres en faisant exécuter les lois qui en punissent les auteurs et par là dégager le commerce, l’industrie et le droit de propriété des entraves et des vexations de malveillance…


[Закрыть]. В резолютивной части своего постановления [102]102
  B art. I, III, VI.


[Закрыть] Директория, опираясь главным образом на: 1) закон Ле Шапелье, 2) на специально относящийся к рабочим бумажных мануфактур закон 23 нивоза [103]103
  B art. II, IV, V, VII, X, a также в первой части art. I.


[Закрыть] (1794 г.) и 3) на регламент от 29 января 1739 г. [104]104
  В art. VIII, IX, XI, XII, XIII, XIV, XVI, XVII.


[Закрыть], самым категорическим образом подтверждает эти предшествующие законоположения и подкрепляет их некоторыми новыми пунктами.

Подчеркивается, что всякие соглашения и действия скопом законопреступны; что рабочий может «индивидуально» подать жалобу, отнюдь не имея права при этом прервать работу. Подтверждается, что всякие штрафы, налагаемые рабочими на товарищей или хозяев, будут караться как воровство (comme simple vol), в первый раз – двухлетним, а второй раз – четырехлетним заключением в тюрьме. Точно так же караются и «интердикты», налагаемые на мастерские, ибо это рассматривается тоже как нарушение права собственности; при этом виновные должны быть арестованы тотчас же после того, как местные власти получат соответственное донесение хозяев (art. V). Под страхом штрафа (в 100 ливров) воспрещается рабочим покидать хозяев, не предупредив их за 40 дней, а фабрикантам – принимать рабочих без письменного удостоверения предыдущего нанимателя (под страхом штрафа в 300 ливров). Независимо от этого письменного удостоверения, рабочий бумажной мануфактуры должен еще быть снабжен паспортом от местной администрации, без чего он не может перейти из одной мануфактуры в другую (art. X). Заработная плата определяется по соглашению между хозяином и рабочим. Рабочий, на время отлучившийся в течение рабочего дня без разрешения хозяина от работы, подвергается штрафу в 3 ливра. Всякие утеснения вновь нанимаемых лиц со стороны старых рабочих, всякие поборы с них и так далее караются штрафом в 20 ливров «и большими наказаниями, если потребуется». Это неопределенная формула («et de plus grandes peines, s’il y échoit») совершенно развязывала руки администрации, и до конца рассматриваемой эпохи власти не переставали подозрительно относиться к рабочим бумажных мануфактур.

27 сентября 1799 г. министр полиции Фуше обратился к комиссару департамента Loiret с указанием, что среди рабочих бумажных мануфактур вообще существует брожение: они стремятся к независимости для себя, угнетают тех своих товарищей, которые не желают подчиняться «вожакам ассоциации» [105]105
  Архив департамента Loiret. Серия L, связка № 151. Paris, 6 vendemiaire, an VIII. Le ministre de la police générale de la république au commissaire central du département du Loiret (см. приложение XVI).


[Закрыть]. Фуше утверждает далее, что эта «ассоциация» имеет сношения с разными мануфактурами, устраивает собрания, налагает интердикты на ту или иную мануфактуру, запрещая рабочим работать там, и т. д. Хозяева платят налагаемые этой ассоциацией штрафы, иначе их заведения по капризу ассоциации уничтожаются. «Эти беспорядки возбуждаются и поддерживаются, без сомнения, Англией с целью совершенно разорить наши мануфактуры», – умозаключает Фуше. А поэтому он требует особой бдительности и энергии со стороны властей, обязанных разоблачать преступные происки. Ссылаясь на отмеченное выше постановление Директории от 18 фрюктидора (4 сентября 1796 г.), он требует энергичной репрессии и предлагает точно осведомлять его о результатах наблюдений.

На следующий же день комиссар департамента сообщил циркулярным письмом во все кантоны, где существовали бумажные мануфактуры, о существовании этой указанной Фуше преступной ассоциации. В сущности это письмо оказывается почти буквальным повторением сообщения Фуше. Комиссар требует от кантональных властей сообщения «об этом важном предмете» [106]106
  Архив департамента Loiret. Серия L, связка № 151. Orléans, 7 vendemiaire, an VIII. Le commissaire du directoire exécutif au commissaire du. directoire exécutif près de l’administration municipale du canton… (черновик циркуляра; на полях приписаны кантоны, куда нужно отослать циркуляр).


[Закрыть]; министра же он одновременно удостоверяет, что, если что-либо будет замечено в департаменте, меры к осведомлению министерства будут приняты [107]107
  Архив департамента Loiret. Серия L, связка № 151. Orléans, 7 vendemiaire, an VIII. Au ministre de la police générale.


[Закрыть]. Работа закипела. Администрация кантонов департамента Loiret в ряде донесений удостоверила, что на бумажных мануфактурах все обстоит благополучно; если в этих донесениях попадаются указания на не совсем спокойный дух в рабочей среде, то одно относится к кузнецам, а другое – к какому-то булочнику, так что оба указания никакого серьезного значения не имеют [108]108
  Там же, серия L, связка № 151. a) Orléans, le 3 brumaire, an VIII. (Le commissaire… etc. près de l’administration municipale d’Orléans, b) Orléans, 23 brumaire.


[Закрыть].

Следует заметить, что постановление касательно рабочих бумажных мануфактур послужило как бы образцом для другого акта того же рода. Среди очень скудных известий, касающихся рабочего класса при Директории, одно говорит нам о требовании, предъявленном рабочими шляпных мастерских в Париже своим хозяевам. Требование касалось увеличения заработной платы. Хозяева, после того как движение продолжалось около месяца, принесли жалобу в Совет пятисот 19 прериаля V года и заявили при этом, что если бы они уступили своим рабочим в их требовании, последствием этого было бы вздорожание шапок для солдат на 40 су за штуку. Поэтому они просили Совет принять меры к тому, чтобы заставить рабочих работать по прежней цене. Совет отослал это дело в Директорию для соответствующего распоряжения [109]109
  Procès-verbal des séances du conseil des cinq-cents. Prairial, an V, стр. 503.


[Закрыть].

По поводу этого случая и, может быть, других аналогичных, сведения о которых не дошли до нас, Директория издала 11 июля 1797 г. постановление, касающееся рабочих шляпных мастерских и аналогичное тому, которое в 1796 г. было издано относительно рабочих бумажных мануфактур [110]110
  Arrêté du 23 messidor, an V. Paris pendant la réaction thermidorienne… (изд. Олара), t. IV, стр. 206–210; ср. также Recueil des principaux textes législatifs et administratifs concernant l’industrie de 1788 à l’an XI, publié par Ch. Schmidt, éd. de la Commission de recherche et de publication des documents relatifs à la vie économique de la Révolution. Paris, 1910, стр. 331: Arrêté du Directoire portant règlement sur la chapellerie. Du 23 messidor, an V (11 juillet 1797).


[Закрыть]. Мотивируется постановление тем, что «в шляпных мастерских или фабриках» в различных местах республики царит своеволие, которое показывает, что и фабриканты, и рабочие полагают, будто вместе с отменой цехов отменены также все старые законы, касавшиеся ремесл. «От этого убеждения происходит бесчисленное множество злоупотреблений и беспорядков», ежедневные нарушения закона. Необходимо поэтому «просветить рабочих и учеников, установить их права и права хозяев». Директория категорически заявляет, что все законы, прямо не отмененные конституцией, продолжают сохранять свою силу. И действительно, все постановление опирается главным образом на законы 1748, 1749, 1777, 1782 гг.; конечно, есть ссылки и на закон Ле Шапелье 1791 г. и, что следует отметить, ссылки на постановления, касающиеся бумажных мануфактур и уже приведенные нами выше.

В этом постановлении от 11 июля 1797 г. мы замечаем две тенденции: 1) прежде всего, конечно, оно стремится внести порядок, поддержать субординацию в мастерских и воспрепятствовать стачкам; 2) рядом с этим Директория желает воскресить некоторые существовавшие до уничтожения цехов правила, которые клонились к поддержанию данного производства на известной высоте.

О первой тенденции много говорить в данном случае не приходится: пункты, относящиеся сюда, почти дословно взяты из постановления касательно рабочих бумажных мануфактур. Те же правила об удостоверениях от предыдущего нанимателя, без которых рабочие не могут поступить на новое место (art. VIII, IX и X); то же требование, сверх того, еще и паспорта («отпуска») от местных властей при переходе в другую мастерскую (art. XII); те же угрозы карой за стачку или действия скопом (art. XVII, XIX, XXII); то же приравнение штрафов, налагаемых на хозяев или товарищей, к воровству (art. XX); те же меры против запрещений, налагаемых рабочими на мастерские (art. XXI). Эти пункты постановления от 11 июля 1797 г. совершенно ясно показывают, что постановление 1796 г. касательно рабочих бумажных мануфактур Директория склонна была считать как бы нормой, которую надлежит распространить на рабочих других производств в случае обнаружения ими строптивости. В конце этой работы мы увидим, чем закончилась указанная тенденция уже при Бонапарте, в эпоху Консульства, и как завершилась эволюция, сделавшая в конце концов боевой, диктаторский приказ Конвента о рабочих – бумажных мануфактур (от 23 нивоза) в главных частях общим законом для всего рабочего класса. Постановление 1797 г. о шляпочниках – только звено в этой эволюции.

Что касается второй идеи, заключающейся в постановлении от 11 июля 1797 г. – это забота о поддержании данной профессии на должной высоте.

Директория (ссылаясь на постановление королевского совета от 13 июля 1748 г.) во имя поддержания на должной высоте и увеличения технических знаний в шляпном мастерстве обязывает каждого «фабриканта» даром готовить ученика в своей мастерской. Ученик должен оставаться в мастерской не менее двух и не более четырех лет, причем за время ученичества ученик не вправе покинуть мастерскую без разрешения хозяина.

О движении, вызвавшем этот циркуляр, мы уже больше ничего не слышим. И вообще редки становятся даже замечания полиции о каких бы то ни было попытках рабочих сборищ.

21 июля (1797 г.) 500–600 рабочих (не известно какой специальности) собрались с целью потолковать об увеличении платы; собрались они в трактире. Полиция окружила трактир, арестовала зачинщиков (les instigateurs) и разогнала остальных [111]111
  Paris pendant la réaction thermidorienne…, t. III, стр. 227.


[Закрыть]. Тем все и окончилось.

Группа рабочих собралась (в апреле 1798 г.) на острове Лувье и жаловалась на плохие заработки; все они были арестованы и отведены в полицейское управление [112]112
  Rapport du 20 germinal, an VI (9 апреля 179S г.), там же, т. IV., стр. 601: Des ouvriers se sont rassemblés dans l’île Louviers et s’y sont plaint entre eux de ne pas gagner assez: ont été amenés au Bureau Central…


[Закрыть]. В чем было дело – подробнее не говорится.

Едва ли не последнее сообщение такого рода относится к осени 1798 г. В двадцатых числах октября 1798 г. рабочие местности la Râpée собирались требовать увеличения заработной платы. Известившись об этом намерении, власти послали туда сильный кавалерийский отряд [113]113
  Compte décadaire des opérations du Bureau Central du canton de Paris du 1 au 10 brumaire (21–31 октября 1798 г.), там же, т. V, стр. 188.


[Закрыть], и на этом все окончилось. Больше о попытках профессионального движения в Париже мы не слышим. «Рабочий класс в общем спокоен; несмотря на жестокость зимы, в его среде не произошло ничего, что могло бы нарушить общественное спокойствие» [114]114
  Tableau analytique de la situation politique du département de la Seine pendant le mois de pluviôse, an VII présenté au ministre de l’intérieur, там же, т. V, стр. 387.


[Закрыть], – констатирует полиция в феврале 1799 г., когда ко всем бедам, угнетавшим рабочий класс, прибавилась необыкновенная стужа.

«Рабочие спокойны, хотя страшно страдают», – повторяют донесения и весной, и летом 1799 г. «В округах, населенных рабочими, именно в XII, мало занимаются политическими вопросами; мануфактуры, большие и малые, почти пусты; особенно каменщики без занятий. Рабочие много жалуются» [115]115
  Rapport du 11 thermidor (29 июля 1799 г.), там же, т. V, стр. 653.


[Закрыть], – вот типичная для 1799 г. отметка.

После рассказа об этих немногочисленных, слабых и совершенно безуспешных попытках рабочих к совместному отстаиванию своих интересов необходимо упомянуть, что им в эти годы пришлось считаться не только с понижением заработной платы, но также с продолжавшимся и при Директории широчайшим пользованием реквизициями.

В 1795–1796 гг. реквизиции рабочей силы отнюдь не прекращаются, и иногда мануфактуры останавливаются вовсе вследствие того, что все рабочие забраны реквизиционным порядком [116]116
  Например, ср. Нац. арх. F¹² 1479, прошение владелицы мануфактуры в. С. Омере – Broslanck; или другое прошение – Нац. арх. F¹² 1479, бумажного фабриканта Деларжиля (1796 г.): Au comité des arts etc. Martin Delargille, fabricant de papier demeurant à la commune d’Orrony (dép. de l’Oise).


[Закрыть].

Они забирались таким путем на казенные работы, где плата назначалась по усмотрению властей и в таких размерах, что существовать на нее было в высшей степени трудно. Рабочие, доведенные до крайности, начали отказываться от работ, куда их реквизиционным способом отправляли, и эти случаи ослушания сделались к 1796 г. столь часты, что Директория решила реагировать на это явление.

25 марта 1796 г. Директория обратилась в Совет пятисот с посланием, в высшей степени любопытным [117]117
  Procès-verbal des séances du conseil des cinq-cents. 5 germinal, an VI, стр. 112. Le directoire exécutif au conseil des cinq-cents.


[Закрыть]. «Часто случается, – читаем мы в этом документе, – что закон остается неисполненным, так как он не предписывает ни наказания, ни понудительных мер. Рабочие, требуемые властями или комиссарами Исполнительной Директории для работ, необходимых для общественного дела, часто отказываются повиноваться реквизиции; вызываемые к суду, они упорствуют в своем отказе» и таким образом класс рабочих может вступить в соглашение, чтобы провалить меры, требуемые общей пользой или общественной безопасностью. Труд рабочего есть его собственность, как поле – собственность земледельца, который его унаследовал от своих отцов. А так как республика имеет право лишать гражданина его земельной собственности, если общественная необходимость этого требует, при уплате справедливого вознаграждения, таким же образом, вознаграждая рабочего, она может временно располагать его трудом. Мы вас приглашаем внести закон, который уполномочивал бы суды подвергать исправительным карам, а в случае рецидива телесным наказаниям [118]118
  Там же:… nous vous invitons à porter une loi qui autorise les tribunaux à prononcer des peines correctionnelles et, en cas de récidive, des punitions corporelles… etc.


[Закрыть] всех рабочих, которые, будучи в свою очередь вытребованы, отказались бы повиноваться комиссарам исполнительной власти» и т. д.

Тут мы видим подтверждение того принципа, который в 1793–1794 гг. неоднократно провозглашался и проводился в жизнь: государство есть верховный распорядитель собственности и личности гражданина. Но теперь, в 1796 г., Директория принцип этот прилагала уже единственно к труду рабочего, который она считает формой частной собственности.

В начале апреля (1796 г.) был издан Советом пятисот закон, который, правда, не заходил так далеко в смысле репрессии, как желательно было Директории, но все же оказался проявлением той политики неослабной суровости относительно рабочего класса, которая была на очереди дня.

Комиссары Директории должны были привлекать к ответственности уклоняющихся от реквизиционных работ рабочих. В первый раз виновные подвергались заключению на 3 дня; в случае рецидива – заключению от 10 до 30 дней [119]119
  Procès-verbal des séances du conseil des cinq-cents. Germinal, an IV, стр. 405 (заседание 19 жерминаля).


[Закрыть]. Это – последнее по времени (за всю рассматриваемую эпоху) действие законодательной власти, направленное к поддержанию реквизиций.

Правда, люди, доведенные голодом до того, что их не страшил уже в 1793–1794 гг. закон о подозрительных, едва ли могли особенно испугаться в 1796 г. тридцатидневного ареста. Во всяком случае больше не слышно о сопротивлении реквизициям: сократились ли реквизиции, или не сопротивлялись рабочие, или просто утерялись документы, говорящие об этом, – решить трудно.

Все это были слабые, разрозненные попытки борьбы с одолевавшими бедствиями. Посмотрим теперь, какова была в конце Конвента и при Директории повседневная жизнь рабочей массы. Сведения, которые характеризуют материальное положение рабочих, относятся к столице и давались полицейскими агентами.

Эти сведения разбросаны там и сям в рапортах парижской полиции, подававшихся по начальству (и изданных, как сказано во введении, Оларом) [120]120
  Как в предшествующем параграфе, так и впредь, цитируя это издание, я указываю лишь том и страницу его, где помещен указываемый рапорт.


[Закрыть]. Ничего похожего у нас нет относительно какого бы то ни было другого пункта. Во всяком случае по положению столичной рабочей массы можно составить себе приблизительное представление о рабочих провинциальных городов.

Приблизительное, но не точное: при всей безотрадности своего положения парижские рабочие были в исключительно привилегированном положении.

Дело в том, что, желая поддержать порядок в столице, правительство обеспечивало Парижу около 1600 мешков муки (по 3½–4, иногда несколько больше квинталов, т. е. 350–400 фунтов в каждом), и зимой в конце 1794 г. член Комитета общественного спасения высчитывал, что «каждый человек в Париже может получать 1 фунт хлеба». Мало того: с февраля 1795 г. каждый рабочий получал 1½ фунта хлеба ежедневно; остальные граждане всякого возраста и пола – по фунту [121]121
  Нац. арх. AD. XVIII-c, 314. Rapport et décret sur les moyens d’assurer à chaque citoyen la distribution du pain (séance du 25 ventôse). Рабочие попали в категорию граждан, предусмотренную статьей II декрета:… chaque citoyen vivant du travail de ses mains recevra une livre et demi de pain.


[Закрыть].

2 апреля 1795 г. Конвент декретировал, что при распределении хлеба и других съестных припасов «рабочим, ремесленникам и нуждающимся» должно быть оказываемо преимущество перед всеми другими [122]122
  Procès-verbaux de la Convention Nationale, t. 58, стр. 148 (заседание 13 germinal, an III).


[Закрыть]. Это – последний (по времени) декрет Конвента, касающийся рабочего класса.

Организовано это было так, что граждане, снабженные удостоверительными карточками из своих полицейских участков, являлись в булочные и тут получали приходящийся каждому 1 фунт или 1½ фунта за определенную цену, которая, впрочем, при обесценении ассигнаций была так ничтожна, что можно было приравнять эту операцию к даровой раздаче хлеба: плата в 3 су за фунт в те времена, когда фунт хлеба при обыкновенной купле-продаже стоил 10–12 (а позднее и 50) ливров, конечно, была почти совершенно нулевой величиной; иногда же – это было в известных случаях предоставлено участкам – выдавались удостоверения на даровое получение фунта или 1½ фунта хлеба. Уплачивало булочникам правительство, оно же доставляло им муку. Доставало оно эту муку: 1) закупая ее за границей и 2) путем продолжавшихся и в 1795, и в 1796, и в 1797 гг. реквизиций в провинции.

Правительство с весны 1795 г. не переставало увеличивать запасы муки для столицы: Комитет общественного спасения уже давал Парижу не 1600, а больше 1900 мешков, и Буасси-д’Англа высчитывал, что из 636 тысяч человек, составляющих население столицы, 324 тысячи получают 1½ фунта в день, а 312 тысяч – 1 фунт [123]123
  Habitants de Paris, de quoi vous plaignez-vous?… Hier 1900 sacs ont été consommés; on a fait pour vous 798 mille livres de pain… etc., etc.


[Закрыть].

Но далеко не всегда старания правительства в этом отношении увенчивались успехом. Реквизиции в провинции наталкивались на ряд препятствий, на единодушное, хотя и пассивное сопротивление землевладельцев, да и прочих классов общества, боявшихся остаться совсем без хлеба. Далее, по признанию самих властей, бесчисленные злоупотребления сопутствовали этой организации продовольствия за все время ее существования. Хлеб, раздававшийся по удостоверениям, бывал часто такого качества, что им боялись отравиться, и при всем желании его иногда невозможно было есть; булочники прибегали ко всякого рода ухищрениям, чтобы продать возможно более на сторону по рыночной цене (поставив в то же время на счет правительства этот хлеб, якобы выданный по удостоверениям).

Эти исключительные милости таким образом весьма мало облегчали положение столичных рабочих.

Рабочие в Париже не переставали роптать также на недостаток других предметов первой необходимости: мыла, масла, свечей, не переставали жаловаться на то, что все предметы потребления сделались объектами спекуляции [124]124
  Rapport du 22 fructidor (8 сентября 1794 г.). Paris pendant la réaction thermidorienne…, t. I, стр. 86–87.


[Закрыть]. Вера в Конвент была еще в 1794 г. так велика, что рабочие говорили, что, если есть злонамеренные (спекулянты), Конвент сумеет их найти [125]125
  Rapport du 2 vendemiaire (23 сентября 1794 г.), там же, т. I, стр. 124.


[Закрыть]. Но с наступлением зимы положение делалось все труднее, особенно тяжело ощущался недостаток свечей, ибо рабочие, работавшие на дому, были лишены возможности что-либо делать по вечерам [126]126
  Rapport du 9 brumaire, там же, т. I, стр. 206.


[Закрыть]; между женами их, стоявшими в очереди перед свечными лавками, происходили побоища из-за права первенства в покупке; ропот по поводу дороговизны припасов не прекращался в течение всей зимы 1794/95 г. [127]127
  Rapport du 29 brumaire, an III (19 ноября 1794 г.), там же, т. I, стр. 254.


[Закрыть]; и именно на недостаток леса, угля, мыла жалуется городская беднота более всего [128]128
  Rapport du 30 brumaire (20 ноября 1794 г.), там же, т. I, стр. 256.


[Закрыть]; 10 декабря 1794 г. в Париже у склада угля произошло большое побоище, длившееся целый день и потребовавшее вмешательства полиции и жандармов [129]129
  Rapport du 21 frimaire (11 декабря 1794 г.), там же, т. I, стр. 304.


[Закрыть]. Полиция принуждена была, между прочим, удостовериться в декабре 1794 г., что все «с нетерпением ожидают отмены максимума» [130]130
  Rapport du 20 frimaire (10 декабря 1794 г.), там же, т. I, стр. 303.


[Закрыть].

Рабочие стали поговаривать, что существовать становится немыслимо, ибо работы нет, а припасы все дорожают и дорожают, и что придется направить пики против булочников [131]131
  Rapport du 3 nivôse (23 декабря 1794 г.), там же, т. I, стр. 330.


[Закрыть]. Рабочие были тем более взволнованы, что у них было убеждение, будто в Париже должны быть припасы, ибо «Париж истощил провинцию реквизициями» [132]132
  Там же, т. I, стр. 330.


[Закрыть]. В конце января 1795 г. рабочие уже довольно открыто стали говорить, что, когда у них ничего не останется, они потребуют у купцов и сумеют заставить тех дать, что нужно, так как их, рабочих, 30 тысяч человек [133]133
  Rapport du 2 pluviôse (21 января 1795 г.), там же, т. I, стр. 407.


[Закрыть]. «Как же Конвент хочет, чтобы мы существовали? – толковали рабочие между собой, – закрывают работы в такое суровое время года; хозяева хотят уменьшить нашу плату в то время, как все вздорожало сверх меры, но это окончится» [134]134
  Rapport du 12 pluviôse (31 января 1795 г.), там же, т. I, стр. 435,


[Закрыть]. Чуть не ежедневно полиция регистрировала подслушанные горькие жалобы рабочих [135]135
  Там же, т. I, стр. 440 и др.


[Закрыть].

Топливо к концу зимы 1795 г. истощилось до такой степени, что рабочие в Париже жаловались на невозможность продолжать работу из-за недостатка угля [136]136
  Rapport du 25 pluviôse (13 февраля 1795 г.), там же, т. I, стр. 481.


[Закрыть]. Они, впрочем, одновременно прибавляли, что и вообще они не работают из-за недостатка сырья [137]137
  Rapport du 7 ventôse (25 февраля 1795 г.), там же, т. I, стр. 508.


[Закрыть].

Не было леса, не было угля, и правительство тщетно пыталось снабдить Париж рисом за недостатком хлеба: риса не хотели брать, так как нельзя было его варить вследствие отсутствия топлива [138]138
  Rapport du 12 germinal (1 апреля 1795 г.), там же, т. I, стр. 623). Le riz qui est distribué pour tenir lieu de pain ne satisfait point, attendu le prix excessif du bois et du charbon et la difficulté de s’en procurer. Avoir du riz et être dans l’impossibilité de le faire cuire c’est comme si on n’avait rien.


[Закрыть].

Дров в 1795 г. до такой степени не хватало, что Комитет общественного спасения должен был думать о замене леса торфом, т. е. о том, чтобы в Париже и «других больших городах» внести торфяное отопление; об этом был подан доклад комиссии, заведовавшей оружием и порохом, так как она была прямо заинтересована в сохранении леса для нужд оружейных и пороховых заводов [139]139
  Нац. арх. F¹² 1557. Paris, 14 floréal de la III année. Le comité de salut public… au comité d’agriculture (доклад был подан так называемой «commission des armes et poudres»); речь идет о крайнем недостатке в лесе (la pénurie extrême du bois).


[Закрыть].

Было подтверждено приказание булочникам продавать рабочим не менее 1½ фунта хлеба ежедневно каждому, но это распоряжение не исполнялось сплошь и рядом, ибо булочники ссылались на недостаток хлеба.

Масса безработных, бедствовавшая в Париже, еще в конце зимы 1795 г. не переставала возлагать свои надежды на Конвент, хотя эта надежда не формулировалась ясно [140]140
  Rapport du 24 pluviôse (12 февраля 1795 г.). Paris pendant la réaction thermidorienne, т. I, стр. 476…. quantité d’ouvriers sans ouvrage… font entendre leurs plaintes sur le dénuement où ils se trouvent de tout moyen d’existence… Tous cependant se reposent… etc.


[Закрыть], да и нельзя было ее определенно формулировать: причины безработицы, обесценения ассигнаций и вздорожания съестных припасов слишком мало могли поддаться какому-либо внезапному воздействию со стороны власти.

Бедствие в эту зиму дошло до крайней степени; на улицах, в рабочих предместьях раздавался плач женщин, жаловавшихся, что их дети умирают от голода, безработные толпились на улице; но собрания эти, по отзыву полиции, обыкновенно нисколько не нарушали порядка [141]141
  Rapport du 8 ventôse (26 февраля 1795 г.), там же, т. I, стр. 512. Rapport du 6 germinal (26 марта 1795 г.), там же, т. I, стр. 602.


[Закрыть]; если доходило до насильственных действий, то обыкновенно между женщинами, чуть не на смерть дравшимися у дверей булочных из-за хлеба [142]142
  Rapport du 13 germinal (2 апреля 1795 г.), там же, т. I, стр. 629–630.


[Закрыть].

Случаи насилия над булочниками, над торговцами овощами были, но полиция принимала меры и сопротивления не испытывала. Меры были быстрые и очень суровые, и власти полагали, что это – единственное средство сдерживать голодающих [143]143
  Rapport du 27 brumaire (18 ноября 1795 г.), там же, т. II, стр. 396: Le seul lien (sic) qui arrête ou semble arrêter les effets de tant de mauvaise humeur est la vigueur et la sévérité du Directoire.


[Закрыть]. Это решительное вмешательство властей порождало новые толки: «… конституция создана только для богатых» [144]144
  Rapport au ministre de l’intérieur, там же, т. II, стр. 414.


[Закрыть], и именно среди рабочих эти толки, как начала опасаться полиция, могли найти почву. «Невозможно передать все ругательства, которые слышатся против правительства… рабочие предместья Марсо (Сен-Марсельского предместья – Е. Т.) говорят, что они восстанут, если их еще 24 часа оставят без хлеба…», – вот однообразное содержание полицейских наблюдений с ноября 1795 г. Ограбления булочников рабочими и их женами все учащались, и не всегда возможно было предупредить это [145]145
  Там же, т. II, стр. 454.


[Закрыть].

Положение все ухудшалось. Резкое ухудшение наступило в самом конце 1795 г. В начале декабря 1795 г. за металлический ливр давали уже не 150, а 185 ливров ассигнациями, а в конце – 260; картофель худшего сорта стоил 200 ливров четверик. Такса на хлеб и мясо не соблюдалась, хлеб даже худших сортов нельзя достать дешевле, чем по 50–55 ливров фунт. А рабочий день в конце 1795 г. расценивался в 100 ливров ассигнациями в среднем.

С января 1796 г. стали особенно часто закрываться промышленные заведения в Париже и провинции, и рабочие, на которых все эти беды сыпались без перерыва, говорили, что, может быть, это новая хитрость со стороны аристократии, которая «решительно хочет вызвать восстание», оставляя без заработка бедняков, которые [146]146
  Rapport du bureau du surveillance (20 января 1796 г.), там же, т. II, стр. 684.


[Закрыть], «даже и работая, с трудом могут прокормиться». «Рабочие – на мостовой», – констатируют в это же время посторонние наблюдатели [147]147
  Там же, т. II, стр. 700, 709 и др.


[Закрыть]; громадное число закрываемых мануфактур бросается в глаза и полиции [148]148
  Rapport (28 января 1796 г.), там же, т. II, стр. 715; Rapport (29 января 1796 г.), там же, т. II, стр. 717. Le grand nombre des ouvriers inoccupés se plaignent très amèrement et manifestent des inquiétudes pour l’avenir, – прибавляют донесения; ср. также, т. II, стр. 728 (1 февраля 1796 г.).


[Закрыть].

Хозяева, закрывая мануфактуры, уверяли иногда рабочих, что они делают это потому, что правительство, налагая на них «принудительный заем», разоряет их. Рабочие хотели даже собраться в Сент-Антуанском предместье, чтобы протестовать против меры, выбрасывающей их на улицу; и из этой угрозы ничего не вышло [149]149
  Rapport du bureau de surveillance (30 января 1796 г.), там же, т. II, Стр. 721.


[Закрыть]. Но самое намерение показывает, как растерянно и беспомощно металась мысль рабочих от «богатых» и хозяев к правительству, от правительства – к «богатым», ища виновников бедствий.

Полная безучастность рабочих при аресте и затем при казни Бабефа имела между прочим то последствие, что полиция перестала особенно интересоваться настроением рабочего класса [150]150
  Ср. Rapport du bureau central du 25 vendemiaire, an VI (15 октября 1797 г.), там же, т. IV, стр. 396.


[Закрыть], и для 1797–1799 гг. сведений этого рода у нас очень мало.

Безработица усиливается, припасы дороги – положение в 1797, 1798, 1799 гг. ничуть не лучше, по собственным отзывам полиции, нежели в 1795–1796 гг., но о рабочих, их настроении и прочем почти ничего не говорится. Иногда только полиция упоминает, что теперь уже рабочие в своих разговорах «принуждены не выходить за пределы приличия» [151]151
  Rapport du 30 thermidor (17 августа 1797 г.), там же, т. IV, стр. 298:… les entretiens à la vérité sont très animés; mais partout les opinions sont contraintes à ne pas sortir des bornes de la convenance.


[Закрыть]. Иногда небрежно упоминается, что по вечерам рабочие толпятся на бульварах и что хотя «более, чем когда-либо, они жалуются на недостаток средств, но их дух» – в пользу правительства; тем не менее полиция даже и эти мирные сборища разгоняет [152]152
  Rapport du 7 vendemiaire (28 сентября 1797 г.), там же, т. IV, стр. 358: Les rassemblements des ouvriers à la chute du jour ont toujours lieu aux boulevards du nord; on les dissipe; ils se reforment insensiblement; l’esprit au surplus en était fort prononcé en faveur du gouvernement républicain; seulement on s’y plaint plus que jamais de la difficulté des ressources.


[Закрыть]. О том, что рабочие «всех промыслов», вполне «спокойны», прибавляется в эти годы чуть не всякий раз, как вообще заходит речь о бедствиях рабочего класса [153]153
  Cp. Rapport du 15 vendemiaire, там же, т. IV, стр. 372; Rapport du. 28 brumaire (la classe des ouvriers… animés d’un bon esprit…) и др.


[Закрыть]. Замечания вроде того, что безработные могут в случае какого-либо «толчка» стать очень опасными, крайне редки и случайны [154]154
  Rapport du 27 vendemiaire, an VI, там же, т. IV, стр. 400–402.


[Закрыть].

Власти окончательно убеждаются в политической инертности рабочего класса, но они зорко следят, чтобы рабочие, вопреки закону Ле Шапелье, не предъявляли скопом каких-нибудь требований хозяевам. В середине июля 1797 г. ходят слухи о сборищах рабочих, большей частью кузнецов, желающих – полиция хорошенько не знает – не то уменьшить рабочий день, на один час, не то увеличить заработную плату. Принимаются меры наблюдения, – беспокойство оказывается напрасным [155]155
  Rapport du 3 thermidor, an V (20 июля 1797 г.), там же, т. IV, стр. 226.


[Закрыть], последствий движения нет.

Эту повесть о материальном положении рабочего класса в 1795–1799 гг. можно было бы закончить несколькими словами о положении рабочих национальных мануфактур в указанный период. Посвятив рабочим этой категории особую книгу [*19]*19
  См. наст. изд. т. I, стр. 605–704. – Ред.


[Закрыть] я не вижу нужды входить тут в подробности. Достаточно ограничиться несколькими выдержками, дополняющими ту общую картину, о которой только что шла речь.

Еще в начале сентября 1794 г. рабочие национальной мануфактуры Гобеленов (их было 106 человек) были разделены на 4 класса (то же самое было сделано и на мануфактуре la Savonnerie). «Критерием служила степень таланта». Было решено определить плату рабочим первого класса по 7 ливров в день, второго – по 6 ливров, третьего – по 5 ливров и четвертого – по 4 ливра в день; «apprentifs» делились на 3 класса, причем в первом каждый «apprentif» получал в день 2 ливра, во втором – 1 ливр 5 денье и в третьем – 1 ливр 25 сантимов [156]156
  Нац. арх. О² 872. Bases proposées pour le payement des ouvriers des Manufactures Nationales des Gobelins et de la Savonnerie; cp. мою книгу «Рабочие национальных мануфактур» (наст, изд., т. I, стр. 605–704).


[Закрыть]. Нельзя сказать, что плата, установленная этими распоряжениями, была низка сравнительно с гонораром, получавшимся другими служащими. Директор мануфактуры получал 6 тысяч ливров в год, так что рабочие первого класса, жалованье которых документы исчисляют в 2555 ливров в год [157]157
  Жалованье уплачивалось помесячно (множилось число дней месяца на дневной заработок): первый класс получал 210, второй – 180, третий – 150, четвертый – 120 ливров в месяц.


[Закрыть], получали, значит, всего в 2½ раза (приблизительно) меньше своего директора, рабочие третьего (самого многочисленного) разряда получали всего в 3¹/₃ раза меньше него и т. п. Но страшное падение (в 1794 и следующие годы) ценности денег делало всю эту расценку иллюзорной. Рабочие умоляли ввиду «удивительного увеличения» цен и «страшной быстроты» [158]158
  «Augmentation étonnante», «rapidité effrayante» – характерные выражения этого времени крутого финансового кризиса (Нац. арх. О² 872. Les artistes ouvriers de la Manufacture Nationale des Gobelins aux citoyens composant la Commission d’agriculture et des arts).


[Закрыть] вздорожания предметов первой необходимости, чтобы им помогли, так как они, особенно низшие классы, не могут существовать. На это прошение последовал суровый отказ [159]159
  Нац. арх. О² 872, 17 nivôse (6 января 1795 г.), Aux ouvriers de la Manufacture Nationale des Gobelins.


[Закрыть]. Им было отвечено, что их просьба даже доложена не будет комитету, потому что это неминуемо привело бы к тому, что заведение закрыли бы, так как оно поглощает непроизводительно слишком много денег у республики. Но вздорожание припасов так быстро прогрессировало, что нужно было в самом деле или немедленно закрыть, все национальные мануфактуры, или что-нибудь сделать для рабочих. Директор просил [160]160
  Нац. арх. О² 872. Письмо было послано 12 плювиоза – 31 января 1795 г.


[Закрыть] применить к рабочим закон об увеличении содержания лицам, находящимся на государственной службе, но министерство не согласилось с этой точкой зрения. Рабочим было заявлено комиссией, что закон о чиновниках к ним применен быть не может [161]161
  Il (décret de 4 pluviôse – Е. T.) ne s’applique pas à vous… il n’est relatif qu’aux fonctionnaires publics des administrations civiles et aux employés, – deux classes dans lesquelles vous n’êtes pas point compris.


[Закрыть]; относительно их был издан особый акт, согласно которому их жалованье было увеличено на одну треть «ввиду дороговизны съестных припасов» [162]162
  Нац. арх. О² 871. Arrêté du Comité d’agriculture et des arts du 5 ventôse, an III (23 февраля 1795 г.).


[Закрыть]. Но цены на предметы первой необходимости неудержимо подымались, и уже спустя 3¹/₃ месяца пришлось снова подумать о спасении рабочих от голодной смерти. Директор мануфактуры доносит комиссии земледелия и искусств, что с вентоза (т. е. с конца февраля), когда содержание рабочих было увеличено на одну треть, все цены «бесконечно» возросли, и, например, мера картофеля, стоившая тогда (т. е., значит, в конце февраля) 4 ливра, теперь (в середине мая) стоит 25 ливров [163]163
  Нац. арх. O² 872. Письмо директора комиссии от 28 флореаля (17 мая 1795 г.)…. tout est infiniment augmenté…


[Закрыть]. Комиссия в ответ на это посоветовала рабочим вооружиться терпением и с мужеством переносить нужду, которую с ними разделяют все граждане [164]164
  Нац. арх. О² 872. Ответ комиссии от 3 прериаля III года (22 мая 1795 г.).


[Закрыть]. Тем не менее комиссия должна была признать, что этим советом ограничиться нет никакой возможности, если не согласиться на то, чтобы 90 рабочих мануфактуры Гобеленов и 25 рабочих мануфактуры Savonnerie [165]165
  Нац. арх. О² 874. Эти цифры для июня 1795 г. дает Rapport à la commission d’agriculture et des arts от 27 прериаля III года (15 июня 1795 г.).


[Закрыть] разбрелись в разные стороны, ища спасения от голода. В рапорте, представленном комитету земледелия и искусств, исполнительный орган этого комитета – комиссия земледелия и искусств – признает, что «вздорожание цен довело рабочих до невозможности долее существовать, ибо прибавки в ¹/₃ теперь уже недостаточно» [166]166
  Нац. арх. О² 871. Rapport au Comité d’agriculture et des arts.


[Закрыть]. И комитет решил увеличить дневной заработок рабочих Гобеленов и Savonnerie на 3 ливра (без различия классов).

Ввиду отчаянного своего положения рабочие подали в конце июля (1795 г.) умоляющую петицию, в которой заявляют, что, невзирая на недавнюю прибавку в 3 ливра в день, им дальше жить невозможно, что они все продали, все, что могли, заложили и так далее, но ввиду беспрерывного увеличения цен им совсем не хватает на пищу. Петиция была направлена в комиссию [167]167
  Нац. арх. G² 872. Rapport au Comité, s. d.… Nous vous observons que la pétition des ouvriers des Gobelins n’est point revêtue d’un visa du Directeur qui atteste la vérité de son contenu. Cette formalité est d’autant plus indispensable qu’elle a pour objet non seulement de maintenir la subordination dans la Manufacture mais encore de faire connoître les besoins et la justice de la demande…


[Закрыть]. Комиссия сделала комитету земледелия и искусств доклад, предлагающий еще увеличить на 3 ливра дневной заработок рабочих. В докладе говорится, что действительно плата, получаемая рабочими Гобеленов, стала недостаточной и что они получают меньше, чем рабочие на частных фабриках [168]168
  Нац. арх. О² 872. Rapport au Comité d’agriculture et des arts (на полях резолюция: adopté 9 Thermidor, an III): On ne peut se dissimuler l’insuffisance de ces journées relativement au prix des subsistances et leur modicité si on les compare au salaire libre des ouvriers employés dans les fabriques particulières… На самом деле это было несогласно с истиной.


[Закрыть]. Комитет 27 июля 1795 г. согласился с предложенным увеличением платы. Теперь рабочие первого класса получали 15 ливров и 34 сантима, второго класса – 14 ливров, третьего – 13 ливров и 67 сантимов и четвертого – 12 ливров, вместо 7, 6, 5 и 4, которые они получали к концу 1794 г. Но так как цены на пищу и одежду росли гораздо быстрее, все эти увеличения мало помогали им. Рабочие не перестают жаловаться, что жизнь стала «в 20, в 40 и даже в 100 раз дороже», чем была еще недавно, что хлеб стоит 12–16 су за фунт, мясо – 8–10 франков, пара сапог – 100–120 франков, рубаха – 200 франков и т. д. [169]169
  Нац. арх. О² 872. Пачка Fructidor, III. Pétition aux citoyens composants le comité des arts; помечена: 18 fructidor, an III:… à peine ont-ils (пишут они о себе самих – Е. T.), obtenu l’augmentation dernière qu’ils n’ont pu jouir de son efficacité, parcequ’elle ne saurait atteindre le prix exorbitant auquel a été porté sans mesure tout ce qui concerne la subsistance et le vêlement…


[Закрыть] Комитет земледелия и искусств решил 5 сентября 1795 г. снова увеличить дневную плату рабочих всех четырех классов на 5 ливров. Все знали коренную причину зла – полное обесценение ассигнаций, делающее иллюзорным всякое новое «благодеяние» правительства относительно рабочих, но тут уже ни комиссия, ни сам оканчивавший свое существование Конвент не знали, на что решиться и как бороться с финансовым хаосом. В силу постановления Комитета общественного спасения от 1 брюмера IV года (23 октября 1795 г.) было постановлено выдавать рабочим (кроме жалованья) по ½ фунта хлеба, по ½ фунта мяса и по одной мере дров. Вскоре документы говорят уже о выдаче мяса и хлеба по числу «ртов» в семье каждого рабочего. Спустя полгода, 27 апреля 1796 г., министр внутренних дел уполномочил директора Гобеленов и Savonnerie возмещать деньгами [170]170
  Нац. арх. 0² 873. Rapport 13. Prairial, an V.


[Закрыть] эту выдачу съестных припасов и дров, но, конечно, администрация мануфактур не торопилась воспользоваться этим разрешением, и выдача съестных припасов натурой продолжалась еще целый год [171]171
  До 24 апреля 1797 г. (5 floréal, an V). Нац. арх. О² 873. Rapport 13. Prairial, an V. – Но выдача дров натурой прекратилась еще в 1796 г.


[Закрыть]. Финансовый кризис продолжался и в 1796 г., и отказываться от выдачи натурой значило вернуться к прежним испытаниям. Но беда была в том, что, кроме этой скудной пищи, все остальные потребности оставались очень плохо удовлетворяемыми. В 1796 г. Совет пятисот постановил выпуск «mandats», государственных билетов, которые, как известно, должны были служить (к прямому и откровенно наносимому ущербу для ассигнаций) кредитными знаками, обеспеченными национальным земельным фондом, причем всякий владелец мандатов мог явиться для получения земельного участка из государственного фонда; оценка земли устанавливалась двумя экспертами, от департамента и от покупщика. Предполагалось, что мандаты, более непосредственно и, так сказать, наглядно обеспеченные национальными имуществами, нежели ассигнации, окажутся более твердыми в своем курсе. Один франк (ливр) в мандатах равнялся 30 франкам в ассигнациях. Рабочие Гобеленов должны были воспользоваться этой предполагавшейся «твердостью» новых кредитных знаков: в силу решения Директории от 29 жерминаля (18 апреля 1796 г.) [172]172
  Нац. арх. О² 874. Rapport au Ministre de l’intérieur. 27 floréal,


[Закрыть] они стали получать две трети своего жалованья в мандатах и всего одну треть – в ассигнациях. Но и мандаты в несколько месяцев упали в цене так же низко, как и ассигнации, и рабочие оказались по-прежнему в страшно стесненном положении. У Директории до такой степени не было средств, что она уже принялась гобеленовскими шпалерами уплачивать государственные долги [173]173
  Письмо Guillaumot к Dubois (chef de la 4 Division du Bureau des arts): L’opération du ministre des finances relativement aux tapisseries de; cette Manufacture qu’il donne en payement à divers créanciers de la République… (помечено: 12 Thermidor, an IV – 30 июля 1796 г.).


[Закрыть]; были сожжены драгоценнейшие гобеленовские произведения, чтобы получить некоторое количество золота и серебра, входившего в состав материалов.